***
Я привычно смеялась от восторга!.. Дуло мушкета целилось в макушку уже восемнадцатого дозорного. Тот, отвлекаемый Лао Джи-саном, и не смотрел вверх, а зря: пуля угодила прямо ему в темечко, отправляя флотского на тот свет. Стоящий рядом с ним товарищ задрал голову и побледнел, замерев, как кролик перед удавом… Я дружелюбно улыбнулась. И спустила курок. Тело привычно дрожало от боли!.. Какой-то урод умудрился не только заметить меня, но и, пробив дно марса, угодить в стопу пулей-розой. Она с чавканьем раскрылась в ране, разрывая ткани, и теперь заставляла меня тихо подвывать от одуряющей рези при малейшем шевелении. Лао Джи-сан с рёвом отправлял дозорных за борт, ломая их, как фарфоровых кукол. Его мышцы вздулись, а фигура стала в разы крупнее. Несмотря на то что он сражался одновременно с несколькими людьми, я не видела на его лице и тени усталости. Вот очередной труп с громким плеском свалился в море. Ещё двое раненых, упав в море, несколько секунд барахтались, захлёбываясь солёной водой и собственной кровью. Потом их тела медленно потащило ко дну, а на поверхности появились пузыри, но вскоре пропали и они… Ярко-рыжий капитан — настолько рыжий, что даже я могла различить этот огненный цвет — подзадоривал своих людей, но сам в драку не спешил. Он следил за тем, как его люди срезают наши паруса и рубят ванты, чтобы даже в случае их поражения у нас не осталось шанса на бегство. Тех умников, что пытались срубить реи, я отстреливала в первую очередь, но банально не успевала. Я знала, что несколько дозорных сумело пробраться на нижние палубы, но уповала на тех шестёрок, которые сейчас там находились, и слепо надеялась, что две пробоины в борту, которые «Галатея» успела получить, матросы уже закрыли. Ганс, замерший в самом начале нападения, теперь как-то механически отстреливал нападающих. Он тратил на каждого ровно одну пулю, одну секунду и убивал всегда точным выстрелом в жизненно важный орган. От такой классной работы в моей душе зарождалась обидчивая зависть. Отставать не хотелось, поэтому я застрелила ещё нескольких дозорных, когда осознала, что происходящее напоминает аттракцион из парка развлечений Сабаоди: там по пруду плавали деревянные уточки, и надо было их всех сбить. Я всегда с завистью наблюдала, как посетители парка играют, а потом получают сувенир на память. Интересно, если я убью всех дозорных, мне дадут сладкий приз? От предвкушения губы сами по себе расползлись в широкой-широкой улыбке. Всё кончилось внезапно. — Снимай эту страхолюдину с её насеста! — раздался внизу крик, а ванты закачались. Кто-то ползёт сюда!!! Я глянула в оставшуюся в полу дырку от пули и лишь мельком увидела размазанный силуэт, когда яркую полную луну заслонила чья-то густая тень. Такая скорость… Неужели? Дрожа всем телом, я мучительно медленно повернулась и в ужасе всхлипнула. Надо мной высилась округлая фигура рыбочеловека с полной пастью огромных клыков. Джимбей-сан?.. — Да, Джимбей! Мухи-хи-хи! Именно он приказал убить вас! — весело подтверждает рыбочеловек-кальмар, двумя из четырёх пар рук держа окровавленного Наоки. Тот мрачно молчит, сжимая зубы так, что оголённые дёсны выглядят ещё пугающей. — Заткнись, Икарос. Ходи ведь чётко сказал, что эти низшие существа ни о чём не должны узнать… Холодная рука с перепонками схватила меня за горло, выдавливая из него придушенный хрип. В лёгкие будто залили кипяток, а тело непроизвольно выгнулось дугой! Мои скрюченные пальцы заскребли по влажной плотной коже рыбочеловека. — И вот это уродливый мешок костей убил два десятка моих товарищей? — низким голосом пророкотал он, вырывая мне сустав из плеча так, что я подвывающе захрипела!.. — Кья-кья-кья! Можно, я пока поглодаю эту костлявую уродину? Джимбей ведь не будет против? — острые треугольные клыки крошечного существа приближаются к моей ноге, пока их обладателя не отпинывает мощный удар грязной пятки. Над моей головой раздаётся цедящий грудной голос: — Прочь от моей сестры, жабёныш. Молча плача, я поднимаю голову наверх и смотрю в блёклые глаза брата, из распоротого живота которого вываливается ещё несколько бледно-розовых колец кишок. Подвешенный на собственных жилах, вырванных из некогда сильных рук, Наоки упрямо продолжает жить. Его окровавленный рот, с которого срезали губы и щёки, искривляется в чудовищном подобии ухмылки, страшной маске, а из него вырывается: — Не верь им, солнышко… Они лишь жертвы нашего мерзкого мира. Тело немеет… Из глаз текут слёзы, но я лишь сипло шепчу рыбочеловеку: — Они лишь жертвы… нашего мерзкого мира. Тот стискивает моё горло до тихого хруста, а затем спокойно выносит приговор: — Тогда отправляйся в ад, жрица. — Нет!!! Из горла вырывается визг! На губах остаётся отхаркнутая кровь, а мир переворачивается! Я снова лечу вниз… — Я говорил! Говорил, что ему нужно отрубить ноги!!! Говорил, что Ходи его недооценил! — надрывается вернувшийся после удара краснокожий карлик, вытаскивая из ещё живого брата кишки и связывая его стопы ими. — Чего ты хотел, Дарума? За него не просто так дают полторы сотни миллионов. И сбросьте, наконец, эту уродину в море. Она нам не нужна. — Слышала, а?! — завизжал красный карлик, скаля треугольные зубы. — А как Джимбей будет рад услышать, что ты и твой брат сдохли и перестали облёвывать его фактом своего существования поблизости! Жить среди рыболюдей?! Ещё чего захотели, вы, низшие существа, этого недостойны, вы все должны сдохнуть! Сдохнуть! — Не-е-ет! — я визжу, когда кальмар хватает меня и несёт к обрыву. Джимбей не мог так поступить… Не мог приказать убить нас. Он был своим. Он был другом! Он обещал, он клялся!!! Я могу лишь тянуть дрожащую руку к трепыхающемуся брату, что был предан лучшим другом и ложью королевы Отохиме. Я могу лишь видеть беспомощный ужас в любимых серых глазах, видеть, как окровавленный рот шепчет… А затем мир переворачивается! Я лечу вниз… Это не страх… Нет. Это не паника… Это отчаяние, когда в твоём мире не остаётся ничего святого. Когда единственный родной человек затухает на твоих глазах, медленно качаясь на своих маслянисто-жёлтых жилах, а под ним огромная лужа крови, где валяется требуха. Это смерть. Смерть для обоих. Потому что любимые глаза только что и навеки превратились в два стеклянных шарика. Потому что отяжелевшая голова бессильно поникла, закрывая изуродованное лицо сальными прядями, пропитанными кровью. Это безысходность и обречённость, ведь ты остаёшься один на один с ледяным океаном… Чёрные воды погружают тело в свои пучины, облепляя смолью безысходности. Над их толщей сияет ослепительно яркий диск луны, белоснежным светом озаряя мёртвый мир. Рядом мелькает русалий хвост с плавником-серпом, а затем Шарли тащит моё безвольное тело вдаль от берега. Вдаль от брата. От предавшего нас Джимбея. В самое сердце океана… Обмякшее тело подхватывают в последний миг. Из моих глаз текут слёзы, а очки сползают с лица, с тихим стуком падая на доски. Сип рушащихся на палубу людей смешивается с шумом прибрежных вод… Ослепительно яркий диск луны белоснежным светом озаряет мёртвый мир. Я не хочу жить… В этом мире. И не хочу, чтобы в нём жили предатели — каждый из них достоин самой мучительной смерти.9. Агония
22 мая 2023 г. в 01:49
Оказавшись внутри, Сеньор успел только услышать звук выстрела и в последний момент с плеском нырнул в пол.
Дьявол! Похоже, они были не единственными, кто решил воспользоваться суматохой и отсутствием начальства! Не тратя времени, он одним мощным гребком доплыл до стоящей рядом тумбочки и, выставив её перед собой, спрятался, оставаясь по плечи в жидком полу. Шею ощутимо пекло от глубокой царапины, которая проходила возле самой артерии.
Комната озарилась светом настольной лампы, пока около стола слышалось чьё-то неровное дыхание. Видимо, стрелок не ожидал того, что пол под ногами вломившегося может обратиться водой. На ощупь доставая из кобуры под изодранным пиджаком револьвер, Сеньор глотнул побольше воздуха и нырнул с головой.
Он ненавидел это чувство.
Это отвратительное чувство клаустрофобии, когда всё вокруг в прямом смысле сдавливало тело тисками.
Было не важно, в какой материал он погружался: металл, дерево или камень — он просто на несколько мучительных секунд превращался в муху, которая мучительно медленно окаменевает в янтаре. Но муха хотя бы видит то, что находится вне её тюрьмы, а Фрукт Суи-Суи и этого не позволял.
Сделав несколько тяжёлых гребков, вор, с чудовищным усилием напрягая мышцы, резко всплыл в каких-то жалких десятках сантиметров от того места, где он был раньше, но этого хватило. Враг уже был повержен: уверенный, что странный пловец окажется у него за спиной или где-то вблизи, он лихорадочно бегал по комнате глазами, пока ему в лоб не прилетела пуля.
Тело с приглушённым грохотом упало на ворсовый ковёр лицом вниз. А теперь быстрее! Сеньор, не тратя больше ни секунды, убрал оружие и упёрся ладонями в пол, чтобы было легче выползти из деревянной жидкости. Со стороны коридора слышались крики, но они были ещё далеко.
Встав ногами на твёрдый пол, вор буквально подлетел к столу и с мясом выдрал первый же ящик, начав его судорожно перерывать. Времени церемониться нет. Их уже заметили. Веером пересматривая бумаги, он искал необходимое, но не находил. Набор рекрутов, повышение лейтенанта, жалобы на произвол дозорных в городе… Это всё не то! В следующем ящике уже были более интересные документы: смерть бывшего командующего двадцатой ветвью от инфаркта и временное назначение на эту должность коммодора Момонга. Чтоб его!..
Однако Сеньор понимал, что пусть смена командования — это важная информация, но прятать её в сейф Момонга не будет: не тот уровень секретности. Имея за плечами опыт в виде трёх попаданий в этот кабинет, вор уже достаточно изучил то, как коммодор относится к степени важности бумаг. Из всех мест, где эти чёртовы документы ещё могли храниться, оставался только небольшой отсек под двойным дном последнего ящика. Вытряхнув из того все бумаги и канцелярию на пол, Сеньор вытащил спрятанный в лацкане пиджака железный стек и подцепил им деревянное дно. То нехотя поддалось, и перед глазами предстала железная крышка с небольшой замочной скважиной. И Сеньору сейчас сунуть бы этот ящик под мышку и сбежать отсюда!..
Но что если бумаг там нет?
Механически доставая из второго лацкана две отмычки, он судорожно прислушивался к звукам из коридора: они с Йолой условились на случай, если происходящее начнёт угрожать жизни, подать друг другу сигнал. Однако пиратка молчала. Он различал лишь мужские крики, чьи-то вопли, редкие звуки выстрелов и непрекращающийся поток ругани. Видимо, художница заколдовала дозорных с помощью своего странного Фрукта.
Быстрее-быстрее-быстрее!
Чётко отработанными движениями Сеньор выбивал штифты из замка, приближаясь к цели. Последний цилиндр… Да!
Замок щёлкнул, и слегка подрагивающими пальцами вор резко поднял крышку и вытащил на свет небольшую пачку бумаг, спешно начав просматривать её. Пожалуй, ему будет, что предложить Джокеру. Ухоженные руки замерли. Вот оно: назначение нового постоянного командующего. Просмотрев документ, Сеньор сглотнул. Про жизнь вора-одиночки теперь можно было забыть: вероятность не попасться легендарной вице-адмиралу Цуру была практически нулевой. Это совершенно другой уровень.
Схватив ещё парочку бумаг, которые были бы крайне интересны Джокеру, Сеньор подбежал к двери и выскочил в коридор, крича Йоле:
— Внутрь, живо!
Стараясь не смотреть на человекообразные лица, которые агонизировали в стенах базы, Сеньор оглядывался по сторонам. Он был прав — через чёрный ход им не уйти.
Захлопнув за вбежавшей пираткой дверь, вор быстро подошёл к окну и огляделся: несколько десятков матросов что-то кричали друг другу, показывая на окно кабинета коммодора. Оружие было от силы у дюжины: всё же младшему составу оно по уставу не полагалось. Сеньор искал среди присутствующих офицерские плащи, но увидел только два. Какие-то мелкие сошки. Пока он примеривался к высоте предстоящего прыжка, напарница пыталась узнать, кто же именно вломился в кабинет до них, осматривая труп.
— Алхимик. Его сошка, — вынесла вердикт подпольщица, называя смутно знакомое имя одного из крупнейших преступников Норд Блю.
Вот только сейчас Сеньора это мало интересовало.
— Йола, сможешь сделать так, чтобы мы не расшиблись при падении?
— Могу сделать так, что эта стена превратится в самое прекрасное, что ты когда-либо видел, — с диковатой улыбкой ответила напарница и, поднявшись с корточек, оставила труп в покое.
Сеньор сглотнул, предвидя неприятности, и предчувствие его не обмануло: Йола сделала уже привычный жест рукой, и вся ближайшая местность, включая стену базы, заграждение и нескольких ближайших флотских, превратилась во что-то напоминающее недавний кошмар в коридоре.
Вор встал на оконную раму, собираясь выбираться. А теперь аккуратно, потихоньку!..
— Катись!!! — прокричала Йола и, пнув Сеньора пониже спины, вытолкнула его на этот дикий аттракцион!
Запрыгнув ногами на спину ошалевшему от такого расклада мужчине, пиратка расхохоталась, — спуск начался!
— Какого чёрта?! — в ужасе заорал бедняга, в ответ на что получил лишь весёлый смех!
Тонкие шпильки впивались ему в спину, как самые настоящие иглы! Сверху их придавливало пятьдесят килограмм живого веса! Глаза мужчины буквально лезли на лоб! Сеньор ехал на животе и просто старался не умереть от разрыва сердца.
Чтоб! Он! Ещё! Хоть раз!.. Жаловался!.. На скуку!!!
В это время Йола умудрялась следить за их курсом и параллельно отстреливаться от дозорных, заметивших изменения в архитектуре их базы. Её раздавшийся вскрик привёл Сеньора в сознание. Что он за мужчина, раз вынудил даму защищать их обоих?!
— Держись крепче! — покричал он раненой Йоле, после чего воскликнул: — Водный стиль: Баттерфляй!
Взмахнув руками, как крыльями бабочки, Сеньор частично погрузился в жидкую стену и погрёб! Темп увеличился в разы, приблизившись к двадцати километрам в час. Вцепившаяся ему в плечи Йола упёрлась острыми коленками в лопатки, но это было куда лучше адовых шпилек. Ничего не понимающие дозорные даже среагировать не успели, когда мимо них прометнулась хохочущая парочка психов и унеслась дальше в лес.
Там Йола ловко соскочила со своего «транспорта» и, схватив его за шиворот, потащила в глубь бурелома, одновременно превращая тот в настоящий лабиринт из радужных спиралей, среди которых вскоре затерялись голоса очухавшихся дозорных…
Сеньор оторопело старался осмыслить, что именно он только что пережил. Получалось откровенно неважно. Мысли сбились в кучу, ноги заплетались, но его настолько распирало от фонтанирующих эмоций, что, казалось, он сейчас взлетит! Адреналин бурлил в крови!!! Он даже ничего не сказал напарнице по поводу её методов работы и просто продолжал бежать за ней, глупо улыбаясь, отплёвываясь от земли и желая ощутить эти бешеные эмоции вновь!
— И часто вы попадаете в такие заварушки? — поинтересовался он у женщины, когда они отбежали на уже достаточно большое расстояние от базы, а в боку ощутимо закололо.
— Ха-ха-ха! Время от времени случается… — ответила Йола, вытирая выступившие от смеха слёзы.
В отличие от самого Сеньора, она выглядела куда менее запыхавшейся. Фигуристое, обманчиво слабое тело, без явного мышечного рельефа, оказалось на редкость тренированным и было подготовлено к серьёзным физическим нагрузкам.
Сеньор решил, что сейчас, пока они ещё под властью эмоций, самый подходящий момент для вопросов:
— Вы давно в команде Джокера?
— Да, порядочно уже. Я вступила в неё за пару лет до казни Золотого Роджера. Это получается… десять лет?! Обалдеть! Я даже как-то не задумывалась, что уже столько времени прошло. Когда я вступила в команду к Доф… Джокеру, мне только-только стукнуло тридцать. Как быстро время летит… — задумчиво протянула Йола и благодарно позволила ему поджечь протянутую сигарету. — Спасибо.
Затянувшись сам, Сеньор уточнил:
— В команде к тому моменту было много человек?
— Хм-м… Грубо говоря, я стала первой, — призналась Йола, выпустив струйку дыма. — Команда была сформирована четырнадцать лет назад Молодым Господином и четырьмя лидерами: ты видел двоих из них. Через пять лет к ним присоединилась я. Потом Лао Джи… Два года назад — Махвайс. Плюс двое детей недавно появились. Это всё.
— В команде есть дети?! — Сеньор был в шоке от того, что такой человек, как Джокер, возится с подрастающим поколением.
— Да, они просто ангелы, — с какой-то чуть ли не материнской радостью проворковала Йола.
Мужчина поморщился: скорее всего, у подпольщицы просто не было своих спиногрызов. Дети это сущий кошмар.
— Вы…
— Давай уже на «ты»! В штабе у тебя это прекрасно получалось, — перебила его напарница, переползая через поваленное дерево и стараясь не задрать мини-юбку.
Зазвонил ден-ден муши, причём улиточное лицо было настолько злобным, что Йола не сразу решилась ответить. Наконец, выдохнув как перед прыжком, она выбросила бычок и подняла трубку, а улитка заорала голосом высокого напарника Джокера:
— Морской Дьявол, Йола!!! Ты почему не отвечаешь на звонки?! Джокер тебе уже три раза набирал, так какого чёрта ты спишь?!
— Хватит так кричать, Диаманте-сан! Мы в штабе были, а потом от дозорных сматывались, так когда отвечать надо было?! — в голосе женщины было не меньше возмущения, чем у её собеседника. — Что случилось?
— Что случилось?! Не успели мы вырвать чеку, как на нас набросился какой-то одичавший капитан Дозора вместе со своими подчинёнными!!! Ты понимаешь, что это была засада?! А связь с Лао Джи оборвалась! Ты понимаешь, что это значит?! Понимаешь?! — из раза в раз переспрашивал чуть ли не плюющийся ядом подпольщик. — Это значит, что Морской Дозор знает, где стоит наш корабль!!! Да Джокер чуть не поседел, когда узнал об этом!!! Мы уже возвращаемся, но вам до корабля в два раза ближе, поэтому ноги в руки и вперёд!
Даже в ночной темноте Сеньор видел, как побледнела Йола. Неужели весь их с Джокером разговор слышали?! Дьявол!!! Вор посмотрел на часы. 2:42. До побережья им ещё минут пятнадцать бежать: если их разговор слышали, то отряд для захвата судна уже давно на месте. Они просто не успеют! Наконец женщина опомнилась и ответила пышущей праведным гневом улитке:
— Я поняла.
С этими словами она бросила трубку, но, пошатнувшись от переутомления, на миг замерла. Из-под рукава её лилового пиджака показалась струя крови. Сеньор нахмурился.
— Вы ранены.
— Мелочи жизни! — махнула Йола здоровой рукой, после чего выдохнула и рванула в сторону побережья со всех ног, не смотря ни на какие шпильки. Сеньор побежал за ней.