Liloo was here

Падать в таймлайн Риддла в похмельном сне Лилу не особо нравилось, хотя бы потому что эти эпизоды она запоминала плохо, о чем потом очень сильно жалела. Например, застрял Риддл в середине сороковых, если Лилу не ошибалась, вместе со своей компашкой, состоявшей частично из рейвенкловцев, частично из послевоенных иммигрантов, в Бостоне без единого кната. Холодно, голодно, на портал до дома наскрести как-то надо: за сотворение порталов без лицензии можно было сесть, а аппарировать через Атлантику ни у кого силенок не хватало. И пока все думали, что делать, Риддл затянул своим выпестованным еще в церковном хоре тенором песню времен Гражданской войны. Антонин Долохов, одетый в тулуп из горного козла (сам он явно хотел сойти за боярина, но похож был на бомжа-алкоголика), недолго думая, стащил с головы шляпу и заголосил в паузах между строчками песни: — Сами мы не местные! — Подайте на билет до Таллахасси! — Мы слышали, что там есть демократия! Риддл спел еще пару песен, они пересчитали сикли, на портал, в принципе, уже хватало, и думали валить, когда древний, морщинистый волшебник из собравшейся на импровизированный концерт толпы приобнял Риддла за плечи и сказал: — Хорошо поешь, сынок, душевно! А «Одо-героя» можешь? — Может! — радостно ответил за него Долохов. Так что пришлось Риддлу драть глотку под дождем еще два часа, пока у него голос не пропал. В этот раз Лилу попался эпизод, когда Рахиль после ее вояжа с охотой на приспешников Гриндевальда и их марионеток объявили в розыск, Риддл (опять) начал шантажировать Дамблдора своим колечком и знанием, где искать третий Дар Смерти, а свою приятельницу решил спрятать в своей секте. Это было великолепно, и Лилу хотела бы запомнить это в деталях, но увы: накануне они с ребятами отправились в бар, отпраздновать удачное хищение артефактного зеркала. — Это что за Mumpitz, Томек. — Нормальная схема, чего ты. А звать тебя будут, скажем, сестра Мэри-Кларенс. — Ты охренел. Какая еще сестра, я еврейка. — Как царь всех евреев, Иисус Христос. — Pappnase. Wenn es einen Gott gibt… — Ему придется умолять тебя о прощении, я помню. Соглашайся, Голдштайн, будет весело. Рахиль нахмурилась. — Ты все-таки ясновидец? Риддл был хорошим актером и только моргнул в ответ на предположение. — О чем ты? — Wenn es einen Gott gibt, muss er mich um Verzeihung bitten. Я тебе этого не говорила. У фантомной Лилу зачесался мозг, потому что где-то она эту тарабарщину слышала, причем недавно. — Ты ее думала, — немедленно ответил Риддл. — Ты богиня, конечно, но иногда я тебя все-таки слышу. Рахиль сощурилась, внимательно оглядывая товарища, и начала застегивать на себе выданный Риддлом сектантский летящий радужный балахон. — Ты мне врешь. Риддл, прекратив изображать невинность, мрачно фыркнул и ответил: — Расскажу, если доживешь до тридцати. Идет? Пока Рахиль знакомилась с преподобным Клеофусом (он напел буги-версию «Славься, царица», и у Лилу пошли ассоциации с тем старым фильмом с Вупи Голдберг), Риддл по старой приютской привычке начал воровать закусь для вина, хотя было уже незачем, и Лилу тихо поинтересовалась: — Что за история с этой фразой? — Знаешь, лучше попробуй посмотреть, — ответил Риддл, едва скосив на нее глаза. Лилу уже пару раз на пробу захватывала его тело — без впечатляющих результатов. Но она хорошо так выпила накануне, и под алкоголем легилименция усиливалась, значит у нее должно было получиться. Она скользнула в его тело и настроилась. …нунду с грохотом упала на мостовую. Риддл (Лилу видела его глазами) осторожно вышел из-за завала и подал руку растрепанной, покрытой каменной крошкой Мэгги. Лестрейндж приводил в чувство Сайнуса Блэка, который надышался ядом. — Ты в норме? — спросил Риддл, внимательно вглядываясь в глаза Мэгги, ему не хотелось объясняться по поводу возможного сотрясения с ее сестрой — и плевать, что Лилибет от магии уже отказалась. Принцесса покачала головой, а затем посмотрела ему за спину, и глаза ее расширились от ужаса. — Рахиль?! Риддл развернулся. Рахиль, упокоившая бешеного контрабандного нунду, с легким удивлением смотрела на свои ладони. По всему ее телу пошли трещины, сквозь которые пробивался яркий, лавовый свет. — Мое время вышло, — спокойно прокомментировала Рахиль. Точно таким же тоном Миртл Уоррен десять лет назад сказала «больше нет никакого “мы”», прежде чем посмотреть в глаза василиску. (Лилу подумала, что надо будет расспросить лгущее приведение, когда они вернутся в Великобританию). Рахиль посмотрела в их сторону и криво ухмыльнулась, вытягивая руку ладонью вверх. — Одолжи палочку, пожалуйста. Когда-то они, спина к спине, положили два карательных отряда под Марселем. Риддл кинул ей свою тисовую палочку без вопросов. Рахиль поймала палочку, вывела заковыристый узор, а затем, взяв ее в обратный хват, направила на себя. — Нет, не смей, остановись! — крикнула Мэгги. Риддл прервал рывок, схватив ее за талию, и поднял Мэгги над землей — принцесса высоким ростом не отличалась. — Отпусти меня сейчас же, или тебе конец, — сверкнула глазами она, а когда Риддл не послушался, начала брыкаться. Риддл почувствовал магический удар по темечку и сжал зубы: если бы не хоркруксы, ему бы не поздоровилось. — Ты ей ничем не поможешь! — прошипел Риддл. — Ты не можешь этого знать! Рахиль! Рахиль впервые за все годы, что Риддл был с ней знаком, выглядела безмятежно. — Прощайте, Ваше Высочество. Wenn es einen Gott gibt, muss er mich um Verzeihung bitten! — быстро проговорила она, а когда ее тело, начиная с грудной клетки, начало обращаться в мрамор, кинула палочку владельцу и застыла камнем: безмятежная, со вскинутой вверх рукой и лицом, покрытым сеткой трещин. Сцена сменилась. Перед Волдемортом, преклонив колени, стоял потенциальный новый Пожиратель Смерти из Копенгагена. — Наконец-то я нашел того, кто продолжит дело господина Гриндевальда! — проговорил этот человек. Он ошибся. Руквуд и Розье это знали: последний приподнял бровь. Они понимали, что за этим последует. — Ты считаешь, что волшебники должны открыться магглам, так? — вкрадчиво, ласково сказал Волдеморт, поигрывая палочкой. — Да, — кивнул человек. — Магглы должны нам служить! Ему около шестидесяти. Для волшебника это ничто, но еще это значит… — Ты служил в его отрядах? — Отвечал за Империо. Я в этом лучший, — горделиво улыбнулся человек. Волдеморт растянул губы в улыбке, а затем связал его коротким движением палочки, и с бледного змеиного лица сошло всякое выражение. — Волшебники вообще не должны якшаться с магглами, — холодно произнес Волдеморт. — А таких, как ты, я убивал. — Что? — пораженно выдохнул человек. Волдеморт вывел узор проклятия, которое когда-то долго разбирал через Приори Инкантатем, и повторил последнюю фразу, что сказала Рахиль перед своей смертью. — И многие знают это проклятие? — спросила Лилу, покинув гостеприимно предложенное тело. — Просто его использовал… Картинка растворилась, и Лилу провалилась глубже в похмельный сон. *** Сначала в темную пелену сна ворвался звук идущей к своей цели на всех парах яхты. Затем Лилу услышала бульканье пузырьков в джакузи. Но окончательно ее разбудил рингтон: песня древних богов Евровидения на телефоне Хьюго. — Да, пап, — страдающим голосом поздоровался Хьюго. Лилу приоткрыла один глаз. Она спала на шезлонге рядом с джакузи, за что ее шея ей спасибо не скажет. В джакузи отмокали Скорпи, Вильгельмина и Хьюго: Вильгельмина изображала покойницу, а Скорпи попивал пиво из огромной кружки с наложенным подмораживающим заклятием. Хьюго несчастно смотрел в свой телефон, потому что просто так дядя Рон никому не звонил. — Зашел я, значит, в Тикток, а ты там в каком-то блядюшном клубе пол трахаешь. — Лоркан, сука, — проворчал Хьюго себе под нос. — Я думал, что попытки изображать совокупляющихся животных с Animal Planet ты прекратил годам к пяти, но, оказывается, ошибся. Лилу тихо захрюкала и приманила себе бутылку холодного пива на Акцио, она очень любила, когда дядя Рон стебал кого угодно кроме нее. — Да что такого, это просто кей-поп! — Гей-чо? — нарочито непонимающе переспросил Рон. — Корейские популярные танцы, папа, это же классика! Тон дяди Рона вдруг сменился с «я тебя сейчас подъебу» на негромкий, могильно серьезный. — Да хоть кенийские, Хьюго, дебила кусок, удали это быстро, пока мать не увидела, ты там в конце сосешься с тремя мужиками подряд. Роза в тюрьме, а я тебе не сестренка с гиперопекой, память Гермионе стирать не буду, она и так, блядь, думает, что у нее Альцгеймер начинается. — Прости, пап, я просто нажрался. Я все исправлю, — покорно сказал Хьюго. — То-то же, — на той же мрачной ноте закончил дядя Рон и отключился. — ЛОРКАН, МУДИЛА, УДАЛИ СЕЙЧАС ЖЕ ЭТУ СРАНЬ ИЗ СВОЕГО ТИКТОКА! — проорал Хьюго. Лилу сползла в шезлонге, потягивая пиво, и проверила геолокацию. Они были уже в Аравийском море. — Я что-то не понял, — сказал Скорпи. — Уизли, ты скрываешь ориентацию от своей мамы? Она же во всем Министерстве главный толераст. Хьюго шумно вздохнул и пояснил: — Я сказал семье об ориентации, когда мне было пятнадцать. Попросил всех не трепаться о моей личной жизни, потому что не хотел, чтобы ее в Ведьмином Досуге обсуждали. А потом Роза нашла у матери черновики речи для Визенгамота на тему ЛГБТ, где упоминался я, стерла ей память и показала эту речь нам с отцом. У меня вообще нет желания, чтобы мою личную жизнь использовали в качестве транспаранта во всякой там политической борьбе. Я с тех пор стараюсь не палиться, но иногда Розе приходилось за мной прибирать. Отцу вся эта ситуация дико не нравится, Обливиэйт ни хера не полезен для здоровья, он мне потому и дал денег, чтобы я жил отдельно. Было в семействе Уизли два человека с комплексом старшей сестры: Вик, на которую всегда скидывали многочисленных кузенов, не считая настроек по умолчанию в лице Луи и Доминики, когда взрослые хотели расслабиться, и Роза, потому что тетя Гермиона была перфекционисткой и не удовлетворилась бы меньшим, чем идеал, а еще потому что Хьюго был бедоносцем. Наверное, потому Роза после двадцати и ушла в отрыв, подумала Лилу, мысленно извиняясь перед кузиной. Все-таки, несмотря на легилименцию, она не так уж хорошо понимала людей, а золотой девочке Розе в детстве немного завидовала. — Далеко нам еще до впадины? — свесился с крыши Джеймс. — Часа два, — ответила Лилу. — Четыре, — поправил ее Хьюго. С крыши послышались аккорды на Гибсоне Скорпи, правильные, но совершенно не в ритм, будто рука Джеймса была привязана к его подбородку, когда он пел. — Бесконечность, — обреченно исправилась Лилу. *** Усевшись на носу яхты в позе лотоса, Лилу поставила перед собой бутылку текилы и стопку, пока Скамандеры готовили перчатки из кожи дракона и очередной большой кусок с жопы украинского железнобрюха. Вильгельмина, приодевшись в рабочий комбинезон, который наверняка стоил как Армани (груз должен был подняться на борт вместе с кучей грязи), раскуривала косячок, который по доброте душевной предложила Лилу, чтобы расширить сознание; Пёс чистой магией удерживал яхту на месте, прямо над пятикилометровой впадиной, на дне которой, согласно расчетам Хьюго, и был схрон. Когда Лилу, достав бутылку Дон Хулио, от косячка отказалась, аргументировав тем, что трава легилименцию мало что не блокирует, Джим и Хьюго подозрительно переглянулись и поинтересовались, когда это она успела попробовать наркотики. К счастью, ей не пришлось ничего придумывать: Альбус их обоих тут же обсмеял, напомнив, что Лилу, вообще-то, в маггловском университете училась, не говоря о том, что они в Великобритании живут, где по выходным дуют в каждом квартале. Лилу не стала уточнять, что информацию про траву получила от Риддла, а сама за все шесть лет в Кембридже — ни-ни. — Дядя Блейз тебя за Марию-Хуаниту наследства не лишит? — добродушно поинтересовался Скорпи у Вильгельмины, мягко изымая у нее из пальцев косячок и вполне привычно затягиваясь. — Папа мне этим угрожал только один раз, когда я сделала лазанью в посудомоечной машине, чтобы приколоться, — фыркнула Вильгельмина, отбирая самокрутку обратно. Джеймс так захохотал, что чуть не упал за борт, потеряв равновесие. Вильгельмина, наблюдая за ним из-под ресниц, довольно фыркнула. — Он у меня, конечно, выглядит по типу “I’ll take you to the candy shop”, но стоит попытаться сказать ему, что в Карбонару надо добавлять сливки, как он забывает, что вырос в Британии, и начинается… — Вильгельмина собрала пальцы левой руки щепотью и нацепила на лицо расстроенное выражение. — Mina, sei pazzo! Скамандеры тем временем скинули запас драконьей кожи на руки Хьюго и Джеймсу. — Альбус, Скорпи, на вас проверка артефактов, — спокойно сказал Лисандер. — А мы будем следить за живностью. Тут любая гадость выплыть может. Так что ты, Пёс, будь готов к тому, что нам придется быстро линять. Лилу, ебашь. Лилу опрокинула в себя первую стопку, затем еще и еще. Вниз, вниз, вниз, так далеко, как никогда раньше не тянулась… — Есть! — сказала Лилу и осторожно направила Акцио к нужной точке. Она тянула к себе груз сквозь толщу воды, ни на что не отвлекаясь, чтобы его не потерять... К стандартным эмоциям их пиратской команды добавилось чужеродное странное довольство, и оно шло не от зеркала, но эта мысль мелькнула где-то на краю сознания, совершенно Лилу не обеспокоив. (Зря). Пятнадцать минут спустя из воды вынырнуло покрытое наростами и морской живностью нечто. — Готовь палочку, Скорпи, Это Похоть, и ее обложили целой кучей проклятых предметов, чтобы отыграть Эрос-Танатос, — устало сказала Лилу, вытирая со лба выступивший пот. Пока Джеймс с воплем «пиастры!» выплясывал свой победный танец одноногого пирата над старыми цацками, которые в свое время убивали цариц, Лилу подошла к опустившему палочку Псу, которому больше не нужно было держать яхту в одной точке. Чужеродное довольство липким туманом проникало к ней в голову, подкидывая мыслишки, которые частенько посещали Лилу после коктейля примерно пятого, превращая ее в развратное животное с биполярочкой (секса хотелось ровно до того момента, как потенциальный партнер лез целоваться или начинал ее лапать, и она видела всю его историю просмотров на Порнхабе). — Молодой человек, а что вы делаете сегодня вечером? — проворковала Лилу Псу на ухо, поглаживая его по предплечью. Пёс скосил на нее взгляд и медленно поднял бровь, пока ребята с веселыми матами очищали содержимое сундука. Зеркало заглохло, но жар только усилился. С этим выражением лица Пёс напоминал Дамиано Давида больше, чем обычно, и у Лилу в голове зазвучали старые, ритмичные треки «похотливой ABBA» на тему секса и фетишей. — Напомни, сколько тебе лет? — иронично хмыкнул Пёс, на мгновение с отчетливым подозрением посмотрев на ополовиненную бутылку текилы. — Мне можно в любой стране мира. Спорим, у тебя никогда не было секса с ведьмой с кембриджским дипломом магистра? — С грязными разговорчиками у тебя не очень, без обид, — беззлобно, с долей снисходительности ответил Пёс. Лилу прижалась к его руке всем телом и выдохнула: — А еще мне всегда было любопытно: наверное, очень круто должно быть трахаться под Måneskin. Пёс посмотрел в небо, словно спрашивая совета, и солнце высветило его серые глаза, смазывая сходство с итальянским маггловским певцом. Лилу начала наглеть и полезла руками под его футболку. Одновременно с этим случилось несколько уже почему-то не обеспокоивших ее вещей. Хьюго сказал: у меня никогда не было секса с близнецами, а очень хочется. Скамандеры подняли его в воздух в четыре руки и потащили в сторону своей каюты; по дороге Лоркан стаскивал с него кеды. Джеймс, Вильгельмина и Скорпи, забыв про проклятые сокровища, сплелись языками и опрокинулись через бортик джакузи. Альбус, оглядевшись, пропищал: — Какого хера?! Лилу задрала Псу футболку и начала вылизывать его соски, совершенно не обращая внимания на его попытки отцепить ее. Где-то у нее над головой переговаривались Альбус и Пёс, и последний звучал настолько незаинтересованным в соитии — это было немного обидно, так что Лилу удвоила усилия и начала расстегивать ему ремень. — Ступефай! Ступефай! Сомнус! Конфундо! — Серьезно, ничего не работает?! Проверь зеркало, может, плохо прикрыли? — Нет, тут все в норме. Какого… — Ты можешь просто дать ей по голове? — Я не буду бить свою сестру, ты охерел?! — Альбус, — голос Пса зазвучал обеспокоенно. — Посмотри за борт, только тихо. В паузе Лилу успела вытащить ремень из шлевок, но когда она подцепила пуговицу, Пёс перехватил ее руки и сжал, заставив Лилу сладострастно застонать: — Да-а-а, давай сделаем это! Она начала кусать Псу ключицы, и это, наверное, было больше слюняво, чем горячо, но ей было все равно. — …Это что, древняя крипто-медуза любви? — прошептал Альбус, которого Лилу попыталась пнуть, чтобы ушел и не мешал. — Да плевать, — зашипел Пёс. — Я разберусь с Лилу, а ты выводи яхту отсюда. — Ага. Включи щиты, — согласился Альбус. — По воде я с этой тварью играть в гонки не собираюсь. Со стороны джакузи послышались плеск и стоны. Альбус влетел в рубку с коротким «фу, блядь, Джим», и Пёс прижал Лилу к стенке, вцепившись в плечи, и хмуро заглянул ей в глаза. — Сделаем это здесь?! — радостно воскликнула Лилу. — Нет, — твердо ответил Пёс так же, как за стойкой в баре, в день их знакомства, когда Лилу сказала, что хочет ещё один шот. — Приди в себя, Лили Поттер, ты меня не хочешь. — Нет, хочу-у-у-у-у! Можешь залезть мне в трусы и посмотреть! Ты мне очень-очень нравишься! Она снова задрала ему футболку, хотя двигаться с прижатыми к стене плечами было сложно. Пёс сжал зубы и по его лицу прошла рябь. На мгновение Лилу показалось, что у него на груди появилась густая поросль волос, которой там не было, иначе Лилу бы три минуты назад подавилась шерстью, и татушка — символы с обложки четвертого альбома Led Zeppelin. — Расхоти. Меня вообще не должно быть здесь, я вернулся только затем, чтобы защищать тебя, — проговорил Пёс едва слышно. Или это прозвучало у нее в голове? Яхта оторвалась от поверхности моря и тихо полетела на запад. Лилу продолжала жалобно скулить, между ног пекло, и она трогала Пса за все, до чего могла дотянуться. Стоны в джакузи начали стихать, и в какой-то момент послышался тоненький взвизг Скорпи: — Блядь! Только не это! — Да, прости, Скорпи, я бы тоже предпочла, чтобы на твоем месте был твой отец, — лениво отозвалась Вильгельмина. — Дже-еймс, а ты ничего, — игриво добавила она. — Спасибо, — довольно ответил Джеймс. — Я помню, как ты трехлеткой у нас по саду голая бегала, фу, это почти инцест! На палубу вывалился встрепанный Лоркан и побежал в сторону рубки: он вообще не любил доверять руль яхты кому-либо кроме Лисандера. — Лилу? — с надеждой протянул Пёс, отпуская ее плечи. Это было ошибкой: Лилу тут же полезла расстегивать его джинсы. — Какого!.. — воскликнул Пёс, но не договорил — он оторвал руки Лилу от своей ширинки, а затем перехватил ее поперек талии. — Забини, у тебя еще есть трава?! — В каюте, — удивленно отозвалась Вильгельмина. — Охереть ее штырит, это из-за легилименции? Пёс не стал дискутировать и унес Лилу в сторону кают. — Так ты меня все-таки трахнешь?! Ура-а-а! Псу явно было не очень удобно искать в вещах Вильгельмины траву, пока Лилу активно пыталась его раздеть: ему все никак не удавалось завершить движение палочкой. — Да не мешай, Акци… Лилу, чтоб тебя! Акц… Да твою!.. Акцио! Джинсы, уже болтавшиеся на лодыжках, Пёс скинул, чтобы не мешались, а затем толкнул Лилу на кровать и сел ей на бедра, чтобы не дергалась. Лилу села, обняла его за талию, щупая бока и спину, и снова начала слюнявить его соски. Пару раз ей показалось, будто под ее губами действительно появились волосы, и кожа стала мертвенно холодной. С трудом — Лилу активно мешалась — скрутив косячок, Пёс прикурил от палочки и поднес самокрутку к ее губам. — Затягивайся. Я знаю, ты не куришь, но надо. Давай. Лилу сжала губы и закрутила головой. — Лилу, давай, будь хорошей девочкой, или мне придется взять тебя под Империо. Лилу было жарко, плохо, в голове мутилось, а еще ей было очень обидно. Она втянула воздух через нос, ее губы задрожали, и она откинулась назад, обняв себя руками. — Я… я что, такая ужасная? — спросила Лилу, глядя на обеспокоенного, но решительного Пса снизу вверх, и впервые после заваленного экзамена на первом курсе университета заплакала. Целеустремленное выражение на лице Пса сменила растерянность. — Что… Лилу, нет… — Так почему? — Лилу всхлипывала, размазывая слезы по лицу. — Никто на самом деле не хочет встречаться, со мной. Ладно. Я и сама, может, не хочу. Но мне плохо, Проц. Мне жарко, все горит, я и тебя всего уже облапала, а тебе вообще плевать. Пёс беспомощно переводил взгляд с плачущей Лилу на тлеющую самокрутку. — Лилу, блин, — вздохнул он, а затем затянулся сам, склонился к ее лицу и выдохнул удушливый чад ей в губы. Лилу сделала вдох — скорее от удивления — и закашлялась. — Не выдыхай сразу, держи в себе, — строго сказал Пёс и затянулся еще раз. Сделав, как было велено, Лилу сморгнула слезы и жалобно всхлипнула: — Помоги, Проц. Мне очень плохо. Если закрыть глаза, можно было представить, что они целуются. Что было, конечно, неправдой. Пёс посмотрел на нее хмуро, сжав зубы, а затем бросил в сторону: — А, дракклова мать… И полез свободной рукой ей в трусы. — Так лучше? — устало спросил он. Лилу кивнула, облегченно проскулив что-то нечленораздельное. Пёс продолжил вдыхать в нее дым, двигая пальцами ровно так, как надо, и сознание Лилу начало постепенно уплывать. В ушах зашумело. — Поттер! Лилу! Я узнал его! — послышался ей высокий, поставленный голос совсем взрослого Риддла перед тем, как она отключилась. — Он ходит под мороком! Это…