***
Его пальцы путаются в длинных прядях волос, сжимают разгоряченную кожу. Она извивается в его руках, прижимается обнаженной грудью и сминает пальцами простыни. Дыхание у нее окончательно сбилось, она впивается ногтями в его плечи, оставляя красные полосы и на французском просит целовать её. Губы у неё влажные, воспаленные и такие горячие. Как и внутри неё. Настолько тесно и жарко, что у него против воли вырываются сдавленные стоны. В полумраке всё смешивается. Её ноги, которые обхватывают его, прижимая к себе всё ближе, и его руки, которые беспрестанно скользят по её телу. Её волосы, разметавшиеся по влажным простыням и её губы, которые беспорядочно целуют его, обжигая горячим дыханием. Он ощущает её магию, которую ничто не держит, которая плещется через край, окутывая их двоих. Он еще не чувствовал ничего подобного. Магия невидима для глаз, но он ощущает её в покалываниях кожи, в теплом дуновении, в искрящемся воздухе. Чувствует, как она прикасается, тянется к нему, пробираясь под кожу. Это напоминает безумие. Ему давно не было так хорошо. Нет, ему еще никогда не было так хорошо. Перед глазами всё плывет от удовольствия. На фоне всё ещё полыхают свечи, и создается впечатление, что комната горит. А перед ним Бланк. С пеленой наслаждения на глазах и приоткрытым ртом, откуда всё громче вырываются стоны. Она подается бедрами вперед, чуть шире разводя их и приподнимая, и позволяя ему всё глубже проникать в неё. Он одной рукой упирается в кровать, другой обхватил её голову, не в силах отвести взгляд от её глаз. В которых каждый раз что-то вспыхивает. От каждого движения, от каждого вдоха и выдоха. Это сводит его с ума, полностью уничтожает самоконтроль. Он ускоряет темп, руку переместив на низ её живота и двигаясь ею всё ниже. Очередной её глубокий стон он ловит поцелуем, а она откидывает голову назад, закатывая глаза и выгибаясь перед ним. Закрыв глаза, он пытается сосредоточиться на ней, на её движениях, реакции, звуках. Чтобы как можно дольше продлить это чувство, чтобы оно никогда не заканчивалось. Но финал так близко, он ощущает, как внутри него вспыхивает нечто и мгновенно прокатывается по всему телу мощным разрядом тока. Только он по инерции продолжает медленно двигаться, чувствуя, как сердце всё ещё задыхается в груди, и глядя на Софию, которая лежит, раскинув руки и закрыв глаза, пытаясь восстановить дыхание. И совсем небольшой перерыв, чтобы начать всё по новой.***
За окном всё ещё темно, и свечи давно потухли. Сквозь прозрачные шторы проникал лишь слабый лунный свет. София спала, устроившись возле Сириуса и просунув одну руку под подушку, обнимая её. А вот ему спать совсем не хотелось. В кои-то веки реальность значительно лучше снов. Или же он просто боялся закрыть глаза, переживая, что всё это мираж, чья-то выдумка. Так и лежал, не спуская с неё взгляда, в тысячный раз запоминая каждую черточку любимого лица и слушая её спокойное дыхание. Они всю ночь провели не отрываясь друг от друга. Постоянно обнимаясь, целуясь и занимаясь более приятными вещами. В перерывах обсуждая разные глупости и хихикая над ними. Так, словно и не было этих нескольких месяцев разлуки. Так, словно не было более важных тем для разговора. Но все они вдруг перестали иметь значение. Уже всё не важно. Ему даже не хочется ворошить это тяжелое время, заново его вспоминая, когда сейчас, в этом самом моменте он безгранично счастлив. Что бы ни происходило в прошлом, главное, что сейчас она рядом. Легко поглаживая её по руке, он приподнялся на локте и взял её запястье, разворачивая на себя. На тонкой руке, на узком кожаном ремешке продет уроборос. С крошечными рубинами в глазницах и по хребту. Она и правда его никогда не снимала. Как он мог забыть, что её змей с красными камнями? Он наощупь нашёл уроборос, висящий на его шее, и поднес его к уроборосу Бланк. Абсолютно идентичные. Только его — с изумрудами. — Что ты делаешь? — сонным голосом спросила София, не открывая глаз. — Ничего, — он отпустил её руку и лег обратно, прижимая её к себе. Способ с двумя маяками, конечно, хорош, но он не дает стопроцентной гарантии, что они в любую секунду могут встретиться, если вдруг что-то случится. Маяк элементарно может быть утерян или украден. Его метод гораздо надежнее и лучше. Осталось только ей сказать, что она больше никуда от него не денется. София, устроившись головой на его груди, прикоснулась к его уроборосу, проводя по нему пальчиком. — Почему ты им не воспользовался раньше? — Потому что ты мне не сказала как им пользоваться? — усмехнулся Сириус. Она подняла голову, устремляя на него отчего-то строгий взгляд. — Вообще-то, я тебе говорила. — Нет, не говорила, — насмешливо произнес Сириус. — Говорила, — с полной серьезностью на лице повторила она, отстраняясь от него и садясь на колени. — Зимой. Когда мы были в Блэкпуле. — Не было такого, — без всякой уверенности сказал Сириус. — Было! — воскликнула она. — Когда ко мне Луи приходил! Я тебе ещё потом сказала, что он меня через уроборос нашел. Сириус силился вспомнить тот вечер. И правда, она что-то рассказывала о своем брате. Только все мысли Сириуса в тот момент занимал его собственный брат с Черной Меткой на своем предплечье, и что Беллатриса мечтает по кусочкам Бланк разорвать. Его в тот момент меньше всего волновал Луи. — Нашла подходящий момент! — возмутился он в ответ. — Надо было в спокойной обстановке это объяснить! — Откуда я могла знать, что это потребуется?! Я же не ждала, что меня Пожиратели похитят! Я даже предположить не могла, что уроборос Луи вообще у тебя когда-то окажется! К тому же, я сама не знала до конца, как он действует… — Ты сама не знала, но хотела, чтобы я каким-то сверхъестественным способом разгадал его действие? Бланк выглядела сердитой и раздраженной, и недовольство Сириуса, которое до этого заполняло его самого, вдруг резко спало. — Слушай, — мягко произнес он, протягивая к ней руки, — это уже неважно. Она сразу расслабилась и едва заметно улыбнулась ему. Только тревога из её глаз всё равно не уходила. Он мог понять её. Если она считала, что он знает об уроборосе, она, должно быть, ждала его. А он не приходил. Снова упав на кровать и прижимая её к себе, он произнес: — Если бы я знал, как он работает, я бы сразу к тебе пришел. Я бы не ждал ни минуты. — Я знаю, — тихо произнесла она. Повернувшись боком, он обнимал её и водил пальцами по её коже, по плечу, по руке, оставляя мурашки, и думал о том, что некоторые мысли всё-таки не дадут ему покоя, пока он не выяснит всю правду. — Что произошло во Франции? — спросил Сириус. — Твой мерзкий француз рассказал, что вы встретились только в августе. Бланк прикрыла глаза, прижимаясь к его плечу лбом и невнятно произнесла: — Я не хочу это вспоминать. У Сириуса вновь тревога взлетела в груди. Он же знал, чувствовал, что там произошло нечто ужасное. Он за плечи отодвинул её от себя, заглядывая в глаза, и спросил: — Долохов… что-то сделал тебе? — Он меня… Всего секундная пауза, а Сириусу казалось, он с ума сойдет от переполняющих чувств, от гнева, от злости, от желания убить Долохова собственными руками. — … преследовал. И еще мы с ним подрались пару раз. — Что? — не понял Сириус. — Подрались? — Да, — сказала она, глядя куда-то сквозь него, — я о его мерзкую русскую рожу сломала свою укулеле. Кажется, даже укусила. А он мне пару раз по лицу заехал… синяки неделями сходили… У Сириуса в голове не укладывалось, как можно поднять на неё руку. Он вспоминал мощного и крепкого Долохова, и Софию, такую нежную и хрупкую, которую он легко мог бы пополам сломать. Внутри словно раненый зверь выл. От того, что не смог защитить её, что не смог нормально отомстить. Хотелось немедленно встать, отыскать ублюдка и заставить его страдать. Кажется, желание отразилось на его лице. Он почувствовал мягкое прикосновение Софии и услышал её голос: — Эй, Сириус… Он сфокусировал на ней взгляд, только сейчас замечая, как тяжело дышит. — Всё хорошо, — она неуверенно улыбнулась. — Сейчас. Всё хорошо. — Да, всё хорошо, — повторил он за ней, в голове рисуя картины кровавой расправы. Он притянул её за голову к себе и потянулся к ней губами, покрывая невесомыми поцелуями каждый миллиметр лица. Целуя её лоб, скулы, глаза, щеки и губы, чувствуя, как она улыбается. Ведь это лицо можно только целовать, а неделями должны сходить исключительно его засосы. — А как ты провел лето? — с легкой грустью усмехнулась она, отстраняясь от него. — Паршиво, — коротко ответил Сириус. И, не удержавшись, добавил: — Ты же меня бросила. Как я мог его провести? Он, откинувшись на спину и устремляя взгляд в потолок, боковым зрением видел, как она состроила недовольное, осуждающее лицо. — Я тебя не бросала. — Извини, — с притворной обидой усмехнулся он, — но выглядело так, будто бросила. — Боже, Блэк, я уже успела забыть, как ты обожаешь прикинуться жертвой, — ласковым голоском произнесла, растекаясь в улыбке и проводя рукой по его груди. — Прикинуться? — переспросил он, переводя на неё взгляд и тут же тая под её глазами. Он даже сопротивляться не может, когда она смотрит на него с таким огнем. — Всё так и было, — проворчал он, позволяя ей перебраться верхом на него. Она легла сверху, сложив руки на его груди и уперевшись в них подбородком. Руки сами легли на её спину, плавно провели по ней, по талии и остановились на ягодицах, сжимая их. Да, действительно, сейчас слишком хорошо, чтобы обсуждать что-то серьезное и важное. — Я последний раз нормально трахался полгода назад. — Правда? — притворно изумилась она. — А я на прошлой неделе. Улыбка с его лица тут же исчезла. — Это не смешно, Бланк, — сурово произнес Сириус. — Вот вообще нисколько. Она вдруг опустила взгляд и ответила: — Да, наверное. И что это с ней? Раньше она так просто не соглашалась с ним. У Сириуса вновь закрались нехорошие подозрения. Но он их озвучить не успел, как София вновь подняла на него подозрительный взгляд. — Ты сказал нормально, — произнесла она, — то есть, ты трахался как-то ненормально? Мерлин, и кто его за язык тянул? Почему он просто не мог сказать, как ему хорошо было с ней? Бланк, что-то заподозрив, приподнялась, слезая с него и усаживаясь, устремляя на него суровый взгляд. — Если ты с кем-то спал!.. — Да ни с кем я не спал! — перебил её Сириус. — Даже и не собирался! Она всё равно не спускала с него недоверчивого взгляда, сдвинув брови. — И что ты тогда имел в виду? — Я… — Сириус на мгновение взгляд опустил, прикидывая, в чем сознаться будет менее постыдным, — мне приходилось самому себя ублажать… зато глядя на твои колдофото! Бланк выглядела неубежденной. — Признавайся по-хорошему, Блэк. — Ладно, — выдохнул он, садясь напротив неё, — я нашел в поместье твои волосы, ну и… взял Оборотного. — И кого ты им напоил? — не дыша, спросила она. — Одну… проститутку из Лютного. — Чертов псих, — прошептала она, с возмущением и восхищением глядя в его глаза. — Ты такая предсказуемая, — усмехнулся он, расслабляясь и замечая, что она не злится на него. — И ты с ней спал? — то ли с отвращением, то ли с негодованием спросила она. — Нет, конечно, — хмыкнул Сириус и тут же улыбнулся: — Обошлись минетом. Бланк долго молчала, во все глаза глядя на него. — Ты ненормальный… — А что мне оставалось делать?! Ты же бросила меня! Она демонстративно закатила глаза. — Я тебя не бросала. — Я думал, ты уже не вернешься ко мне! — произнес он, проигнорировав её. — А с проституткой… я с ней даже не целовался! София вдруг взметнула на него острый взгляд. — Даже не целовался, — неестественно усмехнулась она. — Как будто это хуже, чем минет. — Конечно, хуже. — С чего бы это вдруг? — Как минимум, одно и то же, — сурово заключил он. Её напряженный вид приводил в замешательство. Сириус, конечно, пытался убедить себя, что ревность эта совершенно необоснованная, но изнутри грызло нечто, лишая покоя. — А что ты так переживаешь? У самой совесть нечиста?.. Он осекся на полуслове, замечая позади Бланк, в складках одеяла какое-то движение. Одним резким движением выхватив палочку, лежащую под подушкой, он уже направил её за спину Софии, но вовремя остановил себя, замечая два огромных янтарных глаза. — Это ещё что за чудовище? — спросил он, не опуская палочку. София, обернувшись и сразу счастливо улыбнувшись, потянулась и взяла на руки комок черной шерсти, откуда торчали огромные заостренные уши и длинный львиный хвост. — Это Като, — с улыбкой сказала она. — Ты своего змееныша в низзла превратила? — с недоумением спросил Сириус. — Нет, змееныш сейчас в Хогвартсе, — ответила она, поглаживая низзла по пушистой шерсти, — а этого Като я встретила здесь, когда вернулась. Низзл прикрывал глаза от удовольствия и едва слышно урчал, подставляя свою морду под руки Софии. Сириус с неудовольствием смотрел, как она прижимает низзла к своей голой груди. — Он заботился обо мне, и даже дохлыми голубями кормил, правда, Като? — нежным голосом проговорила она, опуская его на кровать между собой и Сириусом. Като, выбравшись из рук хозяйки, потянулся носом к Сириусу, принюхиваясь и не спуская с него настороженного взгляда. — Ну, раз заботился о тебе, то может остаться, — сказал Сириус и вытянул руку навстречу мордочке низзла. Но тот вдруг ощетинился, шерсть на загривке дыбом встала. Он громко зашипел и махнул когтистой лапой, оставляя на руке Сириуса две тонких царапины. — Ты видела?! — воскликнул он и устремил гневный взгляд на низзла. — Странно, — проговорила София, за загривок оттаскивая низзла от Сириуса и поглаживая его, успокаивая. Хотя пострадавший здесь — Сириус, и это ему ласка не помешает. — Может, от тебя псиной тащит? — предположила София, усмехнувшись. Сириус устремил на неё мрачный взгляд, всё ещё придерживая руку, которая неприятно ныла. Царапины совсем не глубокие, но они неприятно саднили, вызывая дискомфорт. — Вот как значит? — спросил он, вскинув брови. — Что тогда твой Като скажет на это? Он в один момент обернулся огромным псом и с лаем понесся за Като. Низзл, с глазами навыкате, с диким ревом рванул по комнате, спасая свою шкуру. — Сириус, не пугай Като! — прокричала София, вскочив на ноги прямо на кровати и пытаясь их остановить. Но Сириус, не слыша её, гнал Като по всей комнате. Он пронесся по невысокому комоду, собрав за собой кучу хлама, и снес потухшие свечи; перепрыгнул через кресло, опрокинув его; и чуть не впечатался в шкаф, в последний момент взяв влево. Загнав его в угол, пес громко гавкнул, игриво махая хвостом и падая на передние лапы, но только больше пугая низзла, который со страху рванул прямо по стене, обходя пса, и устремляясь к хозяйке. Сириус в последний момент не сильно ухватил пастью низзла за кисточку на хвосте, не сжимая зубы. Като запрыгнул на кровать, где его тут же поймала София, а Сириус, на ходу вновь обращаясь человеком, упал на кровать, чуть не плача от смеха. — Ты… ты видела? — задыхаясь, спросил он. — Видела, — пытаясь говорить строго, ответила София, хотя у самой веселым блеском сверкали глаза и вот-вот готова была улыбка разъехаться на губах. — Не смешно, Блэк, ему же страшно, он ещё ребенок совсем, — сказала она, прижимая к себе низзла. — Он первый начал, — сказал Сириус, успокоившись. — Като, это же Сириус, — произнесла она, прижимая к себе трясущегося от страха низзла, — да, он бывает несносным, но мы его терпим, потому что очень любим. Сириус взметнул на неё взгляд. Его всегда от нежности к ней разрывало, когда она говорила о своей любви к нему. Говорила так легко и непринужденно, как о чем-то естественном. — Ай, — поморщилась она, когда низзл, вцепившись в её плечо, оставил следы от когтей, — меня-то за что, Като? Низзл, надо отдать ему должное, когти свои тут же спрятал. — Выстави его за дверь, — предложил Сириус, — пусть подумает о своём поведении. София, бросив на него строгий взгляд, хотя на губах все ещё мелькала с трудом скрываемая улыбка, поднялась с кровати и переложила Като на кресло. Забравшись обратно на кровать, она приблизилась к нему. — Что, Сириус, ты уже и к низзлу ревнуешь? — с ехидством поинтересовалась она, ложась возле него на живот. Он в ответ презрительно фыркнул. — Вот ещё! Правда, интонация голоса всё равно его выдала. Да. Да, он ревновал, и даже скрывать это не собирался. Он хотел, чтобы вся, абсолютно вся её любовь доставалась только ему одному. Только признаться в этом вслух, всё равно что расписаться в собственном безумии. — Покажи, где он сделал тебе больно? — стараясь говорить с нежностью, спросила она, но язвительные нотки всё равно проскальзывали. — Здесь, — Сириус вытянул пострадавшую руку. София взяла его ладонь и оставила легкий поцелуй на царапинах, которые шли над большим пальцем и уходили на кисть. — Да, так меньше болит, — он картинно вздохнул, поворачиваясь к ней. — Ты, главное, не останавливайся. Не скрывая улыбку, она снова и снова целовала его царапины, как вдруг замерла, повернув его кисть тыльной стороной к себе. — Я думала, мне показалось ночью… — А-а, это, — протянул Сириус, выдергивая свою руку и отчего-то смущаясь, — да, ничего такого. Но она всё равно перехватила его руку и снова посмотрела на запястье. Она пальцем провела по изогнутой змее и произнесла, поднимая на него взгляд: — Ты всё-таки сделал это… — Ага, — невнятно произнес он. — На самом деле, меня в тот вечер кто-то напоил в баре, а потом сделал татуировку. Она хихикнула в ответ и показала на изогнутую в форме «S» змею. — Слизеринцы, наверное, развлеклись. — Да, точно. — Так значит, это в честь Слизерина? — спросила София, улыбаясь. — А я думала, ты в честь себя любимого набил первую букву своего имени. — Я что, больной, по-твоему? Она весело усмехнулась и сказала: — Скажи ещё, что нет. Разве в этом мире есть что-то, что ты любишь больше, чем себя? — Только тебя, — не подумав, ответил он. Сердце на миг в груди замерло, дыхание перехватило. Улыбка с её лица спала, а взгляд стал таким пронзительным. — Ой, всё! — воскликнул Сириус и притянул её к себе, сразу наваливаясь на неё сверху и прижимаясь к её губам.***
На часах ещё не было шести утра, когда они окончательно поднялись. Пока София принимала душ, Сириус вместе с ней в ванной комнате стоял перед зеркалом и избавлялся от бороды, аккуратно проводя палочкой вдоль своего лица. Он уже и оставлял козлиную бородку, и длинные усы, закрученные кверху, каждый раз развлекая Софию. И под конец оставил широкую полоску усов под носом, изображая известного магловского диктатора. София над этим больше всего хохотала, и еще научила его вытягивать руку кверху и кричать на немецком «Sieg Heil». Сириус так вошел в роль, что минут пятнадцать не мог остановиться. — Без жуткой бороды тебе гораздо лучше, — произнесла она, когда он успокоился и окончательно избавился от растительности на лице. Выключив воду, она отжала потяжелевшие, сырые волосы. — Я ходил с бородой, потому что ты меня бросила, — ответил он и провел рукой по гладковыбритому подбородку. — Ты теперь каждый раз будешь мне это предъявлять? — поинтересовалась она, обматываясь широким белоснежным полотенцем. Сириус, сделав вид, что задумался, кивнул: — Возможно. Предъявлять он, может, и не станет, но забудет он это явно не скоро. Они вошли обратно в спальню и София взяла свою палочку в руки. — Сириус, смотри. С довольной улыбкой на лице, она громко произнесла заклинание, направляя палочку на свои волосы. И, сантиметр за сантиметром, опуская палочку всю ниже, сушила волосы, которые пышными волнами падали ей за спину. Сириус, со своей густой шевелюрой, научился этому заклинанию ещё лет десять назад. Но он не мог не порадоваться за неё, тем более, когда она выглядела такой счастливой. — Превосходно, мадемуазель де Бланк, из вас выйдет прекрасная волшебница, — с серьезностью на лице ответил он. София, растекаясь в радостной улыбке, потянулась к нему, оставляя легкий поцелуй на губах. — А мне что, голым идти? — возмутился Сириус, натягивая на себя джинсы и замечая Софию, которая уже застегивала на себе его рубашку. — Вон там твоя футболка, — она указала под дверь, где в комке валялась черная футболка, которая накануне вечером была на Бланк. Поворчав лишь для вида, он поднял её и надел на себя. Всё-таки София, одетая в его рубашку, которая едва доходила до середины бедра, с закатанными до локтя рукавами и перетянутым на тонкой талии ремнем, выглядела лучше всего на его вкус. — Что ты делаешь? — спросил он, подходя к ней со спины. София, стоя перед большим зеркалом в пол, аккуратно проводила бледно-розовой помадой по губам. — А сам не видишь? — усмехнулась она, посмотрев на него через зеркало. Внутри вновь начала просыпаться ненависть. Раньше, чем Долохова, он убьет Беллатрису. Самым жестоким и беспощадным способом. Он будет пытать её так долго, пока она не начнет умолять о смерти. — Не надо делать такое лицо, Сириус. Придя в себя и поймав в зеркале свой собственный, бешеный и нечеловеческий взгляд, он посмотрел на Софию. — Просто… ты раньше никогда не красилась. Он совсем не прочь, если она будет краситься. Но он же прекрасно понимает, что она всего лишь закрашивает шрам на губе, из-за которого комплексует. — Ну, а сейчас захотела, — беспечно ответила она, пожимая плечами. — Тогда тебе придется постоянно краситься, потому что я буду делать так, — он её резко развернул к себе лицом, прижимаясь к губам и зацеловывая их, избавляя её от помады. — Стой, — сквозь смех сказала она, уворачиваясь от его губ. — А знаешь, о чем я ещё думала? Он вопросительно вскинул брови, продолжая обнимать её. — Я однажды у одной девчонки видела кольцо в губе, прямо вот здесь, — она указала на середину нижней губы, где проходил шрам, — круглая сережка была вставлена. Может, мне также сделать? — Если ты хочешь, я не против, — сказал он, и тут же добавил: — Только делай это… просто так, а не для того, чтобы шрам скрыть. Он видел её недовольство в глазах, почувствовал, как она вся напряглась, плотно сжала губы, и уже хотела сбросить с себя его руки, только он ещё крепче к себе прижал. — Потому что ты и без всего этого, — он задержал взгляд на её помаде и снова посмотрел в глаза, — самая красивая. Слышишь, Бланк? Она только кивнула ему в ответ, стараясь скрыть смущение и опуская взгляд, очаровательно краснея. Не сдержавшись от такого зрелища, которое не часто можно было увидеть, он снова к ней наклонился и поцеловал. — Пойдем завтракать, — сказала она, прервавшись. — И это всё, что есть? — недовольно поинтересовался Сириус, шаря по ящикам на пустой кухне. Кроме коробки чая и засохших, кажется, вчерашних круассанов ничего больше и нет. — Обычно Регулус по утрам ходил и что-нибудь покупал для нас, — сказала София, которая уже сидела за столом вместе со своим низзлом. Стоя к ней спиной, он позволил себе скривиться, когда она упомянула его брата. Сириусу всё ещё не давала покоя мысль, что они тут вдвоем жили и горя не знали, пока он страдал из-за Бланк и «смерти» Регулуса. Он даже не знал, что больше его выводило из себя. То, что Регулус нашёл Софию и ничего не сказал ему. Или то, что Регулус явно во что-то вляпался, раз сам Волан-де-Морт признал себя виновным в его убийстве. И снова ничего не сказал Сириусу! Но Регулусу он ещё устроит допрос с пристрастием. — Bonjour! По Сириусу прокатилась очередная волна раздражения, стоило услышать голос француза. — Я за завтраком сходил, — сказал он, улыбаясь и выгружая на стол пару массивных пакетов. Сириус острым нюхом сразу почувствовал ароматные запахи кофе и свежей выпечки. — Oh génial! — обрадовалась София. — Надеюсь, тебе хватило ума не светиться возле дома? — ледяным тоном поинтересовался Регулус, заходя вслед за французом. — Разумеется, — усмехнулся он, и посмотрел на Софию многозначительным взглядом, как бы спрашивая, что за глупости говорит младший Блэк. Сириус за всем этим с неприязнью наблюдал. За французом, который лебезил перед Бланк. За Регулусом, который избегал его взглядов. — Кто что будет? — спросил француз, достав всю еду. — Это мне, — София сразу взяла стакан горячего чая и двойной тост с черничным джемом, положив его на фарфоровое блюдце. Сириус показательно налил себе воды, взял вчерашний, засохший круассан и сел возле Софии, потеснив стоящего рядом француза. Он лучше с голода умрет, но ничего от него не возьмет. Впрочем, точно также, судя по всему, думал и Регулус, который демонстративно заварил себе чай и не притронулся к еде. В столовой царила напряженная тишина. Сидя практически вплотную к Бланк, Сириус метал взгляды то на Регулуса, который с безмятежным лицом тянул свой чай, то на француза, который без конца переглядывался с Софией. Внутри что-то тикало, напоминая бомбу замедленного действия. Сириус изо всех сил пытался взять себя в руки, убеждая себя, что всё хорошо, что нет поводов для беспокойств. Но сама атмосфера напрягала. Как и напрягал безвкусный, засохший круассан. — Как хорошо, что нет никакой неловкости, — произнес француз, в который раз поглядев на Софию и улыбнувшись. Сириус бросил на него очередной бешеный взгляд, скривив губы, и посмотрел на Регулуса, сидящего напротив. Сириус всё больше и больше начинал задаваться вопросами, что произошло. Во что влез Регулус и что он задумал? Почему Волан-де-Морт взял на себя вину за его убийство? То, что все убеждены в его смерти, не оставалось никаких сомнений. Иначе их мать не рыдала бы на могиле младшего сына. Одно радовало — кажется, Регулус, наконец-то, понял, что в службе Волан-де-Морту нет ничего хорошего. И главное, что здесь, в этом доме, он в безопасности. А помимо этого, Сириуса ничуть не меньше волновал ещё один вопрос. И, не сдержавшись, он спросил с легкой насмешкой: — Надеюсь, в этот раз обошлось без поцелуев? Брат поднял на него безразличный взгляд и ответил: — Не переживай. Я держал себя в руках. Наверное, Сириуса это больше всего беспокоило. И замечая, что Регулус говорит правду, уже растянул губы в довольной усмешке, как вдруг услышал мелкое дребезжание по-соседству. В полной тишине тонкое фарфоровое блюдце отчетливо стучало по мраморному столу, пока Бланк не схватила его руками, прерывая дребезжание. Она сидела, плотно сжав губы и уткнувшись взглядом в тарелку. Ее напряжение Сириус ощущал физически. — Бланк? Она подняла на него кристально-чистые глаза, на губах дрогнула улыбка. — М? Сириус закипал от переполняющих чувств раньше, чем осознавал их. Губы против воли скривились в злой усмешке. Он всё видел по её глазам. По её виноватому выражению лица. Всё понимал по расколовшейся надвое тарелке, не выдержавшей очередной магический всплеск. — О, возможно, это из-за меня, — сказал француз, а Сириус тут же бросил на него убийственный взгляд. — Да, я же не знал, что София… что вы теперь вместе. Ну и мы… — он двусмысленно вскинул брови. — Oh dieu, — прошептала Бланк, пряча лицо в ладонях. — Ну и мы…? — с чувством глубочайшей ненависти переспросил Сириус, не сводя с того безумного взгляда. — Вы что, спали?! — Конечно, нет! — воскликнула Бланк, поднимая лицо и устремляя на него возмущенный взгляд. — Разок… поцеловались… — Я вас всех убью, — прошипел Сириус, неотрывно глядя в ее глаза. — Клянусь вам. — В смысле… — неуверенно произнес француз, переводя взгляд с одного на другого, — это не шутка? Регулус устремил на того неприязненный взгляд и поднялся. — Надеюсь, начнут не с меня, — с холодом сказал он и направился на выход из столовой. Француз бросал нервные взгляды то на Сириуса, который не отрывал бешеного взгляда от Бланк, то на Софию, которая упрямо смотрела в ответ. В конце концов, он что-то пробормотал на французском и вылетел из столовой вслед за Регулусом. Хлопок двери привел Сириуса в чувство. — Хорошо развлекалась, пока меня не было? — процедил он. — Развлекалась? — ахнула София, вытаращившись на него. — О да, Блэк, просто прекрасно!.. — Ты опять целовалась с Регом! — проорал Сириус, с шумом отодвигая стул и вставая на ноги. — Опять! — еще громче прокричал он. — В прошлый раз не хватило?! — Какого черта ты мне ещё что-то предъявляешь?! — прокричала она в ответ, сразу перейдя в наступление. — Тебе отсосала какая-то шлюха! Сириус зло рассмеялся, глядя на неё бешеным взглядом. Да, конечно, она не могла так просто смириться с этим. А ночью не стала его ни в чем обвинять, потому что сама делов натворила и чувствовала вину. — О, да. И даже не раз, — с ядом в голосе проговорил он. — И как? Понравилось? — кривя губы от гнева, спросила она. — Безусловно, — усмехнулся он, без тени улыбки на лице, — она настоящий профессионал своего дела. — Ну ты и сволочь, — с чувством проговорила София, гневно выдохнув и вдруг выхватив палочку. Сириус даже растерялся на мгновение, но тут же достал и свою. — Проклясть меня хочешь, дорогая? — прошипел он, невооруженным взглядом замечая, что она и стоит правильно, и палочку держит профессионально. Не сравнить с тем недоразумением, которое он видел во время их дуэли больше года назад. И ему даже гадать не надо, кто её этому обучил, чтобы узнать выученный наизусть стиль. — Или сразу прикончить? — прошипела она в ответ, пока с кончика палочки осыпались красные искры. — Звучит очень многообещающе. Он не знал, что выводит из себя его сильнее: то, что она в очередной раз целовалась с Регулусом или то, что Регулус обучал её магии. Когда и то, и другое должен делать только Сириус. И никто больше. — Мерлин, ещё и гребаный француз! — воскликнул он, вспомнив, что за время разлуки Бланк «разок» успела и его поцеловать. Его раздирала обида, злость и ненависть. Он так мучился без неё, каждый день был пыткой, все мысли только о ней одной. А она в это время занималась непонятно чем. Вставила нож в спину. Да ещё и не один раз. — Только попробуй, — процедил он, когда она подняла палочку. Он не знал, чему она успела научиться. Но если у неё хватило толку вызвать Патронус, значит, она не совсем безнадежна. Только Сириус никогда не поднимал на неё палочку, чтобы напасть. Раньше, зная, что она не сможет дать отпор, он даже мысли не допускал, чтобы направить в её сторону палочку с целью навредить. Вот стащить ленту из волос — запросто. Но не более. А Бланк, не послушав его, уже выкрикнула заклинание, разрезая воздух яркой белой вспышкой. Увернувшись, он проследил за лучом заклинания, которое врезалось в стоящий у стены сервант. — Ещё и нападать на меня будешь?! — возмутился Сириус, делая решительный шаг в её сторону, пока она вновь не выстрелила в него чем-нибудь. Но она вновь выпустила в него заклинание, которое ударилось в стул и разнесло его в щепки. У Сириуса в голове не укладывалось, что она так злится из-за минета с какой-то проституткой, когда она целовалась с его собственным братом. Он шаг за шагом приближался к ней, блокируя или уворачиваясь от заклинания, которые она выпускала в него одно за другим. И вспоминал, как она целовала его. И он поверить не мог, что также она могла целовать кого-то другого. С такой же страстью, нежностью и любовью прикасаться к другому человеку. — Как ты могла его поцеловать?! — снова не выдержал он, повышая голос. — Если хочешь знать, этого бы никогда не случилось, если бы не ты! — прокричала она. — Если бы ты не закрыл от меня свой дом! Если бы ты ждал меня, когда я вернулась! — Так я тебя и ждал! Каждый день ждал! — Я в чертовом Блэкпуле две недели тебя ждала! — еще громче повысила голос она, но опуская, наконец-то, палочку. — Пока ты с какой-то девкой тусовался! — Что? — не понял Сириус. — Я регулярно дома появлялся, не было тебя там! И ни с какой девкой я не тусовался! — Не ври. Я видела тебя с этой белобрысой… — она прошипела что-то на французском, с нескрываемой ненавистью глядя в глаза. Сириус рассмеялся. Вначале чуть слышно, но постепенно запрокидывая голову и смеясь всё громче. Бланк ревновала его к Пазори, и ему казалось это смешным. Безусловно, Пазори была привлекательной, но он к ней и сотой доли не чувствовал того, что испытывал к Бланк. — И что же ты видела, дорогуша? — усмехнулся Сириус, подходя к ней. — Видела вас вместе! — И что? — насмешливо спросил он, продолжая оттеснять её к столу, пока она не уперлась в него. — Еще скажи, что у вас ничего с ней не было! — с нескрываемой обидой в голосе выпалила она, глядя на него сверкающими от гнева глазами. — Не было, Бланк, — честно признался он, прямо глядя в её глаза. — Я, в отличие от тебя, никогда не искал тебе замену. — Я тоже не искала, — шепотом произнесла она. — Тогда почему, черт возьми, ты целовала моего брата? — процедил он ей в лицо. — Который, мать твою, в тебя влюблен. У неё дрогнула нижняя губа, которую она тут же закусила. И прикрыла глаза, не давая увидеть её слезы, которые уже там стояли. Только Сириуса всё это не трогало. Он и с первым поцелуем не смирился, хотя Бланк клялась, что это ошибка и она не повторится. А уж этот случай он и вовсе никогда забыть не сможет. А она вдруг открыла совершенно сухие глаза, в которых кроме гнева и обиды ничего больше не было. — Каждый день… во Франции, я думала, что ты сможешь простить и найдешь меня, — сказала она. — Думаешь, я не жалела, что ушла от тебя? Жалела. Каждую секунду. Только как я могла поступить по-другому? Ты ведь никогда бы со мной не отправился… — Отправился бы! — перебил Сириус. — Я бы пошел с тобой, если бы ты меня попросила, а не бросила! — Ты же ненавидишь Джо! Ты даже сейчас не можешь к нему нормально относиться! А он тебе ничего не сделал. И как я могла тебя просить об этом?! — Ну, могла бы пересилить себя, — вполголоса произнес он с недовольством, в глубине души полностью понимая её. Француза он и правда ненавидит. И если бы Бланк попросила его найти своего бывшего парня, рассмеялся бы ей в лицо. Но после этого нашёл бы. — А когда я вернулась, — продолжила она, — то увидела, что ты не только меня не ждешь, но и уроборос выкинул, словно… мусор какой-то. Я тебя две недели ждала. Что я должна была думать? Сириус на секунду отвел взгляд. Здесь и правда была его вина. И он себе это не простит. Но он находился в состоянии полного отчаяния, и плохо отдавал отчет своим действиям. — Потом эта девка… — она вновь скривилась. — Но я всё равно написала тебе письмо. — Оно не пришло, — тут же ответил он. — Я оставляла записку с адресом в библиотеке. — Ты видела библиотеку? — возмутился он. — Как там можно найти записку? Но она проигнорировала его, и сказала: — А еще я несколько раз посылала тебе Патронус… — Только один приходил. Молчал и пялился на меня. Она прикрыла глаза, вздохнув. — И несколько дней назад, — произнесла она, поднимая на него взгляд, — я снова пришла к тебе. А дома нет. Ты закрыл его от меня. — Дамблдор закрыл. В поместье организовали штаб, я не мог отказать… — виновато произнес он, прекрасно представляя, что она чувствовала в этот момент. Она смотрела на него глазами, полными тоски и сожаления, опустив уголки губ и протянув к нему руку, прикасаясь к его ладони. — Что бы ты решил на моём месте? — с обидой спросила она. — Я думала, ты видеть меня не хочешь. — Ну, такое я бы точно не решил, — солгал он. Но Бланк и так поняла, что он не искренен. — И ты решила, раз «я тебя видеть не хочу», — скривился он, — значит можно с Регом попробовать? Что время зря терять, да? У неё мгновенно в глазах яркое пламя полыхнуло, с палочки вновь искры посыпались и она одернула руку от него. — Я никогда так не думала! — выделяя каждое слово, громко произнесла она. — Это было неправильно! Это было ошибкой! — Где-то я уже слышал это. Она скривила губы, сдерживаясь от ругательств. — Я была… нетрезвая, — через силу процедила она. — Ты ещё и напилась? — ахнул он. Сириус столько раз предлагал ей вместе напиться, желая посмотреть на пьяную Софию, но они никогда так и не доходили до нужной кондиции, забывая про алкоголь и находя более увлекательные занятия. Но он замер, голову вдруг озарила ясная мысль. — Рег, этот гад, воспользовался тобой? — прошипел он. — Боже, нет, конечно, — торопливо произнесла она. — Он, напротив… — она старательно подбирала слова, прямо глядя в его глаза. — Он остановил меня. Сириуса это мало утешало. Он всё равно не видел никаких оправданий для Бланк. Он прекрасно понимал её, он тоже находился в состоянии полного отчаяния. Только у него даже мысли не было, чтобы найти утешение в ком-то другом. — Прекрати, Блэк! — не выдержала она, ударив маленьким, но таким сильным кулачком ему в грудь. Он даже опешил на секунду, но тут же перехватил её руку. — Ты прекрасно знаешь, что я люблю тебя! — гневно проговорила она. — И знаешь, что я ни с Регулусом, ни с Джо, ни с кем-либо ещё никогда не буду! И не хочу быть! Я буду жалеть о случившемся до конца жизни. О том, что ушла от тебя! Эти шесть месяцев были самыми ужасными в моей жизни… Потому что тебя рядом не было. Он тут же опустил взгляд, чувствуя вину уже за собой. За то, что отпустил эту бестолочь одну. — Но ты в этом не виноват, — поспешила добавить она, поворачивая его лицо на себя. — Виноват, — резко сказал он. Да, он и правда считал себя виноватым. Его убивало, что она подверглась опасности, преследованию и домогательствам Долоховым, мучительным дням. И поцелуй с Регулусом мерк на этом фоне. Пожалуй, больше его раздражал не сам факт поцелуя, а то, что она дала Регулусу надежду, которой у него быть не должно. — Всё это в прошлом, — произнесла она. — Ты сам сказал, сейчас это уже не важно. — Да, но гребаный поцелуй с Регом тебе придется замаливать до конца жизни, — сурово произнес он без тени веселья на лице. — Хорошо, — удивительно легко согласилась она, — а ты будешь замаливать свои минеты от шалавы. — Это не считается! Это другое! Она вначале вдруг стала недовольная, но мгновенно смягчилась во взгляде. — Ты просто невыносимая заноза в заднице, Блэк, — спокойно произнесла она, — которая порой раздражает до дрожи! Но я… Она замолчала на мгновение, оставив палочку на столе и обхватив его лицо ладонями. — Я так хочу каждую эту раздражающую секунду прожить только с тобой, — закончила она. — И как бы ты меня временами не бесил, — с нежностью произнесла она, — но всё это меркнет по сравнению с тем, какой счастливой ты меня делаешь. — Это потому что ты ненормальная, — невнятно проговорил он, вновь теряя над собой всякий контроль под её взглядом. — Но тебе ведь это нравится? — это лукаво улыбнулась, окинув его лицо красноречивым взглядом. Конечно, ему это не просто нравилось, его это с ума сводило. Ведь он прекрасно понимал то, о чем она говорит. Грани ненависти и нежности, безумных игр, страсти и заботы, злости и любви. Да, идеальный баланс между этими чувствами им ещё придется долго оттачивать, но это того стоит. Все эти эмоции в нём есть и никак от них не избавиться. А она безупречно умеет вытягивать из него всё, что просится наружу. И делает это исключительно в нужные моменты. Ведь она всегда вызывала в нем всевозможные эмоции, которые только можно представить, которые только могут прийти в воображении. Доводила до крайности, подводила к самой черте. И всё это без единого шанса сохранить рассудок и противостоять. А ему необходимо все это. Необходимо, чтобы чувствовать, что он жив. Именно за это он и любит её. За неудержимую страсть, за сумасшедшую нежность, которые всегда просыпаются в нем рядом с ней. Не выдерживая больше её взгляда, он навалился на неё, приподнимая её и усаживая на стол. Прижимаясь губами к её шее и оставляя чувствительные поцелуи. — Стой, там же… — она кивнула на дверь, за которую ушли Регулус и француз. — Да плевать на них, — отмахнулся Сириус, снова наваливаясь на неё и ненароком смахнув еще одно фарфоровое блюдце, которое упало на пол, разлетевшись на множество осколков. — О, да, давай, бей мамин французский фарфор! — с притворным осуждением воскликнула она. Он же прекрасно понимает, что говорит она так просто из вредности, а на фарфор ей глубоко плевать. Она сама разгромила целый сервиз. И, скорее по привычке, гневно выпалил: — Ненавижу всё французское! Но, наткнувшись на взгляд её удивленно округленных глаз, вдруг замер на секунду. — Кроме тебя, — добавил он, с серьезностью глядя в её глаза. — И твоих французских волос. Их я обожаю. И твои французские ноги тоже. И твои французские губы. И твой дурацкий французский акцент, когда ты ругаешься. Она засмеялась. Вначале негромко, едва слышно хихикая. Но с каждой секундой всё громче, запрокидывая голову, зажмурившись и громко, практически истерично, смеясь. Так заразительно, что Сириус не мог не подхватить. Наверное, он никогда не привыкнет к тому, какая она красивая. Особенно сейчас, когда вот так заливисто смеется, щуря глаза, в которых ярко мерцали звезды, растягивая губы в широкой улыбке и разрумянившись. Откидывая голову и показывая плавный изгиб тонкой шеи и хрупкие ключицы. Когда волосы густой копной падают за спину. — Я так люблю тебя, — прошептал он, сам не заметив, и продолжая любоваться ею. Она замолчала, но всё ещё с широкой улыбкой на лице сказала: — Я знаю, Сириус. Сказала так, будто и правда это знает. Только откуда, если он сам с трудом понимает свои чувства? Конечно, люди зовут это любовью, но Сириус знал, что его переполняет нечто куда большее. Нет ещё в мире слова, которое описало бы то, что он чувствует к ней. Всю эту безумную смесь из безудержной нежности и сумасшедшей страсти. — Это правда, Софи, — продолжая говорить шепотом, произнес он. — Люблю больше жизни. Голос отчего-то дрожал, веки вдруг потяжелели, а сердце вновь ускорило ритм. — И я хочу, чтобы ты была счастлива со мной не меньше, чем я с тобой. — Так и есть… Он смотрел на неё и в который раз не мог выразить свои чувства. Его столько всего переполняло, что он удивлялся, как вообще человек может испытывать столько эмоций одновременно. — Хочу, чтобы ты всегда была рядом. — Мы всю жизнь будем вместе… Он мотнул головой, прерывая её. — Мне порой кажется, — произнес он, не отрывая от неё одержимого взгляда, — что мне вечности не хватит, чтобы быть с тобой. Она слабо улыбнулась, едва приподняв уголки губ, и не спеша провела рукой по его волосам, заправляя их за ухо. Она испытывала его терпение, ничего не отвечая и медленно окидывая его лицо взглядом, поднимаясь от губ и останавливаясь на глазах, глядя на него с нежностью и с трудом скрываемым весельем в глубине. — Вы безнадежный романтик, мистер Блэк. — Да, наверное, — согласился он, словно под дурманом глядя в её глаза. — Но это только ваша вина, мадемуазель де Бланк. Он наклонился к ней, запуская пальцы в её волосы и притягивая к себе, оставляя поцелуи по линии скул и останавливаясь на губах. Уложив её на спину, он за ягодицы придвинул её к себе ближе, прижимая вплотную к себе. — Вначале переживем сегодняшний день, — произнесла она, прерываясь, — а потом можно и о вечности поговорить. Сириус немного отстранился и произнес с полной серьезностью: — Ловлю на слове. Но стоило ему вновь поцеловать её и запустить руки под рубашку, как в воздухе появился Патронус Кацмана, с вопросом как скоро ждать его на дежурстве. Не скрывая досады, Сириус громко застонал. — Кто это? — спросила София. — Ах, да так, — Сириус недовольно махнул рукой, выпрямляясь и застегивая ремень на джинсах, который уже успел расстегнуть. — Парень из Ордена. Я уже на своё дежурство опоздал. Уходить ему совершенно не хотелось. Не хотелось оставлять Бланк, не хотелось расставаться с ней даже на пять минут. Но бросить Орден он не мог. — Жаль, я сбрил последние усы, Кацман бы оценил пародию, — усмехнулся Сириус, представляя в голове, как он встречает Леви фашистским приветствием. — Ты скоро вернешься? — с тревогой спросила София. — Ровно через двенадцать часов. Она уже открыла в возмущении рот, но он поспешил добавить: — И к моему приходу, чтобы этих двоих здесь не было, — он кивнул за дверь. Конечно, он говорил не всерьез. Уж Регулуса он однозначно не собирался выгонять на улицу. Любимый брат ещё должен ответить на многие вопросы. А вот француз пусть катится куда подальше. Но София, кажется, восприняла его угрозы слишком серьезно. — Ладно, иди уже, — сказала она, спрыгивая со стола, — увидимся через двенадцать часов. Улыбнувшись и наклонившись к ней, он поцеловав её напоследок. — Не скучай, душа моя.