Une gorgе́e

      — Сириус Блэк скончался.       Альбус Дамблдор объявил это на общем собрании профессоров после воскресного ужина в честь начала пасхальных каникул в конце марта. Севера не знала, зачем это нужно было объявлять перед всеми, ведь не так уж много людей скорбели по псине.       Два года назад, когда Дамблдор пригласил Ремуса Люпина на пост преподавателя Защиты от Тёмных искусств, ныне занимаемый пренеприятнейшей особой по имени Долорес Амбридж, вскрылась ужасная правда, что вовсе не Сириус Блэк стал причиной, по которой рухнул непоколебимый Фиделиус.       Севера помнила это слишком хорошо, просто потому, что не могла поверить в то, как она упустила это. Сириус, тот ещё подонок, задолжал ей во многом, и это были их личные разборки. Возможно он задирал еë как понравившуюся девчонку, а может они просто не переносили друг друга на дух (больше, конечно, Севера ненавидела Поттера и его ухаживания за Лили), но всё же в кругу своих близких его называли почти что образцовым другом. Следовало отдать псине должное — его анимагическая форма говорила сама за себя, и Севера понятия не имела, почему же она упустила эту крошечную деталь.       Тогда ей хотелось винить кого-то кроме себя. Кого-то, кто разделил бы с ней её вину, её неосторожные слова и то, как сильно она жаждала быть кем-то лучшим, чем просто Принцессой-Полукровкой, понимающей в зельях гораздо больше, пожалуй, даже предшествующего поколения. На эту роль отлично подошел Сириус. Предатель и изменник. Драматично как в настоящем романе: предал своего лучшего друга и его семью взамен на власть и могущество, которое могло бы его преисполнить, расскажи он свой сокровенный секрет.       Гарри получила первое письмо за завтраком спустя неделю после начала учебного года. В нём Сириус раскаивался за то, что не уберег её, что злые языки не дали отстоять ему свою невиновность и просил прощение за то, что не может быть с ней рядом. «Ты достаточно взрослая, мой маленький Оленёнок, чтобы я написал тебе. Дамблдор не смог добиться моего освобождения, ведь настоящий предатель на свободе и не был пойман, но я могу обмениваться письмами время от времени. Я рад хотя бы этому. Прости, что тебе приходится взваливать на себя всё в одиночку. Но знай, малышка, я с тобой, чтобы ни случилось».       Она расплакалась прямо в Большом зале, как только закончила читать, и Макгонагалл пришлось увести её к Помфри, чтобы та дала ей успокоительное.       Тогда-то Севере и рассказали, что Ремус был приглашен в школу «вынюхивать» настоящего преступника Питера Педдигрю, и что он не собирается задерживаться дольше необходимого. После этого разговора варка волчьего противоядия стала приносить чуть меньше отвращения, а ноша на сердце облегчилась в два раза. В глубине своей души Севера до последнего не верила в тот факт, что Сириус приложил руку к смерти четы Поттеров.       Ремус относился к ней сдержанно-нейтрально, за что получал такое же отношение в ответ. Однажды они вместе выпили, так случилось незадолго до одного полнолуния, и решили поговорить откровенно: их не связывало ничего кроме общего прошлого и одной девицы в настоящем.       — Сначала я тоже думал, что это Сириус, — признавался Люпин, стискивая в руках большую кружку из-под маггловского дешевого пива. Они выбрались далеко за пределы Хогвартса, Шотландии, и просиживали в дублинском баре как старые друзья, вновь нашедшие друг друга после многих лет молчания. У Северы были свои причины не любить Люпина, хотя бы потому, что в облике оборотня он чуть не задрал её на шестом курсе, но он был лучшим из компании Мародёров, с кем она имела несчастье общаться. — Честно говоря, после их смерти, я был потерян. Я винил себя, мир, и катился в бездонную яму отчаяния.       — Ты упивался жалостью к себе, Люпин, — по-своему согласилась с его словами Севера. — А потому не заметил очевидного.       — Сириус подозревал меня в предательстве, — Ремус отпивал из кружки и брал долгие паузы, словно это могло помочь ему собраться с мыслями. Вместо пива Севера пила жгучий горький виски небольшими порциями, и он так обжигал ей губы, что она не решалась сделать полноценный глоток. Она слушала, сама не знала зачем, но не могла перестать. В конце концов она давно не была шестнадцатилетней дурой, испачканной отцом-алкоголиком и дурным миром, где ей не посчастливилось родиться. — А Питер всегда был нашей незаметной тенью. Я чувствовал, что что-то не сходится, но…       — Ты продолжал жалеть себя, — повторила Севера и пригубила напиток, чтобы вновь ощутить это жжение. Оно никогда не касалось её глаз, поскольку все слёзы оказались выплаканы ещё давно — у холодного тела и навзрыд воющей годовалой девчонки в кроватке. — Почему Блэк не требовал допрос под зельем? Или его было бы достаточно проверить на уровень владения окклюменцией, и один сеанс легиллименции расставил бы всё по местам. Почему пёс этого не требовал? Он имел право.       Ремус молчал тогда дольше обычной его паузы. Задумчиво вертел кружку пива на покрытой тонкими царапинами барной стойке, и медленно дышал, отмеряя каждый свой вздох. Севера вспомнила приглушенное желтое освещение того бара, где они сидели, и ей показалось, что она снова там, в расстоянии двух лет до сюда.       — Сириус думал, что Питер умер. Погиб из-за взрыва, после того, как сделал всё, чтобы подставить его, Сириуса. Бродяга словно угас, когда понял, что мстить некому. А потом был Азкабан без особого суда и следствия. Он был убит горем. В Азкабане, как ты знаешь, сил о чем-то думать не остаётся.       Севера знала. Ей довелось побывать в Азкабане перед тем, как было слушание, посвященное ей, бывшей Пожирательнице Смерти, у которой на память осталось бледное клеймо, перебитое поверх цветком лилии. Там было холодно, страшно и больно. Все внутренности присыхали к костям, и мечта сводилась к желанию увидеть хотя бы крошечный огонёк, высеченный из камня. Проплывающие мимо дементоры, казалось, насмешливо улыбались незавидной участи пожаловавших. Они ждали, они добивались, чтобы в них не осталось и искры счастья.       — Блэк — идиот, — произнесла она тогда, ограничившись после короткими фразами: — Он настолько погрузился в своё горе, что не подумал, что есть кто-то, кому гораздо хуже, чем ему. Мисс Поттер, в итоге, осталась в руках родственников-магглов. Я очень хорошо помню Петунью, Ремус. Быть может, она увлеклась и разбаловала Поттер, вот только за всем этим ей не дали одного: возможности знать, кто она такая. Волшебница. Дочь своих родителей.       — А теперь они общаются письмами, — вздохнул Ремус.       — А теперь они общаются письмами, — глухо повторила Севера. Виски вместо губ на этот раз обжег горло. — Когда ты узнал, что Питер жив?       — Недавно. К этому моменту Дамблдор уже пытался несколько раз подавать аппеляции Визегамоту по делу Бродяги, поскольку он был уверен в его невиновности, да и я тоже пересмотрел своё мнение, но… Сама понимаешь, как работает Министерство. — Севера медленно кивнула. — Слышала, что семья Уизли выиграли в лотерее? Питер засветился на фотографии, которую опубликовали в Ежедневном пророке. В облике крысы. Бродяга из Азакабан сбежал даже. Порывался. Я еле отговорил, как раз навещал его, он мне по секрету и рассказал, просил помочь.       — Удивительно, — хмыкнула женщина, неожиданно для себя усмехаясь. — Блэк мог стать первым человеком, сбежавшим из Азкабана.       — Оно и к лучшему, что не стал, — Ремус покачал головой. — Это бы против него плохо сыграло. А я пока что думаю, как добраться до Питера. Он расслаблен, но я не хочу его спугнуть. Сейчас он скрывается в замке. Вряд ли он покинет семью Уизли.       Они проговорили ещё несколько часов, прежде чем разошлись у Хогвартса по своим комнатам. Той зимней ночью Севера встретила Гарри в коридоре: та почему-то торчала с куском пергамента далеко от гриффиндорской спальни, за что и была безжалостно наказана на тридцать очков.       Дамблдор смотрел на неё настолько пристально, что Севера невольно дрогнула под его лукавым взглядом из-под полулунных очков. Питер тогда всё равно сбежал, а ей пришлось окунуться в ужас прошлого и защитить двух идиоток от оборотня. К счастью, Люпин успел пропить нужный курс зелий, и они втроём отделались несильным испугом, а не чем-то более существенным.       И теперь Сириус Блэк умер. Он продержался в Азкабане четырнадцать лет, и погиб без вины виноватым. Зачем Дамблдор рассказал им? Севере показалось, словно на неё кто-то вылил ведро холодной воды. Раньше где-то там был Блэк, а теперь его не осталось. Чудовище, отравлявшее ей жизнь с первого курса, отправилось вслед за своим лучшим другом, словно с разбегу влетело в Арку Смерти, а та встретила его с распростёртыми объятиями.       Её словно ополовинили и выкачали всю кровь. Накопленная годами ненависть не нашла выхода. У Северы словно вырвали из души кусок — смотри, любуйся, нет больше твоего неприятеля. Нет того, кто душил тебя много лет и снился в неприятных снах наравне с Джеймсом Поттером, и с кем ты сражалась в коридорах Хогвартса, против кого выучивала самые интересные заклинания, чтобы дать отпор и быть на равных с треклятым родовитым ублюдком.       — В любой момент мисс Поттер могут вызвать во время занятия для узнавания завещания, — говорил Альбус, но Севера слушала его как сквозь толщу воды. — Помимо этого, я просто прошу отнестись с пониманием к состоянию мисс Поттер. Это станет для неё огромным потрясением.       После собрания Макгонагалл вышла первой и долго приходила в себя у окна в коридоре. Её утешающе гладила мадам Спраут по спине, а Флитвик протягивал ей носовой платок. Севера не собиралась присоединяться к ним. Она обменялась с Дамблдором задумчивыми взглядами и недовольно поджала губы, услышав от Амбридж едва различимое:       — Поделом.       Ночь Севера провела в бессонных раздумьях, глупо обнимая подушку и бессмысленно уставившись в потолок. Решение было принято единогласно всеми частями её жухлой сухой сущности.       — Минерва, — Севера поймала коллегу перед завтраком на пороге Большого зала. — Я скажу ей.       — Спасибо, — одними губами ответила Макгонагалл, несильно сжав её кисти рук.       Она шла на тяжелых негнущихся ногах. Для окружающих её устрашающая грациозная походка ничем не отличалась от обычных дней, но сама Севера каждой клеткой чувствовала невозможность вдохнуть. Поттер завтракала одна, потому что все, кто хорошо с ней общался разъехались по домам на каникулы. (Мисс Лавгуд, спасибо вам огромное за это, иначе у меня бы возникло желание наслать на вас порчу. Неважна причина, мне бы просто захотелось. Разве мне не может чего-то захотеться?)       — Мисс Поттер, — Севера встала за её спиной и положила руку на плечо. Страшно, но по-свойски, притягивая к себе её внимание. Гарри вздрогнула и подняла на неё голову, удивленно уставившись этими чёртовыми зелёными глазами прямиком ей в душу. — К сожалению, мне нужно прервать вашу трапезу. У меня для вас есть… Некоторые новости, которые вам не понравятся.       Поттер сначала отчего-то зарделась и отвела взгляд, ёжась под рукой, а потом, видимо, различив ноты грусти в пленительном голосе Северы напряглась ещё больше, и краска соскользнула с её лица, оставив после себя мертвенную бледность.       — Профессор? — удивленно спросила она. — Это ведь не… Из-за того, что вы видели в Больничном крыле?       Севера постаралась сохранить невозмутимое выражение лица, но не смогла не сжать чужое плечо сильнее. «Она всё-таки доверяет мне, — ошарашенно подумалось Севере. — Она позволила мне это увидеть, потому что не могла сама сказать. Но она хотела, чтобы я видела».       — Нет, — наконец ответила женщина. — Вовсе не из-за этого. Пойдемте, мисс Поттер. Поговорим в моём классе.       Гарри послушно поднялась, держась за руку на своём плече. Прикосновение опалило приятным жаром. Странный акт близости, здесь, на глазах редких студентов и преподавателей, и собственное недоумение: когда же между ними всё изменилось настолько.       Стоило им очутиться в пустынном коридоре, как Севера убрала руку, стараясь абстрагироваться от чувства холода и пустоты, и сдержанно выдохнула через нос.       — Мэм, — Гарри нервничала, хотела знать о плохих вестях и теребила складки рукавов мантии. — То, что вы видели тогда… Мне казалось, что мне лучше показать, чем рассказать. Мы с Полумной не встречаемся, она просто помогала мне понять кое-что, и знаете… Я поняла, и это так ужасно, что я не находила в себе сил наведаться к вам после выписки, представляете? Я просто хочу, чтобы вы знали, я ведь правда вам…       — Оставьте, мисс Поттер, — махнула рукой Севера, не оборачиваясь. Женщина боялась показаться растерянной от собственного мутного чувства облегчения, застигшего ей на фразе «Мы с Полумной не встречаемся». Словно ей было до этого дело.       «Точно такое же, как и до морока в виде глаз Лили Эванс», — прошептал внутренний язвительный голосок. Севера проигнорировала его, как игнорировала тысячу очевидных вещей вроде пагубных привычек отца-алкоголика и строгого пуританского воспитания матери.       Оставшийся путь до подземелий и класса зельеварения они прошли в гнетущей тишине. Обстановка несколько накалилась, и по мере приближения к знакомой тяжелой двери плечи Гарри опускались всё ниже и ниже, пока она не свернулась сутулым крючком от невидимой тяжести.       Слова, которые произнесла Севера, стоило им только занять свои привычные места, прорывались рывком ножа сквозь замёрзшее масло. Она видела: Поттер не верила услышанному. Через секунду девчонка вскочила, взъерошенная и мгновенно растрепавшаяся, словно воробушек, борющийся за крошку хлеба в зимнюю стужу. «Вы лжете!» сменялось надрывными всхлипами «Как вы можете так жестоко шутить надо мной?», а затем и «Он обещал забрать меня! Он обещал, что мы станем одной семьей!». Через десять минут, включивших в себя перевернутый шкаф с пустыми колбами, гневные вскрики и обвинения в чёрствости и бездушии, Гарри рухнула перед Северой на колени и уткнулась лицом в её голени, пытаясь скрыть безудержные болезненные рыдания. Вокруг неё валялось битое стекло и несколько перевернувшихся котлов. Она порезала себе руки, но вряд ли замечала: физическая боль уступала место моральной.       Её плечи тряслись в лихорадке и агонии. На неё накатывало осознание: никто не напишет ей письма о её родителях, никто не пообещает ей светлого будущего, в котором она не будет выброшена. Она чувствовала себя одинокой, словно осталась последним человеком на всей планете.       Севера разделяла её чувства. Она чувствовала себя так всю жизнь.       И нежно, непривычно мягко, успокаивающе гладила Гарри по спине.