Сложные дети

      Вскоре дверь, ведущая в прозекторскую, открылась и та сцена, свидетелем которой Крокодайл стал уже не единожды, повторилась. В отличие от предыдущего мужчины, отощавшая с голода работница, которую сейчас в четыре руки выволакивали из клетки за волосы, плакала громче и надрывней. Её визг отдавался эхом от каменных стен. И зачем так орать? Можно подумать, от этого что-то изменится.       Когда истеричные вопли стихли за хлопнувшей дверью, он повернул голову обратно и продолжил безуспешно теребить браслет на щиколотке, желая понять, что именно это за замок. Силы утекали, как песок сквозь пальцы, и через несколько секунд рука повисла плетью. Дьявол… этот камень и так превращал его в ватную куклу, а при более плотном контакте и вовсе начинало тошнить.       Людей к тому моменту в их клетке стало заметно меньше, зато добавилось ещё две клетки: в одну пересадили девушек помоложе и посимпатичней, а в другую — мужчин наиболее крепкого телосложения. Видимо, они пойдут на другие цели. Прям молочный и мясной скот.       Слепая, которая своим поведением невольно приковывала внимание, всё это время внимательно прислушивалась к происходящему, желая понять, в чём дело. Привыкнув пристально следить за соперниками в покере, Крокодайл невольно улавливал, как её пальцы судорожно подёргиваются, сжимая прутья клетки, а осунувшееся лицо порой лишь на миг меняет выражение.       В один момент слепая приоткрыла было рот, но почти сразу же его захлопнула, не издав ни звука. Дрогнувшие губы плаксиво скривились, но тут же растянулись в легкой полуулыбке. Наконец девчонка бодрым голосом начала заваливать наиболее разговорчивого пленника вопросами: — Скажите, здесь много ещё людей и клеток? А дверь в какой стороне? А вы здесь давно сидите? А?.. — Заткнись!!! — завопила из угла нищенка, попытавшись вскочить. — Закрой свой рот!!! — Тише, успокойся! — её товарки мигом окружили истеричку в попытке успокоить, но механизм уже был запущен.       Атмосфера начала накаляться. — Почему она на меня так разозлилась? — подлила масла в огонь слепая, на чьём лице читалось искреннее недоумение. — Я её расстроила? А чем?       Её сосед, до этого ещё сухо отвечавший на вопросы, поджал губы, но всё же пояснил: — Тем, что ведёшь себя как на прогулке в парке. — То есть мне нужно плакать?       Зароптавшие нищие вздыбили свои старые обноски, точно шерсть, и уселись плотнее друг к другу. Крокодайл фыркнул. Этого стоило ожидать: слабаки вечно сбиваются в стаи, чётко проводя черту, за которую чужаков не пускают. К последним автоматически была причислена не только слепая, но и он сам. Вполне ожидаемо, учитывая его поведение. — Нам надо думать, как выбираться отсюда, — заявил один из мужчин, тут же негласно признанный лидером. — Нужно составить план…       Нашедшие себе развлечение пленники погрузились в тихое обсуждение, благо, дождавшись, пока охранники, следящие за порядком, отошли в другой конец каменного каземата.       Пожавшая плечами слепая подпёрла подбородок и задумалась, пока Крокодайл, вновь принявшийся гадать над тем, как избавиться от браслета, со скуки бормотал себе под нос: — И ни одного безумного храбреца, желающего освободить бедных, несчастных людей. Какая досада… — У меня есть отмычки.       Что?       Он сбился с мысли, так как не сразу понял, что только что услышал. Остальные пленники притихли. К чёрту их.       Подняв взгляд, Крокодайл недоверчиво посмотрел на девчонку, которая сейчас ему мило улыбалась, кокетливо накручивая локон на палец. Это уже был другой разговор. Парень прищурился и вальяжно откинулся на прутья, интересуясь: — Н-да? И что же ты об этом молчала? Неужели стеснялась? — Вы злой, дяденька, — весело скалясь, заявила мерзавка. — Нет, чтобы испуганному ребёнку сказку рассказать, песенку спеть или по головке погладить.       У самого Крокодайла от подобной наглости брови полезли на лоб. — У тебя совесть есть?       Паршивка отбрила его: — Простите, сэр, недокомплект. Брак производства, так сказать, — снизив голос до едва различимого шёпота, она подпёрла подбородок кулачками и голоском пай-девочки предложила: — Есть только отмычки, как раз подойдут для кайросеки. Интересуетесь?       В клетке послышался отчётливый скрип зубов. Вдох!.. Выдох… Объект издевательств рассматривал сидящую перед ним наглую лисицу, притворявшуюся до этого невинным ягнёнком. Вот уж, действительно, первое впечатление обманчиво. И что это за «кайросеки»? Название минерала? — И что же ты за них хочешь? — равнодушным тоном спросил он, косясь в сторону пленников, которые внимательно прислушивались к их диалогу.       Девчонка сделала вид, что всерьёз задумалась, театрально приложив пальчик к подбородку, хотя они оба прекрасно знали, что она потребует взамен: информацию о том, где они, кто их похитил и для чего. Банально. Наконец малолетка выдала: — Я хочу, чтобы вы устроили мне экскурсию по Саут Блю.       Что?       Шестерёнки в голове Крокодайла поднатужились и жалобно скрипнули, безуспешно пытаясь подстроиться под логику сидящего перед ним создания. Получалось у них неважно. Чуток оклемавшись, он очень ласково поинтересовался: — Почему именно Саут Блю, куколка? Почему не Маринфорд, Импел Даун или Рафтель?       Слепая картинно схватилась одной рукой за сердце, а вторую приложила ко лбу, восклицая: — Как можно, сэр?! Мы же с вами приличные люди! — Какие? — Приличные, сэр. Или вы сомневаетесь? — В чём сомневаюсь? — пленник потёр виски, чувствуя, как у него начинается мигрень. Слепая просто по кусочку выклёвывала ему мозг… — В том, что вы человек… сэр. Тот факт, что вы логия, ещё не дарует вам единения с природой.       Крокодайл не понимал: эта девчонка сумасшедшая, или это он сходит с ума? Почему вообще его последние часы жизни похожи на бред шизофреника? Когда он успел настолько насолить мирозданию, что оно решило так над ним поиздеваться? — То есть ты хочешь сказать, что тебя не интересует, где мы и что здесь происходит? — отрешённо спросил он, здраво посчитав, что его уже ничем не удивить.       Лицо слепой вновь слегка сменило выражение. На этот раз на нём читалась задумчивость. Переждав, пока мимо них не пройдёт охрана, она пробормотала: — По поводу вашего первого вопроса: я и так уже всё знаю. Мы в гостях у Живодёра. Я узнала его голос, — на миг нахмурившись, малолетка, с которой этот самый Живодёр открыто флиртовал, уже в полный голос продолжила, — на разделку одного тела требуется около получаса. Перед нами в очереди… — Где-где? — не удержался Крокодайл. — В очереди? Мы, по-твоему, приёма у врача ждём? — пожалуй, его до сих пор было чем удивить. — Фигурально выражаясь! — пояснила маленькая психопатка некую прописную истину, взмахивая рукой. — К тому же патологоанатом тоже врач, и к нему тоже бывает очередь.       Трагедия начала превращаться в фарс.       Пока Крокодайл озадаченно пытался осмыслить последнюю фразу, один из «сидящих в очереди» харкнул в их сторону и смачно выругался. На миг каменный каземат погрузился в молчание.       Резко наклонив голову назад, так, что хрустнула шея, девчонка повернула её в сторону группки пленников, точно бы смотря на обидчика. Тонкие подрагивающие губы, бледные до синевы, растянулись в широкой гротескной улыбке, а следом с них сорвалось доброжелательное: — Не злитесь так. Это вредно! — а вот теперь она уже явно нарывалась. — Помните, что возбуждённое состояние не даст вам полностью расслабиться на разделочном столе. — Улыбайся поменьше, слепая шлюха, — прошипел задрожавший от ярости пленник. Увидев, что тонкие губы слепой растянулись ещё шире, он заорал и бросился на неё. — Я тебе пасть порву, тварь!!! Пустите меня!!! — Тихо!       Охрана, прибежавшая на очередные крики, вломилась в клетку и начала успокаивать беснующегося пленника. Остальные разом загомонили! Какой-то тощий уличный мальчишка забился в угол и начал рыдать. Все женщины разом подняли вой! Пользуясь начавшимся беспорядком, слепая скороговоркой продолжила развивать свою мысль: — Следующим точно заберут самого шумного, а, значит, у нас будет полчаса.       Больше говорить и не требовалось: он и так всё понял. Крокодайл прищурился и, бросив взгляд на слетевшего с катушек пленника, который вмазал в челюсть охраннику, задумался: по факту его к этому умело подначила слепая. Та тем временем продолжила бредить: — А потом вы героически спасёте даму в беде! Ну разве не чудесно всё складывается?       Чудесно. Аж застрелиться хочется.       Дверь, ведущая в приёмный покой, снова скрипнула. Пленник с собачьей тоской смотрел, как из их клетки выволакивают начинающий коченеть труп, а потом сразу же с трудом вытаскивают орущего мужчину, который вырывался из хватки и вопил, что другие пленники хотят сбежать, что вернётся к этой твари с того света, что!.. Крокодайл завидовал ему чёрной завистью. Ему очень хотелось окликнуть гориллоподобных ассистентов местного патологоанатома словами: «А можно я без очереди?»       Тем временем суматоха стихла и к ним на переговоры приполз давнишний рабочий. — Про нас не забывайте, — начал он сразу с угрозы, даже не обращая внимания на принесённого в жертву товарища. — Хоть я и не знаю, как вам помогут отмычки. — Этот мистер — фруктовик, — сдала Крокодайла со всеми потрохами ухмыляющаяся паршивка, сделав из него крайнего. — На нём кайросеки, поэтому он не может уйти. Если освободим его, он сможет выбраться из клетки, выкрасть ключи и спасти нас всех.       И откуда она всё знает? Десять пар глаз уставились на него, как на мессию. Великолепно. Теперь он должен разыгрывать из себя героя. Впрочем… — М-м, разумеется… — попытался было Крокодайл изобразить заинтересованность. На героический восторг его явно не хватало. — Спасаться, так всем вместе.       Актёр из него паршивый, только для игорного стола и создан. Хотя оживившийся народ вроде как клюнул. — Это так благородно! Вы наш герой! — начали вздыхать местные курицы. Хоть бы симпатичные были, а то одна кожа да кости.       В конце концов, ему главное выбраться отсюда, даже с условием, что придётся на минуту отвлечься на этот скот. — Позвольте пожать вам руку, молодой человек! — Лучше не стоит. — Это достойный поступок! Знайте же, сэр, люди вас не забудут!  — Угу…       Может, так даже лучше будет: если его пропажу заметят, другие беглецы внимание отвлекут, и сбежать станет легче. Его же не просят их на свободу вывести. Откроет им клетку, и пусть разбегаются, как тараканы, на все четыре стороны.       Мечтательно улыбающаяся слепая, которая до этого явно пыталась не расхохотаться, видела перед глазами совершенно другой сюжет. — Мы выберемся, вы подхватите меня на ручки, и мы вдвоём красиво уйдём в закат, а потом отправимся к вам домой в Саут Блю, где будем жить долго и счастливо. Конец.       Крокодайл мысленно взвесил все за и против, представил, как подхватывает это нечто на… «ручки» и уходит в закат. Красиво уходит. Стало как-то грустно. В итоге он неразборчиво буркнул: — В целом жизнеспособно, но последние два пункта нужно исключить, — заметив, что слепая уже снова открыла рот, он тут же добавил, — финал сказки звучит так: я открываю дверь, и ты сваливаешь на все четыре стороны. Конец. — У-у-у!.. — скуксилась явно расстроившаяся малолетка. — Скучный вы, дядя Крок. Нет в вас жажды романтики и приключений.       Крокодайл, со всех сторон окружённый так ненавистными ему идиотами, уронил лицо в ладони и затих. Вечер обещал быть томным.

***

      Остров поглощала зимняя ночь. Кромешная тьма лишь слегка разбавлялась мокрым серым снегом, что не переставая падал с низкого неба. Внезапно во мраке сверкнул огонёк! Тихо шебуршали друг о друга крошечные вороньи перья… Потребовался миг, чтобы они загорелись.       Вспыхнувший как спичка шпиён беззвучно заорал, пытаясь сбить пламя со ставшей ненавистной шубы. Твою мать, зажглось всё, кроме сигареты! Да как так-то?!       Кое-как потушив локальный пожар, Росинант вновь уселся на подобуглившейся ветке старого дерева и продолжил наблюдать за каменными складами, что располагались на самой окраине города. Днём в этом запущенном и официально едва только выкупленном месте кипели строительные работы. Сюда постоянно подвозили тюки со стройматериалами, ящики и мешки и вывозили мусор. Вот только за те три дня, что Росинант следил за этой стройкой, на ней ничего не изменилось. Ни внутри, ни снаружи.       Незаметно проникнуть внутрь ему не удалось, а дёргать Дозор не было оснований. Поэтому, вновь настроив Волю Наблюдения, коммодор продолжил пристально вглядываться в то, что творится за толстыми стенами склада. Мутное изображение расплывалось, картинка никак не могла стать чёткой.       Вот только умения смотреть сквозь стены не нужно было для того, чтобы понять: на этих складах творится что-то неладное. Слишком часто здесь потухают людские ауры. Слишком часто.