Ноктюрн сердца

      — Как ты можешь его чувствовать, если Адриан закрылся от меня? — Пери скептически нахмурилась.       — Не знаю… Но я точно знаю, что это не мои эмоции, — Мария встала и отряхнулась. — Я очень редко бываю в плохом настроении и на это должна быть хорошая причина. А тут целый шквал уныния. Неужели он всегда такой мрачный?       Фея вздохнула и грустно ответила:       — Не всегда. Скорее тихая печаль, которая никогда не уходит, лишь затмевается на время другими эмоциями.       Помедлив, охотница направилась к дому, тихо буркнув под нос:       — Со стороны Алукард всегда кажется таким собранным и серьезным…       — Что, уже разочаровалась в нем? Думала, все будет между вами радужно? Я предупреждала, что он не такой, каким кажется, — ворчала фея, летя следом за покровительницей.       — Нет, не разочаровалась, но стала понимать лучше. У него есть причины быть печальным. Но я не смогла бы жить в постоянном угнетении, завяла бы за пару дней. Всегда можно найти, чему порадоваться: солнцу, вкусной сытной еде, крыше над головой. Если все время думать о плохих вещах, то их станет больше в жизни.       — Знаешь, я с тобой согласна. Глупо постоянно кукситься. А ну его, этого вампиреныша! Сами справимся! — притворно-заговорщически предложила Пери.       — Нет, — твердо ответила Мария, — мы должны найти его и убедиться, что он в порядке. Не захочет объединить усилия — его право, но бросать Адриана на произвол судьбы я не хочу.       — Тогда что ты предлагаешь? Ты ведь не слышишь его мысли? Значит, найти подземную крепость по связи мы не сможем.       — Передаются только эмоции… Интересно, а чувствует ли он мои? — охотница остановилась у двери и прислушалась к себе. Изнутри ответа не последовало, лишь инородная тянущая печаль. — В любом случае, я хочу посетить хранилище Бельмонтов. Там есть нужные книги и оружие; вдруг и карта катакомб тоже. Потом поедем в Гресит искать Алукарда.       Дом показался Марии каким-то пустым и холодным без Адриана. Прежде ей было к кому возвращаться; он встречал ее у порога, спрашивал о самочувствии, предлагал вкусную еду и горячую баню, а потом развлекал интересными разговорами. Она усмехнулась: так быстро привыкаешь к хорошему, что оно начинает казаться обыденным. Алукард всегда выглядел скорее задумчивым, чем печальным. Его эмоции редко проявлялись на лице, и Мария думала, что с возрастом дампир просто перечувствовал все, что только можно, и поэтому гораздо спокойнее относился к жизни.       Но все оказалось совсем иначе. За маской спокойствия скрывалась буря из пепла. А ведь, если подумать, дампир проспал большую часть жизни. Получается, он ненамного старше ее — самому надо многому научиться. Охотница усмехнулась этой мысли. Пусть Адриан научит ее управлять силой и магией, а она взамен —наслаждаться жизнью. Его надо вернуть во что бы то ни стало. С такими размышлениями Мария принялась за работу.       Сборы в долгую поездку заняли пару часов: покормить голубей, приготовить еды в дорогу, запереть дом и подготовить кобылу к долгому пути. К тому же Пери все пыталась оттянуть момент отъезда, ведь Мария решила взять с собой сову.       — Она откусит мне голову… — прохныкала фея, прячась за воротником покровительницы.       Сова пристально посмотрела на нее с руки охотницы и жутко щелкнула клювом.       — Оска, нет! — Мария пригрозила ей пальцем. — Это не еда, это друг! Слышишь?! Друг.       Птица покачала головой вверх-вниз, вверх-вниз, словно примериваясь, и ухнула. Испуганно пискнув, Пери нырнула за пазуху.       — Оска! Смотри на меня. Это друг! — Мария достала фею из куртки и, прикрывая рукой, показала сове.       Кроха дрожала, расширившимися от ужаса глазами рассматривая хищную птицу, острые когти которой впивались в кожаную перчатку на другой руке охотницы.       — П-пожалуйста… не надо, — прошептала Пери.       — Не бойся. Она чувствует твой страх и поэтому видит в тебе добычу, — ответила Мария и прикрикнула на сову, когда та потянулась клювом: — Оска! Нет, это не еда!       Та возмущенно заклекотала, хлопая крыльями, но вскоре успокоилась под суровым взглядом хозяйки. Охотница подержала их несколько минут рядом, словами успокаивая сову и внимательно наблюдая за ее глазами. Постепенно фея успокоилась, перестала дрожать и громко сказала:       — Я не съедобная! Посмеешь клюнуть — отравишься. Будешь меня пугать, Мария тебе все перья повыщипает.       Птица удивленно наклонила голову, заслышав человеческую речь от маленького существа, и посмотрела на Марию, которая твердо повторила:       — Друг.       Совсем осмелев, фея выбралась из руки охотницы и подлетела к сове. Мария чуть напряглась, готовая отгородить фамильяра заклинанием, но птица не подавала признаков заинтересованности. Еще бы, ведь охотница заранее хорошенько накормила ее. Пери коснулась головы Оски и почесала между перьями. Сове это явно понравилось, потому что она подставляла голову под прикосновения феи, которая вошла в азарт, почти погрузившись в ее густое мягкое оперение на затылке. Мария облегченно вздохнула и протянула птице маленький кусочек лакомства. Та радостно взяла его и, задрав клюв, проглотила целиком.       — Она больше не хочет меня съесть, — фея захлопала в ладошки. — А ты хорошая дрессировщица.       — Спасибо. Как-то непривычно, что ты оценила мои таланты, — усмехнулась Мария и забралась в седло.       — Просто ты редко даешь мне повод для комплиментов. Но иногда и с тебя какой-то прок. Как говорят: с паршивой овцы хоть шерсти клок.       Охотница лишь возмущенно фыркнула в ответ на едкий выпад Пери и подстегнула лошадь.       Дорога к хранилищу пролегала через поля и нивы, тянулась по краю сонных деревушек и вилась широкой змеей через густой лес. Путники сделали привал на обед лишь раз; Мария отпустила Дусю пастись на лугу, а Оску охотиться, и угостила фамильяра припасенной ежевикой. Фея явно проголодалась, запихав все ягоды за щеки, словно запасливый хомяк, и так перепачкала личико, что ее покровительница прыснула со смеху.       — Где ж твои манеры, Пери? Ты их вдруг разом растеряла, — усмехнулась Мария.       — Все потому, что связалась с тобой, и стала такой же невежей, — фея показала ей окрашенный черным от сока ежевики язык и показательно надулась.       Охотница вновь расхохоталась, держась за живот.       — Ой, не могу, вот умора, — сказала она, смахивая слезинку, и потянулась платком к лицу феи. — Дай я тебе вытру, а то перепачкаешь платье.       Осторожно взяв Пери, которая поначалу отбрыкивалась, но потом, смирившись, утихла, Мария бережно промокнула краем платочка щечки и губки фамильяра и заботливо поправила ей платьице и волосы.       — Ну вот, так лучше, — она улыбнулась, но фея продолжала недовольно пыхтеть. — Надо тебе новое платьице сшить.       — Хватит играть в дочки-матери, ты, дылда белобрысая. У нас есть важное дело!       — Угу, — весело согласилась Мария и, подозвав Оску, направилась распутывать ноги кобыле.       Пери попыхтела себе под нос, недовольная тем, что не удалось задеть охотницу. Придется привыкать, что у всех ее покровителей шкура слишком толстая.       Высокие деревья арками нависали над дорогой, отбрасывая на земь узорчатые тени. В лесу стояла непривычная тишина: прежде разговорчивые птицы молчали, сухая листва не шуршала под лапками мелких зверьков. Это несколько напрягло Марию. Она прислушивалась к каждому шороху, присматривалась к каждой тени, но угроза так и не показалась.       Когда они выехали из леса к руинам старого поместья Бельмонт, солнце лишь на пару ладоней нависало над горизонтом. Охотница спешилась и, спутав ноги Радуге посреди зеленой травы, направилась к плите, что скрывала вход в хранилище.       — Надеюсь, заклинание-ключ еще не выветрилось из твоей головы? — ворчливо спросила Пери.       Не удостоив ее ответом, Мария подняла руки и торжественно произнесла:       — Invocatio, mahorela, sol gru modo teloch.       Плита засветилась, синее пламя пробежалось по магическим письменам на камне и воспарило сияющими ангельскими крыльями, открывая темный проход в подземелье. Ступив на платформу деревянного лифта, Мария рычагом привела его в движение, и они медленно опустились на дно. Оска прощально ухнула с ближайшего дерева.       Тяжелая деревянная дверь, ведущая из дна шахты в хранилище, все никак не хотела поддаваться напору охотницы, но в конце концов с покорным скрипом отворилась.       Хранилище даже в темноте казалось громадным из-за густого эха шагов, но стоило сдвинуть рычаг, зажигая сотни электрических фонарей, как от вида бесчисленных книг захватило дух. Мария замерла, опираясь на перила, и восхищенно вздохнула: предки ее и Рихтера в течение сотен лет собирали знания и трофеи со всех концов известного людям света. Мириады бесценных томов по магии, демонологии, бестиарии и гримуары. Жуткие скелеты и чучела монстров, клыкастые черепа вампиров и упырей.       Охотница тайно надеялась тоже внести свою лепту в обогащение этой коллекции, но Рихтер никогда бы не позволил ей отправиться в путешествие по миру. Он слишком беспокоился за сестру и всячески оберегал ее от серьезных опасностей; это не сердило Марию, но порой его забота становилась удушливой.       Спустившись на нижний ярус, девушки подошли к подставке в центре зала и долгое время внимательно листали толстенный каталог, но там нигде не упоминалось о подземной крепости Алукарда.       — Может, об этом будет в картах катакомб Гресита? — предположила Мария.       Пери в ответ пожала плечами и полетела искать соответствующий стеллаж. Атласы катакомб городов описывали успешно разоренные гнезда вампиров каждого столетия, тактику защиты ночных созданий и способы ее обхода. Мария сначала просмотрела старые тома, датируемые шестнадцатым веком, но там даже не было карт, потом раскрыла последний том авторства Юста Бельмонта, деда Рихтера, но тот тоже ни разу не упомянул Алукарда. О нем словно все забыли…       Эта мысль больно кольнула сердце, Мария шмыгнула и закрыла книгу.       — Эй, ты не голодная? — спросила фея, охотница лишь покачала головой в ответ.       — Если ты хочешь кушать, то в моей сумке есть сыр, хлеб и несколько яблок, — ответила она.       Пери недовольно цыкнула:       — Яблоки, сыр… это еда, что ли? Тебе еще и порошок, который Тшилаба прописала, выпить надо. Ты ведь его не забыла взять?       — Ой! — Мария виновато улыбнулась.       — Ты-то забыла, а я нет, — ухмыльнулась фея и полезла в сумку. Поковырявшись, она с победоносным кличем вытащила бумажку с нужной дозой лекарства. — Вот, не забудь принять это после еды и запей водой из бурдюка. Если опять заболеешь, я тебе ни одной прядки без колтуна не оставлю!       — Чуть погодя, я еще не голодна. Ты пока полистай книги здесь, а я поищу в той части… — Мария нервно сглотнула, отвернувшись, и поторопилась спрятаться среди стеллажей.       Прислонившись к стене, она сползла вниз и обняла колени. Чужеродная печаль и угнетение опять поглотили ее, но в этот раз они ощущались ближе и глубже, словно прорастали из самого сердца. Мария чувствовала себя одинокой, беспомощной и бесполезной. Нет, хуже… Она навредила Адриану и поставила их миссию под угрозу, подставила Пери, скрывала от Рихтера и Аннет всю правду о лечении дампира. Если Рихтер узнает, то может заподозрить Алукарда в вожделении к крови, ведь дампир не мог так долго оставаться в неведении. Тогда их отношения станут еще более напряженными.       Она сдавленно всхлипнула.       А если Алукард не вернется и не найдет способ остановить вампиров, то погибнет очень много людей. И во всем этом будет виновата она сама.       Мария почувствовала, как по щекам заскользили горячие слезы, и стыдливо вжалась лбом в колени. Из горла вырвался всхлип, и охотница слабо закашлялась от того, что долго сдерживала рыдания.       Она казалась себе такой жалкой сейчас. Эмоции, которые она отчаянно пыталась держать под контролем, высасывали из нее последние силы, оставив настолько ослабшей, что подняться на ноги казалось невозможным.       — Мария?.. — маленькая ручка коснулась макушки и нежно погладила. — Что случилось? Тебе больно?       Охотница шмыгнула и ответила, не поднимая лица:       — Просто устала, — звук голоса получился каким-то стесненным, потому что говорила она к себе в колени, и объяснение прозвучало неправдоподобно. — Дала волю эмоциям…       Мария подняла голову, торопливо вытерев щеки, и улыбнулась.       — Ты такая забавная, когда краснеешь. Точно поросенок, — фея беззлобно усмехнулась и дернула охотницу за локон. — Только, умоляю, хотя бы ты не унывай. Еще одного покровителя-нытика я не выдержу.       — Я знаю, что это не мои эмоции, но они ощущаются такими реальными. Это то, что испытывает сейчас он?..       — Он почти всегда в таком настроении. Любит себя обвинять во всех бедах… — Пери чуточку нахмурилась.       — И тебе все передавалось, — Мария тяжело вздохнула и спросила, заглянув Пери в глаза: — Как ты терпела это?       — Не могу точно описать, но… Я ощущаю его эмоции и чувства не совсем изнутри, а как бы извне. Иначе я бы погибла от его физической боли во время сражений и лечения. Когда ему печально или страшно, мне — нет, я просто знаю, что испытывает Адриан в каждый момент времени, если он не закрывается от меня. Сейчас он закрылся, и я наслаждаюсь тишиной.       — Мне кажется, я так больше не выдержу… — Мария закрыла лицо руками. — Но я понимаю, почему Адриан такой. Он многое пережил и…       — Ты тоже через многое прошла, но твои эмоции совсем другие, — Пери, прошелестев крылышками, села на полку напротив. — Думаю, разница в характере, в восприятии жизни. Один человек может ехать по дороге и наслаждаться пением птиц и пушистыми облаками, а другой кривиться от грязи и лошадиного навоза на земле.       Мария задумчиво надула губы и промолчала.       — А каким он был в детстве? — тихо спросила она.       — Он не открыл мне полностью свои воспоминания, но… По некоторым частям видно, что Адриан был очень веселым и ласковым ребенком, много смеялся и горел желанием познать мир. Все воспоминания о жизни с родителями окрашены теплыми счастливыми тонами, но потом его разум вновь заполняют тоска и печаль. Раны утраты так и не зажили. Но ты ведь тоже потеряла родных? Твои воспоминания никогда не причиняют тебе боли…       — Верно, — Мария улыбнулась. — Да, я очень скучаю по ним, но знаю, что сейчас они в лучшем месте и когда-нибудь я вновь встречусь с ними.       — Наверное, поэтому Адриан чувствует иначе, — Пери устало потерла лоб. — Его отец полностью растворился в Хаосе, в Дракуле не осталось ничего от того человека, каким его помнил Адриан. С матерью он тоже не надеется увидеться, ибо уверен, что попадет в Ад, если умрет. Даже несмотря на то, что сражается на стороне света. Ведь он ночная тварь, порождение тьмы. Но, как ни странно, смерти Адриан совсем не боится.       — Я так хочу, чтоб он перестал страдать, — Мария рвано вздохнула, потирая грудь. Сердце опять ныло от невыносимой печали. — Так невозможно жить, это хуже смерти…       — Он не всегда был в таком состоянии. С Тревором и Сифой Адриану жилось очень счастливо, он любил их всем сердцем…       — Тогда почему так легко бросил их? — возмутилась Мария.       — Я… — Пери замялась, — я не уверена, что он хочет, чтобы кто-то знал об этом…       — Не бойся, я никому не скажу, — охотница улыбнулась.       Фея бросила на нее неуверенный взгляд, заламывая руки, и, тряхнув головой, тихо сказала:       — Он боялся, что не справится… — и замолкла.       — Не справится с чем? — настояла Мария.       — Со своей Жаждой… — глаза Пери округлились от страха, словно она произнесла что-то запрещенное.       Мария рассмеялась.       — Мне не верится, что Алукарда это бы остановило. Когда он здоров, ему явно хватает животной крови. Он же наполовину человек…       — Он однажды не совладал с собой и едва не навредил…       — Что?! — у охотницы похолодело в груди. — Не может быть. Я не верю…       — Это правда, — мрачно произнесла Пери, смиряясь с тем, что, возможно, лишает своего первого покровителя единственного союзника. — Он едва не убил маленькую Соню Бельнадес, дочку Сифы и Тревора.       — Но… Неужели это всегда было так? Его всегда мучила жажда? — Мария с надеждой заглянула в глаза феи. — Он ведь жил со своей мамой, а она — человек. Наверняка, будучи ребенком, ему труднее было совладать с инстинктами.       — Знаешь… — задумчиво ответила Пери. — Ты права. Воспоминаний из детства о приступах жажды у него нет. Тогда жажда просто ощущалась как сильный голод, который невозможно утолить обычной едой, но животной крови всегда хватало. Когда Адриан подрос, отец научил его вызывать жажду на разговор и сдерживать ее при всех обстоятельствах. Так юный дампир помогал матери в медицинской практике, находясь рядом с кровоточащими ранами. Адриан так и не попробовал людскую кровь до смерти матери. А потом… Отец сильно ранил его, и пришлось израсходовать запасы композитной крови в подземной крепости, чтоб залечить рану. Поэтому лечение заняло целый год и оставило шрам на груди. Сильные приступы, такие, с которыми очень трудно совладать, начались только после отравления ядом против нечисти…       — Отравления?.. — перебила Мария.       — Да. Четких воспоминаний у меня нет, Адриан закрыл эту часть прошлого, но, похоже, он доверился каким-то людям, а они его заманили в ловушку из серебра, покрытую ядом, и едва не убили…       — Какой ужас! — воскликнула охотница.       — Это случилось после победы над Дракулой. Адриан долгое время тогда жил один в замке и поэтому доверился первым встречным.       Горько покачав головой, Мария сжала губы и сдержала подступающие слезы. От чувства угнетения и отчаяния было очень трудно сохранять ясный разум. Она сдавленно всхлипнула. Алукарда столько раз предавали люди, но он продолжал сражаться за них и защищать от сил тьмы. Он гораздо сильнее и благороднее, чем ей казалось прежде.       — А почему Тревор и Сифа оставили его одного после смерти отца? — печально спросила она.       — Адриан сам этого хотел. Он не мог бросить замок и все знания, что хранились в нем и в библиотеке Бельмонтов, на произвол проходимцев и нечисти. К тому же в Валахии на тот момент остались ночные твари из армии Дракулы, их нужно было остановить. Через пару месяцев Тревор и Сифа вернулись в замок на время, чтобы залечить раны, но нашли Адриана тяжело раненым и отравленным. Тревор напоил его своей кровью, чтобы вылечить, и после этого жаждой стало очень трудно управлять. Адриан сорвался и едва не навредил беременной Сифе, поэтому решил запечатать свое вампирское начало серебряным ошейником и магией. Так он пару месяцев прожил в человеческой форме, но пришлось вновь распечатать его вампирскую суть, чтобы защитить замок от ночных тварей. Адриан вновь чуть не сорвался, но смог преодолеть жажду. Она долгое время его не беспокоила, но потом приступы начались вновь.       — Странно… — Мария задумчиво потерла подбородок. — Получается, жажда просыпается от поглощения человеческой крови и от тяжелых ранений?       Пери кивнула. Охотница нахмурилась, задумавшись.       — Мы ведь поили его кровью, и раны в замке он получил очень тяжелые. Разве он испытывал жажду после пробуждения и у нас дома?       Фея почесала лоб, перебирая воспоминания, и отрицательно покачала головой.       — Что-то не сходится, — Мария потерла подбородок. — Это не похоже на естественный процесс.       — Его жажда гораздо слабее, чем у чистокровных вампиров. Они никогда не пытаются ее контролировать, а скорее живут у нее на поводу. Только Дракула управлял своей жаждой, когда женился на Лизе.       — Хм-м… Ты сказала, что жажду можно запечатать?       — Да, но это сильно ослабило Адриана, он потерял все свои вампирские способности и стал весьма слабоватым человеком. По крайней мере, он сильно уступал Тревору согласно воспоминаниям.       Мария хихикнула, представляя Адриана — человека. В этом образе он отчего-то показался ей очень стеснительным и робким, и потому бесконечно милым, с ласковым взглядом, мягкими губами и теплыми руками. Пери прервала ее фантазии, серьезно добавив:       — К тому же, подавление жажды сильно подтачивало его здоровье. Адриан тяжело заболел, будучи человеком, Сифе едва удалось его выходить.       — Понятно… — охотница поникла головой, — безвыходная ситуация получается.       Ее вновь кольнуло острое чувство вины, и боль в сердце грозила перерасти в очередной водопад слез.       — Если тебе совсем плохо от его эмоций, то попытайся закрыться, — посоветовала Пери. — Представь ниточку, которая вас связывает, и разрежь ее.       — А это не оборвет нашу с тобой связь? — взволнованно спросила Мария.       — Думаю, нет. Между вами образовался какой-то отдельный канал, который не проходит через меня, поэтому я его не чувствую.       Плотно закрыв глаза и сосредоточившись на потоках энергии внутри, Мария нащупала тонкую нить, которую прежде не видела. Именно по ней в сердце перетекала печаль. Охотница не решилась разрезать ее, но представила узелок, что удерживает эмоции Адриана на другой стороне, закрывая потоки на время. Она открыла глаза и удовлетворенно вздохнула: как же приятно быть самой собой. Впервые за день уныние сменилось привычным спокойствием и уверенностью в своих силах. Подскочив легко, как упругая пружина, Мария отряхнулась и энергично потянулась, сбрасывая остатки слабости.       — Вот это другое дело! — подбодрила Пери. — А то я уже начала завядать от вашего нытья…       — А ты не хотела бы стать свободной? — охотница наклонила голову на бок.       — Что ты имеешь в виду? — фея чуточку напряглась.       — Ну… больше не зависеть от настроения своего покровителя, поступать, как хочется, жить своими целями?       — Я… — губы крохи дрогнули, — я тебе уже надоела?       Вдруг она жалко расплакалась, спрятав личико в ладонях и вздрагивая плечиками.       — Нет-нет, Пери, успокойся! Я лишь хотела найти способ освободить тебя! — заверила ее Мария. — Чтобы ты могла жить так, как тебе хочется. Мне кажется жестоким держать тебя в зависимости. Если ты захочешь остаться со мной, я с радостью тебя приму и…       — Да, но что, если я вновь стану безмозглым исчадием Хаоса? — фея никак не могла успокоиться, продолжая судорожно всхлипывать.       — А вдруг мы найдем способ сохранить твое сознание?       — А если нет? — засомневалась Пери.       — Если нет, то ты останешься моим фамильяром.       — Я боюсь стать темной, если освобожусь, — фея посмотрела в глаза покровительнице. — Боюсь, что начну вредить людям и…       — Разве ты хотела вредить людям до встречи с Адрианом? — поинтересовалась Мария.       — Нет… я не хотела служить Алому Жрецу, поэтому он и запер меня во льду.       — Ну вот, видишь, — охотница ласково улыбнулась. — Даже когда у тебя не было разума, чтобы различать добро и зло, ты интуитивно стремилась прочь от тьмы. К единственному лучику, который тебе встретился. Значит твоя суть светлая. А все твои сомнения относительно себя — лишь отпечаток мировоззрения Алукарда.       — Хорошо, уговорила, — Пери перекрестила руки на груди. — Но сейчас это совсем не главное. Главное — найти Адриана и вправить ему мозги.       — Именно, — кивнула Мария и вдруг хлопнула себя по лбу. — Как я могла забыть?! Тут же есть магическое зеркало! Сейчас…       Она побежала куда-то вниз, петляя среди стеллажей, и вскоре воодушевленно позвала фамильяра:       — Нашла!       — Эта сломанная хрень? — фея презрительно покосилась на треснутое зеркало высотой в полный рост, с нелепыми рунами на покрывшемся патиной ободке.       — Оно работает, я точно помню! — воскликнула Мария. — Когда Рихтер приводил меня сюда, то показывал наш дом через него, но это зеркало не позволяет перемещаться, к сожалению. Зато мы сможем найти Адриана.       — Сомневаюсь… — отозвалась фея.       — Смотри, — охотница сосредоточилась, и зеркало отобразило гостиную дома Бельмонтов.       Сидя в кресле у камина, Аннет укачивала ребенка, напевая колыбельную, а рядом на ковре расположился Рихтер и сонно грел ноги у огня. Мария улыбнулась; она соскучилась по своей названной семье, и их очень хотелось навестить.       — А теперь попробуй проделать то же самое с подземной крепостью, — предложила Пери.       Охотница угукнула и представила мрачное жилище Алукарда, но зеркало помутнело и пошло рябью, осколки стекла в раме задребезжали. Вдруг все образы исчезли, и зеркало отразило ее растерянное лицо. Мария попробовала еще раз, все так же безрезультатно.       — Алукард поставил магическую защиту на свою крепость, потому что за ним уже следили враги при помощи дистанционных зеркал. Через нее так просто не пробиться, ведь он достаточно опытный маг, — пояснила фея.       — Почему ты не сказала мне об этом раньше? — буркнула Мария, недовольно надув губки.       — Ты бы все равно мне не поверила и поступила по-своему, — Пери зевнула и тихо добавила: — Ты ведь упрямая балда…       Охотница сдула завивающийся локон со лба и раздраженно спросила, разводя руками:       — И что же нам тогда делать? Карт нет, найти через зеркало не получается.       — Думаю, через зеркало можно попробовать, но придется составить сложное заклинание поиска, а на это уйдет много времени, — начала перечислять Пери. — Еще можно подождать, когда Адриан покинет крепость и поискать его самого, а потом проследить до примерного места входа. К тому же, насколько мне известно, тайну захоронения Алукарда Бельмонты из поколения в поколение должны передавать устно. Значит, Рихтер может знать, где подземная крепость…       — Нет, — отрезала Мария. — Спрашивать у него я не хочу. Пусть не знают о нашей перепалке, это только вызовет лишнее напряжение.       — Тогда давай хотя бы поедим… Может, на сытый желудок еще что-то придет на ум.       Мария согласилась и направилась за сумкой. Обе, основательно проголодавшиеся, перекусили яблоками и бутербродами с сыром; после еды фея заставила покровительницу выпить лечебный порошок, невзирая на заявления последней, что это невыносимая гадость на вкус.       — Знаешь, — Пери хмыкнула. — При всем вашем различии, вы с Адрианом очень похожи.       — Как именно? — Мария удивленно подняла брови, проглотив горькую от лекарства слюну, и запила водой.       — Оба не любите лечиться, самоотверженны вплоть до самопожертвования. Очень добры и несколько наивны. Легко поддаетесь эмоциям, пусть и зачастую противоположным, — рассуждала фея. — Вам легко понять друг друга.       — Наверное… — охотница задумалась.       — Ты все еще влюблена в него, или розовая вуаль уже спала с глаз? — ехидно поинтересовалась Пери.       — Ну… — Мария улыбнулась сама себе, — я определенно стала его лучше понимать, и мне все еще хочется быть с ним рядом. Сейчас он угнетен и подавлен разлукой с теми, кого очень любил. Любой на его месте бы страдал. Но я уверена, когда Адриан по-настоящему счастлив, то полностью преображается. И я хочу сделать его счастливым.       — Да, — усмехнулась фея, — догнать, поймать и насильно причинить счастье — как раз в твоем духе.       В ответ охотница лишь фыркнула и обтерла руки о штаны.       — Ну что, попробуем найти заклинания слежки, — она поднялась на ноги.       Следующий час девушки искали книги по формулам поиска и обхода защиты. Глаза разбегались от корешков толстенных фолиантов и бесконечных строк с магическими символами. Устало присев на пол, чтоб отдохнуть, Мария прощупала ниточку связи с Адрианом и осторожно развязала узел.       Вдруг воздух в хранилище словно заледенел. По коже пробежались мурашки, охотница почувствовала, как кровь отлила от конечностей, и внутренности сжались от ужаса и чувства надвигающейся беды. Она замерла, дрожа похолодевшими пальцами, и слабо позвала Пери. Фея незамедлительно явилась и испуганно посмотрела на покровительницу.       — Адриан в опасности, — пошептала Мария. — Надо его найти, немедленно!

***

      Сердце отбивало тревожный ритм о ребра, холодная рука на горле сжалась крепче, полностью перекрывая воздух, жажда яростно скреблась о внутренности, рвалась наружу, будто злобный ядовитый паразит. Адриан изо всех сил пытался восстановить контроль над телом, но не смог пошевелить и пальцем. Сквозь проступившие от напряжения слезы он разглядывал отражения в зеркале: свое бледное искаженное ужасом и мукой лицо и прекрасное, словно сотканное из кровавых грез, лицо двойника.       — Почему ты борешься со мной? Ведь я это ты… — прошептал он на ухо дампиру и отпустил горло, отступив назад.       В ту же секунду Адриан овладел собой и на развороте полоснул когтями… по пустому пространству. Образ двойника растворился в воздухе; зеркало с жалобным звоном осыпалось на пол.       — Покажись! — закричал дампир. — Не знаю, что за извращенную ловушку ты для меня придумал, но ты сполна за нее поплатишься!       По залу прокатился хохот, его звонкое эхо металось от стены к стене. Адриан шагнул назад, прислушиваясь к магическим потокам вокруг, но чужеродного присутствия не почувствовал. Шевельнув кончиком пальца, он призвал меч. Клинок описал дугу в полете и привычно лег в руку. Ощутив слабое движение воздуха позади, Адриан ловко обернулся и рубанул, но опять по пустоте.       — Как же я устал, — прозвучал спокойный голос двойника. — Как же устал скрываться в твоей тени и ждать жалких подачек… Разве ты не устал? Посмотри на себя.       Зеркало тихо зазвенело, складываясь перед лицом Адриана. Он сжал губы, рассматривая свое отражение. Кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок, спутавшиеся волосы неприглядно растрепались по плечам, от усталости под глазами залегли глубокие тени, щеки впали от вампирского голода, а изящная одежда, столь искусно сшитая Марией, помялась и запачкалась в земле.       — Не устал лгать себе? — спросил двойник, выскальзывая из отражения, и встал вплотную перед дампиром.       — Что ты хочешь? — прошептал Адриан непослушными губами.       — Я хочу брать то, что принадлежит нам по праву. Я хочу заботиться о нас. Не хочу голодать, мучиться, терзать себя ради твоих призрачных идеалов. Не хочу больше слышать твоей лжи…       — Мучиться?.. Все мои мучения из-за тебя. Я бы многое отдал, чтобы навсегда избавиться от тебя, — прошипел дампир.       — Да? Когда-то ты уже пытался, — насмешливо произнес двойник и наклонил голову набок, пристально смотря в глаза. — И что случилось? Ты приполз ко мне за помощью. Без меня ты никто, недочеловек, жалкий выродок. Только вместе мы целое.       — Из-за тебя я оставил их! Из-за тебя я погубил невинного человека! — вновь закричал Адриан.       — Разве это я виноват? — двойник поднял брови и вкрадчивым тоном продолжил: — Ты вынудил меня. А ведь я смирился с тем, что ты отказался от людской крови, но тебе так нравилось играть в человека, что ты совсем забывал кормить нас, поддерживать нашу суть кровью. Мне лишь приходилось иногда напоминать, потому что иначе ты слышать меня не хотел. Но ты решил сбежать, спрятаться от себя, обрек меня на столетия голода. Я потратил столько сил, чтобы уберечь нас от смерти во сне. А в гибели Людмила виновата лишь твоя слабость.       — Ложь, — прошипел Адриан.       — Даже другие люди понимают, что ты такое… Та девчонка. Она помогла нам, спасла нас. Если бы мы вонзили клыки в ее тонкую шейку, она не стала бы сопротивляться и позволила взять столько крови, сколько потребуется. А ты снова струсил, сбежал. Кого ты боишься, Адриан? Меня? Вспомни, я всегда был верен тебе, приходил на помощь, когда ты сам не справлялся.       — Ты лжешь, — простонал Адриан.       — Нет, не лгу. Ты боишься, что все будут видеть в тебе чудовище. Тут ты прав, мы действительно чудовище. Самое прекрасное, что ступало по этой земле. Посмотри на меня, — двойник поднял его за подбородок, заставляя посмотреть в лицо. Пленительное, незамутненное тревогой и болью лицо хищника. — Таким можешь быть ты. Ты никогда не вкушал всей своей силы, не достигал предела. Ты всегда сражался с одной рукой за спиной. Именно поэтому погибло столько людей. Все это — твоя вина. Ради чего ты отказываешься от своей сути? Ради них? — он указал за спину, зеркало явило образ города и его обитателей. — Явись ты им в своем истинном облике… что они сделают? Они потащат тебя на плаху, вздернут на первом же суку, всадят осиновый кол в сердце, сожгут на костре, не слушая твои мольбы о пощаде. Им наплевать на твои подвиги и жертвы во имя их блага. Разве они вспомнили заслуги твоей матери?       — Оставь меня, — Адриан шептал, едва сдерживая слезы. — Уходи, прошу тебя…       — Не могу. Я уже пытался довериться тебе, но ты каждый раз подводил нас. В этот раз мне повезло: магия Хаоса сделала меня сильнее. Теперь я могу хоть что-то для нас сделать, хоть как-то защитить. Ведь ты даже на раненого зверя не способен охотиться.       — Исчезни! — дампир закричал, рубанув мечом перед собой.       Двойник растаял в золотом сиянии и вновь появился за спиной.       — Продолжаешь убеждать себя, что ты человек. Продолжаешь обманываться. Я покажу тебе истину — то, чем ты являешься на самом деле, — он провел рукой по спине Адриана от затылка к пояснице.       Поначалу дампир ничего не почувствовал, только то, как жажда внутри начала затихать, а разум медленно проясняться. Адриан попытался собраться и изгнать иллюзию двойника из сознания, но вдруг нестерпимая боль прошила позвоночник. Дампир взвыл, складываясь пополам и врезаясь коленями в жесткий пол. Каждый позвонок словно плавился и сжигал кожу над собой; волны боли пробежались по ребрам, вниз по рукам и ногам, вонзились раскаленным металлом в живот, запульсировали в висках и глазах. Кожа невыносимо зудела: не выдержав, Адриан начал ее раздирать до крови и мяса удлинившимися когтями и в ужасе обнаружил, что сквозь обрывки плоти прорастают серые острые чешуйки. Пальцы рук и ног болели так, словно кто-то одновременно вколачивал гвозди в каждый сустав.       В какой-то момент этой агонии дампиру показалось, что его лопатки выдернули из спины. Он захлебнулся душераздирающим стоном, но не узнал свой голос. Связки словно огрубели, и из горла вырвался лишь животный рев. За спиной что-то шевелилось, разрастаясь и удлиняясь. Одежда впивалась в остатки уцелевшей кожи и трещала по швам; магическая вышивка на воротнике обжигала шею и грудь. Обезумев от боли, Адриан царапал каменный пол острыми как лезвия когтями, что почти срослись с черными чешуйками не по-человечески вытянувшихся пальцев.       — Вот он, твой истинный облик! — в голосе двойника слышалось ликование. — Ты больше создание ночи, нежели человек, особенно после погружения в Хаос. Прими свою суть! Ты — наследник Дракулы, главы легионов Тьмы на земле. Прими себя, или сгинешь…       Откашлявшись кровью, Адриан из последних сил приподнялся и посмотрел на себя в зеркало. Отражение явило омерзительное чудовище: серая чешуя, кое-где еще прикрытая обрывками одежды, ошметками кожи и пятнами крови, за спиной распрямились черные кожистые крылья, покрытые красноватой слизью, волосы клочьями осыпались с увенчанной рогами головы. Лицо монстра представляло собой жуткую смесь черт ящера и летучей мыши: широкий нос с вывернутыми ноздрями, пасть с неровными острыми зубами, затянутые черным мелкие глаза со сверкающей желтой радужкой и вытянутым зрачком. Адриан в ужасе закричал, чудовище одновременно с ним распахнуло пасть и омерзительно завыло. «Нет, это не я… — кричал в мыслях дампир. — Это иллюзия, ложь! Это не я!» Жалобный рев чудовища огласил равнодушные стены крепости.