Декабрь, 1978 год
Джеймс понемногу втягивался в привычную жизнь. С похорон родителей прошло практически два месяца, и его всё меньше и меньше накрывало болезненной тоской по ним. Лили с Киллой расчистили родительскую спальню, убрав всё ненужное в чулан, да и вообще прибрались во всём доме, чтобы на глаза не попадались забытые родителями вещи. Джеймс им только запретил трогать кабинет отца. Там он не хотел ничего менять. И иногда, в особо тяжелые дни, приходил туда, чтобы посидеть в тишине и покое, которые раньше он так не любил. В кабинете над небольшим диванчиком и между двумя стеллажами с книгами размещался портрет в красивой позолоченной раме. И как Джеймс туда не заходил, с портрета ему всегда улыбались совсем молодые родители, едва ли старше него в этом возрасте. Они ему рассказывали, что они поженились практически сразу, как Флимонт закончил школу. Юфимия не училась в Хогвартсе и была на домашнем обучении. С Флимонтом она познакомилась летом перед его седьмым курсом. Весь год они вели активную переписку, и Флимонт, истосковавшись в разлуке за это время, сразу, как вернулся, попросил у ее отца руку и сердце Юфимии. Для Джеймса родители были примером настоящей любви и преданности, которые можно сохранить и пронести сквозь всю свою жизнь, ни разу не усомнившись в сделанном выборе. Отец всегда являлся для него символом мужества и храбрости, твердости и отваги. В то время как мама всегда учила его милосердию и доброте. Она была человеком, обладающим самым большим и любящим сердцем. Такими они и останутся в его памяти навсегда. Как и в памяти многих других людей. Джеймс не знал ни одного человека, который бы не уважал чету старших Поттеров. Как недавно ему рассказал Сириус, на похоронах даже были старшие Эйвери, Гринграссы и кто-то еще из этой сомнительной шайки. А вот Джеймс их даже и не заметил — не до того было, хотя и мысленно поблагодарил их за то, что не устроили разбой на похоронах его родителей. Возможно, они искренне пришли выразить свое сожаление. И, глядя на молодых и счастливых родителей, Джеймс подумал, что им с Лили тоже нужен настоящий портрет. И как только закончится война, он первым делом этим и займется.***
С недавнего времени ученики Мракоборческого центра стали допускаться до работы. Ничего серьезного им не поручали, лишь патрулирование улиц. Патруль заключался в обходе наиболее злачных мест: магазинов, где торгуют запрещенными артефактами, зельями или книгами; улиц, где по статистике чаще всего совершаются грабежи и нападения; и обычных баров, где предпочитали проводить время люди, замеченные в незаконных делах. По большей части это было довольно скучно, за эти пару недель Джеймсу не удалось поучаствовать ни в задержаниях, ни в слежке, ни в чем-то еще увлекательном. Но он радовался и этому — всё лучше, чем за учебниками сидеть. Сегодня им предстояло обойти Лютный переулок, и Джеймс, в команде с Руне Бергом и Джоном Долишем отправились в темно-магический квартал. Джон Долиш — молодой и активный мракоборец, получивший свое звание всего три года назад, всегда с энтузиазмом брал наставничество над учениками и вызывался взять их с собой в патруль. Он был неплохим человеком, исполнительным, сильным и преданным Министерству и своему делу, но у Джеймса, порой, он вызывал раздражение. Патрулировали они в послеобеденное время, а значит, можно было не ждать ничего захватывающего — вся чернь, нежить и Пожиратели всегда выползали после наступления сумерек. Они шли по узкой улочке под маскировочными чарами. У Джеймса это являлось одной из любимых процедур перед патрулированием — каждый раз придумывать для себя новый образ. С маскировкой у него никогда не было проблем. Он легко изменял и форму своего носа, и длину волос, с особым энтузиазмом трансфигурировал свои очки, каждый раз выдумывая необычную форму. А вот «позывной» у него всегда был один — Дэн. И сегодня Дэн был с ярко-рыжими волосами, длинным носом, на котором лежали немного затемненные очки в широкой черной оправе. Остановившись возле «Горбин и Бэрк», Долиш приказал Бергу стоять возле входа, а Джеймса позвал за собой. До Мракоборческого центра накануне вечером дошла информация, что в лавку поступила партия запрещенных ингредиентов, и им необходимо было проверить это. В лавке царил полумрак. Редкими свечами освещались витрины, в которых переливались позолота и жемчуга, виднелись старые и жуткие вещи, наподобие высушенной кисти с острыми когтями, черепов животных или человеческих глаз (судя по тому, как они уставились на Джеймса, вполне живые). На стеллажах вдоль стен ровными рядами стояли книги, наборы различных свечей, инвентарь для проведения ритуалов и целый арсенал холодного оружия: кинжалы, рапиры, шпаги, сабли различных размеров. А над дверью, ведущей в подсобные помещения, в отдельном стеклянном ящике размещалась катана. Джеймс даже на секунду замер, восхищенно разглядывая ее. Настоящее произведение искусства: тонкая, изящная, со слегка изогнутым сверкающим клинком и длинной рукоятью, перетянутой кожей. У них в Мракоборческом центре был небольшой курс по практике и использованию холодного оружия. В средневековье многие волшебники имели мечи, наделенные магической силой. Даже великий Годрик Гриффиндор никогда не расставался со своим мечом. Сейчас же подобной практикой почти не пользуются. Если волшебники и заколдовывают какое-либо оружие, то, как правило, оно не крупнее небольших кинжалов и ножичков. — Вот это красота, — прошептал Джеймс, глядя на катану. Он бы не отказался хотя бы подержать ее в руках. Если она здесь продается, наверняка раньше принадлежала какому-то очень древнему и очень известному японцу. — Соберись, — тихо, но отчетливо произнес Долиш. Джеймс тут же выпрямился и снова оглядел помещение. На первый взгляд всё было вполне законно. Лавка торговала старыми реликвиями, украшениями и теми сомнительными предметами, на которые у них была выдана лицензия Министерства. Но все прекрасно знали, что запрещенные темно-магические предметы, артефакты, редкие книги или ингредиенты продают здесь только из-под полы. — Здравствуйте, — к ним вышел сотрудник магазина. Худощавый мужчина в возрасте, одетый в наглухо застегнутую черную мантию, в очках и почему-то в перчатках. Джеймс не знал его имени, но знал, что это не Горбин — непосредственный владелец лавки, а всего лишь его наемный сотрудник. Мельком окинув их взглядом, он спросил: — Чем могу помочь? — Здравствуйте, — улыбнулся ему Джеймс, выйдя чуть вперед, — я бы хотел поинтересоваться, есть ли у вас в наличии один… особый ингредиент. Им доложили, что в лавку поступило несколько партий когтей водяного черта, чешуи русалки, шипов мантикоры и крови летучей мыши. Эти ингредиенты не только имели множество сложностей при сборе, делая их крайне недоступными, но и были под строгим запретом и отслеживались Министерством, поскольку готовились из них исключительно темные зелья и яды. За сбор и продажу этих ингредиентов легко могут предоставить очень уютную камеру в Азкабане. — Ингредиентами не тор… — Один мой друг на прошлой неделе заказал у вас целую партию крови летучих мышей! — перебил его Джеймс, с наигранной радостью посмотрев на него. — И остался весьма доволен! У продавца в глазах на секунду сомнение промелькнуло, и Джеймс, вдохновившись, продолжил: — Вы же знаете, с этими тварями такая морока! Отловить хотя бы одну — это целая проблема. Не говоря уж о том, что кровь сцеживать с живой мыши практически нереально! — Как я сказал, ингредиенты не продаем… — У нас есть золото! — воскликнул Джеймс, вновь его перебив, и для убедительности достал массивный мешочек из кармана. — Ну просто музыка для ушей, — добавил он, улыбаясь и потряхивая галеонами, замечая, как продавец приковал взгляд к мешочку, в котором позвякивали монеты. — Не уверен… — Предлагаю сделать все по-быстрому, — предложил Джеймс, положив на витрину мешочек. — Вы нам всего одну партию крови летучих мышей, а мы вам… это, — он придвинул мешочек в сторону продавца. Тот еще секунду смотрел на деньги, после чего поднял на Джеймса полный сомнений взгляд. Лавка нарушала закон в любом случае. Они, не имея лицензии, не могли продавать даже разрешенные ингредиенты. И продавец это превосходно знал. — И больше не увидимся, — широко улыбнулся Джеймс. — До следующего полнолуния, — вполголоса прошептал он, намекая, что нужное зелье с кровью варится именно в это время лунного календаря. — Мне нужно кое-что уточнить, — сказал наконец продавец и тут же скрылся в подсобном помещении. Джеймс почувствовал невероятное воодушевление — он не сомневался, продавец сейчас выйдет с партией крови, и он впервые поучаствует в задержании. От волнения у него даже дрожь по позвоночнику прокатилась. — Спасибо, мистер Горбин… Джеймс, услышав позади знакомый голос, вполоборота повернул голову. Из подсобного помещения вышел хозяин лавки в сопровождении человека, лицо которого скрывал глубокий капюшон мантии. — … вы меня очень выручили! Но у Джеймса не оставалось никаких сомнений, голос принадлежал Фенвику. И что он только здесь забыл посреди рабочего дня? Может быть, он здесь по делам Ордена? Проводив его задумчивым взглядом до двери, выйдя за которую Фенвик тут же трансгрессировал, Джеймс повернулся обратно, натыкаясь на изучающий взгляд Горбина. И как некстати вышел Горбин! Бывалый темный волшебник никогда не поведется на его болтовню. — Что нужно? — грубо поинтересовался Горбин. — Мы интересовались, есть ли ингредиенты… — начал Долиш. — Ингредиентами не торгуем, — оборвал его Горбин. — Проваливайте. — Вот это сервис, — усмехнулся Джеймс. — Смотрю, вы за клиентов совсем не держитесь. Но Горбин вместо ответа наградил его тяжелым взглядом и кивком головы указал на дверь. — Идем, — позвал его Долиш и первый направился на выход. Остаток патруля они провели, расхаживая по Лютному переулку. Но самое «страшное» нарушение, которое им довелось увидеть, это как какой-то малолетний волшебник колдует, несмотря на запрет. Но увидел его только Джеймс, и он решил промолчать — сам он до наступления совершеннолетия, находясь в волшебных местах, никогда не соблюдал это нелепое правило — не колдовать. Во время патруля его куда больше волновало появление Фенвика в лавке Горбина. И потому Джеймс, не привыкший откладывать дела, решил сразу после работы отправиться в штаб и выведать всё у Фенвика напрямую.***
С момента, как в Блэкпуле организовали новый штаб, поместье Сириуса превратилось в проходной двор. В какое время дня и ночи сюда не зайди, обязательно кого-нибудь встретишь. Реже всех тут бывал, пожалуй, хозяин дома. Джеймс интересовался у Сириуса, почему бы ему не перевезти Софию в Блэкпул. Так и дом всегда был бы под присмотром. Не то чтобы Джеймс не доверял членам Ордена, но, например, Флетчер, кажется, никогда не уходил с собраний с пустыми карманами. И это при том, что Сириус на кабинет, библиотеку и несколько комнат наложил запирающие чары. Флетчер всё равно уносил с собой всё, что не приколочено, будь то подсвечник, украшенный самоцветами, или обыкновенное столовое серебро. Но Сириус на это отвечал, что Софии здесь небезопасно. Он упорно верил, что предатель, который вывел Пожирателей на их прошлый штаб, находится среди них. Впрочем, Джеймс тоже больше склонялся к этой версии. Когда Вуд пришел в себя в Мунго, он ничего толком не смог рассказать — память была сильном изменена, и сделал это явно талантливый легилимент. Дамблдор пытался проникнуть в его сознание, но все воспоминания того дня были сильно напутаны. Директор, однако, придерживался мнения, что Вуда в тот день, всё-таки выследили. Поскольку он успел отправить Патронус с предупреждением, прежде чем на него напали. Джеймс считал, что Дамблдор попросту не хочет вызывать сомнения и разлад в Ордене. Если бы он сказал, что предатель среди них, это мгновенно бы уронило моральный дух команды. А для них это одна из важнейших основ, на которых они держатся. — Всем привет! — громко поздоровался он, заходя в столовую. — Привет! — хором ему ответили Питер и Доркас. — Здравствуй, Поттер, — кивнул Леви. Джеймс надеялся встретить здесь Фенвика, по вечерам он практически всегда находился в штабе. — Бенджи не заходил? — поинтересовался он у всех разом. — Нет, не было, — ответила Доркас. — Он сегодня весь день на личных заданиях Дамблдора. — Правда? — облегченно спросил Джеймс. Неприятное чувство, которое поселилось внутри сразу, как только он увидел Фенвика в лавке Горбина, не давало ему покоя целый день. — Слава Мерлину, — улыбнулся он, усаживаясь за стол рядом с Питером, который тут же поинтересовался: — А что произошло? — Да-а… — неуверенно протянул Джеймс, — видел сегодня кое-что странное в Лютном переулке. — В Л-лютном пер-реулке? — тонким голосом переспросил Питер, смертельно побледнев. Джеймс только усмехнулся, глядя на его испуганный вид. Питер ему нравился, он был миролюбивым и общительным. Но при этом страшно, абсолютно не по гриффиндорски трусливым. Джеймс удивлялся, как Шляпа отправила его на их факультет, и еще больше удивлялся, как Питера занесло в Орден. Его буквально трясти начинало от одних лишь разговорах о Пожирателях и нападениях. Вот и при одном упоминании темно-магического квартала, задрожал, словно осиновый листочек на ветру. — Да, — театрально прошептал Джеймс, вытаращив на него глаза. — Ты же знаешь, Питер, кто обитает в Лютном переулке? — продолжал шептать страшным голосом Джеймс. — Я… я… н-не знаю, — пролепетал Питер, только сильнее развлекая Джеймса. Даже Кацман оторвался от газеты и устремил на Питера взгляд, а Доркас на фоне осуждающе покачала головой, с трудом скрывая улыбку. А Джеймса вдруг посетила идея. Он давно собирался лично проверить каждого члена Ордена. Большинству он, конечно, безоговорочно доверял. Но новенькие, которых он практически не знал, вызывали подозрение. — Там обитают Пожиратели, — тихо произнес Джеймс, не спуская с него взгляда, — темные ведьмы и упыри… Питер боязливо передернул плечами, но не решался отвести взгляд, во все глаза глядя на Джеймса. — И что же ты там забыл, а, Питер? — вдруг громко и строго спросил Джеймс, заставив его в очередной раз вздрогнуть. — Я… я… — он вновь начал заикаться, взгляд забегал из стороны в сторону, на лбу выступила испарина, нижняя губа задрожала. Ну до чего жалкое зрелище. Джеймс уже хотел сказать, что всего лишь пошутил, как Питер выпалил на один дух: — Меня мистер Малпеппер попросил туда сходить! Джеймс на него удивленно уставился. Вот уж такого ответа он точно не ожидал. Нет, конечно, ничего странного, что владелец аптеки, в которой работал Питер, попросил сходить его до соседнего переулка, в конце концов, там были относительно безобидные магазины. Но то, каким ужасом исказилось при этом лицо Питера, вызывало замешательство. — Мы везде обыскались, нигде не можем достать печень д-дракона, — дрожащим голосом проговорил Питер, в попытке оправдаться, — рынок сбыта с-сейчас в большом упадке! С Англией никто не хочет р-работать из-за войны! А в Лютном переулке что угодно можно достать! — сказал он, выдохнув и обведя всех взглядом. — И даже почти легально… — добавил он вполголоса. — Питер, тебя никто ни в чем не обвиняет, — миролюбиво произнесла Доркас. — Всех из нас иногда заставляет нужда зайти в Лютный переулок. — Что правда, то правда, — произнес Кацман, привлекая к себе внимание. — Между прочим, именно в Лютном переулке расположена самая лучшая пекарня. Я туда часто захожу. Джеймс мрачно подумал, что, кажется, он здесь единственный, кто посещает Лютный переулок исключительно по работе. Но сейчас куда больше его интересовал Питер, который все еще был сам не свой. Человек с чистой совестью не будет так переживать от разового похода в Лютный переулок. Но мысли его прервал хлопок входной двери, вспыхнувший свет в холле и торопливый шаг. Повернувшись ко входу, он увидел Фенвика, счастливого и улыбающегося во весь рот. — Видели какая погода за окном? — радостно воскликнул он, взлохмачивая волосы и стряхивая с них крупные снежинки. — Обожаю это пору! Рождество уже совсем скоро! — Хоть у кого-то ощущение праздника! — улыбнулась Доркас. Джеймс, вопреки обычаю, даже не поддержал их. Зима в Англии и правда выдалась на удивление снежная, уже к середине декабря засыпав все города снегом. На центральных площадях стояли высокие ели, а улицы были украшены яркими огнями. Даже нападения Пожирателей вдруг резко снизились, от них не было никаких вестей уже больше недели. Что, однако, лишь сильнее заставляло всех напрягаться в ожидании сокрушительного удара. — … еще столько подарков купить надо, — продолжал говорить Фенвик. — Так ты за подарками заходил в «Горбин и Бэрк»? — поинтересовался Джеймс, взглянув на него. — Нет, — беззаботно ответил Фенвик. — Там я был по работе. Джеймс внимательно вглядывался в его глаза, но Фенвик не выглядел ни испуганным, ни пойманным с поличным, ни смущенным. Он вел себя так, словно не совершил ничего плохого. Возможно, всё именно так и есть. — По работе Ордена? — уточнил Джеймс. — Может быть, может быть, — туманно ответил Фенвик, улыбнувшись. И вдруг в ответ устремил на него подозрительный взгляд. — А сам-то что делал в Лютном? — У меня патруль, между прочим, был, — гордо ответил Джеймс. — И кто проводит патруль средь бела дня? — усмехнулся Фенвик. — Придите туда после полуночи, если не боитесь… У Джеймса аж зубы свело от недовольства. Фенвик иногда становился очень неприятным, когда подчеркивал, что Джеймс какой-то ерундой занимается, а вот он-то занят действительно важными вещами. — А ты, видимо, прекрасно знаешь, что там происходит после полуночи? — огрызнулся Джеймс. — Да уж, наслышан, — театрально вздохнул Фенвик. — Должность обязывает. Хотя, конечно, подобной мелочевкой мы не занимаемся, — добавил он, самодовольно усмехнувшись.***
— … представляешь, гад опять высмеивал мою работу, — с обидой в голосе произнес Джеймс, посмотрев на Лили. Она в очередной раз уговорила его принять вместе с ней ванну. Не сказать, что Джеймс сильно сопротивлялся, но он считал это дело не мужским. Хотя и не отрицал, что травяные ароматы пушистой пены успокаивают, а горячая вода приятно расслабляет мышцы. Да и вид обнаженной и красивой Лили, с убранными наверх волосами и сидящей напротив, вызывал исключительно положительные эмоции, так необходимые после трудного дня. И он даже был не против, что после всех этих процедур его волосы пахнут цветочным шампунем. — А я думала, вы с Бенджи соревнуетесь, кто больше высмеет работу другого, — улыбнулась Лили. Нахмурив брови, Джеймс бросил на нее недовольный взгляд. Почему-то все считали, что у них с Фенвиком некое соревнование. Какая же глупость. Он и без всяких соревнований знает, что пользы приносит ничуть не меньше, чем Бенджи. Да и какой смысл соревноваться, если они борются за общее дело? — Не важно, — буркнул Джеймс. — Меня куда больше Питер беспокоит… Джеймс поделился с Лили и увиденным в Лютном переулке, и странным поведением Питера. Но любимая супруга совершенно не разделяла его энтузиазма «вывести предателя на чистую воду». — … появился неизвестно откуда, — рассуждал Джеймс, — сразу в боевой отряд попал. Он уже несколько месяцев с нами, а в сражениях пару раз участвовал. И то предпочитает держаться ближе к более сильным. Помнишь, как он кричал и за Карадока прятался в последний раз?! — Помню, — безразлично произнесла Лили. — Но я сомневаюсь, что это из-за того, что он «предатель», просто Питер… — Трусливый, как крыса, — закончил за нее Джеймс. — Нет, — перебила Лили, — Питер слишком мягкий и добрый. Он еще не привык к этому. Ему тяжело сражаться и… — Ты постоянно всем оправдание ищешь! — К тому же, — с нажимом произнесла она, — даже для предательства нужна… твердость и смелость. Не так просто играть роль двойного агента. Посмотри на Северуса, ему очень тяжело приходится. Я думаю, Питер бы точно не справился с такой ролью. — Да, наверное, ты права, — задумчиво протянул Джеймс. Конечно, это было логично. Если бы Пожиратели хотели проникнуть в Орден изнутри, они бы выбрали кого-то более… сообразительного. А Питер сам себя с потрохами сдал, стоило Джеймсу пошутить о том, что он видел его в Лютном переулке. — Значит, это Фенвик. Лили возвела глаза к небу, но удержалась, чтобы не закатить их, состроив осуждающее лицо. — Это же Бенджи, ну какой из него предатель, — стараясь говорить ласково, произнесла Лили. Фенвика они знали с самого детства, Джеймс даже мог бы назвать его своим другом. Но ведь предатель должен быть. И Фенвик отлично подходит на роль того, кто приглянулся бы Волан-де-Морту. Хватало одного того, что Фенвик чистокровный и умный. Но вся семья Бенджи, вплоть до его бабушек и дедушек, являлись ярыми сторонниками Дамблдора, в открытую его поддерживая и осуждая политику и действия Волан-де-Морта. Да и как бы временами Фенвик не раздражал Джеймса, а он действительно являлся человеком чести. — А кто тогда? — Никто, — уверенно заявила Лили, — мы должны доверять друг другу… — Может быть, это всё-таки Пазори? — спросил Джеймс, даже не слушая ее. Лили устремила на него недовольный взгляд, кажется, ей надоели разговоры о предателях. — Дамблдор так ничего и не сказал по ее поводу, — продолжал рассуждать Джеймс. Северус им рассказывал, что он поделился с директором своими подозрениями насчет Айви. Но Дамблдор не предпринял никаких действий в ее отношении, и они решили, что Пазори невиновна. — А он, конечно же, обязан делиться всеми своими мыслями с тобой, — с ехидством произнесла Лили. — Ну, знаешь, мог бы! Он в последнее время в штабе вообще не появляется! Все собрания Грюм или Кацман проводят. А в сражении последний раз участвовал, когда на МакКиннонов напали! Джеймса и правда начинало беспокоить то, что директора они видят всё реже и реже. Он не отрицал, что Дамблдор больше всех делает для Ордена, да и он занимался куда более важными вещами — не давал захватить Министерство изнутри. Но и моральный дух боевого отряда не мешало бы поддерживать. Тот же Волан-де-Морт довольно часто появляется на поле боя, чтобы помочь своим. — Ты же знаешь, в Хогвартсе сейчас проблемы… — с некоторой тревогой произнесла Лили. — Знаю, — проворчал Джеймс. За последние пару месяцев прямо из школы пропали трое студентов. Все — дети известных, чистокровных семей. Тех, кто не спешил присоединяться и поддерживать Волан-де-Морта. Кажется, он нашел очередной рычаг давления на общество. — Но он всё равно мог бы рассказывать нам больше… Джеймс прервался на полуслове, стоило Лили вытянуть одну ногу и ступней упереться в его плечо. Игривая улыбка тут же мелькнула на ее губах. — Лили... — хриплым голосом произнес Джеймс. Она, не спуская с него взгляда ярко-зеленых глаз, медленно повела ногой вниз, очерчивая пальцами мышцы груди и живота, заставляя их напрягаться в ответ от каждого касания. В воздухе вдруг стало слишком жарко. У него изо рта вырвалось рваное дыхание. А все лишние мысли мгновенно улетучились, стоило ее ноге опуститься на самый низ его живота.***
— Марлин, — позвала Лили, появившись на привычном месте слежки. — Я здесь. Грюм и Дамблдор всё-таки прислушались к Джеймсу, и позвали Марлин в Орден. Лили была страшно рада, что еще одна ее подруга будет вместе с ней. К тому же, их еще и в одну группу распределили. К неудовольствию Джеймса и Сириуса, которые каждый раз «страдали», что им не дают вместе работать. Только вот Лили и Марлин не думали, как бы устроить засаду Пожирателям и подорвать их дома. — Как ночь прошла? — спросила Лили. — Без происшествий. Всю ночь Марлин дежурила с Фабианом, но он, очевидно, уже ушел. — Ближе к полуночи явились Мальсибер с Гринграсс, — с неприязнью проговорила Марлин, — и целой сворой домовиков и чемоданов. До этого момента их бывшие одноклассники жили в доме Гринграссов, вместе с родителями Элизабет. Но, видимо, по каким-то причинам, решили перебраться к родителям Генри. — Наверняка, чтобы лично присматривать за Гринграсс, — фыркнула Марлин. — Однозначно ей сейчас по договору надо наследника родить. — Да, наверное, — согласилась Лили. Она в последнее время любила почитать специфическую литературу о порядках среди чистокровных. И пункт о наследниках всегда был обязательным при заключении договора о браке. И если девочкам и младшим мальчикам давали поблажки, то старшие или единственные сыновья такого счастья не удостаивались. А значит, Элизабет, как супруга наследника рода, обязана будет родить сына в скором времени. Лили в очередной раз порадовалась, что Джеймс, как и его семья, не придерживались столь средневековых и зверских порядков. Лично она о беременности и детях думала с содроганием. К счастью, как и Джеймс. Наслушавшись в школе шуток о семерых детях, она пыталась у него аккуратно выведать, когда бы он хотел подумать о ребенке. Джеймс, к ее облегчению, сказал, что не раньше, чем он сделает карьеру в квиддиче. Ее, правда, немного смутило, что Джеймс с полной уверенностью говорит о том, что первый у них будет мальчик и звать его будут Флимонт, в честь его отца. И его даже не волнует, что над мистером Поттером в школе часто подшучивали из-за его имени. Джеймс на это приводил аргумент, что, зато, отец был превосходен в дуэлях, наловчившись давать сдачи обидчикам. Лили оставляла это без комментариев — спорить ей не хотелось, к тому же, после смерти старших Поттеров прошло слишком мало времени, вот Джеймс и хочет передать имя своего отца ребенку. А когда до дела дойдет, он уже остынет и согласится подумать о менее экстравагантном имени. — А как ваша супружеская жизнь? — с улыбкой спросила Марлин. — Прекрасно, — Лили невольно в улыбке расплылась. — Если не считать, что Джеймс каждую свободную секунду говорит о работе… Нет, я, конечно, совсем не против слушать об этом, — поспешно добавила она. — Но хочется хотя бы иногда отдыхать от мыслей об Ордене… и о «предателе». — Они все никак успокоиться не могут? — поинтересовалась Марлин. Не только Джеймс, но и Сириус был обеспокоен этой проблемой. И каждый редкий раз, когда им удавалось узким кругом встретиться в штабе, они оба начинали рассуждать о «предателе». И у каждого один вариант был безумнее другого. И если Джеймс метался от одного возможного предателя, к другому, то Сириус придерживался версии, что сдал их местонахождение не кто иной, как Кацман. Сириус был странно подозрителен к Леви, и при этом также странно к нему привязан. — Ага, — протянула Лили, — теперь под подозрение пали Питер и Бенджи. — Серьезно? — изумилась Марлин. — Безобиднее человека, чем Питер, я не встречала! — Вот и я о том же ему говорю! — с жаром сказала Лили, ощутив поддержку. — И Бенджи бы не стал! У него вся семья поддерживает Дамблдора. — Джеймс к ним очень предвзят, — покачала головой Лили и про себя подумала о том, как хорошо, что она ему не рассказала об увиденном в Мунго. За последний месяц она несколько раз замечала, как из кабинета мистера Шипмана выходит Элфиас Дож. У Лили было несколько вариантов. И первый: Дож по просьбе Дамблдора пытается втереться в доверие к Шипману. С другой стороны, это было весьма сомнительно, учитывая, что всем, и в том числе Шипману, прекрасно известно, что Дож хороший друг Дамблдора, а значит, крайне маловероятно, что Шипман станет доверять Дожу или потеряет бдительность рядом с ним. Либо Дож ходит к мистеру Шипману по состоянию здоровья. Он, конечно, специализировался на ядах и противоядиях, но и превосходно разбирался и в других сферах целительства. Вполне возможно, что Дож, будучи человеком в возрасте, приходит к нему на обследование и за дозой лекарства. Но, кажется, мнительность и подозрительность Джеймса передавалась и ей. Какая-то крошечная часть внутри нее не давала покоя и постоянно спрашивала: «А что, если Дож в сговоре с Шипманом?». Лили не знала, чем он занимается в Ордене. Элфиас Дож не пропускал ни одного собрания, всегда с охотой пускался в дискуссии и мог поддержать любую тему для разговора. Он был образованным, любознательным и всегда предельно вежливым. И это всё, что ей было известно об этом человеке. Лили не говорила об этом Джеймсу, чтобы не беспокоить его лишний раз. Он и без того слишком переживал за нее. Но эти сомнения все равно не давали ей покоя, требуя с кем-то поделиться. Лили не стала бы говорить об этом Дамблдору, ей попросту было бы неудобно высказывать свое сомнение по поводу его близкого друга. А потому она решила сказать об этом Грюму, с которым однажды удачно оказалась вдвоем в штабе. Грюм, несмотря на свою суровость и жесткость, всегда вызывал у нее полное доверие. Глава Мракоборческого центра ее не просто с серьезностью выслушал, но и поблагодарил за доверие, сказав, что разберется с этим. Лили не знала, ждать ли ей от Грюма результат «его разборок», но решила, что если бы был повод переживать, он бы ей сообщил.***
С самого утра, как только Лили ушла на дежурство, Джеймс решил навестить Ремуса. Прошедшей ночью было полнолуние, и, несмотря на то, что с Волчьим противоядием жизнь друга стала значительно легче, он всё равно по утрам ощущал легкое недомогание. Да и Джеймс соскучился по их традиции, когда каждое утро они собирались у Ремуса в Больничном крыле, после проведенной ночи в Запретном лесу. — Здравствуйте, мистер Люпин, — поздоровался Джеймс, когда хозяин дома открыл ему дверь. — Привет, Джеймс, — ответил он, отступая в сторону и пропуская гостя внутрь. — Ремус у себя. Постучав в приоткрытую дверь, Джеймс заглянул в комнату, замечая Ремуса, сидящего к нему спиной за столом и склонив голову. — Рем… Он обернулся, тут же просияв улыбкой. — Привет! Я тебя услышал, когда ты еще только трансгрессировал. — И почему тогда не бежишь встречать? — притворно возмутившись, спросил Джеймс, приятно поражаясь радостному и бодрому состоянию Ремуса. — Вижу, ты себя прекрасно чувствуешь? — С каждым месяцем Волчье противоядие действует все лучше, — кивнул он. — Впервые в жизни после полнолуния даже умереть не хочется. — Вот это прогресс, — улыбнулся Джеймс. — А я решил вспомнить о нашей славной традиции, пока свободный день выдался. Он достал из сумки бумажный сверток и развернул его, положив на свободное место на столе, сдвинув книги. — Килла всю ночь, не покладая рук, пекла твое любимое шоколадное печенье. — О, здорово, спасибо Килле! — улыбнулся Ремус в ответ, сразу потянувшись к печенью. — Чем занят? — спросил Джеймс, кивнув на исписанные пергаменты на столе Ремуса. — Да я… — он вначале смутился на мгновение, но тут же продолжил: — Работу ищу. Дамблдор хотел меня еще сразу после школы к оборотням отправить, но пока что… не складывается. И насколько затянется это положение неизвестно. А я не хочу сидеть на шее у отца. Лично Джеймс только рад был, что этот период откладывается и Ремусу не придется жить среди оборотней. Дамблдор и так уже отправил одного их друга к Пожирателям, теперь и второго хочет послать к оборотням. Но возмущаться и ругаться по этой теме Джеймс позволял себе только при Сириусе и Лили. — И куда хочешь устроиться? — В Министерство меня однозначно не возьмут, — со вздохом произнес Ремус, — там в первое же полнолуние всё поймут. Ремус хоть и чувствовал себя хорошо, но внешний вид всё равно выдал прошедшую ночью трансформацию. Неестественные синие круги под глазами, серо-белая кожа, на которой выделяется пара старых шрамов, и огромные, нечеловеческой формы зрачки. — Еще я думал о Гринготтсе… у Доркас очень интересная работа, — добавил он, вдруг покраснев. — Но гоблины ненавидят оборотней еще больше, чем волшебники. Поэтому этот вариант тоже отпадает. Джеймс каждый раз ужасно злился из-за своей беспомощности, что никак не может помочь Ремусу. Ведь это так несправедливо! Ремус не только потрясающий человек и отличный друг, он великолепный волшебник, сильный, умный, ответственный. И всего лишь из-за кого-то недуга не может устроиться на интересную и приличную работу. — И на днях мне кое-что предложил Карадок, — продолжал говорить Ремус. — Его сестра уезжает из Англии, и во «Флориш и Блоттс» освобождается ее ставка. Карадок сказал, что он может обо мне сообщить хозяину магазина… И я сейчас пишу ему письмо с просьбой принять меня на работу. — Это же здорово! — воскликнул Джеймс. — Да, — неуверенно и смущенно произнес Ремус, — работа не самая интересная, да и платят немного, но… пока что, единственный вариант. Ремус добавил, что эта работа не будет и его деятельности в Ордене мешать, да и благодаря графику у него легко получится скрыть свою ликантропию. И еще к чему-то добавил, что, работая на одной улице, они смогут с Доркас вместе на обед ходить. — Сплошные плюсы! — констатировал Джеймс. Джеймс просидел у него до полудня, заодно просветив Ремуса обо всех своих наблюдениях и подозрениях. Но Ремус, как ни странно, говорил словами Лили. И о том, что Питеру духа не хватит быть предателем, и о том, что Бенджамен никогда не предаст Дамблдора. Джеймс на это только проворчал, что вот Сириус бы его однозначно поддержал. Пообедав вместе с Люпинами, Джеймс хотел позвать Ремуса прогуляться, но тому перед дежурством необходимо было зайти к Северусу за какими-то зельями.***
Когда Ремус трансгрессировал, Джеймс еще несколько минут стоял на прохладном воздухе. Домой возвращаться не хотелось — он не любил бывать там один. Можно было бы связаться и встретиться с Сириусом, но друг сам недавно вернулся домой и наверняка сейчас проводит время с Софией. У Джеймса мелькнула мысль позвать их двоих куда-нибудь, даже хотя бы к себе в гости. Он был бы рад провести время в их компании. К тому же, уже столько времени прошло, а он Софию даже не видел ни разу. Только Сириус отчего-то запрещает ей на улице появляться. Как он рассказывал, за ней всё ещё следят, и он не хочет так рисковать. Оставался вариант наведаться к Северусу. Если у Ремуса была договоренность с ним встретиться, значит, он должен быть дома. Но сколько он там еще пробудет? В любой момент может уйти на свою «работу». Джеймса, конечно, все еще нервировала и не давала покоя служба друга Волан-де-Морту. Но он старался не думать о том, что Северус однажды окончательно выберет другую сторону. Как замечала Лили, если все они будут его поддерживать и давать понять, что он им нужен, у него не будет причин уйти от них. И потому, не раздумывая больше ни минуты, Джеймс трансгрессировал сразу в прихожую дома Северуса. Он резко распахнул глаза и огляделся, выхватывая палочку. В темную прихожую падал приглушенный свет из гостиной, и доносились чьи-то крики.