Танец Хаоса. Поступь бури

Закат горел над миром, разливался алой волной по белым гребням облаков внизу, поджигал небо на западе золотым маревом осени, и последние лучи солнца косо ложились на полотно туч, пока раскаленная краюшка проваливалась вниз, устраиваясь спать среди мягких белых барашков. Ночь медленно наползала с востока, темная, долгая, и холодный ветер на такой высоте уже нес с собой первое касание зимы. Начиналась темная половина года, ее первые мгновения торжествующе разгорались вокруг них сейчас. Бьерн молчаливо смотрел на восток, прямо в глаза подступающей ночи. Он любил сказки степных странников кортов, заунывные, с оттенком полынной горечи ночных костров и долгих осенних ночей. Сказки, в которых Огненный Змей бесконечно сражался с Вороном Севера, то одерживая победу – и тогда солнце в небе росло, набираясь силы и спелости, то проигрывая ему, и тогда ночь побеждала, неся с собой ледяные ветра и злые вьюги. Старый Нипу, что воспитал Бьерна, любил рассказывать их вновь и вновь, глядя в танцующее перед ним пламя, а в ночь, с которой начиналась осень, до самого рассвета жег костры, молился и пел на своем гортанном языке вязкие, будто хмельной мед песни, жег травы, танцевал вокруг пламени. И густые клубы дыма поднимались в небо, и безымянный ветер тревожил ковыли, пуская по ним нервную зыбь предчувствия. И земля пахла сильно и густо, земля пахла страхом и ожиданием, и все внутри Бьерна трепетало в этот миг, готовясь встретить дикую и дивную ночь Перелома. Что-то похожее он испытывал и сейчас, пусть и не так тотально и всеобъемлюще, как тогда. Но что-то было в этой ночи, в этом медленно отгорающем, заходящем солнце, в кровавых отсветах его лучей, заливших облака под ним и склоны вокруг, в тенях макто, протянувшихся далеко в сторону от их могучих тел. Что-то неотвратимое и страшное. Буря рождалась на востоке, ночь рождалась на востоке точно так же, как рождался там и день, и глаза Бьерна шарили и шарили по темному горизонту, по острым пикам склонов, вонзающихся в небо. Дурными были эти горы, злыми, нелюдимыми и совершенно мертвыми. Ни клочка зелени на склонах, ни лишайника, ни венчика цветка, лишь холодный ветер, несущий с собой едкую пыль. Облака оседали на черных скалах, делая их влажными, из-за чего в алых отсветах заката они еще сильнее напоминали обагренные кровью клинки. И даже несмотря на холод и резкий ветер высоты, что должен был обратить эту влагу снегом, ни единого мазка белизны не пятнало черную громаду вокруг. До самого горизонта тянулись облака, втекая в узкое ущелье Кьяр Гивир, будто река в русло, раздаваясь впереди, там, где обрывалась горная стена, бескрайним морем во все стороны. Бьерн смотрел туда и не верил собственным глазам. Солнце одинаково ровно освещало весь мир, и ничто не было помехой для его власти и славы. Однако облака казались темнее там, по ту сторону Черной Стены, будто камень гор вбирал в себя свет и поглощал его силу, ослабляя его, не позволяя проходить в страну, где правил Мрак. Страну из которой стремительно ползла черная ночь, наступая на Бьерна, накатываясь на него, поглощая последние остатки света, что еще тлели багровым заревом за его спиной. Кажется, это будет похуже, чем Великая Война, подумал он, неосознанно перебирая в пальцах поводья макто. Ульрик под ним притих, тараща золотые глаза с вертикальным змеиным зрачком вниз, на собственную тень, лежащую на поверхности облаков под ними. Он нервничал, и Бьерн чувствовал его возбуждение внутри самого себя вместе со слабым эхом стука сердца макто, ритм которого был куда выше людского. Дорогого ему стоило успокаивать его, не позволяя нервно срываться с места и бросаться вниз, атакуя собственную тень, как делали ящеры в моменты очень сильного нервного напряжения. Ульрик тоже чувствовал дикость этой ночи, как и все остальные макто, рассевшиеся по склонам над ущельем Кьяр Гивир. Дикость – и почему он подобрал именно это слово? Может, оттого, что после долгих лет мира и покоя оно вновь начало тревожить его народ, всплывая из прошлого старой незажившей раной? Беда всех вельдов, следствие пережитой боли и потрясения, с которым не могло справиться тело, проявляющееся не только телесным недугом, но безумием и яростью, разрушающей и их самих, и окружающих. Бьерн не понаслышке знал, что это такое, он был первым, кто сумел излечиться от нее, и теперь напоминанием о ней остался на его теле странный шрам в форме змеи, что оплелась вокруг левой руки, поднимаясь до плеча и направляя голову в сторону сердца. После атаки на Асфей у одного молодого паренька-наездника уже обнаружился страшный недуг, когда на его глазах погиб его избранник. Болезнь поразила левую сторону его лица, обращая ее искаженной раскаленной гримасой страдания, и Бьерн уже начал работать с ним, чтобы помочь изжить недуг. Теперь дело было за самим пареньком – только он мог справиться с этим, дойти до корня своей боли и поглядеть на него иначе. Никакие слова и напутствия не могли заменить собственного опыта, он должен был справиться, как справился когда-то Бьерн. Ульрик под ним задвигался, переступая с лапы на лапу, поудобнее устраиваясь на почти отвесном склоне, и Бьерн слегка подался вперед, прижимаясь к его шее и продолжая глядеть на почерневшее небо на востоке. Даже звезды в нем казались какими-то слишком тусклыми, будто невидимая дымка размазывала их свет, делая его едва различимым. Точно так же, как черная рука Сета, протянувшаяся когда-то над народом гринальд, застила ему взор и свела с ума, заставив разорвать самого себя на куски. Оттуда и пошло это – терзающая вельдов дикость, что была всего лишь обратной стороной дара Иртана, как и крылья, раскрывающиеся за спиной анай. Источником всему этому, и доброму и злому, был Сет, но Бьерн не питал иллюзий. Пусть вельды и анай сумели превратить свои слабости в силу – это была лишь их заслуга, свидетельство их лучших качеств, прямое доказательство того, что они выросли над собственными ошибками. Но это не отменяло руки, что нанесла удар, злой воли, что сломала и исковеркала их, отняла у них слишком многое. Не ее нужно было благодарить за заслуженное другими, и к ней не могло быть иного отношения, кроме как бескомпромиссного желания уничтожить. Последний алый закатный луч отгорел, и облака под ним потухли, когда питавшее их золото схлынуло прочь. Бордовый цвет стал как будто гуще, темнея с каждым мгновением, и Бьерн не ждал от этого знамения ничего доброго. Начиналась темная половина года, начиналась битва со старым врагом, время, в которое нужно было просто держаться ровно столько, сколько понадобится Огненному Змею, чтобы снова победить. А даже если Боги не отмерили ему этой победы, то это не имело никакого значения. Судьбой человека была борьба, и вести ее должно было с честью не за результат, но за славу и за победу над самим собой. Такой трофей Бьерн ценил превыше прочих. Белая подушка облаков была недвижима и тиха, но впечатление это было обманчивым. Там, внизу, кипела битва, Бьерн чувствовал ее раскаты своим нутром, чуял ее запах в поднимающихся ветрах. Магара дель Лаэрт вела своих дочерей в лобовую атаку, и Орунг радовался, глядя на ее ярь и отвагу, тешился звоном ее стали и боевым криком. Бьерн и сам ощущал знакомую дрожь, сладкими волнами прокатывающуюся по спине под кожаной курткой наездника. Он бы с самого начала вступил в бой наравне с анай, но тяжелые макто не могли развернуться в узком ущелье из-за размаха крыльев, а значит, стахи получали преимущество. Зато они прекрасно могли бить сверху вниз, будто хищные птицы, летящие куда выше своей жертвы. В этом им не было равных. Большая часть наездников на макто, как и Бьерн, разместилась по склонам острых зубцов аккурат над облачным морем по обе стороны ущелья. Так, пока солнце не покинуло небо, тени макто не скользили по облакам, и снизу заметить их не было никакой возможности. Другая часть, значительно меньшая, патрулировала толщу облаков, не позволяя отдельным стахам подняться вверх и обойти войска анай с высоты. Будто черные рыбы, прячущиеся в толще воды, скользили они среди облаков, и Бьерн то и дело видел макушки наездников среди туманного моря, похожие с такой высоты на спинные плавники. Пусть Магара и пообещала дать сигнал к атаке вельдов, перестраховаться все равно стоило. Прежде всего, потому, что опьяненная боем царица Лаэрт могла и не заметить, как враг начинает обходной маневр. Да и не любил Бьерн зависеть от чужих решений и работать по чужой указке. Подчиняться у него не больно-то получалось, разве что царю Небо, да и то только потому, что Тьярд никогда не городил чуши. Он делал дело, отдаваясь всем собой той задаче, ради которой был рожден, и Бьерн безраздельно доверял всем его решениям. О других встреченных им в жизни людях он подобного сказать бы не смог. Какое-то движение привлекло взгляд, и Бьерн повернул голову вправо, вглядываясь в облака, что закручивались водоворотами неподалеку от скалы на противоположной стороне ущелья. Стремительно прорезал их насквозь, то появляясь, то исчезая, макто, на спине которого сидели двое наездников, похожий с такой высоты на атакующего маленькую рыбку окуня. Бьерн прищурился, вглядываясь в петли и изгибы, которые он закладывал. Наездники явно гнались за кем-то, и когда после двух или трех резких поворотов, макто вдруг камнем упал вниз и исчез из поля зрения Бьерна, тот удовлетворенно кивнул. Скорее всего, решивший прорваться небом стах нашел свою смерть в его когтях. Впрочем, его появление означало, что битва неумолимо надвигалась на них, и что до того, как волна захлестнет вельдов, остались считанные мгновения. Бьерн подобрался, концентрируясь и отбрасывая от себя прочь лишние мысли, сосредотачивая все свое внимание на Ульрике под собой и облачном котле, что вот-вот должен был закипеть. Густой слой туч глушил звуки, и лишь отдаленный рокот прорывался сквозь них наружу, похожий на ворчание медленно начинающего злиться зверя. Или на приближение грозы, если бы она могла вызревать гнойником среди недвижимых, замерших на одном месте туч. Едва слышно, совсем тихо, так что и слов не разобрать, до Бьерна доносился усиленный ведьмами голос Магары, которая что-то командовала своим дочерям, но что именно – он мог только гадать. Еще один из охраняющих тучи наездников пришел в движение – макто заметался среди белых валов, резко сбиваясь с курса, ныряя и вновь выныривая из облачного моря. Бьерн следим за его движением до тех пор, пока ящер не успокоился, замерев на месте, но почти сразу же на противоположном конце ущелья задвигался другой. Уже скоро. Волнение протянуло к его сердцу свою леденящую, трясущуюся руку, но Бьерн, поерзав в седле, невозмутимо отпихнул ее прочь, не позволяя по связи между ними заразить и макто. Эмоции распространялись очень легко и подчиняли людей себе, делая их своими рабами, хоть они даже и не осознавали, что то, что они испытывают, может принадлежать другим, а не рождаться в их собственном теле. Он убедился в этом когда-то во время перехода за Гранью и с тех пор не позволял чужим переживаниям заразить самого себя. Спокойствие для наездника было самым главным и важным качеством. В полной тишине по облакам пробежала отдаленная вспышка, сначала одна, потом еще одна, еще. И впрямь, как будто гроза бушевала где-то глубоко внизу, под ними, всплывая вверх донной рыбой с манящим фонариком на носу, что без конца резко и нервно мигал. Уже трое макто носились в белых клубах облаков, преследуя добычу, и Бьерн вскинул руку, подавая сигнал приготовиться. Сотни глаз обратились к нему один за другим, ожидая его приказа атаковать. Макто облепили окрестные склоны, будто пчелы – полные медом соты, и настороженно шевелились, ощущая волнение всадников. Остались мгновения до того, как все они сорвутся вниз камнями, и небо закипит. На расстоянии десяти метров слева от Бьерна устроился макто Драго Нарона, несущий на спине Черноглазого Ольха. Ведун свесился с седла, вывернув голову и внимательно глядя вниз, его глаза полыхали самой полночью. Здесь на востоке он возглавлял всех ведунов Черного Дома, и это тоже можно было считать милостью Орунга. Никого другого в напарники, за исключением разве что Хана, Бьерн бы и не пожелал. Ощутив его взгляд, Ольх обратился к Бьерну, хоть и продолжал внимательно вглядываться в кипящие облака под ними. - Я чувствую очень мощную концентрацию силы, милорд. Полагаю, совсем скоро нам следует ждать атаки. - Что они делают, ты можешь сказать? – спросил его Бьерн, глядя на то, как потрескивает от молний небо под ними. Оно сверкало уже почти без перебоев, лишь интенсивность свечения колебалась, будто молнии там внизу били без перерыва. - Что-то странное, - нахмурился Ольх. – Если поначалу это были множественные точечные удары, то сейчас они стягивают их все в одно место. Концентрация энергии в одной точке стремительно нарастает. Вполне возможно, с минуты на минуту нас ждет взрыв. - Это похоже на тот рисунок, который стахи использовали против анай в битве за Роур? – нахмурился Бьерн. Тогда вражеские ведуны создали мощное оружие, которое можно было настроить на уничтожение больших масс соперника по принципу расовой схожести. Фактически – одним ударом стереть с лица земли анай, вельдов или кортов, направляя удар против силы их крови, объединяющей их. Такая атака становилась самоубийственной для ведуна, что ее направлял, да и для этого он должен был обладать огромной мощью, но кто знает, какие силы имелись в распоряжении Сети’Агона сейчас? Какой урок он вынес из битвы за Роур, раз уж даже анай и вельды сумели договориться и работать вместе против него? К счастью, в свое время Боевая Целительница Найрин сумела разгадать ключ рисунка и создать контррисунок, способный его нейтрализовать, которому обучила всех могущественных ведунов. Знал его и Ольх, при необходимости был в состоянии защитить вельдов, но Бьерн очень надеялся, что такой необходимости не возникнет. Контррисунок был не менее сложен чем тот, коему противостоял, и его использование могло стоить его создателю жизни. А лишаться такого могучего Черноглазого как Ольх, Бьерну не хотелось. К счастью, тот развеял опасения Бьерна, мотнув головой: - Нет, это что-то другое. Не менее мощное, но другое. – Несколько мгновений он молчал, вглядываясь в тучи под собой, а потом тихо потрясенно пробормотал: - И оно все нарастает. И, судя по всему, ведун был прав. Потому что среди облаков под ними росло и росло свечение, с каждым мгновением становясь все ярче. Будто белоснежное солнце разгоралось на земле, да так, что его лучи осветили быстро темнеющее небо вокруг них и вновь вытянули померкнувшие с заходом солнца тени макто, размазав их по окрестным склонам. - Ты можешь сказать, кто это делает – анай или стахи? – спросил Бьерн, хмурясь. Тревога в груди нарастала, но он все еще боролся с ней, отталкивая ее прочь, силой воли поддерживая себя и своего макто в абсолютном покое. Ульрик разве что чуть прищурился от слепящего глаза света, но в остальном даже и не шелохнулся, едва не придремывая на отвесной скале. - Мне кажется, и те, и другие, - глухо отозвался Ольх, качая головой. Еще несколько секунд он молчал, внимательно вглядываясь в тучи под собой, а потом вдруг побелел и резко сообщил: - Будет взрыв, милорд! Прямо сейчас! - Драго! Прикажи всем укрыться! – крикнул Бьерн, плюя на необходимость оставаться незамеченными врагом. Позволить себе потерять половину армии только ради эффекта неожиданности, он не мог. Драго Нарон сорвал с пояса искривленный рог макто и выдул из него несколько резких, отрывистых нот. Удары сердца в груди стали густыми и тяжелыми, и Бьерн считал их вместе с ускользающими прочь мгновениями, не сводя глаз с облачного моря внизу. Он видел, как патрулирующие его наездники брызнули во все стороны, стремительно уводя своих макто к склонам, дающим защиту от удара снизу. Ящеры на скалах тоже зашевелились, поднимая крылья над спиной и укрывая под плотным кожистым коконом своих наездников от грядущей взрывной волны. Дождавшись, пока последний из парящих в небе макто прижмется к скале, скручиваясь в кокон, Бьерн и сам улегся на спину Ульрику, вжимаясь в седло и чувствуя, как ложится на спину привычная твердая тяжесть крыльев ящера. Сквозь тонкую перепончатую ткань крыльев Бьерн видел, как нарастало сияние вокруг них, и он успел еще прикинуть в уме, хватит ли при такой мощи взрыва макто сил на то, чтобы удержаться на склоне. Должно было хватить, они ведь… Под облаками внизу прокатился отдаленный рев Магары – не узнать голос этой женщины даже с такого расстояния было невозможно. И следом за ним последовал удар. Белый свет разлился вокруг, стремительно поглощая весь мир, и Бьерн успел вывернуться, упираясь лицом в шею Ульрика, пряча глаза. Дикий треск наполнил все вокруг, воздух прошили тонкие нити молний, врезаясь в небо снизу вверх, искалывая его острыми иглами – Бьерн видел краешком глаза тени росчерков на крыльях макто. Следом за ними с неотвратимостью камнепада накатила взрывная волна, с ревом выбрасывая во все стороны сжатый горячий воздух. Ульрика вжало в скалу, а Бьерна в седло. Накрывающие его спину крылья давили так сильно, что на мгновение ему показалось, что начнут трескаться ребра. Несколько долгих секунд без воздуха он терпел, стиснув зубы и выдерживая камнедробящее давление. А затем оно спало, как и пришло, оставив после себя горячий влажный воздух, и Бьерн выпутался из крыльев Ульрика, ожидая увидеть огромный колодец под собой, сквозь который можно будет разглядеть все ущелье Кьяр Гивир до самого дна. Только ничего подобного он не увидел. Облака вокруг них разметало взрывом, разорвало на мельчайшие кусочки, и теперь вода висела в небе крохотными капельками, покрывая все. Волосы Бьерна мгновенно вымокли насквозь, тонкие ручейки побежали по рукавам летной кожаной куртки, по глянцево засверкавшим чешуйкам макто. Однако сами облака никуда не делись. Да, они стали куда реже, прозрачнее, будто утренний туман, затянувший берега Хлая по осени, но не исчезли полностью, так и продолжая накрывать небо под ними. Багровые отсветы от рябящей Мембраны подсвечивали их снизу алым, и выглядело это жутко. Сквозь них Бьерн мог видеть множество теней стахов, мечущихся в панике меж двух отвесных склонов ущелья, их тела тоже будто бы заливала алая кровь. Мгновения ему хватило на то, чтобы оглядеть окрестные склоны. Его люди были в порядке – макто надежно укрыли их от взрывной волны и сейчас распахивали крылья, позволяя помятым наездникам глотнуть свежего воздуха. - Готовьтесь! – крикнул Бьерн, вскидывая над головой руку и делая несколько резких горизонтальных взмахов. Наездники на окрестных склонах, завидев его движение, начали подбирать поводья и группироваться в седлах. Судя по тому, как метались внизу стахи, удар по ним все-таки нанесли анай. Часть из них в паническом бегстве рвалась на восток по ущелью, другие, наоборот, быстро и собранно летели им навстречу, на запад. Бьерн всмотрелся туда, пытаясь сквозь облачное море определить, что происходит. Вроде бы они строились, перегораживая ущелье с запада, во всяком случае, очень походило на то. Да и рога анай, пронзительные и высокие, трубили и трубили слишком знакомый каждому вельду сигнал – атаку. Взмолившись Орунгу и тронув кончиками пальцев висящую на груди тонкую каменную пластинку, Бьерн громко приказал Ольху: - Труби атаку! - Мы не будем ждать сигнала Магары, милорд? – уточнил у него Черноглазый, пока Драго вновь подносил к губам изогнутый рог макто. И когда над изодранным молниями небом разлился хриплый каркающий зов, Бьерн мотнул головой: - Она уже его подала. Вперед. Он дернул поводья на себя, сосредотачиваясь на даре Иртана в груди и приказывая Ульрику расцепить хватку на скале. Макто каркнул, разжал стальные когти, цепляющиеся за щели и неровности отвесного склона, упал на спину, и Бьерн ощутил, как мир вокруг него переворачивается с ног на голову. Мгновение свободного полета, в котором он перевернутым завис между скал, нестерпимо быстро падая, а затем Ульрик вывернулся в воздухе, каркнул и, повинуясь движению поводьев, сложился в стрелу и рухнул вниз. Встречный ветер резал глаза, заставив его сощуриться, темные ряды стахов под ним стремительно приближались. Бьерн слышал, как громкий монотонный свист пробивающих воздух макто наполняет ущелье, раскатываясь между отвесных склонов долгим густым эхом, слышал рев наконец-то отпущенных в битву ящеров, от которого едва не заложило уши. Услышали его и стахи. Они кричали, показывая друг другу вверх, взмахивая руками и трубя перестроение в хрипло каркающие рога, но только было уже поздно. С силой выпущенного катапультой булыжника Ульрик первым врезался в их ряды, пробивая их насквозь. Первый удар макто был слишком быстрым и неистовым, чтобы всадники на их спинах могли сражаться. Обычно из-за силы встречного ветра при отвесном падении с высоты они даже оружие не могли удержать в руках – в этом случае их просто вырывало из седел, разрывая постромки. Да оружие в такой ситуации и не требовалось. Огромный ящер просто сметал тех, кто стоял у него на пути, давя их массой собственного тела, и Бьерн будто шило сквозь масло прошел строй стахов, увлекая за собой десятки черных тяжелых тел, глубоко ныряя в залитое алым светом ущелье Кьяр Гивир. Как только бешеная тряска от целого ряда столкновений прекратилась, он потянул поводья на себя, выводя Ульрика из штопора плавно и быстро, чтобы дать дорогу другим наездникам, следующим за ним. А заодно проверил состояние Ульрика по связи между ними, сосредотачиваясь на его ощущениях. В целом ящер был в порядке, небольшой ушиб в правой стороне груди не мог помешать ему летать, и крылья не были повреждены. Выпрямившись, Бьерн вскинул голову. Сверху черным дождем сыпались тела стахов, которых сбивали его братья, алый свет заливал все вокруг, расцвечивая ночь в цвета крови. Гикнув, он послал Ульрика вперед, лавируя между падающими телами стахов, уводя Ульрика выше для нового удара. Небо обратилось в кипящий безумием котел. Длинные черные тени сражающихся метались по выкрашенному алым подбрюшью облаков, будто вырвавшиеся из бездны мхира демоны. Стахов разметало первым ударом вельдов по всему ущелью, и теперь они просто в панике рвались прочь, на восток, пытаясь удрать от разящих когтей и клювов макто. С запада с громогласным ревом наступали анай, накатывая волна за волной. А с востока… На одно единственное мгновение Бьерн задохнулся, не понимая, что видят его глаза. Что-то черное и бесконечное шевелилось на земле под ними, однородное и живое, такое огромное, что конца-края ему глаза не видели. Оно заполняло все ущелье Кьяр Гивир, будто растекшаяся из скважины нефть, а дальше расходилось в стороны до самого горизонта, образуя квадраты боевых построений. Сотни тысяч дермаков, миллионы, возможно и десятки миллионов. Куда больше, чем та лавина, что шла на Роур тридцать лет тому назад. Несколько мгновений он смотрел туда, пытаясь помыслить количество врагов и чувствуя, как ледяной холод сжимает все внутри, неторопливо пробираясь от низа живота вверх по позвоночнику, растекаясь вместе с кровью по рукам и ногам. Их было так много, что они могли запросто перелиться через эти горы, как переливаются волны Муравьев-Кочевников через препятствия в степи, пожирая все, что оказывается у них на пути. И после них остается лишь голая земля без единого всхода, вытоптанная в камень миллиардами крохотных лапок. А затем какой-то стах с силой прыгнул на седло Ульрика аккурат за спиной Бьерна, и макто с хриплым криком просел вниз на несколько метров, отчаянно хлопая крыльями. Только реакция охотника спасла Бьерна. Он успел каким-то чудом вскинуть руки и поймать над собой запястье с летящим прямо в голову кривым мечом, сжать его двумя руками, не позволяя стаху довершить удар. Тот в ответ громко зарычал и ударил Бьерна коленом по позвоночнику. В глазах от боли помутилось, Бьерн закричал, мысленно приказывая Ульрику упасть на крыло, и тот сразу же выполнил движение, кренясь над землей и заходя на поворот. Стах с громким рычанием опрокинулся вниз, хватаясь свободной рукой за постромки в районе бедра Бьерна. Вторая, в которой был зажат меч, откинулась далеко назад, и Бьерн воспользовался этим, вбив кулак прямо в едва намеченный почти змеиный нос стаха. Захрустел, сминаясь и ломаясь хрящ под пальцами, на костяшки брызнула теплая черная кровь, и хватка стаха на его постромках разжалась. Он упал вниз, и Бьерн подхватил поводья, успевая в последний миг изо всех сил натянуть их на себя. Скорость движения была слишком большой, и затормозить до конца он уже просто не успевал. Ульрик раскрыл крылья, переворачиваясь грудью вперед, и, лишь слегка сбросив скорость, врезался лапами в скалу, заорав во всю глотку и соскальзывая вниз на когтях. Все тело Бьерна, находящегося в соединении с ним, перетряхнуло отражением боли макто, полыхнувшей и раскатившейся по ногам, но насколько чувствовал Бьерн, кости Ульрика каким-то чудом уцелели. Он съехал по отвесной скале едва ли не на два десятка метров вниз и только после того сумел затормозить падение, оттолкнуться от нее и вновь взлететь. На этот раз Бьерн не стал повторять глупых ошибок и таращиться по сторонам, перехватил поводья покрепче и повел макто резко вверх, стараясь держаться возле стены ущелья. Основная битва шла в его центре, где крылья макто, анай и стахов буквально кипели, сшибаясь друг с другом. Ни о каком строе уже речи не шло. Анай перли и перли волнами, распределившись едва ли не по всей высоте ущелья и выжимая стахов обратно на восток, сверху на них налетали вельды, не давая им подняться в небо и уйти выше облаков. На глазах Бьерна они один за другим разворачивались и бросались в бегство, уже не пытаясь оказать никакого сопротивления. - ВПЕРЕД, ДОЧЕРИ МОИ! – вопила Магара усиленным ведьмами голосом. – СОМНЕМ ИХ! ЗА НАШ ДОМ! Дернув за поводья, Бьерн повел Ульрика на голос, чтобы присоединиться к царице Лаэрт. Наездники заметили его приближение, вскидывая руки, потрясая копьями, выкрикивая приветствия первому среди них. Откуда-то из толпы сражающихся вывернул знакомый макто Драго Нарона и направился в его сторону, почти сразу же поравнявшись с Ульриком. - Слава Орунгу, вы здесь, милорд! – выкрикнул Черноглазый Ольх, потрясая кулаком над головой. – Враг отступает! Мы тесним его по всем направлениям! - Хорошо! – кивнул Бьерн. – Лети за мной к Магаре. Нужно обсудить наши дальнейшие действия. - Я не думал, что они так легко отступят! – усмехнулся Драго Нарон, срывая с лица вахра и опуская его на плечи. Глаза его сверкали азартом. – А гляди-ка, как мы их помяли! Вдруг резкий свист разрезал воздух, и мимо Бьерна пронеслось что-то. Он с трудом успел вжать голову в плечи, когда возле виска свистнул булыжник, уходя куда-то за спину. - Что это? – удивленно спросил Нарон, и улыбка на его лице растаяла, сменяясь озабоченностью, когда мимо свистнул еще один камень, устремляясь снизу вверх по косой траектории. Бьерн вывернул Ульрика так, чтобы удобно было смотреть ему под правое крыло, и в следующий миг оттуда на него полетели булыжники размер с его голову, будто кто-то выпустил их из сотни пращей одновременно. - Вверх! – рявкнул он, дергая макто за поводья и заставляя сильными рывками крыльев уходить к облакам. Камни летели с такой силой, что запросто могли пробить крыло макто насквозь, что на такой высоте грозило неминуемым падением и смертью. – Ольх, прикажи ведунам ставить щиты! - ПОДНЯТЬ ЩИТЫ! – загремел почти сразу же над ущельем голос Ольха. Камни повалили еще чаще, будто идущий снизу вверх дождь, свистя вокруг широко распахнувшего крылья Ульрика. Один на излете ударил ему в брюхо – Бьерн ощутил удар в собственном животе, другой врезался в хвост, но толстой чешуе не повредил. Бьерн свесился с седла, пытаясь разглядеть, как дермаки умудрились швырять камни вверх на такую высоту да еще и с достаточной убойной силой, чтобы пробить крыло макто в полете. И не сразу понял, что видят его глаза. Какие-то жуткие существа, похожие на гигантских пауков на длинных тонких ногах с шишковатыми сочленениями, наводнили ущелье. Они возвышались над толпой дермаков, едва ли не на три их роста, удерживаясь на земле с помощью четырех лап. Еще четыре – тонкие, трясущиеся и хлесткие, и впрямь похожие на лапки паука, выбирали из огромных телег, что толкали дермаки, камни поувесистее и швыряли их вверх со скоростью арбалетного болта, выпущенного в упор с расстояния в десяток шагов. На спинах их сидел кто-то, но с такого расстояния он не мог разглядеть в деталях, кто это был. Пауков было не меньше сотни, насколько он мог видеть, из них пока лишь только дюжина обстреливала анай и вельдов в небе. Остальные спешили в их сторону прямо над шевелящейся массой дермаков, быстро семеня тонкими длинными ногами, позволяющими им проносить брюхо над головами основной части войск. Впрочем, это и не требовалось – дермаки сами раздались в стороны, пропуская пауков, а следом за ними еще каких-то массивных тварей, напомнивших Бьерну быков, что тащили доверху набитые камнями телеги. Но откуда взялись эти твари? Он готов был поспорить, что никого там не было еще какие-то минуты назад, когда он оглядывался в первый раз аккурат после падения. Пока еще град камней был частым, но не сплошным. В прорехи между летящими в небо столбами камней улепетывали стахи, вклинивались анай и вельды, пытаясь уйти как можно выше, туда, где убойная сила удара была уже не такой высокой. Да и ведуны помогали: часть камней отскакивала от невидимой преграды под брюхами макто и летела вниз, в ущелье, обрушиваясь на головы дермаков. Но время на отступление истекало так же стремительно, как приближались к двум дюжинам уже обстреливающих их пауков остальные. - Бейте по паукам, Ольх! – заорал Бьерн не своим голосом, махая рукой над головой, чтобы привлечь внимание Черноглазого, который неотрывно смотрел вниз, на растянутые под армией вельдов щиты. – Все силы на пауков! - ОГОНЬ НА ПАУКОВ! – приказал Черноглазый, повторяя следом за ним для всех находящихся в его подчинении ведунов. Дар Иртана внезапно всколыхнулся в груди Бьерна, прошил его болью насквозь, будто тонкая ледяная спица, и Бьерн закричал, сгибаясь в седле и хватаясь за грудь. Боль была такой, будто Ульрику пробили сердце камнем. В первый миг он и подумал так, но макто под ним остался невредимым, разве что перепугался из-за того, что всадник испытал боль, шарахнулся прочь от макто Драго Нарона, тоже подломившегося в воздухе. Сквозь выступившие на глазах слезы Бьерн увидел Драго, вопящего и наваливающегося на переднюю луку седла, держась обеими руками за грудь. А в следующее мгновение вокруг полыхнуло пламя, и ночь окончательно обратилась безумием. Огненным цветком расцвел взрыв за спиной Драго Нарона, аккурат там, где за мгновение до этого сидел Черноглазый Ольх. Совершенно ничего не понимающий Бьерн мог только смотреть на то, как Драго швыряет вперед, как он врезается грудью в переднюю луку седла, а его макто надламывается посередине с отчаянным криком, будто невидимые руки схватили его как тростинку и легким нажатием сломали пополам, а потом теряет опору в воздухе и падает вниз. Куда бы он ни посмотрел, везде видел одно и то же: огненные всполохи на спинах макто, что везли ведунов, опаленных наездников, которые пытались успокоить мечущихся и вопящих от боли и страха ящеров, падающих вниз смертельно раненых макто, уносящих своих наездников в объятия Орунга. Видел и не понимал, что происходит, будто мысли в его голове отказывались ворочаться, буксуя на месте. Сквозь дикий грохот, отчаянные человеческие крики и полное боли рычание макто, сквозь глухо стучащую кровь в собственных висках, он услышал откуда-то со стороны рев Магары: - ПРЕКРАТИТЕ АТАКУ! ЭТИ ТВАРИ ВЫВОРАЧИВАЮТ НАИЗНАНКУ ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЕ РИСУНКИ, И ТЕ БЬЮТ ПО ВАМ ЖЕ! НЕ СОЕДИНЯЙТЕСЬ! СЛЫШИШЬ, МХАРОН? ВЫ ПЕРЕБЬЕТЕ СЕБЯ И НАС, ЕСЛИ НЕ ОСТАНОВИТЕСЬ! Что ж, это не особенно много дало ему, но кое-что объяснило. - Прекратить атаку! – отчаянно закричал Бьерн, надеясь, что в этом безумии его хоть кто-нибудь услышит. Что вообще остался еще хоть один ведун, который мог его услышать. – Ведуны, не атакуйте! Я повторяю: не атакуйте! Взрывы вокруг прекратились, а вот град из камней стал гуще, когда не осталось щитов, что могли бы как-то отклонить его в сторону. Сорвав с пояса рог, Бьерн затрубил в него приказ подниматься вверх, изо всех сил натягивая поводья Ульрика и погоняя его что было мочи. Хвала Иртану, вельды услышали его и тоже начали поднимать макто, отчего вокруг поднялся ветер из-за сотен крыльев, с силой разрезающих воздух. Взлетающих между ними анай зашатало, зашвыряло из стороны в сторону на нестабильных, перемешивающихся воздушных потоках. - ДОЧЕРИ ЗЕМЛИ И РОЩИ, ВНИЗ! ВЫСТРАИВАЙТЕСЬ ЩИТОМ, ЧТОБЫ ПРИКРЫТЬ НАС ОТ КАМНЕЙ! – орала Магара, и голос ее гремел между отвесных склонов, заставляя перепонки в ушах Бьерна едва ли не лопаться от перенапряжения. - МХАРОН! РАЗГОВОР ЕСТЬ! ТЫ НУЖЕН МНЕ! Продолжая трубить отступление в облака, он вывернул голову и попытался отыскать зовущую его по имени Магару. Она обнаружилась примерно полсотней метров ниже и прилично правее. В окружении нескольких сестер с алыми и синими крыльями, взлетала она, отчаянно махая ему руками и подавая сигнал приблизиться. А в обратную сторону уже спешили анай с черными и золотыми крыльями, выстраивая что-то вроде стены из своих тел. Сначала Бьерн и не понял вовсе, что затеяла Магара, но когда на его глазах в грудь одной из анай ударил с силой кузнечного молота летящий снизу булыжник, да так и отскочил прочь, не причинив ей вреда, разве что отбросив на пару метров назад, неожиданно усмехнулся. Раэрн, и как он мог забыть! Отец рассказывал ему, что с этими биться было сложнее всего. Они умели уплотнять свою кожу до каменной твердости, и никакое оружие не могло пробить ее, как не могли бритвенно острые клыки и когти макто. И теперь, когда они остались без ведунов, а значит – без щита, это играло им на руку. Почти сразу же, как Дочери Земли и Рощи потянулись вниз, выстраивая защитную сеть, поток летящих в них камней уменьшился, и небо стало чуточку посвободнее. Дернув за поводья, Бьерн повел макто навстречу царице Лаэрт. Выглядела она совершенно безумно – растрепанная, с мечом и щитом в руках, покрытая своей и чужой кровью, и оскалившаяся, будто зверь, демонстрируя всему миру длинные белые волчьи клыки. Рядом с ней летела точно такая же взвинченная Держащая Щит Ая, чей единственный глаз полыхал едва ли не ярче пламени за ее плечами, Боевая Целительница Фатих и несколько глав воинских сообществ. - ФАТИХ, ОСЛАБЬ МОЙ ГОЛОС! – рыкнула Магара еще раз так, что Бьерн едва не оглох, а потом уже нормальным голосом прокричала ему издали: - Надо менять план! Нам нужно как-то нейтрализовать пауков! - Как? – отозвался Бьерн, натягивая поводья Ульрика неподалеку от нее и удерживая его в воздухе на одном месте. – Ведуны теперь бесполезны, и подобраться к ним вплотную мы не можем. - Мои могут, - отозвалась Магара, неотрывно глядя вниз. Взгляд ее напряженно шарил по растянувшемуся в ущелье щиту из анай, и Бьерн почти слышал, с какой скоростью в ее голове несутся мысли, выстраивая план действий. – Мы можем сесть на землю. Раэрн и Роща выстроят щит вместо ведьм, а за их спинами мы подведем вплотную к паукам остальных! И просто вынесем их по старинке, перерезав сухожилия! - Мы поможем, - сразу же согласился Бьерн, не став спорить. Сам он ничего лучше в этой ситуации придумать не смог бы. Взгляд его уперся в бесконечное шевелящееся море дермаков на востоке, окрашенное бордовыми отблесками трепещущей Мембраны. Уже с полсотни пауков заняли свои места в ущелье, обстреливая каменный щит анай, впрочем, камни вверх летели все реже. Видимо, во вражеском лагере тоже понимали, что бессмысленно пытаться пробить их щит таким образом, и нужно предпринять что-то иное. И стоило бы опередить их, пока они не успели перестроиться. - Тогда мы делаем так: садимся на землю и идем на них ногами. Главная цель – пауки, остальных можно и сверху дорезать. Леда, Юкино! – две из глав сообществ подтянулись, с ожиданием глядя на Магару. – Летите наверх, предупредите гномов! Не дай Аленна подорвут раньше времени свою бормотуху, и нас тут всех засыплет к бхариной мани. Помните: взрывать будете, как только мы отступим и не раньше, все понятно? - Да, первая! – гаркнула рыжеволосая Леда, ударив себя кулаком в грудь, а Юкино только резко кивнула. Лицо у нее было белым, она морщилась от боли, то и дело потирая левое предплечье. Может, камень задел, решил Бьерн. Магара повернулась к нему и почти что приказала: - Пошли кого-нибудь к Хаянэ, первый. Пусть ее тоже поставят в известность о том, что здесь происходит. Чтобы когда Мембрана рухнет, ее ребята не впоролись нам в спину сослепу. - Сделаю, - кивнул Бьерн. Обычно он не позволял никому разговаривать с собой в подобном тоне, да и с учетом его титула и габаритов желающих попробовать не много-то и находилось. Но сейчас ни слова не сказал поперек, подчиняясь воле царицы Лаэрт. В ее глазах горело такое безумное пламя, что вряд ли даже сам царь Небо посмел бы сейчас спорить с ней. И она действительно знала, что делает, раздавая приказы с легкостью и перестраивая войска дерзко и быстро, будто жонглируя на потеху малышне разноцветными шариками. Если кто-то здесь и знал, как выиграть эту битву, так это была Магара дель Лаэрт. - Ну что, перекурили и хватит. Фатих, усиль мой голос, - приказала Магара и вновь загремела над ущельем: - ДОЧЕРИ ЗЕМЛИ И РОЩИ, ВЕРТИКАЛЬНЫЙ ЩИТ! БРАТЬЯ И СЕСТРЫ, САДИМСЯ! ПОРА ПОМЕСИТЬ ГРЯЗЬ!