Wildest Dreams

Сорян,что так поздно выкладываю часть) немного большую часть)) НЕмножко музыки: Selena Gomez - The Heart Wants What It Wants Ellie Goulding - Love Me Like You Do Liam Payne & Rita Ora — For You Meghan Trainor - Wave эту почти в конце "На часах час ночи" тогда и вкл The Weeknd - Blinding Lights *** Чонгук быстро выбегает из подъезда, времени ждать лифт точно не было, да и какой нафиг лифт, если хотелось поскорее убежать, вдохнуть прохладного воздуха, который бы заполнил легкие, словно мысленное спасение от того, что ты задыхаешься. Он быстро бежит, не видя куда. Прохладный ветер бьёт в лицо, от чего перед глазами все расплывается, но Чон продолжает бежать к дороге, чтобы остановить такси, все как в тумане. Он садится, не оглядываясь, словно за ним зомби охотятся, норовят съесть. Он говорит водителю адрес квартиры Тэхёна, то есть своей. Просто бардак. Голова раскалывается, шум плохих мыслей бьёт по ушам, ему так плохо; дыхание участилось, сердце грозится выпрыгнуть из груди, все так быстро происходит, в голове тысячу мыслей. Почему так больно? Он даже не замечает, как они доехали, и таксист обеспокоенно говорит: «Приехали. Парень, с тобой все хорошо?» Чонгук не отвечает, только думает: «Какое к чёрту хорошо!» Он кое-как в спешке вытаскивает деньги, что те аж падают из рук, и дает водителю даже больше, чем надо, быстро извиняется и также быстро выходит. Но не успел он отойти, как к горлу резко подступает тошнота, и его вырывает, но его не беспокоит, что на него могут смотреть люди. Выходит лишь одна желчь, поскольку он нихрена не ел, а встал пораньше, решил сбегать за вкусным кофе и свежей выпечкой, сделать признания в стиле французских романтиков. Утром хён точно бы не скрылся, и можно бы было с ним нормально поговорить и признаться. Только одно «но» он не предусмотрел, что Юнги может быть не один, а с другим человеком, которому уж очень хотелось втащить кулаком со всей силы, что дотронулся до его (не его) Юнги. Вот и история любви бесконечно влюблённого Чон Чонгука в парня. Весьма неудачна и жестока. Он добирается до квартиры, вводит пароль и тихо заходит внутрь. Тэхён, ясное дело, спит в такую рань. Чон снимает обувь и плетётся к дивану в гостиную, ложится на него, закрывает глаза, из которых вроде даже текут слёзы. Чонгук хочет, чтобы сегодняшнее утро было всего лишь плохим сном, но, к несчастью, это реальность, которая ему совсем не нравится. И если подумать, то Юнги ему ничего не должен. Он не клялся ему в вечной любви, не обещал быть вместе и уж точно держаться за руки. Даже если и так, это было некрасиво, и это еще слабо сказано. После всего, что было, он лелеял огонек надежды, большой огонек. Он же так хорошо относился к Юнги, готовил, беспокоился, ухаживал, чуть ли пылинки не сдувал, был готов на все, причем, кажется, буквально, а очевидно, что хёну это нахрен не нужно, ни его ухаживания, ни сам Чонгук. «Хён. А я могу сделать тебя счастливым?» Видимо, нет. Поскольку хёну нужен только драный перепихон с незнакомым парнем. Обидно до жжения в груди. Чонгук так злится, что закусывает губу до крови и трет слишком сильно глаза, стараясь вытереть эти треклятые слезы, а они только с каждым разом становятся все краснея. Господи, разревелся как дурная брошенка. Нахер ему сдался этот Сеул, сидел бы себе в Америке и горя не знал, нет, надо ему было припереться, да ещё влюбиться в парня. Видимо, перестало у него действовать правило золотого макне: «хочу – беру», не в этой жизни, малыш. У нее свои планы, и она явно не будет потакать Чонгуку. Он, блять, променял богатую сеульськую жизнь на… на простого парня, которому нафиг не сдался, в голове не укладывается. Отшивают самого Чон Чонгука, мать вашу. С самооценкой там все, видимо, хорошо… Да блин, он даже готовить научился. Покажите ему хоть одного богатого паренька, который умеет готовить. Да нет таких! Он в этом на сто процентов уверен! Чонгук сидел дома и не в роскошный квартире, о которой можно только мечтать и видеть на экране телевизора; с большой ванной комнатой и со своей гардеробной, а в «два на два», как прозвал Тэхён, в самой простой и маленькой, и ждал вместо того, чтобы прохлаждаться и развлекаться на крутых вечеринках Сеула в самых шикарных клубах и ресторанах, и заливаться дорогим алкоголем с сногсшибательными девками, которые бы точно не выпендривались, а сами бы искали повод познакомиться с богатым и привлекательным Чонгуком. Но нет, его угораздило влюбиться в злого и боязливого котика; выбрал другое – светлую и чистую любовь, которая клала на него с большой колокольни и стреляла в самое сердце острыми, пронзающими стрелами. Чонгук никогда так не злился, как сегодня. Хочется кричать в голос, и он закрывает рот рукой и только мычит тихо, как зверь, чтобы не напугать спящего друга, незачем Тэхёну смотреть на разбитого и обиженного до боли в груди Чонгука. – За что? За что со мной такое! – в ответ, ясное дело, тишина. «…не лезь туда, куда не надо!» – Не, не, – вертит головой Чон, – Чимин, только ты в голову мне не лезь! И так тошно! Он встряхивает головой, только бы избавиться от злого, ехидного Чимина. Что это было вообще, он его предупреждал?! Хотел спасти или что? Да нет, уже просто нет никаких сил думать. Все так паршиво получилось, и он сбежал, как вор с места преступления, но там явно не хотелось оставаться. Как бы сейчас он не был обижен и разгневан на Юнги и чувствовал разочарование с дикой ревностью, а чувства-то не пропали, так и крутится в голове единственное нужное имя. Ничего, он взрослый парень, даже если он впервые с таким сталкивается, он это как-нибудь переживет. Хотелось бы в это верить. Может, когда злость поутихнет, он немного отойдет от вспышки гнева и боли, то придумает, что делать, но он это так просто не оставит. Кто-то должен быть в этой ситуации взрослым человеком. Только немного перебесится, но точно не уедет на три дня, не сбежит, чтобы себя пожалеть. Он не такой. Он Чон Чонгук! Даже если так, все равно невыносимо больно, как Тэхён может такое терпеть?! Это же как будто ты сам себе роешь могилу, причем ещё и закапываешь себя тоже сам. Хотели любви? Вот, пожалуйста! Достаточно?! Чонгук узнал, что любовь – это самое прекрасное чувство на земле, а также он узнал, что еще очень болезненное, колючее и убивающие, терзающие со всех сторон. За мыслями он не улавливает, как его глаза закрываются, и он просто засыпает измученный сегодняшними эмоциями, а сейчас ведь только утро, нехорошее утро. Тэхён просыпается в приподнятом настроении, потирает заспанные глаза и с улыбкой вспоминает вчерашний вечер. Было довольно весело, они с Соджуном пошли играть в боулинг, в чем Тэхён был не очень хорош, да что там, он совсем не умел играть, и Соджун его учил. Он был рад, что смог также весело провести время с другим человеком, помимо их «семерки». После боулинга они пошли в бар, немного выпили и довольно много разговаривали. Соджун оказался весьма интересным, ему так легко было с ним общаться, со стороны они выглядели, словно парочка на свидании или давние друзья. Он был таким очаровательным, что в голове у Тэхёна только и проносилось, как такой красивый и умный человек может быть одинок?! Он так внимательно слушал Тэхёна, когда тот говорил об искусстве, много спрашивал, интересовался не только искусством, но и самим Тэхёном. Время довольно быстро шло. Тэ так понравился проводить время с Соджуном, что он не заметил, как пролетел вечер. Вот только одно гребанное «но», которое и ломает жизни некоторым людям, в том числе и такому хорошему Тэхёну. Это не тот человек, который ему нужен, и эти размышления он просто вытряхивал из головы, говоря себе забыть, ещё раз забыть и не вспоминать. Только это не так легко, когда смотришь в глаза одному, а представляешь совсем другого. Это неправильно, когда твой ум здесь и сейчас, а сердце далеко, глубоко в одном человеке и не хочет возвращаться, как бы ты его не звал. Они еще немного погуляли, и Соджун, с разрешения Тэ, проводил его до остановки, поскольку тот не хотел спалиться, что живет в Канаме. И за этот вечер Соджун сделал Тэхёну только два комплимента, один, когда они встретились, сказал, что Тэ очень красиво выглядит, и второй, когда они прощались, звучало больше как заигрывание или ухаживание: «Мне нравится проводить с тобой время. Ты очень завораживаешь». От этих слов на остановке Тэ словно окаменел, поднимая свои красивые брови вверх. Он понял, что Соджун играет за «его команду» и что ему вроде нравится Тэхён. Но Соджун не спешил предпринимать какие-либо действия в его сторону, он просто заправил торчащую прядь за ухо Тэ и нежно провел рукой по щеке, просто попрощался и ушел, что могло означать довольно многозначительное начало или конец. Может, Соджун в самом деле нежный и заботливый и относился к Тэхёну просто как к тонсену. Или это может значить, что не начавшаяся дружба накрылась медным тазом. Но это только предположения, в которых Тэхён запутался. Но если хорошенько подумать, то это именно то, что хотел Тэхён. Вот тебе новый человек, вот он вроде проявляет к тебе интерес и заботу, и все, что тебе остается, это только протянуть руку или ногу и пойти за ним, и быть счастливым. Вопрос только в том, в чем-проблема-то?! «Хотел? Вот держи, дали шанс забыть. А ты что делаешь, Тэхён?» Вроде все так просто, нужно лишь захотеть забыть того, второго. Дело только в том, что никакого второго не было, был один единственный – Намджун, он не может быть «вторым» по очевидным причинам Ким Тэхёна. «Но ты ведь обещал себе, что забудешь!» – Мало ли что я себе мог обещать! – отвечает голосу разума Тэхён. О да, он мастер спорить с самим собой. «Значит, ещё не все слезы выплакал! Ну что ж, удачи!» – О! Спасибо! Забуду я его, забуду! Сказал, что забуду, вот и замолчи! Без тебя и так тошно! «Я и есть ты! Болван.» Думать и спорить с собой больше не хочется, и Тэхён поднимается с кровати в своей любимой синей с белыми полосками пижаме из шелка, которую подарил кролик. Ещё пару раз зевнув, потягивается и выходит из спальни, направляясь на кухню через гостиную, и хватается за сердце с криком «мать твою», чуть не умерев от страха. На большом светлом диване посапывал Чонгук, и вид его оставляет желать лучшего. Ким приближается на цыпочках и всматривается в его лицо, и видит опухшие глаза и щеки, значит, делает выводы Тэ, Чон плакал. Вот только зачем ему плакать в такую рань и отсыпаться на диване у него, у себя? Он садится на корточки и тормошит плечо друга, прося его проснуться. Спустя минуту Чонгук с трудом поднимает потяжелевшие веки и смотрит прямо на обеспокоенного Тэ с поднятыми вверх бровями. – Чонгук, что случилось? – Чонгук так и лежит в куртке, хорошо, что нашел силы в себе хоть обувь снять. Чон на вопрос молчит, только смотрит, чем пугает уже побелевшего Тэ. – Ей! Кролик? Ты меня слышишь? – Юнги, – тихо выговаривает Чонгук и тяжело вздыхает, кажется, он уже все выплакал. Только одно имя, а смысла то куча. Если бы ему сказали, что он будет реветь из-за парня в свои двадцать один, он бы послал куда подальше. – Что на этот раз сделал этот придурок? Он тебя обидел? Выгнал? – Тэ уже сам начинает нервничать, он никогда не видел такого убитого Чонгука. Сон как рукой снимает, и хочется помочь другу. – Ты только скажи, я пойду и ему нос сломаю! На что Чонгук фыркает и вызывает улыбку у Тэ. Значит, не окончательно сломался, а это уже успокаивает. Когда они были детьми, они могли ввязываться в драки, защищая друг друга, но сейчас, если посмотреть на нежного и доброго Тэхёна, это тяжело представить. – Я хочу какао. Сделаешь мне? – Конечно, это не тот ответ, который хотел услышать Тэхён, но все же лучше, чем ничего. Он сразу вспоминает детство, когда они со школы всегда брели к Киму домой, и им бабушка делала самый вкусный какао на всем белом свете, они так радовались, словно миллион выиграли. Тэ без вопросов идет на кухню, ставит чайник, и пока он закипает, плетётся в ванну, быстро чистит зубы, а потом возвращается, чтобы сделать какао с молоком себе и Чонгуку. Он приходит с двумя ароматными кружками в руках и ставит их на столик возле дивана, где все так же лежит Чонгук, не меняя положения. – Ты хоть куртку сними, а то спаришься. – И не дожидаясь действий от младшего, сам помогает ему снять, отбрасывая на конец дивана. Он садится рядом с Чоном и кладет его голову себе на колени, гладит волосы, успокаивая, давая младшему выговориться, если тот захочет. – Когда я пришел в квартиру, на пороге стоял парень и благодарил «за ночь» Юнги, – хрипло и печально говорит Чонгук. Тэхён молча слушает и не перебивает. – Мне стало больно, и я убежал. Все было так быстро, и я…, и я даже не знаю, я, чувствуя себя так разбито, опустошенно, что я… я… – на него вновь накатывает истерика, что моментально улавливает Тэ. – Тише, Чонгук, тише. Он просто мудак, который не заслуживает тебя. – Но проблема в том, что я люблю этого мудака, Тэхён. До сих пор. Скажи, как ты справляешься с этим? – Ну, по большей части я напивался и засыпал, жалея себя. И думал, что та избитая фраза, что время лечит – хрень собачья, ты просто потом таишь обиду в себе. – Но я так не могу! – подрывается с ног Тэ Чонгук. – Не могу! Я не ты, Тэхён, я не такой сильный. Я не могу ждать, пока он хоть на меня посмотрит. – Тогда пойди и все выскажи этому мудаку! И врежь как следует! –предлагает Тэ. Ему точно не к чему задерживать признания на три года… – Но он же не обещал мне ничего. – Вроде злой, но все равно защищает Юнги от вспыльчивого Тэхёна. – Значит целовать тебя, то тут пожалуйста, а потом делать вид, что ничего не было и убегать, и спать с другими можно?! – нехотя повышает голос друг. – Это я его поцеловал, Тэхён. Все только я и делал. – Что ж, с этим не поспоришь. Скажи лучше, как он отреагировал на тебя, когда увидел? – Он… – вспоминает Чонгук тот момент, когда посмотрел на Юнги, – он опустил голову вниз, а потом, когда я уходил, я слышал, что он меня звал, но я не хотел останавливаться, просто бежал. – Значит, стыдно стало ему, – хмурится Тэ и отпивает глоток горячего какао. – А может ты не все правильно понял? – А разве можно неправильно понять?! Двое взрослых парней стоят, а другой благодарит за ночь. – От воспоминания Чонгука аж всего передергивает. – Я не знаю, что тебе сказать, Чонгук. – Не говори ничего. Просто посиди со мной. Когда они допили какао, Тэхён принял душ, а после него все ещё разбитый Чонгук, пока друг на кухне готовил еду. Они пообедали, точнее Ким ел, а Чонгук просто ковырялся палочками, почти ничего не съев, снова лёг на диван, хоть Тэ ему предлагал кровать, на что тот отказался и заснул. Тэ не хотел его беспокоить и пошел в спальню рисовать наброски, надев наушники. Но после пару часов, когда он решил проведать Чона, того уже не было, и на звонки он не отвечал, и Тэ уже начал немного сердится и беспокоится за младшего. *** – Сокджин-хён, просыпайся, – на что он промычал что-то невнятное, а потом, когда дослушал продолжения, – скоро омма придёт с работы, – подорвался со скоростью света. Было довольно рано, даже не доходило до семи утра, когда Сокджин вскочил с кровати, ошарашенно глядя на улыбающегося Шону, которому хотелось дать подзатыльник. Хотя нужно было дать Джину, потому что какого черта он делал, во-первых, не в своей квартире, а в маленькой комнатушке, не в своей кровати – вопрос еще тот, а во-вторых, почему он был только в футболке и белье, а, ну ещё в носках. – Что я здесь делаю?! – истерично спрашивает Хёну Джин и ищет свою одежду по сторонам. Парнишка подает ему его же штаны с пальто с лучезарной и милой улыбкой. – Ты спал, – словно ничего не произошло, говорит Шону. Он в отличие от хёна полностью выспавшейся и довольной. – Шону! – злится Джин, стискивая зубы, чтобы не накричать. – Что я делаю у тебя дома? – Надевает штаны под пристальным взглядом младшего, что немного смущает и бесит, а тому-то что, даже отвернуться не соизволит. Да что он там не видел. Ему ведь семнадцать, да и сам он парень. – Ну я же говорил вчера тебе много не пить, ну ты перебрал. Ты вызвал мне такси и сел со мной, меня подвезти, и ты уснул потом в такси, – начал тараторить школьник, беспрерывно пялясь на Джина. – И я взял тебя на руки, и принес сюда! Не мог же я оставить тебя на совсем чужого человека, когда ты был в стельку пьяный. Помог раздеться и уложил. Джин даже не знает, что его бесит больше: спокойный и улыбающийся Шону или то, что его прям как принцессу несли на руках в чужой дом к несовершеннолетнему пацану. Кто там говорил, что Джин удачливый человек?! – Спасибо, конечно, но так не делается. Ты же мог меня просто разбудить! Шону, ты же вроде умный парень, – внятно, по слогам, как маленькому ребенку, проговаривает Джин, стараясь не сорваться. – Мне двадцать шесть, тебя семнадцать! Чувствуешь разницу? Это ненормально. Сокджин уже надевает пальто и хочет поскорее выйти из дома, пока не пришла омма Шону домой и не застала взрослого мужика с ее сыном, вот бы был гвалт. Он останавливается у входной двери и смотрит на мнущегося Сон Хёну. – Ни… ничего же не было?! – Он уверен, что нет, он бы себе такого не позволил, и если Шону говорит, что просто притащил его пьяного в хлам и уложил спать, то он ему поверит, но лучше переспросить. – А! Мы поцеловались! – весело говорит Шону и большим пальчиком дотрагивается до его губ, нежно проведя по ним. Джин так охренел от наглости парня, что его темные зрачки увеличились, а глаза чуть на лоб не полезли. Тут и Джин просто застыл. Кажется, мозг отказывался работать. – Мы… что?! Нет. Я бы себе такое не позволил! – Все-таки, когда ты пьян, ты можешь многое сотворить, поэтому он должен выяснить, что произошло, что парень не врет. – Ну и как, по-твоему, это было? – Ну, я спросил, могу ли я тебя поцеловать, и ты промолчал, вот я и поцеловал. Ты не отталкивал. Не беспокойся! Поцелуй был легкий. – Словно это должно успокоить Джина. – Я не врывался к тебе с языком, я же воспитанный. – Вот с этим бы Джин поспорил. – А где ты услышал, что можно!? Я же не сказал «да»! – Скрещивает руки на груди Джин, грозно сопя. – Хён, да все же знают, что молчание – знак согласия! – как ни в чем не бывало отвечает Шону. – И тебе вроде понравилось, ты даже улыбнулся! – О мой бог! – Джин вертит головой, просто не веря в происходящее, но его отвлекает звук открывающейся входной двери, и сердце в его груди пропускает удар от страха. Шону быстро реагирует, кричит: «Прячься у меня в комнате», и Джин, что, Джин прячется, не спорит, потому что объясняться, что он делает в такую рань дома у школьника, совсем не хочется. Он вбегает в комнату Шону со скоростью света и запирает за собой дверь, а в комнате-то не особо где спрячешься, расстеленная, достаточно большая низкая кровать, под которую не залезешь, да и не тот возраст уже, чтобы под кроватями прятаться; небольшой шкаф, стол возле кровати и стул, полки на стенах заставленный множеством наград, милая, светлая комната, окно, завешанное белыми занавесками, все… Поэтому просто стоит как истукан, не знает, куда себя деть, и прислушивается к голосам. Вроде сюда никто не собирается заходить, он слышит женский голос, который спрашивает Шону, почему он так рано встал и не голодный ли он, а потом она говорит, что примет душ и пойдет спать, поскольку очень устала. А через десять минут, которые для Сокджина были полным ужасом и страхом, заходит довольный Шону с двумя кружками кофе. – Держи, хён, – шепчет Шону и дает кружку в руку изумленному старшему. – Спасибо. – Он даже не знает, как себя сейчас вести и что говорить в этой глупой и просто абсурдной ситуации. Джин, как заложник, сидит здесь и не может уйти. Шону проходит и садится на кровать, делая глоток бодрящей жидкости, и хлопает рядом с собой, приглашая старшего сесть, на что Джин снимает пальто, вешает на стул и садится, ну а что ему делать?! Не стоять статуей посреди комнаты. Пацан ведет себя вообще спокойно, словно с ним это не первый раз случается, и даже не видно в его глазах тревоги, что может зайти мать. Сидит себе и дальше таращится на хёна. – Что за награды? – пробует начать разговор Джин, не может он молчать, тем более, когда его что-то заинтересовало. – А! По плаванию, хён. Почти все первые места. – В голосе совсем не слышно хвастовства. – Буду поступать в Корейский национальный институт спорта, там можно получить право на финансовую поддержку со стороны вуза, что мне очень нужно, поскольку мы совсем не богатые. Так что я хорошо учусь, хён. Ты будешь мной гордиться. И что на это ответить Джину, он не знает. Он видит, что Шону хороший парень, старательный, умный, прилипчивый как банный лист, но честный. Только одно «но», он младше на девять, мать вашу, лет. Это очень большая разница. – Шону, – Джин старается звучать серьёзно. Он хочет убедить парня, что тот может найти кого-нибудь другого, своего ровесника, который будет с ним на одной волне? Потому что о чем говорить Сокджину с ним, он не знает, – ты ещё молод, у тебя все впереди, и тебе нуж… – Не решай за меня, что мне нужно, Джин, – неуважительно и немного обиженно говорит Хёну. Ему не надоело, нет, но ему обидно, что его воспринимают как глупого ребенка. Может ему и семнадцать, он настырный и упертый, но у него есть в жизни цель, а его взгляды совсем не детские. Он умеет считать и знает, что Джин старше, но кому какая разница, если им будет хорошо вместе? Почему хорошо? Потому что мелкий все для этого сделает! Таких людей как Сокджин не должны отпускать, за них нужно держаться крепко и беречь, и делать так, чтобы они сами хотели остаться. – Шону! – возмущается старший, но получает только уверенный и непоколебимый взгляд черных глаз, от которого Джин теряется. – Ты мне нравишься! Даже не так! – Вздыхает Шону, откладывает свою и кружку хёна на подоконник и берет его за руки, и крепко держит в своих, не давай высвободиться. По ошеломлённому взгляду Джина можно сказать, что ещё немного и он точно доведёт его до сердечного приступа. – Я тебя люблю! И лучше тебе дать мне шанс, чтобы мы не теряли время, потому что я не отвалю, не отступлю! Я серьёзен в своих намерениях! Я могу продолжать ходить к тебе в паб, даже если ты мне тысячу раз скажешь не приходить, я все равно буду. Я упертый! И я всего лишь прошу одно свидание, Сокджин. Одно. – Делает передышку, вдыхая полной грудью, а потом снова начинает лепетать без умолку: – И, если после него ты скажешь мне отвалить, то я тебя послушаю, потому что уважаю твое мнение. Я честный! И если ты думаешь, что я запал на тебя из-за денег или паба… я не знаю, что ты думаешь, но это не так… и я это докажу, мне ничего не нужно от тебя, я… я просто хочу быть с тобой, просто хочу, и я прошу лишь… лишь один день. Я просто очень сильно тебя люблю. Не твою внешность хён, а то, какой ты внутри. Твой истеричный смех, люблю твою улыбку, люблю, когда ты нервничаешь, когда дергается у тебя глаз, когда ты голодный, когда злишься или врешь, у тебя краснеют уши, ты очень добрый, нежный… ты… ты… я вижу, что тебе бывает больно, но ты делаешь вид, что все хорошо. Люблю тебя потому, что ты – просто ты. Заканчивает свою любовную тираду Шону и боится поднять глаза вверх, смотрит на их руки и видит будто в замедленной съемке, как падает одна большая слеза ему на костяшки пальцев. Он охает, а когда поднимает глаза, он видит совсем разбитого с красными глазами хёна, старающегося сдержать слезы, закусывая свою пухлую нижнюю губу, заламывая брови. И Шону даже не думает, а бросается с объятиями на хёна, крепко прижимая к себе, чтобы Джин оперся на его плечо, а старший даже не вырывается, вроде даже обнимает в ответ, Хёну чувствует, как джинова рука покоится на изгибе его локтя. – Тихо, хён. – Шону гладит хёна по спине нежными и успокаивающими движениями. – Все хорошо. Я тебя не обижу. Ты можешь мне довериться. После, кажется, вечных минут, Джин отпрянул от младшего, вытирая глаза тыльной стороной и неспокойно дыша. Ему немного стыдно, что он разревелся как ребенок, но как тут по-другому то! Он не сомневается в словах Шону, он ему верит, такое не придумывается, такое говорится от чистого сердца. Он так потрясен. Оказывается, милый парнишка Шону может превращаться в уверенного, сильного парня, за которым не страшно спрятаться. У Джина были отношения со взрослыми мужчинами, но ни один не мог его довести до слез счастья, а тут пацан, знаком с ним может три месяца, а знает уж больше, чем они все вместе взятые. Такое не может не поражать. – Одно свидание! И тогда Сокджин постарается попрощаться с Шону. *** Скажем так, Юнги уж точно не ожидал увидеть Чонгука в такую рань на пороге в квартиру. Он охуел, потом застыл, а потом ещё раз охуел. У него же должно было быть время после того, как выпроводил бы парня, придумать, как поговорить с Чонгуком, но видимо не судьба, потому что она, как всегда, дает под зад Мину. Ему просто вышибло мозги при виде разочарованного, подавленного с укоризненным взглядом младшего. А потом, когда он решился что-то сказать, Чонгук сорвался с места, и Юнги конечно же ринулся за ним, забыв, как дышать. Он звал Чонгука, но тот не останавливался и явно не хотел слушать его оправдания. И Юнги его в этом винить точно не может. Он бы сам так поступил. Когда Мин выпроводил парня, решил, что первым делом нужно привести себя в порядок, поэтому он отправился в душ и, стоя под ним, он старался не разреветься. Потом выпил обезболивающее, голова раскалывалась от мыслей. Поел и решил дожидаться Чона в надежде, что мелкий приедет. Время тянулось, как резина, и Юнги не мог себя ничем занять, точнее у него было полно работы: писать музыку, отредактировать тексты, приготовить ужин хотя бы, потому что уже страшно на него смотреть, но он ничего не мог. Все его мысли занимал Чонгук, и единственное, что он хотел – поскорее его увидеть и поговорить. Стало смешно с самого себя, раньше только и делал, что убегал, а теперь сам сидит и ждёт с трепетом в сердце. И уже не важно, что он ему скажет и как начнёт разговор, только чтобы Чонгук чувствовал себя хорошо. Жизнь в самом деле увлекательная штука. Часы уже показывают одиннадцать вечера, а Юнги так и лежит у себя в кровати, дожидаясь мелкого. Мин знает, что Чон не маленький мальчик и может гулять допоздна, что он может вообще не захочет возвращаться. Юнги не звонил и не писал Чону днем, поскольку решил, что тому нужно дать время все обдумать, и, если он зол, чтобы немного пришел в себя. Но когда он наконец набрался смелости позвонить Чонгуку, женский голос ему отвечает, что абонент недоступен, значит, выключил телефон или заблокировал Юнги, одно из двух, что совсем не тешит. Но Чонгук вроде не из тех, кто сразу блокирует, и Юнги уже начинает нервничать, надеясь, что с мелким все хорошо. Есть второй вариант – позвонить Тэхёну, вот кому-кому, а ему совсем не хотелось, но нужно. Нужно знать, что с Чоном все хорошо и он в безопасности, поэтому он набирает Тэ. – Слушаю, – со всей серьёзностью отвечает Ким, на самом деле удерживая себя изо всех сил, чтобы не наорать на Мина, потому что Чон может не простить, если Тэхён все вывалит на Юнги. – Привет, Тэхён-а. Слушай, ты не знаешь, где Чонгук? – Юнги сжимает пальцы до боли, моля, чтобы Чон был с Тэхёном, и ему ничего не угрожало. Пофиг, что он уже взрослый и может делать, что захочет, но, когда человек выходит из дома весь злой и, возможно, с разбитым сердцем, ты не знаешь, чего от него ждать. – А... Чонгук, нет, хён, не знаю, сегодня я его не видел, – врет Тэхён уже мастерски. Пусть так, пусть начнет переживать за Чонгука хоть немного. Но если уже звонит и спрашивает Тэ, то скорее всего он себе уже места не находит, на что злорадствует Ким. Хоть сам переживает за Чона несмотря на то, что нашел на холодильнике записку от Чонгука, в которой было написано, что ему нужно проветриться, и чтобы Ким не переживал. Но хоть у кого-то совесть есть. – А что-то случилось? – Е… не совсем. Ты говорил сегодня с ним? – Нет, хён. А что? – Ничего. Отключаюсь. Спасибо. – И на счастье Тэ Юнги не видит его победную ухмылку. Юнги заслужил. Можно было и не звонить, ничего нового он не узнал, лучше не стало, только тревожнее. Он не с Тэ, и это уже совсем плохо. Юнги не знает, дружит ли Чонгук ещё с кем-нибудь, чёрт, он так мало знает о нем! Что начинает ещё больше злиться на себя. Его сердце дико стучит, и начинает болеть голова от нервов и переживаний, он сейчас ещё бледнее, чем обычно. Куда идти искать? А вдруг он придёт сюда. Да уж… за все нужно платить. «Где же ты, мелкий!» С мыслями о Чонгуке у него совсем вылетело из головы, что он вчера обидел ещё одного очень важного человека. Да, хоть он сказал, что у него никого родного в Сеуле нет, но Намджун для него как брат, и ему стыдно и больно за те слова, что его рот выплёвывал. Поэтому он открывает чат с Намджуном в «KakaoTalk» и пишет другу. Юнги: «Я мудак. Прости.» Всего пара слогов, но Юнги знает, что больше не нужно. Намджун точно не хрупкая девушка, которой требуется длинное письмо с извинениями ещё и, может быть, написанное от руки. Поэтому ему сразу же отвечают. Намджун: «Я знаю. Ты ещё тот мудак. Но так и быть, прощаю твою костлявую задницу.» Сейчас Намджун находится в дорогом, роскошном ресторане «Flavors», в котором столик не так легко забронировать. Сидит в шикарном и дорогом костюме от бренда «Kim Seo Ryong» и попивает виски «The Macallan» с оттенками сухофруктов и молочного шоколада, просто божественный вкус. Его взгляд привлекает простое, но приятное сообщение, которое вызывает у него улыбку. На что сразу привлекает любопытный и молчаливый взгляд женщины, сидящей напротив него. Юнги: «Я накосячил, в этот раз, кажется, крупно.» Намджун: «Я так понимаю, это уже не про меня. Чонгук? Хотя зачем я спрашиваю, знаю, что ответ «да» Юнги: «Да» Намджун: «Никогда меня не слушаешь!» Юнги: «Я не знаю, как мне быть» Намджун: «Просто не бойся. Откройся ему. Он это точно заслуживает.» Юнги: «Знаю, что сейчас твоя самонадеянная рожа лопнет от улыбки, но ты все равно лучший друг!» Намджун: «А ты все ещё мудак!» Юнги хоть немного стало лучше, Намджун не обижается и даже дал очевидный совет, которому нужно было еще с самого начала следовать. Зато, Юнги усвоил урок. Не обижать паренька, который похож на милого кролика со своими передними зубками. О, нежность уже так и хлещет из Юнги. Он так долго лежит, что уже все затекло, про сон никакой речи идти не может, глаза сами не хотят закрываться, прося дождаться Чонгука, точнее он надеется, что мелкий придет, он ведь здесь живет, куда ему ещё идти. Юнги надевает наушники в надежде немного успокоиться и послушать музыку, сбавляет громкость, чтобы услышать, как зайдёт Чонгук. Он верит, что Чон придёт. *** Написав записку Тэ, Чонгук ушел на улицу, его телефон разрядился и выключился, хотя какая разница, Юнги точно не позвонит и не напишет, ему совсем плевать на бедненького влюблённого Чона. Нормально поспать ему не удалось, потому что в голове всё крутились одни и те же мысли, и нужно было что-то с этим делать, и он решил прогуляться, чтобы все обдумать. Он прошёлся по любимым местам, в которых очень давно не был, взял кофе, ему нужно немного взбодриться и согреться, уже знатно холодает, близится зима. Он сел на скамейку около входа на аттракционы и смотрел на людей, кажется, дети не чувствовали холода, они только счастливо улыбались и бегали от качелей к качелям, а родители снимали их на телефон. «Хоть кому-то весело.» Чонгук тоже сейчас хотел бы себя так чувствовать и он все для этого сделает, он же «золотой мальчик», всегда добивался своего, и значит, в этот раз нужно постараться лучше. Если бы это зависело только от него одного. Может быть не в этот раз? Смешно, тогда в какой? Он все делал, чтобы хён обратил на него внимание, но он не лез к нему с тупыми приставаниями, а пытался через ласку и нежность, потому что его хён хрупкий и хорошенький котик, с ним только так и нужно. Да блин, он даже встал на другой путь, он выбрал Юнги вместо красивой девчонки, которая могла бы когда-нибудь подарить ему детей. Ну хорошо, не он, а его сердце, невелика разница, потому что это был и он тоже. Он уже уверен, хоть сам может не до конца понимает, как такое возможно, но эта именно та любовь, которая на всю оставшуюся жизнь, до покалывания пальчиков и спокойствия души, до умиления и нежной улыбки. Даже с его недостатками. И тут Чонгук осознает, что не хочет он никаких детей, если хён не будет с ним рядом. Да, глупо сейчас такое думать, когда ты даже не встречаешься с человеком, но что поделать, если ты видишь свое будущее только с одним человеком? Нужно действовать, а не думать. И все равно, что Юнги переспал с другим, обидев Чонгука до невозможности, они еще не встречались, он любит его, он ему простит, простит и забудет, покажет, что с ним Юнги будет в миллионы раз лучше, чем с другими. Разве не про такую любовь Чонгук все время говорил? Живую, бессмертную, она его, и он не позволит это разрушить. Он не будет идти искать то, что прямо перед его носом. Он скажет свое слово, и Юнги должен будет его выслушать, даже если придется его привязать к стулу, но он очень надеется, что до такого не дойдет. Его учил так отец: «Если хочешь чего-то добиться, надо действовать! Даже, если совсем нет надежды!» Хорошо, он это услышал, когда смотрел «Сейлор Мун», но сути дела это не меняет. Он сейчас соберется с силами, наберется смелости и пойдет к Юнги, и он, мать вашу, признается, и он будет с ним. Просто нужно немного смелости. На часах час ночи. Интересное дело, стенка почему-то падает, а нет, не стенка, это Чонгук собственной персоной валится на пол, держась за стенку. Вы ещё не видели, как он минут десять пытался ввести пароль на четвереньках, вот это было зрелище. Видите ли, чтобы набраться смелости, он пропустил один стаканчик в баре, а потом еще пару… десятков, может… зато смелости сейчас хоть отбавляй. Давно он так знатно не напивался. Он поднимается с большим трудом и с дурашливой пьяной улыбкой на лице, сам себе затыкает рот рукой, чтобы не шуметь, и икает. Он просто хочет снять с себя кеды, но шнурки на них почему-то двоятся, и очень трудно расшнуровать, когда ты нормально не можешь наклониться, чтобы ещё раз не упасть и опять не поцеловаться с полом. Он думает, хрен с шнурками и в обуви можно спать нормально. А дальше ничем не лучше, потому что замок на куртке совсем не поддается, и он снова не справляется с равновесием, валится на пол. Юнги, снял наушники, поскольку ему показалось, что он услышал пиликания дверей, но нет, не показалось, он слышит ещё возню в прихожей, дверь-то у него приоткрыта. Он приподнимается на локтях, и когда он опять слышит уже второй раз громкий звук, решает, что нужно выйти. И какое его было удивление, когда он увидел Чонгука, пьяного в стельку Чонгука, распластавшегося на полу чуть ли не звездочкой, ещё так старательно пытается подняться на ноги. И мило, и смешно, и ошеломительно. – Чонгук. – Подбегает к нему удивлённый Юнги и помогает подняться, беря за талию, сам чуть не падая, мелкий-то совсем не мелкий и тяжелый, а Юнги-то совсем щупленький по сравнению с ним. Ну хорошо, что хоть пришел, все равно, что кое-как на ногах стоит, зато здесь, в тепле и с Юнги. – Юнги! – Поддаётся хёну и наконец встает. – Я так больше не могу! – И икает очень громко. Даже без «хён», заметьте, да ещё и берет лицо удивлённого Юнги в свои ладони стискивая, что у старшего складываются губки «уточкой», зато Чонгук уже со счастливой, но все ещё пьяной улыбкой видит хёна вблизи. Он приближается и совсем бесстыдно чмокает смачно Юнги в нос с милым смехом, и снова икает. Юнги вообще опешил, он поражается нахальности и смелости, а ещё бессмертию, и он, нет, он не злится и не пытается высвободить лицо из прочного захвата, ему даже одновременно немного смешно с младшего и страшно, потому что Чонгук сейчас такой смелый и вроде как безумный, что-то на грани безбашенности. – Чонгук! Ты же пьян, – говорит очевидное Юнги, но может хоть так до Чонгука достучится. Он ещё не знает, какой Чонгук в пьяном состоянии и что может выкинуть. Тэхён вот, например, с кроликами говорит и делает всякие вроде безобидные глупости. Хосок постоянно улыбается и танцует, а ещё раздевается до трусов. Чимин вообще не может усидеть на месте, за ним глаз да глаз нужен, как в принципе и за Тэ. Джин много говорит и свои шутки травит в любой подходящий и не очень момент. Намджун же с Юнги делают какую-то хуйню, не в хорошем смысле, Намджун вроде как выглядит мудрым интеллигентом, но ввязывается в драки, да ещё выходит из них победителем. Любит выпустить пар парень, что тут поделаешь, да ещё с его-то габаритами и ростом, позавидовать можно. Юнги реально как злой кот, посылает всех нахуй и провоцирует иногда эти самые драки, на которых как раз отмахивается и Намджун. Нет, Юнги там тоже участвует, то есть дерется, Намджун показал ему пару приёмчиков, но все же получает больше Ким, а потом отлеживаются неделю, чтобы все зажило как на собаке. Ну что же, не все идеальные, как говорится. А вот Чонгука Юнги сегодня предстоит узнать, первое уже, кажется, знает. Похоже у него включается прям режим «супергероя», мать вашу, даже позавидуешь, смелый на все сто. – Ты мой маленький, ик, плюшевый котик. – И гладит Юнги по волосам одной рукой, а другая так и подпирает дальше его щеку. – Мой злой, ик, и непослушный котик. У Чонгука улыбка вообще с лица не сходит, скоро треснет от нее. Он старается смотреть прямо в глаза хёну, но получается довольно плохо, все размывается во взгляде, но Юнги он видит, он уже запомнил его черты лица и может сейчас точно сказать, что его хён улыбается вместе с ним, вот только какая это улыбка – тяжело понять. И да, он прав. Юнги улыбается во всю, он просто ошарашен, насколько младшей может быть милым и смелым, даже когда Чонгук переходит грань, да он ее вообще не видит, какая там у него грань, но это потом. Юнги сейчас вроде счастлив, что Чон не обижается и просто здесь, рядом, пришел, хоть и пьяный в стельку, но смотрит на него своими чарующими глазками и даже гладит как котика, а не отталкивает и злится. – Чонгук. Давай я помогу тебе снять куртку и обувь. – Но он не реагирует на слова хёна, кладет ему руки на талию и ближе прижимает к себе опешившего Юнги, который только и успевает ахнуть. Чонгук начинает покачиваться из стороны в сторону, утягивая за собой Юнги, который делает те же самые движения, что и младший, подстраиваясь под него каким-то образом. – Что ты делаешь, Чонгук? – старается серьезно спросить Юнги, но улыбку скрыть все равно не получается, а глаза уже болят так широко открываться от каждого прикосновения и слова младшего. – Чонгук-и, – грозно исправляет свое имя на нежное обращение младший и нагибается, чтобы зарыться носом в волосы хёна и вдохнуть полной грудью, совсем не стесняясь этого. Юнги просто не верит в происходящее, но позволяет делать младшему, кажется, все, чтобы Чон опять не ушел, не обиделся, а был здесь, со своим шокированным и глупым хёном. – Чонгук-и, – послушно повторяет Юнги. В самом деле, он ещё никому так не подчинялся, тем более пьяному, нахальному тонсену, от которого без ума. Но он понимает, что не может оттолкнуть, даже если это все слишком. – Мы танцуем, Юнги. Это, ик, будет наш первый, ик, танец. – У Юнги вырывается смешок. Он сейчас в таком эмоциональном шоке из-за одного кролика и его поступков, что он просто вздыхает, смотря на уверенного и счастливого Чонгука. – Хорошо. Но мы можем продолжить танцевать и в комнате. Давай снимем с тебя лишнюю одежду. – Юнги хочет снять, ик, с меня одежду, знаю, ик, что тебе, ик, нравится мое тело. Но Юнги тоже тогда снимет одежду! Звучит как подкат, но нет, Чонгук просто не понимает, что говорит. Или, может, понимает. Пойми этих пьяных людей, но Юнги решает сыграть в игру Чонгука и следовать его правилам, заслужил, а потом мирно уложить его спать без приключений. – Хорошо, – тихо говорит Юнги, – но сначала мы снимем одежду с тебя. – Он пробует прижать Чонгука к стене, чтобы младший снова не свалился на пол, и тот, к счастью, его слушается и лыбится. Был бы у него хвост, то точно бы им замахал. – Вот, сейчас, ещё немножко. – Юнги расшнуровывает его кеды, Чонгук послушно дает стопу, чтобы хён снял первой, а затем второй кед под смешок Чонгука, который уже думает хрен знает о чем. Потом помогает снять куртку и вешает аккуратно на крючок. – Вот, видишь, а теперь пойдём в комнату. – Только в твою, хён. Хочу в твою. – И дует губки как маленький мальчик, взлохмачивая волосы Юнги, и снова старается притянуть к себе совсем несопротивляющегося старшего. Юнги обхватывает его поперек, поддерживая, чтобы они зашли в комнату без приключений, а малой всем своим весом наваливается, даже не думает, что он, мать вашу, не пушинка, а Юнги уж точно не качок. Чонгук спотыкается пару раз и чуть ли не падает, а Юнги вместе с ним, еле как удерживает от падения, хорошо, что путь до его комнаты недалёкий. Вот они уже перешагнули порог комнаты Юнги, ну а что, Чонгук сам хотел, а Юнги сейчас точно не в том настроении, чтобы спорить с пьяным тонсеном, утром отыграется на младшем. Сажает его на кровать, а сам выпрямляет плечи и вздыхает, словно нес мешок картошки. Чонгук, уже чувствуя себя хозяином в комнате старшего, падает назад и смеется, Юнги только снова вздыхает, боясь, что мелкий ударится об стенку головой. – Тебя не тошнит? – Юнги, Мин Юнги. Ты мне нравишься, – говорит в потолок Чонгук, а потом с трудом поднимается, чтобы постараться взять Юнги за руку, все ещё стоявшего рядом с ним, и сказать ему это в лицо. – Очень нравишься. – Заключает его в объятии, упираясь головой в теплый живот Юнги, который просто стоит и не знает, что делать после услышанного, у него уже бабочки порхают по всему телу. А Чонгук, совсем не стесняясь, трется носом об футболку, а так хочется об кожу Юнги, но это не мешает ему дышать, дышать его запахом, вбирает в себя, и пусть весь мир подождет. Он признался, сказал, не так, как хотел, но лучше, чем никак. Ясное дело, что не особо хочется слушать пьяные признания, но все-таки это пьяные признание Чонгука, так что это не неприятно. Тем более, когда уже точно знаешь, что нравишься мелкому. Ну, по крайней мере, стараешься в это верить. Юнги поднимает руку и зарывается ей в волосы младшего, спутывая их. Это так странно, но, мать вашу, так правильно, кажется, что он сейчас лопнет от этой нескрываемой нежности. Даже запах алкоголя не отталкивает. И еще больше удивляет, что Чонгук вроде так чётко выговаривает каждое слово, а стоять на ногах не может, как он вообще дошел? Чон дышит ему в живот, издевается, а Юнги-то не железный. – Юнги, ты, ик, будешь со мной, ик, встречаться? – говорит и смешно икает Чонгук, даже не отрывается от живота, по которому у Юнги уже мурашки бегают, он чувствует его дыхание даже через футболку. Чонгук знает, что это не лучшее время предлагать встречаться, когда ты в зюзю, но он не смог сдержаться, да простит ему Юнги. – Давай ты поспишь, а утром мы поговорим. – Я хочу спать вместе с тобой, – тихо шепчет Чонгук, вызывая беспрестанные мурашки и аритмию, – пожалуйста! – Хорошо. Давай поспим вместе. – И он предчувствует, как утром Чонгук охренеет, увидев Юнги в одной кровати с ним. Это уже будет третий раз, когда они будут вместе спать, и опять это будет спонтанно. Первый раз, когда Юнги болел и ничего не понимал, второй – после шикарного поцелуя, а утром Юнги просто сбежал, а этот раз тоже удивительный, Чонгук пьян. Почему ему так везет?! – Честно? Ты не сбежишь? – Честно. – Уже просто нет сил сбегать. Им нужно будет уже наконец поговорить. Потому что второй раз он такого пьяного и милого Чонгука не вытерпит, сам набросится. – Юнги, а можешь, ик, снять с меня одежду? Я не люблю, ик, спать одетым. Пожалуйста. – Приехали. Слишком много за один раз, Юнги же умрет сейчас, пожалейте его. – Только джинсы! Ты будешь спать в футболке! – Будто от этого ему будет легче. – Ты тоже, Юнги. Хоть я не против, чтобы ты полностью разделся. Мне нравится твоё хрупкое тело, – и опять икает. Юнги немного смущается и не знает, куда себя деть, расстегивает молнию и снимает джинсы с младшего, а потом быстро залазит на кровать, укладывая Чона удобнее и не снимая с себя спортивки, накрывает обоих одеялом. Ишь чего захотел мелкий! – Ты схитрил, Юнги. Но я, ик, не злюсь. – Он обнимает примостившегося Юнги и закидывает на него свои ноги, и случайно, точнее не в состояние понять, что он упирается в Юнги ещё своим, чувствуется, огромным членом, тычется в бедро, чтобы хён не убежал, и дышит ему в висок. У Юнги ураганом в голове проносится: «У него стояк?», и тут же краснеет до невозможности и старается думать про кошек. «Котик с носиком мокрым таким, холодным… не помогает… не туда… Чонгук просто пьян, он не понимает, он просто лежит…» А Чонгук, может, даже не понимает, что его дружок встал от нежных касаний хёна, когда тот снимал с него джинсы, а перед этим Чон дышал в животик старшего. И как тут спать после этого?! Юнги уже просто готов молится. Юнги чувствует себя сумасшедшим. У них даже не было первого свидания, нормального поцелуя, а Чон уже на него почти во всю набрасывается и даже своим «хозяйством» в ногу тычет. – Чонгук, я так задохнусь. – Мин старается немного ослабить хватку младшего и сделать так, чтобы его член не прикасался к нему, просто ужасно неловко. Хотелось бы ему быть сейчас таким пьяным, как Чонгук, и ни о чем не беспокоится. – Зато ты точно не убежишь! – Чонгук все-таки ослабляет хватку, но холодной рукой, не стесняясь, залазит под футболку Юнги, из-за чего тот немного напрягается и дёргается, и не успевает что-то предпринять, как его тут же успокаивает тихий шепот младшего: – не волнуйся, я просто положу свою руку на твой животик, мой, ик, котик. – Он так долго об этом мечтал. – Пиздец. – Его ещё никто не называл котиком так нежно и не упирался своим членом в ногу, не признавался и не добивался так долго и так мило, и так пьяно. Хорошо, что Чонгук уже немного отодвинулся, кажется, услышав внутренние молитвы Юнги. – Юнги, не матерись. Нет, ну это уже точно пиздец. Уважения нет, он подчиняется каждому слову Чонгука, а потом еще его тискают во всю и пихают руки, куда не нужно. Нет, Юнги не против, просто много, слишком много эмоций за такой короткий промежуток. Тем более Чон пьян, и кто знает, что он будет думать с утра. Но Чонгуку больше он пить не даст. До такой степени это точно. Он терпит это только потому, что он сильно провинился. – Юнги. – Да? – А я тебе нравлюсь? – Он чувствует его горячее дыхание на своем ухе, и, господи, это так до молний в груди, что ещё чуть-чуть и Юнги просто не сдержится, и у него тоже проснется его «дружок». – По-твоему, я бы лежал сейчас с тобой и делал бы все, что ты захочешь, если бы ты мне не нравился? Как думаешь? – Я пьян, Юнги, я не могу думать. Но, если ты меня поцелуешь, тогда я пойму. – Ты маленький хитрый кролик! – Но все же поднимается, кое-как вырываясь из его объятий, и целует его в лоб. Большего он сегодня от Юнги точно не получит. – Я приму, это за «да», ик, Юнги. Теперь ты мой парень, и я, тебя, ик, котика, от себя не отпущу. – И снова зарывается старшему в шею. Это еще кто из них котик-то?! Как бы Юнги хотел услышать эти слова утром, а не сейчас, когда Чон пьян и уже еле говорит, вроде засыпая, бормоча ему в шею. – Спи, Чонгук. Посмотрим, каким ты завтра будешь смелым. Но это определенно счастливая ночь для Юнги и Чонгука. А что будет завтра, день покажет…