Liloo was here

Джинни Поттер с неописуемым выражением лица отложила телефон, оборвав доносившиеся из динамиков вопли на смеси итальянского, английского и латыни и кинула в камин горстку летучего пороха: в Аврорате не ловила сотовая связь, и сеть была только внутриминистерская, так что ссылку на интересное видео, которую Дадли отправил в семейный чат, Гарри явно так и не получил. — Аврорат! Поттер, жопа лохматая, ты там не занят? Гарри по интонации явно понял, что дело серьезное, и его голова появилась в камине уже через десять секунд. — Зая? — обеспокоенно спросил он и чихнул. Джинни растянула губы в ухмылке, которой, Гарри был уверен, научилась от хоркрукса товарища Риддла, потому что больше никто из их общих знакомых на его памяти так жутко не лыбился, и присела перед камином на корточки, отматывая видео к началу. — Ты сказал, что дал детям денег на круиз. — Поттер сказал, Поттер дал, — моргнул Гарри. — А что за круиз, ты не поинтересовался? — Лилу сказала, что они, якобы, едут искать сокровища, но они же отплыли со Скамандерами и тем Малфоем, который алкаш, и я подумал, что дети просто решили забухать. Джинни покивала, не прекращая улыбаться, и Гарри посетило отчетливое предчувствие херни. — А теперь посмотри, что твой кузен в сети нашел. Джинни повернула телефон экраном к камину и запустила видео. Гарри сощурился, глядя на экран сквозь заляпанные сажей очки. В каком-то соборе, на каменном мозаичном полу билась в приступе эпилепсии Лилу, демонстрировавшая миру огромные черные глаза (магглы бы сказали, что это линзы для анимешников, но Гарри подозревал капли с экстрактом белладонны), а рядом, вскинув руки к потолку, стоявший на коленях Хьюго театрально вопил: «Мою бедную сестру захватили демоны!» Чуть поодаль мулатка, в которой Гарри не сразу, но опознал дочку Сьюзан Боунс, трясла за плечо какого-то седого пастора и что-то вопила по-итальянски, Скамандеры хором читали по латыни «Отче наш». А над Лилу стоял Альбус в черной рясе, с крестом на шее и четками, потрясал Библией, выкрикивал формулы экзорцизма и прыскал на сестру из водяного пистолетика, пережитка времен пандемии коронавируса, святой водой. — Какого… *** — …хрена? — фальцетом вопросил (как всегда) невовремя появившийся над Лилу фантом Волдеморта. В этот раз фантом, кажется, был ее биологическим ровесником, у них редко совпадал этот момент, но у Лилу не было времени его разглядывать: она отыгрывала припадок на Каннский приз за лучшую женскую роль (жаль, что она его не получит). Лилу с громким вдохом села, направила дикий взгляд на брата и сказала на парселтанге: — Не отвлекай меня, Смерть-младший, это спецоперация, мы собираемся кое-что украсть. — Альбус, как и прочие присутствующие, которых на шоу набежало уже прилично, ничего не понял, но выпустил еще одну струю со святой водой из пистолетика прямо ей в лицо. Лилу завопила птеродактилем и перешла на аккадский. — Иштар поимеет тебя, не надо было разрушать наши зиккураты! Волдеморт, опять оказавшийся единственным, кто понимал, что она несет, согнулся пополам от смеха. Хьюго на коленях подполз к местному представителю духовенства, с очень натуральными слезами на глазах, заламывая руки. — Что делать, святой отец, что делать?! — Вы уверены, что девушка не страдает эпилепсией? Может, лучше скорую вызвать? — дядька оказался на удивление вменяемый, плохо дело. Хотя его можно было понять: со времен дела Аннелизы Михель люди к экзорцизму вообще со скептицизмом стали относиться. Что ж, пришло время ходить козырями. И Лилу стала указывать на случайных людей из толпы и выкрикивать их мысли и секреты, то на английском, то на латыни. — Ты! Ты изменяешь жене с консьержкой! — Мужику среднего возраста тут же прилетела оплеуха от жены. — Ты! Съел последний кусок пиццы и свалил все на собаку! — сказала она Лоркану. — Вы двое не верите в Господа нашего! — Риддл с коллективного выдоха ужаса заржал еще громче. — А ты! — Лилу указала на священника, которому банально не повезло с местом работы: этот храм был ближе прочих к резиденции Папы, но магия в нем еще действовала. — Ты ушел в религию только потому, что тебя в девяносто пятом бросила девушка! Дядька побледнел до синевы, что было особенно заметно на фоне его одеяния. Альбус, треснув Лилу по лбу Библией (она обратила лицо к небу и завизжала как поросенок на бойне), обратился к «коллеге» на латыни: — Думаю, здесь требуется вмешательство Папы Виктора. Священник всплеснул руками и собрал пальцы щепотью, сразу показывая, что он ну совсем местный. — Да ведь никто никогда не знает, где он! Опять службу безопасности распустил, иезуит… Альбус картинно прикрыл глаза и выдохнул через нос. — Нам нужна вся возможная помощь. Несем ее в собор святого Петра! Лилу приготовилась активно, но очень неловко отбиваться. *** Первая редакция плана была больше похожа на фильм «Миссия невыполнима». Но сначала из группы, которая должна была обстряпывать дело, выбыл Джеймс, потому что в километре от границы Ватикана его протез начинал разлагаться, а потом и Пес тоже, что было совсем печально: он был дико похож на Дамиано Давида, а этот тип последние пару лет ходил в ватиканские застенки как к себе домой, и Вильгельмина уже вытащила свою косметичку, чтобы рисовать ему смоки… Пес не переступал черту, за которой разлагался протез Джеймса. Он протянул туда руку, нахмурился, отдернул ее и сказал, что ему туда точно нельзя. Лилу внимательно за ним следила, и только поэтому заметила, что за невидимой чертой, где начинала сбоить магия, пальцы Пса стали какими-то… неживыми. Но он не мог быть инферналом, он мыслил, он разговаривал, он колдовал, он не был мертвецом! Пес, поймав ее взгляд, криво улыбнулся, пошевелил пальцами руки, которая только что казалась мертвой и пояснил: — Магглы не лечат некроз. — Да наши тоже не особо с ним что-то делают, — изогнул бровь Джеймс, который из-за вызванного проклятием некроза и потерял полноги. — Значит, я особенный, — широко, но очень неискренне улыбнулся Пес. Итак, план с незаметным проникновением пришлось отметать, а потом Скорпи сделал на своем Гибсоне «треньк» и заявил, что им просто нужен отвлекающий маневр и диверсант в рясе. Альбусу очень понравилась идея, Скамандерам тоже. Джеймс жалел, что не сможет на это посмотреть, потому что зрелище обещало быть один на миллион. По дороге к собору святого Петра к толпе любопытных примкнул переодетый в рясу Скорпи: он по долгу службы хорошо разбирался в цацках и должен был помочь Альбусу обыскивать папские апартаменты. Скамандеры уже обеспечили их кожей с жопы украинского железнобрюха, и оставалось только надеяться на то, что никто их не раскроет. Лилу все выкрикивала оскорбления на тех мертвых языках, которые изучала в Кембридже, пока ее тащили по улицам Рима, но секреты и мысли считывались все хуже, пока уже в соборе святого Петра она не поняла, что впервые с девяти лет находится в толпе людей, но слышит только их голоса, не мысли. У нее в голове была звенящая тишина. Она бы не смогла так филигранно сыграть шок и ступор, даже если бы захотела. Альбус и Скорпи давно исчезли в толпе, Лилу окружили дядьки в рясах, пытались говорить с ней. А Лилу просто наслаждалась тишиной. Она опустилась на холодный пол — больше ее никто не держал — и блаженно улыбнулась. — Наконец-то. Видимо, мозг решил дать ей поспать: когда Лилу открыла глаза в следующий раз, она лежала на скамейке, а над ней склонился седеющий неприметный мужчина неопределенного возраста в слишком простых для его сана одеждах. — S-s-salve, — пискнула Лилу, медленно принимая сидячее положение. Мужчина улыбнулся одними глазами и присел рядом. — Salve, девушка. Вот уж не думал, что увижу ведьму здесь. Ваши люди обходят эту землю по широкой дуге. Лилу сглотнула. Она знала, что некоторые из государственных верхушек были в курсе существования магического мира, но вот так сразу, серьезно? — Как вы… — У тебя палочка выглядывает из кармана. Ой. Следовало предвидеть, что расширение пространства в Ватикане тоже перестанет работать. — Простите, — Лилу опустила голову, пряча глаза. — Я легили… в смысле, я читаю мысли с девяти лет. Это не прекращается, я не могу это остановить. Обычно я стараюсь пропускать их как белый шум, но иногда они такие громкие. — Лилу не стала врать, просто решила оставить пару недомолвок, чтобы собеседник додумал все сам. — …здесь я ничего не слышу. — А. Что ж, у всех бывают плохие дни. — Мужчина все еще ничем не выделялся и улыбался только глазами, но Лилу вдруг почувствовала, что краснеет. Какого черта. Она снова отвела глаза и кивнула. — Пойдем, я провожу тебя к твоим приятелям, они тебя ждут. Судя по ощущениям, Лилу по цвету уже должна была напоминать бабулин малиновый джем. Что. За. — Если ты захочешь когда-нибудь променять магию на покой, тебе у нас будут рады, — приласкал ее уши его вкрадчивый голос. — Очень заманчиво, Ваше Святейшество, — пискнула Лилу. — Я-я подумаю. *** Когда Лилу вышла на площадь, Скамандеров уже не было (по договоренности, они, получив зеркало, завернутое в драконью кожу, быстро линяли), зато там наворачивали круги Хьюго и Вильгельмина. Альбус и Скорпи, оба все еще в рясах, курили утащенные у Пса самокрутки в сторонке, и если Скорпи благоразумно молчал, то Альбус спокойно общался с каким-то мужиком — техасским реднеком, судя по акценту, который, понятное дело, принял их за настоящих священнослужителей. Альбус вежливо кивал, затягивался, кивал еще. А потом вздохнул, по-джедайски повел рукой с зажатой между пальцев самокруткой перед лицом у собеседника и спокойно сказал, имитируя итальянский акцент: — Сын мой, это просто неправильное прочтение Священного Писания. — Что-о-о-о? — широко распахнул глаза мужик. Скорпи, словно сговорившись с Альбусом, треснул мужика Библией и, изображая уже немецкий акцент, добавил: — Ты не любишь ближнего, если желаешь ему гореть в аду, ферштейн? Лилу обняла Хьюго и тихо поинтересовалась: — Давно они так развлекаются? — Они случайно, — отмахнулся Хьюго. — Ты как, в порядке? Когда ты обмякла и вырубилась, я даже испугался немного. Взгляд Лилу невольно скользнул к Апостольскому дворцу. — Лилу? Ты покраснела. Чего ты там де… СИС?! Это было, конечно, обидно. Единственное место в мире, где она смогла бы спокойно заняться сексом было обителью целибата. И, эм… Она не подозревала раньше, что ей нравятся мужчины постарше, но ХМ! ОЧЕНЬ. ОБИДНО. Помимо прочего, Лили уже предвидела, как Волдеморт будет угорать над ней за это. Как он когда-то описал феномен Ватикана, «дело не в невидимом мужике, а в вере многих миллионов в невидимого мужика». Они отплыли из Рима уже через полтора часа, успев купить пиццы и вина по дороге, и когда Гордыня была закреплена в хранилище, пицца съедена, пара бутылок выпита, а Лилу почти убедила себя, что в Ватикане сердечко делало «боньк» исключительно от страха, сквозное зеркало у нее в кармане требовательно завибрировало. — Лилу-Минай-Лекатариба-Ламиначай-Экбат-Дэ-Сэбат! — Ой-ой! Лилу не знала, что именно узнал папа, но мгновенно подобралась и уже готовилась объясняться, извиняться и просить прощения. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — сурово хмурился Гарри Поттер, но Лилу видела, что он отчаянно пытается не заржать. *** Лилу появилась в Хогвартсе Волдеморта, в кабинете Трансфигурации. За учительским столом был профессор, которого Лилу знала исключительно как любимого шахматного партнера дяди Рона с портрета, а перед ним стояли Риддл, с виду лет пятнадцати, и девчушка в мантии без факультетских знаков отличия. На столе лежала какая-то брошь. Она знала эту девчушку. Из британской исторической периодики ее вымарало чудесное, доблестное Министерство Магии, но Лилу сверялась с иностранными источниками, а еще Волдеморт много трепался. И Лилу, когда ей было столько, сколько вот этой девчушке сейчас, видела, как она, истощенная, голая, неаккуратно стриженная под ноль-пять, сверзилась Риддлу прямо на голову, когда он сидел себе на пирсе где-то в предместьях Лондона и курил какую-то дрянь. Он знал, что она там будет, и хотел найти ее сам, до того, как кто-то утащит ее в Министерство Магии, до того, как ее на долгие месяцы запрут в Отделе Тайн. Рахиль Голдштайн не числилась в списках Дурмштранга и нигде не училась, но летом сорок первого аппарировала через пол-Европы, из газовой камеры. Волдеморт говорил, что хоть она и спаслась, там остались ее сестры, и этого Рахиль себе так никогда и не простила. Я считал Гриндевальда с его идеями господства над магглами психом еще с бомбежек Лондона в сороковом, говорил Волдеморт. Но идея, что от магглов можно только закрыться и не отсвечивать, появилась у него, в числе прочего, из-за Рахиль. А желание что-то сделать на этот счет — когда она прошла по следам сторонников Гриндевальда и самовольно казнила несколько «уважаемых британских подданных», после чего Министерство объявило на нее охоту. Волдеморт из-за этого дико злился, ведь он безмерно уважал Голдштайн, с которой в прошлой жизни много раз выбирался из совершенно жутких мясорубок. Лилу негромко поздоровалась, Волдеморт ответил ей только взглядом. Он поводил палочкой над брошью и проговорил: — Это клятва на крови, верно? — Я не могу ему навредить, — ответил Дамблдор. — А вам очень хочется? — пролаяла Рахиль, говорившая довольно сносно для человека, который еще полгода назад не знал ни слова по-английски. Правда, акцент у нее так и остался жутким. Дамблдор задумчиво, но крайне неприятно усмехнулся. — Как тебе сказать... я не получу удовлетворения, просто отняв у него жизнь. Волдеморт отчетливо поежился. — Видишь ли, Геллерт, этот самовлюбленный лжец, больше всего в этом мире любит манипулировать людьми. Я хочу, чтобы его любимый мясник, Аурелиус, которого он сам выпестовал, умер, ненавидя его. Чтобы его бросили все, кого он обманом и интригами привлек на свою сторону. Чтобы он гнил в своей же тюрьме весь остаток своей жизни, зная, что я, одна из первых жертв его манипуляций, — Дамблдор указал на брошь, подтверждая свои слова, — не испытываю к нему ничего. Кроме брезгливого презрения. …и теперь Лилу точно знала, как следует отвечать на вопросы об отношениях Дамблдора и Гриндевальда на уроках истории, которые сыпались на профессора Хогвартса каждый год, спасибо двусмысленному опусу Риты Скитер тридцатилетней давности. Рахиль размяла пальцы — палочкой она не пользовалась — и четко, глуша согласные, проговорила: — Я надеюсь, что он это почувствует. Она выставила ладони над брошью, и та запузырилась, как под Адским Пламенем. Волдеморт и Дамблдор накладывали диагностические заклинания, наблюдая за прогрессом. — А ведь еще пара лет, и вы бы сами закончили дело, — прокомментировал Волдеморт. Дамблдор, следивший не за брошью, а за Рахиль, все больше мрачнел, и когда брошь с писком истаяла, порылся в ящике стола и протянул ей пузырек с общим укрепляющим. — Пей. И лучше начни пользоваться палочкой, иначе ты не доживешь и до тридцати. Твоя сила тебя… — Разрушает? — спокойно отозвалась Рахиль, сжимая и разжимая кулак. Волдеморт устало прикрыл глаза ладонью. В прошлой его жизни, Лилу знала, так и случилось. — Герр Дамблдор, моя мощь рождена из чужих страданий, она не может быть чем-то хорошим. Она дана мне затем, чтобы мстить. Буду ли я жить, когда покончу с этим… вопрос второстепенный. Дамблдор буркнул себе под нос что-то вроде «кошмар» и строго посмотрел на Волдеморта. — Ты не хочешь позвать подругу в свой культ поющих пацифистов, случайно? Волдеморт раздраженно всплеснул руками. — Да кто вам об этом расска… — он оборвал себя на полуслове, догадавшись. — Лилибет. Ну конечно. — Я даже ходил на мессу к преподобному Клеофусу, было очень познавательно, — судя по блеску очков, Дамблдор был в секунде от того, чтобы начать жестко стебать своего самого интересного студента. Волдеморт, помассировав переносицу, словно у него начиналась мигрень, проворчал: — Сейчас, профессор, мы пойдем ужинать. А вы, пожалуйста, тщательнее выбирайте себе бойфрендов в следующий раз. — Очень красивого, очень тупого, — спокойно предложила Рахиль. — Локхарт! — выпалила Лилу, но Дамблдор ее, конечно, не услышал. — Очень смешно, дети, — проворчал он. — Действительно, идите ужинать. Итак, Дамблдор избавился от сковывавшей его клятвы на три года раньше. Умно, Волдеморт, умно, ты хотел все закончить быстрее, но знал, что сам не сможешь никого убить. Отличный ход конем.