Танец Хаоса. Поступь бури

Вот этот переход ей понравился, несмотря на то, что оказался куда страннее всех остальных. Когда воздух закрутился в спираль, из центра которой на нее смотрело что-то черное и очень знакомое, подозрительно смахивающее на то, что она обычно наблюдала по ту сторону Грани, Саира поднапряглась. Но Вольторэ клятвенно пообещала, что через какое-то мгновение она невредимой окажется по ту сторону, достаточно лишь сделать один шаг, и Саира не стала медлить. И так уже порядком времени потеряла, да и притомилась достаточно, чтобы хотеть уже наконец оказаться дома. Ощущение, будто ее вывернули наизнанку и до отказа залили холодной водой, как добротный бурдюк, ее не слишком сильно расстроило. В конце концов, Аленна приходила примерно так же, пусть и чуть теплее, чуть приятнее и слаще, но уж в этот раз можно было и не воротить нос. Зато на переход потребовался всего один шаг, и из душного Ишмаила, полного горячего сухого ветра и тяжелого человечьего духа, она шагнула в прохладу гор, в густой запах дождевой воды, в привольный ветер, сжавший ее в своих ревнивых объятиях в миг, когда нога коснулась твердой земли. Заставила ты меня побегать, Волчица! Уже третий раз за прошедшие сутки лезу ради тебя одна Аленна знает куда! Но внутри все равно было хорошо, внутри было сладко, и радость поднималась в ней, нарастала, набиралась силы, будто приливная волна. Лэйк была здесь – Саира чувствовала это своим сердцем, до нее осталось совсем немного, всего лишь несколько сотен шагов. Что-то в груди настойчиво тянуло, требовательно звало ее к жене, и стоило ей только выйти из перехода, как зов этот стал просто невыносимым. Холодные ледяные капли забарабанили по мелким косичкам на ее голове, по лбу и носу, освежая кожу и смывая с нее душную южную пыль. Серое небо над головой перламутровой громадой накрывало горы на западе, будто пыталось спрятать их или согреть. Только голые склоны, отданные всем ветрам, выступали из полной водяных капель серости. А у их подножия расположился лагерь, и вот тут-то Саира наконец и ощутила себя там, где и должна была быть с самого начала. Она смотрела сверху, стоя на небольшом каменном выступе к югу от лагеря. Приземистые серые палатки анай были расставлены ровными рядами, образующими квадраты, и в центре каждого из них потрескивал алый огонь Роксаны, вокруг которого грелись разведчицы. Сестры сновали туда-сюда по своим делам, и в воздухе стоял запах дыма, звон молотов в походной кузне, переливчатая песня человеческих голосов и смеха. Чуть дальше расположились вельды, выставив большие шелковые шатры на подпорках, огородив свободное пространство более-менее ровной земли для макто. Ящеры тоже были здесь, кружась в воздухе диковинными летучими мышами, перекрикиваясь и неуклюже ползая по земле, и гвалт от них стоял неимоверный. А левее лагеря, в отдалении среди непроходимой на первый взгляд гряды горных пиков зиял огромный тоннель. Саира даже присвистнула, глядя в ту сторону. Ровный как стрела, с гладко обтесанными стенами он пронзал горы насквозь и был таким широким, что по его дну и тридцать всадников в ряд проехало бы. Оттуда вырывался сжатый горными склонами ветер, и даже на расстоянии добрых полкилометра Саира чувствовала ярость его порывов после заключения в каменных тисках. Склон меж гор тоже был срезан, будто гигантский скребок одним мощным движением сорвал не только горную тушу, но и землю предгорий, прорезал ее, как бритва. Он кончался почти у самых ног Саиры, и она видела, каким ровным был край срезанной земли. В нем застыли пожелтевшие уже корни трав, камни, разрезанные ровно пополам. - И это сделала Вэйнэ? – не веря, пробормотала Саира, пытаясь свыкнуться с масштабами потрясшего этот край разрушения. Понятное дело, что дочь первого клинка не сама создала такой силы взрыв, ей подсобили никак не желавшие упокоиться с миром пернатые пращуры, чтоб им пусто было, но все равно это выглядело впечатляюще. Внизу, в лагере, ее заметили. Одна из Нуэргос, судя по цвету формы, остановилась и указала в ее сторону рукой, к ней присоединились еще две Каэрос и одна разведчица в белоснежной форме Рощи. Дожидаться их Саира не стала, просто распахнула крылья и слетела с утеса, бросив один короткий взгляд через плечо. Спираль перехода в воздухе уже исчезла без следа, будто ее и не было. Да, этот способ перемещения был куда удобнее того, которым пользовались зрячие анай. Тоже, скорее всего, имел какой-то недостаток, иначе, как поняла Саира, быть не могло, но уж точно на первый взгляд казался куда быстрее и проще червоточин за Гранью. Стоило ей только распахнуть крылья, как одна из Каэрос поднесла к губам крутой короткий рог и выдула из него несколько торжествующих нот. В следующий миг запели и другие рога – справа и слева на склонах гор, позади в лагере вельдов, и Саира не удержалась от улыбки. О, они уже знали. И ее они тоже узнали по форме Каэрос и крыльям Лаэрт, разве могло быть иначе? И радость в груди поднялась еще выше, затапливая всю ее, наполняя до кончиков волос, заставляя горло сжиматься. Может, они и не ждали ее, и уж точно никто из них не ожидал, что именно она теперь поведет их на Танец, как не ожидала того и Саира, но они торжествовали, встречая ее, и славили ее боевой песней рогов. И сумрачный день вокруг нее сделался внезапно чуточку светлее. Она недолго спускалась со скалы вниз, но за это время весь лагерь пришел в движение. Анай выбегали из своих палаток, не понимая, отчего трубят торжественную встречу, а затем видели ее фигуру в небе, спешили к ней навстречу, вскидывая руки, потрясая и громыхая оружием, выкрикивая приветствия. К тому моменту, как она сомкнула крылья, ощутив под ногами твердую землю, ее уже обступили со всех сторон, и рев человеческих глоток оглушил ее. Вокруг нее были улыбающиеся лица, восторженные глаза, белозубые оскалы, улюлюканье и свист, и хлопки в ладоши, и даже вой – молодые Каэрос, как всегда, закидывали головы и оглушительно выли, приветствуя супругу своей Волчицы. Саира рассмеялась, чувствуя невыразимую легкость в клети ребер, рассмеялась, потому что не могла не заразиться всеобщим восторгом и радостью. Ее встречали и встречали так, как она и вообразить не могла. Сквозь всю эту толпу, обступившую со всех сторон и буквально взявшую ее в клещи, вперед пробилась Рен, едва не врезавшись в Саиру из-за того, как мало свободного места осталось вокруг нее. Коренастая Клинок Рассвета, что все эти годы верно служила им с Лэйк охранницей, вытянулась перед ней по швам, прищелкнув каблуками и ударив себя кулаком в грудь. Блистая изрядно поредевшей после Великой Войны улыбкой, она лукаво взглянула на Саиру и прокричала, перебивая гомон голосов и продолжающуюся песню рогов: - Позволь проводить тебя в шатер Великой Царицы, первая первых! - Ну проводи, коль не шутишь, - улыбнулась ей в ответ Саира. - Только погоди минутку, надо все правильно сделать, - деловито сообщила ей ухмыляющаяся Рен, обходя ее, а в следующий миг Саира взвизгнула, когда Рен вдруг присела, подцепила ее под колени и с легкостью водрузила себе на плечи. Рев вокруг стоял неимоверный. Анай бесновались, колотя ногами в землю, громыхая оружием, выбрасывая над головой руки и подкидывая в небо форменные куртки. Рен с легкостью несла ее через толпу, посмеиваясь под нос и придерживая за ноги, и со всех сторон к Саире тянулись ладони. Она едва успевала пожимать их или просто скользить ладонью по чужим пальцам, так много анай хотели коснуться ее, поздравить ее. Сотни глаз сейчас смотрели на нее, светясь от восторга, от счастья, от радости, смотрели с надеждой и гордостью, и Саира ощутила, как две влажные дорожки слез бегут по ее щекам. И пусть проклятые твердолобые огнезадые бхары без конца бубнили, что проявлять эмоции на людях – это слабость, Саира уж точно так не считала. Потому что тысячи ее дочерей кричали от восторга, вверяя свои сердца и свои жизни в ее руки, и не плакать в ответ на такую беззаветную щедрость могло бы только очень черствое сердце. Рен пронесла ее мимо рядов палаток, все свободное место между которыми заполняли анай, поднялась вверх по склону к свободному пространству вокруг просторного шатра, и Саира еще издали увидела ее. Она стояла у входа в свой шатер, сложив руки на груди и посмеиваясь, и за плечами ее по обе стороны поднимались первые воинских сообществ – огромная первая нагината Неф, кряжистая широкоплечая первая катана Тала, сухая и поджарая первое лезвие Раин, высокая черноволосая первый клинок Торн, фигуристая и тоненькая, будто ивовый прут, первая стрела Рила. Здесь же была и бледная, выглядящая больной Первая Боевая Целительница Найрин, слабо улыбающаяся вместе с остальными, и царица Руфь, глаза которой горели неистовым солнечным огнем, и Царь Небо, ухмыляющийся, будто шкодливый совсем молодой паренек, и Лейв Ферунг, как всегда одетый с иголочки и донельзя самодовольный, и какие-то низинники, которых Саира знать не знала. Но она не смотрела больше ни на кого, кроме Лэйк, как и все эти долгие-долгие годы. Она и не видела больше никого, кроме этой женщины, и время между ними остановилось. Она похудела и выглядела усталой, осунувшейся – скорее всего, опять мало спала и ела, когда придется. Ее черные волосы нежно перебирал ветер, топорщил короткие жесткие пряди, больше похожие на волчью шерсть. Саира знала каждую морщинку в уголке ее оставшегося глаза, могла бы с закрытыми глазами нарисовать абрис ее невозможных губ. И шрам, что навек закрыл ее глаз, ровным стежком перетянув правую щеку. Как она любила его, как она гордилась им, сколько ночей провела она, исцеловывая и поливая слезами этот символ великой жертвы и знак непревзойденной доблести! Лэйк смотрела на нее, и ничто в мире больше не имело значения. Ни Танец Хаоса, ни Конец Мира, ни войны и потрясения, ни лихо и рок. Только она. Неф нагнулась к ней и что-то проговорила, и Лэйк ухмыльнулась в ответ, тряхнув черной челкой. Посреди ее лба между бровей горело золотом око Великой Царицы, и слезы вновь выступили на глазах Саиры, и она вновь не стала их стирать. Нет, ее женщина больше не отказывалась, не винила себя и не боролась против судьбы, что была предназначена ей с самого начала. Лэйк приняла свой путь, и это было так красиво, что Саира глаз от нее отвести не могла. Рен поднесла ее прямо к шатру, и анай не последовали за ними, остановившись полукругом и продолжая выкрикивать их имена, выть и бесноваться. - И как ноша твоя, Клинок Рассвета? Не тяжела ли? Теперь-то это не просто твоя первая, а сама Великая Мани Небесная на Земле! – со смехом крикнула Неф, расплываясь в широченной улыбке. Волосы ее совсем поседели, и на их фоне черная повязка, перекрывающая один глаз, выделялась чернильным пятном. - В самый раз мне моя ноша! – отозвалась Рен, поводя плечами в ответ. – Я и до края света ее донесу, коли на то будет ее воля! - Ну, на такие жертвы я тебя идти не заставлю, дочь моя, - благосклонно сообщила ей Саира, на миг коснувшись ее руки. - Но вообще знай, что мне понравилось так кататься, и возможно, я и впредь буду забираться на тебя в особые моменты своей жизни. Когда Лэйк будет слишком занята своими сакральными делами, чтобы подсобить. Громогласный хохот сотряс лагерь, и вот теперь Лэйк тоже смеялась, широко и громко, хохотала вместе со всеми. Редко она это делала, и Саира так любила эти моменты! Она могла бы полжизни отдать вот за такую ее улыбку – широкую, свободную и счастливую, на которую скупая на эмоции Дочь Огня расщедривалась лишь по особым случаям. - А что ж, я согласна, первая первых! – нагло оскалилась в ответ Рен. – Только позови, мои плечи всегда в твоем распоряжении! Как и моя жизнь. – Она склонила перед Саирой голову и когда выпрямилась, в глазах ее тоже поблескивали слезы. Что ж, пожалуй, это и впрямь очень счастливый день! В последний раз так билось ее сердце, переполняясь нежностью и ослепительным восторгом, на рассвете дремотного лета, когда на руках ее таращила в синее небо такие же чистые и бездонные глазенки крохотная новорожденная Нави. Тогда тоже было вот так – взахлеб всем сердцем, и откуда-то взялись силы на это, хоть казалось, их уже и не было в ее усталом и разбитом теле. Она выпрямилась перед Лэйк, глядя ей в глаза, улыбаясь ей так, как никому и никогда больше не улыбалась, и гомон вокруг них начал стихать. - Ты не могла явиться без представления, горлинка, - мягко посмеиваясь, проговорила та, и Саира только вызывающе вздернула подбородок вверх, глядя на нее сверху вниз: - А что же, только тебе можно появляться эффектно, моя волчица? Кажется, за тридцать лет жизни с тобой я заслужила хоть какое-то право на скромную церемонию приветствия? Лэйк рассмеялась, привлекая ее к себе, и анай вновь закричали, торжествующе, срывая глотки до хрипоты. И Саира, уткнувшись носом в ее плечо и обвив ее руками, тихонько прикрыла глаза в ответ. Это было куда больше, чем она могла ожидать от железной волчицы, это было так правильно сейчас! Они еще успеют нацеловать друг друга до одурения, сорвать глотки до хрипоты, в изнеможении рухнуть на влажные от их любви простыни разгоряченными телами и шептать, шептать без конца сокровенные заговоры их распахнутых друг другу навстречу сердец. Но сейчас и впрямь было не место и не время для этого. И пропахшая дымом, пылью и ею самой куртка жены под губами Саиры была самым дорогим проявлением нежности, которое она согласилась бы разделить с другими. В груди ёкнуло, сжалось на мгновение, а затем раскрылось так стремительно, так сильно. Саира на миг замерла, буквально раздавленная мощью переживания, что нахлынуло на нее, смяло и разворотило всю грудь, соединив ее с Лэйк еще крепче, еще могущественнее. Как в моменты их близости раскрылась золотая река меж ними, и по ней в обе стороны потекли чувства, эмоции, ощущения. Только сильнее, в тысячи раз сильнее, чем когда они сливались раньше, чем когда они становились едины в самые божественные и самые драгоценные минуты своих жизней. Во лбу вспыхнуло, следом за ним огненная дрожь покатилась в обе стороны от груди по позвоночнику, взрываясь солнечными клубками напротив солнечного сплетения, живота, бедер, в глотке, в затылке и темени. На мгновение Саире показалось, что ее насадили целиком на луч солнечного света, сорвавшийся с неба и проткнувший ее от макушки до пят, а затем интенсивность спала, оставив после свежесть и могучее ощущение присутствия. Что-то огромное отгородило ее от всего остального мира первородной тишиной, заключило их с Лэйк в наполненный молчанием кокон. И время вокруг них потекло иначе. Пораженная до глубины души, Саира отстранилась, глядя Лэйк в оставшийся глаз. Та смотрела серьезно, смотрела пронзительно, немного удивленно, но с таким глубоким принятием, с таким тихим радостным узнаванием, что губы Саиры сами растянулись в улыбку. Время стало иным для них с этого самого мгновения. Она бы не смогла объяснить, каким именно, потому что все осталось ровно таким же, но одновременно с этим все изменилось. Не было больше тихого шелеста осыпающихся в вечность секунд. Осталась лишь мягко плетущаяся вперед бесконечная дорога, что подхватила Саиру под подломившиеся ноги и понесла, понесла по своим волнам, будто листок по реке. - Хорошо, что ты здесь, горлинка, - для нее одной тихо проговорила Лэйк, наклоняясь вперед и касаясь лбом ее лба. – Как хорошо, что ты пришла! Все стало настоящим, истинным, обрело свое значение и смысл вокруг Саиры, и ей оставалось лишь любоваться на заре собственного рождения миру вещей, что окружал ее. Краски стали ярче, звуки глубже. Воздух пах иначе, он был сладким на вкус, и она вдыхала его всей грудной клеткой, она пила его, умывалась им, и все ее тело дышало распахнутыми навстречу первому ветру объятиями. Лэйк повела ее в шатер, и следом за ними двинулись главы сообществ, первые своих кланов и народов, ведьмы и ведуны, которых отдала им Аватара. Они все говорили и поздравляли, и рев анай за стенами шатра все не стихал, и рога трубили так, что эхо дробилось и рассыпалось по всем предгорьям и прорубленному среди скал тоннелю. А Саира все еще покоилась в пустоте, будто семечко в перинных объятиях мани-земли, навсегда позабыв о другом звуке, кроме звука тишины, в которой зарождается жизнь. Никогда она не чувствовала ничего подобного и не хотела больше чувствовать иного. И разве же могла я отрицать это раньше? Разве же могла говорить, что это не нужно мне? Разве же есть хоть что-то, что может быть действительно нужно – кроме этого? Лэйк стучала в ее груди вместе с сердцем, ревела весенними грозами, разливалась вышедшими из берегов реками, звенела серебристыми дождями по листьям ее памяти. И Саира уже не понимала, где на самом деле она, а где – Великая Мани? Где проходила граница между их необъятной любовью и небом всем, которому не было конца? Входные клапаны шатра распахнулись, и внутрь внесли простые яства, которые готовили анай в походе – кашу, соленые овощи, сухое жесткое мясо. Удивительно, но питья в военном лагере нашлось с достатком. Вольторэ взяла на себя полное снабжение армии анай, а потому погреба Ишмаила открылись для них нараспашку. Бочки с вином, бренди и пивом раскупорили на открытом пространстве перед шатром, и все анай, не занятые дежурством на ключевых постах, поднимали за них чаши и кубки, и походные кружки, и бурдюки, и все, что только нашлось под рукой. Во второй раз уже – в первый они пили вчера, когда очумевшие от восторга охранницы ее шатра метались по лагерю, хриплыми голосами выкрикивая, что свершилась воля Великой Мани и миру явлена новая Великая Царица. И, сидя рядом с женой, поднимая один бокал вина за другим, Саира совсем не пьянела, ибо уже была пьяна. Этой бескрайней как небо радостью, этим временем, что остановилось и пошло иначе: не вперед и не назад, но поперек всего этого, в третьем направлении, которого она и представить себе никогда не могла. Ее родные были с ней, они делили с ней восторг каждого мгновения, сокровенную тайну секунды. И тишина, что связывала их с Лэйк в одно целое, никуда не девалась, как бы громко ни славили их имена, как бы ни выкрикивали поздравления. Давно уже столько тостов за них не звучало за общим столом, наверное, с момента рождения Нави, по случаю наречения которой Лэйк с позволения Жриц устроила в Сол большой праздник. Каждый сказал свое слово, глядя на них с Лэйк сияющими, полными веры глазами, и Саира уже и вовсе перестала утирать влажные глаза, махнув на все рукой. Это не имело значения и значило так много единовременно! Все вещи внезапно раскрылись перед ней, единые в своей двойственной природе, в истине своей стоящие за гранью разделения, такие простые и невозмутимые, такие далекие от трактовок, что накладывали на них люди! Которые сама Саира долгие-долгие годы придавала им, а теперь просто махнула рукой, позволяя глупым клеткам собственных мыслей рассыпаться над миром, который был куда красивее без них и не нуждался ни в чем лишнем. И она отчего-то даже не удивилась, когда слово взяла первое лезвие Раин. Эту женщину среди всех остальных Каэрос Саира выделяла особо, она занимала свой пост еще при мани Лэйк и возглавляла свое сообщество добрых лет семьдесят, а может и еще дольше, пережив на своем веку трех цариц. Раин была исключительно компетентна во всех вопросах управления не только собственным сообществом, но и кланом в целом, именно она во времена Ларты исполняла при ней обязанности Держащей Щит, которую царица после смерти первой жены избирать из рядов своих дочерей отказалась. И она же на первых порах очень помогла Саире освоиться среди Каэрос, привыкнуть к их обиходу, изучить их обычаи и традиции, вникнуть во внутренние дела клана. Все эти годы молчаливая Раин стояла рядом с ними, ни единым словом и жестом не критикуя их работу, помогая во всем, поддерживая. Немногословна она была и сейчас, поднимая кубок и глядя Саире прямо в глаза, но оттого эти слова были только куда дороже ее сердцу, чем тысячи поздравлений и пожеланий, что прозвучали до того. - Вчера мы держали совет в моем сообществе. Понятное дело, здесь не все, многие ушли с Аруэ и Магарой, кто-то остался дома, но все, кто был при мне, высказались единогласно. Не будет у Каэрос других царицы и Держащей Щит, потому что ни за кем, кроме вас двоих, мы идти не хотим. – По мере ее слов другие голоса в шатре затихали, и к концу тирады настала полная, звенящая тишина, точно такая же, что разливалась сейчас в груди Саиры. Оглядев всех, Раин твердо и спокойно произнесла: - Ночные Лезвия Каэрос передают себя в полное подчинение Великой Царицы и Держащей Щит дель анай. Мы клянемся следовать за вами и только за вами. - Как и мы! – подхватила первая нагината Неф, салютуя кубком им с Лэйк. – Мы вчера тоже говорили об этом. Все об этом говорили у своих костров, не так ли, первые? - Мои дочери не собираются спорить за звание царицы Каэрос, - подтвердила Тала, сдержанно улыбаясь. – Мы пойдем за первыми первых. - Да, - согласилась Рила, расплываясь в очаровательной лукавой улыбке. – У нас уже есть первые! И других нам не нужно. Саира не удержалась и взглянула на Торн, что сидела неподалеку от них, держа за руку Первую Боевую Целительницу Найрин. Она выглядела усталой и осунувшейся, седины на ее висках изрядно прибавилось за то короткое время, что они не виделись, и Саира понимала, почему так. Одна мысль о том, что Волчата ушли на восток и сейчас сражались в чужих землях в одиночку против самой смерти, облекшейся плотью, заставляла ее сердце обливаться кровью, а позвоночник цепенеть от лютого ужаса. Вэйнэ же и вовсе пропала не знамо куда, сбежав из Рощи после смерти Лары. К тому моменту, как это обнаружилось, ведьмы уже не могли считать даже точку входа, не то, что отследить ее дальнейший путь. Неудивительно, что для Найрин и Торн это стало страшным ударом. Они обе души не чаяли в своей девочке, позволяя ей все, что в конечном итоге послужило причиной ее безответственного легкомысленного поведения и всех несчастий, что обрушились на ее голову. Саира много могла бы сказать им обеим по этому поводу, и должна была бы это сделать, как Держащая Щит клана своим подопечным, но все же сочла нужным промолчать. Лэйк любила Найрин как собственную сестру и глубоко сопереживала ей в ее боли. Она не одобрила бы, коли кто-то попытался разбередить раны нимфы или начать учить ее жизни, даже если этим кем-то была Саира. Оставалось лишь поддержать их в их горе, и Саира сделала это вслед за своей женой как делала всегда все эти долгие годы, пусть Лэйк и любила порассуждать о ее несговорчивости и упрямстве, что было, разумеется, сущей ерундой. Все в становище знали, что по силе, смекалке, уверенности, умению расположить людей и вести их за собой Торн была второй после царицы. К ее голосу прислушивались, ее мнение уважали, за ней без конца стайками ходили, пораскрывав рты, молодые разведчицы, изо всех сил пытаясь впечатлить ее своим мастерством и силой. Если кто и мог вести анай в этот час, то только она. Только вот когда Торн подняла голову и посмотрела Лэйк в глаза, Саира уже знала, что она этого не сделает. - Я пошла за тобой после того, как ты убила мою ману и уничтожила мою веру. Пойду и сейчас. – Вот и все, что она сказала, и Лэйк в ответ приподняла кубок, склоняя перед ней голову. Так они и общались все эти годы, едва двумя словами друг с другом перекидываясь, но неизменно глубоко уважая. И этого им обеим было достаточно. А затем вдруг со своего места поднялась Руфь дель Раэрн, и лицо ее было переполнено мягкой решимостью, разительно контрастирующей с непреклонной одержимостью ее жены Масул. Удивительно, Саира видела это сейчас так четко! Руфь была одухотворена, она дышала и жила той верой, что наполняла ее грудь, повинуясь воле куда более высокой, чем она сама, передав этой воле всю свою жизнь и все дела своих рук, отказавшись от мирского не в отрицании его, но в отрицании собственного права на него. Все эти долгие годы Саира все никак не могла взять в толк, почему она отказывается от почестей, положенных ей как царице, от благодарностей за труд, которые не раз выражали ей первые первых, даже от самого факта выполненной работы, отговариваясь тем, что все они – лишь дети Хлебородной, которые делают Ее дело, и что лишь Она может это дело оценивать. Магара каждый раз хохотала и называла Руфь фанатичкой, помешанной, бесноватой и еще множеством других нелицеприятных эпитетов, и в большинстве случаев Саира соглашалась с ней. А вот сегодня вдруг посмотрела иначе. Из них из всех Руфь и впрямь была предана беззаветно, и впрямь отдала все, даже саму себя. У нее не было иной любви кроме Великой Мани, потому что то, что объединяло их с Масул, вряд ли можно было так назвать. У нее не было своих детей, потому что всеми ее детьми были ее дочери. У нее не было даже награды за собственные труды, она отказывалась от этой награды и почестей, потому что делала лишь то, что угодно было Великой Мани. Руфь и вправду сделала себя орудием в руках Эрис и Тиены, в руках Великой Мани, что выражала Себя через них, не требуя взамен даже такой малости, как благодарность. И сейчас осознание этого почему-то потрясало Саиру до глубины души, перетряхнув все ее существо. А царица Дочерей Земли церемонно поклонилась им с Лэйк, и в глазах ее был лишь чистый восторг лицезрения чуда и ничего кроме него. - Я уже говорила это не единожды прежнему воплощению Великой Ману Небесной на земле, скажу и Тебе, моя первая в двух телах. Раэрн принадлежат лишь Тебе и Твоей воле, и после того, как я уйду к трону Твоему в небесах, Ты поведешь их. И не будет больше избрано другой царицы для них, не будет больше у них иного пути, кроме дороги к Милости сердца Твоего. – Она подняла чашу, глядя на них и улыбаясь так счастливо, как мог улыбаться лишь человек, поистине достигший в жизни всего, к чему стремился и о чем мечтал. – Я и мои дочери в руках Твоих, Великая Мани Небесная, проявленная на земле. И наша судьба – Твоя воля. Воздух вокруг них звенел, раскалившись почти докрасна, и слова Руфь впечатывались в него, впечатывались в плоть и кости самой Саиры, будто заговор, заклятие, которое невозможно разрушить. Она прикрыла глаза, чувствуя раскаленное монолитное давление на голову, которое всегда ощущала в присутствии первых в Роще Великой Мани. Эрен слышала их слова и принимала их волю, Она впечатывала эту волю в Саиру, впаивала в нее, и это было прекрасно, это было невыносимо и устрашающе, но это было так красиво, что сердце ее разрывалось от нежности и предвкушения бури, трепетало от осознания собственного существования прямо сейчас, прямо в это бесконечное, ставшее иным мгновение. Она не смогла бы проронить ни слова в ответ, сжатая тисками чужой Воли, чужого Предначертания, что вплеталось в узор Небесной Пряхи по свободной воле предлагающих ей себя первых прямо сейчас. Саира чувствовала, как узор судьбы сплетается вокруг нее, как становятся на свои места нити, прорисовывая ее путь, отмечая ее дорогу. Ту самую, которую она выбрала сама и которую она сама должна была пройти, принимая решения, давно предначертанные свыше, всегда лишь ее собственные. Потому заговорила Лэйк, приподнимая свой кубок и поочередно оглядывая каждую из собравшихся в шатре дочерей, и слова ее срывались с губ первым весенним громом, освежающим дыханием мчащейся на мир грозы. - Я благодарю вас за это доверие, дочери мои. И клянусь, что буду служить вам так же преданно, как вы служите мне, и отдам все, что имею, вам так же, как вы отдаете мне себя. Мы один народ, мы одно сердце, переполненное жаждой великой судьбы и битвы, что ожидает и зовет нас с самого начала времен. И мы выйдем на нее с честью, плечом к плечу, чтобы победить раз и навсегда в схватке против самой смерти. И вино лилось рекой, и они вновь славили этот день и это чудо, что случилось со всеми ними, и на всех поровну делили собственные сердца, переполненные радостью. И Саира ощущала бесконечное, безграничное единство с каждой из них и со всеми разом, будто пустила их в собственное сердце точно так же, как пустила когда-то Лэйк. Все эти долгие годы они были одной семьей, делящей невзгоды и радости поровну, держащейся за руки так крепко, что не разнять их было ни ледяным ветрам зимы, ни иссушающей жаре лета. Но сегодня это единство внезапно раскрылось перед ней в истинной своей глубине, без остатка обнажив перед ней сердца добровольно передавших его ей окружающих, и Саира познала чистую радость контакта, не разделенного больше преградами плоти и разумов, прочными стенами недоверия. Теперь я понимаю, почему тебе так важна присяга, Вольторэ, почему она имеет такое огромное значение. Она и вправду меняла все, каким бы странным это ни казалось со стороны. Как внезапно расцветающая в сердце любовь, как сносящая все преграды сокрушительная вера. Теперь Саира наконец-то по-настоящему, до самого донышка поняла и прочувствовала все, о чем твердила ей Лэйк все эти долгие годы - простоту контакта, незыблемость преданности, всесильность стремления. И совершенно иными глазами взглянула на свою жену, которую знала и любила так долго, и все же вновь полюбила и вновь узнала только сейчас. Все небеса мира горели на донышке ее смеющегося зрачка. Все времена укрывали плащом ее плечи, все звезды неба короновали ее чело, славя избранный ею великий путь. В мире и впрямь не было и, - Саира точно это знала, - никогда не будет подобной ей, и с каждым мгновением в сердце ее только сильнее разрасталась ослепительная гордость и бессловесное преклонение перед этой женщиной, которую сами Небесные Сестры избрали из тысяч по праву Своей дланью. Наверное, в какой-то момент окружающие почувствовали, что им нужно остаться наедине. Стихли поздравления и радостные возгласы, первые смотрели на них теперь иначе, долгими, молчаливыми взглядами, все чаще опуская головы и касаясь костяшками пальцев лбов. Скоро они разошлись, один за другим, кланяясь им обеим едва ли не в пол, отступая спиной в сторону выхода из шатра, и на этот раз это совсем не раздражало Саиру. Это просто было так, потому что они хотели так сделать, потому что они видели то же, что чуяла она сейчас под собственной кожей. Что-то изменилось для них двоих раз и навсегда, став совершенно иным, и всем – им с Лэйк, и окружающим тоже, - требовалось время на то, чтобы осознать эти изменения и принять их по-настоящему и до конца. Стоило только входным клапанам шатра захлопнуться, как тишина стала еще более осязаемой, почти плотной. Саира чувствовала ее кожей – теплую, однородную, заполняющую пространство и их самих. Нет, звук так и остался в мире, никуда не исчезнув, и все так же орали за стенами шатра анай, - там вообще, судя по звукам музыки и песен, начался праздник, - но здесь, вокруг них, этот звук стал иным. Он больше не цеплял внимание Саиры и не подчинял ее себе. Теперь он просто был где-то вдали от нее, за этой прослойкой из сгущенной теплой тишины, обнявшей их с Лэйк золотыми крыльями, толкнувшей навстречу. И она упала в любимые руки, будто в первый раз, как тогда, когда теряла голову от ее прикосновений, когда забывала себя в звуке ее голоса, в песне ее стонов, в танце их тел. И запускала пальцы в эти жесткие волосы, которые серебром разукрасила седина, как в тысячи уже прожитых ими ночей, и целовала ее горячие соленые плечи, исступленно шепча ее имя, как в тысячи еще отмеренных им в грядущем. Саира любила ее всем своим телом, каждой крохотной частичкой себя без остатка, как любят в первый раз и в раз последний, Саира гляделась в ее небесный, сверкающий золотыми искрами счастья глаз и видела в отражении ее черного зрачка себя, обнаженную и чистую, как в первый день своего рождения. Все было как тысячи раз до того в этот миг и все было – по-другому. Потому что не осталось больше границ между их телами, потому что не осталось разницы. И каждое прикосновение жгло раскаленным пламенем, и каждый поцелуй был нитью, сшивающей два сердца, и каждое движение становилось единым порывом, единым вздохом, срывающимся с искусанных жадных губ. Они любили друг друга не просто телами и душами теперь. Они любили всей вселенной, беззаветно и полно, прорастая друг в друга будто стебли дикорастущего винограда, оплетающего собственные лозы. И затихший мир вокруг них ждал, храня золотой миг их счастья в распустившихся лепестках тишины. И когда последние звезды осыпались на их головы, когда мир и боги, что любовались ими, едиными и вечными, отступили назад, отдав их сокровенной тишине, когда иссушающая волна невыносимого счастья расплела их тела, наполнив их усталой нежностью, Саира упала в ее руки, дыша тяжело и рвано, чувствуя, как крохотные капельки пота – ее и Лэйк – мешаются в одно на их разгоряченной коже. Они молчали, просто тихо дыша вместе, держа друг друга в руках так крепко, что в какой-то момент Саира перестала чувствовать, где кончаются ее руки и начинаются руки Лэйк. И мир тоже дышал в них, тихо-тихо, мирно и спокойно, как утомившийся от игры и уснувший в солнечном квадрате на полу котенок. - Как тогда, когда я стала царицей, помнишь? – первой нарушила молчание Лэйк, хрипловато посмеиваясь, и Саира с наслаждением прижалась лбом к ее щеке, прикрывая глаза. - Да. А я понесла Волчат. Только сейчас лучше, - промурлыкала она, жмурясь от последних волн наслаждения, что продолжали медленно раскатываться по истощенному, внезапно показавшемуся легким, будто перышко, телу. - Ну так и я теперь не просто царица, - хмыкнула Лэйк, и Саира громко фыркнула ей в ухо, рассыпаясь в искристом смехе. Так хорошо было просто смеяться! Так хорошо было быть счастливой, так просто на самом деле! На ладони неба лежали они, обнимая друг друга так крепко, такие древние и такие молодые, такие новые и все еще прежние, но уже научившиеся дышать иначе. И чувство это было головокружительно хмельным. Лэйк повернула к ней голову, глядя в глаза с тихой нежностью, поцеловала легонько губами кончик носа и спросила: - И что же, может и сейчас у нас что получилось? Я, признаться, порой скучаю по той кроткой и тихой Саире, какой ты была, пока носила Нави. - Даже не надейся, - осадила ее Саира и добавила: - Вряд ли мудро будет ходить тяжелой в разгар Танца. Тем более, сейчас у нас с тобой дел будет по горло, мое сердце. Еще и детей я не потяну. - Тогда потом, - проговорила Лэйк, прижимая ее к себе покрепче. – Когда все это закончится. Еще немного полежали они вот так, обняв друг друга и сохраняя эту тихую ласку единения, которое, Саира была в этом уверена, не исчезнет уже больше никуда. Сейчас она понимала совершенно иначе все, что говорила ей Вольторэ, о связи, что соединяла их с Данкой, со Спутниками, со всем миром. Выходит, мы тоже немножко Аватары, Великая Мани, думала Саира, водя кончиками пальцев по исчерканному полосками шрамов животу Лэйк и чувствуя всей собой каждый их бугорок и впадинку. Наверное, все влюбленные немного Аватары Создателя. И это настоящее чудо Твое, истинное и живое. - Я говорила с Вольторэ, - легко сказала ей Саира, чувствуя правильность каждого слова, и Лэйк в удивлении вывернула голову, глядя на нее. - Когда ты успела? - Да вот, по дороге к тебе, заскочила, - хмыкнула в ответ она. – Решила: чего время зря тратить? Раз уж стала Держащей Щит народа анай, значит, надо самой посмотреть в глаза той, кому мы вверяем наше будущее. - Ну и как? Посмотрела? – усмехнулась Лэйк. - Посмотрела, - кивнула Саира, прислушиваясь к своим ощущениям. – Она и впрямь рождена для этого. Молода еще, конечно, зелена, как первая трава, много чего еще не знает и не умеет, но зубы уже отрастила. Понятное дело, с твоими клыками в ее возрасте они не сравнятся, но дело свое она знает. - Ты удивишься, на что способна эта девочка, горлинка, - серьезно проговорила Лэйк. Голос ее стал задумчивым, взгляд блуждал по пологу палатки над их головами. – Когда мы брали Асфей, был один момент, тяжелый очень. Мне потом только сказали, что в этот миг Гротан Кравор ударил по нам, но тогда я просто ощутила отчаянье, от которого опустились руки. И мне казалось, что все, вот на этот раз действительно все кончено, мы проиграли окончательно и бесповоротно. Но что-то во мне отчаянно кричало о сопротивлении, о необходимости борьбы. И сначала я думала, что это мой голос, но потом… - Она замолчала, обдумывая что-то, и Саира прислушалась к ней с ожиданием. Этого Лэйк ей не рассказывала, не до того было со всеми этими перипетиями в Роще. – Я говорила позже с сестрами, - твердо продолжила Лэйк, - и они все говорили мне, что в какой-то момент иной голос призывал их бороться. И я уверена, что это была она. - Что же, она как-то может воздействовать не только на своих Спутников, но и на всех остальных тоже? – спросила Саира, припоминая их диалог с Вольторэ. - На нас она точно подействовала. На меня, Аруэ, Руфь – они все подтвердили мне, что слышали чужой голос во время битвы, и что он не имел ничего общего с касанием воли Держащей Щит – уж ее-то мы способны распознать, ты знаешь. Магара не призналась, конечно, скалозубила, сыпала шутками и остротами, но так ничего по делу и не сказала, да вот только я по глазам видела, что она поняла, о чем мы говорили. – Лэйк вздохнула, задумчиво хмуря брови. – У этой девочки есть власть над людскими сердцами. Я чувствую в ней великую силу, Саира. Может, она еще не раскрылась до конца, но когда это случится, мир содрогнется перед ней. Что-то особенное сейчас прозвучало в словах Лэйк, и Саира ощутила, как меняется атмосфера вокруг них. Мир замер, прислушиваясь, и в нем поднималось и открывало слепые глаза что-то незримое и вечное, что было здесь от начала времен и только ждало своего шанса, чтобы очнуться и развернуть свои крылья. Саира не знала ему имени, но чувствовала его – и в себе теперь тоже благодаря той связи, что соединила их с Лэйк, а через их связь – с Великой Мани. - Я предположила в разговоре с ней, что дело может быть в том, что у всех нас открыт малхейн, - тихо проговорила она, вспоминая и свои мысли о том, что ответ всегда приходил до вопроса, и мысленно содрогаясь от того. – Что дело не в клятве Спутников, а в распахнутом сердце, и что все, у кого есть это сердце, способны противостоять мари без помощи Аватар. - И что она сказала? – спросила Лэйк. - Что не знает наверняка. Она осторожничала, и это неудивительно. Далеко не все хотят присягать им с Данкой, да это и понятно. Я сама до нынешнего вечера не понимала, как много значит эта присяга, сколь многое она решает. Теперь знаю, - на мгновение Саира прикрыла глаза, наслаждаясь могучим ощущением правильности происходящего. Каждый миг был истинным сейчас, наполненным и полновластным, и все теперь было возможным, стоило лишь захотеть того. Собравшись с мыслями, Саира продолжила: - Понятное дело, Вольторэ не знает, кому из так называемых союзников можно верить, и подстраховывается, в том числе при помощи присяги. И правильно делает, я должна сказать, значит не дура. Впрочем, после всего случившегося я не вижу ничего дурного в том, чтобы принести клятву верности Аватарам. Если все мы будем связаны в одно единой волей, мы одолеем всех – и Аватара Хаоса, и Сета, и любого, кто попытается нам противостоять. Теперь я вижу ясно природу этой силы, и ей невозможно сопротивляться. Рано или поздно она объединит нас всех и поведет, и тогда ничто уже не остановит нас на пути к победе. Лэйк повернула голову так, чтобы лучше видеть ее, и несколько долгих мгновений просто рассматривала в упор очень серьезно, будто видела впервые. - И что ты так смотришь? – выгнула бровь Саира, вопросительно глядя в ответ. - Поражаюсь тебе, горлинка моя. Помнится, ты не слишком-то приветствовала в самом начале всю эту историю с Танцем и нашим участием в нем. Как орала на меня, когда я отправила Волчат следом за Данкой… - Конечно, орала, это же мои дочери! – буркнула Саира, но Лэйк договорила, не позволив себя прервать: - А теперь ты рассуждаешь о том, что нам необходимо присягнуть на верность Аватарам Создателя. Что наша судьба – сражаться вместе с ними и всеми, кто пойдет за ними, как один народ. - А ты полагаешь, я тебя одну отпущу сражаться со всей этой швалью, пока сама буду отсиживаться дома, платочки вышивать и вздыхать у окна? – Саира фыркнула. – Тогда тебе стоило жениться на какой-нибудь кроткой Ремесленнице Раэрн, желательно без языка, чтобы вообще слова тебе поперек не говорила! - Горлинка, мне никогда и никто не нужен был кроме тебя, и ты это прекрасно знаешь, - осклабилась Лэйк, лукаво целуя ее в уголок губ. – С любой другой я бы взвыла от скуки уже через месяц. - То-то же, - довольно мурлыкнула Саира, поудобнее устраиваясь в кольце ее рук. Несколько мгновений они просто молчали, а затем Саира приподнялась на локте, испытующе взглянула на жену и приказала: - А теперь давай-ка, рассказывай мне, что у вас тут происходило с гринальд. Я больше, чем уверена, что ты вбила себе в голову огромное количество бессмысленной бхрани, и намереваюсь выбить ее оттуда побыстрее, потому что времени у нас не так уж и много, сердце мое. Мне надо разобраться с бесноватыми суками в Роще, и я намереваюсь заняться этим как можно быстрее. Эрис и так тянула Аленна знает сколько, и вот, к чему все это привело. - Ты же знаешь, у нее на то были причины, - со вздохом поглядела на нее Лэйк. - Знаю, - кивнула Саира. – Ровно такие же, какие у меня теперь есть на то, чтобы их уничтожить к бхаре собачьей. И не переводи тему, моя милая. Я уже задала вопрос и намерена получить на него ответ. - Мы проиграли там, - после паузы проговорила Лэйк с тяжелым вздохом. – И я думаю, проиграли потому, что поддались желанию мести и жажде уничтожить гринальд раз и навсегда. Я и сама в какой-то момент была объята ею. Я чувствовала ловушку, чувствовала сердцем, что ничего доброго из этого удара не выйдет, и так и получилось в итоге. Она говорила долго. О том, как разворачивалось сражение, о связи, что установилась между ними с Тьярдом, благодаря которой они и ощутили ловушку гринальд и то, что они сделали. И, слушая, Саира понимала как никогда четко верность собственных рассуждений и решения, что так плавно и просто пришло к ней. Они ведь и впрямь все были связаны, все-все, сплетены, спаяны очень крепко, только почему-то долгие годы не могли разглядеть этого. А ведь ответ лежал на самой поверхности, такой простой и логичный, что смеяться хотелось, когда последние покровы неведения спали с ее глаз. У всех у них был раскрыт малхейн, и сквозь него дышали Боги, связывая их с собой и друг с другом в одно целое. Потому что там, в этой золотой градине, покоились не чудеса, не особые способности, не тайные знания, а их собственная душа, их собственное естество, бывшее лишь капелькой Создателя в каждом живом теле. Самой жизнью, что объединяла их, что заставляла их любить, стремиться, искать, в конце-то концов, искать самих себя и свою собственную суть, лежащую так близко, но при этом казавшуюся такой далекой, неизвестной и недостижимой. А все уже было здесь, прямо под кожей Саиры. И Великая Мани, и Лэйк, и все ее дочери, и весь мир, каждая крохотная травинка, каждый маленький листок, каждое создание и камушек, капля воды и песчинка на дне океана. Все было одним и всему этому было одно единственное имя – Жизнь. И для того, чтобы эта Жизнь одержала победу, нужно было лишь одно – единство сомкнутых рук и распахнутых друг другу навстречу сердец. Именно это противостояло смерти. Именно это и несли в мир Аватары, объединяя вокруг себя всех остальных посредством присяги. И поэтому Саире было даже смешно, когда Лэйк осторожно поглядывала на нее, рассказывая об обретенном ими единстве с Тьярдом, и как винила она себя, говоря о потере долора. И когда жена замолчала, закончив повествование тем, что ту битву нельзя было считать ничем, кроме поражения, Саира счастливо засмеялась. Удивленный взгляд Лэйк был ей ответом, и она поспешила пояснить свою реакцию, пока жена не успела надумать себе невесть что: - Милосердная, да какое же это поражение, Лэйк? Мы выиграли! Мы по-настоящему победили в ту ночь, хоть это и стоило нам потерь, но разве же бывает иначе? Жизнь всегда требует плату за себя саму, и чем дороже цена, тем прекраснее дар, который она преподносит нам. Мы обрели единство и понимание цели, ради которой мы живем, мы отбросили наше прошлое, наконец-то окончательно и бесповоротно. Неужели ты не видишь того? Потому ты и потеряла долор – символ анай и копье Ярто – символ вельдов, это ведь тоже была цена за то единство, что есть у нас сейчас. Мы больше не два разных народа, мы больше не имена и символы, которые мы навешивали друг на друга эти долгие две с половиной тысячи лет. Теперь мы просто дети Неба, свободные от своего прошлого и созревшие для своего будущего. Разве же может быть что-то прекраснее и правильнее этого? Лэйк очень долго смотрела на нее, не говоря ни слова, и в глазу ее полыхали солнца и цвели разноцветными цветами туманности. Наверное, ей странно было, что именно Саира говорит ей все это, наверное, ее иллюзии и построения тоже сейчас рушились, рассыпались в пепел, но она не держалась за них. Наконец-то Саира целиком и полностью поняла это и едва не заплакала от гордости и красоты, сжавших ее сердце в пронзительной нежности осознания. Лэйк, Эрис, Тиена, даже Рада с Лиарой – они все были детьми будущего и жили в нем, отбрасывая от себя шелуху прошлого, сбрасывая ее каждый миг, как змеи старую кожу. И все эти годы Саира смотрела на это и считала ерундой, считала причудами, красивыми и таинственными, но странными и чуждыми ей, хоть сердце ее и тянулось к тому же. И вот настал этот миг, когда и она сама взялась за протянутую ладонь Лэйк и шагнула вместе с ней в это золотое «иначе», в это время, что текло не из прошлого в сейчас, а из сейчас в будущее, и безмерная блаженная легкость наполнила все ее существо нерушимым обещанием победы. - Спасибо тебе, горлинка, - хрипло пробормотала Лэйк, и одна единственная слезинка вылилась из ее глаза, побежав по морщинкам в уголке и ниже, по щеке, чтобы утонуть среди пересыпанной пеплом седины смоли ее волос. Саира всхлипнула и прижалась лицом к ее лицу, сцеловывая эти слезы, покрывая всей нежностью своего сердца ее усталые черты. Ее старое лицо нового тела, прорастающего сквозь пыль прошлого, каждый миг побеждающего отчаянье, инерцию, тьму и невежество, лень и обреченность. Тела будущего.