Wildest Dreams

привет котики)) прошу вас читать с эмоциями,(а не взахлеб...:)) переживать эти моменты с героями, если хотите даже представлять ситуации(это ведь так интернсо, вздохнуть и представить) спасибо что остаетесь со мной. ...наслаждайтесь ещё последними цветочками. *** — Тэхён… блять… Намджун не кричит на младшего, он просто в приятном шоке стонет. Смотрит на стоящего перед ним на коленях Тэхёна в гардеробной комнате, куда его притащил, как только старший переступил порог его квартиры, ну почти его, тот прижимает его к стенке и длинными прекрасными пальцами растягивает ширинку на его джинсах, без каких-либо слов. И что он может сказать, когда у него просто немеет язык. Да здесь можно и свое имя забыть, как раз плюнуть. — Ты что делаешь? — Намджун приходит в себя и тянет руки к Тэхёну, чтобы поднять его с пола, и получает шлепок по ним, сильный такой, что сам одергивает их и с выпученными глазами смотрит на младшего. Он, конечно, ожидал что-то такое после слов младшего «отдохнуть я тебе не дам», но ведь не так скоро. — Я хочу попробовать, хён, — стонет Тэхён и возвращается к своему делу, расстёгивает пуговицу, а потом спускает штаны до щиколоток, смотря в растерянные глаза Намджуна. — Подожди, Тэхён, подожди. — Снова тянет руки, чтобы поднять младшего с колен, и получает укус в руку. — Ай! Тэхён! — Трет пострадавшее место удивленный Намджун. — Тебе не обязательно это делать. Пытается остановить младшего. Зачем? Да сам не знает, наверное, думает, что он этого точно не достоин. Но если посмотреть правде в глаза, то он и Тэхёна не достоин со всеми своими грехами за плечами. Но вид такого горячего младшего на коленях перед ним весь воздух выбывает из груди. — Но я хочу! — настаивает на своём. — Хочу сделать тебе приятно, Намджун. — Медвежонок, ты и без этого делаешь мне приятно, только одним своим видом. — Ты не хочешь? — грустно спрашивает Тэхён, и Намджун видит, как в его глазах тухнет огонек, блять, из-за чего?! Из-за того, что ему не дают сделать свой первый в жизни минет?! Это вообще пиздец, стоять с опущенными штанами и смотреть в грустные глаза своего парня, и мизинца которого ты не стоишь. Как ощущать себя?! — Хочу, но… — Значит, без всяких «но», Намджун! Знаешь, — и уже недовольно говорит, — ты вообще-то мне должен! Ты потратил наши три года на беготню, так что просто закрой варежку и получай удовольствие. — Блять… — Знает, что Тэхён прав, поэтому просто откидывает голову на стену и закрывает глаза, пока кое-кто с победной улыбкой опускает его трусы, закусывая губу в предвкушении, разглядывает его большой член, думая, как бы сразу им не подавиться. Намджун чувствует себя в эту минуту на приеме у доктора, потому что Тэхён уже где-то с минуту стоит на коленях, держа свои руки на его накаченных бедрах, и таращится, изучая каждую венку. Наму никогда не было стыдно ходить перед младшим нагишом, но здесь что-то другое, из-за чего ему немного неловко. — Тэхён, — прокашливается Намджун, — я, конечно, не хочу тебя торопить, но, может быть, … — но сказать ему приступить к делу у него язык не поворачивается, и одеться не может, заебись ситуация. — Да-да, прости. Просто он такой большой, а у меня, знаешь, практики ведь совсем нет. — И Намджуну было бы легче, если бы он поднял голову вверх и хотя бы посмотрел на него, когда говорит это, а не продолжал разглядывать его достоинство, подбирая слова. Он, может быть, и хотел минет, но эта ситуация немного странная, впрочем, как и сам Тэхён. — Но знаешь, мне он нравится. И как подумаю, что твой член был во мне. — «Господи, спаси, » — думает Намджун. Тэхён всегда ляпает, что в голову взбредёт, совсем не думая, как это будет звучать со стороны. Но если ему нужно поговорить про его причиндал, то Намджун запретить ему не может, как бы это всё сейчас не выглядело странно. — Ох, я просто боюсь сделать что-то не так, хён. Вдруг тебе не понравится. — Тэхён, поверь, мне понравится. — Да Намджуну понравилось бы даже, если бы Тэхён ему подрочил, не прилегая усилий, ему было бы достаточно просто прикосновений, главное, что это Тэхён. Большего и не надо. — И даже очень. Но у меня сейчас зад отмёрзнет. Но ты можешь этого не делать. — Хён, а можешь мне помогать, когда я буду это делать? Ну знаешь там говорить, как тебе нравится или… не знаю, держать меня за волосы, направлять. Чувствую себя сейчас дураком-извращенцем, хён, но тебя из этой гардеробной я просто так не выпущу. — Это я уже понял. Хорошо, я буду говорить. И первое, что он делает, это бессовестным образом оставляет быстрый чмок на его головке, а у Намджуна уже все, крыша потекла, и птички запели, в глазах засверкало, простое прикосновение, а эмоции прям через край хлещут. Он закрывает глаза и громко выдыхает. А Тэхён, что он, только и рад такой реакции старшего на него, даже голову поднял, чтобы посмотреть, и уже увереннее берет в руку полувставший член, окольцовывает пальцами и пару раз проводит вверх-вниз, и орган в его руке уже полностью твердеет. — Хён, я начинаю… — зачем-то предупреждает, а Намджун уже на ногах стоять не может. Тэхён облизывает губы и настраивается, широко открывает рот, чтобы взять, как сладкую конфетку, громко причмокивая, а у Намджуна в мыслях только как бы, блять, выдержать хоть пару минут такого наслаждения и не спустить сразу. — Потихоньку, Тэхён, не бери его всего сразу, подавишься… — Мг… — стонет с членом во рту, а у того уже пот на висках, мать вашу. Он усиливает ощущения, сильно сжимает губы и старается взять на всю длину, но, поперхнувшись, выпускает изо рта и начинает кашлять и злиться на себя, что совсем не умеет это делать, ещё и раскраснелся весь как помидор. — Тэхён, я же говорил, — опускается на корточки рядом с младшим и легко гладит его плечо, — не на всю длину. Ничего, мне было хорошо. — На место! — немного грубо выкрикивает Тэхён и толкает рукой Намджуна, чтобы он стал, где стоял. Намджун закусывает губу и задерживает дыхание, чтобы не крикнуть. Он, блять, только и делал последние несколько лет, что знал свое место, подминаясь под Даын. Тэхён улавливает в его глазах обиду и быстро исправляется: — Прости, хён, прости. Я просто хотел сделать тебе приятно, но я не умею… — И Намджун видит, как влага собирается в уголках глаз младшего. — Медвежонок, мне было очень приятно. — Но злиться на Тэхёна он, наверное, никогда не сможет. Тем более, если он ещё расстраивается, что не смог сделать минет старшему. Ну где такое видано?! — Я попробую ещё раз, можно? — Если ты этого хочешь… — Хочу! Глупый ребенок. Намджун выпрямляется и снова прислоняется к стене, широко расставляет ноги, а Тэхён уже с улыбкой. Ну что за человек, секунду назад готов был разрыдаться, что ничего не выходило, а сейчас довольный снова заглатывает немного опавший член, причмокивает и водит губам по нему, чувствуя, как Намджун напрягается, и его орган наливается кровью. Старший зарывается рукой в волосы Тэхёна, легко управляя им, как и хотел младший, направляет. Тэхён довольно хороший ученик, потому что спустя несколько попыток он уже с довольным выражением лица заглатывает полностью и даже старается не давиться, пропускает за щеку, играется, мычит, последние силы и стоны вытягивает из Намджуна. Расслабляет горло и снова берет полностью, слегка прикусывая, и Намджун не выдерживает. — Я кончаю… — И слышится неразборчиво «мне в рот». Пиздец. Намджун изливается ему в рот, и Тэхён половину сплёвывает на пол, а половину сглатывает и вытирает рот рукой. Для него это странно, но очень интересно, и всё, о чём он может думать, это то, что он наконец попробовал вкус своего Намджуна и что он не знал, что может быть таким извращенцем, и ему это безумно понравилось. Он видит руки, как Намджун тянет его наверх, ставя на ноги, и меняет их местами, впивается в его губы поцелуем, проникая языком, вылизывает все, что может внутри, благодарит. — Тебе понравилось? — Ты ещё спрашиваешь?! Конечно, медвежонок. Спасибо. — Ещё раз целует его в губы и отстраняется, чтобы одеться. — Хён, а может, тогда ты меня возьмёшь здесь? — как бы невзначай говорит и глазками сверкает, пальчиком по груди проводит, губки закусывает и гаденько ухмыляется. — У этой стены… — Ах, я развратил тебя, плохой мальчик. И он его берет, прямо на этом месте, набрасывается как дикий зверь с поцелуями, второпях снимает с него одежду, как и он, а потом поворачивает к стене и пальцами оглаживает стенки Тэхёна. Выдержки, что у одного, что у второго, немного. Намджун хочет его, безумно, но подготовить все-таки нужно; Тэхён выпячивает попку, стонет, не помогает, издевается, тает в его руках. Намджун осторожно входит и начинает толкаться, сначала медленно, а потом как сумасшедший… После принятого душа Тэхён, довольный как кот, одевается перед Намджуном и улыбается, пока старший лежит на кровати и смотрит, что идет по телеку, поглядывая на Тэ, когда тот нагибается и надевает штаны. — Я пойду к Чимину первый, мне нужно с ним поговорить, а через полчаса можешь и ты приходить, хён. — Оу, у тебя секреты даже с Чимином? — Выгибает бровь и не сводит глаз с задумавшегося младшего. — Не то чтобы, мы просто перетрем, хён, как мужчина с мужчиной… понимаешь? — И сам улыбается своей квадратной улыбкой. — Иди, мужчина мой. — Тэхён подходит к нему и целует в губы, а потом выходит из комнаты, пританцовывая, вызывая у Намджуна ямочки на щеках. *** Три стука, после которых Чимин срывается к дверям, открывает с улыбкой, но уголки его губ тут же опускаются вниз при виде довольного Тэхёна с пальто на локте и обувью в руке, умничка, не хочет спалиться перед остальными, топчется на пороге в своих зеленых носках. Нет, Чимин рад видеть друга за полчаса до назначенного времени, он любит Тэхёна, он вообще считает, если бы не Чонгук, они бы были неразлучными друзьями, просто он знает, что сейчас начнется. — Мой любимый сосед, — издевательски тянет Чимин, — скажи, что ты просто скучал по мне, поэтому так рано приперся. Прошу тебя! — И отходит в сторону, позволяя гостю пройти внутрь, и закрывает за ним дверь. Они проходят в гостиную, совмещенную с большой кухней, и Тэхён присвистывает, квартирка тоже что надо. Если у Чонгука все просто, в стиле лофт, в светлых и серых тонах, то у Пака все наоборот. Эта квартира одним своим видом кричит, что она вам точно не по карману, выглядит роскошно и элегантно в современном классическом стиле. — Выглядит дорого! — впечатленный Тэхен осматривает квартиру. — Не только выглядит. — Он идет к бару, где уже стоят готовые коктейли, и передает бокал с трубочкой другу. Чокаясь, делают по глотку. — Чим-чим… — ласково говорит Тэхён, играя с его именем. — А я-то думал, когда же уже начнешь, — вздыхает Пак и присаживается на диван, включает телевизор, тыкая по кнопкам, ищет что-то подходящее, попивая коктейль, готовится выслушивать бред. — Чимин, блин, будь же другом, а? — Садится рядом с ним и тянет сладкий напиток через трубочку, присасывается как присоска, потому что вкусно, очень. И тыкает Пака пальцем в ребра, что тот отодвигается от него. — Так я тебе друг. Но не ему, Тэхён! — категорично произносит и укоризненно смотрит на Кима. — Да что он тебе такое сделал? «Что-что, всё детство только и слышал, какой Чон Чонгук идеальный сын, будущий глава «Чон групп», не то что я, задницей придумал вертеть!» –вспоминает старые обиды Пак. Всю его жизнь родители сравнивают его с «золотым мальчиком», превознося того и не замечая успехи собственного сына. — Не важно, Тэхён, — отмахивается он. — Я ничего не буду говорить хёну, потому что он влюбился в этого вшивого кроля. Но это на твоей совести, Тэ! На твоей! Потому что ты им позволил сойтись и врать ему. — Ничего же страшного не произойдёт, Чимин, — но со страхом в глазах добавляет, — правда же? — Ты не знаешь его отца, Тэхён. Им не быть вместе. — Почему ты так говоришь? Они ведь любят друг друга! — Любовь там ничего не решит, Тэ. Разве вы не понимаете? Он единственный наследник. Его отец с ним в игры играть не будет. — Но ведь ты же смог противостоять своим родителям! — Тэхён ничего на понимает. Он вырос в обычной семье, где больших денег никогда не было, его воспитывала по большей части хальмони, которая учила его, что любовь важнее всего в мире. Возможно, поэтому он сейчас так страдает, отталкивает правильные мысли, потому что любовь, любовь на первом месте, а страдания потом… как-нибудь будет. — Я никогда не хотел управлять, а Чонгук, насколько я знаю, мечтал об этом с детства. Тем более они выше статусом. И у меня есть хальмони, которая мне помогала. А он будет один, Тэхён. Сможет ли он отказаться от всего ради своей любви к хёну? — И видит, как Тэ открывает рот, чтобы сказать «да», перебывает его: — Не смеши меня, я не поверю, он Чон. Он привык жить в достатке и роскоши. Он хоть раз пробовал жить без денег и зарабатывать сам?! Дай угадаю — нет? — Ты его не знаешь, Чимин. Он все сможет, — но почему-то в голосе слышатся нотки неуверенности. Тэхёну Чонгука не в чем упрекать, ну почти, разве что влюбился и начал врать как дышать. Деньги он не клянчил, как только махнул в Америку, работал там на своего брата, учился прилежно, но сказать, что он был в таких же условиях, как и многие парни, Тэхён не может. Ему все подносили на блюдечке, это правда. Ему бы тяжело пришлось в этом мире без денег и подачек. Он же все решает зелеными купюрами, а без них как?! — Конечно. Лапшу мне не вешай. Их разговор перебивает звонок в дверь, и Чимин поднимается с места, чтобы открыть и вздохнуть с облегчением, что больше не придётся слушать о Чоне, а Тэхён переваривает информацию, запивая коктейлем. — Хён, а где ребенок? — Возвращается Чимин с упаковкой мыла, которое Джин ему с силой впихнул в живот. — Не смешно, Чимин, не смешно! — Снимает обувь и передает пальто младшему, чтобы повесил, и проходит за Чимином в гостиную, где на диване развалился Тэхён и уже пьет второй коктейль. * — Хён, мы уже опаздываем. — Не то чтобы Чонгук хотел прийти вовремя к Чимину и созерцать его морду или вообще пойти, но переживать ему больше незачем, Тэхён друг, скинул ему сообщения, что Пак языком трепать не будет, что очень его успокоило. Юнги плетётся сзади и все рассматривает своими любопытными глазками, играется с ключами от своей машины, да, приехали они на ней. И Чонгук сразу заметил что-то не то, когда они выходили из дома, и на вопрос: «хён, ты не будешь пить?» Юнги ему только подмигнул. Чтобы это не значило, Чонгук себя будет держать в руках, пить он тоже не будет, а вдруг Юнги планирует заняться сексом сегодня?! Да, у Чонгука все сводится только к одному. Потому что не хотеть Юнги — непосильная задача для него. В его голове только «юнгиюнгиюнги» мигает красным. — Не плохо Чимин устроился. Чёрт, да здесь даже охрана есть! Нихрена себе мажоры. Вышел и сразу парк, а нам сколько переться нужно, чтобы полюбоваться природой, а здесь все как на ладони. Нехило… — присвистывает Юнги, Чонгук только мычит в ответ. И думает, если бы не вся эта хрень с его ненавистью к мажорам, они бы жили сейчас здесь. Бесит только то, что с Чимином он продолжает дружить, а вот если Чонгук захочет сознаться, то, что его будет ждать? Уж очень интересный вопрос, как не посмотри, выбросит как последнюю шавку, ещё и по башке надает, почему-то сейчас он в этом не сомневается, только зубы сжимает. Когда они выходят из лифта на нужном этаже, Чонгук сразу же поворачивает голову к своей двери и думает, что правда в самом деле находится так близко, сделать пару шагов, открыть дверь и показать Юнги его мир… Но точно не сейчас. И Чону кажется, что сейчас происходит переломный момент в его жизни, то, чего он так боялся. Входная дверь его квартиры открывается, как и его рот, он думает: «Что? Блять. Как?!» Тэхён же сейчас у Чимина, коктейли распивает, он сам ему селфи кинул. Чонгук думает, что у него сейчас сердце остановится, потому что Юнги стоит сзади, и нет никаких шансов, что он не заметит того, кто выходит из его квартиры, а в голову приходят страшные мысли… Неужто омма?! Абоджи?! Нет! Вопит мозг, такое не может с ним случится сейчас, только не это! И ни один вариант спасения не приходит в голову так быстро, как все происходит, он уже думает кидаться на Юнги или, блять, что… — Блять! Ключи… — матерится Юнги и наклоняется, чтобы поднять их, а Чонгук с широко открытыми глазами встречается с намджуновыми — удивлёнными. Ким быстро реагирует и закрывает дверь с той стороны, прячась. Юнги выпрямляется, держа в руках выпавшие ключи, и смотрит на перепуганного Чонгука; тот как истукан смотрит на свою дверь и даже не моргает, в горле пересохло, дышать забывает. Его мозг сломался. И первая мысль, которая к нему приходит — убить Ким Тэхёна собственными руками! — Чонгук, ты в порядке? — Заправляет ему за ухо выпавшую из хвостика прядь волос, тем самым привлекает к себе внимание. — Э, да… нет… да, хён. — «Нет, блять, нет!» «Что вообще происходит?!» Чимин встречает их уже с веселой улыбкой на лице и похуй, что там Чон, он выпил и ему весело, Джин намешал им чего-то хорошенького, что под руку попадало, у Чима выбор большой. Он приглашает их внутрь, получает подзатыльник от Юнги за «хён, кроль сзади», а Чонгук вообще это пропускает мимо ушей, ему сейчас не до издевательств гнома, заходит за ними и видит Тэхёна с Джином, которые пьют на брудершафт, но увидев Чона, Тэхён тут же подлетает к нему и сильно сжимает в объятиях, а Юнги пожимает руку Джину. А Чонгуку вот вообще не весело и хочется отдубасить Кима по полной, и он смотрит грозно и обиженно в глаза, и в этот момент в комнату заходит Намджун и встречается с ним глазами, вот только тот спокойный как удав, а у Чонгука сердце грозится разорваться от напряжения. Тэхён ведь не мог так поступить?! А, впрочем, нечего удивляться, как говорит старинная мудрость: «знают двое, знают все». Только вот Чонгуку такой вариант вообще не канает. А если ещё вспомнить о «все тайное становится явным», то тут вообще сразу поплохело. — О, Нам, пойдем покурим. — Юнги машет рукой и спрашивает Чимина, где балкон, а Ким подходит к нему, перед этим поздоровавшись со всеми простым и громким: «Парни, привет». Тоже, блять, актёр, думает Чонгук, тут, видимо, по всем Оскар плачет крокодильими слезами. Намджун с Юнги выходят на балкон, куда им указал Чимин, и это даже не балкон, думает Мин, а, блять, большая лоджия, просторная, почти как комната Юнги, только эта покраше будет. Мягонький диванчик с креслами, столик, да даже, блять, камин в углу есть, да и вид получше открывается через панорамные окна, не поспоришь. Они не садятся за столик, на котором, кстати, лежит открытая пачка тоненьких сигарет, видимо, Чимин балуется, а стоят у окна, как-то привычней что ли, любуются Сеулом в вечерних огнях. Юнги подкуривает себе и сразу другу, затягивается табаком с мятным привкусом и выдыхает, молча смотрит вдаль. У него никак из головы не выходит вчерашний разговор с Чонгуком, и невольно закрадываются сомнения, что Чонгук что-то не договаривает, что-то важное. И он решает, что будет разумным поделиться с Намджуном, тот сразу распознает ложь, как по щелчку пальцев. — Намджун… тебе не показалось, что иногда Чонгук бывает немного… — ему тяжело подобрать слово, потому что сам не знает, как выразить свои мысли, — неестественный? — Неестественный? — Выгибает бровь Намджун и смотрит на прищуренный взгляд Юнги. — Он иногда слишком загадочный, — старается собрать свои мысли в кучу, —  как будто что-то обдумывает… неестественно себя ведёт, странно реагирует… не знаю… «И на чем же, интересно, уже прокололся малой?» — думает Ким и слегка машет головой, обдумывает. Выдавать Чонгука он точно не собирается, тем более, когда Мин, наконец, светится от счастья и любви. — Хён, он хороший малый. Возможно, он просто застенчивый и немного социально неловкий, ему тяжело выразить свои мысли. Ты зря паришься об этом. Он кажется искренним в своих чувствах к тебе. — Хм… — затягивается, — наверное, ты прав. Может, мне реально не нужно искать подвох там, где его нет, — задумчиво произносит Юнги, даже больше для себя. Но вот чувство беспокойства никак не хочет его отпускать… защитный инстинкт? — Юнги, — с серьёзностью в голосе говорит Намджун, — может, проблема в тебе? Это ведь твои вторые отношения за несколько лет. И ты просто боишься, вот и накручиваешь себя. Чонгук скорее сделает больнее себе, чем тебе, хён. Да он глаз от тебя оторвать не может! Влюбился по уши! — И тише, — Как и ты. Так что не бери в голову. Это круто, что вы вместе! — Возможно, ты прав… А тем временем Чонгук хочет прибить Тэхёна. — Тебе пиздец, Тэхён. Молись, — сердито шепчет ему в ухо Чонгук, что тот отстраняется и понимает, что он влип, только вопрос — где он накосячил? — Я никому ничего не говорил! — сразу выпаливает. — Тогда почему Намджун выходил из нашей квартиры?! — Нашей. Чонгуку это кажется нормальным. Он не хочет показаться высокомерным или как-то задеть друга, а тому, оказывается, можно. Видимо, в этом мире верить никому нельзя. И, наверное, лучше бы он сначала посмотрел на себя, но времени нет углубляться в поиски кто прав, а кто нет. — Блять, — тихо говорит Тэхен и смотрит виновато, не пытается придумать отговорку, показывает искренние эмоции, что ему жаль, только вот Чонгуку от этого совсем не легче. — Я ему ничего не говорил! — Эй, идите к нам, придумаем, во что будем играть, — зовет их Джин, сидя с Чимином на диване, попивая виски. — Идём, хён, — отзывается Чонгук, пока Тэхён собирается с мыслями и жалеет о случившемся, что видно по его лицу. Чонгук очень зол, он ведь доверял Тэхёну, как брату, а он его подвел. За что?! Чонгук всегда с ним был честен. Он никогда не давал поводу в себе усомниться, а ему как ножом по сердцу. Это и есть карма? Тогда она Чонгуку, блять, нихуя не нравится. — Он ничего не скажет. Он не знает, что это твоя квартира. Поверь мне. — Останавливает его за локоть Тэхён и смотрит умоляющими глазами, чтобы простил его. Но Чон только вырывает руку и смотрит с неприязнью, что у того мурашки по телу побежали. Они никогда не ссорились, от того ещё хуже, видимо, все бывает первый раз. Тэхён же должен был поделиться такой новостью. Он же встречается с Намджуном или нет? Потому что только что перед его глазами они просто поздоровались, как друзья. Словно и не виделись до того. Сейчас не время и не место, чтобы выяснять отношения на глазах у всех. Поэтому Чонгук только тихо говорит: «Ты меня очень разочаровал, а я ведь тебе верил!» и уходит к остальным. Чонгук наливает себе воды, блять, обычной воды в стакан, пока почти все сладко попивают, а хочется залиться алкоголем и расслабится, снять напряжение, с последним ему, возможно, помог бы Юнги, но они в гостях, и Чонгук не будет так делать. — Малыш, ты какой-то напряженный. — Юнги подходит сзади о обнимает его за талию, кладя голову на его плечо. И Юнги вот совсем плевать, что на них глазеют исподтишка, даже фоткают втихаря, потому что как это так, сам Мин Юнги, тем боле трезвый, кого-то обнимает без принуждений. Юнги как будто подменили, потому что друзья никогда не видели у него столь нежную и мягкую улыбку, предназначенная одному человеку, что в его руках расслабляется и начинает дышать заново. Это вообще что-то за гранью — смотреть на счастливого Юнги. — Теперь все хорошо, — щебечет Чонгук, кладя свою руку поверх его, легко сжимая, и тянет улыбку, настоящую, искреннюю. Потому что Юнги его личное успокоительное, для сердца, для души. Он ставит стакан на барную стойку и поворачивается к Юнги лицом, целует в лоб, улавливая мятный запах сигарет. — Если хочешь, мы можем уйти. — Ну почему он такой милый с Чонгуком?! Он знает, что Чону не очень комфортно находиться с Паком, и предлагает уйти, на все забыть, только чтобы ему было хорошо. Но Чонгук не может так. — Нет, все хорошо, хён. Все проходит спокойно, ну почти. Чимин уже хорошо выпил, задорный такой, с огоньком в глазах, рассказывает, как провел время с Хосоком в Америке, конечно, утаивая про их секс, отвечает на вопросы друзей, что там и как, как Хосок. Радует всех тем, что их птица перелетная вернётся ко дню рождения Юнги-хёна, и все решают за это выпить, ну почти все, Юнги заливается безалкогольном пивом, Чонгук не сдерживается, все ещё и просят его, говоря, Юнги за рулем, а ты что?! А старшим отказывать — дурной тон, поэтому решает пивко выпить, чуток-то можно, ничего ему не будет от одной-двух банок, пить он умеет. Напряжение не уходит, скачет как давление, стоит увидеть сожалеющие глаза Тэхёна, а если повернуть в сторону, то можно и встретиться с глазами Намджуна, что тоже не очень. Роль играют все хорошо. Чон размышляет над тем, что, по рассказам, Намджун все знает о Юнги, как и тот о нем, они тоже в своём роде как Тэ и Чон, поэтому надо убедиться, что Намджун точно будет молчать и нихрена не расскажет. А вообще нужно настроиться и пойти против своей обиды, и поговорить с Тэхёном. Музыка громко играет, всем весело, хмельно, Джин отошёл в другую комнату, подальше от лишних и любопытных ушей, ему звонил Шону из Японии, и он, наверное, с ним полчаса проболтал, а когда вернулся, его засыпали вопросами и, конечно, подколами, куда без этого, друзья ведь, есть не дай, но пошутить-то должны. — Хён, если честно, тебя вот не беспокоит, что он младше тебя на девять лет? — спрашивает Тэхён, он ведь этого Шону ещё не видел, а интересно-то как. Просит фотки показать, Чимин тоже хочет взглянуть, поддакивает, а ещё им и инстаграм тоже нужно увидеть, сделать для себя выводы, годится ли этот малыш для их любимого самого старшего хёна. Кто если не они подскажут?! — Захотели ещё! Не покажу! — ломается Джин, а потом тише: — Если честно, то немного беспокоит. Он ведь ещё так молод, а я уже… У него все ещё впереди. — Хён! — стонет Чимин недовольно. Ведь что это такое хён говорит, гроб уже себе готовит. — Говоришь так, словно тебе сорок. Ты сам ещё молод. Все у твоего Шону впереди с тобой. — Все поддерживают слова Пака. — Ладно-ладно! Не буду я на этом зацикливаться. — Вот именно, хён, — поддакивает Намджун и уже с улыбкой: — Скажи нам лучше, всю ли Камасутру уже попробовали? — И все начинают громко ржать, а Джин аж краснеет до ушей, возмущается, что за невоспитанные дети пошли, и не будет он ничего говорить! — Ясно, что не будешь, хён. А то ещё обвинят в растление малолетних, –поддерживает их Юнги и тоже получает гневный взгляд от Джина, а все ещё больше заливаются смехом. Но Джин-то не пальцем деланный, умеет стрелки переводить, ой, как умеет. — Тэхён, — прокашливается Джин в кулак, — а засос-то на шее откуда? — И все как один устремляют взгляды на его шею, где красуется еле видимый свежий синяк. Тэхён, залившись румянцем, с испуганным лицом, быстро закрывает ладонями шею с двух сторон. Глаза ещё выпучивает, смотрит на Намджуна, который губу закусывает, молчит бесстыдник, а Тэхёну отдуваться, потому что кое-кто сдержаться не может, а потом быстро глядит на Чонгука. — Это просто синяк. — Опускает руки и недовольно выпячивает губы. — Конечно, синяк. От губ чьих-то? — спрашивает Пак, ему вот тоже интересно. — Это я! — быстро выкрикивает Чонгук. Спасать засранца надо, а то ещё скажет что-то странное, от чего вопросов ещё больше посыпется, а они как стервятники, от своей жертвы не отстанут, знает. Юнги тут же поворачивает к нему голову с поднятой бровью, взглядом говоря: «Что-что? Не понял.» — Это от браслета, — говорит как бы всем, но смотрит только на Юнги, закатывает рукав рубашки, показывая браслет с крупным металлическим переплетом, таким и убить можно. — Когда Тэ меня обнимал, я браслетом случайно зацепился за его шею, чуть зажал и оставил след, у него же кожа нежная. Вот и… — Тэхён взглядом благодарит его. Юнги расслабляется и откидывается на спинку дивана. И почему он подумал, что Чонгук мог бы ему сделать больно? У них как бы любовь с большой буквы… — А… — всё-таки сомневаясь говорит Джин, — а я-то думал, что он уже наконец кого-то нашел. Тэхён-а, а часики-то тикают. Всегда таким красавчиком как я не будешь! — Смотри, хён, чтобы твои не прекратили тикать. Тоже мне, наезды, — бормочет Тэхён тихо, дуя губы, а Намджун только умиляется, глядя не него. — Чего сказал? — Люблю тебя, хён. — Встает с места и наваливается на Джина с обнимашками, а потом к ним присоединяется Чимин, он же любитель обниматься, куда без него, и вдвоем начинают мучить хёна, пока другие с них угорают. Юнги снова идет курить с Намджуном на балкон, перекинуться словами, Джин играет в гонки с Тэхёном на приставке, а за ними наблюдают Чимин и Чонгук, стоя возле бара. На удивление Пака, Чонгук сам вызвался помочь. — Спасибо тебе. — Чимин аж замирает с очередной бутылкой в руках, по цвету кажется апероль, и таращится удивленный, немного хмурится, а Чонгуку хочется провалиться, он-то с силами собирался, чтобы это сказать, даже кулаки сжал. Чимин понимает, за что его благодарят, за то, что язык за зубами держит. И Чон думает, что, возможно, после этого между ними уже не будет кошка пробегать, и они начнут более менее нормально общаться в компании. Да не тут-то было. — Давай кое-что проясним, Чонгук, — строго выговаривает Чимин, но тихо, и начинает не спеша разливать по бокалам, даже не смотрит на Чона. — Ты мне не друг и быть тебе им я точно не хочу. Я тебя терплю только из-за хёна. На этом всё. Своё «спасибо» засунь в задницу, потому что ты лживый и лицемерный человек. И я просто горю желанием, — ставит бутылку на место и поворачивается к нему лицом, — открыть глаза хёну на тебя. Но знаешь, что меня тешит? — усмехается ехидно, а Чон с нахмуренными бровями слушает терпеливо. Да уж, друзьями они точно не будут. — Что тебе потом будет вдвойне больно, когда он узнает правду и прогонит тебя к чертовой матери, где тебе и место. Вот тогда, Чон, я буду ликовать. Потому что ты это всё заслужил. — Я… — И знаешь, — перебивает Чонгука, беря в руки бокалы, — я даже дам тебе совет, по доброте душевной. Убирайся скорее нахрен из его жизни, так будет лучше для вас обоих, пока все не зашло слишком далеко. — И даже не удосуживается послушать ответ Чонгука, толкает его плечом и идет к парням, оставляя его там стоять столбом. «Слишком далеко?» — обдумывает Чонгук. Там уже дальше некуда. Он его не бросит. И никакой Пак Чимин, гном высокомерный, его не запугает, а свои советы пусть запихает себе в одно место. — Чонгук, — зовет его Джин, — твоя очередь, Тэхён проиграл. — И он идет к ним веселиться, а не забивать голову глупыми советами, как раз Юнги возвращается с Намджуном. Они ещё пару часов сидят, играют, Тэхён дает знаки Чонгуку, чтобы выйти и поговорить как нормальные взрослые люди, но Чону хватает на сегодня разговоров, поэтому он просто отворачивается от него, очень по-взрослому. Юнги, пока другие развлекаются, просто наблюдает с дивана за их суматохой, устал, хоть ничего и не делал, игры он не особо любит, так что ему и так нормально. К нему садится довольной Чонгук, победивший Чимина в армрестлинге, а за ним еще и Юнги наблюдал, как он побеждал всех, кроме Намджуна, он еще тот силач. Юнги кладёт голову ему на плечо и переплетает их пальцы. — Поехали домой, Чонгук-а, — в ушко шепчет Юнги и касается мочки губами, а у Чона мурашки по коже пробегают от горячего дыхания. — Ты точно хочешь? — Поворачивает к нему голову и поднимает их переплетённые пальцы, чтобы поцеловать пальчики старшего. — Точно. — Смотреть на горячего Чона в черной футболке, который хвастается своей силой, с вздутыми от напряжения венами на руках, с блондинистыми волосами, завязанными в хвостик — выше его сил. Они прощаются со всеми, хоть те кричат, чтобы они ещё часок посидели, но они непреклонны и едут домой. В машине слушают спокойную, расслабляющую музыку. Юнги за рулем, а Чонгук отбивает ритм пальцами по коленкам и тихо подпевает, давая насладиться старшему своим красивым голосом. — Хён. — Да? — улыбается Юнги с его привычки и следит внимательно за дорогой. — Вот скажи честно, ты хотел уехать, потому что я весь такой красивый и накаченный победил парней в армрестлинге, и ты завёлся. — Ещё тупее предположение он не мог придумать, хотя попал в самую точку, а краешки губ Юнги поднимаются. — А я погляжу, с самооценкой у тебя все хорошо. — Ну хён… мог бы сказать да. — Шутливо надувается Чонгук. — Да я даже не смотрел на тебя, — продолжает дразнить младшего. — Вот звучишь, хён, совсем не убедительно. Да ты с меня глаз не сводил. — С задорной улыбкой поворачивает голову к Юнги и кладёт руку на бедро старшего, свою территорию помечает. — А вот это не честная игра, молодой человек! — Сдается старший и чувствует, как кровь по телу гоняет от возбуждения, кидает взгляд в его сторону и видит довольную улыбку младшего. Что не сделаешь для своего кроля. Доехали они быстро, пробок уже в такое позднее время не было. Юнги пошел в душ, а Чонгук потопал на кухню снова набивать щеки, говоря, что он не наелся. И можно только гадать, как это всё в него влезает, бездонная бочка. Хорошо, что хоть старшего не заставляет есть, а то Юнги и так поправился, но ребра все еще видны. Перед сном Юнги не изменяет своим принципам, идет курить на балкон в футболке с накинутой поверх рубашкой, что Чону очень не нравится. На дворе холод собачий, еще и дождь начал капать, только из душа вышел, тем более курил недавно, перед тем как зайти в квартиру, поэтому Чонгук решает, что хватит молчать и нужно уже что-то делать, пока тот не откинулся от своего образа жизни. Чонгук выходит на балкон с полной решимостью, он уже выучил, как нужно подходить к старшему, чтобы тот сам прекращал курить, становится рядом, соприкасаясь плечами. — Хён, холодно ведь. — Юнги на это лишь хмыкает с улыбкой и отходит, выдыхает дым в другую сторону, но проклятый ветер против него, и всё летит в сторону Чона. — Я быстро. Можешь встать с другой стороны, малыш. — И даже не вопрос, просьба, которой он должен подчиниться. — Нет, хён. — Снова приближается к старшему и носом проводит по шее, оставляя на ней легкий поцелуй. Мин так и замирает с сигаретой. — Что-то не так? — Хён, я просто… я беспокоюсь о твоем здоровье. — Обнимает сзади Юнги, и тому приходится потушить сигарету в пепельнице, чтобы дым не попадал на хитрожопого малого. Вот как он решает этот вопрос, ну что, умно. — Я не хочу говорить тебе что и как делать, я просто беспокоюсь о тебе. Ты слишком много куришь, хён, и меня это волнует. — И оставляет поцелуй на задней стороне шеи и утыкается носом в макушку. — Ну что ж… — хмыкает и поворачивается к нему лицом, все еще оставаясь в теплых объятиях сильных рук, — придется мне бросать. — И видит уж очень довольную улыбку младшего. — Но не сразу, Гук-а. Но обещаю курить намного меньше. А потом вообще брошу, чтобы ты не переживал. — Ты сделаешь это ради меня, хён? — Глаза в глаза. — Я сделаю для тебя все, малыш. — Встаёт на носочки, чтобы поцеловать в губы, а Чон ещё ближе прижимает к себе, углубляя поцелуй, а потом удивленный вздох вырывается изо рта Юнги, когда Чонгук поднимает его под бедра, заставляя обхватить себя ногами. Чонгук держит крепко, прижимает к себе, как ценный груз, а Юнги, вот честно, все равно, если отпустит и полет вниз неизбежен, потому что знает, верит, что этого не случится. — Тогда… могу я кое-что попросить, хён? — Не много ли для одного дня? — И руки, что крепко держались за плечи, подносит к щекам, поглаживает. Сумасшедший, не боится, любуется пристальным взглядом Чонгука. — Ты же сам сказал, что сделаешь всё. — И Юнги коротко кивает, и мелкими поцелуями спускается по шее Чонгука. — Я хочу, чтобы ты никогда не злился на меня и… если… что-то случится, –наслаждается поцелуями, открывая больший доступ к шее, выдыхает, — ты меня простил. — Глупо и подозрительно о таком просить, но слово не воробей, что сказано, то сказано. Юнги прекращает целовать и немного отстраняется, держась за его крепкие плечи, смотрит в оленьи влюблённые глаза, задумывается, вслушивается в шум дождя и сильного ветра. Тянется к любимым губам, чтобы прошептать: — Я никогда не смогу на тебя долго злиться, Чонгук-а, чтобы ты не сделал. — И впивается нетерпеливым, глубоким поцелуем. Они целуются, и Чонгук срывается, прижимает Юнги к холодной стене, страстно покрывает шею горячими поцелуями, все еще держа старшего под ягодицы, сильно сжимая, возможно, оставляя даже через одежду отметины. Юнги выгибается как кошка, просит ещё, даже не думает о холоде и возмущаться, пока рука Чонгука не соскальзывает и не дотрагивается до холодной стены, и он шипит: «Блять, тебе ведь холодно.» Прижимает к себе сильнее и выходит с балкон, не прекращая сладкие и пламенные поцелуи, куда только губы дотягиваются. Возможно, резкая смена температуры или просто кровь в теле кипит, взбудораживая, но Чонгук неистово продолжает целовать розовые губы и мычать в них, что ему мало и мало. В комнате темнота, поглощающая, зовущая к себе, в свой мир тишины, и Чонгук идет за ней, слушается, потому что в руках он, самый любимый и единственный, ему не страшно. Чонгук спотыкается в чёртовой темноте, из-за чего Юнги случайно ударяется спиной об полку и шипит от боли, но все еще не отстраняется, отвечает так горячо, тоже тонет в этом безумие под названием любовь. Взлохмачивает блондинистые волосы, блуждает ладонями по телу, холодными пальцами проникает под одежду, ложась на теплый живот, принося с собой мурашки, бегающие по телу, и Чонгук блаженно улыбается. Юнги плавится в руках, которые с любовью опускают его на кровать, младший сразу прижимает его своим телом, не прекращая целовать, невозможно оторваться. — Снимай, — шипит Юнги, и Чонгук слушается, снимает свою долбанную толстовку, запутывается в ней, и Юнги искренне заливисто смеётся. — Малыш, давай я помогу. — Тянет свои руки, помогает младшему. За толстовкой летит и футболка, а следом вещи Юнги, не важно куда, лишь бы чувствовать голое тело под собой, на себе… соприкасаться голыми животами. С брюками тяжелее, приходится отстраниться от теплого тела, чтобы их снять и швырнуть прочь, а потом стянуть мешающие боксеры Юнги, который после помогает ему снять свои. И наконец, они голые, вьются в постели как змеи, ласкают друг друга, целуются, умирают, воскресают, отдаются полностью. Их члены соприкасаются, трутся. Дыхание участилось, по темной комнате разносятся несдержанные сладкие вздохи, проникая в каждый уголок. Чонгук нежно целует, свободной рукой накрывает их члены и двигает несколько раз, сцеловывая выдохи с губ Юнги. Юнги подстраивается снизу под младшего, вскидывает бедрами, обвивает ногами, намекая, что больше не может, хочет большей близости, просит. Юнги не знает, как ещё может думать в такой момент, но в мыслях проскальзывает, что только с появлением Чонгука в его жизни он начал жить, до него все было серым, непримечательным, а сейчас все обрело свой цвет. Юнги позволил себе дать им шанс, полюбить и любить всю жизнь, наслаждаться друг другом и жить. Просто чувствовать его рядом с собой до конца своих дней. — Я могу… — шепчет в губы и знает, что ему даже не надо заканчивать предложение, потому что Юнги все понимает, знает, как желает. — Да. Сначала надо меня немного растянуть, малыш. Смазка в тумбочке. И Чонгук стонет разочарованно, что снова надо отстраниться от желанного тела, но причинить боль на сухую он точно не хочет, поэтому послушно тянется к тумбочке, открывает ящик и достает оттуда тюбик со смазкой. Но он не спешит открывать, просто кладет рядом с головой старшего и возвращается на место, снова придавливает своим телом и тянется за новым поцелуем, переплетает их пальцы, шепчет, как сильно любит, что на все готов, лишь бы быть вместе, рядом. Опускается губами ниже, целует выпирающие ключицы, прикусывает, лижет языком, перемещается на грудные мышцы старшего, всасывает, играется с его соском, целует, а тот выгибается, шипит, что больше не может, хочет, и Чонгук отстраняется с хищной улыбкой. Берёт тюбик и трясущимися руками открывает. Сейчас он, наконец, войдет в Юнги, и только от одной этой мысли его распирает. Он, кажется, не волновался так сильно, даже когда подставлял свой собственный зад. — Малыш, все хорошо? — Поднимаясь на локти, смотрит на трясущиеся руки младшего. — Я просто немного волнуюсь. Я никогда… — трудно дышать, — я боюсь, что сделаю что-то не так. — Чон закрывает глаза и тут же чувствует легкое прикосновение губ Юнги на кончике носа. — Тебе не о чем волноваться, малыш. Просто смотри на меня и говори если что. Ну или мы можем не делать этого… — Нет! — выкрикивает Чонгук и у Юнги вырывается смешок. — Хочу, хён. С первой нашей встречи хочу. — Но видя недоумевающий взгляд, исправляется: — Хён, ну ты ведь понимаешь… Я не хотел только секса от тебя. Я не думал, я просто хотел тебя… то есть… — Я понимаю, малыш, так бывает, когда ты начинаешь нервничать, твой язык начинает плести все подряд. — Прости… — Так, мне долго нужно ждать, чтобы мой парень меня трахнул? — Хён! Не трахнул, а занялся любовью, — дует губы Чонгук. — Да-да, мне попался самый большой романтик в мире. — И получает поцелуй в носик. — Давай, Чонгук-а. Чонгук решает, что хватит волноваться, чего он тут развел, взрослый парень в конце концов. Поэтому откручивает крышку, выдавливает приличное количество на пальцы, растирает и подставляет к дырочке. «Твою мать, это горячее, чем в любом моем сне.» Голый и влюблённый Юнги, лежит под ним, широко раздвинув ноги, ждет, приглашает к действию; и Чон громко глотает слюну, вводит один палец внутрь, и когда тот легко входит, он понимает, что Юнги не просто так ходил в душ, и видит, как старший закусывает губу, ухмыляясь. — Блять, Юнги… — Тянется за очередным поцелуем, когда к первому присоединяются ещё два. Мин немного жмурится, ну сразу же расслабляется, позволяя Чону делать с его телом все, что тот пожелает. Чонгук не опытен в этом, но его недаром прозвали золотым мальчиком, он помнит, что делал с ним Юнги и что рассказывал Тэхён, а может, он просто слишком хорошо чувствует Юнги. Потому что он делает только пару движений, толкаясь вглубь, сгибает пальцы, и Юнги просто рвет крышу, и он стонет, кусая нижнюю губу, чтобы не быть громким, а малого так ведёт от этого. Он находит простату и нажимает на нее пальцами, заставляя Юнги выгибаться на постели. Ему, блять, нравится, пиздец как нравится доводить старшего пока что лишь пальцами, смотреть, как он выгибается и мычит в наслаждении, несдержанно кричит, просит: «Ну давай уже, не могу… сейчас кончу.» И Чон слушает, вынимает пальцы с пошлым хлюпаньем, покрываясь румянцем от звука, и думает, хорошо, что темно и не видно его смущённого взгляда, но на этом не зацикливается. Выдавливает ещё смазку, чуть ли не весь тюбик, и смазывает свое достоинство. Он громко выдыхает, момент истины, немного наклоняется, чтобы быть ближе и… входит, медленно, теперь проклиная, что темно и он ни черта не видит, а посмотреть есть на что, как дырочка Юнги расширяется, чтобы принять его довольно приличного размера член. Он полностью входит и ему пиздец как нравятся ощущения внутри, так тесно и так приятно сжимается, что хочется излиться прямо сейчас. У Юнги было много секса, ну может не так много, но достаточно, чтобы знать все его приятные стороны. После того самого козла, что променял его на деньги, он пообещал себе, что после ни перед кем не раздвинет ноги, будет заядлым активом, лишая себя львиной доли удовольствия от секса. Но стоит признать, что все его прошлые разы даже и рядом не стояли с тем, что он чувствует с младшим, и даже когда был сверху. Ему ещё никогда не было так охуенно, как сейчас, когда Чонгук начинает медленно толкаться в него, осторожно, боясь причинить дискомфорт. — Давай, Гук-а… быстрей, — не выдерживает Юнги, ему хочется, чтобы младший отпустил себя и начал делать так, как ему нравится. — Не бойся, малыш, ты не сделаешь мне больно. И Чону больше не нужно слов, он начинает активно двигаться, Юнги бы даже сказал, вколачиваться, как сумасшедший, что Мин думает, они сейчас поломают кровать нахрен, слыша, как она покачивается. Чонгук наклоняется ниже, Юнги обхватывает его за плечи и подстраивается под его движения, вскидывает бедра, опаляет лицо многочисленными поцелуями. Чонгук сильно сжимает его бока, отметены неизбежны, оба это понимают, и ещё больше наращивает темп, сжимая зубы, доводит Юнги до звезд в глазах, попадает по простате пару раз, и Мин больше не выдерживает, громко стонет, закрывая глаза, царапает спину как кошка, матерится, как ему охуенно. И если бы он не знал, что он первый парень у него, то подумал, что тот очень опытный. И Чон, довольный, что довел Юнги до оргазма без прикосновений к его члену, сам не выдерживает и мыча кончает внутрь, наваливаясь на старшего, тяжело дыша, как и тот. И они пару минут просто дышат и молча лежат, слушая дыхания и как выпрыгивает сердце из груди. У Чона по вискам текут капли пота от усердной работы, он закрывает глаза, зарывается носом в шею Юнги и вдыхает его запах, и чувствует, как Юнги слизывает маленькую каплю с его щеки. И его это так заводит, что он отстраняется от шеи и припадает к губам, начинает их снова терзать, врываться языком, скользить по его розовым деснам и зубкам. И до него доходит, что ноги Юнги все ещё сжимают его бедра, и он не вышел из него, и честно, он даже не хочет. — Хён… — пытается сказать между поцелуями, — я хочу ещё… — Ты маленький, — поцелуй в щеку, — грязный, — в скулу, — малыш, — в губы. Если Юнги не отказывает, значит, Чон делает по-своему. Он снова начинает вдалбливаться в Юнги спустя пару минут передышки, даже не выходя, слыша, как хлюпает смазка с его спермой, это так грязно и пошло и это так заводит, что он не сдерживается, рычит и приподнимает Юнги за ягодицы, чтобы тот оседлал его и начал сам двигаться на его члене. Они не знают, сколько это продолжается, но Юнги снова кончает, только от того, что его член трётся об накаченный живот Чонгука, он полосует его спину и откидывает голову назад, получая укус в шею. А потом снова поцелуи… поцелуи один за одним… Они не ложатся спать, даже когда за окном глубокая ночь, продолжают упиваться друг другом. Юнги снова разводит широко ноги, хрипло выстанывая, посадив голос, а Чонгук его любит… держит крепко, помогает двигаться, сам толкается, умирает от любви. И когда они, не понимая после какого захода, утомившиеся, наконец лежат на постели, силы идти в душ, разумеется, нет, Чонгук помогает Юнги вытереть на внутренней стороне бедра смешанную с его спермой смазку, и чуть снова не опрокидывает старшего на лопатки и не засаживает, но сдерживается. Юнги ведь завтра не сможет ходить, наверное. Но они не ложатся сразу спать как всегда, Чонгук получает ещё пару нежных поцелуев и растягивает губы в улыбке, подпирает голову рукой, с нежностью смотря на старшего, свернувшегося клубочком, глаза уже давно привыкли к темноте. — Хён… «Начинается.» — Да, Чонгук-и. — Э… Сколько у тебя было партнёров? — И кто его его за язык тянул, такой бестактный и глупый вопрос, что Юнги широко отрывает глаза, снова думая, не послышалось ли ему это. — Точно меньше, чем у тебя девушек. — Он тоже умеет, смеется довольно, но ещё и получает ни за что легкий хлопок по плечу от неудовлетворённого ответом Чонгука, ещё и губки свои милые дует. — Так не честно, хён, — дуется Чон, а Юнги только и может что умиляться. Пару минут назад он был диким зверем, готовый трахать его на любой поверхности, а теперь милый малыш. — Надеюсь, ответ, что ты будешь последним, тебя устроит, — серьёзно говорит Юнги. Даже если у них ничего не получится в будущем, Юнги уверен, что так полюбить он точно не сможет и даже не захочет. Будет отдавать всю любовь музыке. — Я ведь могу подумать, что ты и жениться на мне захочешь, — возвращает ему же его слова, а в душе ликует. — А может и захочу, Чонгук-а, — хохочет Юнги. — Где тогда мы поженимся? — серьёзно задумывается Чон. — Может Новая Зеландия или махнем в Вегас? — Он не понимает, почему ему так спокойно говорить об этом, совсем не страшно, просто мурашки бегают по телу от радости, что они могут это обсудить, даже если не серьёзно. Но он знает, что в каждой шутке есть своя доля правды, и он надеется, что так и будет. И ему нравится, что старший абсолютно спокоен, расслаблен. — Хотя нет, забудь про последний вариант, моя романтическая душа хочет что-то романтичное. Это точно будет на берегу моря при заходе солнца, хён. — Да? — Выгибает бровь Юнги. — Тогда я в деле, — хмыкает шутливо и целует младшего в губки. Хоть внешне он и спокоен, но в сердце бушует ураган. Чон разумный малый, Юнги его таким и считает, мудрым… честным? Но его романтическая фантазия слишком разошлась. Юнги все равно считает, что он ещё слишком молод, чтобы думать о женитьбе, тем более на парне, когда сам был пару месяцев заядлым натуралом. Юнги в первую очередь нужно разобраться с кредитом оммы. Найти работу с приличной зарплатой. Хоть Сокджин платит ему не плохо, но это точно не то, чем бы он хотел заниматься всю жизнь. Но кто знал, что он влюбится в милого кролика?! И как дальше повернётся жизнь… Насколько сильна их любовь? — Хён, о чем ты задумался? — Проводит ладонью по щеке, привлекая к себе внимание. — Что ты очень красивый… — В принципе, правда. — Хён… «Опять пиздец.» — Кто он? — Что? — Не понимает Юнги и суживает глаза. — Тот, кто разбил тебе сердце? Смышлёный малый или болтливый Тэхён. Выбор небольшой. — Чонгук… — слишком строго. — Да… прости… Я не хотел… Ты прав, — тараторит без умолку, — я не должен лезть не в свое дело, хён, прости. Спокойной ночи. — Быстро целует и поворачивается спиной, и слышит, как Юнги тяжело вздыхает. — Малыш… — Я не обижаюсь, хён. Честно. — Поэтому ты повернулся ко мне спиной. — Прости. — Поворачивается обратно и смотрит щенячьими глазами на Юнги. Юнги сам двигается ближе к младшему и ложится ему на грудь, как всегда, вырисовывая пальчиком невидимые узоры на коже, настраивается, доверяет прошлое. — Его звали Ким Чжэук, — начинает Юнги, а Чонгук даже дышать забывает, внимательно слушает. — Я был в выпускном классе, а он на последнем курсе универа, как раз должен был приступить к семейному бизнесу. Мы познакомились случайно… Потом он начал за мной ухаживать и я влюбился. Глупый ученик старшей школы влюбился в богатенького парня, — вдыхает. — И чтобы сразу тебя успокоить, моя любовь и близко не стояла с той, что я чувствую к тебе сейчас. — И улыбка невольно появляется на лице Чонгука, а потом до него доходит, что хён делится с ним как бы важным, и снова становится серьёзным. — Мы начали встречаться. Он был моим первым. Хм, обещал многое, говорил, что любит больше жизни, а когда ему предложили выбор: пацан из низов или деньги и роскошная жизнь… Ну, ты уже сам понимаешь, что он выбрал. Долго он не думал. Хотя иногда, когда он напивался, звонил, говорил, что ему жаль, что скучает. Потом я поменял номер телефона. На этом мой интересный рассказ заканчивается. — Ты жалеешь? — Как-то уж слишком боязливо спрашивает Чон, хоть знает ответ наверняка. — Нет. Иначе я бы сейчас не лежал в этой кровати с тобой и не был бы самым счастливым и влюблённым человеком на земле. — И я тебя люблю, хён. Я бы никогда не променял тебя на деньги, хён. — Он точно решил. Пока не знает, как он это сделает, но то, что он никогда не бросит Юнги, он в этом уверен. Он никогда не причинит ему боль. — Никогда…слышишь… И кажется, Юнги в этот момент что-то больно кольнуло в сердце от слов Чонгука. А Чонгуку не следовало бы забывать, что никогда не говори «никогда».