Сложные дети

      В безоблачном небе летали крикливые чайки, а западный ветер заставлял паруса с трепетанием то надуваться, то опадать. Я счастливо зажмурилась, а потом снова распахнула глаза, чтобы вновь увидеть это багряное небо с огромным сияюще-алым шаром, а затем бросить взгляд на море, до краёв заполненное венозной кровью. Красиво… Как же это красиво!!!       С тех пор как я начала носить очки, мой мир из ночного чёрно-серого перекрасился в кроваво-красный.       Весело прищурив глаза, я глянула на мазюкающую очередную фантасмагорию Йолу. Эта упорная женщина с настойчивостью ослицы пыталась открыть глаза своим товарищам на то, что такое НАСТОЯЩЕЕ ИСКУССТВО. Те были слепы. Впрочем, художница теряла интерес к своим весёлым картинкам с такой же скоростью, с которой их малевала. Как недавно со смехом поделился со мной Махвайс, часть её старых шедевров сейчас выполняет функцию балласта в трюме, а оставшуюся Диаманте по ночам втихаря выбрасывает за борт.       Глубоко вдохнув просоленный тёплый воздух, я чихнула. Это всё строгий Дофламинго-сан виноват: он держал меня в медблоке до тех пор, пока все мои старые раны не начали хотя бы подсыхать, поэтому сегодня был только третий день, с тех пор как я вышла на свободу. Сейчас я рассматривала огромный атлас Норд Блю, где были карты абсолютно всех местных островов. В моей памяти хранилась полная карта Рая — первой половины Гранд Лайн, но четырьмя морями я никогда особо не интересовалась. Внезапно тонкие прохладные пальцы зарылись в жёсткие волосы. — Йола, ты мне всю шевелюру растреплешь, а я её и так утром еле-еле расчесала, — проворчала я.       Не обращая внимания на мои слова, женщина наклонилась и, натянув одну прядку, произнесла: — Так ты блондинка? Зачем красишься — это выглядит просто ужасно!       В горле встал колючий комок. По привычке пытаясь начесать недавно отстриженную до бровей чёлку на глаза, пролепетала: — Я н-не люблю этот жёлтый цвет. Он плохой. Некрасивый. Чёрный лучше! — Пф-ф-ф!!! Вот это буро-зелёное месиво, по-твоему, лучше?! Пошли-ка, посмотрим, что за золото ты прячешь под дёгтем, — с этими словами женщина отложила кисти и, схватив меня поперёк туловища, потащила в сторону душевой. Я завизжала! — Пусти меня!!! Пусти! Пусти-и-и!!! Я не хочу! Не хочу, не хочу, не хочу!!! — я голосила как сумасшедшая, вырываясь из из неожиданно крепкой хватки и царапая чужие голые руки!       Но меня не слышали.       Внутри всё сжалось от острой боли… Йола что-то говорила-говорила-говорила! Открывала воду, чем-то натирала мои волосы и говорила-говорила-говорила, но не слышала!.. Тук-тук-тук!       Нож быстро нарезает морковку ровными кружочками. Мама поправляет выбившийся из-под платка локон и спокойно продолжает свою работу. — Мам?.. Тук-тук-тук!       Чётко выверенные движения ножа не прекращаются ни на долю секунды. Я неловко переступаю с ноги на ногу, стоя неподалёку от разделочного стола. Может, я слишком тихо говорю? — Мама? Тук-тук-тук!       Острое лезвие мелькает, идеально ровные кружочки моркови падают на доску. Они ведь тихо падают… Так почему ты не слышишь меня?       Меня… не существует? — Ма-ам?.. Тук-тук-тук! — Мама? Тук-тук-тук!!! — Мама!       Нож замирает в воздухе.       Отложив его в сторону, хозяйка высыпает морковку в бурлящий суп, после чего тянется за зеленью. — Ма… — Заткнись. И выйди вон.       С моей головы стекала угольно-чёрная вода, а из глаз катились слёзы. Почему меня никто не слышит? Холодные капельки воды падали с мокрых прядей за шиворот, заставляя ёжиться и дёргать лопатками. Почему никто даже не слушает?.. — Ну вот… Совсем другое дело! И незачем было так кричать. Смотри, какая ты теперь красавица. Настоящее жидкое золото, а не волосы! — восторгалась Йола, ни на что не обращая внимания.       Я трясущимися руками вернула очки на лицо, чтобы Йола не увидела моих слёз. Послушно взяла из рук женщины жёсткое полотенце и принялась молча сушить куцые прядки. Красавица? Какая из меня красавица? Отродье насильника не может быть красавицей… Не может… Не имеет права быть красивой. Не имеет права быть любимой.       И не имеет права быть услышанной. — Правда-правда? — слегка подрагивающим голоском спросила я, кривовато улыбаясь и смотря на довольную проделанной работой Йолу. — А я их всегда сравнивала с яичными желтками, ха-х… — голос плохо слушался. — Я теперь похожа на цыплёнка? Похожа?       Йола оскорблённо ахнула и наставительно высказалась: — Это не яичный желток! Яичный желток — это совершенно другой оттенок, могу показать. Твой цвет волос правильно называется цвет лимонной тени!.. — Я не люблю лимоны, они кислые, — категорично заявила я, пытаясь не обращать внимания на уродство, лезущее в глаза. — Лучше я буду цыплёнком!       Из-под очков всё-таки показались слёзы, так что я быстро повернулась и, весело подпрыгивая, ускакала из душевой, а оттуда выбежала на верхнюю палубу, крича: — Лао Джи-сан! Смотрите, я теперь тоже птичка, ха-ха-ха!..

***

      Дофламинго сидел в своей капитанской каюте и мучался с горой бумаг на столе, которую в последнее время просто не успевал разобрать. Устало подперев чугунную голову рукой, он уже третий час пытался понять, почему не сходятся подсчёты, касающиеся стоимости партии оружия, которую Верго скоро должен будет доставить заказчику. Ещё есть время во всём разобраться. Фрахтовщик был уверен, что где-то в расчётах закралась ошибка, вот только вопрос: где?       Бессильно выдохнув, Дофламинго сполз вниз по стулу и устало закрыл припухшие глаза. Голова гудела от нескончаемой бумажной волокиты, которая с каждым днём увеличивалась и которую не на кого было переложить. Его бизнес стремительными темпами расширялся, но людей решительно не хватало, причём как офицеров, так и шестёрок.       Внезапно вспомнив, что среди бумаг должны быть таблицы с расценками, он сел нормально и начал перебирать листы, уже мало заботясь о порядке среди них. Расчёты, контракты, отчёты, письма, газетные вырезки и записки, записки, горы записок!!! Дьявол, да где эти проклятые расценки?! Джокер понимал, что сейчас взорвётся! Хотелось выпустить пар, отвести душу и желательно на ком-то! Просто сорваться!!!       Загрохотал рокот разрывающегося снаряда!       Корабль заскрежетал и сильно накренился в сторону. Доски громко заскрипели, а бумаги шумным ворохом разлетелись в разные стороны. Грянул второй залп! Корабль тряхнуло ещё раз. Дофламинго почувствовал, как у него на лбу вздулись вены.       Почему. Пропустили. Нападение?!       В каюту без стука вломился Махвайс и доложил: — Молодой Господин, это пираты дона Диего "Хапуги", и-ин!       Дофламинго вышел из-за стола, когда корабль вновь тряхнуло!!! Едва не потеряв равновесие, он процедил: — Почему не оторвались вовремя? — понимая, что ругать команду уже бесполезно, он всё равно был зол как Дьявол. — "Галатея Фламинго" уже долго в море, и-ин, — неловко напомнил Махвайс. — Её дно слишком сильно заросло, мы не смогли оторваться.       Надо было на острове Черепахи с этим разобраться…       С палубы уже слышался грохот вытаскиваемых пушек. Не тратя больше ни секунды, Небесный Якша вышел из капитанской каюты и коротко выругался. Бригантина Пик горела. Чёртова бригантина, на которой был товар на десять миллионов белли, шла ко дну прямо у него на глазах! Это уже слишком… Повернув голову в сторону вражеского корабля, который находился всего лишь в половине кабельтова, он жёстко приказал: — На дно эту посудину. И на небеса её обитателей.       Взглянув на небо, где проплывали кучевые облака, он создал нити. Несколько секунд свистящего ветра в ушах! Опустившись на рею, Дофламинго разрезал на мелкие кусочки сразу же семерых, отчего их внутренности кровавой кашей развалились по палубе, после чего спрыгнул на чистые доски. Вокруг него столпилась грязная, кровожадная толпа, рычащая, точно зверь. Кто-то с оглушительным воплем побежал первым, размахивая саблей, но был моментально насажен на острые нити и выброшен за борт, как и другой, попытавшийся в это время пристрелить его со спины. Идиоты. Безмозглые черви, умудрившиеся лишить его дохода и корабля!..       Изначальное желание вырубить всё это отребье Королевской Волей вытеснилось жаждой чужой крови и боли. Резко взмахнув рукой, Дофламинго нитями-хлыстами разрезал напавшего от паха до горла! Сзади раздался рёв! Шаг в сторону! Острый локоть впечатывается как раз меж позвонков противника. Вскрикнувший мужчина рухнул лицом прямо в рыхлую требуху убитого товарища, а Дофламинго лишь с удовольствием наблюдал за его бессмысленными попытками встать.       Куда ему… с разбитым позвоночником.       Мельком он увидел, что на корабль перебираются его офицеры. Диаманте резал своих противников так, что кровь покрывала не только палубу, но и пристройки, и фальшборт, и вообще все поверхности на метры вокруг! Лао Джи молчаливо крошил врагам кости, превращая тела всех, кто попадался ему под руку, в сплошное месиво. Махвайс с бравым криком то взлетал, то обрушивался на всех, кто только попадал под его пресс. А где новенькая? Дофламинго ведь ни разу не видел её в бою.       Кто-то вновь попытался напасть на него со спины, но с хрипом рухнул на палубу. В лысине виднелось круглое пулевое отверстие, из которого вытекала струя крови… Дофламинго задрал голову и широко улыбнулся: из «вороньего гнезда» выглядывала непривычно светлая макушка и дуло мушкета, с которым последние дни тренировалась Фортуна. Новоявленная снайперша, явно привыкшая к оружию в своих руках, весело замахала ему так, что чуть не вывалилась из своего укрытия. Какой же она ещё ребёнок… Потом мушкет нацелился на какого-то здоровяка, пытающегося атаковать Трэбола со спины, пока его товарищ отвлекал лидера на себя. Что ж, их тыл прикрыт, а значит, можно как следует насладиться концертом.       Мышцы приятно ноют…       Со всех сторон раздаются яростные крики и металлический звон!!! Взмах Хлыстом!       Руки на миг отяжелели, а в голове ватная пустота…       Трещат доски и хлопает парус! Истошный вопль умирающего ворвался в мощную мелодию!!!       Глаза полуприкрыты, а за малиновыми линзами очков перекошенные лица… — Прощайся с жизнью, Донкихот Дофламинго! — возопил расфуфыренный кретин и начал дотошно пояснять: — Я владею Фруктом!.. Кха!.. — Ты выбрал не самую удачную тактику, дон Диего. Сначала убей своего врага, а потом уже болтай с ним, — усмехаясь, произнёс Дофламинго, глядя в остекленевшие глаза отрезанной головы "Хапуги".       И вся симфония на мгновенье замерла, завершившись высокой нотой звенящей сабли!.. Дофламинго от удовольствия прикрыл глаза. Хорошо, что он не использовал Королевскую Волю.       Через десять минут сражение начало постепенно затухать. Офицеры заканчивали разбираться с остатками команды позорно умершего капитана, и теперь на палубе слышалось только неровное дыхание его уставшей команды… — Раненые есть? — уточнил Дофламинго.       Оказалось, что Махвайсу прострелили плечо, а Верго щёку рассекла шальная пуля. Серьёзней дело обстояло с Лао Джи, которого всё же ранили мечом, оставляя глубокий длинный порез на боку. Вот, и повеселился, и душу отвёл. Дофламинго тихо выругался, недовольный собственной несдержанностью, но усилием воли заставил себя успокоиться. Что теперь об этом думать.       Горящая бригантина Пик в этот момент медленно шла ко дну: на поверхности виднелись только её мачты, а из воды слышались крики шестёрок, которые залезали в отправленные им на помощь шлюпки и распределялись по оставшимся на плаву трём кораблям. Надо решать, что говорить заказчику, и отстёгивать деньги на компенсацию возникшего ущерба. Шумно выдохнув и растрепав волосы, Дофламинго уселся на фальшборт вражеского судна, пока его люди обчищали корабль на предмет всего ценного. Нельзя забывать, что пиратство — ненадёжное предприятие, а подпольный бизнес и того рискованней. Впрочем, оба дела доставляли мужчине определённое удовольствие своей непредсказуемостью и жгучей остротой ощущений. Прикрыв глаза, он спокойно ждал, пока команда не вынесла с вражеского корабля всё до последней серебряной ложки. Тогда Доффи легко перемахнул на рею своего брига, с которой уже отчётливо был виден долгожданный остров.       Сзади горел идущий ко дну концертный зал…       Когда на море легла ночь, одинокий пиратский корабль тихо пришвартовался в бухте, укрытой среди скал. Трэбол остался в море следить за бригантинами Треф и Бубнов, а Верго был вынужден отправиться на корабле Червей к заказчику утерянного товара. Распределив обязанности остальных, Джокер уже направлялся к шлюпке, но его притормозила одна небольшая проблема… — Почему я не могу пойти вместе со всеми? Ну почему-у-у? — жалобно ныла Фортуна, хвостиком идя за ним и разве что не дёргая за штанину. — Кто-то сильный и смелый должен остаться и защищать "Галатею Фламинго" на случай нападения, — пояснил Дофламинго, присев на корточки, чтобы хотя бы видеть расстроенное личико.       Уверившая в важность своей миссии и собственную избранность девочка закивала и, ткнув пальчиком в стоящего рядом Лао Джи, смешно заявила: — Я буду защищать и Лао Джи-сана?       Порядком удивившись такому неожиданному раскладу, офицер только покачал головой. Дофламинго до этого пояснил ему, что тот остаётся на корабле за главного, потому что, если Семья ввяжется в серьёзный бой, толку от раненного будет мало. На корабле он принесёт больше пользы. Лао Джи это прекрасно понимал и без слов согласился. Капитан щёлкнул заважничавшего ребёнка по носу и разъяснил: — Нет. Под сильным и смелым я имел в виду именно Лао Джи. Так что ты теперь под его прямым командованием.       Надувшаяся девочка что-то недовольно пробурчала, но Дофламинго только потрепал её по светлым волосёнкам и, встав, направился в сторону верёвочной лестницы — подойти к острову вплотную было невозможно, поэтому они собирались добираться до него на трёх шлюпках.       После того как все высадились, отряд бодро пошёл к назначенному месту по лесным зарослям, ломая ноги о корни и мечтая поскорее разобраться с неприятным контрактом. Ровно в полночь должна была состояться встреча с этим Сеньором, которому они передадут товар, рассчитаются и уплывут ещё до рассвета. В идеале. Как-никак, здесь располагалась двадцатая ветвь Морского Дозора, которую, сейчас возглавлял далеко не слабый коммодор Момонга, а следовательно им здесь стоило быть настороже.       Дофламинго, наконец-таки, вспомнил, где он слышал имя Сеньора. Это был тот самый знаменитый вор, который два месяца назад выкрал некие сверхсекретные документы и продал их революционной армии. Благодаря им, та смогла устроить крупное и успешное восстание в одном из дальних королевств Норд Блю. Никто так и не смог догадаться, как именно вор смог проникнуть в столь защищённое место, однако многие предполагали, что дело в силе определённого Дьявольского Плода.       Через пятнадцать минут они дошли до обозначенной на карте поляны, где Махвайс последний раз сверился с координатами и утвердительно кивнул. Дофламинго приказал части шестёрок проверить местность, чтобы убрать возможность слежки и прослушки — это была стандартная операция при подобных сделках. До назначенного времени оставалось пара минут.       Однако ни ровно в полночь, ни ещё через десять минут, ни через полчаса так никто и не появился.       Джокер медленно закипал, разрезая очередное дерево на брёвнышки. Если это ничтожество считает, что его — Донкихота Дофламинго — можно заставлять ждать, словно какого-то нищего у дверей чужого дома в ожидании подачки, то он глубоко ошибается. Бывший тенрьюбито не переносил подобного отношения к своей персоне, а те, кто вынуждал его тратить своё драгоценное время, умирали медленно и особо мучительно.       Но вот кусты зашевелились. Среди шороха густой летней листвы раздались шаги, и на поляну буквально вывалился мужчина лет тридцати от силы. Некогда дорогой щегольской костюм-тройка порвался во многих местах и частично был покрыт разводами грязи, а причёска, франтовски уложенная помадой для волос, растрепалась. Дофламинго поморщился. Это ещё кто? Нежданный гость невозмутимо облокотился спиной о дерево и закурил, через пару затяжек открыв, наконец-то, рот: — Я имею честь говорить с Джокером? — вежливо спросил он довольно низким голосом.       Дофламинго раздражённо кивнул, уже предвидя то, что будет ему сказано. — В таком случае я приношу вам свои глубочайшие извинения за ожидание. Как видите, по пути у меня возникли непредвиденные обстоятельства. И да, я должен быть вам известен под именем «Сеньор», — всё это было сказано предельно уважительно, однако настолько флегматичным тоном, что Джокер даже удивился выдержке этого человека.       Впрочем, его настроение лишь сильнее ухудшилось. Если это и есть тот самый Сеньор, значит, со сделкой возникнут проблемы, если она вообще состоится. Отвратительный день. Выдохнув, посредник произнёс то, о чём Джокер уже и сам приблизительно догадался: — Сделка сейчас невозможна, — сигарета догорела, но Сеньор не растерялся, тотчас же поджигая новую. Теперь понятно, почему от него настолько сильно тянет табаком.       Диаманте не выдержал первым: — В смысле невозможна?! Мы тащились сюда через весь Норд Блю, чтобы услышать вот это?!       Джокер с неприязнью сморщился, понимая, что нечто подобное ещё предстоит выслушивать Верго. Сеньор же выглядел абсолютно спокойным, словно не его в любой момент могут прикончить за провал многомиллионной сделки. Грядущая смерть вора, решившего принять на себя роль посредника, совершенно не волновала Джокера. Его занимало другое. — Сеньор… Каким именно образом ты надеешься уйти отсюда живым?       Для фрахтовщика было малопонятно, зачем это ничтожество, зная о том, что может здесь умереть, пришло сюда.       Ответ оказался неоднозначным. — Многие на этом острове уже знают, что у нелегального бизнеса в Норд Блю скоро могут начаться крупные проблемы. Коммодор Момонга будет сменён на посту кем-то с Гранд Лайн, но бумаги с подробностями засекречены и хранятся на базе. Я же ищу средство для побега отсюда, — заметив непонимание собеседника, Сеньор спокойно пояснил, — я в розыске, а остров кишит дозорными. Мне не уплыть в одиночку.       Теперь всё встало на свои места и заметно усложнилось. Двадцатая ветвь Морского Дозора — крупнейшая во всём Норд Блю, а на место её руководителя всегда назначался дозорный высокого ранга, что делало остальные ветви подконтрольными ей. Не знать, кто теперь будет царить в легальных водах, было равносильно хождению по краю пропасти при боковом ветре с завязанными глазами.       Нужно было любым способом достать пакет необходимых документов.       Дофламинго отдавал себе отчёт в том, что переть на базу Морского Дозора напролом, чтобы отвоевать документы, — самоубийство. Ему был жизненно необходим человек, который сможет беспрепятственно проникнуть туда незамеченным, найти необходимые бумаги и так же тихо уйти. В этом и была серьёзная загвоздка: в его Семье только Верго был способен на подобное, но он, как назло, уже отбыл. Отвратительный день.       Раздалось деликатное покашливание. — Сеньор, неужели ты думаешь, что я могу довериться тому, кто сегодня уже разочаровал меня? — с мрачной улыбкой поинтересовался Джокер и перевёл внимательный взгляд на ничуть не смутившегося собеседника. На его спокойном лице с крупными правильными чертами не было видно ни тени волнения. Занятно.       Пожав плечами, Сеньор метко парировал: — Нет, вряд ли настоящий мужчина может доверять тому, кто, не умея совершать сделки по контрабанде, решил влезть в одну из них. Однако вору, который уже трижды проникал на эту базу, знает её строение и имеет дубликаты всех необходимых ключей, довериться несколько легче. Вы так не считаете?