Wildest Dreams

всех с наступающими праздниками!))хороших вам подарков) и, да...не бросайтесь тапочками))) Целую! *** Пятница – любимый день всех учащихся, потому что следующие два дня можно провести лежа в постели, для Тэхёна это рай. Не то чтобы ему не нравилось учиться и рисовать, нравилось, и даже очень, просто тоже хотелось отдохнуть, ничем не напрягая мозг и руки. После пар Тэ направился в общежитие, поскольку ему позвонили бывшие соседи и сказали, что для него есть посылка, и он быстро помчался туда, ломая голову, кто мог ему прислать, потому что омма сказала, что это не она, так что это было странно и одновременно приятно. А ещё хочется сменить адрес, потому что вот так бегать туда-сюда не очень круто, а сказать-то не может, потому что чего его «тушка» забыла в Канаме, вопросик ещё тот. Посылка оказалась большой, но не тяжелой и достаточно тонкой. Тэхён умирал от любопытства. Пришлось взять такси и отправиться «домой», кажется, в последнее время он только и делает, что катается на жёлтых машинках с фонарем на крыше. В самом деле, он уже так обжился в квартире Чонгука, будто живет тут всю свою жизнь. Он снимает кеды, вешает плащ и проходит с посылкой в гостиную, быстро и нетерпеливо распаковывает ее, зажимая зубами верхнюю губу от любопытства. И когда он вытягивает из упаковки, его сердце замирает. Картина, нарисованная Намджуном. «Он сдержал слово и подарил ее мне.» Тэхён с улыбкой на лице ложится около нее на пол прям как кот, только жаль, что мурлыкать не умеет, а то бы сейчас «запел», и просто смотрит на нее, его сердце дико стучит, а по телу разливается тепло. Он подарил ему. Тэхён достает телефон и набирает короткое сообщение Намджуну, только одно слово – спасибо, и практически засыпает возле нее, как вдруг начинает трезвонить телефон и на экране высвечивается «Кролик». – Ты звонишь, чтобы сказать, что умираешь или уже умер? – дразнится с улыбкой на лице Тэхён и мысленно дает себе пять за колкость. – Очень смешно. – Да. И вправду, если бы ты был мертв, ты бы не позвонил. Глупость сказал. Забей. Что на этот раз? – Его еще нет, – слышится совсем унылый голос младшего. Будто у него забрали дозу, а без нее он уже не он. – Если Юнги сказал, что будет, то будет. А тебе советую не стоять и не смотреть на дверь как Хатико. – Чонгук думает, как только Тэхён угадал, что он и впрямь сидит в гостиной на диване, и смотрит в сторону дверей. – Приедет твой суженый. И ещё, дай ему спокойно зайти и побыть дома, а не лезть сразу с объяснениями и прочим, а то снова спугнешь или, еще лучше, пустишь в ход свой язык туда, куда не нужно. – Мы целовались без языка! – говорит победно Чонгук, а потом думает, что это на самом деле провал для него, а никакая не победа. – Сочувствую. Кстати, я хочу напротив кровати повесить картину, ты ведь не будешь против? – Делай, что хочешь! – Поосторожней со словами, кролик! – шутит Тэхён и сам улыбается в потолок, он так и остался лениво лежать на полу. – Ты почему это такой довольный как слон? – Случилось хорошее, вот и довольный. – Я ему признаюсь, Тэхён, – с шутливого тона переходит на серьезный, – сегодня. Я больше не могу держать в себе. Не могу, Тэхён. И я ему скажу. Даже если он меня пошлет куда подальше, но зато я буду знать, что я старался и сделал все, что мог. Я вообще не понимаю, если честно, как ты держишь это в себе три года, я бы не смог. Я бы уже рехнулся. Я… уже, кажется, Тэ… – а потом тяжелый вздох, – я бы хотел сделать это романтично, знаешь, как в фильмах, но, пока я буду все продумывать, он может сбежать в другую страну, – и слышится смешок, – так что будь что будет. – Я буду держать за тебя кулачки. Надеюсь, Юнги не полный мудак. Потому что потерять тебя будет для него полным провалом, Чонгук. И начистоту, Чон, как бы я не любил Юнги, ты лучшее, что могло бы с ним случиться. – Спасибо. Не скучай! Пока, Тэ. Тэхён поднимается с пола уже с унылым и подавленным настроем, и Чонгук тут совсем не виноват, он вроде только что ему открыл глаза на всю ситуацию в купе. Он берет картину и заносит ее в спальню, ставит напротив кровати и сам садится на пол, опираясь на спинку, и рассматривает шедевр Намджуна, для него это так. У него все, что делает Намджун, вызывает невероятные эмоции. Чонгук подкинул ему пищу для размышления, причём для Тэ – самую болезненную. Он сам не понимает, как держит все это в себе, уже столько времени прошло, и любой бы уже нашел другого и развлекался с ним, забыл, перечеркнул, послал куда подальше, а он сидит и все думает только об одном – о нем. Верность хранит, сердце, чувства, а Намджун-то нет. Он сам видел и не раз, как тот уходил из клуба не один, то с девчонкой, то с парнем, а Тэхён потом месяцами отходил, в подушку слезы лил и делал вид, что все нормально, мы же друзья, Намджун может развлекаться с кем хочет, но куда там нормально, он словно на части разваливался. Месяцами себе твердил разлюбить, не обращать внимания, а потом, как только его раз увидит, все забывает, будто по-новому каждый раз влюбляется, снова и снова, до беспамятства, до покалывания в пальцах, до боли в груди. Там уже трещина размером с пропасть, которая все дальше и дальше разрастается. Но куда уже дальше? Когда он уже прекратит себя мучить, доводить из-за одного человека, который даже не может быть с ним?! Может, Намджун боится потерять их дружбу и поэтому так отталкивает каждый раз? Да нет, смешно, он бы просто тогда сказал: «извини, но ты мне не нравишься» и дело с концом, а не молчал, видя, как Тэ из кожи вон лезет, стараясь сказать или прикоснуться. Делает шаг, который каждый раз умело обрывают. Или он это так говорил своими поступками? Не тянись ко мне! Смешно, ведь Юнги с Чимином трахались, а дружбе это не помешало, а тут даже отшить нормально не могут и каждый раз проезжаются, словно издеваясь над чувствами. «И чего ты ждешь, интересно, Тэхён?! Что он прибежит к тебе и скажет, как любит?!» «А почему у него тогда такие грустные глаза? Жалко бедного, глупого Тэхёна?» Не быть тому. И, кажется, до Тэхёна начинает доходить, что вся его любовь ведет в никуда. Ему нужно его забыть, заставить себя посмотреть на других, которые смогут подарить ему любовь и нежность. И хочется, чтобы это была не односторонняя улочка с одним фонарем. Он ведь тоже заслуживает любви и уважения, а то чувство, словно об него ноги каждый раз вытирают и втаптывают на самое дно. Скоро Новый год и пойдет четвертый год неразделённой любви, годы идут, а он еще не целовался, а про спать с кем-то другим даже думать невыносимо. Но ведь время идет и раны заживают, и его чувства тоже должны когда-нибудь «зажить». Ага. Если Намджун хочет быть только друзьями, то пускай, он забудет, вычеркнет и не признается, заберет с собой, но не скажет. Ведь этого он хочет? Нужно идти дальше. Решено. Он не хочет быть один до конца своих дней, мучаясь от неразделённой любви, пока тот ей наслаждается. С сегодняшнего дня он будет стараться разлюбить Намджуна и воспользуется его же способом – будет игнорировать, как он когда-то. Тэхён просто смеётся сам с себя, на словах и в мыслях все так легко, пух и нет, а на деле вроде как бесконечная сага разбитого сердце Ким Тэхёна, хоть книгу пиши. Он поднимается с пола и подходит к столу, где оставил портрет Намджуна, долго вглядывается, словно старается все запомнить, вот только что запоминать, если он и так все уже выучил наизусть. Тэхён сжимает рисунок в руках и хочет разорвать его на части, только вот так глупо бороться самим с собой, стоит уже минут пять и не может собраться с силами разорвать его, хоть знает, что может их нарисовать ещё тысячу, только с картинки, а не с натуры, но это большая разница, для Тэхёна уж точно. Но все равно невидимая сила держит его, и он не решается, проклиная себя за слабость. Дыхание участилось, словно он хотел сделать что-то непростительное, он со злости открывает полочку и берет первую попавшуюся большую книгу, засовывает туда портрет, громко закрывая за собой. Возможно сердце тоже. Это же считается? Ну подумаешь не смог разорвать, ну подумаешь спрятал. Но это ведь уже шаг? Не так ли? Из мыслей его вырывает опять звонок на мобильной, и он даже не задумываясь отвечает: – Соджун-хён, привет, – отвечает он в ответ на приветствие. Он с ним уже пятнадцать минут разговаривает, ходя по квартире, и, на удивление, ему становится легче. Они говорят о практике Соджуна, об учебе Тэхёна, о погоде и прочей банальной ерунде, но это помогает отвлечься от мыслей про Намджуна, что очень нужно Киму. Соджун приглашает его погулять, на что Тэ соглашается, лучше сейчас пойти со знакомым, чем сидеть в квартире и жалеть себя как последнего неудачника и точно лучше, чем с близкими друзьями, которые сразу просекут, что что-то не так, и будут смотреть жалостливыми взглядами, и подбадривать. *** Хорошо, пялиться в дверь реально не помогает, он точно не будет собачкой и скучать по своему хозяину. И кого он обманывает, да он уже готов быть послушным животным, только чтобы открылась эта проклятая дверь, и в ней появился Юнги, хоть злой, хоть обиженный, но просто бы появился, и Чонгуку бы этого хватило. В самом деле, даже бы дурак заметил, как Чонгук смотрит на Юнги, а хён тогда кем выходит?! Он же променял свою «богатую» жизнь на, по сути, «бедную». Живет в «два на два» вместо своей огромной и просторной квартиры. Одевается не в Шанель и Гуччи, а в обычный масс-маркет. Врет как дышит, что каждый раз стыдно становится перед всеми и перед собой. Все это ради одного человека. Если честно, не каждый бы так смог, а Чонгук вот даже не злится и не раздражается. После учебы он сразу прибежал в квартиру, поесть приготовил, даже поучил, что надо, прибрался, поговорил с матерью, попереписывался с Тэхёном, такой внушительный список дел переделал, а его все нет да нет. На улице вон уже темно, вечер, нужно садиться ужинать, что и делает Чонгук. Набирает еду, разогревает и идет к себе в комнату. Он будет послушным мальчиком и сделает так, как говорил Тэхён – не будет маячить перед глазами и даст пару часиков свободы Юнги, а потом все вывалит на него, как снег на голову, и они уже решат, вместе, что и как делать с этими чувствами, Чон надеется, что не только у него одного они есть. И как только он доедает, слышится долгожданный писк открывающейся двери, и на лице Чона появляется просто огромная улыбка облегчения и радости только от того, что Юнги здесь. – Я хочу умереть! – Валится на кровать и смотрит на потолок Чонгук, думая, что реально можно рехнуться с его любовью. Только вот что-то не так, потому что он слышит два голоса, а не один, и облегчение с радостью вмиг испаряются, словно их и не было, а взамен приходят непонимание и растерянность, и он напрягается, что даже венка на шее начинает покалывать. Чонгук делает три глубоких вдоха и выдоха, успокаивается и решает выйти из комнаты, поздороваться с кем бы то ни было, он напрочь забывает слова Тэхёна дать Юнги отдохнуть. Не сейчас. Не в этой жизни. Он открывает дверь и, выйдя в гостиную, видит Намджуна, сидящего на диване. «Слава Богам, что это только Намджун, а не хер знает кто. Они друзья, значит все классно.» – Хён. – Подходит к нему ближе и протягивает руку для рукопожатия. – О, Чонгук-и. Рад тебя видеть, – привстаёт немного старший, одаривая Чона белозубой улыбкой с милыми ямочками на щеках. – И я тебя, хён. Может, ты хочешь пить? – О, ты такой милый. Нет, просто садись рядом, поболтаем, – улыбается и отодвигается, как бы приглашая сесть Чонгука, а то расселся как у себя дома. Но Чонгук не спешит присаживаться, тем более, когда слышит голос Юнги. – Намджун, пиво в холодильнике, – выкрикивает Юнги, а потом сам выходит из своей спальни, его глаза широко открываются, и он больше не может сделать шаг. Застывает. Впрочем, не странно, что он видит Чонгука рядом с Намджуном, он же здесь живет, сожительствует с Юнги, вон, в той комнате, где дверь белая, но все равно Юнги что-то тормозит, забывая, что хотел сказать. Может, потому что забыл, какой Чонгук красивый, словно сошёл с обложки журнала, со смешно торчащими уже длинными волосами, и даже в этих спортивных штанах и футболке, в той самой, которую одолжил у Юнги, когда тот болел и ляпнул про желание, и которая ему больше идет. Напрочь все из башки вылетает, только всплывает в памяти потрясающий поцелуй, после которого они ещё не поговорили, потому что кое-кто убегает, поджимая хвост. – Хён. Привет. Я рад, что ты вернулся, – со смущенной улыбкой произносит Чонгук, нарушая затянувшееся молчание, но также не отводит взгляд от Юнги. Намджун, ясное дело, чувствует в комнате напряжение между этими двумя и понимает, что он уже точно здесь третий лишний и что подался как дурак на уловку «пойдём со мной, угощу тебя пивом, поедим». «Хитрый чёрт, теперь все складывается, значит, тогда в домике у озера точно что-то случилось, вот почему он забоялся идти один в свою квартиру.» «С кем я дружу!» проносится в голове у Намджуна, и он смотрит на бегающие глазки Юнги. «Боже, да скажи уже что-нибудь этому ребенку!» – Привет, Чонгук. Я думал, ты пошёл гулять с Тэхёном, сегодня же пятница. –Ага, думал он, так думал, что боялся сам идти в квартиру. – Нет. Тэхён пошел с другом гулять. – Каким ещё другом? – вырывается у Намджуна, и он подрывается на ноги, сразу же себя проклиная, что не удержал свой язык, но любопытство взяло верх. – С Соджун-хёном. – Намджун только смотрит, но уже ничего не говорит в ответ. Атмосфера от этого приятнее не становится. Теперь к ним ещё и ревность Намджуна присоединяется, и стоящие два дебила друг напротив друга. – Как съездил, хён? – интересуется Чонгук, засовывая руки в карманы, сжимая их в кулаки, и стискивает зубы, чтобы не съязвить, но не отводит взгляд. Если посмотреть со стороны, он выглядит как ревнивая жена, которую не поставили в известность, где шатается ее муж. Забавно, однако. – Неплохо. Там живет моя мама. Я ездил проведать ее, – звучит вот просто как оправдание. Кажется, Намджуну ещё никогда не было так неловко, хоть вешайся. Между ними такая пылкая, бешеная, чувственная буря, что даже если бы был кто-нибудь чужой в комнате, то заметил между ними сильное притяжение. «Жаль, что эти дураки не могут разобраться с этим. Может, только один дурак. Чонгук выглядит довольно решительным.» – И как поживает твоя омма? «Серьёзно, будете об этом говорить?» Намджун уже не может и просто протирает лицо руками, скрывая глуповатую улыбку, как дети, честное слово. – Хорошо, спасибо. – Он себя чувствует так, как будто его пропустили через мясорубку. Юнги даже не может нормально поговорить с ним после того поцелуя и даже смотрит через усилия, и не дает шанс все исправить или оправдаться Чону. С его стороны это так глупо и нечестно. – Не буду вам тогда мешать. – Чонгук думает, что дальше говорить не о чем. Хён выглядит очень напряжённым. – Пойду поучусь. Был рад видеть тебя, Намджун-хён. – Чонгук опустил голову и быстро ушел в свою комнату, не слыша, чтобы его остановливали или предложили посидеть с ними. Почему Юнги его так ненавидит? Он ничего не сделал, но, когда снова ложится на кровать, чувствует себя так подавленно и отвергнуто, что хочется реветь. Как Тэхён справлялся с этими чувствами, что вырываются как дикие звери?! Он больше так не может. Ему ужасно больно. Намджун только смотрит укоризненно на Юнги, но тот дает понять, что лучше молчать и ничего не спрашивать. – Пойдем, а то Джин нас уже заждался. «И покормили и напоили, называется, тупо использовали, поздравляю, Намджун, тебя развел Юнги как юпи.» Но когда они уже выходят за порог квартиры, Намджун уже не может молчать, чтобы не сказать колкость. – Знаешь, это ему нужно прятаться от тебя, а не наоборот, – язвительно замечает Намджун. Ему стало так жаль, когда Чонгук ушел с поникшими глазами. – Вот давай только без этого всего. Никто не прячется. – О да, а это была самая милая и ненапряжённая сцена в моей жизни, – выдыхает Намджун. Серьёзно, если бы у него был такой шанс быть с любимым человеком, не делая больно, он бы его точно не упустил, а здесь сами себе могилу роют. – Может, ты уже наконец расскажешь, что случилось? – Просто молчи. Я не хочу об этом говорить. – Ты никогда об этом не хочешь говорить! – Но Намджун сдается или просто делает уловку для Юнги. У него уже заканчивается терпение самостоятельно вытягивать слова, если он здесь один не может с ним справиться, то Сокджин-хён точно ему поможет уломать Юнги. Нужно только дойти до паба. А ещё не покидает мысль, что Тэхён где-то гуляет с тем козлом, а он ничего не может с этим поделать. *** Пятница, а это значит, что сегодня паб будет заполнен людьми, уж слишком корейцы любят отдохнуть и пропустить стаканчик после работы, если ещё на следующий день можно отоспаться на славу. Джин оставил один столик свободным с табличкой «зарезервировано» и ждёт у себя в кабинете, когда эти двое придут, чтобы посидеть и поговорить. Он выходит в зал, потому что уже время доходит до восьми вечера и парни должны прийти с минуты на минуту. Все столики оказываются уже занятыми, что тешет, поскольку сегодня будет неплохая прибыль, не то чтобы Джин падок на деньги, но скоро праздники и нужно будет потратиться на подарки семье, друзьям и работникам в виде премии за хорошую работу. Он поворачивает голову в сторону бара в поиске одного человека, и да, он здесь, как всегда сидит с учебниками и что-то пишет. На этот раз Джин не может не подойти. – Почему ты здесь? – Прислоняется к барной стойке Джин и всматривается в такого серьезного школьника. – Я же говорил. Я учусь. – Так иди в школу и там учись! – Хён. Школа уже закрыта. – Так иди домой! – не сдаётся Джин. – Не могу! – Кое-кто тоже. – Почему? – с сильным интересом спрашивает Сокджин, подпирая щеку рукой, и не сводит глаз с упёртого Шону. – Потому что я учусь! – Ты невыносим! – Хён. Я же никому не мешаю. И я скучаю по т… – Просто скройся с глаз моих. И не смей мне такое говорить! – Почему? – Он копирует жест Джина, мило улыбаясь. Хён его довольно долго уже игнорирует и редко подходит. И если Шону придётся приходить сюда каждый день, чтобы старшего попустило со своим «ты школьник», то так тому и быть, он терпеливый и упертый. – Ты несовершеннолетний! Я старше тебя на девять лет. Что ещё не ясно?! – начинает уже беситься Джин, он как заезженная пластинка, каждый раз одно и то же говорит парню, а тому хоть бы что. – Хён, ты ведь не глупый, разве не знаешь, что любви все возрасты покорны! – О мой бог! – пацан просто хочет довести его до сердечного приступа. Его спасение, что в паб зашли Намджун с Юнги и усаживаются за свободный стол, который стоит не очень далеко от бара, где сидит Шону. Джин себя ждать не заставляет и, махнув рукой на мальчишку, присоединяется к парням немного взбешённый. – Что случилось? – спрашивает Намджун и берет у официанта меню, разглядывая нахмурившегося Джина. – Он опять здесь! – Джин скрещивает руки на груди и закрывает глаза, чтобы успокоиться. – Покажи! – одновременно выкрикивают оба парня с нескрываемым интересом. Уж сильно им хочется знать, что за настырный школьник бегает за Сокджином. Джин указывает пальцем на сосредоточенного парня с книгами и тетрадями за барной стойкой, которому уже, по ранней просьбе Джина, подают рамен и колу. «Пиздец будет желудку» думает Сокджин, но ничего не поделаешь, парень любит этот напиток, а оставлять его голодным старший не может, тот ведь много учиться и ещё в обморок упадет от голода, а ему это точно не нужно. – Ого! – все, что могут сказать впечатлённые друзья, у них чуть глаза на лоб не полезли. Парень-то красивый. – Сколько ему? – Семнадцать, Юнги. Он школьник. – Да он выше и больше тебя! М-да, не знал, что сейчас такие школьники пошли, – восхищается им Намджун. – Он совсем бесстыжий! – выругивается Джин и тут же себя поправляет, – нет, он скромный, но такой настырный. – Хён, – кричит Шону, чтобы привлечь внимание Сокджина. Намджун с Юнги бессовестно во всю таращатся на него с ухмылками. – А как будет правильно написать: «повешать» или «повесить»? – А еще, кажется, не очень умный! – обращается к друзьям Джин и кричит Шону, что словарь в интернете ему в помощь. Вот ещё что, может сядет и будет с мелким учить уроки?! – У меня аккумулятор сел, хён. – Повесить, – выкрикивает ему Намджун, смеясь из этой ситуации, и получает лёгкий поклон в ответ, как в благодарность. – Как вы встретились? – спрашивает Юнги и разливает по стопкам соджу, которые принесли с вкусной едой. – Он меня сбил на велосипеде. – И выпивают, наслаждаясь вкусом хорошего соджу. – И сколько, говоришь, он уже приходит сюда? – Два или три месяца. – Сокджин чувствует себя, как на допросе. – Этот ребенок невыносим. – А выглядит он не совсем как ребёнок! – вставляет свое слово Юнги, ещё раз смотря парня, и по новой всем разливает. – Ой, блять, кто бы говорил! Ты на Чонгука посмотри! Он хотя бы совершеннолетний, а ты что делаешь?! – двусмысленно говорит Намджун с задорной улыбкой на лице, на что Юнги отвечает циничной ухмылкой. – Ничего я не делаю! – Вот именно, что должен делать! – с упреком продолжает грузить Юнги, а Джин только вздыхает. – Прекрати! – приказным тоном отвечает Юнги и обращается к Сокджину, – он действительно не выглядит на свои семнадцать, хён. – Вот-вот. Я тоже так подумал. – Красивый! – Ей, Намджун, за решетку захотел?! – Скорее ты, чем я! К тебе же он яйца катит. – И с довольным выражением лица выпивает соджу, закусывая самгёпсаль. – А разве он нас не слышит? – Не знаю! Какая разница, Юнги. Пусть идет домой! – Взлохмачивает волосы сзади Джин и снова пьет, кажется, сегодня он точно напьется, потому что сил уже нет терпеть этого Шону с его проницательными вопросами и взглядами, словно он читает Сокджина как открытую книгу и даже не стесняется, хоть по факту он скромный, но с его добротой-то малой ему на шею залезет. – Кажется, ему здесь больше нравится, – констатирует факт Намджун. – Пофиг. В конечном итоге ему это надоест, и он перестанет приходить, это ж ребёнок, у них часто меняется мировоззрение, и чувства проходят быстрее света. – Нет, хён! Я не такой! Я моногамный! – выкрикивает Шону, подтверждая, что он слышит их разговоры, даже не оборачивается на них, просто дальше пишет что-то в тетради, на что Джин только фейспалмит, а его друзья заливаются смехом. – А ты локаторы не развешивай! Учись! – Кажется, уже даже посетители начинают коситься в их сторону. –А ты попробуй с ним замутить, он сам испугается и убежит, – придумывает план Намджун в шутку. – Или у Юнги спроси, как можно прятаться, он в этом мастер. – На что опять получает закатанные глаза от Юнги. – Не смешно. Я за решетку не хочу! Почему мне не везет с парнями? – Да брось, не скажешь, что он ни с кем не спал и не встречался! Если по согласию, то можно! – Намджун никак не реагирует на просьбу Джина прекратить, а только продолжает, – ты посмотри на него, да там все девки в школе, наверное, по нему умирают. – У тебя хорошие друзья, Сокджин-хён! – опять вклинивается в разговор Шону, попивая колу через трубочку, и показывает большой палец Намджуну, на что тот улыбается в ответ. Парнишка ему понравился, сообразительней. И точно не такой мудак, как все бывшие Джина. Ну и что, что младше. – Не подслушивай! – кричит на него Джин. А тому хоть бы что, улыбается и крутится на стуле. – Это вы просто громко говорите. – Я его убью! Меня посадят, но я его убью! Принесите еще соджу, – просит у официанта, – и побольше! – Юнги, а ты ничего не хочешь сказать? – Поворачивает к нему голову с ухмылкой. Ясное дело, он ничего не говорил, чтобы за него не взялись, но не тут-то было. – Я думаю, Сокджин-хён сам в праве решать, что делать с этим школьником. И если он ему не нравится, то нефиг его подталкивать, – серьёзно отвечает Юнги и понимает, что говорит про себя, а не про Джина, впрочем, этого и добивается Намджун, сверля его глазами. – Да? – мычит в ответ и обращается к Джину, – хён, а тебе нравится парнишка? Но в ответ получает лишь растерянное моргание глаз и многозначительное молчание. Если честно, Сокджин сам не знает. Он ни раз задавал себе этот вопрос, но никогда не отвечал. Он знает, что рад, когда Шону сидит недалеко от его кабинета и делает уроки, несмотря на его ворчание убираться. Он любит ему готовить и получать в ответ милую улыбку, когда тот смотрит на Сокджина, ему нравится его скромность и честность. Может даже его прямолинейность, которой иногда чересчур. И знает, что скучает, когда его нет, и как баран всегда смотрит на часы в своем кабинете, когда тот должен прийти со школы. Вместо того, чтобы идти домой, а путь-то его не близок, он все равно приходит и сидит, разве так делают, когда просто интерес? Ему нравится, когда Шону пишет ему пожелания «доброго утра» или «хороших снов», а также как он рассказывает, как проводит свой день в школе или на выходных. И если все перечисленное нравится Джину, то получается, ему нравится Шону? – Сокджин! – обеспокоенно спрашивает Юнги, видя застывшего Джина. – А, да, то есть нет, – потеряно говорит Сокджин, видимо алкоголь ударил ему в голову, раз он об этом задумался. – Видишь, Юнги! – Что вижу, Намджун?! Он сказал «нет»! – Ага, конечно, такое же самое, как и твоё, – не сдаётся Намджун, он сегодня выйдет отсюда с ответами. – Ну давай, расскажи, мне, то есть нам же интересно, тем более мы твои друзья. Что произошло в домике у озера? – Поддерживаю. Мы говорим друг другу все. Так что колись! – настаивает Сокджин, разливая уже вторую бутылку, их щеки немного румяные от выпитого, и они уже более расслабленные, но все ещё не пьяные. – Он меня поцеловал, – на одном выдохе произносит Юнги и закрывает глаза рукой. Нет, ему не стыдно, просто он в шоке, что сам это сказал. С его стороны было бы не по-дружески утаивать, когда каждый из них делится и доверяет свою тайну, так что он не смог молчать. Намджун и Джин открывают рты от услышанного, потому что как так? Он же бегал от него, как от огня, а все равно попал в пламя. – Так он все-таки гей! Тэхён мне не соврал! – выпаливает радостно Джин и тут же закрывает рукой рот, но уже поздно, он видит, как лицо Юнги напрягается, и он стискивает зубы. – Что ты сказал? – сердито произнес Юнги, смотря ему в глаза. – Я просто спросил у Тэ его ориентацию. Ничего смертельного, Юнги. – Но он нам с Намджуном сказал, что Чонгук не гей! – и смотрит на Намджуна в подтверждение своих слов. – Ты же сам это слышал! – Мне кажется, тогда Тэхён нам соврал. – Нет. Я в это не поверю! Он тогда был пьян, и тот поцелуй ничего не значил. Я ему не нравлюсь. Этого не может быть. И я этого не хочу, так что я не хочу ничего о нем слышать! – Ясно, ты просто сбежал к маме под юбку, бросил парня и даже не дал ему шанс выговориться! – догадывается Намджун и чешет лоб. Его немного берет злость от поступка Юнги. Как можно быть таким трусом и обижать человека, которому нравишься. У Чона же все на лице написано – «мне нравится Юнги». Вот почему тогда Чонгук был так опустошен. – Никуда я не сбегал, блять, Намджун! Я ездил к омме, знаешь, она далеко, и я просто захотел ее проведать, потому что могу, – еще больше поднимает голос Юнги, – потому что она единственный родной мне человек. И Чонгук нахрен мне не нужен, как и я ему! – Да пошел ты, Мин Юнги! – Намджун быстро встаёт и выходит из паба, даже не оборачивается на крик зовущего его Сокджина. За столиком повисла тишина, Сокджин уставший просто смотрит немного с раздражением на Юнги, но ничего не говорит. Юнги оперся локтями о стол и закрыл руками лицо, словно его это спасет. Разговоры о матери для Намджуна табу, и он это очень хорошо знает. Он знает, что виноват, знает, что перегнул палку, просто, когда дело доходит до Чонгука, он не может себя сдержать, каждый раз делает ошибку за ошибкой. Он не может поверить, что такой парень, как Чонгук, мог влюбиться в него, у него ничего нет, он последний мудак на этой планете, который даже себе не может признаться и боится своих чувства. Он защищается своей агрессией и так просто обижает людей, которых любит. Юнги точно не достоин Чонгука и он должен ему показать, что он ещё тот мудак, который ничего не может дать в ответ. – Я мудак! – Да, ты перегнул палку. Просто извинишься перед ним завтра, когда вы успокоитесь, – и вымученно дает уголкам губ подняться, – я знаю, Юнги, что больно, когда тебе разбивают сердце, но это не значит, что нужно бояться и закрываться. Дай ему шанс. – И как контрольный, что выбивает весь воздух из груди, – ты ему нравишься, Юнги! Юнги кидает деньги на стол, хоть и знает, что Сокджин будет возмущаться, простого говорит спасибо и уходит, ничего не отвечая. Он знает, Джин прав, но пересилить себя тяжело. Он не может больше здесь находиться под жалостливый взгляд друга. Джином точно можно восхищаться. Джин удобнее устраивается на стуле и наливает себе ещё стопку соджу. К нему решает присоединиться Шону, без разрешения садится напротив и кладет свой рюкзак на свободный стул, что у Джина вызывает только ленивую ухмылку. – Хён, а мне нальешь? – Ещё молоко на губах не высохло, чтобы пить, маленький засранец! – негодует Джин и чешет затылок, нет, все-таки Шону его очень веселит. И, кажется, очень нравится. – Да я так просто спросил, зачем обижать-то сразу! – надувает свои пухлые губы и усмехается, ясное дело, он не обижается на хёна, ему бы только хоть бы поговорить немного. – А я просто ответил. – Хён, уже поздно. Мне пора домой, – поднимается со стула Шону и берет рюкзак, – спокойной ночи, не пей много только, чтобы на утро голова не болела. – Подожди, – сам не зная зачем, просит заботившегося о нем мальца подождать. – Да? – оборачивается на него Шону и опять таращится вовсю, не веря, что его не прогоняют, а говорят подождать. – Посиди со мной ещё немного, а потом я вызову тебе такси, если… ну я не знаю, можно ли тебе так поздно сидеть… или… чёрт. – Хватается за виски Джин, массажируя их, просто пиздец. Это же вроде как он дает зеленый свет или как там он может воспринять эту ситуацию. – Омма сегодня на ночной смене, так что я могу. Но у меня нет денег на такси, так что… – Я же попросил тебя остаться, значит, я оплачу такси. – Не даром я в тебя влюбился, хён! – Ну пиздец! *** Юнги во дворе выкуривает три сигареты и идет в клуб, ему нужно напиться и успокоить свои нервы, а еще забыться. В голове крутится только «Чонгук», «Чонгук», «Намджун», «мудак». Господи, как он до такого докатился. Обидел лучшего друга, потому что боится своих чувств как лавы, и чтобы опять ему не было больно, даже не замечает за собой, что больно от этого он делает и другим людям. Он уже так поглощен своим страхом, что тот просто взял над ним вверх, и он не понимает, что он делает, что вообще творит, что говорит. После хер знает какого стакана виски в клубе его глаза застелила пелена, и он уже не помнит, как к нему подходит знакомиться парень, как они общаются и выпивают еще по коктейлю. Парень красивый вроде, веселый и точно немного трезвее самого Юнги. Он не понимает, как оказывается прижатым к дверям в своей спальне, в квартире, где за стенкой возможно спит Чонгук, а он лижется с парнем, имя которого даже не знает, но тот точно говорил его, просто Юнги настолько бухой, что не запомнил. И он не понимает, как оказывается сверху парня на своей кровати и зацеловывает ему шею, в передышках тихо шепчет «Чонгук», словно исповедуется, а потом рука парня на его члене… и он проваливается в глубокую темноту. Утро, блять, это худшее, что может быть в этой жизни после такого количества выпитого алкоголя и ужасного поступка, который накрывает с головой. Юнги открывает один глаз, а потом второй, поворачивает голову вправо и видит возле себя спящего парня, закинувшего на него руку. «Блять» Меньше, чем за минуту до него доходит, что вчера произошло. И да, ему, блять, так стыдно и плохо, что хочется вырвать все сразу, а потом себе приложить чем-нибудь. «Чонгук!» проносится в его голове, и он быстро подрывается с кровати, ища свою одежду и надевая на себя, поскольку он в чем мать родила, матерится через каждый вдох и смотрит на время в телефоне – восемь утра, суббота. Сегодня младший не идет на учебу, значит, у него есть время, чтобы тихо выпроводить парня из квартиры, чтобы Чонгук не заметил. Низко. Даже мерзко. Так и чувствует себя Юнги, значит, ещё живой внутри. Совесть рвет и мечет, как он так мог поступить, он же даже не дал Чонгуку объясниться после того поцелуя, а сейчас переспал или не переспал с парнем, хрен его знает, он такой был пьяный, что не мог себя контролировать или думать. «Хотелось тебе забыться, и как? Охуенно?» – вопит совесть вовсю. «Хотел ему доказать, что его не достоин? Поздравляю, у тебя получилось, мудак.» – Ей, поднимайся. – Юнги будит парня за плечи и сразу, как он открывает глаза, дает ему его одежду. – Что такое? Который час? – недовольно бурчит парень, на что Юнги шикает на него, как кот. – Вставай! Только тихо, прошу тебя. Тебе нужно уйти! – Мечется Юнги, как голодный зверь в своей ловушке. «Дай ему шанс,» – звучит голос Джина. Сейчас, наверное, только и надо дать шанс Юнги все объяснить. «Ты ему нравишься, Юнги!» Ему все это твердили, даже Намджун со своими тупыми высказываниями, а он уперся со своим «не гей», «не верю», «не гей», «не может быть», «я галимое ссыкло!». – Я же спрашивал, есть ли у тебя парень, ты сказал, что нет! – Поднимается недовольный парень и одевается. – Я и не врал. Просто это тяжело объяснить, так что, пожалуйста, тише, – сам шепчет Юнги и просто хочется умереть, сердце, если оно там есть, дико выпрыгивает из груди за свой мудацкий поступок. – Хорошо, сейчас свалю. «Хён. А я могу сделать тебя счастливым?» – вопрос Чонгука, который застывает в голове. «Ты уже это делаешь». – Послушай, а можешь сказать, было ли что-то между нами? – Нет, – разочарованно тянет парень, – у тебя не вставал, и я подумал, что ты слишком много выпил. И ты сразу вырубался. А я как бы тоже не был трезв и решил, что лучше уже посплю здесь, чем идти, а… – вспоминает парень и чешет затылок, – и ты все время повторял: «Чонгук, прости». Кто такой Чонгук? Значит совесть у Юнги есть, не такая чистая, как бы хотелось, но уж лучше, чем ничего. И спасибо телу. Как хорошо, что оно его подвело, аж помолиться хочется, что у него не встал и он не сделал ещё большую ошибку. Они просто «потискались», и он уснул, точнее вырубился. Замечательно, могло быть и хуже. Юнги не знает, почему себя так ведет, первое: он не встречается с Чонгуком, а значит, это была не измена, и он не полный мудак! Предательством вроде это тоже не назовешь, но от этого не лучше. Он не обещал ему ничего, он свободный человек, ключевые слова здесь – свободный, вольный, не в отношениях, то есть он может целоваться и спать, с кем захочет, тем более у себя в комнате. Но почему все равно так противно от себя? Потому что он не хочет ни с кем целоваться кроме Чонгука! Что здесь не ясно-то! «…Я просто беспокоюсь за тебя.» «Все хорошо, хён. Я на тебя не сержусь.» Чонгук всегда к нему относился с особым трепетом. Это точно не просто дружеское отношения, даже в этих простых словах можно было уловить смысл, если хоть немного открыть свои глаза и вылезти из панциря, и это точно больше, чем просто хорошее воспитание, и точно не глупый эксперимент для него, уж слишком «чистые» глаза у Чонгука для такого. А Юнги придумывал себе все, только бы не смотреть, только бы не признаваться, только бы бояться и скрываться. Но факт в том, что от этого ещё больнее и совсем неприятно, а тебе даже не успели разбить сердце. Господи, как же он был глуп. Ну просто мудак мудаком! Почему всегда доходит тогда, когда можешь потерять это в один миг. «Твой лоб ещё тёплый, хён. Но думаю, что утром тебе будет легче. Я ещё побуду здесь, вдруг тебе снова захочется пить.» «Я рад. Если тебе что-нибудь понадобится, ты говори, я все сделаю.» «Ты мне не чужой.» А он с ним как? То скрывался, то избегал, не давая ему хоть что-то сказать, из-за своего глупого страха быть уязвимым и любимым. Точно не поведение взрослого человека. А Чонгук не сердился, только мило улыбался и терпел его противный характер. А сейчас что? Не дал ему высказаться и притащил домой другого, пиздец, как он будет выглядеть в глазах Чона? Ублюдком? Мразью? Без разницы, просто не надо делать больно младшему, если ему в самом деле нравится Юнги. Он точно не заслужил, чтобы с ним так поступали. Юнги мог просто сказать ему «нет» и на этом все. Но кого он обманывает?! Ему нравится Чонгук, очень, и если Чон захочет сделать ему больно, то так тому и быть, он переживёт, не рассыпется, может потом впадет в ещё большую депрессию, но хоть перед ней побудет немного счастливим и любимым, он это заслужил. А сейчас главное извиниться за все случившиеся и объясниться, как делают взрослые и ответственные люди. – Неважно. Я открою сейчас дверь, и ты тихо выйдешь, пожалуйста. И прости. Прости. Я просто… прости. – Да ладно. Меня Минхо кстати зовут. Если для тебя так важно, то без проблем. Ты мне показался хорошим человеком. – Спасибо, и ещё раз прости. – Хорошо, что Минхо оказался тоже неплохим парнем и не начал скандалить и истереть. Юнги тихо открывает дверь, честно, как в фильме про шпионов, тишина, дверь в комнату младшего закрыта, а это может значить, что Чонгук еще спит, за что Мин молча благодарит. Он крадётся на цыпочках, как и улыбающийся парень позади него, с Минхо такое впервые и это даже весело, не считая, что его продинамили, но по крайне меры извинились, к тому же неудавшийся любовник выглядит обеспокоенным и встревоженным. Они уже добираются до прихожей, все тихо, Юнги хочется благодарить небеса, парень вон уже надевает на себя куртку и обувается, осталось всего ничего до того, как он уйдет и смоет за собой все следы. Но Минхо с улыбкой в тот самый момент, когда открываются входные двери, говорит: – Спасибо за ночь, было весело. – И оборачивается на входную дверь, где стоит высокий, вроде пораженный сказанным, парень. Чонгук застывает у дверей от услышанного и увиденного, с двумя стаканами кофе из «старбакс» и с пакетом со свежей выпечкой в руках. Его лицо хмурится, на лбу вмиг появляется складка, а взгляд грустный, как у побитого щенка. Мысли в голове меняются с невероятной скоростью и ни одной хорошей. Ему не одиннадцать лет, и он точно не поверит, что они «в игры играли, ночью», когда он мирно посапывал в подушку, и ему снился его Юнги. Видимо, не его. В глазах плещутся скрытые ярость и злость, на себя, что он так неудачно влюбился, на Юнги, что не принимает, на свою жизнь. Он переводит взгляд с парня на Юнги, а тот даже не может и слова вымолвить, будто говорить не умеет, застыл. А может он и не должен ничего объяснять, между ними же ничего нет? Он свободный? Юнги опускает голову и молча машет ей. «Нет, не так все должно быть.» Но Чон мысли читать не умеет, ему этого мало, хочется просто испариться, он не понимает, как так могли плюнуть на его чувства. Он сглатывает слюну, но ощущение, словно у него ножи внутри, режущие его внутренности. Чонгук пихает в руки парня кофе и выпечку со словами: «Не буду вам мешать», разворачивается и быстро уходит, и слышит вдогонку, когда уже спустился на первый этаж, как Юнги кричит: «Чонгук, постой», но он ещё быстрее бежит. Хочется забыться, стереть увиденное из памяти. Он останавливаться совсем не хочет. И видеть его тоже.