«Больно…»
…первое, что прозвучало в сознании. Жгучая боль пронизывала все тело насквозь, от кончиков пальцев рук до пят. Кожа горела, каждый вдох сопровождался хриплым присвистом легких, что сдавливали стянутые цепью ребра. Голова гудела, словно в ней роились ядовитые шершни.
Даже с открытыми глазами вокруг все застилала тьма. Крик застрял в горле: жестокий металлический кляп не позволял раскрыть рот, впиваясь посеребренными зубьями в губы, десна и небо.
Адриан дернулся, но оковы жестко удержали на месте, злобно звякнув и заставляя корчиться от мучительного соприкосновения с серебром. Паника охватила сознание: он не помнил, как оказался здесь, кто взял его в плен, и самое главное зачем…
Вновь дернувшись, дампир понял, что прикован к стене позади за руки, лодыжки и шею, толстые цепи не позволяли двинуться или хотя бы принять удобное положение. Холодные острые булыжники на полу темницы безжалостно впивались в затекшие колени.
За спиной что-то шевельнулось, и Адриан почувствовал, что это его крылья, также обмотанные цепями. Он нервно сглотнул, понимая, что его пленитель с легкостью снял многослойный морок, которым дампир скрывал свой истинный облик. Затошнило, жгучая желчь поднялась по горлу, но не нашла выхода из-за кляпа.
Адриан застонал в отчаянии. Глаза заслезились от боли, ведь даже малейшее движение и надрывное шевеление грудной клетки на вдохе вынуждало соприкасаться с проклятым серебром, оставляя на истерзанной коже глубокие ожоги. Он замер, пытаясь сберечь силы и вытянуть из замутненной памяти последние события. Вдруг где-то вдали скрипнула дверь, и дампир резко поднял голову, зашипев от очередного лопнувшего волдыря на шее.
Комнату залил свет от факела, заставляя привыкшие к кромешной тьме глаза зажмуриться и заслезиться еще сильнее. Проморгавшись, Адриан различил силуэт Бельмонта в другом конце темницы, и сердце забилось быстрее в надежде на спасение от мук. Он дернулся навстречу и вновь захрипел от боли, сдавленно кашляя: ошейник едва не задушил его.
Медленные шаги известили о приближении Рихтера. Тот посветил факелом, держа огонь на опасной близости от лица пленника. Адриан поднял на него взгляд и…
…потерял всякую надежду на спасение: в отражении пламени в глазах охотника горела ненависть, а все лицо изображало глубочайшее отвращение. Бельмонт скривил губы, рассматривая дампира, и грубо схватил за подбородок, едва не обжигая огнем в другой руке.
— Я до последнего надеялся, что интуиция обманывает меня… — ледяной голос охотника заставил сердце Адриана сжаться и заныть. — С самого первого дня все улики указывали на тебя, но я не верил. Ты же древний союзник, спасший мир от Дракулы…
Рихтер сильно дернул его подбородок на себя, заставляя хрипло простонать. Адриан смотрел ему в глаза, изо всех сил пытаясь выразить непонимание происходящего.
— Стоило тебе выздороветь, в окрестностях стали пропадать девушки. Ходили слухи, что перед этим их посещал высокий златовласый дворянин, — охотник хмыкнул. — Я не придал этому значения. Ведь как это мог быть ты? Ты все время был рядом со мной, моей женой, — он нервно передернул плечами, — или Марией. А потом все встало на места: ты перемещаешься быстрее молнии даже без магического зеркала. Столь хитрый план придумал, дабы отвлечь меня и Марию… Я не собирался действовать столь поспешно…
Он отпустил подбородок дампира и чуть подался назад, бросая еще один уничижительный взгляд на пленника.
— Но Мария потеряла магию… — охотник ударил Адриана наотмашь по лицу, заставляя голову вновь загудеть от боли, а кляп еще глубже вонзиться в воспаленную плоть. Дампир жалобно всхлипнул, закрывая глаза и чувствуя, как с ресниц срываются слезы. — Прекрати строить из себя невинность. Уверен, и это ты построил. Все мои заклинания слежки обходил.
Рихтер поднялся на ноги и отошел, отворачиваясь.
— Я хотел убить тебя сразу… — он хрипло, почти рычаще выдохнул. — Не позволила память о твоем прошлом. Ведь ты спас мою жизнь…
Он посмотрел на пленника: тот изо всех сил качал головой и старался что-то сказать сквозь кляп.
— Не пытайся оправдаться… — Рихтер усмехнулся. — Я решил подождать пару недель. Если за это время никто не умрет или не исчезнет от рук вампиров, я смогу убедиться, что это был ты…
Адриан дернулся, отчаянно умоляя выслушать нечленораздельным мычанием и раня язык о серебряные зубья кляпа. С губ потекла кровь.
— Знаю, что ты хочешь сказать. Дескать, все это ритуальные убийства. Что городу грозит гибель. Я это уже слышал, красивая сказка. Даже Мария поверила, хотя она редко ошибается. Но я видел тебя насквозь с самого начала…
Рихтер сплюнул на землю у коленей дампира.
— Побереги слезы, — он подошел к двери. — Ты пробудешь здесь долго, пока я окончательно не смогу убедиться, что ты виновен. Тогда отправишься в Ад. А пока получи по заслугам… за все жизни, которые ты отнял.
Адриан закричал, пытаясь вырваться и оправдаться, но цепи дернули его назад, натягиваясь, оковы затянулись крепче, а ошейник жестче сдавил горло, заставляя захрипеть и шумно хватать носом воздух.
— Не пытайся сбежать. На цепях проклятия и заклинания как раз против такой нечисти, как ты. Ты, похоже, уже даже не вампир, а демон… — Рихтер скривился в отвращении. — Исчадие Ада, лишенное человечности и лишь способное искажать истину. Посмотри на себя, на свой отвратительный вид… Мерзость… — он усмехнулся. — Мир с облегчением вздохнет, когда ты наконец сдохнешь…
Грохот захлопнувшейся за охотником двери заставил Адриана вздрогнуть, а щелчки ключа в замочной скважине затрястись от мысли о предстоящем кошмаре наяву.
Даже если Рихтер одумается, будет слишком поздно. Для спасительного ритуала в городе ничего не готово, жители не эвакуированы. Мария без магии, нет никакой гарантии, что Бельмонт просмотрит его записи и поможет ей вернуть способности. И что охотница все еще верит ему…
По щекам потекли слезы, их соль защипала ссадину на щеке от покрытой металлическими шипами перчатки Рихтера. Адриан судорожно всхлипнул, вздрагивая от боли в ребрах. Цепи затянулись еще туже, едва позволяя дышать.
Адриан закричал, несколько раз ударяясь затылком о стену позади. По голове потекла кровь, пропитывая грязные волосы.
От судорожных рыданий, боли, ужаса и отчаяния кружилась голова. Дампир не знал выхода, его магия была парализована мириадами ядовитых заклинаний на цепях, оковах и полу вокруг.
Пропитанные ненавистью слова Рихтера жестоким эхом отдавались в ушах, бесконечным хором повторяясь столь часто, что Адриан начинал им верить. Он понимал, что сознательно не мог совершить то, в чем его обвиняли, но…
Жажда могла обойти его разум, действовать за спиной. Ведь ему снились кошмары, которые потом оказывались явью. Он до мельчайших деталей предвидел убийства, на местах которых впоследствии оказывался.
Границы реальности расплывались, Адриан сомневался в каждом своем воспоминании, намерение и действе. Рассудок ускользал, словно песок сквозь пальцы, оставляя за собой лишь тревогу и животный ужас.
«Нет, нельзя сдаваться! Нельзя поддаваться панике! — Адриан поднял голову, всматриваясь в кромешную тьму. — Я еще жив и могу что-то исправить!»
Он дернул руками, пытаясь высвободиться, но оковы раскалились, обжигая плоть едва не до костей. Цепь на ошейнике затянулась, удушая дампира. Перед глазами заплясали цветные пятна от нехватки воздуха, в носу запахло кровью. Он закрыл глаза, пытаясь собрать хоть толику сил, но не смог. Сознание покинуло его, заставляя безжизненно повиснуть на цепях.
Очнулся он лишь много часов спустя, чувствуя себя куда хуже, чем прежде: от серебряных ожогов жажда заскреблась в животе, вонзая ядовитые когти во внутренности и сдавливая горло. Она требовала крови для лечения ран.
Жажда заставляла его извиваться в оковах, которые лишь раскалялись сильнее оттого, что пленник все больше и больше походил на нечисть. Запертый в этом бесконечном круге мучения дампир вновь чувствовал, как рассудок покидает его.
Потеряв счет времени, в кромешной тьме он видел цветные пятна перед глазами, а помимо своих жалких стонов слышал странное шуршание и гул то вдалеке, то совсем рядом, почти у уха.
«Это мне мерещится… — подумал он, отчаянно желая облизнуть обожженные серебром губы. — Это всего лишь образы воспаленного сознания… Больше ничего. Мне нужно сосредоточиться и сбежать».
Он осторожно двинул ногой, чувствуя, что конечность все еще в демонической форме. Именно поэтому оковы были широки, чтобы удержать его огромные ящериные лапы.
Адриан прикрыл глаза, представляя, как ноги принимают человеческую форму, медленно выскальзывая из оков. Вскоре дампир ощутил прикосновение серебра к оголенной коже лодыжки и застонал, осторожно высвободив одну ногу, натянув цепь другой.
От цепей на крыльях он избавился так же, как и от оков на ногах: по воле сознания крылья распались черными чешуйками, и цепи, потеряв натяжение, сползли вниз.
«Полдела сделано… — подумал дампир. — Осталось придумать, как освободиться от кляпа. Именно он сдерживает мою магию…»
Плотно закрыв глаза, Адриан сосредоточился, пытаясь увидеть внутренним взором устройство механизма кляпа. Он изготовлен из трех цельных кусков прочного металла, покрытый толстым слоем серебра и испещренный магическими рунами. По бокам части механизма удерживали довольно непрочные гвозди.
«Если вынуть хотя бы одну, то он развалится, — подумал дампир и шевельнул руками позади, пытаясь дотянуться. — Больно. Главное снова не потерять сознание…»
Благо, руки позади спины были скованы не туго вместе, что позволило дампиру гибко извернуться, растягивая сухожилия до мучительного предела. Он зацепил длинным ногтем шляпку гвоздя, пытаясь вытянуть его из пазов. Не поддавался. Тогда дампир другим ногтем поддел загнутую часть гвоздя, и попытался отогнуть, скрипя зубами, пока острие втыкалось в кончик пальца, едва не вонзаясь под пластинку ногтя. Отогнул.
Адриан выдохнул, позволив себе мгновение отдохнуть. Следом вновь поддел шляпку, вытягивая гвоздь из пазов. Кляп сразу ослабил хватку на лице; дампир наклонился и вытолкнул его изо рта языком, облегченно простонав.
«Остались цепи на руках и ошейник. Похоже самые опасные заклинания именно на нем, поэтому повременю, — Адриан осторожно натянул оковы на руках, проверяя их на прочность. Они сидели туго, но не настолько туго, чтобы сдавливать запястье. — Если я выверну большой палец из сустава, то смогу освободить руку».
Он попытался сделать задуманное, как оковы вдруг раскалились, обжигая и без того истерзанную кожу. Запахло паленой кожей и несколько чешуек отпало с запястий. Жалобно простонав, Адриан опустил голову, пытаясь продышаться.
«Я не выдержу… Слишком больно, — в отчаянии подумал он. — Но как иначе?»
Попробовал снова и снова, едва не доводя себя до полусмерти, и каждый раз получал ответ все более жестокий.
Истратив последние силы, дампир остановился и прикрыл глаза, пытаясь абстрагироваться от боли. Отчаяние замутнило разум, надежда в его груди гасла, подобно пламени на иссякающем фитиле свечи.
Рыдания пробрали Адриана, сотрясая измученное тело в судорожных всхлипах: нет спасения ни для него, ни для людей. Он сидел, сжавшись в комок и пытаясь успокоиться, не смея пошевелиться, лишь бы удерживать серебро подальше от кожи.
Перед глазами посветлело, словно кто-то зажег одинокую масляную лампу. Что-то шевельнулось впереди, и дампир тревожно открыл глаза.
Напротив на полу сидел мужчина, сгорбившись и опустив голову. Его длинные черные волосы скрывали лицо, а богатые, старинные, почти древние одежды, выглядели износившимися и поеденными молью: благородный мех горностая извалялся в пыли, покрытый коричневыми пятнами подобно засохшей крови, драгоценный бархат зеленого сюрко истерся и давно потерял блеск.
Мужчина поднял голову и посмотрел на Адриана, в его изумрудных глазах плескались боль, горе и отчаяние. Дампир узнал эти черты, ведь не раз видел их подобие в своем отражении.
— Матиас? — неуверенно спросил Адриан.
Тот горько усмехнулся и кивнул. Горечь подкатила к горлу. Дампир всхлипнул и отвернулся.
— Я знаю, что ты всего лишь плод моего воображения, но почему?.. — Адриан сжал зубы, пока те не заскрипели. — Почему?! Все началось с тебя! Почему решил, что лишив друга счастья так же, как потерял сам, ты уймешь боль? Почему ты встал на путь бесплодной мести?
— Разве ты когда-нибудь служил, как я? — тихо спросил Матиас. — Разве когда-нибудь так любил? Тебе не понять…
— Ох, я уж попытаюсь! — прорычал Адриан, дергаясь навстречу мужчине, но цепи удержали на месте. Тут дампир заметил, что Матиас тоже прикован к стене.
— Я служил Ему всем своим существом, посвятил ему свою жизнь, — начал Матиас. — Для меня существовал только Он и Она… Элизабета… — он улыбнулся, в уголках его глаз блеснули хрусталинки слез. — Ее любовь была Его бесценным даром мне. Но Он отнял ее… Тогда я возненавидел так, как только может человеческое сердце ненавидеть. Разве тот, кто посвятил всего себя, заслуживает такого наказания? Такого испытания своей веры? Я больше не нашел сил верить, больше не нашел сил признавать Его власть и справедливость.
— И это дало тебе право разрушить жизни стольких людей? — Адриан нахмурился. — Ты погубил невинную девушку, заставил друга пережить боль утраты и хотел обречь его на такое же одиночество. Ты не мог отомстить Ему напрямую, поэтому губил жизни всех тех, до кого мог дотянуться. Твои действа обрекли и меня на проклятье…
Матиас лишь покачал головой.
— Я служил жизнью, верой и правдой. Без греха, беспрекословно, и готов был служить вечно, но все оказалось напрасно…
— Напрасно… — эхом прокатился тяжелый голос из глубины тьмы подземелья.
Воздух внезапно похолодел, стесняя грудь, и придавил к земле, словно толща воды в бездонной пучине.
Послышался жуткий лязг, словно десятки лезвий скользили друг о друга и неотесанные камни темницы, высекая искры.
Адриан содрогнулся, чувствуя приближение чего-то инородного, неземного, и повернул голову к источнику звука. Кожа покрылась мурашками, а волосы встали дыбом.
Из тьмы выступила высокая фигура, головой едва не упиравшаяся в потолок; именно острые черные перья огромных крыльев за спиной издавали столь удасающий скрежет, словно выкованные из стали. Длинные серые одежды незнакомца скрывали его жилистое сухое тело, а угольно-черные волосы завивались крупными локонами вокруг юного благородного лица.
Это лицо… лишенное всякого пристрастия, чувств и ненависти, присущих демонам, выглядело слишком совершенным, чтобы принадлежать нечисти. Лицо столь пропорциональное и прекрасное невозможно причислить ни к ликам юношей, ни дев.
Лишь полностью черные, сверкающие подобно обсидиану, глаза выдавали в пришельце существо далеко не небесного происхождения.
Оно приблизилось, осматривая пленников, его крылья чуть трепетали и шевелились, продолжая издавать ужасающий лязг.
— Кто ты? — спросил Адриан, содрогаясь от холода, что внезапно пронизал темницу.
— Самаэль… — ответил тот, его голос прогремел в ушах, подобно разряду грома. — Я здесь, чтобы забрать одного из вас…
Он присел перед Матиасом, его огромная когтистая рука сомкнулась на горле мужчины.
— Ты говоришь, что служил жизнью, верой, правдой, без греха и беспрекословно, — спокойно, подобно обвинителю на суде, произнес Самаэль. — У меня есть другое мнение…
Матиас застонал, когда тот сдавил горло крепче.
— Тобой двигали многие чувства, совсем отличные от чистой веры. Гордыня, тщеславие. Жадность и подобострастие. Порой даже зависть. Ты вершил судьбы других людей, судил их прежде небесного суда, словно к тебе не относится Закон. Лишь до прелюбодеяния ты не скатился, но той малой непорочности не хватило, чтобы отменить смертный приговор. Я уже простер над тобой свои крылья, но… — Самаэль вздохнул, в его бездонных глазах мелькнуло что-то, подобное эмоции, — у тебя появился благодетель. Твоя жена предчувствовала беду. Она каждый день молилась на коленях, отмаливая твои грехи, просила помиловать тебя. И Он внял ей, отменил приговор с одним условием: чтобы ты раскаялся. Она верила, что ты изменишься, — она губах пришельца мелькнула усмешка. — Наивность тоже смертный грех…
Матиас побледнел и посмотрел в глаза говорящему.
— Тогда Он предложил испытать тебя, — продолжил Самаэль. — Она согласилась и отдала свою жизнь в Его руки. Даже когда ты провалил испытание, она продолжала ходатайствовать за тебя, но в Небесах отмаливать грехи земных не положено.
— Почему она оставила меня? — Матиас всхлипнул.
— Ее хрупкое сердечко не выдержало той жестокости, которую ты нес в мир. В молитве перед Элизабетой открылись кровопролития, что ты вершил во имя Его. Люди орошают кровью святые земли, смывая напрочь благословения Небес. Разве этому вас учила судьба Каина?! — его голос вновь прогремел, сотрясая стены подземелья. — Вы дети одной крови, творения одного Источника, но ваши сердца веками застилает порок. Никакие увещевания не вселяют в вас рассудок, лишь ожесточают. А я… — он умолк на мгновение, словно задумавшись, и со вздохом продолжил, — из века в век обагряю мои крылья вашей кровью.
— Ты сказал, что пришел за одним из нас, — дрожа, произнес Адриан. — Тот, с кем ты говоришь, давно мертв. Почему ты здесь?
Самаэль развернулся к нему, его крылья скользнули по силуэту Матиаса, и тот растаял во тьме.
— Ты осудил своего отца, — спокойно произнес пришедший, присев рядом с дампиром. — Теперь настал твой черед…
— Я… — Адриан судорожно всхлипнул. — Я не знаю, в чем я провинился. Все, чем я мог навредить, происходило не по моей воле.
— Ложь, — на губах Самаэля вновь появилась жестокая усмешка. — Ты не веришь в Него.
— Верю! — крикнул Адриан, рванувшись навстречу собеседнику. — Я знаю, что Он есть. Я знаю, что Он всемогущий и всеведущий. Я знаю, что у Него есть план…
Самаэль ткнул когтистым пальцем в его грудь.
— Тогда отчего в твоем сердце нет надежды? — его крылья вновь зашевелились, лязгая лезвиями стальных перьев. — Отчего ступаешь так, словно не вершишь угодное Ему дело? Отчего ты ропщешь при малейшем препятствии на пути? Отчего полна твоя душа смертного уныния?
Он отстранился и вытянулся в полный рост.
— Я пришел исполнить приговор, который ты вынес себе сам… — грозно произнес он, занося левое крыло над головой дампира.
— Постой!.. — Адриан задышал чаще, наблюдая, как раскрываются лезвия его перьев. — Разве ты Смерть?
Самаэль рассмеялся, мрачно и страшно.
— Я червь искушения в сердце каждого, я же и обвинитель. Я исполняю вынесенный приговор. Именно меня Он назначил жнецом душ, а не жалкого падальщика, что посмел обрести форму из недр Хаоса. Я указующий перст Его справедливости! — он занес правое крыло над головой дампира.
— Постой! — воскликнул дампир. — Я еще не сдаюсь! Я буду сражаться!
Плотно сжав губы, Самаэль смерил взглядом пленника.
— Я испытываю тебя в последний раз… — он отвернулся, будто прислушиваясь к далеким голосам. — Меня ждут, грядет большая жатва.
Шагнув назад, он распростер крылья и взлетел, исчезая в кромешной тьме.
Адриан выдохнул, не понимая, случилось ли это наяву или в бреду.
«Почему он сказал, что я не верю?.. Я верю… служу и исполняю Его волю. Разве я не заслуживаю помощи?»
Дыхание стеснилось, сердце болезненно заныло; глаза заслезились, увлажняя горящие щеки.
— Умоляю, помоги мне, — прошептал он. — Услышь меня! Я взываю к Тебе.
Адриан поднял глаза к небесам и произнёс громче, пытаясь сдержать судорожные всхлипы.
— Я взывал к Тебе прежде, и Ты приходил мне на помощь. И сейчас я прошу не для себя! Спаси меня, чтобы я защитил других. Знаю, что я часть Твоего плана, ведь иначе Ты не вел бы меня! Так помоги же мне!
Адриан дернул цепь, что сковывала руки, и та не отозвалась, лишь безжизненно звякнув. Дампир дернул еще раз, и вновь защитные заклинания не активировались. Надежда задребезжала в груди, и он со всей силы натянул цепь на ошейнике, упираясь ногами в стену.
Толстые звенья не поддавались, оставаясь цельными, но теперь без сопротивления магических рун Адриан мог использовать хотя бы толику своей силы.
Вдруг в сознании зазвенела тревога: тонкий голосок издали звал на помощь. Громко, отчаянно.
Дампир настроился на этот зов и с ужасом осознал его источник.
— Пери в опасности, — прошептал он одними губами. — И Мария…
Он отчаянно дернул за цепь, натягивая ее до предела, даже не замечая, что она вновь накалилась.
***
Вампир задел когтями плечо Марии, но она сумела увернуться от полной атаки и метнулась в сторону. Ужас скребся о внутренности, словно голодная кошка, но времени успокоиться и обдумать отступление не было. Охотница просто бежала со всех ног, а фея летела впереди, освещая путь.
Нечисть глухо рыкнула, мчась за ней на четвереньках, подобно примитивному упырю. Мария прыгнула и в воздухе развернулась, хлестнув полусвернутой плетью по лицу твари. Вампир взвыл и отпрянул, закрывая лицо когтистыми руками.
Секундная фора позволила охотнице свернуть за поворот. Выход был так близко, но что-то внезапно схватило за лодыжку: Мария громко вскрикнула, падая наземь. Из-под земли высунулась костлявая рука скелета, крепко удерживая за ногу. Ловко ударив по костям плетью, охотница освободилась, но поздно.
Вампир нагнал их в два прыжка. Словно в замедленном времени она видела горящие ненавистью и голодом алые глаза, истекающую слюной и нечистотами пасть с острыми клыками, что он обнажил в полете. Мария лишь успела выставить освященную плеть перед собой, чем защитила горло от когтей вампира. Лишь узкая царапина закровоточила на тонкой коже шеи.
Вампир придавил к земле, пытаясь дотянуться клыками до жил; охотница из последних сил удерживала его на все сокращающемся расстоянии, пинаясь и изворачиваясь. Силы быстро кончались, а зловонная пасть твари оказывалась все ближе и ближе.
***
Адриан яростно тянул за цепь, но она не поддавалась. Тогда он собрался с духом и вывернул из сустава большой палец левой руки, оставляя кисти хоть небольшой шанс выскользнуть из оков. С полным боли стоном дампир потянул руку, острые края металла соскребали черные чешуйки, обнажая кровоточащую плоть.
Рывком Адриан высвободил руку и столь же быстро вправил палец на место, сдавленно простонав.
Он проделал то же самое с другой рукой и теперь изо всех сил пытался вытянуть цепь ошейника из крепления на стене, но она все не поддавалась.
Зов Пери усиливался, становился отчаяннее, напоминая стон о спасении…
…и вдруг затих.
Адриан содрогнулся от мысли, что это могло означать.
Он закричал, натянув изо всех сил цепь, не обращая внимания, что окровавленные руки скользят по металлу, царапаясь еще больше, не обращая внимания, что цепь и ошейник начали вновь нагреваться. Сомкнув веки, дампир кричал, уже не разумом, а всем своим существом взывая к небесам, моля о помощи, как раненый детеныш в пасти врага зовет свою мать.
Что-то звякнуло, и Адриан упал на пол, пытаясь понять, что произошло: одно из звеньев цепи ослабло и разошлось, высвобождая его.
Вскочив на ноги, дампир стремительно бросился к двери, одним ударом снося ее прочь.
***
Пери храбро ринулась вампиру в лицо, ярко сияя, и попыталась выцарапать ему глаза.
Пока вампир отмахивался от феи, Мария выскользнула из-под него, резанув посеребренным кинжалом по его ребрам.
Вампир яростно зашипел и ударом ладони отбросил фею к стене. Пери сильно ударилась о камни и упала на пол, не шевелясь и едва испуская слабое свечение. Мария полоснула лезвием вампира по лицу и метнулась к фее, подхватывая и на бегу пряча за шиворот.
Вампир хрипло рычал, настигая добычу, Мария бежала в полутьме, лишившись единственного источника света.
Тварь нагнала ее и полоснула когтями по спине, до мышц вспарывая кожу. Боль поразила тело, разрядом молнии прошивая оголенные нервы. Мария всхлипнула, падая на землю и сворачиваясь в комок, чем пыталась защитить Пери, в которой еще теплилась жизнь. Вампир попытался рвать когтями тело жертвы, но защитные символы на одежде обожгли его, и он злобно взвыл.
Вдруг мелькнуло что-то красное и снесло вампира прочь. Раздался нечеловеческий вопль, следом треск разрываемой плоти и ломающихся костей.
Дрожа, Мария приподнялась, пытаясь осмотреться в кромешной темноте. Она чувствовала, что огонек жизни феи медленно угасает, но была бессильна ей помочь.
Раздались медленные шаги в ее направлении, и охотница поднялась на шаткие ноги, выставив перед собой кинжал в дрожащей руке, другой прикрывая Пери на своей груди.
Зажглось пламя на ладони приближающегося и осветило его лицо: Адриан облегченно выдохнул.
Все еще держа кинжал наперевес, Мария с подозрением рассматривала его окровавленное лицо, израненные обожженные губы и щеку с огромным кровоподтеком.
— Я слышал зов Пери, но он вдруг затих. Где она? Что с ней? — дампир шагнул ближе.
— Не подходите! — крикнула Мария. — Я не знаю, вы ли это…
Адриан сглотнул и поднял руку, являя оторванную голову вампира.
— Это гомункул, созданный по моему образу и подобию, — сказал он. — Пожалуйста, где Пери?
Мария всхлипнула, выронила кинжал и упала на колени, дрожащими руками доставая фею из-за пазухи.
— Вампир ударил ее со всей силы, она врезалась в стену и… — содрогаясь от рыданий, произнесла она, протягивая фамильяра дампиру.
Тот отбросил голову твари, зажег заклинание-светильник над ними и сел рядом на коленях, накрывая Пери ладонями. Мария чувствовала волны целебной энергии из его рук, но они лишь просачивались сквозь тельце феи, подобно воде, что ускользает через трещины в кувшине.
— Давай, — прорычал Адриан сквозь сжатые зубы. — Очнись!
Пери не шевелилась. Мария чувствовала, как та угасает, и как мучительно рвется их связь.
Вдруг огонек феи вспыхнул ярче, и она открыла глаза, посмотрев сначала на Адриана, следом на Марию.
— Плаксы мои… — она горько улыбнулась. — Не горюйте, я еще вернусь…
Ее глаза вновь закрылись, и связь окончательно оборвалась, оставляя зияющую рану в сердце Марии.
Адриан опустил голову. На их ладони, все еще окружавшие тельце фамильяра, капнули слезы.
Несколько минут они молча сидели, оплакивая общую утрату. Хоть магическая связь с дампиром оборвалась, Мария знала, что тот испытывает, но слов утешения не нашла. Ведь какие слова утешили бы ее?
Вдали послышался шорох одежды и шаги. Дампир отпустил руки охотницы и вскочил на ноги, выпуская когти и готовясь сражаться.
— Мария?! — прозвучал голос Рихтера. — Мне передали, что ты здесь. Я слышал звуки борьбы, ты в порядке?
— Рихтер… — начала было она, как Адриан метнулся на охотника, одним ударом кулака отправив его в противоположную стену.
Мария вскрикнула и подбежала к мужчинам, в растерянности смотря на дампира. Тот приблизился к дезориентировано кряхтящему Бельмонту и с легкостью поднял за шиворот, прижимая к стене.
— Тебе повезло, что ты потомок Сифы и Тревора, — холодно произнес Адриан, — хоть ты и недостоин зваться Бельмонтом.
— Ч-что проис-сходит? — Мария прижала тельце феи к груди, нервно смотря на мужчин.
— Ваш дорогой братец, — дампир отпустил Рихтера, и тот рухнул наземь как мешок навоза, — опять попал под влияние дурных идей и запер меня в темнице на серебряных цепях. Вам несказанно повезло, что темница оказалась на территории кладбища, а не то вы бы стали очередной жертвой гомункулов. Признаюсь, они и меня заставляли сомневаться в собственной невиновности.
— Как вам удалось сбежать? — Рихтер потер челюсть.
— Вмешательство свыше, — прорычал сквозь зубы Адриан, — и ваша некомпетентность, — он повернулся к Марии. — Нужно готовиться к защитному ритуалу и…
Но закончить фразу не успел: охотница начала оседать наземь, прикрыв глаза: шок, голод и потеря крови взяли свое.
***
Первое, что ощутила Мария, когда очнулась, это тупую боль в спине и плече. Она резко открыла глаза и подскочила, готовая сражаться.
Острая боль прошила не затянувшиеся раны, заставляя жалобно всхлипнуть.
— Тихо-тихо, героиня, — Айрис придержала ее за здоровое плечо и уложила обратно. — Вот, выпей лауданума, снимет боль.
— Где Адриан и Рихтер? — спросила охотница.
— Адриан здесь, занимается расчетами, а Рихтер в городе, помогает с эвакуацией, — целительница протянула ей ложку с горьким лекарством. — Что случилось между ними? Адриан так смотрит на Рихтера, будто хочет испепелить.
— Он это заслуживает, — хмуро ответила Мария.
— Понятно… Я не знаю, как ты к этому отнесешься, но… — Айрис потерла лоб и поджала губы, заметив вопросительный взгляд охотницы. — По городу пошли слухи об участии мэра в заговоре вампиров, на стол судьи посыпались улики. Очевидцы рассказывали, как пропадают люди из таверны, что принадлежала мэру…
— Принадлежала мэру? — Мария удивилась прошедшему времени.
— До суда дело не дошло. Люди сами разобрались, — та робко улыбнулась.
— Что же, поделом, — охотница поднялась на кровати.
— Та-ак, куда это ты? — Айрис хотела ее удержать, но та отмахнулась.
— Мне нужно поговорить с Адрианом.
— Я его позову… — Айрис вышла.
Минуту спустя в комнату зашел дампир, мягко улыбаясь, и сел на край кровати.
— Я слышал про ваши приключения в мое отсутствие, — он бережно дотронулся до ее щеки, убирая непослушную прядь с лица. — Благодаря вашему открытию мне стал окончательно ясен план вампиров. Нам удалось уничтожить несколько гнезд с матками, но я уверен, что это не все. Может, мы не совсем готовы к нападению, но численное преимущество вампиров уже не столь перевешивает наши силы.
Мария задержала взгляд на его лице, замечая, что следы от ожогов серебром зажили не полностью. «Не охотился еще…» В уголках глаз и губ дампира таилась скорбь.
— Как вы? — спросила Мария, и они оба поняли о чем речь.
— Я не стал хоронить ее, — сказал он, запнувшись, и посмотрел ей глаза. — Хотел подождать вас…
Мария кивнула, поднимаясь с кровати. Она встала на ноги, но тут же пошатнулась; Адриан осторожно удержал ее и заставил сесть обратно.
— Не торопитесь, вы еще слабы, — он нежно пощупал ее лоб, и от этого полного заботы действия дампира сердце Марии болезненно заныло.
Пери… ее крохотная, любимая, вредная, милая Пери навсегда исчезнет из их жизни. Вместе с ней исчезнет и связь между ними. Если все закончится хорошо и они выживут, то он опять уснет на века, ведь его больше ничего не держит.
А она останется одна. «Не знаю, смогу ли простить Рихтера, после всего, что случилось. Ведь из-за него погибла Пери. Я не отправилась бы искать Адриана, не попала бы в эту переделку. И кто знает, может Адриан вернул бы мне магию, и мы завершили ритуал прежде, чем начнется жертвоприношение. Тогда все были бы в безопасности, все были бы живы».
— Тише, тише, — Адриан достал платок и бережно промокнул уголки ее глаз.
Мария судорожно вздохнула, пытаясь скрыть гримасу боли на лице.
— Я здесь, — тихо сказал он, мягко увлекая ее в бережное объятие. — Я понимаю…
Мария прижалась к нему, отчаянно впиваясь пальцами в его рубашку, и только сейчас замечая, что его руки и шея тоже перебинтованы.
— Что за жуткую пытку он для вас выдумал? — прорычала она сквозь слезы. — Не прощу…
— Тише, не надо так, — он погладил ее по голове. — Не судите столь строго, да и не будете сами судимы…
— Почему она?.. — горько спросила она.
— Я не знаю… — ответил он. — Наверное, так было нужно.
— Ей ведь не нужно было умирать? — бессвязно пробормотала Мария. — Почему ей нужно было…
— Она защищала вас, — Адриан уложил охотницу на кровать, понимая, что опиум замутняет ей разум. — В такой же ситуации вы бы тоже защитили ее, так ведь?
— Не смогла, — ее лицо исказилось болью, она закрыла его ладонями, сворачиваясь в позу эмбриона.
Адриан погладил ее по здоровому плечу, глубоко вздохнув. Он взглянул на шкатулку, что осталась от Тревора и Сифы. Именно в ней дампир решил отправить Пери в вечный путь, ведь надпись на этой шкатулке вселяла надежду: «Finis vitae, sed non amoris».
