Wildest Dreams

А вот и новая часть)Ух...погнали..."поверь мне однажды-поверь на целую жизнь". кажется, что я уже долгое время пишу этот фанфик(( и спасибо что вы все ещё со мной и вам интерсно читать и наслаждаться моментами,спасибо за поддержку и вдохновения, печенька...) мне хочется подробно все рассказать и написать,но думаю,конец не за горами)и если честно, не знаю, на какой ноте заканчивать... ёбо- (дорогой/дорогая) (여보 [yeobo]) - так называют друг друга супруги среднего и старшего возраста) приятного чтения котята) Olivia Rodrigo - drivers license ZAYN - PILLOWTALK Taylor Swift - willow BTS - 'Fix You' (Coldplay Cover) *** Проснувшись утром от ярких лучей солнца, Тэхён не проверял, не сбежал ли Намджун, потому что чувствовал тяжёлую руку, обнимающую его со спины, и тёплое размеренное дыхание на своем плече. И первая мысль, которая его посетила уже на свежую, но сонную, и совсем трезвую голову, не то чтобы он вчера накидался, но алкоголь штука такая, обманчивая, – во что он ввязался. Но какая разница, если ему просто нужен Намджун, чтобы крепко обнимал холодными или жаркими ночами, отгоняя чувство одиночества, этого ему достаточно. Глупо, но достаточно. Намджун же тоже его любит, он сам это сказал, Тэхёну точно не послышалось, единственные заветные слова, которые он желал услышать три мучительных года, тогда какая разница? Ну подумаешь, никому не расскажешь об их отношениях, не беда, как говорят – личное держи при себе, вот он и будет. Только что делать с переполняющими его эмоциями, которые грозятся вот-вот вырваться наружу, Тэхён же любитель поговорить, рассказать, что да как, обсудить. Он вообще открытый человек. Но о каких таких отношениях он будет говорить? Что втайне будет ему свою жопу подставлять в своей жалкой любви? Может быть, Намджун просто стыдится его или...или что? «Да нет, быть такого не может!» «Хватить думать о себе,» – пресекает свои мысли Тэхён, ситуация уж точно не из простых. Намджун, возможно, вляпался во что-то, и раз не может рассказать, значит, он подвергает себя опасности? Страшно, только от одной мысли по телу Тэхёна пробегают холодные мурашки, он ведь так не хочет, чтобы его любимому человеку грозила опасность. Или это Тэхён пересмотрел дорам, что накручивает себя без причины? «Ты светится должен, мать твою, а не мозги напрягать! Ты ведь так долго мечтал, чтобы Намджун был с тобой!» – Тэхён, почему ты жмуришься? – В своих глубоких мыслях Тэхён вообще не заметил, как проснулся Намджун и пристальным взглядом смотрел на его напряженные черты лица, облокотившись на локти. – Э…нет…ничего, – растеряно отвечает и наконец приходит в себя. Ластится к Намджуну, поворачиваясь к нему, и зарывается носом в шею, вдыхая его запах. – Тогда, доброе утро, медвежонок, – нежно говорит Намджун и целует в макушку. – Ага, – бурчит Тэ, зарывшись, – спасибо, что остался. – Возможно, это не те слова, которые обычно нужно говорить любимому человеку, когда вы вместе просыпаетесь после страстной ночи. Но у них, кажется, все не обычно. – Нам нужно в душ. – Давай ты найдёшь нам что-то перекусить, а я пока наберу ванну. Ты же видел какая она здесь? Грех не воспользоваться! – Как в романтическом фильме? – выгибает бровь Намджун и ближе прижимает к себе младшего, хотя куда уже ближе. – Именно так. – С пеной и бомбочками? Свечами и шампанским? – Да. И голым мной. Ну и, надеюсь, тобой, – уверенно произносит Тэ, тихо хихикая. – И почему я ещё здесь?! – наигранно тянет Нам и легко проводит рукой по спине младшего, вызывая табун мурашек. Понежившись ещё пару минут в объятиях друг друга, Намджун потягивается, разминая мышцы, и встает, не стыдясь своей наготы. Аполлон во всей красоте, разглядывай да облизывайся. Он оборачивается на засмотревшегося на его накаченное смуглое тело Тэхёна, прикрытого до груди одеялом, словно не он вчера просил его... гм… и подходит к оставленному на полу, точнее откинутому в порыве страсти, белью, и медленно надевает его на себя. – Ты как? – спрашивает Намджун, прикусывая нижнюю губу, стоя в одних трусах, не видя смысла дальше одеваться. Зачем? Если все равно придётся все снимать. – Немного поясница болит, а так – превосходно. – И посылает воздушный поцелуй, который старший притворно ловит и прикладывает игриво к сердцу, и, улыбаясь, выходит из комнаты на поиски кухни. – Ага, блять, немного. Щас умру! – Тихо скулит себе под нос так, чтобы Намджун не услышал, и трет поясницу. Ещё жопа, блин, болит. Кажется, он себя чуть переоценил вчера со словом «вколачиваться», а его-то предупреждали, наивного паренька. Хорошо, что мазь есть, а то ходить сегодня точно не смог бы. А Намджун вроде как бы ещё нежным был, аккуратным, а что потом-то будет… Точно на руках придётся носить. Без мази все-таки никуда… Операция «Приготовление завтрака» с треском провалилась у Намджуна. Он умудрился спалить омлет, так ещё и мизинец обжечь, хорошо, что Тэхён вовремя примчался на помощь. И теперь он сидит с кружкой чёрного кофе, опершись локтем о стол, и с нежной улыбкой смотрит, как Тэхён, даже не матерясь на него, умело переворачивает вкусно пахнущий омлет. На признание Намджуна, что он полный ноль в готовке, младший лишь ласково улыбается и говорит, что научит его и вообще сам будет готовить, ему не сложно, для любимого человека все на свете сделаешь. Лишь бы тот был рядом с ним. Прихоти у Тэхёна совсем не большие. – Спасибо за завтрак. – Намджун нежно целует в висок и встает, чтобы убрать со стола и помыть посуду, но краем глаза улавливает обеспокоенный и напряженный вид младшего. Тот так и сидит, сжимая в руках подол белого мягкого халата,и смотрит на свои теребящие пальцы, прикусывает нижнюю губу, вид у него задумчивый, слишком. Он думает, что наконец его сад зацвел, но вроде только шипами, но, если их осторожно обходить, можно и не поранится, главное – крепко держать руку. – Тэхён…– шепчет Намджун, привлекая к себе внимание, и подходит к нему, садится на корточки и берет его руки в свои, целуя каждый пальчик. Тэхён ещё больше напрягается. – Я знаю, что это тяжело, принять вот это все… – Ему самому сложно говорить, в горле как будто что-то сжимает, выбивая весь воздух, но он должен, должен ради Тэхёна, если тот молчит и не делится. – И если ты сожалеешь, –«умоляю, только не говори, что сожалеешь,» – что провел эту ночь со мной…я могу уйти… И я… – Не сожалею, – перебивает его напуганный словами старшего Тэхён. Он не может его упустить. Только не сейчас, когда он наконец почувствовал себя счастливым, запутанным, но безумно счастливым. Но как бы не старался, он не может приказать своим громким мыслям замолчать, которые его сжирают изнутри. «А что будет дальше?» Но Намджуну об это знать не нужно. Он готов отдать всего себя, вот так просто, только бы держать его руку. – Тэхён, – выдыхает Намджун, а в голосе слышится сожаление. Тэхён это ненавидит. Жалость. Это его слабое место. Жалость к себе. Он не позволит себя жалеть ни на долю секунды. Никому не разрешал! Он сильный парень. Он справится со всем. Это его взрослое решения. Его не сломать. Он скала, хоть иногда бушующее море так и норовит его разрушить, но он не поддаётся. Не в этой жизни. – Не надо, – так же тихо шепчет в ответ. Поднимает свои глубокие темные глаза и всматривается в такие родные и любимые. Он уже все решил. – Я же сказал тебе. Я все приму. Я люблю тебя! – Он легко нагибается к Намджуну, чтобы оставить поцелуй на его лбу,где красуется милая родинка. А потом, немножко подумав, добавляет: – не умирай. – Чем рассмешил старшего, что на его щеках появляются глубокие ямочки. – Не умру. – «Ради тебя готов терпеть все.» На этом их сложный разговор заканчивается. Тэхён встаёт со стула, говоря, что хватит ныть, их вообще-то ждёт романтика, и идет набирать пенную ванну, дав Намджуну указ найти в баре самое вкусное шампанское и помыть клубнику. Наверное, в квартире Чонгука Тэхёну больше всего нравится, кроме, конечно, огромной гардеробной, где он любуется красивой одежды и собой в зеркале, просторная ванная комната, да Ким бы здесь жить мог. Со светло-серыми плитами, отдельным удобным прозрачным душем и главной любовью Тэхёна – большими окнами, откуда открывается прекрасный вид на реку Хан и город из пенной ванны, а если ещё зажечь свечи, одним словом –романтика. Тем более, когда спиной упираешься в упругое тело любимого человека, который кормит клубникой, а в правой руке держишь бокал с шампанским. – Намджун, – забывает о формальной речи. Это кажется лишним, когда они вдвоем. Намджун не возмущается, значит, не против, только мычит в ответ и легко тянет улыбку. Ему нравится такой Тэхён. Смелый. Игривый. Мокрый. Голый. В его объятиях. Наконец. Он тоже заслужил счастье. Возможно, ненадолго. Кормит его клубникой, даёт отпить шампанское из своего бокала. – Когда ты понял, что влюбился в меня? То есть… Это ведь не была любовь с первого взгляда? Да? Ох, ну куда ж без этого. – М… Сначала ты мне просто понравился. Когда я впервые тебя увидел, подумал, что за чудо такое. В хорошем смысле. Ты выглядел так, как будто я тебе все планы на день поменял, был задумчивым. – Тэхён на это решает промолчать. Потому что да, планы он ему поменял, только не на день, а на жизнь. – Милым и немного странным, – продолжает Намджун, играясь с его волосами, пока тот комфортнее устраивается на его плече, откинув голову. – Потом я стал все время тебя замечать и все больше влюблялся в твою квадратную улыбку и большие глаза. В твой бархатный голос… А то, как ты застываешь, словно обдумываешь самую важную вещь на свете, это всегда мне так поднимало настроение. И у тебя так забавно опускаются уголки губ, когда ты не знаешь, что сказать. Кажется, Тэхён бы вечно мог слушать, что говорит Намджун, о нем… – А я, наверное, с первой минуты в тебя влюбился… – вздыхает Тэхён и наслаждается ласками старшего, прикрывая глаза. – Я старался не показывать, что втрескался по самые уши. – Тэхёна перебивает тихий смех Намджуна. – Не понял?! – возмущается младший, оборачиваясь с нахмуренным лицом к улыбающемуся Намджуну, и чуть ли не расплёскивает воду из ванны и шампанское из бокала, поэтому осторожно ставит его на бортик. – Почему ты смеешься? – Извини, не сдержался. – Пользуясь возможностью, целует родинку на носу нахмуренного Тэхёна, мечтав это сделать на протяжение трех лет. – Просто…как бы тебе сказать… Твои попытки «не показывать» вроде как не работали. Господи! Тэхён! – Поднимает руку, чтобы нежно прикоснуться ладонью к щеке младшего, оставляя немного пены, а потом сдувая ее. – Ты вообще не умеешь что-либо скрывать. По тебе сразу все было видно: как бегали твои глазки, как ты задумывался, что ответить, как смотрел… – вздыхает Намджун, – на меня… – И Тэхён покрывается румянцем. Он-то думал, что хорошо скрывал свои чувства, а вот как выходит, Намджун с самого начала знал и...мучился?! Как и он? Все это время. Но они сейчас вместе. Рядом. Есть ли смысл разыгрывать драму?! – Как и сейчас, Тэхён, – вырывает его из мыслей Ким, – ты слишком много думаешь. – И тут же дарит сладкий поцелуй, от которого у него перехватывает дыхание. – Ты меня не оставишь? – «Не бросишь? Не уйдешь? Будешь со мной всегда?» – тысяча вопросов, которые он хочет произнести, но сдерживается. Слишком жалких вопросов. Почему это именно с ним происходит?! – Тэхён. Ты всегда будешь в моем сердце, а я, надеюсь, в твоем. Навсегда. –Конечно, романтично, искренно, но совсем не то, что хочет услышать младший. Но на больше не заикается. По виду Намджуна можно понять, что ему самому тяжело что-то обещать. – Мы не можем рассказать о наших отношениях друзьям? Даже Чонгуку? – пробует. – Прости, но нет, – машет головой Намджун и гладит его плечо, проводя пальцем по ключице. Тэхён у него такой красивый, милый, самый лучший на свете. Подписался на недоотношения с ним, потому что любит, верит. Что это за любовь такая? Сумасшедшая? Неправильная? Усыпанная шипами?! – Знаю, что ты не можешь ничего мне рассказать, но…но надеюсь... Ты ведь не в какой-то банде, бегаешь с ружьем и наркотиками там… торгуешь. Ты ведь… –Намджун уже просто не может сдерживать свой смех. – Господи…Тэхён. Поменьше смотри дорам! – Значит нет, – облегченно выдыхает и сам тянется, чтобы поцеловать. Если убрать мучительные мысли, что бегают табуном в его голове, ему уютно. Хорошо до боли. Он влюблен безумно. – Но ведь ты можешь сказать мне, почему ты меня игнорировал столько времени? Почему не подпускал? – Это допрос? – Как–то уж совсем вымученно говорит старший, а Тэхён дёргается и поворачивается так, чтобы удобно умоститься на Намджуне, кривится и уже хочет начать возмущаться, обхватывая его шею своими ручонками; на этот раз пенная вода выливается из ванной на пол, но им как бы все равно, ведь оба ждали этого серьезного разговора. – Намджун! Я думаю, я имею право знать хоть немного! – напирает Тэхён. Хоть и хотелось только наслаждаться теплом тела. Но он уже не может, он хочет получить ответы хоть на некоторые свои вопросы. – Прости, прости. – Обхватывает его лицо своими ладонями, чтобы их глаза были на одном уровне, и чувственно поглаживает большим пальцем правую щеку. – Я знаю, что это ничтожно мало…но…я надеялся, что ты забудешь про меня, разлюбишь в конце концов, будешь счастлив с другим… – Ты так говоришь, как будто тебе все равно на меня… – жалостливо и тихо вырывается из Тэхёна. – Нет-нет, Тэхён! Я каждый день думал о тебе, каждый. Я все больше и больше влюблялся, хоть нельзя было. Я хотел быть с тобой…очень. Но, наверное, я хотел хоть что-то сделать в жизни правильно, запрятав свой эгоизм. Я хотел, чтобы ты был счастлив, даже если не со мной…но…я, – «слишком был самоуверен, раз думал, что смогу без тебя,» – я не могу без тебя, Тэхён. Ты даже не представляешь, как меня спасала твоя улыбка. И если ты думаешь, что мне было легко, то ты очень ошибаешься! – А что сейчас изменилось? Почему не ушёл в этот раз? – промолвил Тэхён, разнеженный и растроганный признанием Намджуна. Он так хотел услышать ответ на этот вопрос, столько времени вынашивал в себе, придумывая разные варианты. Он тоже хотел знать, что не единственный, кто страдает. И пусть Намджун не может сказать все, но этого ему хватит, чтобы бороться за их любовь. Глупенький Тэхён. «Потому что все-таки я долбаный эгоист!» «Потому что увидел, что тебя забирают из-под моего носа, и сам чуть не умер.» «Не выдержал. Побежал. За тобой. Потому что ты моя вторая половинка. Вторая часть в этой вселенной, за которую хочется бороться, которая дает мне сил жить дальше!» – А если бы я ушел вчера…ты бы…забыл меня? – У Намджуна самого неровное и такое тяжелое дыхание. Он так не хочет отпускать своего медвежонка, точнее он сам не хочет уходить… – Как я ни старался, Намджун, – вздыхает Тэхён, ему так тяжело говорить об этом, он наклоняется ближе, чтобы прошептать в ухо старшему, – забыть тебя не могу, как бы не хотел! Ты засел слишком глубоко. – Тэ… – Чтобы меня и нас не ждало в будущем, я рад что ты не ушёл. – Отстраняется и нежно дотрагивается до пухлых губ Намджуна. Слишком нежно, слишком интимно, что его пробивает дрожью. Ниже падать некуда. Но падать не страшно. Страшно не подняться, не попробовать, не почувствовать. Он же все-таки не ангел, крылья ему не обломают, но душу зацепят. Тем более, говорят, что счастья – это момент, когда тебе больше ничего не нужно в эту минуту, кроме того, что есть сейчас. А сейчас у него есть Намджун. Это для него счастье. – Я не заслуживаю тебя, – тихо произносит в губы Тэхёна, с искренностью и нежностью в голосе. Правду. – Я знаю, – с довольной улыбкой говорит Тэхён. – Тэ… – глубоко вдохнуть и произнести, с дрожью в голосе, перед этим опустить глаза на белую пенную воду, – почему ты не спрашиваешь… – легче не стало, слова словно режут изнутри, – могу ли я быть тебе верн… – Замолчи! – громче, чем бы хотелось, выкрикивает, хмурясь ещё больше, и быстро закрывает ему своей ладонью рот, что Намджун поднимает свой взволнованный взгляд, смотря, как Тэ прикусывает губу, нервничая. «Потому что боюсь услышать ответ. Потому что хочу быть счастливым, не зная правды, если на это пошло. Потому что я глупый и влюблённый. Потому что умру, если узнаю отрицательный ответ. Не только внутри!» Все это остается неозвученным. – Прости, – и убирает свою ладонь, почувствовав легкий поцелуй в нее, – я не хочу знать, Намджун. Только не сейчас. Я сказал, что я сильный, я вытерплю все! Ты только люби меня. Как же тошно от себя, как же низко. «А ещё сильным себя называешь, тряпка!» – Я люблю тебя, – медленно каждый слог произносит, с трепетом, – только тебя! – Сейчас я счастлив, хён. – «Пусть и не знаю правды.» – Так что на сегодня хватит. – Мой медвежонок… Тэхён получает самый искренний и медленный поцелуй. Намджун проводит большими ладонями по его бокам и спине, повсюду, куда может достать, млея от нежности, как и младший. – Хочу тебя, – стонет в поцелуй Намджун и накрывает его член ладонью, сжимая, заставляя младшего выгибаться как кошка от прикосновений. – Я не смогу сегодня ещё…прости… – Тише, малыш. Я сделаю тебе приятно без боли. Намджун поднимается на ноги и переступает через бортик во всей своей нагой красоте под неудовлетворённый писк младшего, мило улыбаясь, раскрывает свои объятия, чтобы Тэхён в них окунулся. – Иди ко мне. И Тэхёна дважды просить не надо, он тоже встает с помощью Намджуна, обхватывая своими ладошками намджуновые широкие плечи, сжимает, чтобы его подняли под попу и унесли в объятиях в спальню, по дороге целуя его в шею и отзывчивые губы. Тэхён мелко подрагивает, когда его кладут на большую кровать и смятые простыни, которые с утра даже не застелили. Хмурый дневной свет пробивается через панорамные окна, освещая их тела, и создает интимную атмосферу. Они словно открыты друг перед другом без стеснения и сожаления. Его ресницы легко подрагивают, когда Намджун ложится на него сверху, впивается жадными поцелуями в его губы, терзая и получая не менее жаркие ответы со стороны младшего, а потом мелко переходит плавными поцелуями с губ до груди и плоского живота, оставляя на нем легкие метки, от которых Тэхён плавится и выгибается словно кошка, не жалея ни о чем на свете. Если Намджун так продолжит его целовать и ласкать, он сам кинется ему в ноги, сам отдаст сердце, хотя уже давно отдал, ещё и душу. – Тэ…ты ведь не против? Для чего там Тэхён не против, он не знает, ему все равно, сейчас Намджун может делать с его телом все, что хочет. Он, кажется, не в этой вселенной, его так потряхивает, что он не знает, как дышать и как вообще можно соображать в этом пошлом омуте, окутавшего его с головы до пят. Поэтому он только мычит что-то нечленораздельное и открывает глаза в сильной встряске от происходящего, когда Намджун заглатывает его член полностью и легко посасывает. Тэхёна выкидывает из этой вселенной. – О, мой Бог! Тэхён разложен на постели, отдает всего себя и получает неимоверный кайф от, мать вашу, искусного минета Намджуна, что готов прямо сейчас излиться. Но все равно проскальзывает предательская мысль: скольким Намджун это делал? Намджун расслабляется, получая наслаждение от того, что может доставить удовольствие своему мальчику ртом. И по правде, у него небольшой опыт, точнее его нет. Проводит по члену рукой, размазывает смазку и свою слюну и снова берет в рот, выбивая из Тэхёна громкие стоны наслаждения. Проводит языком по всей длине и заглатывает, причмокивает и радуется тому, что Тэ уже сам подается бедрами навстречу. Он поднимает глаза вверх и смотрит на заворожённого Тэхёна, когда снова полностью заглатывает, издавая пошлые звуки. Тэхён приподнимается на локтях и шире раздвигает колени в стороны, умирая от ласк. – Я сейчас… Не могу больше, – руками пытается отстранить Намджуна от себя, но тот не поддаётся, и через секунду Тэхёна накрывает сногсшибательным оргазмом, и тот, падая на простыни, кончает в рот Намджуну, который все принимает и облизывается, подтягивается наверх и опирается руками по бокам от головы младшего, целуя Тэхёна, делаясь его вкусом на языке. – Намджун, а ты… – с трудом выговаривает Тэхён через горячие и мокрые поцелуи. – Главное – ты. – Так нельзя… Тэхён правой рукой зарывается в волосы старшего, треплет их и придвигает его ближе к себе, а левую просовывает между их животами, пока Намджун целует без остановки, и накрывает его член, сжимая у основания и проводя по нему пару раз. Старший отвечает, толкается в его руку и, тяжело дыша, смотрит в его глаза, молча говоря продолжать, и снова, не удержавшись, целует. Тэхён ускоряет движения рукой, вырывая у Намджуна тихие хрипы, и сладко шепчет на ухо: – Ты мой…навсегда. И Намджун содрогается всем телом, прикусывает нижнюю губу младшего, изливается ему на живот и, еле собираясь с силами, чтобы на него не навалиться, падает рядом, совсем измотанный ласками, и с учащённым дыханием смотрит в потолок. Пару минут отдышавшись, Намджун вытирает живот Тэхёна и себя краем одеяла и притягивает младшего к себе на грудь. – Я люблю тебя. – Вымотанный Тэхён удобно располагается на груди старшего и закрывает глаза. Все-таки его слишком расслабила пенная ванна в объятиях Намджуна и крышесносный минет, что он больше не в силах даже встать на ноги. – И я люблю тебя, медвежонок. – Целует нежно в макушку младшего. – Спи. Проходит, наверное, минут пятнадцать, как измученный ласками и тёплом Тэхён уже мирно посапывает, а телефон Нама оповещает о пришедшем сообщение. Он тихо, чтобы не разбудить Тэ, выпутывается из его крепкого захвата, натягивает белье и вытаскивает из кармана джинс телефон, открывает сообщение. Даын: «Ко мне! Быстро!» – Блять! – тихо матерится, сильно стискивая зубы. Вот и сказке конец. Госпожа ждёт свою собачку. Нужно бежать. Он поворачивает голову к мирно спящему Тэхёну, его будить совсем не хочется, и лишь любуется его красивым личиком пару минут. Тихо подходит к кровати, наклоняется и невесомо целует младшего в носик, прямо в его изумительную родинку, а потом и родинку на его нижней губе. От этих мелочей в его медвежонке его кроет больше всего. Он одевается и подходит к рабочему столу Тэхёна, на котором лежит закрытый ноутбук и много чистых белых листов, кисточек и карандашей. На одном из листков он пишет записку, чтобы младший не переживал и не беспокоился, как вдруг его взгляд натыкается на перевёрнутую рамочку на столе. Намджун не сдерживается, интерес побеждает, берет её в руки и поворачивает к себе лицом, всматривается, на фотографии запечатлена счастливая семейка: строгий абоджи со сдержанной улыбкой, милая женщина и маленький мальчик лет десяти стоит перед ними с кроличьей улыбкой, точно не Тэхён. Намджуну не нужно много времени, чтобы сложить два плюс два. Он же умный парень, сообразительный. – Чон… – тихо произносит Намджун, словно вспоминая. На службе у Даын его хорошо проинформировали о высших людях общества. И сразу же складывается пазл: чья это квартира, почему Чонгук нервничал, когда его спрашивали о родителях и его образование, испуганные переглядывания с Тэхёном, перешептывания… Юнги ведь не любит богатеньких сынков, с презрением к ним относится, вот и получается картина маслом, тем более, когда твой аппа Чон Чжонмен – председатель крупной компании, которая оказывает значительное влияние на политику государства. «Врет как дышит малой.» Выживает как может. Шпионы недоделанные. Играются в то, что совсем не умеют. Ну и пусть, Намджун не будет лезть туда, куда ему не нужно, сам не чист… Тем более Юнги вроде как безумно влюблён, светится от счастья, а он не последний мудак, чтобы такое разрушать… Поэтому он тихо выходит из комнаты, оставляя спящего Тэхёна одного, а на душе снова скребут кошки. Хочет ли он оставлять Тэхёна одного? Нет. Больно ли ему от всей этой херни? Да. У него есть выбор? Возможно. Но он тоже живой человек, который совершает ошибки. Если бы он остался без Тэхёна, больше бы не выдержал в этом мире. Жизнь «собачки» совсем не веселая, тем более, когда у тебя высокие амбиции и чувство собственного достоинства никуда не делось, когда хочешь быть с любимым человеком и здоровой матерью, а ещё мечтаешь стать известным продюсером. Не хило Намджун себе так планку задрал. Он помнит, как первые месяцы в Сеуле Юнги его спасал от отчаяния и пьянства, от саморазрушения, когда она чуть ли веревки из него не вила, пытаясь его сломать. А когда появился Тэхён,снова пришлось его спасать… Потому что влюбился до звезд в глазах, хотел быть рядом до боли, а приходилось только отталкивать и игнорировать постоянно, потому что знал, что не выдержит, сломается, сам бросится в его объятия, чтобы получить хоть немного такой желанной любви. Намджун не заезжает домой переодеться в костюм, как следовало бы, а сразу едет в офис, она же написала «быстро», вот он и примчался, в чем был. Надевает на лицо невозмутимую маску и, не стуча, заходит в кабинет, в котором буквально все кричит о высоком статусе его хозяйке. Просторное помещение выглядит как элегантная гостиная в стиле ар-деко. Интерьер оформлен с помощью стилизованных дорогих отделок пола и стен, панорамные окна украшены большими занавесками, а по сторонам стоят огромные и приятные глазу фикусы Бенджамина. Но самое изящное, и как бы сказал Намджун, бесчувственное и отвратительное–огромная шкура тигра, лежащая на полу, и стоящие на полках модные чучела птиц. А сама королева восседает за полукруглым письменным столом ручной работы из массива ореха. Она поднимает голову с довольной улыбкой на лице, когда он подходит к ее столу. В нос тут же забивается противный запах сладкой ванили. – Подойди, – приказывает властным голосом, ещё и пальчиком манит его, словно в ловушку заманивает. Он подходит ближе, огибает стол и становится около нее. Даын вальяжно поднимается со своего кресла в своем элегантном коротком чёрном платье, сжимает ладонями плечи Намджуна и сажает его на своё место, а сама встаёт позади, опираясь локтями на его плечи. – Хочу купить галерею. Вот документы, – она указывает на стол, где перед ним как раз и лежит папка, – посмотри, будет ли выгодно вложение. Рассчитай чистую прибыль. Намджун не медлит, открывает и начинает читать о финансовых доходах галереи.Как всегда, собранный и серьёзный. И очень удивляется, потому что галерея посредственная, он бы сказал, для нее уж точно. – Ты что-то сегодня очень молчаливый. – Плохо спал. – Ах, Намджун! – Она проводит своими длинными ногтями с чёрным маникюром, оставляя красные полоски на его шее, что он аж стискивает зубы от боли и нервов, сдерживаясь, чтобы не повыдёргивать ее ногти нахрен, но голову не поднимает и не высказывается по поводу этого, терпит, как всегда. Есть ради кого. – Мой амбал, как ты говоришь, рассказал мне, что ты дома не ночевал, – тихо шепчет на ухо, словно змея подколодная. – А я вот не могу вспомнить, чтобы ты отпрашивался накакую-то гулянку, – и так театрально тянет слога, что тошнить начинает. Она проводит носом по его шее, внюхивается, как зверь, а потом проходится языком по вене и словно вердикт выносит: – Вишня! Что-то я не припомню такой запах на тебе. «Чёртова собака,» – проносится в его голове. Тэхён ведь добавил аромат цветущей вишни в пенную ванну, он их очень любит. – Я был у друга. Напился и заснул. А утром принял душ с вишневым гелем. – Надеюсь, все так и было, – язвительно произносит и ухмыляется, совсем не веря его словам. – Так и было, – голос даже не дрогнул. Это вам не детские игры. А когда в голову закрадывается мысль: «А если она пронюхает про Тэхёна? Она ведь может ему навредить, его маленькому медвежонку!» вмиг бледнеет, вспоминая случай, когда ему просто улыбнулась и подмигнула девушка за ее спиной, когда они устроили день покупок для Намджуна, потому что Даын уже смотреть не могла на гардероб своей собачонки, так ту девушку сразу же поперли с работы, так ещё и обвинили в краже. «Лучше не вспоминать,» – думает Намджун и прочищает горло, не давая ни единого повода усомниться в его словах. – М…странно, а мне показалось, что больше не нужно оплачивать счета из больницы твоей оммы. – Даын! Я… – Слушай сюда, щенок! –Она сильно сжимает рукой его горло и громко шепчет, смотря прямо в его напруженные глаза: – Если я говорю гавкать, ты спрашиваешь, как громко! Если я говорю прыгнуть, ты спрашиваешь, как высоко! Ты меня понял?! Больше без самовольничества! – Понял, – сквозь стиснутые зубы проговаривает и дышит загнанным зверем. Она ослабляет хватку на его шее и начинает беззвучно смеяться. – Я тебя сломаю, Намджун! – в глаза ему говорит и скалится, злится. Сколько можно ведь, все ломались, все падали к ее ногам, а он, посмотрите, сынок нищей суки, не склоняет голову перед ней, не просит полюбить, смилостивиться над ним, терпит каждый удар и каждое слово. – Закончи со всеми бумаги до полуночи. А после я жду тебя у себя, проведешь ночь со мной, будешь замаливать грехи, мой падший ангел! – Она еще раз проводит языком по его щеке и выходит из кабинета уже в приподнятом настроении, зная, как он ненавидит ночи с ней в одной кровати. А в голове у него только рой сожалеющих мыслей: «Прости, медвежонок!» *** Последние несколько дней для Чонгука были просто сумасшедшими. Не то чтобы Чонгуку плохо спалось с посапывающим любимым парнем под боком, но хорошим полноценным сном это вряд ли можно назвать. Мысли были такими громкими, что хотелось кричать. Кажется, до четырёх утра моргал глазами да в потолок глазел. Чувства стыда, непонимания, загадочности не покидали его, да ещё не менее неприятный страх потерять Юнги прибегал, как к себе домой, с ноги в двери. Начнем с того, что Чонгук парень скромный, как и положено воспитанному человеку. Он уверенный в себе, красивый, богатый, умный, знает, чего хочет от жизни. Знал, кажется… В этом и проблема, да к тому же ещё десяток вопросов нарисовывается. Во-первых, женщина, которая спит в его прошлой комнате, точнее омма Юнги, или как она предложила ее называть – омоним, мать вашу, знает, кто он такой, и знает его семью, а она-то у него не простая. А ведь ещё недавно сам хотел познакомиться с женщиной, которая родила такого прекрасного сына. Видимо, нужно быть поосторожнее с желаниями. И если отталкиваться от этого, то нужно сначала узнать прошлое, что же случилось с их семьями. Он уверен, что его отец не виноват в смерти отца Юнги, что бы там Тэхён ему не рассказал. Спросить у своих родителей – это будет сверх подозрительно, а подойти к омме Юнги и начать расспрашивать – ему такое не под силу. «Ой, извините, я вру вашему сыну чисто из благих побуждений, не будете ли так добры рассказать мне, почему умер ваш муж?» Сразу можно будет с балкона прыгать. Да ему проще пробежать пять километров, чем открыть перед ней рот. Значит, нужно, чтобы Юнги начал ему полностью доверять и открылся наконец. Ага. Да. Верить. Ему. Проблема в том, как это сделать? Он и так себя ведёт милее некуда. Заботится, поддерживает, готовит…да любит в конце концов! А точно, он же даже ещё не признался. Блять, да у них даже секса ещё не было, что, честно, немного угнетает. Вот не терпится Чонгуку жопу подставить. Но это важная часть отношений молодых влюблённых пар, требующая определенного уровня доверия, после чего кое-кто может раскрыться ещё больше. Господи, столько вопросов и так мало ответов. И как тут ему сомкнуть глаза? Чонгук осторожно отодвигает Юнги от себя и совсем тихо берет свой телефон с прикроватной тумбочки, чтобы посмотреть время. Класс, восемь часов утра, а он, кажется, проспал всего два этой ночью. Юнги мило сопит, уткнувшись ему носом в плечо, что не может не вызвать улыбку умиления у Чонгука. Юнги, как маленькой котик, ластится, тепло ищет. – Я люблю тебя, Юнги, так сильно, что ты даже представить себе не можешь, – на грани слышимости шепчет Чонгук и целует медленно в макушку старшего, чтобы не разбудить. Он поднимается с кровати, потягивается пару раз, разминает шею и одевается в домашнюю одежду: спортивные брюки и широкая кофта с длинными рукавами. Кажется, у него развилась новая фобия, а ведь он так любил расхаживать по дому полуголым. Чон выходит из комнаты, тихо прикрывая за собой дверь, думая, что ему не помешают с утра чай с ромашкой и валерьянка, таблеточки так две, нервишки там успокоить. Он очень надеется, что омма Юнги ещё спит в такую рань, и он с ней не встретится один на один. Нет, вы не подумайте, она очень хорошая женщина и нравится Чонгуку, если бы не все это… Он заходит на кухню, зевает так сладко, закрывая глаза и прикрывая рот рукой, и застывает на пороге. – Доброе… утро, – Чонгук думает, что ему везёт как всегда в последнее время. Омма Юнги сидит за столом с кружкой чёрного кофе. – Доброе. Как спалось? – спокойным тоном спрашивает женщина и улыбается, смотрит внимательно на Чонгука, застывшего у прохода и потерявшего дар речи. Кажется, она издевается. Он встречается с ее сыном, да ещё и живет с ним, спит в одной кровати. Да и пофиг, что они взрослые люди, старших это обычно мало волнует, «стыд да срам» никто не отменял. Ей похоже очень нравится вгонять в краску Чонгука. – М...хорошо, – еле выдавливает из себя Чонгук, – спасибо. А вам как? – О, ты слишком милый. Не люблю на новых местах спать. Я первый раз здесь осталась ночевать. И для этого был повод. Сын её не особо любит болтать, ничего лишнего из него не выбьешь, вот и пришлось звонить милому Ким Сокджину, который, как верный друг, все ей рассказал, ведь от матери Юнги ничего не утаишь. Ей сразу же захотелось посмотреть на парня своего сына и познакомиться с ним, и она тут же пошла брать билет, после того как Джин сказал, что Юнги ходит с улыбкой во все тридцать два зубы и светится. – Можно у вас спросить? – Так и стоит, боясь шагу ступить. Но вопрос он хочет задать, всё-таки вспомнил, что у него есть яйца, тараканы в голове хлопают стоя. – Хорошенько подумай над вопросом, Чонгук. «О, да вы издеваетесь!» Юнги вот точно удался в нее. – Откуда вы знаете моих родителей и что я их сын? – Так и хочется опустить голову от такого прямого изучающего взгляда, так сильно, что мышцы начинают болеть, но он старается, ради их будущего. – Не думаю, что сейчас подходящее время, чтобы я тебе рассказала, Чонгук. «Значит, неправильный вопрос.» – Почему не скажете хёну обо мне? – «Держаться, главное держаться!» – Потому что мать за улыбку сына на все готова. Вот блять. Напряженную атмосферу развивает сонный и помятый Юнги, который заходит на кухню, почёсывая пальцами волосы на затылке. – Доброе утро всем. – Он подходит к Чонгуку, который на секунду расслабляется, увидев старшего, но сразу же дёргается и открывает рот от удивления, получив поцелуй в щеку, потому что как это, перед оммой вот так просто показывать свои чувства?! – Доброе, сын. Омлет на плите, поешьте с Чонгуком, а я схожу в душ. – Она медленно поднимается со стула с улыбкой, подходит к сыну, треплет его волосы. – Перекрасься уже! – И выходит из кухни. – Ты так и будешь в проходе стоять или поможешь кофе сделать? – хрипло говорит Юнги, доставая с верхней полки тарелки, приводя Чонгука в чувства. – Она не кусается, малыш. – Господи…хён! – ноет младший и подрывается к хёну, обнимая его со спины и легко покачивая их в стороны, чем вызывает у Юнги улыбку умиления, пока он накладывает омлет в тарелки и посыпает его зеленью. – Почему так рано встал? У тебя ведь сегодня выходной. – Тебя не было рядом. – «Не хватило твоего тепла, хотелось к тебе,» – остаётся несказанным. Он поворачивается лицом к младшему и наконец целует его целомудренно в губы, прикрывая глаза; Чонгук немного наклоняет голову и, не стесняясь, отвечает. – Проведем сегодня вечер вдвоем? – Отстраняется от младшего. «Вот блять!» Ну нет, серьёзно, как будто всё идёт против Чонгука. – Не могу. Я уже сказал родителям, что приеду. – В самом деле нужно, потому что, если Чонгук сегодня не приедет, его мама сама примчится к нему, чтобы вылечить здорового Чонгука. – Прости. Но разве ты не хочешь провести время с оммой? – Она сегодня уезжает. – И смотрит в расстроенные глаза Чонгука. Он сам понимает, знает, чувствует. Хочется постоянно быть рядом, обнимать, целовать, не хочется разлучаться ни на минуту. – Все в порядке. Слышишь? – Да, хён. – Спасибо тебе. – Он целует его в родинку под нижней губой, а Чонгук уже чуть ли не тает. Отодвигается, чтобы Юнги поставил тарелки с едой на стол, и они могли приступить к завтраку. – За что? – интересуется младший, наконец ставит кипятиться чайник для кофе и садится рядом со старшим. «За то, что не сбежал, был рядом. Познакомился с моей оммой, был милым.» – За все. Ешь. После завтрака Юнги первый ушёл в комнату, пока Чонгук остался мыть посуду. Но когда он наконец заходит расслабленный в их комнату, видит, как Юнги наклоняется, чтобы поднять с пола что-то маленькое черное и плоское, прямоугольной формы, а у Чонгука сердце в пятки уходит. Это. Его. Безлимитная карточка! Мать вашу! Код красный! – Хён, – кричит Чонгук, – пчела! –выпиливает первое, что пришло ему в голову и быстро подбегает, чтобы ударить Юнги по жопе. Старший вмиг выпрямляется и хватается за свое пострадавшее место, пока Чонгук поднимает с пола карточку и быстро прячет ее в карман. Стыд-то какой! Да ещё и, кажется, сильно ударил, не рассчитал свою силу. Рассчитаешь тут, когда нужно быстрее спасать свою шкуру. – Чонгук! Ты чего? – с хмурым лицом пялится на него Юнги, все ещё держа руку на попе. – Прости… Просто мне показалась…пчела…и я… – Стой, – задумчивое выражение лица сменяет недоумевающее, – какая пчела? На улице зима! «Ой! Ну ты и тупой, Чонгук!» Сам на себя злится, а время-то бежит, нужно что-то придумать. – Хён! – детским голоском тянет Чонгук. Первое: сделать милое личико, чтобы Юнги растаял. Второе: провести ладонью по своим блондинистым волосам, как отвлекающий манёвр, подойти и положить руку на его жопку. Превосходный план! – Прости меня. – Обнимает и ближе к себе рукой прижимает, целует нежно в приоткрытые губы, а другой рукой гладит по попе, вызывая румянец на щеках Юнги. – Прости, – между поцелуями повторяет много раз и чувствует, как Юнги уже плавится от его ласк, – прости своего малыша. – Хватит, Чонгук-а, – игриво убирает руку Чонгука и хочет отпихнуть его от себя, потому что коке-кто сейчас встанет, но Чон не поддаётся, прижимается ещё сильнее. – Куда же делся стеснительный Чонгук-и, который боится мою омму? Опа! Отстраняется так быстро, как только может. – А вот и он! – смеётся Юнги и гладит щеку младшего. – Должен же ты был испортить момент, хён, – наигранно дуется младший и снова обнимает. Легче стало. План сработал, Юнги вроде уже и забылся, что что-то лежало на полу. И сам Чонгук чуть не умер от ласк. – Так что это было? – Муха, кажется. Захотела глаз положить на мое. – С нежной усмешкой касается носика старшего, играясь с ним. Такой момент… Ох, если бы сейчас не было оммы Юнги…Чонгук бы себя тут не сдерживал, в принципе, как и Юнги. – Твой, говоришь? – с искренней улыбкой спрашивает старший и кладет руки на бока младшего, ближе прижимая к себе, чтобы не осталось свободного места между ними, чтобы снова ощутить себя в таких нужных и тёплых объятиях. Им кажется, что они одни не только в доме, а в целом мире. И когда Юнги сам делает первые кроки к их сближению, Чонгук уже просто готов выть на луну. Он бы сиганул в пропасть, в бездну, лишь бы Юнги продолжал так смотреть на него, с восхищением, с верой, с толикой теплоты и нежности в его глазах. Он бы все смог преодолеть, лишь бы быть с ним. Подарить мир, себя! – Ты мой, хён, – слишком интимно шепчет в губы старшего и слегка прикусывает его нижнюю. – Я… – Берет его руку в свою, переплетая их пальцы, и подносит к своим губам, оставлял на них невесомый поцелуй. – Я…поцеловал тебя впервый раз совсем неправильно, без твоего согласия, – судорожно выдыхает и чувствует, как рука Юнги сильнее сжимает его бок. И все равно, что сейчас утро, он плохо спал, а в другой комнате омма Юнги. Сколько ещё будет молчать и ждать идеального момента? Это больше не может ждать. – Я немного неправильно признался, что ты мне понравился, и предложил встречаться, будучи пьяным в стельку. – Но Юнги не смеётся, он слушает, понимает, что Чонгук пытается произнести. Сердце бешено колотится, и дыхание неровное, его малыш сейчас такой восхитительный. – Но пусть и сейчас мое признание будет не к месту, но я больше не могу молчать и ждать. Я… – выдохнул, посмотрел в глаза, хотя так хочется их закрыть от страха, но больше хочется видеть, как ресницы Юнги трепещут, – я так тебя люблю, Юнги! И в этот самый миг ему стало легко. Им стало. Потому что Юнги подносит ладонь к щеке младшего и гладит большим пальцем; уплывает в созвездиях, точнее в Чонгуке. Он столько раз сам хотел признаться, но его постоянно что-то удерживало, а сейчас он услышал эти невысказанные ранее и трогательные слова. Он чувствует, как Чонгук напрягается, не контролируя силу, сжимает своей ладонью его, нервничает, не услышав долгожданный ответ, поэтому Юнги произносит: – Я тебя тоже, слышишь, малыш, я тебя тоже люблю! – Сказал громкие слова. Утонул в этих оленьих глазах. Погряз в этой любви по имени Чонгук. Не выберешься и не хочется даже. И блять…знаете, Чонгуку нафиг эти фейерверки и салюты не сдались. По нему разливается такое тепло и спокойствие, что просто можно тонуть, тонуть и не захлебнуться. Чонгук целует слишком, слишком нежно и легко, невесомо, подтверждая, что им не нужна бешеная и сумасшедшая любовь. Она у них искренняя, чистая, неземная. Чонгук словно светится мечтательной наивностью, пока Юнги смотрит на него с неизмеримой добротой и любовью во взгляде. – Я так не хочу уходить, – зарывается носом в волосы старшего, вдыхая мятный шампунь, и обнимает крепко, словно не собирается никогда отпускать. – Хочу остаться с тобой. – Малыш. – Юнги гладит его рукой по спине и кладет свою голову на его плечо. Он тоже не хочет, чтобы Чонгук уходил, но родители– это святое. – Ты ведь вернешься. У нас будет время побыть вместе. – Хорошо, – отрывается от Юнги, совсем не желая этого, –я постараюсь до вечера вернуться, а тогда мы… – Не спеши. Побудь с родителями, они ведь редко тебя видят. Я никуда не денусь от тебя. – Его пальцы касаются длинных блондинистых, от которых крышу сносит, волос младшего и шепчет сладко на ушко, что Чонгука прошибает электрическим током: – А потом мы будем вместе... как ты захочешь. – Блять…хён… – вздыхает Чонгук. Он тут и так еле держится на ногах. – Что ты со мной делаешь. – И снова хочет поцеловать, но слышит, как омма Юнги зовет его. Блять, а ведь он совсем забыл, что они не одни. – Мне нужно собираться. Я отвезу омму на станцию, а ты не скучай, малыш. – Я уже скучаю, даже когда ты рядом. – Ну и сопли мы здесь развели, – улыбается Юнги и выдыхает, потому что он сам еле сдерживает себя. – Хён! – хнычет Чонгук, но все же понимает и отстраняется от Юнги. Чонгук прощается с оммой Юнги, говорит, что у нее самый лучший сын на всём белом свете, взамен она одаривает его комплиментом о его воспитании и говорит, что он очень добрый и милый. Когда женщина выходит за дверь, Юнги подмигивает ему одним глазом, просит не скучать и хорошо провести время с родителями, оставляет быстрый поцелуй на его губах и закрывает за собой дверь, оставляя Чона одного. Чонгуку безумно хочется выговориться Тэхёну, только вот его друг уехал в Тэгу, и мешать ему проводить время с семьей совсем не хочется. Приняв душ и пообедав, он одевается и идет в любимый магазин Тэхёна, покупает ему подарок на день рождения и отправляется в свою шикарную пустующую квартиру, чтобы оставить подарок на кровати и, конечно, переодеться в дорогую одежду, все как по сценарию. В дом родителей он решает поехать на своей машине, которая стоит и пылится на подземной парковке, ну, хотя бы Тэхён иногда на ней катается. Приезжает он где-то ближе к вечеру к родителям, заезжает во двор и, какой сюрприз, видит несколько припаркованных автомобилей представительского класса. Видимо, омма забыла ему сообщить, что у них званый ужин. Радует одно, что с выбором одежды он не ошибся, сменив толстовку оверсайз и джинсы на классическую черную рубашку, заправленную в приталенные брюки с чёрным кожаным ремнём, подчёркивающие его привлекательные накаченные части тела– бедра и попу, на запястье красуются подаренные отцом дорогие часы, а завершает образ кашемировое черное пальто до колен. Красавчик, одним словом. Он не спешит выходить из машины, пишет сообщения своему парню, что он благополучно добрался до родителей,но сильно скучает по нему, и на лице тут же расцветает улыбка, когда приходит ответ: «Я тоже, малыш. Хорошо проведи время с семьёй.» Чонгук уже просто готов растечься лужицей прямо в машине от этого «малыш», а дебильная счастливая улыбка так и не сходит с лица. Ещё пару раз проводит рукой по уложенным светлым волосам, до сих пор не привычно, выдыхает, приводит себя в чувства. Какое-то внутреннее волнение засело глубоко в сердце и не хочет отпускать, но все-таки, решившись, выходит из машины и идёт ко входу. На пороге его встречает со сдержанной улыбкой экономка Чхве Субин, кланяется и приветствует: – Молодой господин, – Чонгука немного передергивает от такогообращения, – госпожа предупредила, что вы приедете. Давайте пальто. – Здравствуйте. Где омма? – Она на кухне, господин Чон. – Он отдает пальто, говорит спасибо и быстро проходит на кухню, как мышка, прикрывает за собой дверь, потому что в доме полно неизвестных ему людей, ходят с наполненными бокалами и общаются, совершенно никак не отреагировав на проскользнувшего Чона. Его омма раздает поручения официантам, что ходят с подносами заставленными напитками и изысканными закусками, и пробует очередной кулинарный шедевр, приготовленный поваром, но при виде сына спохватывается. – Чонгук! – Подлетает к нему женщина, и он целует её в подставленную щеку. –Наконец ты приехал! Я так волновалась. Как твоё здоровье? – Все хорошо, как видишь. Не переживай. – Ох! – вздрагивает омма и прикасается к его выбеленным волосам с неодобрительным взглядом, позабыв сразу, о чём они говорили. – Что с волосами?! – Это просто краска. Я решил немного побунтовать. Не переживай только. – Но твои волосы… Хм, надеюсь, абоджи не разозлится на тебя. – Она берет его за руку и скрывается с ним, чтобы их никто не услышал, в большой светлой подсобке, по размеру, как их с Юнги комната, прекрасное сравнения, где хранятся разные коробки с нужными вещами, множество полок висят на стенах, и стоит маленький диван. – Почему ты не сказала мне, что у вас гости? – Чонгук садится на диван, видя, как омма немного нервничает. Неужто из-за волос? – Все хорошо? –Да. Конечно. Твой абоджи хотел, чтобы ты познакомился с этими людьми из компании, как бы сказать, показать тебя. Ничего страшного. Вы не будете говорить о делах. Просто познакомишься и пожмешь всем руки. Им же интересно, какой ты вырос и как изменился после Америки. Это не требует особых усилий, поэтому я решила не говорить тебе, чтобы ты не нервничал, ничего же важного. – Ну хорошо… – Чонгук все равно не понимает, почему в глазах матери паника. Это же для него самого важно, для его будущего, он не против. Пожмет пару рук и будет знать, что к чему. – Как твои дела? Встречаешься с кем-то? Ты говорил, что тебе нравится одна девочка, вот я и подумала… «А, вот оно что!» – думает Чонгук и подходит к омме, чтобы ее обнять, скучал все-таки. – Да. Помнишь, я тебе рассказывал… – аж язык онемел. Парень у него, парень! – И как у вас, все серьезно? Как зовут? – Да. Очень. Э... Юн... ги. – Странное имя для девушки. Она из… нашего круга? – Женщина перекладывает руки на плечи сына и всматривается в глаза. Она так старается быть уравновешенной и спокойной. Её всегда смущали приёмы в доме, а подготовка тем более, потому что все должно проходить по высшему разряду. – Нет. – Хм…ясно. – Она обходит сына, достаёт с полки запрятанный вглубь виски и наливает в две стопки; повернутая к нему спиной, говорит: – Ты ведь не говорил, что ты наследник «Чон Групп», милый? Ох, недаром Чонгук не хотел приходить, чувствовал что-то неладное. – Омма… – Сынок, ты ведь понимаешь, какие сейчас молодые девицы? Да они только и ищут возможность выйти за богатого и перспективного мужчину, – поворачивается к Чонгуку и, видя его обеспокоенный взгляд, смягчается, – ты ведь знаешь, что я на твоей стороне и всегда тебя поддержу. Ясно же, что многие девушки способны на сумасшедшие вещи ради денег! – Ясно? – Переспрашивает он с напором и напряжением в голосе, выгибает бровь и принимает из рук оммы стопку темного напитка. Юнги у него не такой, это Чонгук ещё должен скрывать свое положение, но не по той причине, о которой думает его мама, а наоборот, чтобы его не бросили из-за этого. – Мы вроде договаривались с вами, что я буду встречаться с тем, с кем сам захочу, независимо от статуса человека. И если тебя это так волнует, нет, я не говорил, кто я такой. «И каждый день корю себя за то, что лгу ему.» – Хорошо. Милый, никто не против, чтобы ты встречался с девушкой из обычной семьи. Встречайся с кем хочешь. Ты ведь такой молодой еще, куда же без свиданий. – Она чокается с сыном и выпивает залпом, как и он, кривясь. «Крепкая хрень», – проносится в голове у Чона. – Кажется, там должно быть продолжение? – Он отдает ей стопку и засовывает руки в карманы брюк, не сводя глаз с матери. – Чонгук. Просто познакомишься с одной очаровательной девушкой. Помнишь, абоджи тебе рассказывал про неё? Она мечтает с тобой познакомиться. Никто не говорит тебе делать что-то большее. Просто поговори с ней…и все. Ее аппа очень важный человек в компании и хороший друг твоего абоджи. Поэтому просто познакомься с ней, сделай одолжение аппе. «Вот блять.» Ну ладно, познакомиться он может, не в загс же его ведут. – И это все? Просто пообщаться? А ты тут уже пьянку устраиваешь и так нервничаешь?! – Вот видишь, какой ты у меня хороший сын! Пойдем. – Она берёт его под руку, и они вместе выходят к гостям. – Твой аппа уже заждался и хочет тебя представить важным людям. Они идут по гостиному залу, украшенному инсталляциями из белых орхидей и светодиодных подвесок. Нарядный мраморный пол с геометрическим рисунком в цветах интерьера связывает воедино все элементы дизайна. Все как всегда идеально и изысканно, отдельного внимания заслуживает витраж с эксклюзивным декором. На подиуме стоит белое фортепиано, на котором играет известный пианист, развлекая высокопоставленных богачей, нарядившихся в лучшие наряды от известных домов моды. Они, с бокалами в руках, общаются кучками и наслаждаются светским вечером в доме председателя. Только вот Чонгуку тут не нравится. Хотя должно было бы, потому что это все – его будущее. Чон должен доказать, что является достойным наследником и готов занять место отца. Он под руку с мамой идёт к отцу, который стоит в кругу своих близких друзей, и видит, как молодые девушки,пришедшие с родителями, точно, чтобы посмотреть на будущего председателя, строят ему кошачьи глазки. Возможно, пару месяцев назад он бы не упустил момент и познакомился с кем-нибудь, чтобы «весело» провести вечер в компании красивой девушки, но сейчас его сердце занято только одними кошачьими глазками, обладатель которых ждет его дома, «два на два», где уютно и тепло, где небольшая кровать, в которой они проводят каждую ночь в объятиях друг друга. И от этой мысли Чонгук невольно сам себе улыбается, пока не подходит к абоджи, и его лицо вмиг становится серьезным. – Чонгук, сын мой! Познакомься… Вот и начинается вечер знакомств. Он запоминает всех, воспитанно кланяется, а дальше все, как учил отец. Он ведёт себя не как обычно в жизни, застенчивым и милым мальчиком, а словно он уже важный руководитель. На его губах сдержанная улыбка, чопорная, вежливая. И если омма действительно думала, что они не будут говорить про компанию и ее дела, то она очень ошибалась. Сама она отошла к другим женам, с которыми сейчас обсуждает, что у кого на примете приобрести, пока у Чонгука, после обмена любезностями, спрашивают, что он думает про основные экономические показатели в этом году по сравнению с прошлым и как можно улучшить их в будущем. И полился поток нескончаемых разговоров об эффективности рыночной экономики. Но Чонгук быстро сообразил, что это проверка: справится ли он с вопросами. Всех научила история о провальном главе, потерявшим компанию. Повторение ситуации не хочется, так что, по мнению многих деловых партнёров, систему семейного управления следовало бы упразднить, и компанией должны руководить сведущие люди, а не безграмотные родственники. Ясное дело, все боятся потерять свои деньги. Но вот Чонгук не безграмотный и не тупой, он учился у своего двоюродного брата в Америке и у отца, поэтому охотно и с энтузиазмом все рассказывает, и его оценивают по достоинству, каждый в своих мыслях. С ролью он справляется. После хрен знает сколько времени от него наконец отстают, и он получает похвалу в виде кивка и сдержанной улыбки от аппы, потому что справился он хорошо и даже получил некоторое уважение. Чонгук подходит к бару, чтобы смочить горло, заказывает виски с лимоном и с бокалом в руках отправляется на террасу подышать свежим зимним воздухом, прийти в себя от столь сложных вопросов и этих высасывающих жизненные силы вампиров. Он стоит в одной рубашке, крепко держа бокал, и делает глоток горячительного напитка, ему не холодно, ему странно. Потому что Чонгук чувствует себя в своем мире и в то же время – совсем нет. Он вынимает телефон из кармана брюк,разблокирует и видит, что на часах уже одиннадцать вечера, но омма попросила его задержаться, и он не может ей отказать. Сначала он думает, что напишет Юнги сообщения, а потом стирает написанный слог и набирает, все-таки очень хочется послушать шепелявый голос, чтобы расслабиться и успокоиться. Отвечают ему спустя три гудка. – Привет. – Чонгук-а, что-то случилось? – в хриплом голосе слышатся нотки беспокойства, и также он улавливает звук чайника, поэтому делает выводы, что Юнги находится на кухне и собирается делать кофе. Он злится на такую привычку старшего, кто же пьет кофе в такой поздний час?! А спать потом как?! – Нет. – Но сейчас он решает, что не будет ругать старшего, он просто хочет услышать его. Сердце все ещё помнит, как он сегодня признался хёну и получил взаимный ответ, что сделало его самым счастливым человеком. – Я скучаю. – Я тоже, – слышится тихое и непривычное в ответ. – Что ты делаешь? Кофе? – Да… Хочу ещё пару часиков посидеть над музыкой и пойти спать. Кстати, забыл предупредить, я…извини, – Чонгук слышит в голосе Юнги сожаление и немного напряжения, – но я буду занят целую неделю, пока у меня каникулы, я хочу эту неделю поработать в две смены. Надеюсь, ты не будешь против, если ты против, то я могу… – Все хорошо, хён. – Эти слова ему даются тяжело. Он знает, что, когда они стали жить как пара, Юнги пришлось отказаться от хорошей такой прибыли каждый месяц ради их отношений. Хорошо, что они хотя бы вместе платят коммуналку, но это все равно не то. Юнги должен платить за учебу, отсылать омме…И Чонгук винит себя. Он так хочет ему помочь, но как? Дать ему денег? Да он точно кинет в него ими. «Почему я такой тупой?!» Он может справиться с уважаемыми толстосумами, но когда дело касается Юнги, он тут же теряется. – Я буду ждать, тем более, знаешь… – «Прости за очередную ложь.» – я нашёл работу, хён. – «Пиздец.» – Ничего сложного, просто в тот спортзал, куда я ходил, требуется тренер на полставки, так вот, мне предложили вакансию, три дня в неделю по пару часов, и я, наверное, соглашусь, – и выдыхает, расслабляясь. – И знаешь, вот разбогатею и куплю нам большую двуспальную кровать! А потом, вот смотри, заработаю нам на шикарную квартиру. Вот это Чонгук сказанул, сам от себя не ожидал. Он только что вроде как сказал, что будет всю жизнь с ним и у них будет общий бюджет, и они, как молодая супружеская пара, будут покупать вместе мебель, обустраивать квартиру…И с замиранием сердца жаждет получить ответ. – Гук-а, – и хриплый смех старшего хорошо слышно в трубке. «Гук-а,» – сам себя тихо повторяет Чонгук, ему нравится, ему, блять, все нравится, что делает Юнги и как его мило называет. – Я ведь могу подумать, что ты и жениться на мне захочешь. – А может и захочу, хён, – произносит игривым тоном и легко смеётся, как и старший. Чонгуку уж точно поднял настроения их разговор, такой важный и одновременно расслабляющий. Он доволен сказанными словами как слон. – Ого! Но имей в виду, я хочу дорогое обручальное кольцо с гравировкой от Тиффани! – шутливо произносит Юнги, и слышно, как он заливает воду в кружку, посмеиваясь. А Чонгуку вот не до смеха, он только и может думать: «Хочешь кольцо от «Tiffany & Co»? Будет!» – Хотя, – уже спокойно продолжает Юнги, – я даже не знаю, что такое «Тиффани», слышал пару раз от Тэхёна. Вот кому-кому, а ему точно нужен парень-мажор, а то он, кажется, всю зарплату и деньги родителей тратит на брендовые шмотки. И теперь наступает очередь Чонгука умирать со смеху. – А может, хён, у него есть богатый, не жадный друг, который дарит ему вещи, –весело отвечает Чонгук, и по телу тепло разливается от того, что хоть раз сказал правду, хоть и в шутливой форме. Зато как легко стало. – Жаль тогда мне его друга, разорит ведь бедняжку, – и уже вместе начинают смеяться. – Хён, – в его голосе слышится серьёзность. – Да? – Юнги сразу же замечает сменившееся настроение Чонгука и прикрывает глаза. За этим «хён» всегда идет ураган, сбивающий с ног. – Я не очень хочу это говорить по телефону, – но и держать в себе он этого не хочет, поэтому томно произносит: – но… я хочу свое «мы будем вместе, как ты захочешь» после твоих изнурительных рабочих дней. – Юнги только вздыхает и молчит пару секунд, а у Чонгука уже сердце грозится выскочить из груди, и ладошки вспотели. Холод, видимо, на него неправильно действует, ну или Юнги, потому что они оба понимают, что Чонгук хочет, он это почти прямым текстом сказал. – Ну, тогда я точно не смогу тебе отказать…малыш. И все, Чонгук умер, а Юнги сидит на кухне с закрытыми глазами и просто хочет выпрыгнуть в окно. Наконец они это сделают, перешагнут этот неловкий и долгожданный момент. – Я люблю тебя, хён. – И я тебя. Будь осторожен. – И сам отключается. Чонгук делает ещё один глоток виски и не может сдержать улыбку. Наконец-то! Но ему не удаётся обдумать их разговор в тишине, его счастливый момент перебивает женский голос: – Надеюсь, я не помешала. – На террасу выходит девушка с идеальными пропорциями и миловидным лицом, с длинными светлыми волосами, кутаясь в длинное простое чёрное пальто от Chanel, чтобы согреться. Чонгук на это лишь хмурится и отворачивается от девушки, ни проронив ни слова. Сказать, что помешала, будет совсем невежливо, а врать лишний раз не хочется, поэтому он лишь делает очередной глоток виски. Он видел ее в зале, как она поедала его взглядом, как и другие. Девушка красивая, даже очень, но Чонгук готов поспорить, что за милым личиком скрывается страстная тигрица. Раньше он бы даже был рад познакомиться с такой, провести с ней вечер, а может и не один. Возможно, из них получилась бы идеальная пара, созданная на небесах, и родители только и говорили бы, чтобы они не теряли времени и женились, и все были бы счастливы. Только есть одно жирное «но» – у Чонгука уже есть тот, с кем он хочет просыпаться каждое утро рядом и под кого готов даже лечь. – Я Лалиса Монобан-Вон. «Ах, вот и та самая дочурка, любым прихотям которой потакает влиятельный отец.» – Чонгук, – отстранённо отвечает он и прочищает горло. – Я знаю. Давно хотела с тобой познакомиться. – И кокетливо заправляет за ушко выбившуюся прядь волос. «Не сомневаюсь.» – Угостишь? – игриво ведет бровью и лучезарно улыбается. – Там бар, – делает глоток и указывает пальцем, – бесплатный. – В голосе слышится явный сарказм, Чонгук всем своим видом показывает незаинтересованность в этом диалоге, в ней, и собирается уже уходить с террасы. Родители хотели, чтобы он познакомился? Он сделал, дальше его не волнует. – Другого можно было и не ждать от сынка чуть ли не самых влиятельных людей Кореи. Заносчивый, высокомерный сноб, возомнивший себя непонятно кем. Видимо, родители не научили тебя манерам. Он останавливается у дверей и ухмыляется, разворачивается и смотрит на нее. В самом деле красивая, с пухлыми губами и круглыми большими глазами. Только, кажется, это её манерам не научили. Чонгук думает, что, в отличие от неё, у него есть чувство такта, и он не будет прерывать чужую идиллию и навязывать своё общество. – Я сказал всего три слова, а ты уже такие выводы обо мне сделала? – Хочешь сказать, что я ошибаюсь? Так мы можем это узнать в более неформальной обстановке, например, за чашкой кофе. – Она не оставляет попыток перевести разговор в другое русло. – Хочу сказать, что мне не интересны ни ты, ни розовые замки, которые ты уже успела настроить в своей голове. – Чонгук и не знал, что может быть таким жестоким с девушками и что умеет так отшивать. С Юнги-то он скромный и милый мальчик, его малыш, который из кожи вон лез, чтобы добиться желаемого. Удивительно, сколько черт характера может быть заложено в одном человеке. – А партнёрство с моим отцом тебе тоже не интересно? – Она складывает руки на груди и самодовольно ухмыляется. Вот же вцепилась и никак не хочет отпускать. Чонгук хмурит брови и с напускной дерзостью отвечает: – Ну, я надеюсь, ты будешь послушной девочкой и скажешь нашим родителям, что мы мило пообщались. – А что я буду иметь с этого? – Интересуется девушка и подходит ближе, стуча своими каблуками. – Не разбитое сердце. Он покидает растерянную девушку, оставляя ее так и стоять на террасе, а сам наконец заходит внутрь. Все-таки промерз. Он идет наверх, чтобы прилечь ненадолго и согреться, а потом попрощаться с родителями и наконец отправиться к Юнги. Все так странно, но он даже не почувствовал минимальной заинтересованности в этой особе, хотя раньше он бы точно ее заметил и предложил выпить. Он сам не понимает, что это значит, что он все-таки гей или он так влюблен, что даже никого не замечает вокруг? Нет, он точно не гей, потому что, если бы не Юнги, он бы точно был бы не против провести с ней ночь. Значит, второй вариант. Он влюблен. Ему подходит. Он приближается к родительской спальне и слышит их голоса из приоткрытой двери, которую, видимо, забыли закрыть. Он тихо крадётся и вслушается в то, что они говорят, пока гости развлекаются внизу, и то, что он слышит, ему совсем не нравится. Он опускает взгляд вниз, а по его телу снова пробегает колючий холодок, прямо в сердце. – У нас был договор, ёбо! Все, что я хочу, чтобы наш сын был счастлив. Чонгук в состоянии сам выбрать себе девушку. – И что за девушка? Надеюсь, у нее состоятельные родители. – Как я поняла, она из простой семьи. Ёбо, это все, что тебя волнует? Ее состояние? – Брось. Не хватало ещё, чтобы его очаровала хитрая лиса, – в голосе отца слышатся ровные нотки, словно его совсем не волнует, с кем сейчас встречается его сын. – Тогда, получается, и ты женился на хитрой лисе?! –Если абоджи был спокойным, то в голосе оммы звучало слишком много недовольства. – Прекрати, ёбо! Ты же знаешь, как мне приходилось доказывать своему отцу, что я достоин управлять компанией. Забыла, через что мы прошли? Я не хочу нашему сыну тяжелую жизнь. Чонгук ещё молод. Неужто ты думаешь, что он влюбился в эту девицу? Хах, не смеши меня, у него будет ещё куча таких, сомневаюсь, что он однолюб. Так что, когда придёт время, он сделает правильный выбор и послушает меня. Сейчас он волен встречаться с кем угодно, но, когда наступит время для брака, он выберет девушку, соответствующую его положению. – Не думаю, что будет все так просто. – Он не пойдет против моего слова. Ты сделала его слишком мягким своим воспитанием, но я это исправлю! Год в компании, и он уже будет хладнокровным, расчетливым мужчиной, который будет делать все только во благо компании и своей семьи. Ты думаешь, если я был бы мягок, я бы достиг всего?! Сама знаешь, что нет. Но пока у него есть ещё время, пусть наслаждается беззаботной юностью, а эта девица сама его бросит! – Это же твой сын! – Вот именно! И носит он мою фамилию! Он Чон! Мое слово в этом доме– закон! Если он меня ослушается, значит, он мне не сын! – Как ты можешь такое говорить? – Он взрослый мужчина, слёз здесь лить не к чему, ёбо. Пошли, гости уже заждались. Чонгук, дослушав разговор, быстро спускается на первый этаж и забегает в ту самую подсобку, в которой, к счастью, никого не было, только тишина. Сердце предательски громко стучит, в глазах темнеет. Если ему даже не дают свободно встречаться с простой девушкой, то что будет, когда они узнают, что у него вообще парень?! Сколько он сможет прожить во лжи? Сколько он ещё сможет врать в глаза? Притворяться тем, кем он не является? Он прислоняется головой к настенной полки и закрывает глаза, тяжело дыша. Нужно собраться с мыслями и попрощаться с родителями, и убраться на хрен из этого дома. Он закрывает рот рукой, чтобы никто не услышал, и громко мычит, немного успокаивая нервы. Выбор у него не такой уж и большой. Бросить Юнги или быть с ним несмотря ни на что. Всего-то. Он больше не может здесь находиться. Он вспоминает про спрятанную в шкафу бутылку, наливает себе стопку и выпивает залпом. Немного придя в себя, Чонгук обещает себе, что об этом он подумает потом, не сейчас. Он выходит и уже с вымученной улыбкой на лице подходит к родителям, чтобы попрощаться. Уже в машине он включает громко музыку, чтобы хоть как-то заглушить свои мысли и выезжает с парковки. До своей квартиры он добирается за полтора часа, ехал он медленно, хоть выпил он чуть-чуть, но нужно было быть осторожным. Он поднимается в квартиру, сбрасывает с себя дорогие шмотки и направляется в душ, чтобы смыть с себя дорогие парфюмы и пот, которым он сегодня, кажется, пару раз облился. У него дикое желание пойти в бар и напиться до отключки, чтобы все забыть как страшный сон, но желание просто уткнуться Юнги в шею куда сильнее, поэтому он вызывает такси и едет домой. К Юнги. Чонгук тихо заходит в квартиру, не включает свет, только подсвечивает телефоном, идет в их комнату, где уже хён посапывает в кровати. Он быстро снимает с себя одежду и ложится к старшему в одних трусах, обнимает со спины и утыкается ему в шею, где начинаются волосы, медленно вдыхает запах, и, господи, как его это успокаивает, получше любых таблеток. – Чонгук… – хриплым и сонным голосом отзывается Юнги и поворачивается к нему лицом. – Прости, я не хотел тебя будить, – провинившимся голосом тихо говорит младший и попадает поцелуем в носик совсем сонного Юнги. – Что-то случилось? Ты чем-то расстроен? – Проводит ладонью по щеке Чона и пододвигается ближе, чтобы коснуться мягких губ, про которые думал целый день. – Теперь уже нет. Ляжешь мне на грудь? – Хорошо, малыш. – Юнги удобно устраивается на груди младшего, а Чон зарывается пальцами в его волосы, нежно поглаживая, как бы прося извинение, что разбудил его. – Спокойной ночи. – Да. Теперь спокойной. – И через пару минут, когда слышит, как Юнги снова начинает тихо сопеть, а у самого выравнивается дыхание, шепчет: – Прости меня за все. И за мой выбор в будущем,какой бы он не был. Я буду любить тебя вечно, до конца своей жизни.