Улыбка висельника

      В кабинете Пикса, с тех пор, как Сигрид здесь была в последний раз, кое-что изменилось. На витражных окнах появились бархатные серые шторы с милыми сборками, в углу, отведённом под библиотеку, с креслом и книжными шкафами, был постелен круглый ковёр тёмно-красного, не бросающегося в глаза цвета. На подоконнике стояло несколько ваз. В одной из них увядал букет из нежно-розовых пионов.       В этих пионах Юхас что-то показалось очень знакомым. Она нахмурилась, цепляясь за цветы и пытаясь соотнести их с недавними событиями, но потерпела неудачу. Мозг отказывался выдавать информацию, где и при каких обстоятельствах она видела этот букет. Удушливый запах вянущих цветов щекотал нервные окончания, но не давал никаких намёков.       Что-то за этим преображением внутреннего убранства в кабинете профессора ЗоТИ было. Сигрид пока не могла понять, что ей казалось таким странным, но что-то её напрягало.       Пикс переставил стул, стоявший у мягкого диванчика, словно переставленного из гриффиндорской гостиной, к своему столу и кивнул ей, молча веля присаживаться. Сигрид послушно села. Профессор обошёл стол и мрачным сгустком осуждения опустился напротив, принявшись сверлить взглядом её переносицу — знаменитый тяжёлый взгляд полицейских, якобы прошибающий насквозь, имел именно такую технологию. Для пущего впечатления мужчина ещё и брови нахмурил.       — Итак, мисс Юхас, — они, видимо, всё же вернулись к варианту с фамилиями. Сигрид была уверена, что все, с кем профессор общался лично, в отсутствии свидетелей, этой чести удостаивались без лишних телодвижений.       Опять же. Ту же Медоуз он назвал по фамилии, когда Юхас пришло в голову защитить честь Тора.       — Да, сэр? — безукоризненно вежливо отозвалась она, твёрдо вознамерившись в этот раз обойтись без конфликтов. Близилось Рождество и день её рождения; на этот раз всё должно было обойтись.       В конце концов, ещё кто-то, с кем она испортит отношения, и в этом замке станет просто опасно передвигаться.       — Давайте начистоту… — Пикс досадливо поморщился, уловив, что его строгий взгляд её не напугал. — Произошедшее с мисс Медоуз в Большом Зале — ваших рук дело?       Сигрид вскинула брови. Дело, очевидно, было серьёзное, раз он даже не выдумал Доркас ни одного остроумного прозвища. Хотя Юхас не была уверена, что она вообще хоть раз слышала что-то подобное в отношении гриффиндорской старосты.       — Мне показалось, что произошедшее с мисс Медоуз — дело рук алкоголя и некоторых веществ, влияющих на состояние сознания, — пожала плечами Сигрид.       Она готовила это три недели прежде, чем все обстоятельства сложились необходимым образом, чтобы воплотить довольно простенький, но как выяснилось — очень действенный план в жизнь. Сейчас она не чувствовала ничего, кроме мрачного удовлетворения: приложенные к этому делу усилия всё ещё казались бессмысленными, но чувство отомщённости — себя и Тора — разливалось по телу чем-то тёплым и тягучим.       Хотя, конечно, повторять бы этот опыт она не хотела. И Мародёров в этом смысле не понимала: какое удовольствие в подобных издевательствах? Если для них это правда было основным школьным досугом в течении семи лет, то Сигрид предпочла бы держаться подальше.       — Мисс Юхас, — губы Пикса сжались в тонкую линию. Он был по-настоящему раздражён. — Довожу до вашего сведения, что мисс Медоуз лишили значка старосты. Надеюсь, вы довольны, получив эту информацию?       Сигрид снова пожала плечами. Она не то чтобы была довольна… Но она правда считала, что человек, настолько легко теряющий контроль над собой, никакого рода властью обладать был не должен. Вот Сигрид про себя точно знала: от любой руководящей позиции она бы бежала, как от огня. Она была категорически не способна действовать вопреки собственному мнению. Шляпа на распределении была права — Юхас до абсурда не умела отступать от того, что считала для себя верным. Она могла это не озвучивать, признавая право окружающих делать так, как надо им, но сама она точно так же всегда выбирала свою сторону.       Случись ей вести кого-то за собой с позиции лидера, она бы очень быстро трансформировалась бы в тирана. Власть меняет людей к худшему.       Так что Медоуз было лучше без этой позиции — может, мозги бы на место встали. Перестала бы посягать на чужую неприкосновенность.       — Думаю, профессору МакГонагалл лучше знать, какие меры применять к совершившим проступок ученикам, профессор Пикс, — отозвалась Сигрид, выдерживая чужой окаменевший взгляд. — Если вы не согласны с этим или подозреваете что-то, то вы могли бы просто пойти и сказать об этом начальству. Что в данной ситуации вы ждёте от меня — я не понимаю.       Пикс ещё несколько секунд буравил её глазами, после чего как будто бы сдался, устало выдыхая и откидываясь на спинку кресла. На стол к нему из стоявшего в дальнем углу кабинета серванта моментально вылетел стакан — судя по форме и размеру, предназначен он был для виски. Мужчина отмахнулся от него взмахом руки, отогнав обратно в шкаф. Дверцы того обиженно затрепетали и заскрипели, но после шиканья профессора всё же умолкли. В этом молчании определённо было что-то оскорблённое в лучших чувствах.       — Вы не понимаете, что значит потеря значка для Доркас. Что вообще значит потеря значка в волшебном мире и что это значит для её семьи, — каким-то откровенно странным тоном протянул он, меняя атмосферу в кабинете полностью.              Сигрид прищурилась, чуть расслабляясь и пытаясь усесться на стуле поудобнее. Кажется, в её голове заскрипели шестерёнки.              Медоуз перестала быть просто Медоуз — она стала Доркас. В том, как Пикс произносил это имя, звучало слишком много личного для того, чтобы это могло быть произнесено просто посторонним человеком. Юхас нахмурилась, скользя по кабинету новым взглядом.       Пионы были определённо выращены в теплице мадам Спраут. И Сигрид определённо слышала, как та говорила, что с ними работает седьмой курс — поэтому им, первокурсникам, было запрещено даже приближаться в тот угол. Девочки, собиравшиеся попросить украсить комнату ко дню рождения Гвен, тогда расстроились.       Внутреннее убранство помещения совершенно не соответствовало тому аскетичному образу жизни, который бы мог вести молодой энергичный мужчина. Сигрид не спорила: для Пикса была характерна любовь к деталям, но он бы скорее повесил на стены головы лично убиенных келпи с оленями, чем стал бы вешать шторы в помещении, где он не ночевал. По мнению мужчин, особенно мужчин из двадцатого века, особенно мужчин-волшебников, одним полушарием живущих в средневековье, такие вещи были исключительно ненужной роскошью, обычно волнующей только женщин. В их доме, например, Терезе на откуп были отданы совершенно все дизайнерские решения, за исключением поправки на их цену.       Юхас моргнула, давая только что сделанному выводу улечься в собственной черепной коробке. Это, конечно, было крайне смелое предположение, основанное исключительно на косвенных уликах и внутренних ощущениях Сигрид. Но, если руководствоваться бритвой Оккама, то именно это и было прямым ответом на вопрос, почему Пикс, который ранее её от Медоуз натурально спас, сейчас смотрел на неё так, будто она его кота под хвост пнула.       Хотя нельзя было исключать версий с племянницей, разлучёнными братом и сестрой и внебрачной дочерью. Эти варианты были не такими очевидными, но имели право на существование, раз местная хогвартская драма скатывалась до такого клише, как «роман между преподавателем и ученицей».       — Мне бесконечно жаль Доркас из-за того, что ей, по-видимому, пришлось пережить в своей семье, но это не даёт ей карт-бланш на то, чтобы издеваться над теми, кто не может ей ответить, — тихо и вкрадчиво произнесла Сигрид, зябко ёжась. Воспоминание о том, как её, совершенно слабую и абсолютно беспомощную перед чужой силой, прижали к стенке, лишая возможности хоть как-то сопротивляться, до сих пор заставляло дыхание сбиваться. И пару раз снилось в кошмарах.       — И вы решили ответить ей самостоятельно? — Пикс злобно прищурился. Если с Медоуз его правда связывали подобного рода отношения, то Сигрид, в принципе, могла и не стараться донести свою точку зрения в этом случае. Он в любом случае будет на стороне человека, которого любил. И Юхас даже не могла это осуждать. В какой-то степени это было правильно. — Вы же понимаете, что зелья и удары исподтишка едва ли достойны члена вашего факультета? Вы повели себя как настоящая слизеринка.       Иногда Сигрид искренне раздражало то, как легко окружающие люди спекулировали темой факультетов. Словно из-за решения Шляпы они все должны были полностью перекроить себе мозги, оставив в перечне черт своего характера только то, что подходит духу их Дома.       — Я понятия не имею, о чём вы говорите, но если бы я знала, я бы ответила, что совершенно с вами не согласна, — в этот раз губы поджала Сигрид. — Когда я что-то делаю, я действительно могу не отдавать себе отчёт, какими окажутся последствия, — но я всегда знаю, что они будут. И я понимаю, что я должна с ними справиться, потому что это — последствия моих решений. И если вы сможете доказать, что всё это подстроила я, то можете меня хоть исключить. Но Медоуз… Она наделена определёнными полномочиями и активно ими пользуется, но при этом ни за что не отвечает. Ни в ситуации, когда она применяла чары к первокурсникам, не способным ответить, ни когда она наводила эти армейские порядки в общежитиях, ни в ситуации с Тором — она просто творила то, что ей хотелось, а потом раз за разом оставалась безнаказанной. Поэтому я не удивлена, что кто-то захотел ей ответить.       Пока Сигрид не напоят зельем правды, ничего она не скажет. Она не знала, как в магическом мире обстояли дела с диктофонами, но рисковать не собиралась и поэтому говорила так, чтобы её было невозможно уличить ни в чём противозаконном. Да, при желании её разоблачат моментально, но что бы это исправило? Медоуз уже предстала перед огромным количеством людей в непрезентабельном виде, и никакое разоблачение первокурсницы ей не поможет. Проще было бы просто оставить ситуацию как есть.       Во всяком случае, так считала Сигрид до того, как стала подозревать, что профессор Пикс был в романтической связи с госпожой Главной Старостой. Он мог и на принцип ради неё пойти.       А ей казалось, что она всё продумала. Обидно вышло.       — И вы считаете, что человек, который ей ответил, не опустился до гнусности и не повёл себя подло? — мышцы лица мужчины были заледеневшими. Понять что-либо, кроме того, что поступок Юхас категорически не одобряют, было невозможно.       — Я считаю, что в ситуации, когда прямая конфронтация невозможна в силу разных весовых и возрастных категорий, этот человек просто устранил проблему единственным возможным и наиболее безопасным для окружающих образом, — Сигрид пожала плечами. — В конце концов, в отличие от тех случаев, когда кармическое возмездие решала вершить Доркас, физически никто не пострадал. Так что не вижу ничего плохого.       — Пока не пострадал, — выделил первое слово Пикс, как-то злобно фыркнув. Это, кажется, было обращено не в её сторону. — У Доркас есть причины вести себя так, как она ведёт себя… И поверьте, помимо того, что устроили вы, настоящее наказание её ещё ждёт.       Сигрид прислушалась к себе. Как она и говорила, она ненавидела домашнее насилие — а именно о нём, очевидно, шла речь. И Доркас было просто по-человечески жалко. Если она переживала что-то подобное, то ей нужно было только сочувствовать. И, вполне возможно, Сигрид зря это всё затеяла: в конце концов, той было учиться последний год. Как-нибудь дотерпели бы общество друг друга, а потом бы никогда больше в жизни не увиделись. И Юхас правда бы не стала ничего предпринимать, если бы дело касалось только её.       Но она помнила то чувство, которое её сковало после осознания, что Тора могло убить. И она помнила, как ей было страшно, что с ним действительно что-то произошло. И она помнила, что в глазах Медоуз не было ни капли понимания, по какой причине Сигрид тогда на неё накинулась. И вот этого Юхас понять не могла.       Так что нет. Сигрид обещала Тору, что его расплющенные почки, которые пришлось восстанавливать магической операцией, не будут просто так прощены и отпущены. И она своё обещание сдержала.       С учётом того, что профессору Доркас очевидно была небезразлична, а она сама — уже была совершеннолетней, те последствия, которыми сейчас пугал Юхас Пикс, убирались достаточно просто.       — Я понимаю, что у неё есть эти причины, — Сигрид терпеливо кивнула. — Но тогда и у человека, который это сделал, эти причины были. Почему в положение Медоуз должны все входить, а в положение этого человека — нет?       — А этому человеку надо, чтобы в его положение входили? — глаза Пикса нехорошо блеснули. — Мне показалось, что его вполне устраивает его позиция вечной жертвы, которая твёрдо переносит все трудности и удары судьбы. Он, как мне это видится, даже наслаждается этим; хочет показать всем, какой он особенный, удивительный и не такой как все; привлечь как можно больше внимания, чтобы все заметили.       Сигрид сжала зубы, хмурясь и начиная бурлить Пикса таким же тяжёлым взглядом исподлобья.       Она ненавидела, когда её пытались анализировать. Она буквально была тем человеком, чей жизненный опыт едва ли подходил под хоть какую-то систему координат и никогда не мог быть подогнан под условную «норму», в существование которой верилось с таким же трудом, что и в существование высшей справедливости. Люди же вокруг, когда начинали копаться у неё в голове, очевидно сразу допускали ошибку, не учитывая просто гигантский пласт, на котором держалась её личность.       Даже если она найдёт нормального психотерапевта в этом веке, едва ли она сможет ему что-то рассказать и получить квалифицированную помощь. А все эти знатоки вокруг с такой уверенностью ляпали что-то, что рисовали в своей голове, основываясь на собственной проекции её у себя в голове, что заставляли зубы Сигрид скрипеть от негодования.       — Если вы видите этого человека в таком свете, то, вполне вероятно, это кое-что говорит и о вас, — прошелестела она, не отрывая взгляда от чужих серых глаз. Сигрид прекрасно помнила, с какой театральностью он рассказывал ей историю своих взаимоотношений с её палочкой. Не ему было уличать её в любви к статусу жертвы и жажде внимания. — В любом случае, теперь этот человек и Медоуз в равных условиях. Они оба совершили кое-какие действия, за которыми закономерно идут последствия. Кажется, этот человек просто уравнивал их в шансах встретиться с этими последствиями лицом к лицу.       Пикс не выглядел удивлённым её ответами. Он следил за её лицом внимательно, отслеживая любые изменения и, кажется, не собираясь вскакивать со своего места, крича: «Двести баллов с Гриффиндора» (тогда бы, вероятно, её бы просто убили сегодня же в башне). Он всё так же выглядел крайне хмурым и недовольным происходящим, с Сигрид был не согласен ни на йоту, а Медоуз всё ещё считал несправедливо обиженной и оскорблённой.       Но и Юхас, кажется, понять мог. Не согласиться с её позицией и не принять её, но понять — мог.       В конце концов, он просто кивнул, снова чуть расслабляясь на кресле, откидываясь на спинку. Содержание льда в чужих глазах чуть изменилось, но в Антарктиде от пары градусов айсберги едва ли начинали крошиться.       — Если этот человек действительно готов встретиться с последствиями своих действий, то я не могу никак противодействовать этому, — произнёс он уже более спокойным голосом. — Единственное, что было бы мне интересно с практической точки зрения, как этому человеку удалось провернуть всё так, что Доркас ничего не заметила. Она всегда проверяет всё, что она пьёт и ест, — это уже действительно звучало совсем по-другому. Как вопрос про знак зодиака после длительного обсуждения особенностей взаимоотношений с волшебными палочками.       Сигрид заколебалась, не зная, что ей делать дальше: уйти от ответа или же поделиться проделанной работой. В итоге, возможно по поводу её жажды признания Пикс оказался хоть немного, но прав: желание поделиться собственной задумкой и реализацией, а также нежелание портить отношения с профессором ещё больше победили вполне разумную осторожность.       — Я не могу утверждать, но рискну предположить, что этот человек поставил на то, что Доркас не проверяет, что она вдыхает, — Сигрид поймала себя на том, что всю беседу она мяла собственные руки. Пришлось резко останавливать себя и складывать ладони на коленях. — Некоторые зелья можно переводить в твёрдое агрегатное состояние, из которого очень удобно делать порошки. Нужно просто потереть получившийся сгусток зелья на тёрке и растолочь в ступке.       Пикс удивлённо вскинул брови. Теперь на Юхас смотрели уже совершенно другим взглядом. Кажется, у них с Медоуз ещё не были те отношения, когда собственное увлечение становится на время менее значимым, чем партнёр. Либо он сам по себе был таким человеком. Умевшим разделять работу и личное.       — И как же в-этот человек смог заставить её вдохнуть этот порошок, не попав под его действие сам? — он чуть подался вперёд, как ребёнок, от которого мама утаивает концовку истории, лукаво улыбаясь и говоря, что он мог бы и сам узнать, умей он читать.       Сигрид, ведомая этим движением, чуть откинулась назад, приваливаясь спиной к спинке стула.       — Гриффиндорская традиция — перед экзаменом заманивать духов халявы боем подушками в общей гостиной. Думаю, этот человек удачно воспользовался ситуацией и насыпал получившийся порошок в наволочку подушки, после чего запустил ей в лицо Медоуз, — Сигрид скромно потупила взгляд, заметив, как удивлённо расширяются глаза Пикса.       — А… А какое бы зелье этот человек мог использовать? — мужчина всё ещё находился в состоянии человека, который мог открыть для себя ранее не изведанный простор для манёвра, а не как защищающий свою даму рыцарь. Так что Сигрид посчитала нужным продолжить.       — Чисто гипотетически, этот человек бы воспользовался банальным зельем мгновенного опьяненья, которое продаётся в Зонко. Думаю, он бы попросил кого-то из старшекурсников, кто ходит в Хогсмид, подсобить в этом вопросе, — Юхас почесала нос, вспоминая, как под покровом ночи кралась в спальню к близнецам Пруэттам. И как те шокировано смотрели на неё, когда она слёзно умоляла их помочь. — А потом бы этот человек очень удачно проходил мимо кабинета Зелий, когда там был экзамен у седьмого курса, во время которого у Эдмунда Спраута неведомым образом получилось зелье, по свойствам обратное зелью правды. Думаю, этот человек решил воспользоваться ситуацией и вымочил в нём полотенце для лица Медоуз.       Медоуз в своём приступе паранойи заставила администрацию Хогвартса поставить запрет для домовых эльфов на посещение её комнаты даже для уборки. Все сопутствующие мероприятия, соответственно, производились ей самой, а вот постиранные вещи и бельё оставлялись эльфами под дверью. Сигрид, случайным образом узнавшая об этом, подслушивая сплетни их милой старосты Кейн с её одногруппницами, коррективы в изначальный план просто заставить Доркас вести себя неадекватно внесла моментально.       Пикс молчал. Сигрид тоже. На самом деле, она действительно ждала реакции. Осознание, что, возможно, ей правда нравится привлекать окружающее внимание и чувствовать себя особенной, неприятно садануло по лбу. Тщеславия она за собой никогда не замечала, однако собственные эмоции сейчас прямо указывали на то, что проблема всё-таки была.       Психотерапевт из прошлой жизни на это её внимание никогда не обращал, ограничиваясь простым курсом лёгких таблеток, чтобы справиться с тревожностью. Но здесь глубинные, непроработанные тщательным образом травмы, видимо, всплывали, причём самым нехорошим образом.       Выходя от Пикса и встречаясь со ждущей её под дверью верным хомячком Лили, Сигрид подумала, что, возможно, ей тоже есть над чем поразмыслить.

***

      Сигрид моргнула. Помассировала глазные яблоки, подозревая, что они внезапно начали неправильно работать. Посмотрела на доску информации, висящую в гриффиндорской гостиной, ещё раз. Ещё раз моргнула. Судорожно выдохнула.       — И что за фигня? — она резко втянула воздух носом, прищуриваясь, и начиная изучать список лучших учеников первого курса снова. Как будто от её взгляда буквы должны были в панике разбежаться по пергаменту, станцевать извинительный танец и собраться в её имя и фамилию в самом начале списка.       Стоящая рядом Лили довольно усмехнулась своему второму номеру. Впереди неё шёл только Римус, всеми силами старавшийся оправдать своё присутствие в этой школе и который чуть ли не терял сознание из-за каждого «Выше ожидаемого» на месте ожидаемого «Превосходно». Так что Эванс даже не расстраивалась, признавая, что Люпин первого места заслуживал больше чем она, хорошо учившаяся, потому что может и хочет, а не из-за внутренних не разрешаемых проблем.       Иногда Эванс была раздражающе понимающей. Хотя сейчас она была просто раздражающей.       — В список лучших учеников не попадают те, у кого средний балл по текущим оценкам составляет ниже «Выше ожидаемого», — это Лили почти пропела, поворачиваясь к онемевшей Сигрид. — Даже несмотря на твой балл по экзаменам — к слову, я действительно впечатлена, — тебе в этот список было не попасть изначально из-за всех тех «Удовлетворительно», которые ты нахватала за год.       Юхас послышалось, или на заднем фоне только что был жуткий треск? Кажется, это только что разбилось её представление об Эванс как о хорошем, добром, понимающем человеке, не способном на подлость.       — Ты — мой злейший враг. На всю оставшуюся жизнь, — проинформировала Сигрид её, всё ещё не веря в то, насколько филигранно и искусно её обдурили. Просто нет слов. — Я пошла к декану — требовать твоего немедленного перевода к «зелёным».       На самом деле она шла отправлять ответ Петунье. С той у них наконец-то установилась ровная, вполне приятная переписка, наполненная не только просьбами прислать новую книгу и помочь с решением задачи. У Юхас даже создалось впечатление, как будто у неё в этой жизни появился первый человек, с которым можно было общаться на равных, не переживая о том, что на тебя смотрят как на ребёнка, и с которым при этом не возникало ощущения, словно её наняли в качестве нянечки на вечер, пока родители пошли отмечать годовщину свадьбы.       Сигрид знала, что этот эффект в первую очередь достигался за счёт того, что всё общение шло через переписку. Но она могла признать, что подобной коммуникации ей очень давно не хватало. А саркастичная и очень ироничная Петунья в своих письмах действительно создавала впечатление взрослого и обладающего некоторым жизненным опытом человека.       Хотя некоторые вещи всё ещё были уморительны: в последнем письме Петунья жаловалась, что её посадили под домашний арест на месяц. Родители купили микроволновку (Сигрид была очень удивлена, что они уже существовали в семидесятых; больше шока вызвала только покупка Терезой миксера), а Эванс-старшая была не в курсе, что туда нельзя ставить еду вместе с металлическими приборами. В результате микроволновка не простояла и дня. Юхас старалась не сильно смеяться, когда читала это ночью за пологом своей кровати, но в результате всё равно разбудила Лили.       Пришлось рассказывать ей, почему она смеялась. Эванс-младшая тогда нахмурилась, но ничего не сказала. Сигрид догадывалась, что тот факт, что её сестра предпочитает общаться с какой-то малознакомой девочкой, чем с самой Лили, последнюю сильно задевал. Однако свои эмоции та держала при себе, а на каникулы явно наметила план помириться с Петуньей.       Сигрид искренне желала Лили в этом удачи. Одним из постоянных поводов для жалоб Петуньи в письмах являлось то, что родители только и говорят, что об успехах младшей дочери, как будто старшей вообще не существовало. Конкуренция среди сестёр была явно не их виной.       В любом случае, сейчас Юхас могла разделить порыв Петуньи пожаловаться на Лили. Для этого она дописала аж три листа с подробнейшим изложением произошедшего спора, пока медленно брела в совятню по запутанным коридорам.       — Эй! Псс… — на самом входе, когда она вырулила к высокому конусообразному зданию, её окликнули близнецы Пруэтты. Сигрид огляделась вокруг, не заметив никого из тех, кто бы мог доложить Барроу о нарушаемом бойкоте. — Приветствуем. Мы с деловым предложением.       Сигрид вскинула брови, подходя ближе и кидая неуслышанное «Алоха». Её реакции здесь не играли никакой роли — они это уже проходили: близнецам надо было сначала дать выговориться, а потом уже комментировать.       Хотя в этот раз Фабиан и Гидеон выглядели намного серьёзней, чем обычно.       — Ты же помнишь, как ты выиграла у нас пять галеонов? — начал один. Сигрид молча кивнула, не решаясь перебивать. Любимая манера общения близнецов лесенкой смотрелась не так эффектно, если вклиниваться в этот диа-монолог своими никому не нужными ремарками.       — Ты тогда крайне смело предположила точный счёт, — подхватил другой.       — Обобрала нас до нитки, — с проскользнувшими слезливыми нотками ввернул первый.       — Но, должны признать, это было эффектно.       — Поэтому мы бы хотели предложить…       — Исключительно по доброте нашей душевной…       — Никак не из жажды наживы, да…       — Поучаствовать с нами в одном мероприятии, в преддверии матча между Гриффиндором и Слизерином…       Здесь, наконец, наступила пауза, специально отведённая, чтобы Сигрид могла вставить ответ. Оба парня уставились на неё в ожидании, словно по их сбивчивым фразам можно было хоть что-то понять, принять и решить.       Юхас вздохнула. Когда они подсели к ней, зовя в команду по квиддичу, ощущение она испытывала примерно похожее. Сейчас ей, очевидно, снова предлагали влезть в какую-то авантюру, в ходе которой список людей, на которых можно подумать в случае её внезапной трагичной смерти, имел все шансы пополниться целым факультетом.       Пока у Слизерина к ней не было претензий, не привязанных к статусу её крови — то, что это не личное, здорово успокаивало. По крайней мере, шансы получить тёмным проклятьем в тёмном коридоре у неё и у Лили были совершенно одинаковыми. Но, если она согласится на очередную гениальную идею, теория вероятности явно будет играть не в её пользу.       — Что за мероприятие? — обижать близнецов недоверием, тем не менее, Сигрид не собиралась. Это были одни из немногих людей, относившихся к ней с удивительной лояльностью и идущих, фактически, против всего факультета. Такие кадры приходилось ценить.       — Возможно, наша протеже знает, что мы являемся главными организаторами ставок среди нашего факультета, — глаза парней радостно заблестели, когда им позволили продолжить. Один из них очень плавно скользнул Сигрид под бок, приобнимая за плечо. Её настойчиво повели ко входу в совятню. Второй близнец пристроился с другой стороны.       Юхас закатила глаза.       — Возможно, знает, — хмыкнула она. Тотализатор среди студентов, естественно, был вне школьного закона, в отличие от тотализатора для попечителей, но это никого не останавливало, а скорее подначивало.       — Тогда мы дополним эту информацию тем, что совсем недавно мы узнали кое-какую информацию про старосту мальчиков Хаффлпаффа, — улыбка Фабиана стала несколько зловещей. Сигрид вопросительно вскинула брови, послушно проходя в открываемую перед ней дверь совятни.       Старостой мальчиков у Хаффлпаффа был Тед Тонкс. Какой секрет мог быть у этого милейшей души человека? Сигрид догадывалась.       — В обмен на сохранения этого секрета…              — О котором мы тебе, уж прости, рассказывать не собираемся — мы уже пообещали…       — Он помог нам выйти на организаторов студ-ставок среди Слизерина и Рейвенкло — ребята развернулись гораздо глобальней, чем мы…       Да, Пруэтты точно прижали Тонкса из-за его романтической связи с Андромедой Блэк. А Сигрид гадала, как их переглядки и обмены жестами никто не замечает. Юхас хмыкнула, когда в нос ударил сильный запах птичьего притона. Даже маги от этого избавиться были не в состоянии. Но приходилось терпеть.       Гидеон учтиво подозвал к себе незнакомую Сигрид птицу. Та, едва завидев его, чуть ли не скинулась со своего насеста под самым потолком и рванула к парню на руку, заложив два круга для снижения скорости. Приземлилась она ровно на подставленное предплечье, обтянутое кожаным нарукавником — парни знали, куда шли.       Гидеон, между тем, подхватил повествование, доставая из сумки завёрнутое в ошмётки «Ежедневного пророка» мясо. Кажется, это была статья какого-то магического эксперта-экономиста, анализировавшего курс галеона к фунту, если вдруг правительство магловской Англии резко решит отказаться от золотого стандарта. Лично Сигрид считала, что он немного опоздал: Англия это сделала уже как сорок лет назад.       — И сначала мы хотели было сунуться на их рынок, чтобы составить там полноценную конкуренцию… — Гидеон ловко убрал пальцы, когда сидящая на его руке птица — рыжеватая, как и все Пруэтты — молодая совушка клювом выхватила еду.       — Но быстро поняли, что со старшаками со Слизерина лучше не играть в честные игры… — Фабиан кривовато усмехнулся, поглаживая сову по голове. Сигрид терпеливо ждала окончания этой эпопеи. Ей тоже нужна была сова и, желательно, чтобы она недавно попадала под дождь — Петунья жаловалась, что от всех прилетающих к ней птиц сильно воняет.       Близнецы, однако, закругляться и не собирались.       — Ты же знаешь их натуру: чем изящней подлог, тем слаще победа…       — Поэтому мы думаем, что переиграть их на их же поле будет очень красиво. Не только в квиддиче, но и в интриганстве, — ей подмигнули двумя одинаковыми голубыми глазами.       Снова наступила пауза. Сигрид, уже приспособившаяся к манере общения Пруэттов, поняла, что сейчас следовала её реплика в этой пьесе. Она уже видела — Фрэнк Лонгботтом общался с ними по тому же принципу. Только паузы между его фразами и их были значительно меньше: тот был уже мастером и чувствовал правильные моменты лучше.       — И что вы хотите сделать и зачем вам я? — Юхас догадывалась. Хотя она и не думала, что кто-то заметил её способности к прогнозированию будущего. Видимо, Пруэтты в этом замке были одними из самых наблюдательных людей.       Оба брата расплылись в совершенно одинаковых ухмылках, на разных лицах смотрящихся чуть по-разному. Ничего хорошего эти улыбки не предвещали, впрочем, совершенно одинаково.