***
— У нас скоро полуфинал, мы едем в Нью-Йорк. Выигрываем — получаем крупную сумму денег. Этого должно хватить на переезд, — вкус терпкого кофе, сваренного изысканным итальянским способом с добавлением ликёра, играет на языке, а сам напиток приятно согревает внутри. Стильно обставленная кухня и мягкий свет создают особое чувство комфорта и защищённости. Мишель чувствует себя далеко отсюда, словно никогда не было того ада, через который ей пришлось пройти. — Скажу честно, я не могу позволить тебе потратить свои деньги на меня. Но другого выхода у меня нет, и, если ты готов на это, я принимаю твоё решение, — тёплая ладонь ложится на её руку и слегка сжимает. В его глазах Мишель видит неподдельное спокойствие и поддерживающую улыбку. Не может сопротивляться его желанию помочь. — Я ведь не собираюсь приобретать дом или квартиру только для тебя. Если ты согласна, будем жить вдвоём. Если нет, придётся мне спать на улице, — игривые огонь сменяют всю мягкость в его взгляде, и Мишель покрывается стыдливым румянцем. — Я буду работать и обязательно верну тебе всё, что ты для меня сделал. Я никогда не получала столько поддержки от человека не из моей семьи. Ты невероятный, Орландо, и я до сих пор не понимаю, чем заслужила тебя в своей жизни. Мишель, может быть, и дальше продолжила бы своеобразно извиняться за причинённые неудобства, но Орландо тянет её на себя, усаживая на колени. Аккуратно заправляет непослушную прядь за ухо, большим пальцем проводит по безупречной коже лица и там, где только что касался, оставляет еле ощутимые поцелуи, говорящие намного больше, чем обычные слова. — Ты не должна заслуживать чью-либо любовь, mia cara. Никто не должен. К глазам Мишель подступают слёзы. Сказал бы ей когда-нибудь Брэндон такие слова? Никогда. Только он. И в его руках она наконец чувствует себя любимой, прекрасной женщиной без постоянного чувства вины за то, чего не намеревалась делать.***
Мишель вскакивает на кровати с бешено бьющимся сердцем и липким чувством страха, стремительно распространяющимся по телу. Горло словно сдавливает ледяная рука мертвеца, воздуха критически не хватает, а влажные ладони дрожат, словно осенняя листва на сильном ветру. — Это был сон, просто сон. Спокойно, Мишель, — речь девушки прерывистая, а шёпот разрезает оглушительную тишину ночи. Едва не сбив телефон с тумбочки, Мишель смотрит на время и обрушивается на подушку, зажмурившись. Он снова преследует её во снах. В страшном гневе, будоражащем, кровавом, беспощадном. Прижимая телефон к груди, Мишель переворачивается на правый бок, натягивает на себя одеяло и, всё ещё дрожа, пытается успокоить себя, используя практику дыхания, подсмотренную в интернете пару дней назад. Через несколько минут дыхание полностью восстанавливается, а перед глазами перестают мелькать фрагменты из увиденного кошмара. Девушка не хочет обманывать себя: ей страшно, чертовски страшно. В голове крутится только одно: он может убить её. Безжалостно отомстить за причинённый ущерб, за хладнокровное предательство. Ему ведь и до этого не нужна была причина, чтобы поколотить беспомощную Мишель, что говорить теперь. Засыпает девушка внезапно, провалившись во всепоглощающую темноту. Ей больше ничего не снится.***
— Доброе утро, — Мишель, робко обняв себя руками, заходит в кухню. Аромат свежесваренного кофе и яичницы с беконом заставил её выбраться из мягкой постели при помощи громко урчащего желудка. — Доброе, — Орландо поворачивается к Мишель лицом, держа в руке чашку с крепким напитком. — Я тут на скорую руку завтрак приготовил. Парни через два часа будут ждать на тренировке. Я не сказал, что случилось, но дал понять, что ты, скорее всего, не сможешь сегодня. — Нет, я с удовольствием проведу с вами занятие, — Мишель садится за стол, всё ещё сжавшись, словно в кокон. — Отвлекусь, да и физическую нагрузку никто не отменял. Я в порядке, но буду осторожной. Орландо кивает и ставит перед девушкой аппетитный завтрак, за который она тут же принимается. Пару раз всё-таки попытавшись отговорить её от тренировок, выражая заботу о её здоровье, наконец соглашается и присаживается напротив со своей порцией. — В конце концов, в моих интересах подготовить вас к полуфиналу, — Мишель понимает, что говорит с набитым ртом, и тут же смущённо прикрывает рот ладонью, покраснев. Орландо улыбается, но ничего не говорит, без слов дав понять, что всё хорошо. — Кстати, всегда было интересно, — заговорщический тон девушки заставляет парня наклониться ближе, заинтриговав. — Что говорят ребята о моей работе хореографа? Вдруг я их вообще не устраиваю, и они будут совсем не рады моему присутствию на следующем этапе чемпионата. — Брось, они хорошо о тебе отзываются. Очень довольны, — в перерывах между глотками кофе спокойно отвечает Орландо, — наоборот, нахваливают тебя. Говорят, без тебя мы бы не вышли в полуфинал. На одной стрип-пластике мы бы никогда не выехали, это правда. Ты дала нам глоток свежего воздуха. Мишель смущённо и довольно улыбается, прожёвывая последний кусочек яичницы. Ей это льстит, заставляет чувствовать себя компетентной. Нужной. А она этого всегда и хотела. Помогать людям раскрыть в себе лучшие качества, открыть таланты миру, пускай и в таком мелком масштабе. Помыв посуду за собой и Орландо, девушка возвращается в комнату, в которой проснулась, и собирается на тренировку. Вид незаживших синяков больше не пугает и не заставляет истерично наносить тональный крем. Какая теперь разница? Это — только лишь урок, который она извлекла из своей жизни. И на этом всё.***
— Кристиан, поворот сделай легче, ты как будто вот-вот упадёшь. Грациознее, чётче. — Вот так? — Джозеф, здесь лучше подойдёт вот это движение, давай попробуем. — Парни, держимся синхронно! — Орландо, ближе к середине, несимметричен первый ряд. Стрелки часов неумолимо бегут вперёд, отсчитывая секунды, минуты и долгие часы упорной тренировки с недолгими перерывами на отдых. Студия пропиталась запахом пота, еды и горького кофе и наполнилась звуками тяжёлого дыхания после объявления об окончании сложного дня. — Мишель, извини, если лезу не в своё дело, но хочу задать вопрос. Прости, если посчитаешь меня нетактичным, — спокойный, рассудительный и мягкий Кристиан присаживается рядом с хореографом, пока все остальные занимаются своими делами: кто-то жуёт купленный неподалёку сэндвич, кто-то переписывается в телефоне, кто-то просто сидит, закрыв глаза. — Откуда у тебя эти синяки? Орландо нам написал, что у тебя возникли некоторые трудные обстоятельства… Просто скажи, что ты в порядке и в безопасности. — Кристиан… — Мишель вздыхает, опуская глаза в покрытый лаком гладкий деревянный пол. Губы непроизвольно кривятся в преддверии совсем не нужных сейчас слёз. Ресницы дрожат, а в груди терзаются сомнения. Довериться ли? Или не нужно? Должна ли она отвечать на этот вопрос? Если они и дальше будут сотрудничать, в команде необходимо доверие, в том числе между группой и хореографом. — Это сделал мой парень, уже бывший. Пыталась его засудить, но он очень богат, сумел вывернуться. — Ох, мне так жаль, — Кристиан сжал руку Мишель в своей, выражая поддержку. — Нет слов, которые помогли бы тебе справиться с таким, но помни, что мы все за тебя горой, — парень улыбается, повернувшись, чтобы видеть Мишель. — Спасибо тебе, вам всем, — девушка тоже не может сдержать улыбку. Горло сжимает горький спазм подступающих слёз, и Мишель, может, и желающая сказать что-то ещё, невольно обрывает фразу на середине, не в силах закончить её. Судорожный вздох вырывается из хрупкой груди, а через несколько секунд девушка обнаруживает себя рыдающей на плече Кристиана, ощущая его мягкие руки на своей спине. Громогласный вой, жутко напоминающий рык хищного животного, наполняет зал. В груди будто что-то ломается, с хрустом перемалывает кости в жалкую кашицу, то, что осталось от всех её чувств. Она думала, что справилась, переборола себя, не будет больше вспоминать. Но как же это возможно, когда прошло слишком мало времени? Стыдно, больно, жгуче больно. Голова болит от стонов и слёз, и Мишель наконец отстраняется от ставшей влажной футболки Кристиана, виновато заглядывая в его печальные глаза. Он лишь качает головой, давая понять, что извиняться не нужно. Мишель оглядывается, замечает, что вокруг них беспомощно топчутся остальные члены команды, непонимающе смотря на девушку. Орландо протягивает руку, помогая встать, и, мягко обхватив талию Мишель, провожает до смежной комнаты-кабинета, оставив Кристиану непростую задачу рассказать обо всём случившемся ребятам. — Тише, тише, милая, — он прижимает девушку к себе, ласково поглаживает мягкие волосы, ровную спину. — Всё хорошо. Мы со всем справимся. Никогда не позволю никому снова обидеть тебя. Ты в безопасности. — Спасибо, — мычит Мишель, уткнувшись в жёсткое плечо. Отстраняется, шмыгая носом и вытирая слёзы. — И извини за всё это, вырвалось. Кристиан спросил, откуда синяки, я ответила, а потом вот это. — Всё хорошо, mia cara. Тебе не за что извиняться. Это нормально, когда ты пережила подобного рода кошмар. Держи, нужно попить, — Орландо протягивает бутылку воды, и Мишель начинает жадно пить, осознавая, насколько сильно её мучила жажда до этого. — Думаю, пора заканчивать, потренировались мы отлично, все устали, а тебе нужен горячий кофе, шоколад и хороший фильм. С опухшими и красными глазами Мишель улыбается, вздыхает полной грудью, ощущая вселенское облегчение. Рядом с Орландо она чувствует себя любимой, защищённой, оберегаемой. Словно бутон розы, наконец распустившейся после долгой тёмной ночи, полной ужасов. — Ты прав, это будет лучшее завершение дня. Ты иди собирайся, я переоденусь и выйду. Когда дверь за мужчиной закрывается, Мишель со страхом смотрит на себя в зеркало. Красные глаза и нос, опухшее, осунувшееся, бледное лицо и жалостливый взгляд. Тяжело вздыхает и принимается за сборы. Наверное, это должно было случиться рано или поздно. Эмоциям требовался выход, это был лишь вопрос времени, но тем не менее девушке было неловко из-за того, что произошло это на глазах у других людей, которым проблемы её чужды и не нужны. Но это уже было не важно. — Мишель, нам очень жаль, что так случилось, — у них что, одна методичка на всех? — Но, если что, мы за тебя вступимся. — Обязательно. Никому не дадим тебя в обиду. — Ты можешь обращаться к нам в любое время. У Мишель вырывается смех, который всегда почему-то появляется после подобных истерик. Она смотрит на всех пятерых мужчин, которые волнуются за неё, переживают, готовые всегда прийти на помощь. И она ценит это, принимает, а в груди переливается бархатное тепло. — Спасибо вам, правда. Я буду помнить об этом. Групповые объятия, и Мишель садится в машину к Орландо, желая поскорее оказаться дома. Дома? Мысль об этом вызывает лёгкую улыбку. Мишель отворачивается к окну, пока они выезжают дорогу, а затем дёргано оборачивается, пытаясь разглядеть то, что находится позади машины. Показалось?