Сложные дети

      Тик. Так. Тик. Так.       Тряпка мерно ползала по полу, оставляя на досках влажный след.       Тик. Так. Тик. Так.       Время не остановится, что бы ни произошло. Почему? Почему о произошедшем скорбит только он? Почему всему остальному миру плевать?! Это вызывало глухое раздражение. И не только это. — Из тебя просто ужасный санитар, Ганс-я. — Пошёл к чёрту!!!       Швабра тут же полетела в пригнувшегося врача! Чуть было не воткнувшись в глазницу старика, она со стуком врезалась в стену, а следом шмякнулась на пол. Ганс впился жгучим взглядом в бежевое пятно напротив, которое ехидно протянуло: — Ну вот, а говорил, что больше стрелять не сможешь. Меньше пессимизма и больше дела: пол сам себя не помоет. — Очень смешно! Ха-ха-ха, — прошипел подросток, закрыв левый полуослепший глаз и оставшимся найдя брошенную в запале швабру. Раньше такие мелочи не составляли труда.       Раньше, когда у него было два ясно видящих глаза, а не один, чудом спасённый, и второй — с химическим ожогом роговицы. Из-за этой дикой разницы голова постоянно кружилась, а мир рвался на мутно-резкие лоскутья. Шагнув к ненавистной швабре, Ганс резко дёрнул руку вперёд и коротко вскрикнул от боли в плече: там сухая, словно осенние листья, кожа надорвалась, и из неё потекла сукровица. За спиной раздался вздох. — Если будешь так дёргаться, то мало того что никогда толком не поправишься, но и рубцы себе по всему телу оставишь, — менторским тоном протянул медик. — Иди сюда. Всё сделаешь, лишь бы не работать.       Ганс нехотя подошёл к Мэбу и, повернувшись к тому спиной, кое-как стянул поросячье-розовую майку со слониками — покупку Йолы. Пристрелить её за это мало. Травмированное место сначала обожгло, а потом похолодело, пока гладкие пальцы механическими движениями втирали в него заживляющую мазь. Перестав комкать в руках ткань, он нервно провёл ладонью по голове, на которой недавно начал пробиваться колючий ёжик совершенно седых волос. Врач тем временем произнёс: — Подождал бы уже, пока тебе очки специальные купят… — Какие очки?! — взорвался импульсивный подросток. — Ты идиот или притворяешься?! У меня больше ушей нет!!! — Ганс коротко взмахнул подрагивающими руками у мест, где раньше располагались ушные раковины. — Мне их как монокль держать?! — На резиночке носить, — тут же ему в затылок влетел болезненный щелбан, так что мальчишка ойкнул. — Хорошая идея, кстати. А теперь марш работать. Ты мне ещё даже кардиомонитор не отработал, не говоря уж обо всём остальном. И поторопись, а то уже третий час ночи.       Отойдя, Ганс схватил брошенную швабру и начал ожесточённо тереть пол. Будь пр-р-роклят этот пиратский корабль!.. Будь проклят этот тупой врач!.. Да будь всё оно проклято! Пошло всё к чёрту!!! Босая нога со всей дури вдарила по жестяному ведру! То с лязганьем опрокинулось, заливая только что отмытый пол грязной водой… Тяжело дыша, Ганс всхлипнул и, стерев с глаз непрошенные слёзы, замер. Будь всё оно проклято… Всё… — Убирай теперь, — раздался за спиной спокойный голос Мэба, который даже не оторвался от своих бумаг, продолжая что-то писать.       Будто бы у него выбор есть! Содрав ткань с неудобной швабры, Ганс сжал зубы и молча начал в очередной раз исправлять то, что сам и натворил. Серая половая тряпка сливалась с серой кожей. Кажется, на ней уже есть рубцы от его постоянных взрывов, но парень не мог их толком разглядеть. Можно было закрыть слепой глаз и посмотреть, но!.. Ганс до сих пор боялся посмотреть на себя в зеркало и увидеть того уродца, в которого превратился.       Сначала он понял, что практически лишился зрения. Потом, когда с тела сняли первые бинты и вспыльчивый парень впервые разглядел свою тёмно-серую кожу… Нет, умом он понимал, что это намного лучше, чем могло бы быть, но вот легче ему от этих мыслей не становилось. А следом оказалось, что и его слух ухудшился не просто так: из-за развития гангрены ему пришлось удалить ушные раковины. Это был контрольный удар: — Да лучше бы я сдох!!! — заорал он, выдёргивая из себя провода и переворачивая стоящий рядом кардиомонитор. — Зачем вы меня вообще спасли?! Мрази!!!       Техника с грохотом упала на пол. Какие-то бутылки со звоном разбились, и по комнате разлетелись осколки. Его кожа полопалась, окрашивая свежие бинты бурыми пятнами, но ему было плевать! — Мне как жить дальше?! — вопил он Йоле, шатаясь от контраста резкости зрения. — Кем?! Инвалидом?! Уродцем?!       Пиратка пыталась успокоить его: — Ничего страшного с тобой не произошло… — Ничего страшного?! — истерично вопил он и, бросив взгляд на стоящую за Йолой мелкую девчонку, выплюнул в лицо женщины: — Хорошо вам говорить. Вы ведь нормальные!!!       Лицо обожгла смачная пощёчина! Не удержавшись на ногах, изуродованный подросток свалился на задницу, невольно хватаясь за горящую щёку. Раздался презрительный детский голосок: — Какое же ты ничтожество…       Из его горла вырвались всхлипы. По лицу покатились горячие слёзы, кислотой разъедая травмированную кожу. Он не ничтожество… Просто… — Никто не заставляет тебя жить. Только, если хочешь умереть, постарайся, чтобы нам не пришлось убирать каюту после тебя, хорошо?       Ганс поднял заплаканное лицо наверх, пытаясь рассмотреть лицо говорящей, но видел только пугающие красные пятна на месте глаз. — Прекрати, Фортуна, — раздался строгий голос Йолы, после чего она обратилась уже к Гансу, — а ты не переживай так. Всё наладится. Нормальный-ненормальный, а никаким уродливым инвалидом тебя это не делает. А теперь вставай. Живо!       Женщина помогла всхлипывающему парню подняться и усадила его на кровать, пока жуткая девчонка молча убирала осколки с пола…       На следующий день ему торжественно сообщили, что за плохое поведение он отдан в рабство Мэбу — корабельному врачу, чью бесценную аппаратуру он в своём припадке угробил. Тот мигом взял Ганса в оборот, но, осознав, что подпускать взрывоопасного мальца к хрупким вещам не стоит, доверил ему почётную обязанность поломойки. При первом же удобном случае он свалит отсюда. Вот только куда?       В город? Если не сможет найти там хоть какую-то работу, то мгновенно пополнит ряды голодающих беспризорников. Кем вообще может стать пятнадцатилетний пацан, который ничего толком не умеет? Посыльным или газетчиком. Рабочим в шахте или на заводе. В лучшем случае подмастерьем. Вкалывать как проклятый по шестнадцать часов в сутки меньше чем за десять тысяч белли в месяц, и так всю жизнь, пока не подвернётся более удачное место. Да и кому нужны инвалиды.       Деревня? Стать рыбаком, как делают очень и очень многие? Подросток вспоминал сотни островков в море, на каждом из которых ютились одна-две деревушки, по паре десятков жителей в каждой. Тоска… Прожить всю жизнь на таком крошечном островке, от которого до ближайшего другого крохотного островка месяц? Лучше сразу помереть и не мучиться.       Мерно возя тряпкой по полу, он пытался придумать ещё варианты, но в голову, как назло, ничего не приходило. И сбегать из места, где его приютили, вылечили, хоть и не до конца, дали еду и одежду, было банально стыдно. Чёртово воспитание. Ладно, торопиться ему некуда…       Кое-как вытерев воду с пола и параллельно размазав по нему грязь, Ганс с чистой совестью взял ведро в руки и пошёл на верхнюю палубу, чтобы вылить воду за борт. Стараясь ни на что не наступить, он медленно поднялся по лестнице и, оглядевшись, направился к краю корабля. Только бы Фортуны здесь… — У-у-у… Шортики с пчёлками мне больше нравились! — расстроено протянул девчачий голосок, добавляя: — Почему ты променял их на юбку в горошек? Мальчики же не носят юбки.       Ганс почувствовал, как у него дёрнулся глаз. — Это. Не. Юбка, — максимально спокойно пояснил он мелкой засранке. — Это просто широкие шорты. Я ведь не виноват, что Йола решила превратить меня в гермафродита.       От этих слов подросток непроизвольно вспомнил свой кошмар детства. В тот злополучный день к ним в гости пришла громадная женщина с фиолетовым афро на голове: десятилетний рассеянный мальчик её не сразу заметил, тогда она повернула его лицом к себе и, разревевшись в три ручья, потребовала, чтобы Её Величество перестали игнорировать. Оказалось, что он трижды равнодушно прошёл мимо неё, а такого в жизни прекраснейшей Ивы-сама ещё не было.       Когда через пять минут непрекращающегося потока жалоб мальчуган попытался незаметно смыться, женщина внезапно стала мужчиной и поклялась… поклялся… поклялось запомнить икающего от страха ребёнка как самого равнодушного к нему мужчину. Это было реально страшно. Мама тогда только расхохоталась, не понимая, что её сынишке нанесли психологическую травму, а улыбающийся отец сказал, что отныне Ганс Гримм — смертный враг королевства Момоиро на Гранд Лайн.       Передёрнувшись всем телом, Ганс подошёл к борту и вылил за него грязную воду. Тем временем маленький настойчивый мозгоклюй продолжал долбить его мозг и пожирать остатки нервов: — А зачем ты снял ту милую маечку? Йола её специально подбирала! Она говорила мне, что розовый идеально сочетается с серым, — подростку нереально сильно хотелось надеть железное ведро на голову малявки и хорошенько ударить по нему сверху, но он сдерживал этот порыв, пока не услышал: — К тому же ты хлюпик!.. — Чего?! — не среагировать на подобное оскорбление парень уже не мог. — А ну иди сюда, моль бледная! Кто это тут хлюпик?!       Резко повернувшись, он начал искать эту обнаглевшую в край пигалицу. Своей физической формой юноша искренне гордился: регулярные занятия атлетикой позволяли ему выглядеть так, что девчонки со всей параллели восхищённо вздыхали и бросали на спортивного красавчика томные взгляд. Тогда Ганс мог менять девушек как перчатки, завидев новую миловидную мордашку. Но теперь это осталось в прошлом… Жизнь — боль.       Даже с его нынешним зрением найти Фортуну не составило труда: одетая в кислотно-оранжевый комбинезончик фигурка напоминала факел в пещере. Недобро улыбаясь, Ганс начал плавно подходить к девчонке с ведром наготове, но при более близком рассмотрении он заметил, что что-то не так. Во внешности малой что-то немного изменилось… Опустив жестяное орудие убийства на палубу, он начал пристально рассматривать завертевшуюся юлой девчонку, пытаясь найти эту несущественную мелочь. Вскоре Фортуна осознала всю бесполезность происходящего и, горестно вздохнув, высказалась: — Странно, что ты не путаешь меня с Трэбол-саном. — Не преувеличивай! — отмахнулся Ганс. — Я просто немного невнимательный. Не улавливаю деталей. — Угу-угу… — закивала головой девчонка, делая вид, что поверила. — Что ещё за?.. — возмущённо начал он, когда раздался приглушённый грохот.       Забыв о споре, оба ребёнка тут же повернули головы в сторону острова, над которым виднелась широкая струя дыма. Вздрогнув, Ганс невольно сделал шаг назад. Сейчас, как и в прошлый раз, появится то багряное облако… Люди начнут тлеть заживо… И опять будет лишь боль. — В городе бомбочку взорвали, — спокойно произнесла Фортуна и начала вглядываться вдаль. — Ждём проблем.       К ним спустился Лао Джи, который до этого находился в вороньем гнезде, и хмуро произнёс: — Фортуна, бери мушкет и джи-вей наверх. Будешь отстреливать плывущих гостей с марса, через джи!       Девчонка кивнула и, подхватив оружие, лежащее у фок-кажется-мачты, перевесила его через спину. Не тратя ни секунды, она поползла по вантам, как обезьянка, после чего залезла в воронье гнездо и махнула оттуда рукой. Повернувшись к напряжённому подростку, пират нахмурился и произнёс: — Стрелять умеешь, джи? — услышав презрительный фырк, Лао Джи коротко приказал, — сейчас мигом спускаешься на третью палубу, во втором помещении справа оружейная. Там находишь что-нибудь подходящее и возвращаешься, джи!       Ганс не желал в подобный момент спорить, но с языка всё равно сорвалось: — С чего вдруг я обязан это делать? Подчиняться вам, защищать корабль… стрелять?       Он был не в силах признаться в том, что никогда не стрелял в живых людей. От одной мысли об этом было жутко. Лао Джи лишь коротко произнёс: — Можешь ничего не делать. Но, если продолжишь стоять столбом, тебя убьют дозорные, а попытаешься им помочь, тебя убью я. — Я не собираюсь… помогать Дозору! — выплюнул мальчишка и, дрожа всем телом, умчался вниз по лестнице, стуча пятками.       Он не будет помогать этим мразям, которые уничтожили его дом. Лживым тварям, что обвинили во всём произошедшем его отца!!! Этим подонкам, которые!.. Сволочам!.. С криком ударив кулаком о деревянную обшивку, он резко выдохнул. На третьей палубе царил полумрак. Из-за одной приоткрытой двери раздавались приглушённые голоса. Шестёрки: вспомнил Ганс. Наверняка они.       Открыв вторую по счёту дверь, он потянулся к выключателю, который везде находился в одном и том же месте, и сощурился. Яркий свет осветил небольшую каюту, вдоль стен которой на специальных креплениях было разложено оружие: справа — холодное, слева — огнестрельное. Подойдя к стойке с револьверами, Ганс мельком оглядел знакомые чуть ли не с младенчества вещицы и хотел было уже остановить выбор на Gretta-7, но не смог. Его взгляд против воли уходил в тёмный угол, где притулилось несколько винтовок с Моргенштерна. Вряд ли на этом корабле ими умел кто-то пользоваться: слишком сложный механизм действия. Протянув руку к родному мерцающему металлу, он на миг отдёрнул её, но, решившись, схватил оружие и выбежал за дверь.       Взлетев по узкой лестнице, Ганс поднялся на вторую палубу и, пробежав её почти насквозь, поднялся наверх. Лао Джи стоял всё там же, будто и не шевелился всё это время. Завидев в руках наглого мальчишки необычное орудие, он уже собирался что-то произнести, но Ганс перебил его: — Я умею им пользоваться. И я слушаю ваш приказ.       Довольно кивнув головой, пират указал на крышу капитанской каюты, которую спереди украшала витая панель. — Спрячешься за ней, — коротко произнёс Лао Джи. — С трёх других сторон крыша укрыта низкими оградами, джи! Фортуна прикроет тебя сверху, — с марса раздалось тихое чириканье. — Иди и постарайся не помереть в первом же бою, джи.       Ничего не ответив, Ганс подошёл к каюте и, найдя около борта несколько удобных украшений, подходящих для опоры, забрался наверх. Догадываясь о том, что корабли Морского Дозора уже рядом, он лёг ничком и пополз в сторону левого края крыши. Здесь была перегородка, которая с внешней стороны выполняла декоративную функцию, но с внутренней была обита железом. Хорошо придумано.       От необычности ситуации парень ощущал себя спящим. Словно всё вокруг — просто сон. Слегка высунувшись через край перегородки, Ганс закрыл полуослепший глаз и чётко увидел две плывущие в их сторону шхуны с чайками на парусах. На обоих кораблях было темно, что позволило им подойти к пиратскому бригу на приличное расстояние.       Было тихо… Тишина укутывала море ватой, и мальчишка никак не мог заставить себя поверить в реальность происходящего. Сейчас раздастся голос мамы, которая настойчиво начнёт будить его в школу. Ганс, зевая, встанет и, мельком вспомнив невероятный сон про приключения на пиратском корабле, пойдёт чистить зубы, а затем спустится завтракать. Отсидев уроки, вернётся домой, где мама погонит его на тренировки.       И вновь перед глазами встанут ровные ряды картонных фигурок людей. Для Ганса стрелять по ним было лишь игрой. Интересно, чем это было для мамы?..       На всё ближе подплывающем призраке корабля виднелось оживление. Юноше чудилось, что он различает тягучий скрип пушек и гул ядер, которые опускают в широкие литые дула… Слышался плеск волн, хотя на море был абсолютный штиль. В иссиня-чёрном небе висела огромная луна, создавая фантастические тени… Жизнь замерла.       Из вороньего гнезда раздался треск выстрела! Стрелки вновь начали свой ход. Судно Дозора было уже в каких-то десятках метров от пиратского корабля, и даже отсюда парень видел чёрные фигурки людей, так похожие на тренировочные манекены. Прищурившись, он потянулся к винтовке. Лихорадочный стук сердца гулко отдавался в висках!       Он сможет. Мышцы сжаты до предела!!! Он справится. Мокрые пальцы легли на спусковой крючок и мягко обняли ствол.       Нужно просто.       Спустить.       Курок.       Над ухом раздался грохот, а отдача резко ударила в плечо! Дрожащие руки опустили дуло вниз… Огромные от страха глаза смотрели вперёд, на палубу вражеского корабля, где только что с криком рухнул застреленный им живой человек. Спазм в горле не давал толком вздохнуть. Сон закончился, взорвавшись ослепительно ярким осознанием.       Так всё это по-настоящему?.. Он и правда убил человека? Изо рта вырвался короткий смешок, но ледяная ладонь зажала рот.       Он теперь… убийца?       Со стороны вражеского корабля уже отчётливо слышались крики, но они с трудом пробивались в ошеломлённое сознание. Пальба практически не прекращалась, а пули с треском вгрызались в борта корабля. Вот в них вцепились абордажные крючья, до мяса пробивая древесину. А замерший Ганс пытался осознать одну бесхитростную и страшную мысль:       Убивать. Очень просто.