Май, 1979 год
Сириус не мог дождаться окончания дежурства. Вот-вот должен был появиться Кацман и подменить его. Но тот непривычно задерживался. И ведь этот человек еще каждый раз Сириуса попрекает за минутное опоздание, а самого нет уже почти двадцать минут. Наконец, неподалеку послышался трансгрессионный хлопок. Кацман, трансгрессировав на пару десятков метров левее их привычного места, пошатнулся, с трудом устояв на ногах. Сириус тут же подскочил со своего места и устремился к нему, переживая, что тот может быть ранен. Кацман выглядел очень плохо, Сириус это сразу заметил. Обычно прилизанная и уложенная волосок к волоску прическа сейчас взъерошена. На носу, чуть покосившись, водружены солнцезащитные очки. А мятая мантия надета на левую сторону. Но сам он был цел и невредим. — Мерлин, Кацман, что с тобой? — Мне… — охрипшим голосом начал он, и тут же прокашлялся, — немного нездоровится. Принюхавшись, ему в нос ударил резкий запах. Окинув его взглядом, Сириус весело воскликнул: — Да от тебя тащит, как от Флетчера! Да уж, не ожидал я от тебя такого, — с притворным осуждением добавил он. — Будь добр, говори тише, — поморщился Кацман. — И что ты отмечал? Сириуса приводил в неописуемый восторг тот факт, что дотошный, до отвращения серьезный и правильный Кацман, пришел на дежурство пьяный. Он и не думал, что когда-нибудь сможет увидеть подобное. — Ничего. Я… слушай, Блэк, будь другом, подмени меня сегодня? Сириус даже опешил на секунду: — Две смены подряд?! Ни за что! Сам где-то развлекался всю ночь, а мне тут еще полсуток торчать! — Я не развлекался, — прошептал Кацман. — И не кричи так, ради Бога. Кацман выглядел очень жалко, у Сириуса даже шевельнулось что-то внутри, глядя на его убогий вид. — Я прошу тебя по-дружески, Блэк. Но вообще, пришла пора платить по старым долгам. — Каким еще долгам? — с подозрением спросил Сириус. — С чего бы начать? — притворно задумался он. — С того, как ты Оборотное из запасов Ордена воровал или с Круциатуса? И прошу заметить, я о тебе не докладывал. Хотя должен был. А ведь Сириус знал, что Кацман не по доброте душевной покрывает его, и однажды ему еще это припомнит. — Вот и в кого ты такой ушлый, а?! — возмутился Сириус. — Это было так давно! За последние месяцы и придраться не к чему! — Умоляю, потише. — Ладно, — вдруг согласился Сириус. — Я тебя подменю, но только если ты расскажешь, где и с кем ты так весело провел время. Его любопытство его и погубит. Но Сириус не мог представить себе обстоятельств, чтобы Кацман беспробудно пил всю ночь, забыв о предстоящем дежурстве. Произошло явно что-то из ряда вон выходящее, и ему не терпелось узнать подробности. Кацман тяжело вздохнул в ответ. Очевидно, у него не было никаких сил спорить, и он решил, что чем быстрее расскажет, тем быстрее Сириус от него отвяжется — знает же, что Сириус так просто его не оставит. — В общем, мы… с младшей Пазори играли в шахматы всю ночь. Сириус замер на мгновение, с неописуемым восторгом глядя на него. И кто бы мог подумать? Мартиша, конечно, была отчаянной девушкой, но не до такой же степени! — Играли в шахматы? — весело усмехнулся Сириус. — Это так теперь называется? Даже сквозь затемненные стекла очков Сириус чувствовал на себе усталый и недовольный взгляд Кацмана, но остановиться не мог. — Она надела красивое белье и связала твои руки твоим же ремнем? — При чем тут… — Или вы использовали наручники? А плетка была? Кляп? Может быть, бондаж? — Я не буду обсуждать с тобой твои больные фантазии, Блэк. Мгновение посмотрев на него в ожидании и не дождавшись продолжения, Сириус картинно-скучающим тоном произнес: — Я начинаю терять всякий интерес. — Сказал же, мы играли в шахматы, — устало повторил Кацман. — Только они… немного необычные были. Американская молодежь, очевидно, все игры превращает исключительно в алкогольные. Вот и это… за каждую проигранную фигуру приходилось пить какое-то жуткое пойло, градусом раза в два выше виски. — Да ладно? — развеселился Сириус. — Марти удалось тебя споить? — восхищенно спросил он. — Поставила тебе шах и мат, да? — он многозначительно вскинул брови. — Нет. Я ей. И не один раз. Сириус вновь расплылся в вульгарной усмешке, по-своему трактовав ответ Кацмана. — В шахматы она играет отвратительно, — добавил он, не заметив реакцию Сириуса. — Ну а ты, очевидно, отвратительно пьешь, — усмехнулся Сириус, — и совершенно не умеешь этого делать. — Пить я умею. Но в таких количествах… Я так не пил с майских событий шестьдесят восьмого во Франции, — мученически произнес Кацман. — А что там было? — не понял Сириус, нахмурив брови. И снова этот осуждающий взгляд, в то же время полный превосходства, направленный на Сириуса сквозь темные очки. — Историю надо было лучше учить. — У нас ее мертвяк вел, — усмехнулся Сириус, будто это являлось оправданием. — Инфернал что ли? — искренне удивился Кацман. Не сдержавшись, Сириус рассмеялся. Оказывается, с Кацманом можно нормально общаться, когда он не в трезвом уме. — Не важно, — вздохнул Кацман. — Нет-нет, мне интересно! — перебил Сириус. — Ты там погромы чинил? — спросил он, припоминая, что приблизительно в те года во Франции проходила магловская революция. — О, да. Слышал фразу: «Soyez réalistes, demandez l’impossible»?(Будьте реалистами, требуйте невозможного.) — Кажется, слышал… — неуверенно произнес Сириус. — Это я ее написал, — с гордостью усмехнулся Кацман. — На стене парижского университета во время студенческой революции. Между прочим, одной из самых заметных в магловском мире. — Да ты бунтарь, Кацман! — восхитился Сириус. — Уж побольше твоего, это однозначно, — с превосходством произнес он. — Ты бросаешь мне вызов? — Именно. И начнешь с моей смены. Сириус так и стоял с приоткрытым ртом. Только уже не от восхищения, а от возмущения. — Эй! Я еще не согласился! — Да ладно тебе, Блэк, мы оба знаем, что это произойдет. С сожалением отметив, что он прав, Сириус кивнул. Все-таки, он уже успел договориться: причину похмелья Кацмана — на дежурство. И Сириус ни о чем не жалел. — И… пожалуйста, Блэк, не говорим об этом никому. Особенно, Пазори старшей. — Я сразу их бабке напишу, — позлорадствовал Сириус. — Пусть знает, что ты ее малолетнюю внучку совращаешь. Когда Кацман протрезвеет, он определенно пожалеет, что разболтал об этом Сириусу. Уж он однозначно не сможет держать этот секрет в себе. — Леви, — окликнул Сириус, когда тот уже собрался трансгрессировать. — Что? — Знаешь, какое самое лучше лекарство от похмелья? — с нескрываемо-ехидной ухмылкой спросил Сириус, вскинув брови. — Знаю, Сириус, — ответил он и тут же с хлопком исчез. Следующий час тянулся невыносимо медленно. В скором времени должна была появиться старшая Пазори, а Сириусу совсем не хотелось оставаться с ней. Она его напрягала и нервировала. Круглые сутки он переживал о том, что она раскроет секрет брата. Да, его мало беспокоило, что Волан-де-Морт узнает о том, что раскрыли тайну крестражей (Сириус слабо верил в успех их операции — на его взгляд проще убить Волан-де-Морта, а после без спешки заняться поисками крестражей). Но он понимал волнение Регулуса за родителей. Разумеется, у него не было к ним и капли сострадания или жалости, но он не хотел, чтобы их запытали до полусмерти, лишь бы до Регулуса добраться. В первую очередь его беспокоило, что Регулус подобное не переживет, и это очень сильно на нем отразится. Ее молчание Сириуса беспокоило ничуть не меньше. Почему она никому не говорит о Регулусе? Тому же Дамблдору, Грюму или Кацману. Или своему чокнутому приятелю-Пожирателю. Какая выгода для нее держать такой секрет? Он не сомневался, настанет момент, самый критический, когда она выдаст тайну или пойдет на шантаж. Ничуть не меньше он переживал о Северусе. Она в любой момент могла рассказать о том, что они все еще дружат и общаются, а там могла всплыть и его работа на Орден. Что сделает Волан-де-Морт, если узнает об этом? В лучшем случае, просто убьет. — А ты что здесь делаешь? — спросила Айви без всякого приветствия. — Где Леви? — У него дела возникли. Я за него. — Он меня не предупреждал. — А должен был? — Это не похоже на Кацмана. — Слушай, — недовольно произнес Сириус, — ты действительно считаешь, что я бы добровольно решил торчать тут еще одну смену? Окинув его взглядом, она кивнула: — Справедливо. Они с Пазори с трудом могли сидеть в тишине наедине. Когда рядом присутствовал кто-нибудь еще из Ордена, они просто не замечали друг друга. Но вот подобные моменты Сириус терпеть не мог. Он скучал по времени, когда с ней можно было весело разговаривать о разных пустяках, и не присутствовало этой напряженности в воздухе, от которой хотелось избавиться. Может быть, сказать ей, что его младший брат по уши влюблен в нее? Конечно, «по уши» — это громко сказано, хотя Сириус и не мог не замечать заинтересованность Регулуса в Айви. Но ему уж очень хотелось увидеть реакцию Пазори на своего брата. И это определенно разрядило бы обстановку. — Рег тут спрашивал о тебе недавно, — как бы невзначай произнес Сириус. Скосив на него подозрительный взгляд, она поинтересовалась: — Переживает, что я всему Министерству и Ордену расскажу о том, что он жив? И как только поняла? — Ну-у, не только, — Сириус на нее многозначительно взглянул. — А что тогда? Боится, что кто-то узнает, что он убийца? — Он не убийца! — Сириус мгновенно вспылил и потерял хорошее настроение. — Он никогда никого не убивал. — Но пытался, — уверенно произнесла Айви, прямо глядя на него. — Его заставили! — Жалкое оправдание. — Ты ничего не знаешь, Пазори. Он этого не хотел, и жалеет об этом. — Это он так сказал? — насмешливо поинтересовалась она. И для чего Сириус только рот открыл? — Даже попытка ничего хорошего о нем не говорит, — с холодом отозвалась она. — Ни один человек не вправе решать жить ли другому. Жизнь — это наш дар. И никто не смеет ее отнимать у других. Это действо против самой природы. И природа наказывает за это сполна. Сириус на нее смотрел, не до конца понимая ее слова. Да, он знал, что убийство, как и любая Темная магия, калечит тело и душу. Но Айви явно говорила о чем-то другом. — А ты никогда не убивала? Айви устремила на него оскорбленный до глубины души взгляд. Никто из Ордена никогда не использовал Непростительные напрямую, как и особо Темные чары. Но все прекрасно помнили совет Кацмана, данный практически год назад, и некоторые не стеснялись им пользоваться, особенно, если ситуация становилась критической. А вот мракоборцам официально было разрешено использовать Непростительное смертоносное заклинание. — Может быть, защищаясь? Или случайно? — Нет, никогда, — резко и уверенно произнесла она. — Не мне решать, жить ли человеку. Даже если этот человек — полное ничтожество, и жизни не заслуживает. — А если, убив одного, ты бы спасла сотню других? — спросил Сириус, провоцируя ее. — Нет. За каждую отнятую жизнь, за нарушение баланса, за преступление против природы, тебе придется отвечать. И это будет самый страшный твой суд. — То есть, ты не готова отвечать за убийство одного человека, которое бы спасло сотню жизней? — Хорошо. Давай по-другому. Где гарантия, что среди сотни мною спасенных не будет других убийц? Что, если я спасу человека, который потом убьет тысячу? Да, Сириус об этом не подумал. — И как ты с такими мыслями в войне участвуешь? — усмехнулся Сириус. — Еще и в мракоборцы пошла. — Как раз для того, чтобы все это предотвращать. Она выглядела очень убедительной, словно и правда так считает. Только вот Сириус прекрасно знал, что она ничего не делает со своим дружком-Пожирателем, который убил явно не одного человека. Никак это не предотвращает. — Ладно, а если бы у тебя была возможность прикончить Волан-де-Морта? Ты бы целый мир спасла. — Даже этот жалкий недочеловек не достоин того, чтобы я из-за него свою жизнь рушила и нарушала баланс. И о каком балансе она говорит? Впрочем, в любом случае, Сириус с ней совершенно не согласен. Если бы у него появился шанс, он бы без раздумий пустил в Волан-де-Морта Аваду. И он не сомневался, у него бы получилось. — Недочеловек? — спросил Сириус, взглянув на нее. — От него же почти ничего не осталось. — В каком смысле? — Сириус не сводил с нее глаз, ожидая ответа. Что, если она со своими способностями видела, что Волан-де-Морт разделил душу на несколько частей? Пазори подняла на него изучающий взгляд, словно решая, говорить ли. — Ты же его видел. Он скорее на пресмыкающееся похож. Нет, похоже, ей ничего не известно. Сириус уже собирался ей ответить, как вдруг левое плечо поразила острая боль. — Черт, — не сдержался он, поморщившись, и ладонью схватился за плечо, сжимая его и стараясь унять боль. Но она мгновенно утихла, словно ее и не было. — Что такое? — с беспокойством спросила Пазори. — Ничего. Шрам на левом плече, куда однажды попала Беллатриса, временами неприятно тянуло. Пару раз его опаляло резкой, невыносимой болью, прямо как в момент, когда кузина только задела его проклятьем. Но это случалось настолько редко, далеко не каждый месяц, что Сириус не придавал этому значения. — Ты не думал целителям показаться? — Нет. Все нормально, — нехотя ответил он. Сириус и без целителей прекрасно знал, что раны от Темных проклятий могут болеть временами. С этим уже ничего не поделаешь. И это ему до конца жизни будет напоминанием о том, что Беллатрисе удалось задеть его своими Темными чарами. Но Пазори все равно смотрела на него взглядом, полным искреннего беспокойства. Как же Сириус ненавидел эти взгляды. — А как твои шрамы? — спросил он, отвлекая внимания от себя. — А-а… заживают, — ответила Пазори, задрав рукав мантии и показав на левом предплечье три свежих, алых шрама. — Ликантропии нет? — К счастью, нет, — она нервно улыбнулась. — Слюна в кровь не попала, — немного погодя, она добавила: — Но мне… все равно немного страшно. Успокоюсь, только когда полнолуние пройдет. — С Волчьим противоядием ликантропия больше не страшна. — Очень успокаивает, — раздраженно ответила она. Пазори и правда переживала. Впрочем, Сириус мог ее понять. Сполна насмотревшись на страдания Ремуса, он даже Айви не пожелает подобного проклятия. Но он верил, что ее подобная участь не коснется. Шрамы у нее остались от когтей оборотня, а значит, шанса заразиться практически нет. Вот укус оборотня, да еще и в полнолуние, ее бы точно не спас. На прошлой неделе, в полнолуние никто не ожидал, что оборотней будет так много. Дамблдор говорил, что по «их данным» в стае более тридцати оборотней, но в облаве будут участвовать далеко не все. Поэтому их застали врасплох. Их главной задачей было охранять маглов. А Пазори и Кацман должны были помочь семье волшебников, которые являлись главной мишенью. Но, очевидно, они вдвоем не смогли сдержать натиск десятка оборотней. Большинство волшебников, если на них несется оборотень, легко могут сотворить Аваду. Сириус знал, что в ночь облавы в прошлое полнолуние убили двоих оборотней — кто-то с испугу не знал как действовать иначе в такой момент. И он не мог их винить. Это действительно страшно — когда на тебя несется гигантский волк, с красными глазами и длинными, выступающими клыками. Здесь становится выбор: или ты, или тебя. Но Айви и в этот момент поступила иначе. Сириус собственными глазами видел, как огромный светлый волк несется в ее сторону, ловко уворачиваясь от заклинаний. Оборотень явно сильный и опытный, способный себя контролировать. Сириус спешил ей на помощь. Но он был слишком далеко. Как вдруг всю улицу озарил страшный, протяжный, волчий вой. Пазори умелым Секо разрезала все мышцы и сухожилия оборотня. Сириус только на следующий день осознал, что он страшно за нее переживал. Будто ему будет не все равно, если ее сожрет оборотень — тогда бы и тайны Регулуса и Северуса умерли вместе с ней. Но Айви, несмотря на их различные взгляды, несмотря на нее временами раздражающий характер, успела стать ему довольно близким человеком. Другом ее назвать у Сириуса язык не поворачивался, но она определенно стала ему хорошим приятелем. Очевидно, это было неизбежно после стольких месяцев совместных дежурств и сражений. Хотя Сириус это упорно скрывал и не признавал даже сам себе, разумом понимая, что с ней надо быть всегда настороже. Не ровен час, предаст их всех. Если, конечно, она уже не делала этого. — Что вы сделали с Софией? — произнесла она вдруг. — Ты о чем? — с подозрением спросил он. — Я видела вашу… Связь? У меня даже слов не хватает, чтобы объяснить это! Неужели она «увидела» ритуал? От этой догадки у Сириуса радостная улыбка на губах мелькнула. Нет, он, конечно, уже не раз успел убедиться, что ритуал сработал, что в нем действует все, как по книге. Но то, что Пазори со своим необыкновенным даром увидела их «связь», являлось еще одним, неоспоримым доказательством, что их с Софией больше никто не разлучит. — Это… неправильная магия, Сириус, — произнесла она, с некой долей сочувствия глядя на него, — опасная. С момента проведенного ритуала Сириус ни секунды не жалел о нем. И был уверен, как и в том — что однажды умрет, он никогда не пожалеет об этом в будущем. Это его лучшее и самое правильное решение. Его гарантия, что она всегда будет рядом. Ему посчастливилось встретить ее, и он уже от этого никогда не откажется. — Мы созданы, чтобы быть вместе! — выпалил Сириус. Пазори на это только презрительно усмехнулась и покачала головой. — Я уже такое слышала, — она повернула голову к нему и спросила: — Знаешь, кто говорил точно также? — Кто? — с показным безразличием спросил он. — Банди. Психопат, — выделила она последнее слово, как бы давая прозрачный намек. Сравнение с чокнутым Банди выглядело далеко не лестным. Но у Сириуса с этим психопатом не было ничего общего. Как и у Софии с Айви. А Пазори лишь проецирует на него свой негативный опыт. У них с Бланк будет все по-другому. — Вы… тоже проводили подобный ритуал? — Разумеется, нет, — насмешливо произнесла Пазори. — Я вовремя поняла, что он не в себе. Одарив ее недовольным взглядом, Сириус произнес: — И ты все равно с ним регулярно видишься. — Это не так, — с холодом отозвалась она. — Только по крайней необходимости. И мне надоело, что ты вечно пытаешься меня этим попрекать. Что-то не нравится, иди к Дамблдору и скажи ему об этом. Сириусу все это казалось страшно подозрительным. Сомнений не было — Дамблдор знал о ее страной связи с Банди. Об этом говорил им Северус — он сам высказал свои подозрения на этот счет директору. Но Сириус не понимал, как Дамблдор позволяет члену Ордена Феникса общаться с Пожирателем Смерти, к тому же, психически не уравновешенному. Конечно, Северус делился с ними подозрениями, что Банди тоже может работать на Орден, но лично Сириус в этом сильно сомневался. Хотя это объясняло бы спокойствие Дамблдора касательно Банди и Пазори. А может быть, Дамблдор и вовсе попросил ее шпионить за Банди и по возможности узнавать у него информацию о деятельности Волан-де-Морта. Но почему она тогда в этом не признается Сириусу? Нет, нутро ему подсказывало, что совесть ее далеко не чиста. — Больше не буду, — соврал Сириус. Что бы там ни происходило, а он выведет ее на чистую воду. И если у нее только мысль появится: выдать тайну Регулуса или предать Орден, он первый это предотвратит. Остаток дежурства прошел в напряженном молчании, таких же напряженных разговорах «ни о чем», и в целой пачке выкуренных сигарет под недовольное молчание (хоть и не всегда) Пазори. — Привет! — Бенджи, — обрадовано улыбнулась Айви, стоило появиться Фенвику. — Наконец-то! — Ощущение, будто ты скорее от меня избавиться спешишь, — усмехнулся Сириус, взглянув на Айви. — Даже не буду это отрицать, — бросила она ему. Фенвик на это ехидно посмеялся, поддакивая. — Не хочу тебя расстраивать, Айви, — сказал ей Фенвик, — но вам обоим сейчас нужно в штаб. — Что? Для чего? — страдальческим голосом простонал Сириус. — Я так давно не был дома, что уже забыл как Софи выглядит! — Кстати, как у нее дела? — спросил вдруг Фенвик, поднимая на него странный взгляд. Не иначе, как скучает по своей школьной подружке. — Нормально. — Пусть приходит как-нибудь в штаб. — Это вряд ли, — недовольно ответил Сириус. Фенвик ему, вообще-то, нравился, но его раздражал сам факт, что он спрашивает о Софии. — Ну, ты ей все равно привет передавай, — добавил Фенвик, нервозно улыбнувшись. Вот уж чего не хватало. — Обязательно, — солгал он. В штаб на внеочередное собрание они пришли самые первые. Во всем доме стояла кромешная тьма, только в окнах на первом этаже, в комнате Кацмана горел слабый свет. Сириус еще давно настоял на том, чтобы Кацман жил в его поместье. Таким образом, он отплатит ему за то, что и он его приютил в свое время. Ну и не помешает, чтобы за домом кто-нибудь присматривал, а то Флетчер бы давно все столовое серебро перетаскал. Впрочем, последнее Сириусу было совсем не жаль. На фамильном серебре столько проклятий, что странно, как Флетчер вообще все еще жив. Оказавшись в холле, Пазори свернула в коридор с жилыми, гостевыми комнатами. — Ты куда? — спросил Сириус, остановившись по направлению в столовую. — За Леви. Сириус на секунду замешкался. После открывшихся событий он не знал, чем Кацман может быть занят у себя. И с кем. Что, если у него там младшая Пазори? Разрываясь между обещанием Кацману ничего никому не говорить и желанием лично посмотреть, Сириус предпочел второе. В конце концов, даже если Кацман там с Марти (что крайне маловероятно), это же не он повел Айви туда. Коротко постучав в дверь, Айви спросила: — Леви, можно? Но дверь, мало того, незапертая чарами, была лишь слегка прикрыта. И от стука Айви она открылась окончательно. — Вы бы хоть двери закрывали! — весело и злорадно произнес Сириус. Прямо перед ними, на широкой кровати и в весьма откровенном положении замерли Кацман с Марти. К сожалению, одетые. Старшая Пазори, кажется, потеряла дар речи, приоткрыв рот и во все глаза глядя на застуканную парочку. Сириус же не мог скрыть восторг, улыбаясь во всю ширину рта. Он никак не мог в это поверить. Ну кто бы мог подумать? Есть надежда, что Мартиша сделает из Кацмана нормального человека, а ведь Сириус думал, что это безнадежное, гиблое дело. — Мартиша! — Айви, наконец, обрела дар речи, стоило этим двоим слететь с кровати и поправлять одежду. Сириус так редко заставал двух сестер одновременно, но практически каждый раз старшая переживала, что младшая ее непременно чем-нибудь да опозорит. Кажется, сбылись худшие ожидания Айви. — Леви! — возмутилась Айви, переводя на того взгляд. Судя по всему, она не знала, что больше ее шокирует. Непотребное и вечно-вызывающее поведение младшей сестры или то, что Кацман этим воспользовался. — Он же тебе в отцы годится! — воскликнула Айви, махнув рукой на Кацмана. — Что? Серьезно? — поразилась Марти, посмотрев на него. — Тебе сколько лет? — Прекрасно, ты даже не знаешь его возраст, — отчеканила Айви. — Будто это самое важное! — усмехнулась Марти и снова спросила: — Так сколько, Леви? — Мне тридцать два. На мгновение задумавшись, в уме высчитывая цифры, Марти произнесла: — Какой-то очень молодой отец выходит. — Ты готов на ней жениться? — спросила вдруг Айви, с серьезностью и решительностью глядя на Кацмана. Пришла очередь всех остальных в шоке уставиться на старшую Пазори. Сириус совершенно не ожидал такого поворота событий, вечер становится все интереснее и интереснее. — И это спрашивает человек, который состоит в свободных отношениях с женщиной! — развеселился Сириус, но все его проигнорировали. Кацман бросил на Марти неуверенный взгляд, которая, едва заметно усмехаясь, смотрела на него в ответ, ожидая его вердикта. Кажется, жениться никто не собирался. — О времена, о нравы, — осуждающе покачал головой Сириус. — Сириус, выйди отсюда, — недовольно бросила Айви. — Выгоняют из собственного дома! — возмутился он в ответ, но послушно направился на выход из спальни. Как бы ему ни хотелось послушать скандал, а вряд ли при нем будут устраивать семейные разборки. Оставалось надеяться, что Кацмана не женят против его воли.***
— М-м-м, Мерлин, — простонала София, — как же вкусно. Сириус наблюдал, как она, прикрыв глаза, отправляет в рот блинчик, щедро политый малиновым джемом. Розовая, густая капелька на ее губах, оставшаяся от джема, которую она слизала, проводя языком. — Oh mon Dieu… Je suis au paradis. (О, боже… Я в раю.) — Ты можешь не стонать, когда ешь? — поинтересовался Сириус. — Меня это заводит. Она прервалась и подняла на него томный, красноречивый взгляд. — Знаешь, что заводит меня? Положив руку на его бедро, она медленно повела ею вверх. Она приблизилась к его уху, и отчетливо произнесла, обдавая кожу горячим дыханием: — Когда ты в одном лишь фартуке готовишь для меня. — Какое счастье, что мои глаза этого не видели, — произнес Регулус, входя на кухню. София тут же убрала свои руки с него, под его взгляд, полный сожаления, и выпрямилась, возвращаясь к своей еде, как ни в чем не бывало. Он так и знал, что она может есть спокойно. А стонала и совращала его она специально. — Опять блины? — с легкими нотками недовольства поинтересовался Регулус. — Уже третий раз за неделю. Регулус в последние дни становился все более раздражительным. Он выздоравливал значительно быстрее, чем предполагала Лили, но гораздо медленнее, чем хотел он сам. У него по-прежнему не получались сложные заклинания, он быстро уставал, если сидел за книгами, мучился от мигреней и кошмаров. К тому же, Лили ему строго-настрого запретила курить и рекомендовала соблюдать режим сна. Лишенный любимых занятий, Регулус превращался в не самого приятного человека: в вечно недовольного, сварливого и вспыльчивого. В такие моменты он напоминал Сириусу их деда по отцу. С тем тоже не хотелось пересекаться лишний раз и попадать на глаза, рискуя получить порцию недовольства, а то и удар тростью. Хорошо, что последним Регулус еще не успел обзавестись. Сириус, конечно, старался терпеть и относиться с пониманием, но выходило далеко не всегда. — Меню по спец заказу открыто только для Софи, — с холодом отозвался Сириус. Когда Регулус заболел, все обязанности по еде перешли на Сириуса. Сам готовил он не так часто, времени не всегда хватало. Но он всегда приносил им еду из ресторанов и кафе. И приносил обычно он то, что просила София. А у нее с Регулусом предпочтения кардинально различались. — Знаешь, сколько ей стараться приходится за свою любимую еду? — Так это я за еду так стараюсь? — с притворным удивлением спросила София. — Никогда не думала, что так опущусь. — Я бы с тобой даже ради китайской еды спать не стал, — ледяным тоном произнес Регулус, взяв тарелку и усаживаясь за стол. — Тебе никто и не предлагает, — усмехнулся Сириус. Брат поднял на него тяжелый взгляд, и уже хотел ответить какую-то колкость, как вдруг прямо перед ним появился Патронус старшей Пазори. — Сириус, перед воротами твоего дома… стоит твой отец. Тебе лучше прийти. На кухне повисает гробовая тишина. Сириус думает, что ему послышалось. — Отец? — удивленно произносит Регулус, который мгновенно поменялся в лице, отражая на нем тревогу. — Что-то случилось… И правда, иначе отец к нему никогда бы не пришел. Только Сириус и представить не может, что такого должно произойти у отца, чтобы его это хоть как-то касалось. — Пойдешь? — спросила София, с такой же тревогой глядя на него. — Да, — ответил Сириус, поднимаясь на ноги и направляясь на выход под молчаливые взгляды. Все хорошее настроение куда-то улетучилось, оставляя в душе неприятное, свербящее чувство. Может быть, ему передалась тревога Регулуса и Софии, но внутри все натянулось от напряжения. Что-то случилось. Или что-то случится. Интуиция, где-то глубоко внутри, пыталась о чем-то предупредить, но он разобрать ничего не мог из-за беспокойства и неожиданности, свалившейся на него. — Сириус, — Регулус перехватил его за руку уже у самого выхода. Он остановился, устремляя на брата взгляд. Регулус даже не скрывал своего волнения и тревоги. — Пожалуйста… — кажется, брат сам не знает, что хочет сказать. Смотрит на него во все глаза, словно боится чего-то. — Все будет нормально, — отмахнулся Сириус, сбрасывая его руку с себя. На Блэкпул уже опустились сумерки, но, трансгрессировав к поместью, Сириус сразу заметил отца. Он только сейчас понял, что они не виделись и не разговаривали уже почти три года. Если не считать случая, когда Сириус сбежал с Софией с ее помолвки. Он стоял в десятке метров от него. Заметно постаревший и похудевший. Но с привычными, гордо расправленными плечами, и прямым взглядом, направленным на него. Нападать, судя по всему, он не собирался, но Сириус на всякий случай сжимал в руке палочку. — Сириус… Сделав пару шагов ему навстречу, Сириус окончательно остановился, вопросительно подняв брови. — Возвращайся домой, Сириус, — на одном дыхании произнес отец. Что угодно ожидал услышать Сириус, что угодно — обвинения, угрозы, оскорбления, шантаж, но только не это. — Пожалуйста… — Что? — неверяще усмехнулся Сириус. — Возвращайся домой. Мы с мамой тебя очень ждем… — Это шутка? — перебил Сириус, приходя в себя. — Нет, Сириус, — вполне серьезно произнес отец, ступая ему навстречу. — Мы хотим забыть старые обиды, и жить вновь вместе. Как… как семья. — Семья? — презрительно усмехнулся Сириус. — Да, Сириус. Наверное, отец — единственный человек, мысли и эмоции которого Сириус в упор не видел и не понимал. Отец всегда являлся для него закрытой книгой. Он никогда не пропускал эмоции и держал все в себе. Отчего Сириус никогда не чувствовал с ним никакой связи. Даже с матерью и ее буйным нравом Сириус ощущал крепкое родство, а вот отец всегда оставался для него загадкой. И сейчас он его совершенно не понимал. Для чего он им? Это какая-то ловушка? Или родители на старости лет окончательно сошли с ума? — Мы осознали все свои ошибки, — произнес отец, делая шаг ему навстречу. — И хотели бы начать все сначала. Без упреков и обид. — Да неужели? — резко произнес Сириус. Кажется, отец держался из последних сил. Отец был в паре метров от него, когда Сириус разглядел его усталый, болезненный взгляд; его измученный вид; нетипичную для мужчин их семейства седину в висках; усохшую ладонь, что вцепилась в рукоятку трости, опираясь на нее. Выглядел, словно старик, хотя ему едва пятьдесят стукнуло. — Мы знаем, что ты живешь у мисс де Бланк, — сказал отец. — Вы оба можете вернуться к нам. Мы ее защитим. И ты знаешь, что никто не сможет дать ей лучшей защиты… — Я смогу дать ей лучшую защиту! — в очередной раз перебил Сириус. Это однозначно ловушка, у него не оставалось никаких сомнений. Иначе для чего им Бланк? Родители всегда поддерживали Волан-де-Морта, всегда. И сейчас, когда этот психопат охотится за ней, решили через него добраться до нее. Чтобы сдать ее Волан-де-Морту. Может быть, хотят таким образом искупить «предательство» Регулуса перед этим ничтожеством. — Пожалуйста, Сириус… — умоляюще произнес отец. — Давай придем домой и спокойно там поговорим. С чего-то начнем… Нам есть, что тебе сказать… — Да? — перебил Сириус. Он уже окончательно потерял спокойствие, и сейчас ни о чем другом думать не мог, кроме того, что и так не покидало его голову много недель, когда брат «умер». — Мне тоже есть, что вам сказать. Знаешь, чья вина в том, что Рег умер? — его сейчас пробирала такая злость, какую он давно не чувствовал. Вместо того, чтобы древнейшему и благороднейшему семейству отомстить маньяку-полукровке за смерть сына и наследника, они пришли к нему, чтобы и его сдать тоже. Его выводил из себя сам факт, что брат и правда мог умереть. Когда только Регулус получил Метку, он вскипал от ненависти к родителям, которые всю сознательную жизнь толкали его на это. Да, он был зол на себя, что не предотвратил это. Но ничуть не меньше он злился на родителей. — Ваша! Это вы всегда промывали ему мозги! Вы заставляли его идти к этому психопату! Служить, принять Метку! Его там заставляли убивать, пытать! Такой жизни вы для него хотели?! — Ты не понимаешь, Сириус… — Конечно! Куда уж мне! — Не всё так просто, — тихо, но отчетливо произнес отец, заставляя его замолчать. — Это в любом случае произошло бы. И если не с тобой, то с Регулусом. Он лишь занял твое место. — Ни черта не понял, — прошипел Сириус. У него в висках с шумом стучал пульс. Перед глазами мерцало от переполняющих чувств. С кончика палочки сыпались искры. Ему так давно хотелось все высказать родителям. Все то, что столько лет копилось внутри и не находило выход. — Пожалуйста, Сириус, давай вернемся домой. Я все расскажу… — Нет! — в очередной раз перебил он. — Я никогда туда не вернусь! И как только он смеет предлагать ему это? После всего, что он там пережил. — В жизни не вернусь в ваш гадюшник. Для чего? Чтобы вы снова запирали меня в подвалах? Чтобы мамаша проклятья на мне испытывала? Чтобы я говорил только то, что вы от меня ждете? Или чтобы слушать о том, как велик и прекрасен ваш ублюдочный Лорд? О том, как скоро мир очистят от поганых грязнокровок? О том, что все мои друзья — отбросы и уроды, которые кроме смерти ничего не заслуживают? — Мне жаль, Сириус… что ты таким запомнил наш дом. Отец даже извиниться не может нормально. У Сириуса это вызывает лишь презрение и ненависть. — Мы не поддерживаем Темного Лорда. Сейчас — нет, — добавил отец, замечая недоверчивую усмешку Сириуса. — Не после смерти Регулуса. Сириус в это в жизни не поверит. Если бы они, если бы отец действительно сожалел о смерти Регулуса, он бы отомстили Волан-де-Морту, они бы показательно отвернулись от него. И Сириус не сомневался, вслед за ними пошли бы многие. Пожалуй, его это поражало больше всего. У него в голове не укладывалось, как родители могли стерпеть такое. Волан-де-Морт сознался в убийстве, он преподнес это с превосходством и насмешкой. То, что наследник Блэков убит за предательство. А Блэки, которые так кичатся тем, что «семья — это самое главное», просто проглотили это. Никак не отреагировали. Он всегда был убежден, что его не любят и не любили. Но, выходит, не особо любили и Регулуса. Для родителей они являлись всего лишь «наследниками», которых растили с чувством долга. И Сириус в очередной раз в этом убеждается. Если бы Регулус не погиб, отец бы к нему никогда не пришел. Он навсегда бы остался для них предателем, недостойным носить их фамилию. — Я и вправду жалею о произошедшем, Сириус. Но мы с мамой хотим исправить… то, что исправить еще можно. Исправить наши ошибки. — Хотите исправить свои ошибки, — процедил Сириус. — Отомстите Лорду за смерть вашего сына. Не давая отцу ничего ответить, он крутанулся на месте, исчезая с негромким хлопком. В следующую секунду его выбросило перед воротами дома Бланк. Он не удержался на ногах, рухнув на колени. Странно, как он в таком состоянии вообще смог трансгрессировать. У него руки тряслись, палочка дрожала в пальцах от переполняющих чувств. Перед глазами все еще лицо отца стояло, в ушах — его голос. Сириус тут же пожалел, что ушел так быстро. Ему еще столько надо было сказать! А он и половины не успел. Но только он подумал о том, чтобы вернуться, распахнулись ворота и его затащили во двор. Внутри София и Регулус, которые помогли ему подняться на ноги. — Что хотел отец? — первый спросил Регулус, с нескрываемой тревогой в глазах глядя на него. Столкнувшись с взглядом брата, Сириус немного успокоился и попытался взять себя в руки. Наверное, Регулусу лучше не знать подробностей встречи — его эмоциональное состояние сейчас и без того расшатано. — Ничего, — бросил Сириус и первый направился к крыльцу. — Предлагал домой вернуться. — И? Ты согласился? — с надеждой произнес Регулус. — Согласился?! — Сириус резко замер, разворачиваясь к нему. Он не понимал, почему все решили, что он будет счастлив вернуться домой. Туда, где его никогда не любили и не заботились о нем, где были сплошные наказания, нравоучения, презрение и ненависть. Место, из которого он всю сознательную жизнь пытался вырваться. Сириус никогда в жизни не вернется на площадь Гриммо. Никогда. Он не хочет иметь ничего общего с этим местом и с людьми, там живущими. — С чего ты вообще взял, что я туда вернусь? — Сириус с трудом контролировал себя, стараясь не повышать голос. — Я ненавижу это место! — Сириус… — растеряно произнес брат, — им… родителям сейчас нужна поддержка. — Поддержка?! — вспылил Сириус. — А где они были, когда мне нужна была поддержка?! Он безуспешно пытался взять себя в руки. Но слова, несказанные отцу, все равно просились наружу. — Почему, единственное, что я помню, это как в меня влетело Круцио от нашей мамаши? — прокричал он. — Или как меня в подвалах вечно запирали! По рукам били и проклинали! Называли грязью и предателем! А моих друзей — ублюдками и уродами. — Это единичные случаи, — пролепетал Регулус, глядя на него во все глаза. — Единичные?! — громко усмехнулся Сириус. — Да у меня вся жизнь в этом доме — одна сплошная пытка! — Родители были очень расстроены, когда ты сбежал, — произнес Регулус, будто и правда верит в свои слова. — Сириус, как ты можешь этого не понимать? Вернись к отцу, и скажи хотя бы, что ты подумаешь над их пред… — Ты рехнулся?! — не выдержал Сириус. — Возможно, это вообще ловушка! Он еще и хотел, чтобы я Софи туда потащил! — выпалил он, неопределенно махнув рукой в сторону Бланк, которая не рисковала вмешиваться. — Потому что они хотят вас защитить! Сириус, почему ты не веришь? — Потому что это невозможно! Представь себе. Да! Да, трудно поверить в то, что они всерьез хотят моего возвращения, когда они меня ненавидели всю жизнь! Когда меня выставляли предателем, недоумком и грязью только за мое мнение! Когда наказывали за то, что я не разделяю ваших расистских взглядов! — Но ведь… — Ничего больше слышать не хочу, - ледяным тоном отрезал он. Резко развернувшись, Сириус широким шагом зашагал к дому. Поднявшись в их с Бланк комнату, он с хлопком закрыл дверь и упал на кровать. Сердце и не думало сбавлять ускоренный ритм. В висках все еще с болью отдавался пульс. Сбитое дыхание, словно он пробежал не один километр. Если Регулус так хочет поддержать родителей, пусть сам к ним возвращается. А Сириус не собирается этого делать. День, когда он сбежал из дома — один из самых лучших в его жизни. И ничто не заставит его вновь вернуться в эту обитель зла. Но как он себя не убеждал, что поступил правильно, спокойствие не приходило. Ему становилось трудно лежать без всяких действий. Хотелось найти покой. Хотелось ощутить поддержку и понимание. Он будто вновь на площади Гриммо оказался — тем самым чужим человеком, что не может найти себе место. — Можно? — тихо спросила София, приоткрыв дверь. — Нужно, — невнятно проговорил Сириус, не отрывая лица от подушки. Неслышно закрыв дверь, она бесшумно пересекла комнату и легла возле него. Чувствуя ее прикосновение на волосах и руке, он повернулся к ней, встречая ее взволнованный взгляд. Придвинув ее к себе ближе, он устроился на подушке, глядя в ее глаза. Сириус не ожидал, что встреча с отцом выйдет такой тяжелой. В душе остался неприятный осадок. И он сомневался, что этот осадок именно от самой встречи, а не от того, что он накричал и обвинил отца во всех бедах. А еще его беспокоил и злил Регулус. Сириус ненавидел чувствовать себя виноватым, а Регулус своими взглядами и словами заставлял чувствовать вину. Будто он неблагодарный сын, что жестоко и бесчеловечно поступает с родителями. Только Сириус все равно считал себя правым. Он никогда не забудет, как к нему обращались дома. А отец даже не извинился, не выразил сожалений, что они испортили всю его жизнь. Просто пришел и позвал домой. Но его дом — уже совсем другое место. Его семья — другие люди, которых он любит и ценит, и от которых всегда получает заботу, поддержку и помощь. То, чего он никогда не получал от родителей. София успела стать для него семьей. Самым важным человеком в жизни, рядом с которым он находит то, чего нигде больше нет. Регулус, сколько бы ссор и непонимания между ними ни было, а всегда будет его семьей. Как и Поттеры, Ремус и Северус. Они и есть его настоящая семья. Люди, ради каждого из которых Сириус не раздумывая отдаст свою жизнь. Так он и уснул в ее объятиях, чувствуя ее легкие прикосновения по его спине, и не заметив, как все плохие эмоции и тревоги она из него забрала.***
Следующие пару дней он с Регулусом практически не виделся. Дома он почти не появлялся, а когда приходил — было уже поздно, а брат зачастую запирался в своей спальне. Бланк однажды обмолвилась, что Регулус очень переживает, даже с ней совсем не разговаривает, что являлось тревожным показателем, но Сириус об этом и слышать ничего не хотел. Они с братом никогда не придут к единому мнению в отношении родителей, а ругаться в очередной раз Сириусу совершенно не хотелось. — Софи, — прошептал Сириус ей на ухо, подойдя со спины, — привет. Она сидела в кабинете, склонившись над столом и колдуя над браслетом Белби, вырисовывая вокруг него рунный круг. — Привет, — сказала она, мельком на него обернувшись и коротко улыбнувшись. — Я так соскучился по тебе, — произнес он, целуя основание ее шеи. Он спустил руки на ее ребра, сжимая их, и опускаясь ниже. Но она никак не реагировала, не сбрасывала их, но и не отвечала на его касания, как обычно. Так и сидела с сосредоточенным видом над чертовым браслетом подружки Северуса. — Не сейчас, Сириус, я хочу закончить. — Потом закончишь, — сказал он, на секунду оторвавшись от ее кожи, а пальцами уже пробираясь под ее футболку. — Мы весь день не виделись… — Не могу, Сириус, — уже с недовольством произнесла она, тормозя его руки, — надо закончить прямо сейчас. — Неужели нельзя заниматься этим, когда меня нет? — также недовольно поинтересовался он, отрываясь от нее. Бросив на него раздраженный взгляд, она произнесла: — Иди лучше с Регулусом поговори. Он меня опять весь день игнорирует. — А где он? — нехотя спросил Сириус. С братом говорить не было никакого желания. Особенно, после трудной смены и очередного сражения. — В гостиной, он только что за Пророком ходил. — Ладно, — выдохнул Сириус. В конце концов, совсем не обязательно говорить о случившемся с родителями. Можно просто узнать, как продвигается его выздоровление. Двери в гостиную распахнуты настежь, сквозь них Сириус сразу увидел брата. Он стоял к нему спиной, склонившись над разворотом газеты. Сириус по его напряженным плечам видел, что что-то не так. — Рег, — позвал Сириус, подходя к нему ближе. Резко обернувшись на него с перекошенным лицом, Регулус прокричал: — Что ты ему наговорил?! — Что?.. Взгляд Сириуса упал на разворот газеты. Яркая красная полоса с пометкой экстренных новостей. — Не может быть, — прошептал Сириус, подходя ближе. «…вслед за младшим сыном из мира ушел Орион Блэк…» «…в крови обнаружен концентрированный яд скорпиона. Смерть наступила мгновенная…» «…Тот-кого-нельзя-называть взял на себя вину за смерть Ориона Блэка…» — Это ты виноват! — выкрикнул Регулус. Лицо его перекошено от боли и скорби, в глазах стоят слезы, которые он даже не пытается скрыть. — Рег, я… — Ненавижу тебя! Ненавижу! Оттолкнув его, врезавшись в него плечом, Регулус пролетел сквозь гостиную и устремился наверх. Сириус бросился за ним, но дверь в комнату Регулуса захлопнулась прямо перед его носом. — Рег, открой, — произнес Сириус, подергав дверную ручку. — Убирайся! — раздалось из-за двери. Он сам не знал, что хотел сказать Регулусу. У него не имелось никаких утешительных слов. Но ему совершенно не хотелось оставлять Регулуса одного в таком состоянии. — Рег… — Это ты виноват! Ты! У него голос дрожал от надрыва, от с трудом сдерживаемой истерики. — Видеть тебя больше не хочу! Никогда в жизни! Вполне очевидно, что говорит он так на эмоциях. Хотя, виноватым, похоже, и правда считает Сириуса. — Я буду ждать тебя внизу, — спокойно произнес Сириус. — Ладно? Буду ждать, пока ты не придешь. Еще секунду постояв возле закрытой двери, он развернулся и направился в гостиную. Сириус никогда не скрывал, что он ненавидит собственную мать. Но к отцу он ненависть не испытывал. Скорее… непонимание. И злость на него. Они никогда не были близки. Сириус легко мог считывать свою мать, легко угадывал её настроения и о чем она думает, даже если она держала превосходную непробиваемую маску на лице. Он всегда знал, когда её лучше не злить и нарочно злил её. А вот отец всегда безупречно держал лицо. За холодным взглядом ни одной мысли нельзя прочитать. И не от того, что он считался искусным окклюментом. Просто, он был… такой. Мог запереться на все выходные в своем кабинете. Редко подпускал к себе кого-то. Всегда был отстраненным и нетипично для их семейства спокойным и уравновешенным. Всегда оставался одиночкой, человеком самому себе на уме. А еще отец никогда не ругался и никогда не повышал голос. Но суровым взглядом мог усмирить даже Сириуса. Он обладал твердым характером, и в то же время весьма мягким нравом. Неизвестно как умудряясь в себе это сочетать. Но его слушалась даже Вальбурга. А это был показатель. Хотя при всех внешних факторах казалось, что именно мать главная в их семье. Одно из первых детских воспоминаний Сириуса связано именно с ним. Он тогда только-только научился контролировать стихийные выбросы магии. Он мог направить руку на камин, и там вспыхивал яркий огонь. Сириуса это всегда восхищало. И он прекрасно помнит восторженное лицо отца, когда совсем маленький Сириус пришел к нему, чтобы показать «волшебство». А еще Сириус помнит, как часто отец проводил время с Регулусом. Правда, Регулус, скорее, сам к нему всегда тянулся. Часто приходил в его кабинет, несмотря на то, что их домовик запрещал беспокоить хозяина. Но Орион, кажется, никогда и не был против. По крайней мере, он никогда их не прогонял. Сириус помнит, как отец садит Регулуса к себе на колени и показывает свои исследования, сложные формулы и графики, разукрашивая их яркими красками и снабжая картинками, чтобы малышу Регулусу было интереснее. Но чем старше он становится, тем меньше воспоминаний об отце остается. В какой-то момент они совсем перестали разговаривать и проводить время вместе, а все общение свелось до дежурных, обязательных фраз за приемом еды или на официальных приемах, так ненавистных Сириусу. Впрочем, даже эти дежурные фразы Сириус всегда старался испохабить, добавляя в них непотребные колкости, магловский жаргон и нецензурную речь. Мать от этого бесилась. Он понимал, что на Регулусе смерть отца сильно скажется. Брат всегда был привязан к родителям. Всегда переживал за них, боялся их расстроить лишний раз. Отец являлся для него настоящим авторитетом. У него на сердце тяжело становилось, когда он вспомнил, как совсем недавно они перенеслись на кладбище в Блэкпул. Регулус с такой надеждой и верой говорил о том, как будет здорово, когда Сириус вновь вернется в семью, словно ни секунды в этом не сомневался. Сириус даже не стал его расстраивать и говорить, что этого никогда не случится. А сейчас выходит, что главной связующей части их семьи уже нет. И возвращаться, возможно, и некуда. Кажется, что прошел не один час. Заходила София, но быстро ушла, все понимая без лишних слов. Даже Като заглядывал в комнату и таращился на него огромными, янтарными глазами. Но Сириус ждал не его. Солнце уже окончательно зашло, погружая гостиную в темноту, когда за спиной Сириуса послышался тихий голос Регулуса. — Ну как? Ты, наверное, рад? Резко обернувшись и приподнявшись из кресла, он наткнулся на ненавидящий, болезненный взгляд Регулуса. Сириус сейчас много чего испытывал. Но радости там не было и в помине. Лишь бесконечное беспокойство, тревога и отчего-то тоска. — Нет, — честно ответил Сириус, — не рад. И я этого не хотел. Несколько долгих мгновений постояв в нерешительности в дверях, Регулус прошел в гостиную и опустился в кресло, попутно зажигая огонь в камине. Сириус все еще не придумал слов для него. Что нужно говорить в такой момент? Он с собственными эмоциями едва справлялся, а уж как утешить брата просто не представлял. — Ты должен был согласиться, — произнес Регулус, разрушая тишину. — Должен был согласиться, — с отчаянием повторил он. Сириуса начинало это злить. Он понимал боль Регулуса от потери. И он прекрасно понимал, что в смерти отца, в том числе, виновен его отказ и слова, которые он бросил в порыве злости. Но Сириус не обязан был бежать к ненавистным людям по их первому зову. Родители ничего не сделали, чтобы заслужить прощения. Даже не попытались. И он без конца говорил себе, что поступил правильно. — Я бы никогда не вернулся в их дом. Никогда не стал бы жить с ними! — Не обязательно было жить с ними! Просто… хотя бы сделать вид, что ты их простил. — Но я не простил! — Ты сам говорил, что мама все еще приходит на мою могилу. Ты знаешь, что они сейчас в отчаянии. Им нужна поддержка, вера… — Да, и как запасной вариант решили меня позвать обратно?! Раз нормального сына больше нет, то и этот, убогий сгодится! Регулус прикрыл глаза, скривив губы, и устало покачал головой. — Они сами виноваты во всех своих бедах! Они не сделали ничего, чтобы мне хотелось возвращаться в их дом! Они сделали все, чтобы я его ненавидел! А ты! — Сириус вновь начинал терять контроль. — А если бы тебя по-настоящему прикончили?! Это была бы исключительно их вина! Это же мамаша тебе вечно мозги промывала! — Надеюсь, тебе хватило ума не говорить этого отцу? Секунду посмотрев в его глаза, Сириус опустил взгляд, нервно усмехнувшись. Единственное, с чем он мог согласиться, — ему не стоило приплетать Регулуса в разговоре с отцом. Хотя даже в этом случае он говорил исключительно от сердца, то, в чем был бесспорно убежден. — Нет… — прошептал Регулус, все понимая без слов. — Ты сказал?! Ты с ума сошел?! — Но это правда! — Ты невыносимый, — едва слышно произнес Регулус, поднимаясь и поворачиваясь к нему спиной, вполголоса говоря что-то оскорбительное. — Он отправился мстить Темному Лорду… и тот его убил... — Это вряд ли, — произнес Сириус, тоже вставая. — Наверняка Пожиратели слышали, как он предлагал мне скрываться у них вместе с Софи. Да и он вслух признал, что они Лорда больше не поддерживают. Странно, что его прямо на месте Авадой не убили за такие слова, — нервно усмехнулся он. Сириус был убежден, что, если родители раньше не собирались мстить Волан-де-Морту, то его слова точно бы на их решение не повлияли. Но отец произнес много того, что попадает под предательство Волан-де-Морта. Все складывалось более чем логично. Убит за предательство. — Надо было мне вернуться домой… Это все из-за меня... Если бы я сразу... Регулус сейчас выглядел пугающе. Что-то шептал себе под нос — Сириус едва понимал его через слово. Слизистая глаз красная и сильно воспалена, и на фоне смертельной бледности и черных, отросших волос, выглядит жутковато. — Ты же сам говорил, возвращаться опасно, — напомнил ему Сириус. Но брат вдруг вскинул на него сумасшедший, злой взгляд. — Его убили из-за нас! — Нет. Он сам во всем виноват. Они с мамашей все это сделали. И сами пусть разгребают. — Они наши родители! — в отчаянии крикнул Регулус. — Паршивые из них вышли родители. — Да уж какие есть! И мы их должны любить!.. — Должны?! — перебил Сириус. — Кто это тебе сказал? Мамаша, когда в очередной раз заперла в подвалах за наказание? Зло выдохнув, Регулус замолчал, прожигая его гневным взглядом. — Ты никогда не ценил то, что у тебя было по праву рождения, — он старался говорить спокойно, но Сириус слышал, как голос Регулуса вибрирует от злости. — Никогда не был благодарен родителям за то, что они дали тебе. — Да что они мне?.. — Ты всегда был у них любимчиком! При том, что ты их выводил из себя! Постоянно устраивал скандалы, срывал приемы, а сколько раз ты сбегал! Третировал отца, злил мать! А они все равно тебя любили! Сириус настолько обалдел, что даже не сразу пришел в себя. — Ты себя вообще слышишь?! — перебил он. — Они меня не-на-ви-де-ли! Если у них и был любимчик, то только ты! Меня вечно тыкали носом в твои достижения! Я каждое долбанное лето слушал, как мамаша заливает о твоих успехах! Регулус то, Регулус се! Нашего золотого мальчика только как экспонат в музее ставить! У Регулуса на лице отразилось возмущение и оскорбление, но Сириус остановиться не мог. — И знаешь, я бы даже порадовался за тебя! Если бы мне не ставили это в пример и упрек! Что, я-то не такой! Что я — уродец и отщепенец, что сидит за столом с предателями и учится наравне с грязнокровками! Грязное пятно на великом семействе!.. — Да не было такого никогда! — прокричал Регулус, перебивая его. — О да, я это все выдумал! Регулус прикрыл глаза ладонью, качая головой и тяжело выдыхая, что-то прошипев сквозь зубы. — Ко мне никогда не относились так же, как к тебе, — уже спокойно произнес Регулус, поднимая мученический взгляд на него. — Мама была полностью разбита после твоего побега. Она из дома не выходила несколько месяцев. А я… она меня и так почти не замечала, а после этого ей совсем плевать на меня стало. Выходит, они оба чувствовали себя нелюбимыми в доме родителей. Только если Сириус демонстративно показывал, что ему «не больно-то и надо», то Регулус, напротив, всеми силами пытался добиться любви и признания. Для него стало большим открытием, что Регулус и вправду считал себя нелюбимым сыном. Сириусу это казалось абсурдом. Это сущий бред, в который он никогда не поверит. Но спорить об этом уже не хотелось. — Да пошли они к черту, — произнес Сириус. — Они наша семья. Твоя семья, Сириус, что бы ты там ни говорил. — Нет. Моя семья — это ты и Бланк. Это Поттеры, Рем и Северус. Регулусу на это нечего возразить. Он вновь опускается в кресло, а в гостиной повисает длительная тишина. Сейчас бы выпить. Жаль, они подчистили все запасы эльфийского вина, оно неплохо помогает забыться. А сидеть в такой гнетущей тишине, когда голову переполняют мысли, а душу тысячи эмоций, просто невыносимо. — Похороны завтра, — отстраненно произнес Регулус, глядя сквозь огонь в камине. — Тебе нельзя там появляться. Ты же понимаешь это? — спросил Сириус, не спуская с него напряженного взгляда. Но Регулус его словно не слышит. — Мама… — тихим, надтреснутым голосом произнес Регулус. — Ей, наверное, тяжело. — Наверное, — согласился Сириус. Любви между родителями никогда не было, он это знал. Но друг к другу они всегда относились с уважением и заботой. Сириус видел и отчетливо ощущал сколько боли она испытывает на могиле Регулуса, а смерть Ориона, должно быть, ее окончательно разбила. — Я хочу ее навестить.