Wildest Dreams

закончились цветочки, начинается пиздец...привет)) *** Время не стоит на месте,неумолимо бежит, и холодная зима сменяется ранней и теплой весной. Март вообще радует солнечными деньками и плюсовой температурой, что очень нравится Чонгуку, можно уже наконец вылезти из теплой одежды. Он все ещё продолжает усердно учиться и вести двойную жизнь, врать чаще, чем дышать и любить бесконечно Юнги. С Тэхёном он все уладил, был разговор, долгий и нелепый, не очень приятный для Кима и не особо понятный для Чона. Но с ситуацией они разобрались, Чонгук только облегченно вздохнул, что Намджун не узнал, чья это квартира, и продолжает оставаться в неведении, но это только Чонгук так думает. Но вот касательно их отношений Чонгук так ничего и не понял. – Так вы встречаетесь? – очередной раз спрашивает друга Чонгук, суживая глаза, а на лице его читается недоумение. Тэхён долго молчит, смотрит в пол и выдаёт: – У нас все сложно. Как бы об этом никто не должен знать. – И видя сожаление в чужих глазах, добавляет: – Только не надо меня жалеть. Мы справимся. Я справлюсь с этим...всем. – Ещё было бы не плохо верить в свои собственные слова. Чонгук даже не знает, что говорить и думать об этом. Да сам Тэхён нихрена не знает, лишь понимает, что подписался на что-то сомнительное. – Так…нихрена не понял… Так какие у вас отношения? – не сдаётся Чонгук. Он для своего друга хочет только лучшего, хочет, чтобы он был счастлив. С одной стороны, можно его поздравить от души, он добился своего – взаимности, но вот только что-то не так. Нет в его взгляде того самого блеска, когда бабочки в животе порхают и хочется всему миру спеть о своей любви, в нем проглядывается лишь... безнадежность? – Ну, больше, наверное, сексуальные… – выпаливает, не подумав, и заливается краской. Самому стало противно после своих слов. Он ведь не какой-то парнишка легкого поведения, который думает только о сексе. У них ведь там любовь до гроба! – Ну мы говорим тоже… Чонгук вообще выпал в осадок. Он-то думал, что Тэхён на такое в жизни не согласится, ему ведь нужна была большая искренняя любовь, чтобы за него боролись… он как бы достоин лучшего, чем «справимся». Что там вообще с этим Намджуном не так? Задается вопросом Чонгук, но упрекать не спешит, потому что Тэхён уверяет, что его все устраивает и ему пока хорошо. Чонгука напрягает это «пока», что за бред вообще?! Но Тэхён слезно просит не рассказывать об этом Юнги, даже не заикаться. Чонгуку лишь остаётся обнять друга и сказать, что он может на него положиться. И взял с него слова, что больше без утаиваний, они ведь как братья. Редкие встречи с Намджуном, во время которых он уже изучил весь потолок и пол. Романтикой это вряд ли назовёшь, но Тэхён не жалуется, оправдывая это «наверстыванием упущенного». Намджун никогда не просит первым заняться сексом, ему бы просто побыть вместе, рядом, инициатором всегда выступает Тэхён, от чего у младшего стали закрадываться мысли, что Намджун его не хочет, что тому аж пришлось долго объяснять свою позицию. Если они не занимаются сексом, а это бывает очень-очень редко, то смотрят дорамы, и Тэхён учит Намджуна готовить, что оказалось непростым делом. Тэхён даже однажды сказал: – Я еще никогда не видел, чтобы не умели правильно держать нож. Но они не сдавались. За февраль Намджун научился делать кимбап так, что он больше не разлетался по сторонам, и пулькоги. Радости было полные штаны. На улицу они, разумеется, не выходят гулять. Намджун и так чувствует себя шпионом перед тем, как отправиться к младшему, оборачивается по сто пятьдесят раз, проверяя, никто ли за ним не следит. Сидят они почти всегда у Тэхёна, а когда собираются компанией, то перекидываются парой влюблённых взглядов, и когда уже не могут больше сдерживаться, то идут в туалет…перепихнуться по-быстрому, чтобы никто не заметил, как говорит Тэ – беспалевно. Но почему-то в последнее время Юнги стал коситься на них, а Чонгук только глаза закатывать. * У самого старшего дела шли только в гору. А ещё ему казалось, что он всё больше и больше влюбляется в настырного Хёну. Но он не сдавался, что в его понимание – подставить зад. Занимались они быстрой дрочкой или просто нежностями в кровати, из-за чего Сокджин чувствовал себя просто превосходно, а с другой стороны – умирал от стыда и угрызения совести, что тот ещё несовершеннолетний. Да, и Шону стал частым гостем в его квартире. Но Джину хочется, сильно, чешется прям все, весна тем более пришла. Но малой не настаивает…словами, только целует так, что упасть хочется, дышит в шею, что мир проклинаешь, оглаживает, что стоять невозможно, ртом орудует – мать вашу. Ходит весь такой сексуальный, невинный, но с последним можно поспорить, глазки строит. Остается в постели старшего, прижимает к своей мускулистой груди, хозяйством своим так неоднозначно тычется, а Сокджин уже какую ночь не спит, сны ему горячие снятся, как Шону его берет… А утром отвозит малого в школу, блять…в школу, в отцы гордые записался. А тот ведь медаль из Японии всё-таки привез, золотую, и деньги выиграл, и сразу же купил Джину дорогой подарок – черную кожаную сумку от Гуччи, похожую на винтажный саквояж. Тэхён как увидел такое чудо, долго взгляд не мог оторвать. Но малой взамен ничего не просил…ну почти...много поцелуев и обнимашек. И так вот Джин ходит…в стрессе. А ещё брат младший веревки вьёт: – Хён, а мне там одна игра понравилась… Купи, а? И если Джин говорит простое и категоричное нет, тот сразу в контратаку: – Ты знаешь…а я сейчас решил с оммой поговорить… И заканчивалось всё тем, что Джин говорил, что его брат маленький шантажист и покупал эту несчастную игру. Молчание сегодня дорого стоит, а Шону умилялся с их отношении говорил, что хотел бы младшего брата. А потом выдал то, от чего у Джина волосы на руках повставали. – Не дождусь, когда у нас будут дети… Лицо Джина нужно было видеть в этот момент. Седина, в общем, не за горами. Но он решил, что хватит с него детей, выдохнул и пошел ванну, не топиться, а отойти хоть немного от стресса. Вот такие у него карусели и дети… * У Чимина всё тоже было хорошо, скучал безумно, но у него было чем заняться: танцевал, не покладая рук, учился и занимался бизнесом. Ну как бизнесом... купил здание…большое, нанял людей для ремонта, и в будущем планирует открыть школу танцев, где бы хотел видеть Хосока как лучшего хореографа. Он надеется, что тот согласится. Тем более последний учебный год, надо искать работу, но зачем метаться, если тебе все подадут на блюдечке. Он знает, видел…Хосок рождён для танцев и ему нельзя бросать это дело, а Чимин ему не подачки даёт от великой любви, а шанс себя проявить. Он просто предоставит ему студию, а тот уже сам решит, что и как с этим делать. Хоть они все ещё не встречались, Чимин верил, что будут. Хосок не тот парень, что спит со всеми подряд. И когда он вернулся пару дней назад, как раз перед днем рождения Юнги, Чимин был на седьмом небе от счастья, как и Хосок. Пак встретил его в аэропорту, и Чон, наплевав на всех глазеющих людей, побежал к Чимину и набросился на него с поцелуями, и сразу предложил встречаться. Говорил, что ждал, чтобы сделать это в живую, а не по телефону, а Чимин уже лужицей растёкся. Выяснилось, что Хоби негде было жить. В общежитии место сдали другому, а других комнат не было, и Чимин предложил жить у него. Хосок сначала мялся, говорил, что пока поживет у сестры, что это слишком быстро, он не хочет его беспокоить и всякую ерунду…но в конечном счёте согласился, потому что Пак стал сильно обижаться. Чимин ему объяснил, что они не стандартная парочка, и если у других все движется маленькими шажками, то у них всё в два раза быстрее, объясняя это тем: – Я в своей любви к тебе не сомневаюсь. Я верен тебе. И знаю, что ты тоже. Я верю в нас. Я знаю, что мы справимся со всем. Мы начнем без лжи и притворства. С честностью друг перед другом. Нам будет иногда тяжело, но, если я представлю, что мою руку держишь не ты, то я не хочу по-другому. Мне не надо…поживем увидим, что с нами случится... Я знаю, если ты будешь идти рука об руку со мной, тогда все будет хорошо. Ты сам говорил: «Иногда правильно – не всегда верно.» Ты мне веришь? Хосок верил. * Последнюю неделю Чонгук удивляет Юнги, даже немного так пугает, заставляет раскидывать мозгами. Целую неделю Чонгук спал в футболке! Говорил, что ему видите ли холодно, что очень странно, потому что всю зиму ему холодно не было. И целых семь дней он не лез со своим «хён, хочу тебя так, что больше не могу!» Он Юнги вообще проходу не давал, как раз дал, так всё, Чонгук понял для себя, что лавочка открылась двадцать четыре на семь. В душе, на кровати, на диване…да вообще на любой удобной поверхности и даже не очень. Об этом Юнги даже провел воспитательную беседу, что он как бы уже не молод, с растяжкой у него большие проблемы, кости болят, и в целом ему кровать больше подходит. Отчитал он Чонгука, а тому хоть бы что, взял и нагнул его у стиральной машинке, говоря, что над растяжкой можно и поработать, и Юнги ему как всегда отказать не смог. Посмотришь на его накаченное тело и оленье глазки– сам готов ноги расставить. Они были как кролики, Юнги уже даже уверен, что это тотемное животное Чонгука. Мин даже пробовал отбиваться: – Мы делаем перерыв, больше не трахаемся! – с упрёком в голосе. А дальше наша песня хороша, начинай сначала. – Я уже не так молод! На что кролик Чонгук настоятельным тоном сказал: – Не трахаемся, хён, а занимаемся любовью! – Он ведь романтик. Вообще золотце, если бы не врал. – Ты сам виноват, что такой обворожительный, – и на грани слышимости, – ебабельный. Но вот уже целую неделю он не прикасается, легко целует и отстраняется, спит в футболке, в душ ходит один, да и к себе прикасаться особо не позволяет. Не лезет, одним словом. Юнги уже даже стал настораживаться и задаваться вопросом: неужто Чонгук охладел к нему? У них ведь все было так замечательно. Он даже курить почти бросил, только одну или две сигареты в день! И Юнги решил не ходить вокруг да около, уже находился, а как мужик разобраться, хоть страшно было пиздец. Но на вопрос «у нас все хорошо?» Чонгук лишь непонимающе смотрел и думал, что он уже опять успел натворить, и отвечал: «Да, я люблю тебя». Юнги решил, что у Чонгука просто много учебы скопилось, и старался больше не загружать себе голову, истерить в душе. Время покажет. А причина странного поведения Чона крылась в том, что он просто приготовил Юнги подарок на день рождения, вот и сдерживается. И не один, к слову. А ещё он теперь типа работает тренером и нужно из дома исчезать на пару часов, вот он и ходит в спортзал, работать, только над своим телом. Или зависает с Тэхёном, расспрашивает, сколько можно заработать на такой подработке, и округляет глаза от услышанного. Для него ведь это сущие копейки. На такую сумму точно не проживешь нормально. И вот он приходит домой с деньгами, немножко больше, чем надо, и говорит: – Хён, а давай… как бы… мы же с тобой вместе живем, как пара, и я стал работать… платят не плохо, так ещё и бонусы хорошие, – врет как дышит, голову почесывает, стыдно и совестно, – и… может… я возьму часть расходов на себя? Продукты там покупать… счета оплачивать? Откладывать на что-то для нас? – Он не тупой, но над этими предложениями он думал целый день. Как начать разговор, он вообще не знал. Он раньше просто давал половину суммы за коммунальные услуги, но ему хочется ещё больше помогать Юнги. Он уже не может смотреть, как тот доводит себя переработками. Юнги выпал в осадок от слов младшего, его лицо нужно было видеть. И он решил, что доверяет Чону на все сто, поэтому рассказал историю о кредитах, все как есть, ничего не придумывал и не утаивал, что поэтому даже встречаться не очень хотел, поэтому так часто пропадает на работе и что почти всю зарплату откладывает, чтобы перевести омме или на тот самый счет. Чонгук внимательно слушал, прокручивал, а потом выдал: – Я могу отдавать свои деньги, помогать. – И Юнги кинул на него очень злой взгляд, но тут же смягчился. – Нет! Я сам с этим справлюсь. Ты не должен в это лезть, малыш. Я сам разберусь. – Вот такой, гордый и уверенный в своих силах, Мин Юнги. И Чонгук не стал продолжать, знал, что бессмысленно, Юнги ведь упертый и категоричный, с ним долго не поспоришь. Только вот после этих слов Чону ещё больше захотелось деньги втулить. Юнги ведь давно бы мог уже купить себе лучшее оборудование, на приличную машину накопить, ну или там на жизнь откладывать, а в итоге он батрачит как проклятый, чтобы неизвестному херу перечислять немалую сумму. Чонгуку уж очень интересно, во что влезла омма его парня. Жаль, что Юнги сам не знает и не разрешает помогать. Ну да, он ведь не знает, что Чонгук не бедненький студент. Но теперь у Чонгука появилась цель – отыскать номер этого самого козла и в идеале убить, но он ведь порядочный парень, поэтому просто погасить втихаря долг. Проблема в том, что он не знает, где искать этот сам номер, а рыться в вещах Юнги…то так тому и быть! Он выплатит кредит, чего бы ему это не стояло, и его Юнги наконец задышит полной грудью. * Погода отличная, солнце светит, тринадцать градусов тепла–прекрасно, птички поют, Юнги рядом спит, закинув конечности на младшего, хорошо, но не для Чонгука, и ножки старшего тут не причем. Нет, он рад, сегодня ведь родился его самый любимый человек в мире, и он бы хотел провести его только с ним, обсыпать его цветами, и пофиг, что он не девушка, обмазать шоколадом и целовать…целовать, обнимать, любить до безумия. Но он злится на то, что мало проведет время со своим парнем, сегодня ведь благотворительный бал для высшего класса. Благотворительный– одно название, как думает Чонгук, дадут деньги на некий культурно-просветительский проект или больницу, хотя на сам бал потратили, кажется, куда больше. Но самое главное – он должен там присутствовать. День рождения Юнги они празднуют вечером в пабе Джина, тот ещё специально закроет его для их тусовки, а Чонгук примчится хрен знает когда. Радует, что вообще придёт. Юнги он наврал, что у них семейный сбор, который он никак пропустить не может, но хочет, чтобы старший повеселился, а потом они отпразднуют вдвоём, до утра... Подарок он, кстати, уже купил, не о чем беспокоиться, спрятал хорошо. Но планов на сегодняшней день – завались. Уже голова идет кругом. Позавтракать с оммой, а то она слишком уж очень хочет поговорить и не по телефону, вот это настораживает уже. Потом пообедать с хёном на его перерыве, он ещё и работает сегодня, трудяга. Да Юнги вообще праздновать не хотел, говорил: «Обычный день, зачем столько суматохи?» Но в итоге его уговорили, по большей части Чонгук, пользуется своим положением парня и знает, что ему не откажут, хитрый лис. А потом Чонгук украсит квартиру и поедет к Тэхёну за костюмом для бала, откуда его заберёт водитель. Чонгук думает, что уже к часам четырём уже заебется, если не умрет. Сегодня будет апогей двойной жизни. Проклятый будильник звонит в восемь часов утра, будя Юнги, который матерится спросонья, и Чонгук выключает его, сразу же поворачиваясь к старшему, заключая того в объятия. – С днем рождения, хён. Люблю тебя, – тихо шепчет на ушко и оставляет поцелуй на щеке старшего. – Спасибо. И я тебя, малыш, – хрипло и полусонно отвечает Юнги. –Нужно вставать. – Хён… «Но я ведь только глаза открыл», – стонет в мыслях Юнги. – А можешь сегодня много не пить? Ну, знаешь…я бы хотел, чтобы мы вернулись домой трезвые. «Пронесло». – Конечно. Без проблем. – А потом мозг медленно начинает работать. – А можно поинтересоваться почему? – Ну… – Я надеюсь, ты не сильно потратился на меня, Чонгук! – Высвобождается из объятий Чона и опирается на локти. – Я был серьёзен, когда говорил,что ничего не нужно. – Вот тебе и вся романтика от Мин Юнги. Сварливый дед. – Хён, ну почему ты такой?! – Вылезает из постели под пристальным взглядом старшего, а потом берет подушку и бросает в Юнги, смываясь с места преступления. Вот и поговорили. Юнги только бормочет «ты труп», а сам смеётся с детского поведения младшего и слышит, как он закрылся в ванной. Неужто испугался?! Такое странное поведение Чонгука уже настораживает. * Чонгук вышел из квартиры первый, поэтому ему ничего не оставалось, как пойти в брендовый магазин и купить одежду, явиться к омме в бомбере и рваных джинсах он не мог, так как они завтракают в роскошном ресторане. Когда ты богат и тебя знают, как постоянного покупателя, что оставляет хорошенькие суммы, это не проблема – оставить свою дешевую одежду, предупредив, что вернешься за ней, и выйти из бутика другим человеком в красивом черном костюме простого кроя. Элегантно и просто. Он встречается с оммой на террасе ресторана, где она забронировала столик только для них. Легкий и вкусный завтрак с замечательным видом на Сеул. Мама как всегда с любовью улыбалась и расспрашивала, как у него дела, попутно рассказывая, чем она сама сейчас занимается. Выйдя замуж за такого человека, как абоджи Чонгука, она, разумеется, нигде не работала и посвящала свое свободное время, если не воспитанию Чонгука, то благотворительности или коллекционированию мировых шедевров, также увлекается поэзией, оперой или театром, в общем, не скучает. Попрощавшись с простой жизнью, она с годами и сама немного изменилась под давлением родителей мужа, которые хотели видеть достойную, в их понимание, жену рядом с их успешным сыном. Хоть она добрая и мягкая со своим единственным сыном, но её новое положение с новыми возможностями сильно повлияло на неё. Со своей семьей она очень редко общалась, как только взяла фамилию Чон, но помогала им деньгами. Единственное, что остаётся неизменным сквозь года – ради своего сына она готова на все. И все было бы замечательно, если бы его омма снова не начала расспросы о его девушке. Чонгуку было очень больно ей врать. – Как твоя…Юнг-и? Да? – щурится, припоминая имя, и делает глоток свежего чёрного кофе. – Юнги. Да, – подтверждает Чонгук и хочется с террасы пригнуть. Ведь знал, знал, что начнется. – Странное имя для девушки, не могу привыкнуть. Прости. Ты говорил, что у неё мятные волосы, она не перекрасилась? – Расспросы, от которых хочется громко застонать. – А фотография есть? Хочу посмотреть, кто покорил сердце моего сына. – Хитро прищуривается женщина. – Прости, фотографии нет. И нет, волосы все ещё мятного цвета. – Юнги его как раз обновил, ещё такой свежий. А ответы у Чонгука такие скользкие, наловчился пацан, ещё ни разу не соврал. Просто решил не исправлять омму, что это никакая не девушка, а парень! – Она высокая? – Нет. Не очень. – И уголки губ сами поднимаются вверх только от одного воспоминания, как хён становится на носочки, чтобы поцеловать его в нос, и как Чонгуку это чертовски нравится. Так и хочется визжать. – А сколько ей лет? – Омма…пожалуйста, давай проведем время хорошо, без допросов, – выдыхает Чонгук и удобнее устраивается в кресле. – Но я ведь хочу знать… – но видя тяжёлый взгляд сына, сдаётся, – хорошо-хорошо. Тогда поговорим про бал, он очень важен для твоего абоджи, как и для тебя. Будет много уважаемых людей. – Она даже сейчас защищает Чонгука и волнуется за него. Отец бы не был с ним так ласков. Наверное, поэтому она всегда просит встретиться и поговорить, и Чонгук это понимает, что она хочет его подготовить к тому, что будет происходить вечером. – Оденься презентабельно. Ты должен себя показать, там будет пресса.– Пиздец начинается, думает Чонгук. – Водитель заедет с заднего входа, чтобы тебя не увидели. – Пронесло. – Твоей парой будет Лиса… – Постой! Что? – Теперь каждый разговор с его оммой будет таким убийственным?! Какая нахрен Лиса?! У его парня день рождения, и пока Юнги будет скучать по нему, думая, что Чонгук просто навещает свою семью, он будет в обществе красивой девушки на балу. Что за сказка? Что за пиздец? Это ведь не тянет на измену? Он ведь…честный? – Ох, ну ты же не на свидание с ней идешь, – успокаивает его женщина и кладет свою теплую ладонь поверх его руки, смотря на растерянный вид сына. – Зачем такой драматизм?! Она просто будет тебя сопровождать на балу. Я думала, вы поладили. Такая хорошая девочка. «Ага, конечно, хорошая.» – Вот почему ты захотела со мной позавтракать?! – злится Чонгук. – Чонгук, милый. Сделай одолжение своему абоджи. Пожалуйста, не усложняй всё. Она просто будет сопровождать тебя. Сделай это ради меня. – Вот это уже нечестная игра. Она для него всё делала. – Просто сопровождать, – тихо повторяет он, даже больше для себя. Он не будет таскаться с ней по всему залу. Ему хватит, чтобы абоджи раз увидел его с ней, а потом он ее отошьет, сославшись на дела. На этом приятные сюрпризы закончились, но нервы так и бушевали внутри. Вернувшись за своей одеждой, Чонгук направился в сторону паба, где работает Юнги, чтобы вместе пообедать в уютном кафе, о котором мало кто знает. Идеально, потому что очень хотелось обнять сейчас Юнги. И когда Чонгук увидел на противоположной стороне своего парня, его настроение резко поднялось, а сердце забилось быстрее. Он не мог отвести взгляд, дыхание перехватило, потому что выглядеть так прекрасно – противозаконно. Юнги, наверное, впервые сменил дырявые джинсы и толстовку на чёрные брюки, подчеркивающие стройные ноги, и белую рубашку, открывающая вид на ключицы, и все это дополняли длинные сережки, выглядел он сейчас как настоящее произведение искусства, разумеется, для Чона. Хоть солнце грело, но одет он был немного не по погоде, видимо, совсем не боится заболеть. А у Чонгука аж слюна потекла, буквально. Он поспешно вытер рот рукой, пока Юнги приближался к нему. – Привет. – Юнги становитсяк нему вплотную. – Пойдем? – спрашивает он у заторможённого Чонгука, который не может глаз поднять на его лицо, прожигая дырки на ключицах старшего. Юнги и подумать страшно, что там уже нафантазировал себе младший. – Чонгук…. – Ты…хён…ты такой…господи... – не может собрать мысли в кучу Чонгук и, наплевав на мимо идущих людей, обнимает Юнги. Сильно прижимает к себе, утыкаясь носом в шею, чтобы вдохнуть родной запах, радуясь, что Юнги редко пользуется парфюмом, потому что Чона кроет от его естественного запаха. – Малыш… – в голосе слышно удивление. Нет, Юнги знал, что Чонгук оценит его внешний вид, но не настолько же?! Он не отталкивает от себя младшего, ему как бы плевать на мнение окружающих, но все-таки это Корея. – Прости. – Отпускает его Чонгук с розовыми щеками. – Тебе не холодно? – Нет, – «Да», – не беспокойся. Пойдем? – Да… – и тихонечко себе под нос, – хоть на край света. Юнги был частым гостем в этом кофе, любил приходить сюда писать песни, когда нужно было немного голову проветрить. Здесь тихо и уютно, а с третьего этажа, где на небольшом балкончике стоит единственный маленький круглый столик, который он забронировал, открывается чудесный вид на улицу Мёндон. Весь фасад здания украшен вьющейся зеленью и, словно этого было мало, в горшках посажены разные растения и цветы, полностью заполняя это небольшое помещение, что создается ощущение единения с природой, это напоминало больше балкончики в парижских апартаментах, что очень нравилось романтичной душе Чонгука. Владелец этого чуда – старый дедушка, который был знаком с Юнги, он же их и поприветствовал, и распорядился, чтобы им принесли самый вкусный обед. Они присели за столик, рядом друг с другом, вот здесь им точно никто не мог помешать быть так близко, как они хотят. Чонгук не мог перестать восхищаться и признался, что немного расстроился, что не знает таких красивых мест и не смог сам все организовать, но старший его тут же успокоил. Чонгук не выдержал и попросил официантку принести плед, чтобы укрыть им старшего, на что получил нежную улыбку и «спасибо, малыш». Закончив трапезу, во время которой Юнги больше ухаживал за Чонгуком, чем Чон за ним, сбавлял ему свою еду, зная аппетит младшего, они решили заказать вкусные коктейли и ещё посидеть, побыть друг с другом. Ведь они так редко выбираются куда-то вместе, да и Джин, конечно, поймёт, почему его сотрудник задерживается. И за всем этим романтичным настроем и красивым Юнги Чонгук точно не видел, как за ними с противоположной улицы наблюдала женщина в роскошной одежде, прятавшаяся за фургончиком с едой. – Здесь так хорошо, хён. – Я рад, что тебе понравилось. – Чонгук касается своим плечом с Юнги и берёт его руку в свою, переплетая их пальцы, кладя на свою коленку, и, оторвав взгляд от их рук, приближается к уху Мина. – Я ведь могу тебя поцеловать? Я так хочу, Юнги… – Выдыхает ему в ухо горячий воздух, вызывающий мурашки на бледной коже старшего. – Если тебя не беспокоят люди внизу, которые могут посмотреть сюда, тогда… Но губы Чонгука не дают ему договорить. Он сминает губы Юнги, нежно и мягко, углубляет поцелуй, и даже от этого всего он заводится быстрее, чем надо. Неделя воздержания дала о себе знать. Чонгук быстро отстраняется, чувствуя, как внизу все тянет, а здесь точно не место для девятнадцать плюс. Его младший Чон уже во всю требует внимания, и Чонгук закусывает губу, старается думать о бедных животных, которым нужна помощь. Но лицо Юнги так близко, что даже видно его трепещущие ресницы, он переводит взгляд на его изящные ключицы, а мозг подкидывает развратные картинки. И видимо, Юнги понял, о чем сейчас думает его малыш, по его учащённому, глубокому дыханию и прикрытым глазкам, и переводит взгляд на его выпирающую ширинку. – Прости, малыш, но здесь я тебе ничем не могу помочь, – шепчет вблизи Юнги и видит, как ерзает Чонгук, не может усидеть на месте и прикрывает толстовкой свой огромный стояк. Его самого потряхивает от происходящего. Он тоже соскучился по рукам младшего на его теле. – Хён. – И кто знает, что в его светлую голову прилетело, что он о таком подумал, но… «Пиздец». – У нас ведь есть плед, – стесняясь, говорит Чонгук и целует Юнги в носик, как бы извиняясь; дышит как ненормальный, ему за секунда стало очень жарко от своей дебильной извращенской идее, а щеки Юнги загораются румянцем. – Блять, Чонгук, ты предлагаешь мне подрочить тебе под пледом? Здесь? После того как ты меня неделю динамил?! – Окей, последнее у Юнги просто вырвалось, он не хотел этого говорить в истеричном тоне. – Хён! – выкрикивает Чонгук, но тут же понижает голос. – Я тебя не динамил! И ты прекрасно знаешь, что он у меня не пройдет, пока ты рядом. – О, так мне уйти? – Юнги…хён, я так хочу тебя, – чуть ли не ноет Чонгук. – Пожалуйста! Я даже встать не могу, все сразу увидят, и я вряд ли смогу спуститься по лестнице… – Блять…Чонгук! Тогда думай про котят там… – Я думал… А потом появился ты в моих мыслях, как котик, и ты… – Даже не продолжай! – Хмурится Юнги и хочется об стол головой приложиться, ну или кое-кого приложить. И сам не верит в то, что снимает с себя плед и прикрывает пах Чонгука, матерясь в глубине души очень громко на себя, на ситуацию. – Я таким никогда не занимался. – Мне как-то… – и вовремя затыкается Чонгук, видя вскинутые вверх брови Юнги и недоумевающий взгляд. А говорил, что стеснительный парнишка. Хрен знает, чем он занимался в этой Америке. Юнги даже не хочет слушать, что там было как-то. – Я хотел сказать, что я тоже таким не занимался, хён. Честно! – Я буду гореть в аду, – стонет обреченно Юнги. – Может, мы этим в туалете займемся? Хотя в эту кабинку с трудом один залазишь, вдвоём точно не поместимся. Ну блять…Ты что делаешь? – Округляет глаза Юнги от звука расстегнутой ширинки. – Так легче, хён, а то давит сильно. – И утыкается головой в плечо старшего, пряча свои красные щеки. – Прости… – Пиздец…– Юнги не может видеть, как колбасит младшего из-за собственного стояка, как он тяжело дышит и весь краснеет, просит прощения и не затыкается. Поэтому старший тяжело вздыхает, и его рука легко пробирается под плед в трусы младшего под облегчённый выдох Чонгука. – Только не стони. – Хён…Я так люблю тебя. – Он закрывает глаза и дышит в шею старшего, пока рука Юнги сжимает его член и делает несколько умелых движений, и Мин молится, чтобы самому здесь не завестись, как Чонгук. И кажется, этого хватает, поскольку он был дико возбужден, потому что Чонгук издает тихий стон и кончает в руку старшего, и шепчет: – Спасибо. «Когда это романтическая атмосфера превратилась в изварещенскую?!» –думает Юнги. Чонгук, уже расслабленный, откидывается на стул и дышит спокойно, лыбится, пока Юнги, уткнувшись ему в шею, успокаивает дыхание после такого. Стыд да срам. Гадёныш, получил свое, знал, вот точно знал, что Юнги не сможет ему отказать. Чонгук берет пару салфеток со стола и начинает вытирать под пледом пальцы Юнги, измазанные в его сперме. – Прости, хён…пожалуйста. – Накидывается с объятиями Чонгук, после того как застегнул ширинку на джинсах со вздохом облегчения. – Вообще-то, это у меня день рождения! – немного строго говорит Юнги. Но он не злится, он просто в шоке, что ему пришлось таким заниматься, и материт себя снова, что не может оказать этому мелкому засранцу даже в таком. Счёт, конечно, оплатил Чонгук, хоть старший и хотел это сделать сам, ну или же поделить, но младший был непреклонен. Чон провожает его до паба и всю дорогу светится от счастья, ещё бы, и извиняется, говоря, что ночью он это компенсирует, во всех смыслах этого слова. Юнги уж очень хочется верить в это, ведь младший сегодня точно испортил ему психику. * Времени у Чонгука мало, но создать романтическую атмосферу хватает, потом он пишет Тэхёну пароль от дверей, чтобы тот успел всё сделать к их приходу. Да, верный друг спешит на помощь, как вы поняли. Сегодня всё должно пройти идеально. Он отправляется в душ, а после едет в салон, чтобы привести свои волосы в порядок, а затем к себе на квартиру,чтобы переодеться. Если честно, Чонгук уже вымотался, а прошло только полдня. – Тэхён! Это я, – кричит в прихожей Чонгук и снимает массивные черные кроссовки от «Balenciaga», и хвала Всевышнему, что он не слышит и не видит, что сейчас делает Тэхён, и спасибо, что у него привычка, выкрикивать имя, когда приходит. – Блять! – шепчет Тэ и встает с колен, вытирая рот ладонью. – Чонгук пришел! – Сука… – Намджун в спешке застегивает ширинку, чуть не покалечив своего дружка замком. Они находятся в гардеробной, куда, по идее, собирается идти Чонгук. Честно, Тэхён думал, что он успеет закончить с Намджуном все дела, а точнее сделать сногсшибательный минет до конца. Он просто не увидел за своим увлекательным занятием, что Чон ему писал, что уже в пути. – Прячься! – Куда? – Оглядывается Намджун. – Блять…вот сюда. – Тащит за руку старшего к единственному закрывающемуся шкафу, благодаря, что он там вообще есть. – Я не помещусь, Тэхён, он слишком узкий. – Но Тэхён его не слушает, заталкивает внутрь и закрывает дверцу, когда слышит: – О, ты здесь?! Привет. – Заходит в гардеробную Чонгук и начинает снимать бомбер, а потом футболку, джинсы, оставаясь в одних трусах. Красавчик. Перед Тэхёном ноль смущения. Тэхён хоть и обещал без вранья, так он и не врет, стоит в сторонке, посматривает на дверь, за которой прячется Намджун, дышит через раз. Он не смертник, чтобы говорить, что они с Намджуном почти всю квартиру осквернили, он ещё пожить хочет. – Ты чего? – Бросает взгляд на друга и приглядывается к его губам. – У тебя что-то на губах… – Ой… – Быстро вытирает ладонью остатки, мать вашу, извращенства. – Спасибо. Чонгук надевает на себя черную облегающую рубашку из шёлка, застегивает пуговицы и смотрит, как Тэхён заинтересовано рассматривает потолок, переминаясь с ноги на ногу, вот здесь что-то не чистое, думает Чон. – Тэхён, всё хорошо? – А…да… – переводит взгляд на Чонгука. – Красивая рубашка. Думаю, если останешься так, все точно сойдут с ума от вида твоих накаченных ног, – издевается Тэ, пытаясь избавиться от волнения. – Очень смешно, – хмыкает Чон, но и обижаться даже не думает. Берет черные узкие брюки, надевает, следом идет ремень, а потом тянется к дверцам шкафа, а у Тэхёна сердце в пятки упало. – Стой! – кричит Тэ и бросается к Чонгуку, что тот аж замирает от испуга. – У тебя тут…сзади… – Смахивает невидимую пыль с плеча. – Иди под водой помой, а я тебе достану, что тебе нужно? Гм? – Мило улыбается Тэхён, а в глазах прячется испуг. – Э... ну хорошо, пиджак вышитый золотыми нитями. – Никто не сомневался. – Что? – Хороший выбор, говорю. Иди-иди... а то время так летит. Обувь только возьми, а пиджак я тебе принесу. – Ты какой-то странный сегодня, – делает вывод Чонгук, но берет обувь и выходит из гардеробной, косясь на Тэхёна. Времени точно нет, водитель с минуты на минуту приедет за ним. «Что за муха его укусила?» Когда Чонгук покидает комнату, Тэхён кидается к дверце и видит, что Намджун там еле поместился. Нечего было так раскачиваться и самому становиться шкафом. – Пиздец. – Вываливается Намджун из своей камеры пыток. – Прости, дорогой, – шепчет Тэхён, берет быстро пиджак с вешалки и целует Кима, пока тот разминает плечи, а потом выбегает из гардеробной, плотно закрывая за собой дверь. Чонгук с помощью Тэ надевает пиджак, ботинки уже на ногах, весь такой красивый, что и засмотреться не грех. Прощается и выбегает во двор, где его уже ждет водитель. * Сидя в машине представительского класса, Чонгук смотрит через тонированное окно, как они подъезжают к Национальному музею, где и будет всё проходить, и делает глубокий вдох и выдох. Переса на входе, как звери, кричат, задают вопросы, ослепляют вспышками фотокамер, в надежде получить какой-то эксклюзивный материал. Чонгук видит Лису, стоящую со своим отцом, а её лицо излучает улыбку. И он радуется, что не попадёт к этим гиенам, что ему не нужно стоять и позировать под многочисленными объективами. Он выходит из машины напротив заднего входа и здоровается с секретарём Кимом, который провожает его внутрь, показывая дорогу. – Проходите, господин Чон. Госпожа уже вас ожидает. – Чонгук не удивляется, что мама захотела с ним переговорить тет-а-тет, она всегда любила дать ему наставления перед началом мероприятия. В небольшой комнате с тусклым освещением, где хранится множество картин, стоит его омма с угрюмом видом. Кажется, Чонгук впервые видит ее такой встревоженной. В её глазах нескрываемое осуждение. Он настораживается, ведь не может же она злиться, что он не попозировал с Лисой перед камерами, она же сама ему сказала подъехать к чёрному входу. И когда он уже хочет спросить, что стряслось, она вмиг сокращает расстояние между ними и со всей силой дает пощёчину, задевая левую щеку своим большим золотым кольцом с сапфирами и бриллиантами в виде острого цветка, оставляя порез, из которого начинается сочится кровь. Будет шрам, это точно. Но мысли Чонгука сейчас не о шраме, а том, за что его милая омма такая злая, что в первые ударила своего сына. Женщина поворачивается к нему спиной, делает три шага вперед и закрывает лицо ладонями, стараясь отдышаться. Чонгук стискивает челюсть, удар что надо у его оммы, дергает головой и смотрит ей в спину, касается рукой пылающей щеки, прижимая пальцы к ране, чтобы остановить кровь. – За что? – тихо спрашивает и тяжело дышит. Больно, но не от удара, а от происходящего. – За что?! – шипит рассерженная женщина и снова подходит к сыну. Чонгук остаётся на своем месте и не делает ни шагу назад. Если он и получил, значит есть за что. Она поднимает голову и смотрит на него разгневанными глазами. – Ты мне врал, Чонгук! – разочарованно говорит омма и смотрит на его щеку, но не позволяет себе прикоснуться к ней. –Ты, наверное, забыл, кто ты такой и какое твое будущее! Тогда я тебе напомню! Ты сын Чон Чжонмена, Чонгук! Ты не можешь так себя вести! Да у меня в голове не укладывается! – вопит женщина и выдыхает. –Чонгук… – умоляюще зовет, берет его за свободную руку, словно хочет привести в чувства, а он, кажется, начинает догадываться в чем дело, точнее в ком, и опускает голову, прикрывая глаза. – Ты ведь не такой…ты нормальный! Он ведь... парень… и ты… Кто он? После завтрака с сыном она решила пройтись по улице Мёндон, вспомнить молодость, ведь она так давно там не была. Ее сопровождал водитель, поэтому она не беспокоилась о безопасности. И, на ее удивление, она увидела своего сына, идущего вместе с неизвестным ей парнем, а его цвет волос показался ей подозрительным. Она никогда так раньше не делала, но сердце подсказывало, что нужно проследить за сыном, что она и сделала. Молодые люди сидели на балкончике уютного кафе, общались, и ей показалось, что есть что-то странное в их поведении. Чонгук в первую очередь выглядел таким счастливым, улыбался, жался к тому парню. Про себя она вспоминала его слова: «Мятный цвет волос. Невысокого роста, в принципе, как этот парень. Расплывчатые ответы. И необычное имя. Но необычное разве что для девушки, потому что Юнги – мужское имя». И сердце матери в страхе забилось быстрее. Нет, говорила она себе, не может быть! Но она видела, как Чонгук ластился к нему, обнимал,словно никого больше не существует в мире, смотрел... влюблённым взглядом? А потом приблизился к его лицу и... поцеловал… На этом моменте она не выдержала, прикрыла рот рукой и отправилась домой. Ее подозрения оправдались. Чонгук влюблен. Только не в милую, очаровательную девушку, а в молодого мужчину. – Чонгук, приди в себя! – повышает голос женщина. –Не знаю, что между вами происходит, но прекрати это! – Она вцепляется руками в его плечи, слегка тормоша. – Это ведь не серьезно, да? Ты просто захотел побаловаться? – успокаивает себя. – Я читала, что молодые люди в наше время любят экспериментировать. Возможно, ты слишком долго был в Америке и это… – Нет… – тихо говорит Чонгук и смотрит в её потухшие глаза, отрицательно качая головой, и всё ещё держит испачканную кровью руку на щеке. – Сынок…Чонгук, прошу…одумайся! Ты единственный наследник! Не поступай так с нами! Мы ведь не так тебя воспитывали. Ты хоть представляешь, что произойдёт, если абоджи узнает? Он ведь не выдержит такое! Я еле смогла… – отчаянно молит женщина. – Это неправильно! Ты сам знаешь! – Чонгук злится, но не на то, что она узнала так рано, а на то, что ему говорят, что это не правильно. Его любовь к Юнги самая правильная, какая может быть в этом мире, мать вашу. – Брось это…немедленно! Это аморально! Она отходит к своей сумочке на мягком диванчике, вытаскивает из неё платок и пластырь и передает их сыну, чтобы он вытер кровь и привёл себя в порядок. Чонгук молча все делает, смотрясь в большое зеркало в форме арки, которое висит на стене, словно ещё одно окно, и видит, как его омма в традиционным ханбоке голубого цвета меряет шагами комнату позади него, успокаиваясь. Он думает. Думает, что он больше не маленький мальчик, который выполняет все, что ему говорят. У него своя голова на плечах. И то, что он встречается с парнем, компанию это никак не должно касаться. Он будет стараться, чтобы они и дальше получали сумасшедшие деньги за хорошо проделанную работу. И если кому-то что-то не нравится, он сделает так, чтобы ноги этих людей не было в его здании. Он достоин своего места. Он с детства мечтал о нем, и он его получит! Он наследник! Он прекрасно справляется со всей работой, которую даёт ему абоджи, что тот молча им гордится. Какая кому разница, кому принадлежит его сердце?! – Чонгук! – снова обращается к нему мать, когда он, приклеив пластырь, поворачивается к ней со всей серьёзностью на лице, что ее немного пугает. Нет и намёка на её милого, стеснительного мальчика-кролика с оленьими глазками, сейчас перед ней молодой мужчина с серьезным и строгим взглядом, но она все равно продолжает. – Прекрати это! Не смей больше встречаться с ним, это неправиль…. – Нет, – спокойным голосом перебивает свою омму, что она аж рот открывает в изумление. Но он должен, должен постоять за свою любовь, за своего Юнги. Это не игры. Он любит. – Прости, что врал. – Он должен наконец это сказать, все прояснить. – Я боялся твоей реакции, такой реакции. Мне жаль. Честно. Но в глубине души, я надеялся, что из всех людей именно ты меня поддержишь, как и всегда. Но я ошибался. Я не буду извиняться за то, что полюбил…парня. Я не хотел делать тебе больно. Но… – Он подходит ближе к напуганной его словами омме и кладет свою ладонь ей на щеку. – Я люблю тебя, омма. Но я никогда его не брошу! Я люблю его больше этой проклятой жизни! Он для меня все в этом мире. Я приму любой удар. Он выходит за дверь, оставляя свою омму в шоке переваривать случившееся. Он смог. Чонгук не беспокоится, что она расскажет все аппе, потому что знает, что не сделает это, боится. Он облегченно выдыхает. Он рад, что смог побороться за свою любовь, даже если потерял поддержку любимого человека. Она не заслуживает боли, но он был честен. Ему тоже тяжело со всем этим, но он справится, она справится. Пора уже решать проблемы, а не только создавать их. Ведь ее сын счастлив. Разве не это главное желание родителей? Секретарь Ким проводит его к абоджи в компании важных гостей, и Чонгук, как положено, всем кланяется и представляется. Бал балом, а про работу никто не забывает. И снова всем интересно, что из себя представляет сын председателя Чон Чжонмена. И, как и ожидается, Чонгук изумителен. Он хорошо справляется, и, когда покидают их, абоджи выражает свое восхищение сыном. – Что за рана? – спрашивает отец и берет с подноса виски себе и сыну. Чонгук берет бокал двумя руками, тем самым выказывая уважение к старшему. – Я был слишком неосторожен. Не переживай, аппа, – спокойно отвечает Чонгук и видит, как его омма подходит с натянутой улыбкой к кругу женщин, что-то обсуждающих, и не сводит с него глаз. Чон не отводит взгляд, смотрит на неё и одними губами говорит «прости», что причинил боль. – Впредь будь осторожнее, сынок. Кажется, у нас наклевываются отношения за границей. Будь готов, скоро мы полетим в Америку на пару дней. Ты молодец. Я горжусь тобой. – Прочищает горло. – Кстати, где твоя спутница? – Я сейчас найду её, абоджи. – Хорошо. Развлекайся. Она красивая девочка, присмотрись к ней. –Похлопывает сына по плечу и отходит к гостям. Столько людей, столько изысканности… И помяни черта…идет. А Чонгук себе напоминает, почему нельзя бить девушек. Даже таких приставучих. – Чонгук! – зовёт его Лиса, а Чон просит себя держатся. – Я тебя везде ищу. – Нашла. – Он видит, как абоджи поворачивается к нему и поднимает бокал, а Чонгук думает, что миссия выполнена, он показался отцу, людям и этой самой, можно и валить отсюда. – У меня нет времени, извини. Должен тебя покинуть. Он срывается с места, оставляя девушку в полной растерянности, и выбегает с чёрного входа, смотря на время, он опаздывает, уже перевалило за девять. Черт. Уже в такси он пишет Юнги, что скоро будет. Через полчаса он почти на месте, остаётся пройти всего пару метров, как он останавливается возле витрины какого-то кафе и смотрит на себя. Весь такой нарядный, в дорогом костюме, в котором не может появиться перед Юнги. – Вот блять! – кричит Чонгук, и на него оборачиваются проходящие мимо люди. – Извините, извините. Он чешет затылок и думает, что делать. Ехать в свою квартиру – не вариант, займет дохрена времени, как и в другую. Искать ближайшие магазины у него тоже времени нет. И идея вырисовывается сама собой. Он осматривает проходящих людей, как сумасшедший, ищет парня с похожей на его комплекцию тела. И молится, чтобы только попался нормальный и не послал его за четыре моря с его просьбой. И вот, нарисовывается парнишка, вроде такого же роста, хорошего телосложения, кажется, его возраста, а главное – нормально одет, в красные штаны с черными полосками по бокам, белую футболку с каким-то мультяшным персонажем, а поверх ней – джинсовая куртка. Не то чтобы это было в стиле Чонгука, но выбирать не приходится. – Эй, извини... ты не можешь мне помочь? – Остановившийся парень вытаскивает наушники и смотрит вопросительно на Чонгука. – Наверное? Смотря, какая помощь тебе нужна. «Ох, смотри, с юморком парень.» – Я тебе заплачу. Хорошо? – Сразу берёт весомыми аргументами Чонгук. – Оу, хорошее начало, парень, – весело отвечает ему незнакомец и улыбается, а на щеках появляются ямочки. – Но не можешь немного поторопиться? Я спешу. – Я тоже как бы… Ну хорошо. Мы можем поменяться одеждой? Какой размер обуви? Я тебе доплачу за это. Пожалуйста. Выручи меня. – Постукивает ногой Чонгук, нервничая. В такой ситуации он ещё не был. Но что не сделаешь ради любви. – Эм… – почёсывает голову парень, – вроде сорок третий. Ну ладно, всегда хотел иметь, –тянет руку, чтобы попробовать ткань пиджака, – дорогой костюмчик. Еще и деньги заплатят… Я ведь прав? Не подделка? – Не подделка. – Убирает его руку Чонгук. – Пойдем за угол, там есть маленькая уличка. – И они вместе проходят пару метров по темной уличке, где никого нет. Они стоят возле стены, друг перед другом, и Чонгук делает глубокий вдох, успокаивается, снимает свой пиджак, расстегивает пуговицы на рубашке под пристальный взгляд парня, который присвистывает при виде его пресса и делает комплимент, что он хорошо выглядит, на что Чонгук даже не отвечает, просто сжимает губы. – Это, конечно, не мое дело, но зачем от такого дорого костюма избавляться? – Выгибает бровь и снимает с себя куртку, а потом футболку, и они меняются вещами, быстро одеваются. «Была не была», – думает Чон. Грубить уж точно не хочется своему спасителю. Они видятся первый и последний раз в жизни, можно и излить немного душу. – Мой парень… – начинает Чонгук, но тут же осекается, осознавая, что он впервые говорит «парень» левому человеку и думает, что тот сейчас скажет «педик», бросит ему его вещи в лицо и уйдёт. Но на счастье Чонгука, тот только смотрит подбадривающе и говорит продолжать. – Так вот, он ненавидит как бы мажоров. И я скрываю правду, чтобы он меня не бросил, потому что влюбился, – выпиливает все как на духу Чон, но в сокращённой версии, и снимает брюки, меняя их на штаны, а потом полуботинки на кроссы. – Ничего себе, – присвистывает парень. Он, на удивление Чона, располагает к себе, позитивный весь такой. – У меня друг один есть, он тоже не очень хорошо относиться к богатым парням. Ну что ж… Рад был помочь. – И разворачивается, чтобы уйти. – Эй, – зовет его Чонгук, – а деньги? – Не нужно, парень. За любовь ведь не платят, да? – Пожимает плечами и уходит, слыша вдогонку «спасибо». Чонгук быстро обувается и выбегает из улички весь при параде, смотрится, конечно, странно, но не подозрительно. Столько цветов на нем давно не было. Он подходит к пабу и видит Юнги, который, блять, открывает пачку сигарет и прикуривает одну. – Хён, – подбегает к нему Чонгук и обнимает. Юнги немного опешил, но быстро реагирует и обнимает в ответ. – Я скучал, малыш, – тихо шепчет в ушко, потому что в самом деле скучал. Они уже три часа тут сидят, болтают и веселятся. Юнги выпил только одну бутылку пива, все ждал малого. Отстраняется от него и внимательно смотрит. – Что с лицом? – обеспокоено спрашивает и тянется свободной рукой к его левой щеке, легко поглаживая. «Боролся за нашу любовь.» – Пустяки, хён. Случайно ударился, – уже не в первый раз врет Чонгук. – Будь осторожнее. Пойдем внутрь тогда. – Тушит сигарету, делая перед этим одну единственную затяжку. – Познакомлю тебе с другом, Хосок зовут, парень Чимина, он недавно приехал из Америки.Помнишь, я тебе рассказывал? – Да, хён. Они заходят внутрь и все оборачиваются на них, крича «наконец-то Чонгук пришел», а из-за спины Намджуна выходит парень. И Чонгук застывает на месте, как и Хосок, но последний быстро соображает и подходит к ним с улыбкой. Что, блять, за ёбаный пиздец! Ещё более тупо он спалиться не мог. Тот самый парень, что поменялся с ним одеждой, подходит к ним в его костюме. Сердце Чонгука, кажется, перестало биться, он вмиг побледнел, а глаза расширились до нереальных размеров, что вызвает у Чимина дикий приступ смеха, что тот аж валится со стула, и все смотрят на него как на умалишённого. А он-то просто опознал одежду Хосока на Чонгука и теперь умирает с истории своего парня, которую он им пару минут назад рассказывал, про парня, захотевшего поменяться одеждой, еще и деньги предлагал, но суть их разговора не рассказал. Хосок ведь добрый и в помощи богатому бедняге не мог отказать. – Хосок, это Чон Чонгук, – представляет Юнги, переведя взгляд с Чимина, который продолжает ржать, держась за живот. Тэхён недоумевающе косится на разворачивающуюся сцену, а потом до него доходит, но лучше поздно, чем никогда, ведь он занимался важными вещами с Намджуном. На Хосоке тот самый пиджак, который он днём отдавал Чону, и Тэхёну хочется ударить себя ладонью по лбу за свою тупость, но он лишь округляет глаза и смотрит на растерянного Чонгука. – Чонгук, это Чон Хосок. – Приятно познакомиться, – тянет ладонь для рукопожатия Хосок и улыбается своей широкой улыбкой. И черт, его забавляет эта ситуация. Чонгуку незачем переживать, Хосок не трепло, как остальные, но он ведь этого не знает. – Мне тоже, хён, – стеснительно отвечает Чон и хочет слиться со стеной. Когда он предлагал поменяться одеждой, он не был таким робким, скорее уверенным. А сейчас дрожит как осиновый лист и переводит взгляд на хохочущего Чимина, на которого шикает Тэхён, пытаясь успокоить. Но старшие не обращают на это внимание, они привыкли, что младшие ведут себя странно. – Не обращай внимания, мой парень перепил, – дружелюбно говорит Хосок. –Давно хотел познакомиться с парнем Юнги-хёна. – Эй, хватит мучить Чонгука, идите за стол, – кричит Джин и обнимает рядом сидящего Шону. Самого младшего тут самого чуть ли за щеки не трепали, когда Джин их всех наконец познакомил. Тэхён с Чимином вообще глаз от него оторвать не могли, что вызывало ревность у Намджуна. А Чимин подошёл вплотную к Джину и на ушко шепнул: «Одобряю, такой горячий» и получил в ответ застенчивую улыбку старшего, а потом чуть ли не хлопок по жопе. – Идем, – кричит в ответ Юнги и берет Чона за руку, чтобы провести к их столу, а Хосок подмигивает ему одним глазом и тоже идет за стол, но чтобы успокоить своего парня сначала. Когда Чонгука познакомили с Шону, его немного обрадовало, что он теперь не макне в их компании, и немного привело в шок то, что к нему обращаются «хён». А еще он думал, когда перестанет чувствовать себя таким напряженным, Хосок вот вроде молчит, не спешит рассказывать, что тот придурок из придурков. Тэхён включает музыку для настроения, садится напротив Намджуна и незаметно, так тихонечко снимает свой ботинок и тянется шаловливыми пальчиками под столом к ногам старшего, вовсю шарит, что тот нормально сидеть не может, ёрзает слегка в кресле, задерживает дыхание, потому что пальчики проходятся по внутренней стороне бедра. Никто ничего не замечает, все слушают Хосока, какие у него были приключения в Америке, ну почти никто, один Юнги чуть косится на Намджуна. После многочисленных тостов за здоровье и прочей чепухи настроение уже у всех хорошее. Джин вообще ушел с Шону в свой кабинет, за новой бутылкой виски, которых на баре стоит хоть отбавляй. Тэхён вот заливается текилой с Чимином, а после видит, как Намджун уходит в туалет, и срывается за ним через минуту. Возвращается через пять минут довольный как слон, а после и Намджун выходит с улыбкой. Чонгук сидит тихонечко рядом с Юнги, обнимает и иногда целует, думает, как бы ему поговорить с Хосоком, который распинается, чтобы они втроём, вместе с Намджуном, собрались в студии, как в старые добрые времена, и записали песню. – Юнги, пошли покурим. – Подходит к ним Намджун, вытягивая с заднего кармана пачку сигарет. Он знает, что Юнги типа бросает, старается не курить, а вот причину ему не говорит, а если молчит, то нужно самому докопаться до истины. И наблюдает, как Юнги поворачивается к младшему. – Ничего, хён, я посижу с Хосок-хёном. Все хорошо, – даёт своё разрешение, а Намджун начинает посмеиваться, за что получает легкий удар в плечо от поднимающегося Юнги. – Хватит ржать, – уже на выходе говорит Юнги и достаёт из пачки сигарету, прикуривает, первая за сегодня, ту он не считает, одна затяжка–это нихрена. – О! – Поднимает руки вверху в жесте «сдаюсь». – А малой-то тебя за яйца взял, – не прекращает издеваться друг и делает глубокую затяжку, Юнги только хмыкает. – Ещё скажи, что это он тебя трахает. – И видит, как Юн замирает с сигаретой на полпути ко рту, начинает громко ржать и снова получает удар в плечо. Но старший тоже начинает смеяться, а потом с серьезным лицом, смотря на тлеющую сигарету, выдает: – Я боюсь, Намджун, – признается Юнги. Он уже тысячу раз думал прекратить эти отношения, чтобы потом не было настолько больно, когда Чонгук его бросит… Почему бросит? Потому что у Юнги конкретные проблемы с доверием. – Он любит тебя, хён. И судя по всему, ты его тоже. Я еще никогда не видел тебя таким счастливым. Так что будь другом и выкинь то, что у тебя сейчас в голове. Ты заслуживаешь этого. – Вот этого и боюсь, что это счастье прекратится. Боюсь, что однажды проснусь и его не будет рядом. Может быть, лучше самому все прекра… – Хён, прекрати! Это глупый, ничем необоснованный страх. Не поддавайся ему. Если бы я был на твоем месте, я бы не простил себя за такие мысли. Я бы каждый день говорил, как он важен мне. Так что…прекрати! Ты ведь любишь его, даже слепой бы заметил. Ты так на него смотришь… – Никогда не думал, что можно так любить. – Тушит сигарету после двух затяжек. На этом разговор закончен. Тем временем Чонгук собирается с мыслями и поднимает голову на Хосока. У него не так уж и много времени для разговора. Хосок замечает его решительность, откидывается на спинку стула и делает глоток пива. – Хосок-хён… – Перед тем как ты начнешь оправдываться, хочу сказать, что я не лезу в чужие дела. Поэтому можешь не париться, парень, я могила. И да…не повезло тебе, конечно. Хён ведь терпеть не может, когда ему врут. Но знай, я болею за тебя. О, Джин-хён, – замечает Хосок подходящую к ним расслабленную парочку. Можно только догадываться, что они там делали… – Ты, кажется, за бутылкой ходил. – Выгибает бровь Хосок, а потом играет ими, когда Джин присаживается за столик вместе с Шону. – Да нет, хён, мы просто…Ай! Сокджин-хён! – Держится за пострадавшую коленку Шону. – Он вообще не умеет держать язык за зубами, – жалуется Сокджин, и все начинают смеяться. Потом к ним присоединяются остальные ребята. Когда на часах уже перевалило за полночь, Юнги вызывает такси домой, и Тэхён, бесстыжий черт, крадет его, конечно, бухой как пиздец, что Чонгук даже начинает нервничать, приходится ждать другое. В такси Юнги уже дремлет на плече младшего, а Чонгук то и делает, что ерошит его волосы, мило улыбаясь, дожидаясь того момента, когда они войдут в квартиру, и надеется, что пьяный Тэхён не спалил её. Юнги вводит пароль на дверях, а Чонгук уже весь на взводе, боится реакции старшего на его подарок. И вот они входят в квартиру, разувшись, Юнги тут же направляется в гостиную с мыслями «Чонгук что, забыл выключить свет и музыку?» и застывает на месте, открыв рот, забывая, как нужно дышать, а потом резко хватается за волосы, откидывая их назад, и ошарашено выдыхает. «Неужели Чон все это сделал для меня? Господи, сколько же он потратил на это…» По всей комнате расставлены маленькие свечки, погружающие её в мягкий полумрак, создающие романтически-интимную атмосферу, ведущие дорожкой в их спальню. Их так много, что даже не сосчитать. Весь пол усыпан красными лепестками роз, а из винилового проигрывателя играет джаз в исполнении Louis Armstrong – What a wonderful world. На журнальном столике стоит бутылка шампанского и клубника. А аромат! Да здесь пахнет чертовой магией, точнее полем нежных цветов от ароматических палочек. Господи! Да любая девушка завизжала бы при виде всей этой романтики. Юнги хоть и не девушка, но пребывает в полном шоке, он даже не знает, как себя вести, и поэтому говорит: – Ты серьёзно сказал пароль бухому Тэхёну, чтобы он зажег свечи?! – Тебе не нравится? Прости… – расстроенно шепчет младший и опускает голову, поджимая губы. И почему он вообще подумал, что Юнги поведет от такого и он тут же кинется ему на шею? Он ведь парень, не девушка. Чонгук просто проклинает себя за такую тупую идею. – Господи... – разворачивается к нему Юнги и кладёт свои ладони ему на щеки, заставляя посмотреть на себя, и видит,что взгляд младшего потух из-за его тупых слов, – это так…нравится…Я просто…я так … Я сражён наповал…Господи… – тихо в глаза, – да я даже не заслуживаю такое… – Не говори так, – перебивает его Чонгук и притягивает ближе к себе, кладя руки ему на талию. – Ты достоин большего. С днем рождения, хён. – И все равно, что он уже прошёл, и уже смелее: – Желаю, чтобы ты никогда не отпускал меня. – Чонгук… – И он чувствует, как его глаза увлажняются, и в уголках собираются слёзы, против его воли, между прочим. – У меня для тебя есть подарок, хён. – И Юнги ахает, а на лице читает единственный вопрос – в смысле?! Он и так еле сдерживается, чтобы не разреветься. – Это еще не все? Чонгук! – Он так потрясён, что с трудом слова в предложение собирает. Чонгук медленно тянется к заднему карману и дрожащими руками достает оттуда маленькую коробочку бирюзового цвета с надписью «Tiffany & Co». Юнги неверящем взглядом смотрит на неё и не понимает, что вообще сейчас происходит. Что ему делать? Куда бежать? Стоять? Что?! Как не упасть сейчас? Почему сердце так громко стучит? Это ведь не то, что он думает…нет…И поднимает взгляд на Чонгука, который безумно волнуется и закусывает губу перед тем, как произнести: – Я…я люблю тебя, очень сильно. И это не то…не знаю…знаешь, у всех парочек есть парные вещи…и, наверное, я…– кажется, не у одного Юнги пропала способность говорить, – я…мне понравились эти…и…я думаю, они нам подходят… – Он открывает коробочку трясущимися руками и вынимает оттуда два кольца из платины с текстурированными краями на тоненьких цепочках. – Я…я так волнуюсь. Не знаю, что ты скажешь…но я… – а Юнги просто взгляд не может отвести от колец, стоя с открытым ртом. Это реально происходит или он спит? – Я бы хотел повесить тебе на шею… А потом, когда-нибудь, когда…не знаю, мы созреем или…когда захочешь…я хотел бы надеть его тебе на палец. Это как бы...сейчас…моя…надежность? – Оу… – все, что может произнести Юнги, словно зачарованный, а маленькие слезы катятся по его щекам, которые он так и не смог сдержать. Он только сегодня говорил Намджуну, что думает бросить Чонгука. Серьезно?! Его?! Он уже жалеет о том, что произнес его рот. – Оу?! Хён, ты как бы мне не помогаешь. – Твою мать… – «Что ты делаешь? Что мы делаем?» – Хён, ты заставляешь меня ещё больше нервничать. Тебе не нравится? Я сделал что-то не так? Я тебя обидел? – впадает в истерику Чонгук. – Да…наверное… И почему я подумал, что могу…Боже…извини…Я такой придурок… «Что-то не так – это когда купил не тот рамен, а не кольцо даришь!» – Чонгук-а, – останавливает словесный поток младшего и встает на носочки, чтобы оставить влажный поцелуй на его губах и заверить, что все хорошо. Куда там хорошо…он еле дышит! Это его должны успокаивать, а не он. – Мне нравится, – на выдохе произносит старший. А Чонгук взглядом бегает по его лицу, хочет понять, не врут ли ему, но видит только изумлённые глаза полные слёз. – Хён, тогда я могу повесить на твою шею? – произносит младший и облегченно выдыхает, видя, как Юнги кивает. Он осторожно, все ещё дрожащими руками, вешает кольцо и мягким движением стирает с лица капельки слез, и целует каждое веко, а сердце вот-вот готово взорваться. Чонгука всё ещё трясет, но уже не от страха, а от счастья и любви, что Юнги его не отшил, не сказал: «Ты ещё глупый малый, зачем спешить.» – Полагаю,моя очередь? – Выгибает бровь и забирает у Чона из рук другое кольцо на цепочке, и тот нагибается, чтобы Юнги было удобнее повесить. Это так…зачаровывает. – Кажется, после такого нужно поцеловаться? И Чонгук обхватывает его лицо руками, и впивается в губы. Возможно, поцелуй должен был быть целомудренным или нежным, но он выходит глубоким, страстным, но успокаивающим. Только ненадолго, потому что кролик разошёлся и поднимает старшего под попу, Юнги обхватывает ногами его бедра и шипит, когда его сильно прижимают к стене. И Чонгук начинает хаотично целовать, сминать губы, и непонятно, сколько времени они обмениваются слюнями, пока Чонгук не опускает Юнги на пол и не отстраняется. – У меня есть еще один подарок. – Учащенно дышит младший и смотрит в любимые глаза. – Не думаю, что я выдержу ещё один подарок, Гук-а, – говорит Юнги и тянет улыбку, прислоняясь к стене, чтобы не упасть. То ли от сумасшествия, то ли от любви. Он и так еле дышит. – Я хочу объясниться, почему не прикасался к тебе неделю. Попрошу заметить, невыносимую для меня неделю, хён. Так что… – Он снимает с себя футболку, и Юнги сначала не понимает, зачем он раздевается, отступая на шаг, давая оглядеть своё подкаченное тело. А потом Юнги громко ахает, когда замечает под сердцем на ребрах, недалеко от висящего на цепочке кольца, вытатуированное черным «Мин Юнги». Это так интимно…горячо…и так…тепло…восхитительно…Чонгук словно всеми способами пытается показать, как сильно его любит. Юнги уже не только внутри, где разгоняется кровь, а уже даже поверх, будто Чонгук весь сочится любовью к нему. – Мин Юнги, – читает вслух и тянется рукой, чтобы провести теплыми пальчиками по своему имени. – Мое имя… – объясняет себе, своему мозгу, что, блять, да…твое…там...под сердцем…клятва о вечной любви. – Ты сумасшедший. «Господи, этот кролик столько для меня делает!» – Из-за любови к тебе, хён. Чонгук на самом деле не долго об этом думал, он как только представил, что Юнги всегда будет у него под сердцем, сразу побежал делать тату. – Я люблю тебя. Я буду делать все, чтобы ты был счастлив. – И Чонгук приближается к нему, чуть наклоняет голову, чтобы провести своим носом по носику старшего, оглаживает его бедра своими большими ладонями и получает мягкий поцелуй в родинку под губой. – Тогда этой ночью, – шепчет Чон в губы, – я не хочу, чтобы ты выпускал меня из объятий. – И снова тянется к заманчивым губам. Юнги тянет Чонгука на кровать, легко толкает, чтобы он упал на чистые простыни и забирается сверху, прижимается к губам, пока младший тянется длинными пальцами к его белой рубашки, поспешно ее расстегивая, стараясь отвечать на горячие поцелуи. Сняв рубашку, руки тут же тянутся к брюкам, которые сразу летят на пол вместе с бельем, как и вещи Чонгука. Младший чуть приподнимается и опрокидывает Юнги, нависая сверху, тянется к бутылочке со смазкой и сразу выдавливает большое количество на пальцы. Он не может больше терпеть, поэтому сразу врывается в дырочку Юнги двумя пальцами, не забывая целовать худой живот, оставляя на нем метки, и его кольцо холодит кожу старшего, который не понимает, почему оно ещё не плавится от такого жара. Юнги мычит и извивается на кровати от удовольствия, которое приносят ему пальцы Чона. – Чонгук… – зовет Юнги, чтобы тот посмотрел на него своими темными, глубокими глазами, и когда Чон поднимает голову, Юнги обхватывает шею младшего, притягивая к себе. Возможно, сейчас не время такое спрашивать, но ему важно это услышать. – Ты счастлив…счастлив со мной? – Хён, мои пальцы трахают тебя, мое кольцо висит на твоей шее, твоё имя на моей коже, конечно, я счастлив. – И в подтверждение толкается глубже, находя клубочек нервов, приходится по ним, вызывая у старшего громкий стон. – Маленький извращенец… – Я хочу попробовать…тебя… – И не дожидаясь ответа, наклоняется, чтобы взять сочащийся смазкой член в рот, посасывая головку, пока Юнги сжимает пальцы на ногах и простынь в кулаках. Язык Чонгука удивительный, впрочем, как и он сам, рисует невидимые спирали, берет глубже, как умелый любовник, не отстраняется даже тогда, когда старший толкается глубже. Доводит до безумия, до приятной тяжести внизу живота. – Я сейчас… – И Чонгук отстраняется, но только для того, чтобы довести старшего не своим ртом, а членом. Пальцы сменяются на толстый, покрытый венами член; Чонгук медленно входит, боясь причинить боль любимому, шепчет на ушко, как сильно его любит, а потом срывается на бешеный темп. Его так ведет от узости хёна, что он даже пару раз говорит ему это в уста. Юнги сильнее сжимает его внутри, сильнее цепляется за шею, мощные плечи, отдаваясь вновь и вновь в сильные руки,которые берут его и сажают на себя сверху, крепко придерживая за округлые ягодицы, и Мин сам насаживается на его член, запрокинув голову назад, постанывая, пока младший вылизывает его шею. Чонгук бережно обнимает, как самое хрупкое, единственное, покрывает лицо горячими мелкими поцелуями, помогает насаживаться до упора. – Ты такой…блять…прекрасный, – выстанывает Чонгук и глубоко толкается навстречу, доводя старшего до звезд; его живот покрывают теплые, белесые капли, и Юнги, совсем измученный, млеет в чонгуковых руках. Чонгуку хватает ещё пары движений, чтобы излиться в старшего и положить его на кровать, навалиться сверху, не выходя, словно их ритуал, не лишает внутреннего тепла. Когда Чонгук все-таки отстраняется, чтобы взять салфетки и вытереться, он как и всегда смотрит, как его сперма, смешанная со смазкой, вытекает по внутренней стороне бедра старшего, и закусывает нижнюю губу, думая, что и вправду стал очень извращенным в последнее время. После секса, расслабленные и удовлетворённые, они лежат на кровати, и Юнги пальчиками нежно оглаживает свое имя на груди Чона, а потом оставляет поцелуй на нем, думая, что это будет его новый каждодневный ритуал, а Чонгук дарит благодарную улыбку. Юнги правда не хочет думать…не хочет…не хочет знать, сколько Чонгук потратил на это все, что вообще произошло. Он не хочет забивать себе голову глупыми вопросами. А глупыми ли? Он просто хочет быть счастливым в этих руках. – Хён… – Да. – Спасибо, что не отказал. Я так нервничал, ты себе не представляешь. Я целую неделю прятал его, думал, как тебе его преподнести, – вертит в пальцах кольцо, – как ты отреагируешь, любишь ли ты меня так сильно, как я тебя…Не откажешь ли мне… «О! Ещё как представляю.» – Люблю, Чонгук-а. Но с завтрашнего дня я буду учиться отказывать тебе! – Хрипло смеётся с собственных слов. – Хён! – стонет Чонгук. – Да брось, я ведь прав! Ты заставил дрочить тебе почти на глазах у людей! – У нас ведь был плед! – Чонгуку до безумия нравится, что они не сразу засыпают после секса, а обсуждают произошедший день. Он бы мог так целую ночь наслаждаться хриплым голосом старшего. – О! Ну конечно! Как я мог о таком забыть, – хмыкает Юнги. – Нам нужно потушить свечи, если мы хотим проснуться утром. – Я сам все сделаю, а ты засыпай. – Ты уверен? – А глаза сами закрываются. – Да, хён. Спи. – Целомудренно целует в уголок губ и встает с кровати, но, на удивление, не чувствует себя таким уставшим, как предполагал после такого насыщенного дня. Надевает на себя только боксеры, берет телефон с прикроватной тумбочки, чтобы потом посветить на обратном пути, тушит все свечи в спальне и выходит в гостиную. Он не знает, сколько времени у него занимает это дело, закончив, он включает фонарик на телефоне, оглядывается и останавливается у двери в другую комнату, где лежит оборудования Юнги. Он не знает, что им движет, любопытство или внутренний голос, но он открывает дверь и заходит внутрь. На его рабочем столе лежит небольшое цифровое пианино, новенькое, недавно купил, перед этим долго думая, отдать деньги омме или уже себе что-то приобрести. Ещё долго корил себя за эту покупку, хотя был доволен ей, делясь этим с младшим. А Чонгуку просто выть хотелось и отдать ему свою карточку в руки. Рядом на полу стоит старая акустическая система, на другом столу черного цвета с музыкальным оборудованием Pro studio, которое он увидел, когда только заселялся и зашел без разрешения в комнату Юнги, лежит черный блокнот. «Кажется, Юнги пишет в нем слова песен», – предполагает Чон и, не сдержавшись, подходит к столу. Это ведь не будет считаться, как: «не суй свой нос в чужие дела»? Они ведь уже встречаются, у них нет тайн…ну как бы…почти… Он открывает блокнот и усмехается про себя, прочитав первые строки песни: «Каждый раз в один и тот же день Я – самый счастливый человек, когда я встречаю тебя Каждый раз даже в другой повседневной жизни Ты для меня – самый особенный человек» Это ведь про него? Юнги ведь пишет про него?! Он ведь делает его счастливым. А потом переворачивает страницу, и из блокнота выпадает небольшой клочок бумаги. Чон поднимает его, пытаясь рассмотреть, что там написано, и второй раз бумажка падает на пол из разжавшихся пальцев. Чонгука словно окунули в ледяную воду и проткнули сердце ножом. «Не может быть! Нет! Блять, нет!» На бумажке чёрным по белому написаны сумма и номер карты. Номер безлимитной карты Чонгука, на которую приходят тяжело заработанные деньги Юнги. Оказывается, неизвестный хер – это он!