Танец Хаоса. Поступь бури

Это походило на зеркало, висящее прямо в воздухе и плывущее вперед вместе с кораблем, туманное зеркало, изображение в котором было мутноватым и нечетким из-за его старости. А еще из-за того, что это самое зеркало создал Черный жрец Вильяди и теперь заставлял его двигаться вниз по реке вровень с палубой. И из-за того, что корабль то и дело скакал на волнах из-за резких порывов ветра, то слегка притормаживая, то вновь вырываясь вперед, а палуба от качки ходила ходуном, взгляд на это проклятое зеркало вызывал тошноту. Потому что оно тоже скакало туда-сюда вместе с ними со всеми, привязанное невидимыми энергетическими нитями к лазуритовой руке Вильяди, и сосредоточиться на изображении было трудно. К тому же, оно было маленьким – всего-то с локоть взрослого мужчины, а народу вокруг него столпилось много, и из-за качки все толкались, врезаясь друг в друга... Проклятые Усмирители! Вот времечко-то выбрали, ничего не скажешь! И чего вам не сиделось в Васхиле? – мрачновато подумала Гайда, разглядывая изображение в ведовском зеркале и стараясь не концентрировать свое внимание на разности качек – той, что подбрасывала палубу под ее ногами, и той, что выплевывала вверх волны по ту сторону маленького мутного окна. На самом деле пока что смотреть там было особенно не на что. В поле зрения попадал кусок реки, ограниченный с двух сторон тонущими в багрянце берегами, на котором ровным счетом ничего не происходило. Только удары ветра гнали по воде мелкую ребристую зыбь, да у берегов бурлила белая пена осеннего половодья. То же серое однообразное небо тянулось вверху, и ничто не двигалось на водной глади, ни единого движения не было видно. На контрасте с мирно перекатывающей волны рекой по ту сторону окна пространство вокруг Гайды буквально бушевало действием. По поданному ей сигналу речные лодки выстроились в более-менее ровные ряды поперек течения реки и теперь летели под всеми парусами на север, возглавляемые вырвавшимся вперед «Окунем», на котором и находилась она сама вместе с остальными членами командования. По западному берегу, начав немного отставать, но все еще более-менее держась вровень с быстро скользящими по реке кораблями мчались наемники во главе с Хаднаном Заиром. Его могучую фигуру сложно было спутать с кем-то другим, верхом на крупном косматом жеребце он скакал первым, а прямо за его спиной подпрыгивало вместе со стелящейся в галопе лошадью белое знамя Аватар, которое, скорее всего, вез вечно недовольный этим фактом Керниль Лопата. Анай в небе пошли на снижение по приказу Аруэ, перестраиваясь в сложную фигуру, смысл которой Гайда пока понять не могла. Снизу было плохо видно, но, судя по всему, они поделились на несколько отрядов, каждый из которых завис теперь над предыдущим, образуя лестницу из трех ступеней. На палубе «Окуня» началось настоящее столпотворение, так резко контрастирующее с размеренным, почти ленивым ритмом последних дней, что у Гайды от этого голова кружилась. Наверх высыпали буквально все, и свободного места осталось так мало, что борющиеся с ветром и заставляющие корабль мчаться вперед матросы ругались сквозь зубы и бросали полные ярости взгляды в сторону ведунов, чего не отважились бы делать в иной ситуации. Четверо ильтонцев столпились посреди палубы, и первым среди них был Черный жрец Вильяди, создавший окно в пространстве. К троим сидящим на настиле ведунам Нгуена Шанита присоединились еще трое, которых вела Идиль, да и она сама тоже поднялась на палубу, мрачная, осунувшаяся и непривычно замкнутая. А с неба еще и три анай спустились, это были Аруэ и две ее скалоподобные охранницы, белобрысые и светлоглазые, будто бернардинки, только одетые в чудную светло-серую форму с неравномерными серо-зелеными разводами, которая прекрасно подходила для маскировки в тени. - Толку мне здесь стоять? – в очередной раз уже нетерпеливо заворчала Аруэ, перетаптываясь с ноги на ногу и поводя литыми ручищами, которые впору были бы и кузнецу. Гайда всегда чувствовала себя рядом с ней унизительно мелкой и слабой, и это вызывало раздражение. Все анай были здоровы, как двери, а Аруэ, хоть и считалась среди них не самой высокой женщиной, над Гайдой возвышалась на целую голову. Впрочем, даже Аруэ выглядела коротышкой на фоне ильтонского жреца Вильяди, чьи глаза темнели зимней полночью, а каменные руки из лазурита были такими чудными, что взгляд то и дело сползал на них, хотел ты того или нет. Впрочем, сейчас было не до того, и раздраженный тон Аруэ не давал ей отвлекаться на мелочи. – Если мы прямо сейчас вылетим туда, то будем в Барталаме одновременно с Усмирителями и сможем ударить по ним с воздуха. А дальше останется просто расстрелять их сверху, и вопрос решен. - Для начала нужно узнать, сколько у них жрецов, - энергично проговорил Нгуен Шанит, растирая друг о друга ладони и встряхивая плечами, будто сбрасывал с себя лишнее напряжение. Аруэ нагнула голову, мрачно глядя на него с явным намерением спорить, но возможности это сделать ведун ей не дал. Повернувшись к Идиль, он скомандовал: – Давай, Оса. Пора начинать. Идиль ничего не ответила, только кивнула, насуплено глядя в пространство перед собой. Ее темные глаза в следующий миг полыхнули полированным золотом, зрачок удлинился, растекаясь в радужке змеиным ромбом. Перед глазами у Гайды смазалось, во лбу резко кольнуло, и на миг ей показалось, что темные волосы на голове Идиль шевельнулись против движения ветра, будто змеи, а между губ стегнул длинный и тонкий раздвоенный язык. Мотнув головой, чтобы прогнать взявшийся из ниоткуда глупый образ, Гайда спросила: - Что вы намерены делать? - Я буду комментировать по мере возможности, чтобы все присутствующие понимали, что происходит, - напряженно проговорил Нгуен Шанит, глядя в пространство перед собой. Судя по всему, окошко, созданное Вильяди, ему не требовалось, он и без того все прекрасно видел на расстоянии. – Для начала мы попробуем сорвать с них Покрывало Света – рисунок, что скрывает их от наших глаз. И призовем ветра, что замедлят их продвижение. Аруэ рядом демонстративно фыркнула, но Гайда пропустила это мимо ушей. Только дурак лез в печь голыми руками, когда рядом стоял ухват, но анай во многих отношениях были еще хуже помешанных на церкви лошадников, буквально нарываясь на драки там, где это совершенно не требовалось. За висящим перед ними окном на первый взгляд ничего не происходило. Все та же вода перекатывалась меж заросших лесом берегов, только разве что волны с каждой минутой росли все выше. Деревья по берегам все как одно дрогнули от резкого порыва ветра, прогнулись назад, отбрасывая руки-ветви, склоняя непокорные головы, и дождь из багровых лепестков хлынул в воздух вместе с дыханием урагана. Следующий его удар был еще сильнее, и таким резким, что одно из ближайших к точке обзора деревьев переломилось пополам, и громадная его ветвь рухнула в воду, увлекаемая течением вниз. Звук это окно в пространстве не передавало, оттого странно было наблюдать за безмолвной бурей по ту сторону. На миг темные силуэты заволокли происходящее в окне, и во лбу Гайды вновь засвербило так болезненно, будто овод впился глубоко под кожу. Она сощурилась, пытаясь прогнать неприятное ощущение, потерла лоб пальцами, и поймала на себе внимательный взгляд одного из ведунов, что сидел на палубе возле них. Он был рыжим, как огонь, с взлохмаченными волосами и узкими глазами, сейчас горящими золотом, и ощущение от него шло какое-то бешеное, неприятное. - Хадьял, где ты? – резко спросил Нгуен Шанит, и мужчина вздрогнул, отводя взгляд от Гайды и вновь погружаясь в созерцание. – Подключай своего Защитника, они ставят блок! - Что-то не получается? – нетерпеливо уточнила Аруэ, непроизвольно поводя плечами, за которыми торчало роговое навершие сложного составного лука анай. – Давай мы разберемся, первая. Толку от этих игр? - Подожди, - качнула головой Гайда, игнорируя возмущенный взгляд царицы Нуэргос, и уточнила у Шанита: - Что происходит, Нгуен? - Они сопротивляются. Их куда больше, чем я думал, - быстро и невнятно проговорил Говорящий с Тенями, будто даже такая мелочь, как разговоры, сейчас сильно отвлекала его от происходящего. – Мы усилили ветра, но они режут их ножом из Духа, как волнорезом, а щит держит минимум две дюжины человек, и он не просто отклоняет свет, он непроницаем для Теней. Нужно сломать его. Гайда с тревогой уставилась на окно в пространстве, за которым разыгрывалась беззвучная буря. Деревья вдоль по берегам реки бесновались, обламываясь прямо на глазах, и всю поверхность воды покрывал ровный слой из сорванных ветром листьев. Только на середине реки его не было, и вода там тоже была какой-то другой. Глаза Гайды с трудом понимали, что видели – пока вдоль берегов вода кипела и бесновалась от волн, в центре течения она была ровной, будто морская гладь в безветренный день, и ни единого листочка на ней видно не было. Просто ровный круг абсолютно спокойной гладкой воды, что двигался вверх по течению в самом сердце бури. Обломанные стволы деревьев врезались в его передний край, их какое-то время еще волокло вперед против течения, а потом они в пене и брызгах отлетали в стороны, увлекаемые волнами прочь. - Да бхара вас раздери, давайте я просто полечу туда и вырежу всех! – зарычала в ярости Аруэ, нагибая голову и глядя на ведунов сверху вниз, будто роющий землю копытом бык. Чем дольше Гайда вглядывалась в происходящее по ту сторону, тем сильнее у нее резало перед глазами. В лоб меж бровей будто кто-то воткнул раскаленное лезвие и теперь безжалостно вертел им, стремясь добраться до мозга. Она терпела, сколько могла, костеря почем зря так не вовремя набросившуюся на нее боль, но с каждым мгновением мука становилась все безжалостнее. Перед глазами помутилось из-за неожиданно выступивших слез, и Гайда принялась ожесточенно тереть их пальцами в надежде, что это хоть как-то поможет. Острое лезвие прокалывало ее череп, ввинчивалось прямо между бровей, проходя всю голову насквозь и высовываясь откуда-то из затылка… - Нгуен, я буду бить сверху, а ты призови Защитников, пусть давят со всех сторон. Попробуем проломить, - прорвался через звон в ушах Гайды напряженный голос Идиль. - Ты уверена? – с тревогой спросил ведун. – Ты выдержишь?.. - Выдержу! – прервала его на полуслове Идиль. – Поднимай остальных, ударим вместе. - Хорошо! Я пошлю Защитника, терпи! Боль ослепила Гайду, и она согнулась пополам, изо всех сил обеими руками держась за голову. Сил на что-то иное уже просто не осталось, и она не понимала, что с ней происходит. Что это за бесовщина обрушилась сверху? Ее атаковали жрецы? Это тот ведун с нехорошим взглядом сделал что-то? Это было чье-то влияние? Все прочее ускользнуло, она не регистрировала больше происходящее вокруг в мире, где не было ничего, кроме боли, выжигающей ее голову насквозь. В алых волнах муки тонула она, изо всех сил пытаясь ухватиться хоть за что-то, хоть за какую-то крохотную ниточку, за травинку на самом краю обрыва… Под невидимые руки попала связь с Аватарой, и всем сердцем Гайда вцепилась в нее, прося о помощи, потому что больше у нее некого было просить. А в следующий миг тишина рухнула на голову, и боль мгновенно исчезла, сменившись пустотой, в которой не было больше ни единой мысли, ни единого движения. Я с тобой. Монолитный покой чужого сознания, тотального и всеобъемлющего, установился над ней, вбирая ее в себя и растворяя в себе все ее горести, страхи, неуверенность, напряжение. Посаженным в землю семечком на самой грани весны посреди бескрайнего покоя застыла Гайда, и на нее глядел сверху огромный золотой глаз, что был всем небом. Она помнила это чувство, очень хорошо помнила. Тогда, на дымящихся руинах Небесного Дворца Асфея, это пришло к ней точно так же – тишиной и покоем посреди бушующей бури, нежностью первого дыхания тепла над промерзшей за долгую зиму землей. Что случилось? Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять – она знает этот взгляд, знает этот бесплотный голос, знает этот бескрайний покой, как себя. Твердое, монолитное и при этом удивительно теплое ощущение не могло принадлежать никому другому. Вольторэ была с ней, Вольторэ была в ней, и Гайда задыхалась в чистоте контакта, сжигаемая огнем в собственной груди, что сейчас стал сильнее боли в голове, вытесняя ее прочь. Лишь нежность осталась внутри, целительная и поддерживающая, бескрайняя нежность единения. Я не могу видеть. Голова болит между бровей. Боюсь, это атака. Формулировать собственные мысли было сложно, отправлять их ей – будто во сне сквозь загустевшее пространство кидать вперед ничего не весящее перышко, заставляя его лететь дальше, дальше, хоть оно и не могло этого делать из-за собственного ничтожного веса. Золотые ладони сомкнулись вокруг ее сердца, чувство покоя стало всеобъемлющим. У тебя открывается узел различения, потому что тебе нужно увидеть Теней. Не бойся, я проведу тебя через это. Дай мне свои глаза. На одно короткое мгновение Гайде показалось, что она сходит с ума. Всего этого не могло быть, она не могла говорить с Вольторэ прямо сейчас внутри собственной головы, не могла контактировать с ее телом, не могла находиться в двух местах сразу и уж тем более не могла никому отдать собственные глаза. А потом что-то очень плавно внутри нее поменялось, и свежесть захватила ее голову, что-то прохладное коснулось раскаленной точки между бровей, огладило ее с превеликой бережностью. Еще мгновение сердце Гайды грела Улыбка, ласковая, будто прогретые солнцем прибрежные волны, а потом она очнулась, рывком возвращаясь в собственное тело. Гайда открыла глаза, свежие, будто раннее утро, новые и как будто… вывернутые наизнанку. Она вроде бы и ими смотрела, а вроде бы и нет. Она видела то, чего еще мгновения назад перед ней не было, то, чего не могло быть. Черные языки огня бежали по коже ильтонского жреца Вильяди, змеями извивались над его ладонями, оплетая черное как ночь окно, сквозь которое виднелась река к северу от них. Впрочем, теперь Гайда видела это окно не плоским, а объемным – длинной трубой, что соединяла их с пространством на расстоянии многих километров впереди, трубой, что одновременно с этим была объемной точкой. Будто и впрямь червоточина в древесине! Мысль гулко отдалась в пустом черепе, и Гайда вспомнила, как это – думать. И за окном она тоже теперь видела иное. На месте ровного круга идеально спокойной воды, что раньше двигался против течения, теперь виднелся громадный, рябящий черными и белыми полосами купол. Он был величиной едва ли не с половину реки, высотой минимум этажей в пять, и под ним уж точно могли укрываться длинноносые ладьи Усмирителей. А вокруг этого купола небо кипело от сущностей, что сновали разноцветными росчерками на фоне пульсирующего свечения силы. Одни из них были совсем мелкими, другие покрупнее. Часть имела очертания, другая – нет, походя больше на тучи или клубы дыма, движущиеся разве что независимо от направления ветра. Три или четыре напоминали пауков, распластавшихся по поверхности рябящей сферы и пытающихся прогрызть ее жвалами. Еще несколько сияли так ослепительно, что на них больно было смотреть. Всех возможных форм, оттенков и размеров, похожие на реально существующих зверей или совершенно немыслимые, сущности кружили над защитной сферой жрецов, набрасываясь на нее и атакуя, ударяясь в нее собственными телами раз за разом. Стоящая впереди Гайды Идиль светилась – вдоль ее позвоночника раскаленным золотом тянулись два шнура, на которые были нанизаны разноцветные шары, похожие на узлы. Узлы эти тоже светились – нижние четыре очень ярко, верхние три слабее, но все же достаточно ощутимо. От ее макушки вперед сквозь пространство тянулась алая, будто кровь, нить, соединяющая ее тело с остро заточенным алым копьем, которое било по верхушке защитной сферы жрецов сверху вниз, раз за разом, будто молот по наковальне. Импульс удара рождался в теле Идиль – Гайда видела, как толчками вверх по двум светящимся шнурам вдоль ее позвоночника поднимается сила, как течет эта сила вдоль длинного алого шнура и как превращается в толчок, посылающий копье в самый центр энергетической сферы. А еще она чувствовала странное давление, у которого не было цвета, не было формы, не было выражения, было лишь ощущение. Некая воля подчиняла себе всех сущностей вокруг сферы, заставляя их двигаться в одном направлении, набрасываться на рябящий черно-белыми полосами купол в одном скоординированном порыве. Будто невидимые стальные тросы, задающие направление движения, тянулись от всех этих сущностей к Идиль прямо сквозь разделяющее их огромное пространство, и она перебирала их, как перебирает музыкант струны своего инструмента, как рыбак тянет лесу, протянутую от него к воде. Под давлением ее воли бились они в купол, будто поднятые ударами ветра волны, и их удары направлял тот же ритм, что и алое копье, втыкающееся в него сверху. Он не действовал разве что на тех четырех пауков, что пытались прогрызть поверхность щита, но даже в их движениях была закономерность, вплетающаяся в общий рисунок воли. И вокруг Гайды, вокруг «Окуня», что мчался вперед под раздутыми ветром парусами, тоже что-то происходило. Белоснежная фигура стрелой металась с палубы на палубу, чем-то отдаленно напоминающая тонконогого оленя с ветвистыми рогами. Копыта его били в дерево, и сквозь него прорастали все новые и новые причудливые разнообразные сущности, поднимаясь по его воле и растворяясь в пространстве, чтобы возникнуть по ту сторону энергетического окна и влиться в атаку сущностей, которых бросала на купол Идиль. Сам воздух перед глазами Гайды зарябил, как стекло, по которому заколотили крупные тяжелые капли дождя. Она поняла, что таращится перед собой точно с тем же видом, что и Нгуен Шанит, который и направлял движения белоснежного оленя. У Говорящего с Тенями из Латайи тоже пылала вся спина, только все точки горели равномерно и ярко, не фрагментарно и тускло, как у Идиль. Он медленно поворачивался на месте, скользя взглядом по окружающим их кораблям, и следом за ним двигался и олень, ударами копыт заставляя Защитников других ведунов взмывать в воздух и устремляться на помощь Идиль. В полном безмолвии поднималась буря, которую никто не видел, и небо зарябило от нее, пошло волнами, заколебалось. Откуда я все это знаю? Как я понимаю, что это такое? Собственных мыслей было мало, и они казались какими-то путанными, чересчур торопливыми и слабыми по сравнению с довлеющей над ней волей Вольторэ, вставшей вокруг нее стенами неуязвимости. Гайда ощущала ее присутствие очень сильно сейчас, как безмолвное тепло человеческого тела в каких-то сантиметрах от ее собственной кожи. И что еще более безумно – слышала ее мысли, пусть они приходили и не в виде обычных фраз человеческого языка. Они скорее разворачивались внутри Гайды шепотом ее собственного сердца, но она совершенно точно знала – это был ответ Аватары на вопросы, которые она задавала. Даже если эти самые вопросы она и не формулировала, направляя к ней. Просто Вольторэ смотрела вместе с ней ее же глазами, и то, что она видела и знала, видела и знала Гайда. Это просто безумие! Это невозможно ведь, разве нет? - К бхаре! – рявкнула вдруг рядом Аруэ, отворачиваясь от всех и раскрывая белоснежные энергетические крылья за плечами. – Юкири, труби атаку! Займемся делом. Она не видит происходящего и считает, что ничего не происходит. Ее нужно остановить. Мысль была верной и сильной, это была мысль их обеих, наверное. Впрочем, Гайду это не сильно волновало. Кажется, сейчас ее не могло взволновать ничто. - Отставить! – Гайда не узнала собственный голос, не услышала звучания слова. Горло тоже жгло и горело огнем, как до того лоб, и когда она выговаривала звук, этот звук стал иным. Будто бы два голоса звучало вместо одного – ее собственный, и еще один, мощный как ревущий ураган. Аватара говорила ее устами вместе с ней, это тоже Гайда просто откуда-то знала. – Оставаться на месте! – приказала она с силой Вольторэ, рвущейся через ее глотку густым комком воли, подчиняющей себе и лишающей сопротивления, и поразительно! - Аруэ, поколебавшись, закрыла крылья за спиной. - Толку? – взглянула на нее царица Нуэргос с неприкрытым презрением. – Я не намерена больше ждать, когда вы управитесь! Если управитесь вообще. – Но несмотря на раздраженный тон, с места при этом не сдвинулась, и Гайда знала, что так будет. Все вещи вокруг нее медленно начали занимать то место, которое и должны были занять с самого начала. Будто присутствие Вольторэ внутри нее подправляло хаотичный узор, возвращая ему идеальную форму, выглаживая полотно до ровности, втягивая на место топорщащиеся нити и неряшливые стежки. - Битва идет прямо сейчас, царица Нуэргос, и ты останешься на месте до ее завершения. - Слова в собственной глотке звучали раскатисто и гулко, и Гайда ощущала, с какой могучей силой прорываются они наружу, обретая законченную форму приказа, не повиноваться которому было невозможно. – Ты дала клятву подчиняться моим приказам, Аруэ, вот и держи ее. На глазах Гайды женщина медленно склонила голову, будто невидимая тяжелая рука давила и давила ей на затылок, заставляя ее отступать, смиряться, свыкаться с чужой волей. В конце концов, Аруэ медленно кивнула, расправляя плечи и опуская руки, но продолжая прожигать Гайду яростным взором исподлобья. Что ж, смотреть она могла сколько угодно и как угодно недовольно, мешать больше не решилась бы – это было главным, это Гайда сейчас просто знала, не сомневаясь ни мгновения. Никто не мог противиться этой воле, когда она приходила, никто не мог пересилить эту силу. Я чувствую тебя, Вольторэ. Я чувствую твою волю, и я подчиняюсь ей. Эта простая мысль наполнила ее покоем, и Гайда перевела взгляд вперед, на то, что происходило по ту сторону созданного жрецами энергетического окна. Теперь все сущности, призванные Защитником Нгуена Шанита, находились в распоряжении Идиль. К четырем ползающим по поверхности щита паукам присоединились еще трое, остальные продолжали таранными волнами накатывать и ударять в щит, барабаня по светящейся поверхности, что начала прогибаться в местах ударов, вдавливаться внутрь, будто змеиное яйцо, на которое надавили пальцем. Сияющее алое копье раз за разом вонзалось в его верхушку, и Гайда видела рябь, что побежала по поверхности щита вместе с черно-белыми волнами. Кажется, совместные усилия ведунов начали приносить плоды, и щит ослаб. - Как только купол падет, сражу же отпускай Защитников! – приказал Нгуен Шанит, не сводя змеиных глаз с происходящего по ту сторону пространства. – Жрецы попытаются захватить их в Сети из Духа, мы не должны этого допустить! - Хорошо! – напряженно отозвалась Оса. Краем глаза Гайда видела крупные капли пота, которые катились по ее лицу и капали с подбородка. Идиль перестала моргать, глядя прямо перед собой, и глаза ее нестерпимо сияли золотом, будто сквозь ее лицо прорастала, вытягивалась наружу гигантская гадюка. – Что будешь делать ты? - Вильяди, усиль мой голос! – скомандовал Нгуен Шанит, игнорируя ее вопрос, и Гайда только молча наблюдала за тем, как черные сгустки отделились от рук ильтонского жреца и впились в глотку Нгуена Шанита, заполняя его рот дымной ночью, вырывающейся наружу рваными клубами вместе с дыханием. Ведун вновь заговорил, и голос его заревел над тонущей в дождливой пелене рекой, громыхая весенней грозой. – ПОСЛЕ ТОГО, КАК ОСА ОТПУСТИТ ЗАЩИТНИКОВ, ВОЗВРАЩАЙТЕ ИХ НАЗАД И ЗАКЛЮЧАЙТЕ КОНТРАКТЫ НА МОЮ КРОВЬ. УДАР ПО ЛОДКАМ, НУЖНО ПОТОПИТЬ ИХ. ПОВТОРЯЮ: НИ ОДНОГО ЗАЩИТНИКА ВОЗЛЕ УСМИРИТЕЛЕЙ НЕ ОСТАВЛЯТЬ. ТЕНЕЙ ПОВЕДЕТ МОЙ МАЙГИРЬ. - Разумно ли это, Нгуен? – в дрожащем от напряжения голосе Идиль звучала тревога, и Гайда насторожилась, уловив ее нотки. – Ты уверен в том, что делаешь? - ТАК БУДЕТ БЫСТРЕЕ ВСЕГО, ОСА, НЕ СПОРЬ, - загремел над рекой ответ ведуна. - Что происходит? – Гайда взглянула на истекающую потом, трясущуюся всем телом Идиль, на решительно закатывающего рукав Нгуена Шанита. Внутри нее медленно поднималось неотвратимое тревожное предчувствие, будто бы она уже знала, что произойдет. Знала это, не задавая вопроса. Нгуен Шанит бросил на нее короткий сосредоточенный взгляд, но ответил ей тот самый рыжий ведун, которого он назвал Хадьялом. - Сейчас жрецы Усмирителей не могут достать нас: мы далеко, они до нас не дотягиваются и вынуждены лишь отражать наши удары. Но когда все ведуны призовут Теней, чтобы потопить лодки Усмирителей, удар должен будет направлять Защитник, который сконцентрирует на себе всю их мощь. Все Тени будут завязаны на крови Нгуена, на его Защитнике Майгире, и во время удара по лодкам он окажется уязвим и открыт для жрецов, даже на расстоянии. Если они ударят по Защитнику, они ударят по нему, и защититься он не сможет. А они обязательно ударят, - добавил Хадьял, переводя взгляд золотых глаз на Нгуена Шанита, который как раз в этот момент полоснул себе по ладони ножом, и в следующий миг перед глазами Гайды потемнело от тучи черных Теней, жадным роем закружившихся над открытой раной ведуна. - Ты подставляешься под убийство? – переспросила Гайда, глядя на ведуна и чувствуя, как ее собственное нутро в буквальном смысле раскололось надвое. Одна часть в ужасе металась, горячо желая предотвратить то, что намеревался проделать ведун, и эта часть совершенно точно была ею самой. Другая наблюдала бестрепетно, не дрогнув и созерцая вещи такими, какими они являли себя, позволяя другим людям принимать те решения, которые они хотели принимать. Эта вторая часть совершенно точно была Аватарой, но Гайда не могла сейчас принять ее сторону, не могла и все, потому что все внутри нее восставало против невмешательства. Потому, с силой отпихнув прочь чужую волю, она шагнула навстречу Нгуену Шаниту, настойчиво заглядывая ему в глаза: – Неужели нельзя ударить по-другому? Это же… глупость какая-то несусветная! - Я УСПЕЮ УКРЫТЬ ЗАЩИТНИКА, - сухо и собрано отозвался Нгуен Шанит, бросив на нее короткий сосредоточенный взгляд. – МОЯ СУДЬБА В РУКАХ МАРН. И я еще говорила, что анай сумасшедшие, раз рвутся в битву! Этот дурак просто идет на смерть в первые же пять минут схватки! Он сам выбирает, как сражаться в той битве, что отведена ему. И он выше диктата судьбы, потому что имеет выбор. Последняя мысль была мыслью Вольторэ, и она звучала внутри Гайды для того, чтобы успокоить ее. Она была правильной, несомненно, уж для Аватары-то точно, но Гайда не могла принять ее, не могла просто молчаливо наблюдать, как человек убивает самого себя, подставляясь под бессмысленный удар. От Вольторэ вновь пришло успокаивающее ощущение, но сейчас оно было каким-то размытым, каким-то очень далеким, и Гайда вновь оттолкнула его прочь, прорываясь через темный рой окруживших Нгуена Шанита Теней и хватая его за руку: - Подожди! Не делай глупостей! Давай придумаем что-нибудь еще! – торопливо заговорила она, но на этот раз силы в ее глотке, властности в словах больше не было. Это были просто слова, обычные человеческие неубедительные слова, от которых Нгуен Шанит, не глядя, отмахнулся, будто от надоедливой мошки. - Роксана с тобой, зрячий! – из-за плеча Гайды одобрительно гаркнула Аруэ, с громким хлопком ударяя ладони друг о друга, и ее охранницы повторили ее жест. Меня окружают одни сумасшедшие! - подумала Гайда, мысленно обращаясь к отступившей на задворки ее сознания Вольторэ. Почему ты так спокойно позволяешь им бросаться на смерть? Почему ты не останавливаешь их от глупых поступков, что могут стоить им жизни? Ведь ты можешь это сделать – они принесли тебе клятву Спутников и принадлежат тебе! Потому что они сами выбирают свой путь. Я защищаю их, но я не решаю за них. Что-то было в ее ответе, что-то очень важное, что затронуло тонкие неведомые струны на самом дне души Гайды, и на мгновение время остановилось для нее, когда она почти почувствовала истинный смысл этих слов. Но миг этот кончился так же быстро, как и возник, и в следующий удар ее сердца все произошло одновременно. Идиль натужно охнула, и по двум светящимся шнурам вдоль ее позвоночника хлынула алая волна силы. Рябью покатилась она по длинной тонкой нити, соединяющей ее с копьем, все набирая и набирая мощи, а параллельно с этим откатилась назад для нового удара волна разномастных Защитников, подчиняющихся ее воле. Нгуен Шанит засвистел и заворчал что-то неразборчивое на языке, которого Гайда не знала, и черный вихрь призванных ведунами Теней, напившихся его крови, облепил со всех сторон белоснежную фигуру оленя Майгиря, его Защитника. Сотканное из света создание стояло прямо на воде перед носом корабля, напряженное, как стрела, и тьма клубилась за его спиной, окружая его черным шевелящимся плащом. На мгновение Майгирь обернулся, бросив на Гайду взгляд нечеловечески тихих и пронзительных глаз, и она отчетливо разглядела в его лбу прямо под семью ветвистыми рогами огромное третье око, полное бездонного голубого неба. Алое копье силы одним мощным рывком вонзилось в черно-белый щит, и вниз по нему хлынули беззвучно змеящиеся молнии трещин. Волна Защитников обрушилась на него со всех сторон, сметая на клочки остатки энергетического купола, и Гайда ощутила, как спадает над ними ментальный контроль воли Идиль, как распадается алое копье мощи, как растворяются в пространстве Защитники, уходя прочь, возвращаясь к своим хозяевам. Купол окончательно исчез, и глазам глядящих в энергетическое окно предстали ладьи Усмирителей, дюжина ладей, медленно движущаяся вперед на середине реки. Гребцы отчаянно боролись со встречным ветром, налегая на длинные весла, между ними мелькали фигуры в черных и белых балахонах Жрецов. Прямоугольные алые паруса сейчас были свернуты, но Гайда и без того знала, что на них намалевано. Белая рука в латной перчатке, сжимающая поднятый меч - символ Усмирителей, на который она до тошноты насмотрелась прошлой весной в Васхиле. Еще мгновение корабли оставались в поле зрения Гайды, а затем сияющий олень вылетел из воздуха перед ними, волоча за собой черную клубящуюся ночь, промчался по поверхности бурливых волн, взрезая серебристыми копытами пушистые гребни, и врезался в первый же корабль грудью. Ослепительная вспышка взорвалась по ту сторону маленького окна в пространстве, и Гайда отшатнулась, инстинктивно закрывая лицо рукой, чтобы сберечь глаза. Рядом слышалось оханье остальных собравшихся на палубе, кто-то вскрикнул от боли. Как только фиолетовые молнии перед глазами отступили, и зрение прояснилось, Гайда вновь заглянула в туманное окно, ища глазами ладьи Усмирителей. Только теперь их там не было. Всю поверхность вздувающейся от ураганного ветра бурлящей реки теперь покрывали обломки. Криво торчали вверх, медленно скрываясь в воде, алые паруса, облепившие мачты, обломки дерева и весел волокло течением на север, а в воде между ними барахтались люди, сражаясь с мощным течением и пытаясь добраться до берега вплавь. Их было куда меньше, чем на бортах ладей несколькими мгновениями назад. - Все, - удовлетворенно констатировал Нгуен Шанит, и слабая улыбка тронула кончики его губ. – Нападение отбито. - Не все! – неожиданно прорычала рядом с ним Идиль, и Гайда удивленно взглянула на нее. Ведьма выглядела изможденной и в буквальном смысле выжатой досуха – пот по ее лицу едва ли не градом катился. Но при этом ее золотые змеиные глаза истончились в две угрожающие полоски, а два энергетических шнура в спине вновь полыхнули, и густая алая сила начала подниматься по ним вверх, к бледно-лиловому шару в темечке. – Все будет, когда я утоплю всех их, до единого, - с тихим злорадством проговорила она. - Они и так вряд ли… - начал было Нгуен Шанит, но прервался на полуслове и резко спросил: - Кого ты зовешь? Прикрыв глаза, Идиль зашептала что-то едва слышно, свистяще, и Гайда не была уверена, что это вообще были слова, а не просто звук. Что-то внутри нее заледенело, насторожилось, мгновенно замирая, будто почуявший беду зверь. Стало как-то темнее, холоднее, будто вечерние тени легли на воду, будто сумерки наступали, набираясь силы с каждым мгновением. Идиль вдруг резко втянула носом воздух, выпрямившись всем телом, будто палка. Глаза ее были широко раскрыты и ничего не видели, хриплое дыхание часто-часто срывалось с губ, сжатые в кулаки пальцы побелели и дрожали. - Нет! - тихо вскрикнул Нгуен Шанит, в неверии глядя на стоящую рядом с ним ведьму таким взглядом, будто она только что сделала что-то непоправимое. – Проклятье, Оса! - Что она сделала? – подобралась Аруэ, кладя руку на рукоять короткого пехотного меча на поясе и подаваясь вперед. – Это опасно для нас? Один из ильтонских жрецов осенил себя знамением, с суеверным страхом глядя на Идиль и едва слышно прошептав под нос молитву Грозару. А Нгуен Шанит мрачно ответил, не сводя глаз с судорожно дышащей ведьмы: - Она призвала того, кого не следовало сюда звать. Параракша. Это слово что-то тронуло в памяти Гайды, но на то, чтобы вспоминать, у нее уже времени не было. По ту сторону туманного окна в пространстве творилось что-то жуткое, и она глаз не могла оторвать от происходящего, хоть и не хотела видеть всего этого. Вода в реке под обломками ладей, увлекаемых течением вниз, почернела, будто в нее влили несколько бочек нефти, закипела, жирными тугими пузырями прорываясь на поверхность. Эти пузыри накрывали обломки дерева и отчаянно плывущих к берегу людей, те кричали от ужаса – Гайда видела их распахнутые в панике рты, их выпученные от страха глаза, но не слышала ни единого звука. Все это происходило в полной тишине, и оттого выглядело куда страшнее. Замелькали вспышки. Кто-то из жрецов пытался швырять себе за спину огонь, пытался остановить поднимающуюся со дна реки муть с помощью серебристых молний, с помощью самого раскаленного света, лишь безнадежно вонзавшегося в бурлящую черную толщу. Но ничего не помогало. Одна за другой человеческие фигуры резко исчезали под водой, будто кто-то с силой дергал их за ноги, утаскивая на самое дно. А затем среди черных пузырей начали расцветать алые. - Помоги, Вседержитель!.. – потрясенно прошептал один из ведунов на палубе, второй с присвистом втянул в себя воздух сквозь стиснутые зубы. Хадьял смотрел, и на лице его цвела полубезумная улыбка, отчего Гайде стало еще сильнее не по себе, и ледяные волны страха побежали вдоль по позвоночному столбу, заставив ее передернуть плечами. - Оса! Ты пообещала ему всех? – Нгуен Шанит всем корпусом повернулся к ней и напряженно смотрел в лицо, даже не моргая. - Д-да, - с трудом продавила сквозь стиснутые зубы Идиль. Теперь она уже тряслась всем телом, будто судорога выкручивала каждую ее мышцу, будто последние свои силы она тратила просто на то, чтобы продолжать держаться прямо. - Всех, кто в воде? – уточнил напряженно ведун. - Да! - Бхара! – выругался Нгуен Шанит, резко разворачиваясь лицом на север, и столько перемешанного с яростью страха было в его голосе, что Гайда не удержалась: - Что происходит? Что она сделала? – подалась она вперед к ведуну. - Она призвала обитателя нижних миров, одного из самых голодных и жестоких, - быстро говорил ведун, не отрывая взгляда от реки по ту сторону окна, и Гайда вновь заметила краем глаза фигуру белоснежного оленя Майгиря, что несся по почерневшим бурлящим волнам в сторону берега так отчаянно, будто за ним гналась стая волков. – Она заключила контракт на всех, кто в воде. И если сейчас кто-то из Усмирителей умудрится выбраться из воды на берег, контракт не будет выполнен, и параракша набросится на нас. - Рухмани дарзан, бхара бестолковая! – зарычала Аруэ, щурясь от презрения и выхватывая из ножен на поясе короткий пехотный меч. – Знала я, что не надо было доверять все это вам! Знала же! - Успокойся! – рявкнула на нее Гайда, на что Аруэ огрызнулась еще одним ругательством, и не подумав даже убирать меч. Что ж, оно и понятно было – больше присутствия воли Вольторэ в собственной глотке Гайда не чувствовала, как и ограждающего покоя ее сознания в себе - только слепой холодный страх от того, что ждало их с минуты на минуту, стоит только хотя бы одному Усмирителю ступить на песок. Он вытеснил все остальное прочь, не оставив ей ни единого шанса на защиту. Вместо ответа Аруэ поднесла к губам рог и выдула из него несколько длинных нот. Три уровня анай в небе сразу же сорвались с места, стремительно направляясь на север, а сама царица Нуэргос распахнула за спиной белоснежные крылья и презрительно оглядела собравшихся. - Мы расстреляем всех, кто попытается выбраться на берег, сверху и сбросим обратно в воду. А вы уж попытайтесь загнать свою тварь туда, откуда ее призвали, зрячие! Последнее слово прозвучало из ее уст неприкрытой издевкой, и в следующий миг она взлетела, оттолкнувшись от палубы и быстрыми рывками крыльев выталкивая себя вверх. - Вильяди! Немедленно прикажи всем кораблям сушить весла! Никто не должен приближаться к бортам, даже просто глядеть на воду! – прокричал Нгуен Шанит надтреснутым голосом. Ильтонец сразу же принялся повторять его слова, усиленный энергией Источников приказ загремел над рекой, но Гайда уже не слушала. Она смотрела вперед, сквозь маленькое окошко, туда, где река кипела, черная, как самая длинная зимняя ночь. Белоснежный олень Защитник Нгуена метался над водой, уворачиваясь от лопающихся черных и кровавых пузырей, бросаясь к берегам, на которые пытались выбраться в панике тонущие люди. Одному из них почти удалось это, он уже был у самой кромки, по пояс в воде, падая и оскальзываясь, рвался вперед к песку, и белоснежный Защитник в последний момент успел ударить его рогами в грудь. Мужчина с бессловесным криком опрокинулся на спину, и черная вода втянула его, выплюнув вверх столп алых густых капель. Нгуен Шанит зарычал от бессильной ярости, и олень бросился в сторону противоположного берега, где еще двое хватались руками за нависшие над водой обломанные ураганом ветви, пытаясь выбраться из обратившейся бездной мхира воды. - Грозар… - хрипло прошептала Гайда, глядя на разворачивающуюся перед ее глазами бойню. Да, это были Усмирители, огнем и мечом карающие без жалости любое инакомыслие, это были жрецы, что, вполне возможно, отдали свои души Сету. Но это были люди, отчаявшиеся, до смерти испуганные люди, которых пожирала тварь из глубин, наслаждаясь их болью и ужасом. Они не заслуживали такой участи. Один за другим люди скрывались в воде, и на месте, где только что виднелись их головы, теперь расплывались густые кровавые пятна. Белоснежный олень метался над водой, топя последних, кто пытался вылезти, и когда он, наконец, закончил, река совершенно опустела. Только деревянный лом тащило вниз течением, только кособоко торчала из воды обломанная мачта с алым лоскутом паруса, в которую били черные, как тушь, волны. - Отпускай его, - хрипло и обессилено приказал Нгуен Шанит, и Идиль испустила долгий прерывистый вздох, оседая на палубу. Вода по ту сторону окна перестала бурлить, и чернота медленно растворилась, сменившись обычным стальным блеском. Ни единого движения не виднелось больше на ее поверхности, лишь алые листья, сорванные ураганом, все так же тихо тянулись вниз по течению на север. Тишина пала на палубу корабля, бессмысленная, равнодушная и совершенно пустая, и в ней Гайда ощутила себя изможденной и выпитой досуха. Будто кто-то долго бил ее ногами по самому живому изнутри, бил безжалостно, до тех пор, пока она уже больше не могла этого выдерживать. Ей доводилось убивать и не единожды, она участвовала в подавлении мятежей, она брала Асфей вместе с Аватарой и Спутниками. Но никогда в жизни она не видела такого жестоко и кровавого истребления. Такого жуткого в своей бесцельности. Все молчали, медленно опустил руку Вильяди, и туманное окно растворилось без следа в воздухе. Во лбу вновь зачесалось, а затем ощущение вывернутых глаз исчезло, и Гайда заморгала, привыкая к самому обычному своему зрению, неспособному больше видеть пляску энергий и Теней. - Зачем ты это сделала? – хрипло спросил Нгуен Шанит в тишине, нарушаемой лишь поскрипыванием снастей на ветру, поворачиваясь к Идиль. Глаза его были широко раскрыты, он потрясенно смотрел на Идиль, будто видел ее перед собой впервые. - Мы же уже разгромили их, зачем было скармливать их души параракша? А ведьма, сидящая прямо на досках, вскинула на него глаза из-под рассыпавшихся по плечам от ветра темных прядей и оскалилась уголком рта, дыша тяжело и загнанно, будто запаленная лошадь. - Потому… что… они… заслужили… - отрывисто проговорила она. – Потому… что… заслужили. Она улыбнулась, обнажив белоснежные зубы, которые вдруг показались Гайде больше всего похожими на клыки. Нгуен Шанит в ответ только покачал головой, а затем развернулся, ссутулив плечи, и направился в сторону трапа на нижнюю палубу, ни на кого не глядя. Жрец Вильяди, бросив на ведьму мрачный взгляд, поспешил следом за ним. - Оса!!! – вдруг закричал Говорящий с Тенями Хадьял дрожащим голосом, подскакивая с места и вскидывая кулаки над головой. Лицо его светилось от восторга, в глазах разгоралось пламя обожания, когда он смотрел на Идиль. – Оса! Победа! – кричал он во всю глотку, и другие голоса, на других кораблях, начали подхватывать его крик один за другим. Все они видели, что произошло, конечно же, они ведь могли смотреть сквозь пространство. - ПОБЕДА! ОСА! – загремел над рекой рев человеческих голосов, к которому добавился свист, улюлюканье, хлопки в ладоши и грохот ног по палубам. Гайде не хотелось все это слушать. Пошарив на поясе в поисках фляги с самогоном Керни, она отхлебнула из горлышка и, втянув голову в плечи, поспешила следом за Нгуеном Шанитом на нижнюю палубу.