***
— Миссис Лили, — в комнате появилась Килла, — внизу вас ожидает миссис Лонгботтом. У нее первая испуганная мысль пронеслась — что потребовалось матери Фрэнка? — прежде чем она поняла, что в гости пришла Алиса. С подругой Лили регулярно переписывалась, но не виделась уже практически полгода. Подхватив Гарри на руки, она заторопилась вниз. — Алиса! — Мерлин, как же я рада вас видеть, — Алиса бросилась к ней навстречу, аккуратно обнимая ее вместе с Гарри. — Ну здравствуй, Гарри, — добавила она с улыбкой, отстраняясь. — Какой же он у тебя маленький… Невилл был такого размера, когда только родился. — Ох… — Лили состроила сочувствующее лицо, представляя, что пришлось пережить подруге. — И не говори. Вряд ли Фрэнк сможет уговорить меня еще на одного ребенка. Дети — это, конечно, цветы жизни, но я проходить через эти муки ада больше не намерена. Алиса ей писала, насколько тяжело у нее проходила беременность и сами роды. Поначалу сильный токсикоз, боли в груди и тяжесть в ногах, после — дискомфорт и частые и болезненные выбросы магии, и в конце тяжелые и длительные роды. Лили еще легко отделалась по сравнению с ней. — А Фрэнк хочет еще одного? — Миссис Лонгботтом регулярно ему напоминает, что не помешает, как минимум, пара детей, а в идеале — трое: двое мальчиков и девочка. — Но у нее самой только один ребенок! — Вот именно! Сама только один раз родила, а на нас хочет отыграться! — с жаром возмутилась Алиса, но, быстро смягчившись, добавила: — На самом деле, она очень помогает. Не представляю, что бы я без нее делала… Вот и сейчас она предложила поводиться с Невиллом, а меня к тебе отправила. Как бы Алиса ни ругалась на свою свекровь, но миссис Лонгботтом любила и уважала Алису, а та, конечно же, это очень ценила. — Это мой первый выход из дома за полтора месяца. Лили в ответ с неподдельной тоской вздохнула. Ее выход из дома был не дальше, чем до ближайшего магазина. А с Гарри они и вовсе гуляли лишь по двору и оранжерее. — Можно подержать? — спросила она, указав на Гарри. — Конечно! Только он не очень любит на чужих руках находиться… Но Гарри удивительно спокойно отреагировал на Алису, с любопытством ее разглядывая и скорчив гримасу похожую на улыбку. — Кажется, ты ему понравилась, — заметила Лили, наблюдая, как он тянет ручки к ее подруге, пытаясь ухватить за короткие волосы. — Видимо, ему не нравится не на чужих руках находиться, а именно в мужских руках находиться, даже у Джеймса все еще капризничает. — Вот бы еще мужчины в этом хоть что-то понимали, — усмехнулась Алиса. — Фрэнка учить пришлось, как правильно ребенка держать надо. Как же разорялась миссис Лонгботтом… она ведь ему литературу специальную читать давала! Лили не стала говорить, что Джеймс «специальной литературы» изучил больше, чем она. Порой ей казалось, что он знает о детях больше нее. Но если Джеймс всегда действовал по изученным материалам, то она полностью доверялась своей интуиции. Что было довольно непривычно в их паре — ведь всегда все было ровно наоборот, несмотря на то, что интуиция Джеймса чаще всего спит мертвым сном. — Ну как вы тут справляетесь? — спросила Алиса. — Справляемся. В принципе, я думала, будет сложнее. Но Гарри хорошо спит и хорошо ест — все, как и положено двухмесячному. — Везет, — протянула Алиса. — А у нас сплошь бессонные ночи. Я уже готова сдаться и напоить Невилла зельями миссис Лонгботтом, лишь бы он спокойно поспал хотя бы одну ночь, — немного подумав, она добавила: — Наверняка она сейчас напоила его снотворным, а сама читает «Ведьмин досуг». Визит подруги был недолгим — она пока не решалась оставлять Невилла больше, чем на пару часов, но обсудить они успели все: режим дня своих детей, их кормление и сон, и поведение их молодых отцов. Обсудили и дела в Ордене, и порадовались тому, что Марлин теперь живет с Фабианом, с грустью понимания, что встретиться их девичей компанией им удастся еще нескоро.***
— Сириус? — удивилась Лили, заметив друга на пороге. — Джеймс на работе… — А я к Гарри пришел! — бодро сообщил он, проходя в дом. — О, Гарри был бы очень счастлив, — Лили растянула губы в радостной улыбке, — но у него сейчас обеденный сон. У Сириуса разочарование на лице промелькнуло. Ему не часто удавалось зайти в гости. — Может, мы его разбудим? — предложил Сириус. — Он всегда спит! — Он же младенец. И будить его нельзя — у него режим. Лили договорить не успела, как из комнаты послышался плач. — Видимо, он услышал твой голос, — Лили заторопилась в комнату. — Он меня уже узнает по голосу? — обрадовался Сириус, следуя за ней. — Возможно… Он не так много людей видит, тебя да нас с Джеймсом в основном, — Лили склонилась над кроваткой, протягивая руки к Гарри. — Выспался, малыш? Или это мы тебя разбудили? К тебе Сириус пришел. Помнишь его? В руках мамы Гарри мгновенно успокоился и устремил на Сириуса взгляд. — Дай подержать, — потребовал Сириус, тут же забирая Гарри из ее рук. Гарри по-прежнему не особо любил находиться в любых руках, кроме маминых. Он лишь недавно привык к Джеймсу, и в руках Сириуса заметно беспокоился, ворочаясь и пытаясь вырваться. — Ну, ты что, олененок? — ласково спросил Сириус. — Я же твой крестный. Хочешь не хочешь, а привыкать ко мне придется, — мягко, но настойчиво произнес он. А Гарри вдруг замер, устремляя на него заинтересованный взгляд, и протянул к нему ручки, крепко вцепляясь в черные вьющиеся волосы, спадающие чуть ниже плеч Сириуса. — Это его любимая игра, — улыбнулась Лили, наблюдая за тем, как Сириус, морщась, пытается высвободить свои волосы. — Я к нему с распущенными волосами и подходить не рискую. — Предлагаешь мне подстричься? — Или косу заплести. — Да, так будет лучше, а то Бланк меня без волос домой не пустит. Не узнает. Эй! — возмутился Сириус, когда Гарри особенно сильно дернул за прядь волос. — И откуда в таком маленьком человечке столько силы? Лили с нескрываемой нежностью на него смотрела. Конечно, для Сириуса ребенок был чем-то вроде развлечения, новой игрушкой и новыми эмоциями. И все же, малыш на руках ему невероятно шел. В нем проявлялась невиданная до этого ласка и забота. — А вы с Софией не хотите детей? — не удержалась Лили. Сириус на нее насмешливый взгляд поднял. — Шутишь? Нет конечно! — он поудобнее перехватил Гарри и произнес: — Знаешь, что мне больше всего нравится в Гарри? — Что? — Что он ваш ребенок. А не мой. Прозвучало немного обидно. — Я имею в виду, — поспешно добавил Сириус, заметив ее нахмуренные брови, — что я могу быть самым классным крестным. Приходить и уходить, когда захочу, дарить подарки, играть с ним и развлекать его. А вот слезы, сопли и пеленки — это уже ваша забота. Вам достаются самые тяжелые моменты, а мне — самые приятные. — Нам тоже достаются приятные моменты, — с обидой возразила Лили. — Да, в сумме с тяжелыми, — усмехнулся Сириус. Лили с ним была совершенно не согласна. Да, ребенок это очень тяжело, и ответственность огромная. Но Гарри дарил ей массу новых потрясающий эмоций. Она могла дни напролет любоваться им, обнимать и целовать, и чувствовать безграничное счастье просто держа его на руках. Впрочем, что еще она ожидала от Сириуса? Для него ребенок это и вправду игрушка, с которой можно прийти поиграть, а потом уйти, как надоест. Лили на него за это ничуть не сердилась. Она видела и чувствовала, что Сириус всей душой Гарри любит, и была ему бесконечно благодарна, что он старается хотя бы несколько минут найти, чтобы зайти и повидаться с крестником. — Да и Бланк однозначно к детям не готова, — добавил он, глядя на Гарри. — А ты готов? Сириус отстраненно плечами пожал. — Нет, разумеется, я бы справился, — он на нее уверенно взглянул. — Но… пока не до этого совсем. Да и… — он вдруг замолчал, вновь опуская взгляд на Гарри. — Что? — спросила Лили, когда пауза стала затягиваться. В ответ он лишь головой мотнул. Что-то слишком личное его тревожило. Лили знала о его трудностях — он даже с Джеймсом далеко не всегда делился личными переживаниями, но ей искренне хотелось помочь или хотя бы выслушать его. — Софи как-то сказала, что у нашего ребенка даже шанса нет нормальным родиться, — на один дух произнес вдруг Сириус, не глядя на нее. — И… я с тех пор думаю иногда об этом. Когда к вам прихожу. Причем, — он неестественно и широко усмехнулся, — я детей, в принципе, вообще никогда не хотел. В жизни не мог представить себя родителем, и всегда считал это ужасной участью. Но родился Гарри и... Он так похож на вас, — Сириус поднял взгляд на нее. — Похож сразу на вас обоих. Лили неожиданно вспомнила, как Регулус как-то говорил о том, что столь самовлюбленные люди, как Сириус и София, ни за что не упустят случая, увековечить свои превосходные гены в наследниках. Он шутил и преувеличивал, но она находила в этом долю истины. Если не свои черты, то черты Софии Сириус наверняка желал бы видеть в своих детях, как и София — его. Он ее искренне любил, и наверняка желал, чтобы их любовь дала новый росток, еще ближе соединив их двоих. — А если наш будет похож на нас с Софи? Я понимаю, что всегда можно воспитать нормального человека, — торопливо и сбиваясь произнес Сириус, — но гены и правда очень сильная штука. Я не могу никого нормального в нашей семье вспомнить. Ну, разве что, Андромеда да я. Лили с трудом спрятала улыбку, закусив губу. Сириус в кои-то веки выкладывал все, что на духу, и видно было, что его это не на шутку тревожит. Она же считала, что его тревоги, хоть и не беспочвенны, но легко решаемы. — Остальные все с прибабахами… У Бланк ситуация еще хуже. Особенно, по линии отца. — Но ты прав, — мягко произнесла Лили, — вы будете совсем не такими родителями, как твои или родители Софии. Вы своего малыша будете любить, и он вам тем же отвечать будет. — Да, но у ребенка просто могут проблемы с головой. С рождения, — возразил Сириус. — Посмотри на Рега! Все всю жизнь вокруг него носились, любимчик всей семьи. И что? Хочешь сказать, он нормальный? У него закидонов вагон и маленькая тележка! А он еще считается относительно адекватным в нашей семейке! — Лично я предпочитаю думать, что у Регулуса есть некоторые особенности, — терпеливо ответила она. — Как и у тебя. Как и у всех нас. — Я к тому, — перебил Сириус, — что одна лишь родительская любовь дело не решит. — А я не согласна. И тебе, и Регулусу больше всего не хватало именно родительской любви. И… на мой взгляд, Регулусу не хватало любви даже больше. — Чушь, — усмехнулся Сириус и, нахмурившись, добавил: — Бланк так же говорит. Но разве это можно измерить?! Ой, простите… — он резко сбавил голос, когда на его крик воскликнул Гарри. Но тот лишь удивленно распахнул глаза и вновь завозился в его руках. Подойдя к ним, Лили протянула Гарри яркую погремушку, которую он тут же ухватил и потянул в рот. — И я говорю не только про родительскую любовь, а вообще… про любовь. — Вот давай без этого, — недовольно проворчал Сириус. — Любовь всем нужна. — Опять эти бредни, — едва слышно прошептал он. — Я не знаю, какие у вас отношения были с родителями… — Вот именно. — …но почему-то кажется, что вся «любовь», которую получал Регулус — это похвала за хорошие оценки. По сведенным бровям Сириуса и его плотно сжатым губам, она поняла, что права. — Не только, — заупрямился он. — Но если Регулус упорно добивался родительской любви, ты искал ее в других местах. И находил. Он брови изогнул в немом вопросе, всем видом показывая недоверие. — Сколько у тебя было… подружек, у которых ты любовь и обожание искал? На его лице откровенное недовольство отразилось. — Десять. Мы с Бланк уже считали. Вопрос был риторическим, и Лили даже успела удивиться, получив на него конкретный ответ. И тем не менее, она лишь убедилась в своих догадках. — Вот видишь, — мягко добавила она. — Всем любовь нужна. Каждому человеку нужно, чтобы его любили, чтобы о нем заботились... — Разговор ушел совершенно не туда, — грубо перебил Сириус. — Бланк еще может меня развести на подобную тему, ты — нет. Ну, либо раздевайся. Не уверен, что меня это заинтересует, но можешь попытаться. Лили же осталась совершенно невозмутима. Она и сама не помнит момент, когда ее перестали смущать похабности и провокации Сириуса. — Я убеждена, Сириус, что ваш ребенок, который будет расти в вашей любви и заботе, будет совершенно, как ты выражаешься, нормальным… — А знаешь, что меня еще беспокоит, — перебил ее Сириус, нехорошо прищурившись. — Беременность девять месяцев длится, потом еще приличное время на восстановление уходит. Это что же получается, даже не потрахаться? Лили прекрасно понимала, что он попросту хочет уйти с его неудобной темы на ее неудобную тему. Кажется, она еще не до конца научилась не смущаться от его откровенных разговоров. И все же, она не позволит ему заткнуть ее. — Запретов нет, — спокойно ответила Лили, чувствуя, как к щекам жар приливает. — Если беременность протекает хорошо, можно… делать, что хочется. — Серьезно? — неподдельно удивился Сириус. — Да. Просто… подбираете удобную позу… — Это какую, например? От его внимательного, издевающегося взгляда ей воздуха стало не хватать. — Вот будет София беременной, сам и узнаешь! Окинув ее насмешливым взглядом, он растянул губы в неприятной, вульгарной усмешке. — Ну и ладно, у Сохатого спрошу. Лили на него сердито посмотрела. Ведь он спросит, и Джеймс ему все расскажет. — Черт, — Сириус вдруг скривился, дернувшись. — Черт! Да твою ж!.. — Сириус, что случилось? — забеспокоилась Лили, забирая Гарри из его рук. — Ничего, — он поднялся на ноги, отворачиваясь от нее и ладонью правой руки сжимая левое плечо. Уложив Гарри в кроватку, заняв его волшебными погремушками, Лили подошла к Сириусу, прикасаясь к нему и разворачивая к себе. — Там шрам от проклятья Беллатрисы? — Да, тварь иногда напоминает о себе. — Покажи, — требовательно произнесла Лили. — Да все нормально, Лили, пустяки. — Сириус. Под ее строгим взглядом он еще несколько мгновений помедлил, а после нехотя расстегнул верхние пуговицы рубашки, оголяя плечо. Тонкий рубец, идущей под ключицей, выглядел вполне неплохо. Так, как и должна выглядеть зажившая рана. Ровно под рубцом — защитные руны, не дающие ей с одного взгляда распознать, есть ли опасность. Протянув руку, Лили аккуратно коснулась кончиками пальцев рубца. — Ох! — она резко одернула руку. По пальцам словно разряд тока прошел, острой дрожью прокатившись по руке. Даже волосы наэлектризовались, в ушах зазвенело. Сириус сдержался от возгласов, но тоже болезненно скривился от легкого прикосновения. — Мне это не нравится, — с тревогой произнесла Лили, доставая палочку. — Мы что, осмотр будем проводить? — недовольно поинтересовался Сириус. — Именно. И можешь даже не сопротивляться. Усадив его обратно в кресло, она спросила: — Тебя часто он беспокоит? — Не особо. Последний раз… полгода назад, или даже больше. Да это и правда пустяки, Лили. Ну, кольнет иногда. И все. — Это не пустяки, Сириус, — серьезно произнесла она. — Это Темное проклятье. Направив на него палочку, она начала зачитывать заклинание. Рана была чистой, но Темная магия ощущалась физически. Словно нечто плохое затаилось под стянутым рубцом. Лили одно успокаивало — проклятье если и есть, оно не распространяется по всему остальному телу, не тянется к сердцу, не тянется к разуму. И все же, это, скорее, вопрос лишь времени — если от проклятья не избавиться, оно еще даст о себе знать. — Есть еще какие-нибудь симптомы? — Вроде нет. — Мне нужно знать точно. — Не знаю, — он поднял на нее раздраженный взгляд, скрывая рубец рубашкой и застегивая пуговицы. — Да и какие симптомы могут быть?! — Острые боли, галлюцинации, провалы в памяти, повышенная агрессивность… симптомов могут быть десятки. Сириус ей ничего не ответил, и ее это встревожило еще больше. — Сириус… — Половина из перечисленного — то, что могло мне с генами передаться без всяких проклятий, — наконец сказал он, бросив на нее гневный взгляд. — Даже… если так, проклятье Беллатрисы могло… что-то спровоцировать. — Как думаешь, а если прикончить Беллу, проклятье перестанет действовать? — с нескрываемой надеждой спросил Сириус. — Скорее всего, — подумав, ответила Лили. — Проклятье было атакующим, боевым. Подобные чары, как правило, действуют разово — или убивают сразу, а если убить не удалось, то развеиваются. В тот день, когда Беллатриса ранила Сириуса, Лили вовремя успела зачистить рану. Несколько минут промедления, и его было бы уже не спасти. В Мунго они немало подобных чар изучили. И она была почти точно уверена, что это не «долгосрочное» проклятье. — Но… — неуверенно добавила Лили, — видимо, Беллатриса ударила по тебе чем-то более сильным. — Она… хороша в чарах, — признал Сириус. — Впрочем, как и все в нашей семье. Могла и сама какую-нибудь мерзость придумать. — Сириус, тебе нужно обратиться в Мунго. — Вот еще, — усмехнулся он. — Мы с тобой вместе сходим, — твердо добавила Лили. — Точно, — презрительно фыркнул он. — С мамочкой приду. — Это не шутки. Тебя надо обследовать. — Все со мной нормально. — Ты сейчас ведешь себя, как ребенок. Я — целитель, специализирующийся на Темных проклятьях и заговорах. И говорю, что тебя нужно обследовать, потому что проклятье может оказаться опасным. Прожигая ее упрямым взглядом, он наконец выдохнул. — Хорошо. Знаешь, как поступим? Я прикончу Беллу, и если проклятье не спадет, то обращусь к целителям. Идет? Лили этот вариант совсем не нравился. И не потому, что его обследование откладывалось на неопределенный срок — на ее взгляд, рана не смертельная, и лишь доставляющая дискомфорт. По крайней мере, время однозначно еще есть. Ей куда больше не нравилась навязчивая идея Сириуса убить. Безусловно, Беллатриса заслуживала смерти, Лили была с ним солидарна. Но она совсем не хотела, чтобы Сириус душу свою губил из-за нее. — Идет, — согласилась Лили. Сириуса ей все равно не переубедить, он порой еще более упертый, чем Джеймс. Но она все равно просто так это не оставит.***
— Ремус! — обрадовалась Лили нежданному гостю. — Вы сегодня прямо все друг за другом, Сириус недавно только ушел. — Джеймс дома? — спросил он, заходя в прихожую. — Его Грюм задержал — какое-то срочное дело. А что-то случилось? — В общем-то… хотел лишь у него узнать кое-что, — уклончиво ответил Ремус, отводя взгляд. — Может быть, я смогу помочь? — улыбнулась Лили. Устремив на нее сомневающийся взгляд, он, после долгой паузы, ответил: — Вряд ли. Нахмурившись, Лили на него внимательно смотрела. Еще с того момента, как его вытащили из плена Долохова, она замечала изменения, произошедшие в Ремусе. Безусловно, жизнь среди оборотней и заточение в плену не могли пройти бесследно. И, на первый взгляд, Ремус оставался все тем же милым и понимающим человеком. По крайней мере, он никогда не отказывал в помощи, он всегда поддерживал. Но Лили нутром ощущала нечто чужеродное в его присутствии. Нечто, заставляющее ее быть в напряжении, ждать угрозы. Она понимала — он не навредит, и все же, душу заполняло беспокойство. Неуловимо, но в его глазах временами проскальзывало холодное равнодушие или даже злоба, каких она раньше никогда не замечала. И, напротив, глаза горели мстительным огнем, когда он рассказывал о встрече с Долоховым на поле боя, несмотря на его заверения, что мстить он не собирается. Это случалось столь редко, что Лили старалась не зацикливаться на этом, и все равно, она тревожилась за него. Когда Ремуса отправили в лагерь оборотней, Джеймс больше всех переживал, что он может растерять там всю свою человечность. Он оказался не прав, и все же, Ремус вернулся уже другим человеком. — Может, чай? — предложила Лили, неуверенно улыбнувшись. — Джеймса дождешься. — А где ваш домовик? — спросил Ремус, когда Лили сама заваривала чай. — Килла присматривает за Гарри, он только уснул. Сириус его, конечно же, разбудил, когда зашел, — улыбнулась она. — Принес новые игрушки? Лили с притворным облегчением ответила: — К счастью, нет. Их дом превращался в один огромный склад игрушек. Подарки сделали все — каждый член Ордена Феникса, куча соседей, их бывшие одноклассники и приятели, многочисленные коллеги Джеймса и многие целители из Мунго. Но больше всех старались Джеймс и Сириус. Последний в каждый свой редкий визит приносил что-то новенькое, несмотря на мольбы Лили не делать этого. — Нам игрушки уже складывать некуда, а Гарри всего два месяца! — С такими родителями и крестным будет трудно представить, чтобы Гарри в чем-то нуждался. — Да, но чересчур баловать тоже не стоит, — задумчиво ответила Лили. — Хотя… где эта граница? Пока Лили разливала чай и доставала свежеиспеченное печенье, попутно рассуждая насколько сильно можно баловать Гарри, Ремус окончательно потерял нить разговора, отстраненно глядя сквозь нее и кивая невпопад. — Что-то случилось, Ремус? — с тревогой спросила она. — Я вижу, что тебя что-то беспокоит… — Сейчас всех что-то беспокоит. Повисла тяжелая тишина. Лили не хотелось лезть ему в душу. Хорошо зная Ремуса, она помнила, что в тяжелые моменты достаточно просто быть с ним рядом, и не мучить его расспросами, чтобы ему было легче. Но она видела, словно слышала шум его мыслей, что не давали ему покоя. — Что ты хотел узнать у Джеймса? — Пустяки. Не так и важно, это подождет. — Он мне рассказывает все-все-все, — с улыбкой сказала она. — Что знает он — знаю я. Ремус ей в ответ коротко улыбнулся. — Так что смело можешь у меня спросить. Он сомневался, отвел взгляд о чем-то напряженно думая. А Лили даже предположить не могла, что такого он хотел спросить у Джеймса, что нельзя знать ей. — Ты же знаешь Джеймса, — мягко добавила она. — Скорее всего, он со мной все равно поделится. Ремус понимающе и многозначительно вздохнул, кивая. — Я… хотел узнать об оборотнях. Кацман сказал, что в Англии они вновь замечены. И мне нужно знать — где именно. То, чего Лили и боялась больше всего — что Ремуса вновь начнет «тянуть» к оборотням. — Для чего? — Мне нужно найти одного человека. Одного оборотня. — Для… чего? — снова спросила она, не спуская с него беспокойного взгляда. — Всего лишь для разговора, ничего особенного. Лили по его лицу даже примерно не могла сказать, говорит ли он правду. На нем поражающее равнодушие и никаких эмоций. Перед ней словно совсем чужой человек. — Лили, серьезно, не о чем переживать, — он неискренне улыбнулся. — Вы всегда так говорите, а потом оказывается, что переживать стоило. Ей не по себе стало от его взгляда, в котором на короткую долю секунды жесткость и недовольство промелькнуло. Но Ремус мгновенно отвел взгляд и стал подниматься из-за стола. — Зря, наверное, я твое время отнимаю. — Стой, — Лили вслед за ним резко поднялась на ноги. — Останься. Ремус на нее удивленно посмотрел, не ожидавший столь требовательного тона. — Если не хочешь, чтобы я сейчас всех наших друзей созвала, ты мне все расскажешь. Замечая, что Ремус по-прежнему не намерен с ней ничем делиться, она добавила: — Как думаешь, кому больше не понравится, что ты собираешься в одиночку искать оборотней? Джеймсу или Сириусу? А Северус что на это скажет? Он и так проклинает нас всех за каждое лишнее телодвижение. А вот сейчас на нем откровенное недовольство, которое он и скрыть не пытался. — Это сущая глупость, Лили. И совершенно не стоит обсуждения. — О, они из тебя всю душу вытрясут, чтобы обсудить. Или с тобой отправятся на поиски оборотней. Ты же их знаешь… — Хорошо, — вздохнул он, прикрывая глаза. — Когда я был в лагере… я там познакомился с одной девушкой, тоже оборотнем. Именно она научила меня контролировать себя, научила принимать себя таким, какой я есть. С каждым его словом, ей эта девушка нравилась все меньше. Лили знала об опасности «принятия себя» у оборотней, о возможности полного контроля — волк брал верх над человеческим разумом, несмотря на то, что человеку казалось ровно обратное. — Мы были… довольно близки. И когда на лагерь напали вампиры, я отправился ей на помощь. Я мог бы легко спастись, но я отправился за ней. А она знала… знала о планируемом нападении и сбежала, даже меня не предупредив. Если бы не Долохов, я бы там умер. Он хотел найти ее, чтобы она объяснила свое предательство. Лили его прекрасно понимала — жить в незнании, почему близкий человек тебя предал — невозможно. И все же, она совершенно не хотела, чтобы он с ней встречался. — Ремус, не ищи ее, — без всякой надежды произнесла она. — Не знаю… Я не знаю почему, но мне это абсолютно не нравится. Это опасно. — Для меня — нет. И я прошу тебя, Лили, никому об этом не говорить.***
— Так здорово, что ты зашел! — улыбнулась Лили, встречая Северуса. — Ты сама просила заходить почаще. К тому же… не хочу возвращаться домой к Теду. — Как с ним живется? — с сочувствием спросила она. Тяжелый вздох и мрачный, многозначительный взгляд Северуса говорили лучше любых слов. — Мы с ним теперь круглые сутки вместе. Вместе в штаб, вместе домой, вместе в Сохо — нигде от него не избавиться. Для меня Академия — спасение. У Лили было очень неоднозначное отношение к Теду. Она помнила, что он Пожиратель Смерти, что он ставит опыты на людях, что он презирает таких, как она, что он полностью поддерживает идеи Волан-де-Морта. Все это говорило о том, что он заслуживает срок в Азкабане. И все же… Он хорошо относился к Северусу и помогал ему, он был супругом Айви, к которой она относилась исключительно положительно. И все это говорило о том, что в нем есть положительные черты. — При этом никакой пользы от нашего круглосуточного общения. От него бесконечная трескотня, но по делу — ни слова. Лили было прекрасно известно, насколько Северус не любит бессмысленные разговоры. И то, что он терпит это от Теда, с несколько показным недовольством отзываясь о нем, вновь говорило о том, что в Банди есть нечто хорошее, раз он смог завоевать даже расположение Северуса — на взгляд Лили, это была одна из самых непосильных задач. — А как с Деборой дела? — аккуратно спросила Лили. — Никак, — сухо ответил он. — Вы с ней даже не общаетесь? — Если ее презрительные взгляды можно считать за общение, то еще как. — А ты… извинялся перед ней? — За что? — недоуменно спросил он. — За то, что она взорвала мой дом? — Северус, — терпеливо произнесла Лили, — я понимаю, что у вас довольно специфические отношения всегда были, но если бы я узнала, что мой любимый человек спал с другой... с другими, меня бы это очень больно ранило. — Это была необходимость, — раздраженно сказал он. — Из-за Блэка и его больных идей! И это ничего не значит! Лили не знала, что на это возразить. Она все равно оставалась при своем мнении, но спорить с Северусом ей не хотелось. Но она видела, что для него эта тема болезненная и непростая — возможно, он и сам ощущает вину, но признаться в этом даже себе не может. — Никто из вас там не был, — добавил он. — Это… трудно. Тебя будто в котел с амортенцией опускают — сопротивляться просто невозможно. Никто из вас не устоял бы. — Я тебя ни в чем не виню, Северус. Просто хочу, чтобы ты… понял чувства Деборы. И разобрался в своих. Он отвел недовольный взгляд, поджимая губы, а Лили не сдержала мученический вздох — и почему с мальчиками всегда так трудно? Джеймс для нее был открытой книгой, она знала каждый закуток его души. А вот их друзья часто были для нее большой загадкой, которые часто даже себе не желали признаваться в одолевающих их эмоциях. — Тебе не так часто кто-то нравится. Верно, Северус? И я не хочу, чтобы ты терял дорогих себе людей. — Если эти люди себя несносно ведут… — Согласись, — прервала Лили, — ее претензии не беспочвенны. Всем видом изображая сомнение, он пожал плечами. — Помнишь, — произнесла она, — как на седьмом курсе мы поссорились с Джеймсом? Ты сказал, что мы мучаем друг друга из-за настоящей глупости, нелепой ошибки. Но сейчас тоже самое делаешь ты. — Справедливости ради, вы мучали не друг друга, а ты мучила себя и Джеймса, — усмехнулся он. Недовольно нахмурив брови, она ответила: — Как и ты сейчас мучаешь себя и Дебору. И себя, причем, куда больше. Прими, наконец, уже то, что она тебе нравится, и скажи ей об этом. — Она и так об этом знает! — Ты ей об этом говорил? — удивилась Лили. — Нет, — насмешливо ответил он. — Но это и так понятно. И я ей… намекал. И почему Лили раньше не ценила то, насколько ей повезло с Джеймсом? Вот кто мог на весь Большой зал крикнуть о своей любви, ни секунды в этом не сомневаясь и никого не смущаясь. Зато, учитывая медлительность и неуверенность Северуса в собственных чувствах, у них с Белби наверняка не будет ранних и незапланированных детей. — И вообще, я пришел избегать Теда, а не говорить о Белби, — сердито добавил он. — Представляешь, он мне целый пергамент правил выдал. По персидским коврам в обуви ходить нельзя. На произведения искусства смотреть только с расстояния и руками не трогать — прямо как в музее. Еще он, оказывается, запах кофе не переносит. У меня неделя ушла, чтобы найти кофейню, где подают сносный кофе. А его гардеробная раза в два больше моей спальни. Я не жалуюсь — она все равно в разы больше, чем у меня была, но… для чего тридцать две совершенно одинаковые белые мантии? У него еще подвал есть, под семью замками заперт. Я хотел там домашнюю лабораторию обустроить, но он запретил даже приближаться к двери. Я лишь надеюсь, там никто не заперт. А если и заперт — я знать об этом никогда не хочу. Лили была искренне поражена, что весь час, что Северус пробыл в гостях, он без конца говорил о Теде. И это он будет заверять о том, как его раздражает «бессмысленная трескотня»?***
Джеймс вернулся домой лишь ближе к полуночи. — Как там Гарри? — шепотом спросил он, проходя в спальню. — Не могу усыпить, беспокоится весь вечер. Они с Гарри лежали на кровати. Лили уже и накормила его, и поговорила с ним, и поиграла, и сказок почитала, а он все возился, не в силах успокоиться. — Папу ждет, наверное, — улыбнулся Джеймс, ложась возле них на покрывало. А Гарри и вправду, заметив папу, издал громкий радостный возглас и, с трудом заваливаясь на бок, потянулся к нему ручками. — Привет, Гарри, — Джеймс громко чмокнул его в щечку и протянул руку, позволяя маленькой ладошке ухватить его пальцы. — Я тоже скучал по тебе весь день. И по твоей маме, — добавил он, поднимая на нее взгляд. У Лили волнительная дрожь по телу прошла от его взгляда. В комнате стоял полумрак, и она лишь видела его очертания да глаза, горящие за стеклами очков. В голове вдруг слова Сириуса пронеслись о воздержании после родов. Целители действительно запретили занятия сексом в первый месяц, но прошло уже два, а близости у них за это время ни разу не было. У Джеймса прибавилось работы, он на несколько часов приходил домой лишь спать, и Лили не хотелось тревожить его короткий покой. — Кхм… — она тяжело сглотнула, опуская взгляд на мгновение. — Как день прошел? — А, ничего интересного, — отмахнулся Джеймс. — Мы с Грюмом пытались выйти на штаб егерей. Недавно узнали, что они собираются где-то на окраине Нориджа. Волан-де-Морт там несколько пленников держит, да и вообще любит туда своих жертв таскать. Лили на него больно смотреть было. Вид измученный, под глазами тени залегли, он заметно похудел. И она все больше начинала корить себя за желание, все сильнее разгоравшееся внутри. — А как твой день прошел? — Неплохо, — сдержанно ответила она. — Заходила Алиса и… Сириус, Ремус и Северус. — А я на работе был, как дурак! — вполголоса возмутился Джеймс — держа его за руку, Гарри начал сонно прикрывать глаза, размеренно посапывая. — Как у них дела? У всех его друзей были личные проблемы и переживания, но если Лили сейчас начнет об этом говорить, это затянется на неопределенное время — Джеймсу непременно нужно будет знать все подробности. — В целом, неплохо, — туманно ответила она и взглянула на Гарри, который, приоткрыв ротик, крепко спал. — Давай я его переложу в кроватку. Джеймс аккуратно вытащил свою руку из его хватки, еще раз поцеловал его в щечку и позволил Лили положить Гарри в колыбельку. Она погасила пару свечей, оставляя гореть лишь одну в углу комнаты, и закрыла полупрозрачный балдахин над колыбелькой. Вернувшись к кровати, она, не медля, перекинула через Джеймса одну ногу, устраиваясь на его бедрах. — Я так скучаю по тебе, Джеймс, — тихо произнесла она, потянувшись за поцелуем. Он сдержанно ответил на ее поцелуй и бережно провел по ее спине, а у нее от этого целомудренного движения в животе тяжесть опустилась. — Я тоже скучаю, Лили. Безумно. У нее губы дрожали, когда она оставляла нетерпеливые поцелуи по всему его лицу. Пальцы тряслись, когда она руками опустилась к ремню на его брюках. — Стой-стой, — он поднялся ей навстречу, перехватывая ее руки. — Разве… уже можно? — Уже месяц, как можно, — она вновь прильнула к нему, оставляя поцелуи на скулах, спускаясь на шею, с силой сжимая его волосы пальцами. — Месяц? — громко прошептал он. — Почему ты не говорила?! — Ты такой уставший всегда… — Лили чуть отстранилась, с непониманием заглядывая в глаза на его возмущение. — Мне тебя беспокоить лишний раз не хотелось. — Так это же лучший отдых! Мы столько времени зря потеряли! Она на него в замешательстве смотрела. Как и всегда, каждый заботился о другом, вместо того, чтобы напрямую спросить, чего желает другой. — Тогда почему мы все еще спорим? Еще мгновение помедлив, Джеймс резко притянул ее к себе. Запуская пальцы в ее волосы, торопливо расстегивая ее мантию, целуя шею, ключицы, плечо. У нее кожа плавилась под его губами. Тело послушно выгибалось от каждого прикосновения. Приподняв ее, он перевернулся, укладывая ее на спину и стягивая через голову рубашку с себя. Устроившись возле нее, он горячо целовал ее губы, переходя на шею и вновь возвращался к губам, руками сжимая ее талию. Она с трудом сдерживала нетерпеливые стоны, прижималась к нему, невпопад отвечала на поцелуи. Расстегнув его брюки, она пробралась ладонью под белье, обхватывая ладонью твердый член. Протяжный стон в его губы — трудно сказать, кому из них не терпелось больше. Это длилось уже долгих пару минут, но от него практически никакой инициативы, а ей хотелось большего. — Ты как в первый раз, — нетерпеливо произнесла Лили. — Я переживаю, — нервно ответил он, облизывая пересохшие губы. — У тебя же... там всё, как и раньше? Лили замерла, отстраняясь и заглядывая в его глаза. — Не знаю. Проверь, — с провокацией в голосе ответила она, начиная раздражаться от ожидания. Он обежал взглядом ее лицо, скользнул глазами по обнаженной груди, животу и голым ногам. Медленно снял очки, убрал их на тумбочку и вдруг приподнялся на колени. Лили с трудом подавила отчаянный стон. У нее ноги сводило от желания, от вида полуголого Джеймса в полумраке, от его сильных рук, скользящих по телу. — Сейчас проверим, — с полной серьезностью ответил он. Склонившись над ней, он завел на подушку ее руки, с нежностью целуя губы, подбородок. Ладонями скользил по ее рукам, оставляя мурашки, губами спускался по шее, до судорог в теле оставляя легкие поцелуи, когда ей так хотелось большего. Она прикрыла глаза, тяжело вздыхая, стоило ему несильно обхватить грудь. Он задел чувствительные соски — лишь провел пальцами — судорожный выдох. Выгнулась ему навстречу, когда он языком провел мокрую дорожку до пупка, в конце целуя кожу над бельем, с силой сжимая талию, бедра. Подцепив пальцами белье, он легко его стянул и вновь опустился ниже, чуть шире разводя ее колени. — Джеймс… Она терялась в ощущениях. Его горячие ладони обводили грудь, обхватывали талию и сжимали бедра, сильнее вжимая ее в матрас. По внутренней нежной коже бедер — его поцелуи, язык, выводящий узоры. Грудь пламя распирало, требующее его всего и до конца. Внутри — агония, требующая выхода. — Пожалуйста, — с губ сорвался отчаянный шепот. Тонкий возглас вырвался, стоило горячему языку провести по чувствительным, влажным зонам. Она невольно ноги свела, сжимая его голову бедрами и не давая отстраниться. Ладонью закрыла рот, не давая вырваться ни звуку, второй рукой сжала простынь. Казалось, чувствительность возросла в десятки раз за эти пару месяцев. Острыми иглами удовольствие прокатывалось по телу от каждого касания, от каждого движения его языка. От горячих ласк, от его пальцев внутри нее. Кончиком языка — вокруг клитора, прежде чем оставить на нем чувствительный поцелуй, втягивая в себя. Еще немного — и она сознание потеряет. Точные, размеренные движения пальцев внутри нее, упирающиеся в самые нужные точки. Ей трудно дышать. Ее пальцы в его волосах — сильнее прижимая к себе. Она прогибается в пояснице, ловит ртом воздух. Перед глазами темнело. Легкие разрывало от нехватки воздуха. Все тело ощущалось натянутой до предела, напряженной струной. Как вдруг она с треском и звоном лопнула, спазмами и агонией охватывая каждую клеточку тела. Голова кругом шла, из глаз искры сыпались. В ушах оглушительный звон, а во всем теле долгожданное умиротворение. — Джейми?.. — обессиленной рукой она наощупь искала Джеймса, пока не наткнулась на его густую шевелюру. — Иди сюда. Она почувствовала его вес на себе, и с удовольствием уткнулась в его плечо, вдыхая родной запах. — Да, все так же, как и раньше, — удовлетворенно произнес он.