Marauders. Soul shards

      Жили они на просторной поляне. Когда-то, очевидно, здесь находилась небольшая деревушка, но сейчас от нее практически ничего не осталось. Стояло лишь несколько полуразрушенных домов, которые поросли мхом и травой. Но один дом оборотни восстановили. Избавили его от всей растительности, заново положили пол и даже вставили окна. В этом доме жил Сивый со своей ближайшей свитой. Остальным же приходилось довольствоваться палатками. Правда, это были не те волшебные палатки, внутри которых находилось настоящее жилище. Это были самые обыкновенные магловские палатки. Впрочем, даже этот вариант являлся не самым худшим. Некоторые оборотни могли спать под навесным шатром или вовсе на голой земле.       Когда только Ремус пришел к ним, он переживал, что и ему, как новичку, отведут место под каким-нибудь деревом. Но, как оказалось, все оборотни сами выбирали себе место, и некоторым попросту нравилось жить на открытом воздухе.       Для него, к счастью, нашлось место в палатке. Молодой человек со странным именем Ликаон, который присутствовал на его досмотре, с подозрительным энтузиазмом пригласил его жить с ним. Ремус, решив, что раз Ликаон достаточно близок к Фенриру, согласился.              В самом лагере постоянно жили лишь девять оборотней, а многие другие приходили и уходили, и Ремус не мог сказать их точную численность. За шесть недель он насчитал более тридцати человек, которые хотя бы однажды появлялись в лагере.       Иерархия здесь царила вполне типичная для любых животных. Сивый являлся бесспорным вожаком стаи, лидером, альфой. Он настолько сроднился со своим внутренним волком, что даже в его внешности не осталось практически ничего человеческого. Лицо чуть вытянуто вперед, словно в момент трансформации. Звериный взгляд из-под густых бровей. Всклоченные, седеющие волосы и неопрятная, многодневная щетина. На пальцах толстые, заостренные желтые ногти. У него был не голос, а скрипучий лай, сквозь который с трудом можно разобрать нормальную речь. От него исходил насыщенный запах грязи, пота и, Ремус не сомневался, крови.       Место беты занимал Гарм. Абсолютно дикий мужчина лет сорока. Сильный, мускулистый, и такой же неотесанный на вид, как и Сивый. Он носил длинные черные волосы, а его лицо пересекало три застарелых рубца. Гарм был самым активным в стае, он часто руководил охотой и нападениями.       Ремус же на данный момент находился чуть ли не в самом низу этой цепочки. У него еще не было возможности ни проявить себя, ни подобраться ближе к Сивому. А информация, хотя какая-то, нужна была уже сейчас. Ремус пытался сблизиться с другими оборотнями, но все они слабо шли на контакт, и мало что говорили о себе. И даже то, как они стали оборотнями, практически не обсуждали. У Ремуса за целый месяц никто не интересовался кем он был раньше, чем занимался, во сколько лет его заразили ликантропией.       Единственный допрос, который ему устроили, был в день его прибытия. Сивого интересовало, как он их нашел, и что хочет от них. Гарм в это время с пристрастием обшарил все его вещи. К великому облегчению Ремуса, наличие у него волшебной палочки Сивый нашел весьма полезным, и позволил оставить ее у себя. Но у него даже не спросили, где он взял палочку и кто его обучал волшебству. Конечно, Ремусу было на руку, что никто не задает лишних вопросов. Но лично его самого раздирало любопытство.       Ему хотелось знать все о своей новой «семье». И не только ради информации для Дамблдора, ему самому это было интересно. Интересна их жизнь до того, как они попали в стаю. Интересна их трагичная история заражения. Интересно то, как их близкие и друзья отреагировали на ликантропию. Как понял Ремус, все эти оборотни пришли в стаю, потому что не могли найти поддержки в кругу своей прошлой семьи.       Но Ремусу, как он ни старался, удалось немного сблизиться лишь с Ликаоном. Светловолосый, улыбчивый парень был всего на пару лет младше него. Тоже волшебник, первый выброс магии у него случился весьма рано, ему и двух лет еще не исполнилось. Родители-волшебники нарадоваться на него не могли. С трех лет его начали обучать простейшим заклинаниям, благодаря чему Ремус понял, что Ликаон, очевидно, из старой чистокровной семьи, в основном только они обучали своих детей магии с ранних лет. Но счастье его родителей было недолгим. В седьмой день рождения Ликаона, выпавшее на полнолуние, его укусил оборотень.       Ремус с ужасом слушал, как родители Ликаона, оставив его на пороге Мунго, навсегда исчезли из его жизни. Его три года держали в специализированной камере для оборотней, пока однажды он не сбежал. Он почти год скитался в лесах, когда его нашел Сивый. После этого, по словам Ликаона, его жизнь заиграла новыми красками, а он обрел настоящую семью.       Ликаон говорил, что уже к пятнадцати годам, через четыре года, как его нашел Сивый, он научился полностью контролировать себя в дни полнолуний. Он забыл, что такое муки и ломка перед полнолунием, он не испытывает боли при трансформации, и он полностью осознает происходящее, когда превращается в волка.       Но только Ремус подумал, что ему придется учиться этому несколько лет, как Ликаон охладил его пыл. Оказывается, большинство оборотней даже спустя десятилетия не могут овладеть данным навыком, и подобная возможность есть всего у четырех оборотней из всей стаи. У Сивого и его правой руки Гарма, у Ликаона и Реи.       Рея, одно упоминание ее имени заставляло что-то замирать внутри. Она одна из очень немногих, кто относился к Ремусу положительно. И хоть они практически не пересекались, она всегда была с ним доброжелательна. Впрочем, у нее были хорошие отношения абсолютно со всеми оборотнями. Рею в лагере уважали и по-своему любили. Но Ремусу хотелось узнать о ней большее.       Она практически все время проводила в доме Сивого. Ремусу даже не каждый день удавалось ее увидеть. Чем она там занималась, он не знал. С момента их знакомства, они еще ни разу не оставались наедине. А Ремусу этого очень хотелось, хотя в глубине души он и немного страшился этого момента.       Рея его интриговала. Она часто обращалась волком и гуляла в таком обличии по окрестностям. Она была уверенной в себе и сильной. Она самодостаточна, умна и, на вкус Ремуса, невероятно красива. В ней сочеталась женская утонченность и хищная сила со звериной харизмой. При среднем росте и стройной фигуре у нее отлично была развита мускулатура, что прекрасно проглядывалось в открытых майках и узких кожаных брюках. Темные волосы она всегда носила распущенные, на губах вечная едва уловимая улыбка, а все запястья унизаны тонкими браслетами из дерева и металла, испещренные рунами.              — Нравится? — усмехнулся Ликаон, заметив его взгляд, направленный на Рею.       Ремус мгновенно смутился и отвел взгляд от нее.       — Нет, — солгал он.       Но негромкий, ехидный смех Ликаона дал понять, что его ложь была легко раскрыта.       — В очередь вставай, — язвительно добавил Ликаон.       — Не буду никуда вставать, — недовольно бросил Ремус и, посмотрев на ухмыляющуюся физиономию Ликаона, поспешил перевести тему: — Почему она живет в доме Сивого?       Ликаон безразлично пожал плечами.       — Отец держит ее при себе. Думаю, и так понятно, почему.       Конечно, это было логично. Рея обладала сильными магическими способностями, и пользовалась ими без всякой палочки.       Она владела совсем другой магией. Не той, которой пользовались волшебники. Это была магия самой природы. Рея могла повелевать магией огня и воды, воздуха и земли. Она одним движением могла зажечь огонь на своей ладони; прикоснувшись к земле, могла устроить землетрясение. Она из воздуха создавала защитные барьеры и иллюзии, именно поэтому их никто не может найти.       Вполне очевидно, что Рея является тем самым редким оборотнем с врожденным геном ликантропии. А учитывая ее силу, не исключено, что она далеко не первая в своем роду, и ее династия оборотней весьма стара.       Но где тогда ее семья? Почему она живет в стае Сивого? Все это время Ремус задается этими вопросами, но на все его аккуратные расспросы Ликаон усмехается и отправляет его к самой Реи, чтобы у нее спрашивал.       — А еще ей нравится с мелкими возиться, — добавил Ликаон, наблюдая, как навстречу Реи из дома Сивого выбегают два мальчика.       Они, пожалуй, больше всех любили Рею. Она с ними занималась, учила их писать и читать, обучала некоторым наукам, гуляла с ними и всегда сопровождала в полнолуние.       Сколль и Хати — братья, дети Фенрира.       Наверное, это было главным потрясением для Ремуса, когда он прибыл в лагерь. Ни он, ни Дамблдор, ни кто-либо еще не знал и даже не предполагал, что у Сивого могут быть дети.       Ремус знал, что оборотням очень сложно завести детей. Еще сложнее это сделать в паре с другим оборотнем. А Сивый именно этого и добивался. Ликаон ему рассказал, что Сивый не один год пытался обзавестись потомством, хотел создать собственную династию оборотней. Наподобие той, что была у Реи.       Сивый проводил множество обрядов, обращался за помощью к волшебникам, которых ненавидит всей душой. И вот, пять лет назад, его старания окупились.       Мальчики уже проявляли удивительный самоконтроль во время полнолуний. Они никогда не убегали, слушались и следовали за старшим. Во время трансформаций не испытывали боль и не страдали от надвигающегося полнолуния.       Оба обладали магическими способностями. Правда, это была та магия, что подвластна волшебникам, а не уникальная магия урожденных оборотней, как у Реи. А из-за удвоенного, сильного волчьего гена их магические способности значительно притуплялись и колдовать они не могли. В волшебном мире их посчитали бы обыкновенными сквибами. Ликаон рассказывал, что этот факт приводит Сивого в бешенство, и об этом лучше лишний раз не упоминать. Но, несмотря ни на что, Сивый, насколько это можно представить, детей своих любит и заботится о них.       Когда Ремус об этом узнал, он всерьез запереживал, что Сивый захочет использовать Рею для более сильного потомства. Но, насколько он мог понять, Рея в этом совершенно не заинтересована. А без ее прямого согласия Сивый не будет ее принуждать. Несмотря на свое физическое превосходство, он наверняка понимал, что с Реей ему не справиться. Да и терять ее нельзя — без нее и ее защиты вся стая будет в опасности.       Впрочем, если Сивый и не станет на нее нападать, в стае явно немало тех, кто не отказался бы это сделать. И слова Ликаона лишь подтверждали наблюдения Ремуса. Возможно, в нем говорила гриффиндорская сущность (или обыкновенная ревность), но ему хотелось выставить за пределы лагеря всех, кто только косо посмотрит в ее сторону.       Но вряд ли ей нужен был защитник. Рея совершенно не выглядела как человек, которому может потребоваться чья-то защита. От нее исходила мощная энергия, чувствовалась ее сила, не только физическая, но и магическая. И это отбивало любое желание причинить ей вред и попытаться посягнуть на ее свободу.              В целом, жизнь в лагере протекала довольно спокойно. Но Ремуса неустанно грызла совесть. Как ему было велено, он каждый вечер писал в свой дневник полный отчет о прошедшем дне. Он добросовестно описывал все происходящее, каждого оборотня, с которым он пересекался, каждый услышанный разговор, любые обрывки фраз, что долетали до его уха.       Он писал обо всем, кроме одного. Ремус так и не сообщил, что у Сивого есть собственный сильный маг. Отчего-то Ремусу совершенно не хотелось упоминать имя Реи. Разумом он понимал, что она важный человек в стае, и Дамблдору необходимо о ней знать. Но нечто внутри подсказывало, что для нее это обернется чем-то ужасным. Ремус не мог сказать наверняка, но он переживал, что Дамблдор попросит «убрать» или обезвредить ее. Без ее защиты стая Сивого будет как на ладони. Их быстро вычислят и уничтожат, запрут в Азкабане, или в клетках Мунго, или отправят на опыты в Отдел Тайн.       Ремусу не так была важна судьба всей стаи, хотя он и усердно глушил в себе чувство, что это его «настоящая семья». Но он не хотел, чтобы пострадала Рея. Он был уверен, она оказалась здесь по ошибке судьбы, по неудачному стечению обстоятельств. Возможно, ее тоже лишили дома и семьи, поэтому она нашла прибежище у Сивого. Но она однозначно не тот кровожадный монстр, как Сивый. Она не несет никакой опасности, и Ремусу не хотелось, чтобы о ней кто-то знал из Ордена.              

***

      Целый день оборотни были посвящены сами себе, и только за ужином они собирались все вместе за одним столом под шатром.       — У нас гости, — произнесла вдруг Рея, взглянув на Сивого.       Ремус тоже замер, прислушиваясь. Вдалеке, где-то на границе защитного барьера слышались человеческие шаги.       — Пожиратель, — с презрением выплюнул Сивый, без труда уловив по звукам и запаху человека.       И правда, спустя пару долгих минут на поляне объявился Антонин Долохов. Ремус тут же опустил взгляд, переживая, что Долохов может его знать. Хотя это и было крайне маловероятно.       Раскинув руки в стороны в приветственном жесте, Долохов широко улыбнулся:       — Bon appétit, mesamis à fourrure! (Приятного аппетита, мои пушистые друзья!)       Жаль, Ремус не знает французского, судя по гнусной роже Долохова, он сказал явно что-то нелестное.       — Чем обязаны? — грубо поинтересовался Гарм, приподнимаясь со своего места.       — Разве так встречают старых друзей? — Долохов устремил на него притворно-оскорбленный взгляд. — Смотрю, я как раз к ужину.       Остановившись по левую сторону от Сивого, он потеснил Ликаона и уселся на скамейку без всякого приглашения.       — О, крольчатина! — обрадованно произнес Долохов и взмахом палочки наколдовал себе серебряный (словно в издевку) набор из тарелки и столовых приборов.       Оборотни, которые по большей части ели руками, с презрением и нескрываемой ненавистью в полном молчании смотрели, как Долохов накладывает себе полную тарелку еды. Отрезав небольшой кусочек мяса, он нацепил его на вилку и с улыбкой произнес:       — С кровью.       Закинув кусочек в рот, он принялся его с видом настоящего гурмана тщательно пережевывать под молчаливые взгляды оборотней, направленных на него.       — Что нужно, Антонин? — не вытерпел Сивый.       Не спеша дожевав кусок еды, Долохов в очередной раз взмахнул палочкой, наколдовав белоснежный платок, и аккуратно промокнул им уголки губ.       — У меня послание, — Долохов учтиво улыбнулся. — От Повелителя.       — Почему он не пришел сам?       Долохов насмешливо вскинул брови и оглядел всех присутствующих, ясно давая понять, что «Повелителю» не пристало лишний раз появляться в подобном обществе.       — Давай сразу к делу, Антонин, — прорычал Сивый, уловив столь очевидный намек.       — В пригороде Ливерпуля есть небольшой коттеджный поселок. Всего на пару десятков домов. В основном маглы, — насмешливо произнес Долохов и продолжил: — Но еще там проживает семья Лобоска.       Долохов говорил, постоянно прерываясь на еду, в то время как остальные оставили ужин и слушали его.       — Матео Лобоска — глава семьи, и просто талантливейший нумеролог нашего времени. К сожалению, мистер Лобоска отказывается сотрудничать с Темным Лордом. А Темному Лорду необходимы его услуги.       — Что нужно делать? — перебил Сивый.       — Полнолуние уже завтра, Фенрир. Думаю, ты и сам догадываешься, — Долохов растянул губы в улыбке, взглянул на него. — Что и обычно. Немного припугнуть. У Матео и Эбигейл Лобоска трое детей. Темный Лорд не расстроится, если один из них… будет укушен, — со слащавой улыбкой добавил он. — Чтобы мистер Лобоска понял всю серьезность нашего «предупреждения», всех остальных маглов можете перебить.              Это то, чего Ремус боялся больше всего. Участвовать в нападениях без возможности контролировать себя.       Первое полнолуние в лагере для него прошло совершенно спокойно. Рея накладывала непроходимый барьер на достаточно обширную территорию леса, поэтому они никому навредить не могли. Делалось это в целях безопасности — чтобы никто не мог их найти, в полнолуние охота на оборотней всегда ведется более активно, и им лишний раз нельзя светиться. Но Ремус радовался другой стороне — тому, что он не сможет кого-то убить или покалечить.       У Ремуса теплилась слабая надежда, что его не возьмут с собой. Он здесь новичок. Вдруг, Сивый, не зная, как Ремус себя поведет, прикажет ему в лагере оставаться? Это было бы замечательно. Ремуса обуревал большой страх, что ему придется «запугивать», убивать маглов, и делать это ради Волан-де-Морта.              — Вы его слышали, — произнес Сивый, стоило Долохову пересечь защитный барьер. — Чтобы завтра все были готовы.              

***

      — Да уж, неслабо тебя ломает, — сочувственно протянул Ликаон, глядя на мучения Ремуса.       Ремус с трудом фокусировал взгляд на нем. Пот со лба градом стекал по лицу, попадая в глаза, его сильно лихорадило, руки тряслись, пальцы дрожали. Он очень давно не испытывал подобных мук. Казалось, даже до создания Волчьего противоядия он значительно легче переносил трансформацию и ломку перед ней.       Возможно, ему гораздо хуже из-за того, что за последние полгода он привык переживать полнолуние с Противоядием. Но куда более вероятнее был другой вариант. Ремусу было невероятно страшно. Он всей душой боялся, что ему придется идти с Сивым и нападать.       — Это всегда так? — поинтересовался Ликаон.       — Да, — выдавил Ремус.       — Тебя давно укусили? — задумчиво спросил Ликаон.       — В… в четыре… года.       — Ого, — удивился Ликаон. — Ты уже пятнадцать лет как оборотень! И все еще не научился контролировать это?       Ремус оставил его без ответа. По его страданиям более чем очевидно, что контролировать свою трансформацию он не умеет.       — Я никогда подобного не испытывал.       — Никогда? — сиплым голосом поинтересовался Ремус. — Даже вначале?       — Ну-у… было, конечно, неприятно. Но чтобы так, — он усмехнулся, окинув Ремуса взглядом.       Приблизившись и усевшись ближе к Ремусу, он его придирчиво осмотрел, покачав головой.       — Ты сопротивляешься.       — Что?       — Ты сопротивляешься, — повторил Ликаон. — Поэтому тебе так больно. Просто расслабься.       — Легко сказать, — сквозь зубы прошептал Ремус, морщась от болезненных судорог, что прокатывались по телу одна за другой.       — Ты пятнадцать лет обращаешься, и знаешь, что это неизбежно. Как только взойдет луна, ты станешь волком. И это будет твое время. Расслабься.       — Не хочу, — едва слышно произнес Ремус, не открывая глаз и пытаясь выровнять дыхание.       Как же ему не хотелось становиться волком. Он бы все отдал, лишь бы этого никогда больше не происходило. Никогда не становиться волком, никогда ни на кого не нападать. Ремус словно только сейчас начал осознавать в полной мере, что его ждет.       О чем думал Дамблдор, когда отправлял его к оборотням? Он же наверняка предполагал, что ему придется нападать на обычных, ни в чем неповинных людей.       Впрочем, Ремус тоже это предполагал. И знал на что шел. Наверное, он просто не ожидал, что это случится так скоро. Ожидал, что успеет «принять себя», что сможет контролировать себя и следить за происходящим после обращение. Что он никому не причинит вред.       Возможно, ему действительно стоит расслабиться. Это неизбежно, Ликаон прав. И чем быстрее он примет это, тем больше шанс, что сможет осознавать себя, будучи волком.       Один глубокий вдох. И медленный выдох. Еще раз. И сердце потихоньку успокаивает свой ритм. Это неизбежно. Надо просто принять это. Пережить.       Ремус писал Дамблдору о планируемом нападении. Там будет Орден. Там будут друзья. И они не позволят ему никого убить и покалечить.       А сейчас надо просто расслабиться.       — Смотри-ка, кажется, тебе уже легче, а? — улыбнулся Ликаон.       — Самую малость, — шепотом ответил Ремус.       — Я же говорю, надо просто расслабиться, — с видом знатока произнес Ликаон. — Я никогда не сопротивлялся. С самого детства. А когда из Мунго сбежал, полнолуние для меня стало спасением.       Ремус приоткрыл глаза, устремляя на него взгляд.       — Спасением?       — Я почти год скитался по лесам, — кивнул он. — Иногда я по несколько суток ничего не ел. Если не считать всяких ягод и травы, — брезгливо скривился Ликаон. — Но полнолуние… — он растянул губы в хищной улыбке. — После него я всегда просыпался сытым.       Удивительно, как меняется лицо Ликаона. Из глаз пропадает задор и веселье, оставляя там животный голод и предвкушение, рот кривится в оскале.       — Ты убивал? — вопрос вырвался раньше, чем Ремус подумал. И запоздало, с сожалением отметил, что прозвучал он с презрением и испугом.       — Приходилось, — с жесткостью ответил он. — Чтобы выжить.       Не Ремусу его судить, это однозначно.       — Других животных? — стараясь придать голосу равнодушия, спросил Ремус.       — Когда как, — весело усмехнулся Ликаон. — Тогда я себя совсем не контролировал. Попадались и маглы.       Ликаон говорит без всяких угрызений совести. Так, словно поймал на охоте какую-то зверушку. Впрочем, именно это и было самой настоящей охотой. Это природа и ее обычная пищевая цепочка. Только вот Ремусу совсем не хотелось в ней состоять.       — А ты никогда не убивал? — с непониманием спросил Ликаон, устремив на него внимательный взгляд.       — Только однажды, — ответил Ремус, прикрывая глаза.       — Ни с чем несравнимое ощущение. Правда?       Ремус вновь на него взглянул, в очередной раз замечая нечеловеческие перемены в его лице.       — Правда, — согласился Ремус.       — Привкус крови поутру у тебя во рту, — Ликаон облизал губы, усмехаясь. — У каждого человека он особенный. Уникальный. У некоторых кровь вязкая, густая, со сладким, приторным привкусом. А у некоторых словно разбавленная…       Ремус ощущал, как невольно его рот слюной заполняется. Он отчетливо помнил вкус крови во рту после смерти Эшли. И ему хотелось забыть это навсегда, навечно. А разговоры Ликаона лишь будили нечто темное внутри.       — Ты всегда участвуешь в нападениях с Сивым? — спросил Ремус, пытаясь отвлечься от привкуса железа во рту.       — Нет. Отец редко берет меня с собой на важные задания, — с некоторым сожалением произнес Ликаон.       — Почему?       — Я не могу вовремя остановиться.       — В каком смысле?       Ликаон смущенно, немного виновато взглянул на него, и ответил с очаровательной улыбкой на губах:       — Если я нападаю, не могу остановиться, пока не убью.       Говорит так, словно его невозможно от десерта оторвать, если к столу подпустить. У Ремуса от этого тошнота к горлу подкатывала.       — А если мы отправляемся на задания, а не просто на охоту или развлечься, убивать нельзя. Надо только укусить. Заразить. По крайней мере, Лорд просит от нас именно это.       Ремус поднял на него изучающий взгляд. Это был первый раз, когда при нем кто-то упомянул Волан-де-Морта.       — Ты видел раньше… Его?       — Этого полумагла? — насмешливо поинтересовался Ликаон.       — Кого?       — Самопровозглашенного Лорда, — уточнил Ликаон. — Полумагла.       — Полумагла?..       — Да, от него за версту несет магловской кровью, — самодовольно усмехнулся Ликаон. — Но при этом с примесью сильной, чистой крови, — зловещим шепотом добавил он, наклоняясь к нему. — Ни у кого такого больше не чувствовал. У меня аж в носу все свербит от этого запаха.       Сморщив нос, словно принюхиваясь, Ликаон прикрыл глаза. Ремус поражался, что настолько молодой оборотень способен по запаху крови определить ее статус. Да что там, он вообще сомневался, можно ли это сделать. Не исключено, что Ликаон попросту красуется и привирает. Ремус уже не раз замечал за ним подобное.       — Почему вы сражаетесь на его стороне?       — Мы не на его стороне, — фыркнул Ликаон. — Хотя отец и Гарм верят, что когда Лорд придет к власти, мы будем лучше жить.       — А ты в это не веришь?       В ответ Ликаон пожал плечами, о чем-то задумавшись.       — Не знаю как полумагл к нам относится, он хорошо скрывает свои эмоции. Но Пожиратели нас ненавидят и боятся. Кроме, разве что, Антонина. Мне он нравится, — с улыбкой добавил Ликаон.       — Думаешь… Лорд лжет, когда обещает более лучшую жизнь?       — К оборотням никогда не будут относиться как к равным. Но лично мне на это плевать.       — Тогда почему ты… участвуешь в нападениях?       — Я поддерживаю отца и семью, — ответил Ликаон так, словно это было очевидно. — К тому же, это часто бывает весело.       Довольно сомнительное веселье на вкус Ремуса.       — Не переживай, ты быстро втянешься.       Ремус от всей души надеялся, что это не произойдет. Но не успел он ничего ответить, как на небе взошла полная луна, ломая его тело и выворачивая наизнанку.              

***

      Над ним кружатся сотни маленьких красных огоньков. Они теряются в высоте башни, далеко под куполом. Ремус лежит на твердом каменном полу и завороженно смотрит на хоровод огней.       — Ксено и Пандора говорят, что это зародыши гелиопатов. В мае они станут совсем большими. Превратятся в настоящих пылающих монстров.       У него уголки губ дрогнули в полуулыбке, слушая ее голос.       — Ксено хочет написать Министру, чтобы Министерство использовало гелиопатов в своей армии. А Пандора говорит, лучше предложить эту идею Дамблдору, вряд ли Министр станет их слушать.       Повернув голову, Эшли взглянула на него и счастливо улыбнулась.       Боже, как же он соскучился по ней. Они всего сутки не виделись, а по ощущениям несколько лет прошло.       — Привет, — шепотом произнесла она.       — Привет…       Он бы всю жизнь так пролежал, глядя на нее. В ее прозрачные, кристально-голубые глаза, которые свет излучали. Прикасаясь к ее ладони, переплетая пальцы, и к ее мягким волосам, от которых всегда исходил цветочный аромат. Оставляя поцелуи на нежной коже и слушая ее истории, которым конца и края нет.       И от чего вдруг на него такая тоска накатила? В груди все сдавило, глаза защипало.       — Я скучаю по тебе.       — Я тоже, — дрогнувшим голосом повторил он за ней, — Эшли.       Повернувшись всем телом к нему, она провела пальцами по его лицу. По векам, по скулам и губам. Ее невесомые прикосновения вызывали щекотку. Она улыбалась, а он морщился, пытаясь увернуться.       — Просыпайся, Рем…       — Эшли, — испуганно произнес он, протягивая руки и пытаясь уловить ее образ, который таял на глазах. — Не уходи, пожалуйста…       — Доброе утро, соня.       Он распахнул глаза, замечая перед собой совсем другого человека.       — Рея, — хриплым, сонным голос произнес он, и тут же торопливо натянул покрывало на свою голую грудь.       — Привет, — улыбнулась она.       — Ты что здесь делаешь? — спросил он, резко приходя в себя и приподнимаясь.       Ремус с удивлением отмечал, что он находится в собственной палатке. Вход распахнут настежь, пропуская утренние лучи солнца. Значит, ночь уже прошла. Он силился вспомнить, что происходило, но последнее воспоминание — как Ликаон обращается в волка.       И только лишь в груди все давит с болью, словно его палками колотили.       — Пришла за тобой присмотреть, — ответила она и указала на кружку возле него. — Выпей, полегчает.       — Что это? — с подозрением спросил он, взяв кружку и принюхиваясь, различая несколько видов лесных трав.       — Тебе вчера сильно досталось. Так что, пей.       Подняв на нее удивленный взгляд, он спросил:       — Сильно досталось?       Кивнув, она взглядом указала на кружку, поторапливая его.       Выпив горький настой в несколько больших глотков, Ремус мгновенно ощутил, как скованная боль и тяжесть начинают уходить из тела.       — Что вчера произошло?       — В тебя прилетело сразу два сильных оглушающих. Орден, — пояснила она, усмехнувшись. — Они знали, что вы там будете.       Ремусу даже притворяться не пришлось, чтобы выглядеть шокированным и удивленным. С другой стороны, это было самым удачным стечением обстоятельств. Ремус не сомневался, оглушили его друзья, чтобы он никому вред не принес.       — Откуда они знали? — спросил Ремус, постаравшись вложить в голос все удивление, какое мог.       — Давно ходят слухи, что у Лорда шпион Ордена Феникса.       — Правда? — на этот раз его удивление было совершенно искренним. Ни Ремус, ни Орден не знали, что Волан-де-Морт может подозревать о шпионе.       Кивнув, Рея спросила:       — Ну как, легче стало?       — Да, да, спасибо. Рея, а… та семья… Нам удалось… «припугнуть»?       Конечно, Ремуса куда больше интересовало, удалось ли Ордену защитить невинных людей. И, главное, не пострадал ли кто из Ордена.       — Удалось, — без особых эмоций на лице ответила она. — Орден, конечно, все испортил, никто не ожидал их там увидеть. Но Фенриру удалось укусить младшую дочь Лобоска. Маленькая мисс Кьяра теперь тоже будет обращаться каждое полнолуние.       Рея говорила без всякого сожаления и сочувствия. Так, словно не произошло нечто непоправимое и ужасное, словно они не сгубили жизнь маленькой девочки, обрекая ее на вечные муки.       — Вот не надо, Рем, ликантропия — это дар, — сказала она, заметив, как изменилось его лицо. Но Ремус, совершенно с ней не согласный, предпочел перевести тему:       — А где Ликаон?       — В доме Фенрира. Он сильно пострадал. Глупый, напал на кого-то из Ордена, — недовольно проговорила она. — Вот и получил… — она поджала губы, словно не давая вырваться ругательству.       Ремус переживал за члена Ордена Феникса, волнуясь, не укусили ли того. Но он не мог отрицать — судьба Ликаона его волновала не меньше. И новость о том, что он сильно пострадал, заставила его серьезно переживать.       — С ним все в порядке будет?       — Ему чарами все сухожилия и мышцы лап перерезали. Хорошо будет, если к следующему полнолунию поправится.       Ремус словно на себе испытал эту боль, в красках представив, как перерезают сухожилия.       — А с остальными все хорошо?       — Да, нормально, — будто нехотя ответила Рея. — Но… Майка схватили.       — Что? Как? — спросил Ремус. — И что теперь будет?       — Говорю же, Орден засаду устроил. Они знали, были подготовлены.       — Но для чего им оборотень?       Дамблдор ему ничего не говорил о том, что они будут хватать оборотней. Вряд ли они могут принести какую-то ценную информацию. К тому же, этим уже занимается Ремус.       — Может, хотят узнать, где мы скрываемся, — рассуждала Рея. — Или кто состоит в стае.       Ремус поднял испуганный взгляд на нее. Ему совсем не хотелось, чтобы было озвучено его имя на допросе.       В стае никто не пользовался фамилиями, многие использовали клички или прозвища. Его все звали исключительно «Рем». Но он все равно переживал, что всплывет его имя. И больше всего переживал, что об этом узнает отец. Ремус не сказал ему, куда он отправился. Отец бы его не понял и не поддержал, он мог бы в нем окончательно разочароваться. И Ремус не хотел волновать его лишний раз.       И если оборотень окажется бесполезен для Ордена, его передадут в Министерство. Что там с ним будут делать? Поставят на контроль или сразу посадят в Азкабан? Одно утешало, к оборотням не применяли поцелуй дементора. Хотя медленно умирать в окружении темных тварей тоже было не самой лучшей перспективой.       — Да не волнуйся ты так, — насмешливо сказала она. Рея определенно видела все его эмоции и его самого насквозь. — Мы друг друга никогда не предаем. Уж лучше смерть, чем быть предателем стаи.       Лучше смерть… Что бы она сказала, если бы узнала, для чего он здесь? Обратилась волком и порвала его глотку в эту же секунду? Или отвела на суд к Сивому?       Но ему даже думать нельзя об этом. Рея удивительно легко считывала все его мысли.       — А ты давно в стае? — спросил он.       — Пару лет, — ответила она, внимательно вглядываясь в его глаза, словно что-то в них уловив.       — Как ты попала сюда?       — Долгая история, — усмехнулась она, отводя, наконец, взгляд.       Рея никогда не говорила о себе. Сколько Ремус не пытался завязать с ней разговор о ней, она всегда отшучивалась или уходила от ответа.       Вот и сейчас, поменявшись в лице, она вдруг хитро улыбнулась и, прищурившись, спросила:       — Скажи лучше, кто такая Эшли?       Ремус почувствовал, как жар к щекам приливает. Неужели он говорил во сне?       Эшли ему уже не в первый раз снится. За последнюю неделю она появляется чуть ли не каждую ночь. Но только сегодня сон так походил на реальность, что ему просыпаться не хотелось.       — Она… мой друг.       И как только Ремус мог забыть? Ведь сегодня, именно сегодня тот самый день. Годовщина ее смерти. Ровно год, как ее нет.       А Ремус даже на могиле ее не был. Ни разу с момента ее похорон. Но сейчас он просто обязан там побывать.       Только вот любое пересечение границы контролируется Сивым. Вряд ли он обрадуется, если узнает о планах Ремуса. Зато Рея могла беспрепятственно его пропустить и никому не говорить об этом. Ему-то и надо всего несколько минут.       Но согласится ли она?       Ремус поднял неуверенный взгляд на нее.       — Сегодня год, как ее нет.       — Год? — в ее глазах мгновенно мелькнуло понимание. — Она умерла в полнолуние?       — Рея… как думаешь, Сивый позволит мне навестить ее?       Она долго смотрела в его глаза, прежде чем ответить:       — Отпустит ли он тебя на могилу к человеку? Да ни за что.       Да, он и сам это знает. Сивый зачтет это за непозволительную слабость. Он презирает волшебников, и вряд ли станет больше уважать Ремуса, когда он отправится на могилу бывшей девушки.       — А если он не узнает? — осторожно спросил Ремус.       У нее в глазах вспыхнул такой знакомый азартный огонек.       — Хочешь, чтобы я помогла тебе сбежать?       — Мне хватит десяти минут. Никто и не заметит моего отсутствия. Пожалуйста.       Он по ее лицу видел, что она не против, но отчего-то медлила с ответом.       — Пойдем после ужина. Гарм сейчас на охоте, может увидеть нас.       — Кхм… нас?       — Не думаешь же ты, что я тебя одного отпущу?              

***

      Солнце уже заходило, когда они оказались возле подножия холма в Уиндермире на местном кладбище.       За прошедший год здесь прибавилось несколько памятников, но Ремус быстро взглядом выискал нужный. Рея учтиво осталась в стороне, а Ремус устремился прямиком к небольшому каменному возвышению.              Странные ощущения.       Ремус отчетливо помнит день похорон. В тот день ему казалось, что жизнь кончена, что впереди только беспросветная тьма. Казалось, весь мир обернулся против него. Не хотелось жить, не хотелось дышать, не хотелось существовать. Ремус часто чувствовал себя одиноким, но в тот день это чувство обострилось стократно. Его полностью поглотило горе, отчаяние и вина.       А сейчас сплошная пустота в душе. Лишь слабое чувство тоски напоминает о том, чего он лишился.       Ему казалось, целая жизнь прошла с того момента, как ее не стало. Изменился весь мир вокруг него, изменился он сам.       Но сколько бы времени ни прошло, он никогда не сможет простить себе ее смерть. Всегда будет помнить, что это он сгубил ее. Ведь он всегда знал, что ему не место среди нормальных людей, что ему нельзя связываться с другими, подвергая их риску и смертельной угрозе.       Возможно, ему самое место среди таких же, как он. Его новая семья понимает его без лишних слов. Все они прошли через то же самое, что и он. Мир их ненавидит и боится. И, вероятно, ради безопасности и благополучия других, ему и следует жить среди своих.              — Эшли Грин.       Ремус и не заметил, как со спины подошла Рея и прочитала слова на надгробии.       — «Ты свет для нас, и им останешься навечно», — остановившись рядом с ним, она добавила: — Никогда не понимала смысла в эпитафии. Но… наверное, она была хорошим человеком.       — Самым лучшим.       Он чувствовал, что Рея устремила на него взгляд, а сам не мог отвести глаз от любимого имени.       А Эшли и правда была самым лучшим человеком из всех, что ему доводилось встречать. В ней не было и капли зла и лицемерия, зависти или ненависти. Самый добрый и искренний человек, с огромным любящим сердцем и чистой душой. Она была истинной пуффендуйкой в самом лучшем трактовании этого слова. Верный и надежный друг, не знающий отчаяний и сомнений, всегда готовый оказать поддержку. С неиссякаемой верой в лучшее и в людей. А уж ее храбрости позавидует любой гриффиндорец. Ремус так точно.       — Только посмотри…       Подняв на нее взгляд, Ремус заметил, как на ладонь Реи опустилась бабочка. Ярко-синяя, с черными узорами и заостренными крылышками.       — Красота, — восторженно прошептала она.       Ремус вытянул к ней руку, и бабочка, вспорхнув, переместилась к нему на палец. Она так походила на Патронус Эшли. Не хватало лишь голубоватого свечения. Однако даже сейчас он вдруг испытал облегчение. Словно рядом и правда присутствовала некая мощная, светлая магия, которая дарила покой и умиротворение, защищая от всего плохого.       Но она вдруг сорвалась с его пальца, порхая полупрозрачными крыльями, и устремилась вдаль. Ремус провожал ее взглядом, пока она не растворилась в лучах заходящего солнца.       — Что ты делаешь? — спросил он, замечая, что Рея присела возле памятника и приложила руку к земле.       И в это же мгновение, прямо из земли стали пробиваться тонкие веточки, на которых вырастали почки и распускались цветы. Красивый пышный венок из зелени с вплетенными синими колокольчиками появился на считанные секунды.       — Ей больше нравились васильки, — произнес Ремус, сам не замечая, что улыбается.       — Почти угадала, — усмехнулась она. — Ну что, идем?       — Еще минутку.       Понимающе кивнув, она направилась обратно к границе кладбища, а Ремус подошел ближе к памятнику.       Наверное, больше всего ему не хватает ее веры в него. Эшли всегда верила, что он куда лучше, чем есть на самом деле. Верила, что он не бездушный монстр и убийца, а всего лишь человек со своими особенностями.       Забавно, а Джеймс тоже всегда так говорил. А Сириус и вовсе считал это плюсом, однажды даже предлагал себя покусать, чтобы доказать, что с ликантропией он будет куда больше «привлекать пташек». Северус же советовал относиться ко всему философски, и брать пользу от того, чего не можешь изменить.       С новой жизнью Ремус и не заметил, что страшно соскучился по друзьям.       Нет, что бы ни случилось, а именно они его настоящая семья. Семья, которая приняла его таким, какой он есть, которая поддерживала всегда и помогала пережить самые худшие моменты жизни. И он ни в коем случае не должен сдаваться и опускать руки, не должен чувствовать сострадания к другим оборотням.       — Я еще вернусь, — шепотом произнес Ремус, в последний раз взглянул на имя и, развернувшись, направился к Рее.       — Домой? — спросила она, стоило ему приблизиться.       — Домой.