Спаси себя, Василиса!

      Бабушка с внучкой немного успокоились, но остались сидеть на лавочке.       — Как мне к Вам обращаться? — вдруг спросила Василиса       — Я понимаю, тебе тяжело, но если сможешь привыкнуть, то называй, конечно, бабушкой.       — Даже при гостях? — слегка выгнув бровь, сказала рыжеволосая.              — Даже при гостях. — чуть подняв уголки губ, ответила Нерейва. Женщина подумала о том, что теперь не время отгораживаться обязанностями и правилами. В конце концов, её будущее может быстро превратиться в прошлое…              Возникла неловкая тишина, в голове Василисы всё также крутились миллионы вопросов: зачем? почему? кому была выгодна смерть папы? кому выгодна её смерть?       — Бабушка, — тихо позвала рыжеволосая. Голос девушки дрогнул от непривычного слова на губах. — как нам освободить маму?       Чуть помолчав, Нерейва Родионовна ответила:       — Честно, дорогая, я ожидала что ты начнёшь с несколько иных вопросов… А ты задала один из самых сложных. Я не могу ответить прямо, ибо юристом не являюсь, но Софии Германовне поручено подавать аппеляционные иски во все суды, которые только можно. Моё имя далеко не последнее в нашей стране и потому я пытаюсь привлечь наших сторонников, но у тех, кто убил твоего отца их больше, как, к сожалению, и в целом связей… Я не могу обещать, что ты очень скоро увидишь маму, но я приложу все усилия, чтобы этого добиться. К сожалению, кроме как законным путем нам её не освободить, поэтому придется просто ждать информации от Софии Германовны и верить в то, что всё будет хорошо.       — За что убили папу? — слегка наклонив голову в бок, спросила Василиса.       — А ты сама как думаешь? Кто? За что? Мне интересно как выглядит столь печальная ситуация со стороны.       Василиса призадумалась:       — Ну, убил папу Миракл, но вот за что я и сама не могу понять. Он же мой крестный, близкий друг нашей семьи… — в носу снова защипало       — Твой папа долгое время находился под угрозой, примерно, последние лет пятнадцать, — бабушка горько усмехнулась, — произошел очень сложный, многогранный конфликт, который, в глобальном смысле, начался ещё с твоего прадедушки. И сам Миракл не являлся участником этого конфликта, как и сам не убивал твоего отца.       — Но как же? Я же видела его, заходящим к нам домой… — недоумевая сказала Василиса.       — Он лишь контролировал исполнение. — грустно ответила Нерейва. — Я и правда не могу объяснить тебе что и как, могу лишь говорить общими, сухими фактами. Со временем ты узнаешь больше и о семье Огневых, и о Миракле, и о том, по чему приказу убили твоего отца. — она пренебрежительно фыркнула. — Я представляю, сколько вопросов сейчас скопилось в твоей голове и как сильно ты хочешь знать на них ответы. Но пока ни я, ни кто-либо другой не может тебе на них ответить. Нужно просто немного подождать, а за это время заняться чем-то полезным, например, конным спортом. Я уверенна, у дочери и правнучки великих наездников обязательно получится. К тому же, с таким-то окружением, как мои нынешние ученики. Что думаешь?       — Конечно, Вы правы. — расстроено ответила девушка. Василисе было тяжело от мысли о том, что она очень многого не знает, но, помня слова бабушки об опасности знания, рыжеволосая решила пока не влезать в эти разборки. Ей намного важнее было дождаться информации о маме от Софии Германовны.

***

      Мужчина стоял, облокотившись на большой книжный шкаф и рассматривал альбом с фотографиями.        — Какая же ты здесь маленькая, Василисочка… — прошептал он, поглаживая пальцем фотографию, на которой была запечатлена семья из трех человек. Мужчина и женщина улыбались, их глаза буквально излучали свет и теплоту. На руках у них, завернутый в плед, лежал ребёнок: Василиса. — Не надо было Нортону прятать тебя от меня: и он был бы жив, и ты была бы в безопасности… и моя дорогая Лисса была бы сейчас на свободе.       Мужчина отложил альбом и, резко развернувшись, двинулся к выходу из комнаты.