Wildest Dreams

Да пребудет с тобой сила! *** Весной самое любимое время – это, наверное, цветение сакуры в апреле. Все радостные и в мечтательном настроении любуются улицами, усыпанными нежно-розовыми лепестками этого чудесного дерева. Это ведь такая красота и успокоение для души, но, видимо, не для всех, потому что Чонгук ходит как в воду опущенный. Он, конечно, старается рядом с Юнги вести себя спокойным и милым малышом, но стоит тому посмотреть на него дольше обычного, то Чонгук тут же хочет проклясть этот мир и разорваться на куски. Ситуация настолько дебильная, неприятная и непонятная, что хочется прыгнуть в реку Хан с моста. У него только один вопрос, на который бы очень хотелось получить ответ – почему там, блять, номер его карточки?! Он не может просто взять и сказать: «Хватит мне пересылать деньги». Пиздец посыплется вот этими маленькими лепестками сакуры, а их много, чтобы вы знали… Он понял своей золотой головой одно – это не кредит, а личный счет. Только он не понимает, почему они с оммой переводят ему деньги? Почему не могут забить на этот неизвестный и наверняка несправедливый долг? Скорее всего в этом замешаны юристы отца, которые сделали это всё официальным. И если это действительно так, то тут он бессилен. Но терпеть и смотреть, как его парень перерабатывает и пересылает ему деньги, он не собирается. Нужно докопаться до правды и узнать, что произошло между их семьями. И он не мог не рассказать об этом Тэхёну, у которого рот открылся от услышанного. Они вместе долго думали, Тэхён отчаянно пытался вспомнить, что ему когда-то говорил Сокджин про Юнги и семью Чон, но это их ни к чему не привело. Информации у них немного, только то, что Юнги презирает семью Чон. На этом всё. Чонгук подумал, что раз его омма уже знает, что он встречается с парнем, то, может быть, ей известно, кто такой Мин Юнги. Но проблема в том, что, когда он звонил, она не брала трубку, сама тоже не звонила, очень сильно, видимо, обиделась или уже даже не считает его своим сыном, он же, по ее словам, неправильный. А это был единственный человек, от которого он ждал понимания и поддержки. И когда он вместо пар заявился к ним домой, то она отвела взгляд, сослалась на мигрень и заперлась у себя в комнате, не желая даже смотреть на него и слушать. Превосходно. Лезть с вопросами к Юнги не хотелось, тот уверен, что это какой-то кредит. Но он ведь не зеленый мальчик, которого можно обдурить, ну разве что Чонгуку, такие суммы в кредит никто не выдаёт, значит, нужно ещё раз попытаться. Так что одним тёплым днем Чонгук был слишком нежным и ласковым с Юнги, нужно же сначала приласкать котенка, а потом выуживать информацию. После их близости старший всегда более открытый, мягкий. И после нежного секса, когда они лежали в кровати, Чонгук осторожно начал свой допрос, ненавидя себя уже всем сердцем. – Хён… – Да, малыш. – Мне не дает покоя одна мысль. – Что тебя беспокоит? Ты же знаешь, ты всё мне можешь рассказать. – Да…я просто…я не понимаю… – «Блять, пожалуйста, не спались, Чонгук!» – Э…ну…ты говорил, что твоя омма должна очень большую сумму… Тебя это… – «не смущает?» – такие кредиты ведь не выдают. То есть... – Я сокращу этот нелепый разговор, малыш. – Ухмыляясь, поднимается, чтобы опереться на локоть, и смотрит на взволнованного Чонгука. – Моя омма очень скрытный человек. Она никогда мне не говорила в чем дело, но…–опускает глаза на своё имя, выведенное чёрной краской, – я знаю, что в этом замешан Чон Чжонмен, Чонгук. – Так и не поднимает глаза, продолжает сверлить одну точку и думает, почему так тяжело сейчас посмотреть в глаза Чонгука, а где-то на задворках сознания слышится противный голос опасения. – И я больше не хочу об этом говорить, – ставит точку в их разговоре и снова ложится на грудь младшего, где слишком громко стучит чонгуково сердце. – Да…прости. План с треском провалился. Остался самый тяжелый и почти невыполнимый. Спросить об этом прямо у абоджи – очень глупая идея. Но втихаря поискать бумажки в кабинете, кажется, не такой уж плохой. А ещё думает сблизиться с правой рукой абоджи – секретарем Кимом и разузнать у него, тот ведь с самого рождения Чонгука работает на его отца. Проблема в том, что это займёт некоторое время, и нужно убедиться, что тот не расскажет сразу, что Чонгук что-то вынюхивает. Так и начал ходить в компанию, якобы большой интерес проснулся к делам, а его аппа только и рад. * В выходные дни Юнги должен был работать, но он так устал, что отпросился. Конец семестра, на носу дипломная работа, а после придётся искать другую работу, желательно с зарплатой выше среднего, а с нынешней конкуренцией на собеседовании нужно проявить себя во всей красе, а сил уже ни на что нет. Чонгук приготовил им ужин, и они, как всегда, сели перед телевизором. Юнги почему-то именно в этот момент подумал, пробуя аппетитный пибипаб, что никогда не смотрел столько дорам и не ел так много вкусной домашней еды. Он раньше питался только на работе или перебивался быстрым раменом или кофе, а сейчас…всё по-другому. В доме всегда уютно, прибрано и есть тот, с кем хочется засыпать и просыпаться каждый день. От этого непроизвольно разливается тепло по телу и поднимаются уголки губ. Но вместе с Чонгуком появился не только уют, но и новые привычки и страхи. Во-первых, он очень боится потерять кольцо и всегда хватается за него, как за спасательный круг, и с облегчением выдыхает, что оно на месте. Во-вторых, он не может заснуть, пока не проведет пальчиком и не посмотрит с любовью на свое имя под сердцем Чона, каждый раз восхищаясь. И третья привычка –оставлять поцелуй на левой щеке, где теперь красуется маленький шрамик, как сказал Чонгук, из-за неосторожности. И ему кажется, что это страшно –любить кого-то так сильно, как он Чонгука, а тот его. Они словно тонут в своей любви друг к другу. И Юнги понимает, что всё сделает ради Чона и готов простить ему, кажется, тоже всё. – Хён… «Ну давай, добивай меня.» – Да? – Если допустим, – кладет немного кимчи на тарелку Юнги, проявляя тем самым заботу, – хён, если бы мы в будущем много зарабатывали, какой бы ты хотел, чтобы у нас был дом? – И сам чуть не подавился из-за своего вопроса, что Юнги постукивает его легонько по спине, пока тот откашливается, и говорит, чтобы он был более острожным. – Ну так какой, хён? – не унимается Чонгук. – Может быть, с бассейном? – щурится Юнги, а Чонгук моргает пару раз, ничего не понимая. – Хён, но ты ведь не любишь воду. – Да, но я люблю твое тело. – И заливается смехом. Смотрите, пошутить он тут вздумал над младшим. Но, успокоившись, тянется пальчиком, чтобы провести по-маленькому шрамику на левой щеке. – Хён! Давай как-то серьезнее, это ведь важно. – Важно? Хм… – приставляет палец к губам и постукивает несколько раз, пока Чон заворожённо смотрит на его губы. – Хорошо… Тогда с отличным видом и более закрытый комплекс, чем мы видели у Чимина, – уже вовсю издевается Юнги, – с большим балконом и площадью в триста метров! – Значит, буду копить…–шутливо произносит младший, а Юнги хмыкает как бы «ну да, конечно», поднимается с улыбкой, чтобы отнести посуду в мойку. – Хён, ты что, во мне сомневаешься? – обидчиво произносит Чон и дует свои мягкие губки. И кричит в спину Юнги: – Вот куплю тебе дом! Посмотришь потом! – А сам ликует с улыбкой. Хочет новый дом – будет ему новый дом с бассейном. Вернувшись с кухни, Юнги зовет Чонгука ложиться спать, вырывая того из своих мыслей. – Хён, а как же заниматься любовью?! *** Тэхён был счастлив. Очень. Почти. Он был рад редким встречам с Намджуном. Они ведь так много чего делали, например, изучали удобные для секса места, на этом, пожалуй, всё. Нет, они ещё учились готовить, точнее Тэхён мордовал Намджуна на кухне, смотрели дорамы, принимали пенные ванны, вот здесь точно всё. Они не могли быть вдвоем слишком долго, пару часиков и Намджун уходил. Он никогда не оставался на ночь, а Тэхёна так и стоял как вкопанный, и смотрел на дверь, мысленно просил вернуться, но чудо не случалось. Гулять они не ходили, хотя о каких прогулках идёт речь, если Тэхёну даже нельзя было ему звонить и писать. А хотелось так, что руки чесались. Тэхён ведь любит поболтать, рассказать, как прошёл день, чем планирует заняться. Он хотел бы поговорить о своей стажировке, похвастаться, что хвалят за хорошо проделанную работу, но времени хватает только, чтобы его приласкали да оттрахали как положено, а после перекинуться парой слов. Нет, он не жалуется, он ведь сам просил, молил, чтобы его взяли… Просто всё это навеивает грусть. Но однажды проснувшись, после долгой и беспокойной ночи, он понял, что что-то не так. Больше трех месяцев непонятных отношений, от которых… чего ждать? Вечно скрываться? И в один миг все словно затянуло хмурыми, серыми тучами. Возвращая домой после галереи, с зеленым чаем в руке, с расслабленной улыбкой он любовался цветением деревьев сакуры, чьи лепестки кружили в воздухе, окрашивая все в розовый, создавая атмосферу романтики. Оглянувшись вокруг, его взгляд привлекла одна пожилая пара неподалёку, где дедушка заботливо убирал с седых волос своей супруги лепестки нежно-розового цвета, а после взял ее за руку, и они молча продолжили гулять, любуясь красивым закатом солнца за деревьями сакуры. Между ними читалась такая умиротворенность, словно они прожили счастливую жизнь друг с другом, ни о чем не жалея. И улыбка Тэхёна тут же погасла. Но не из-за милой картины, а из-за собственных мыслей, что не давали ему покоя. А сможет ли он хоть когда-нибудь пройтись по этой аллее за руку с Намджуном? Это ведь несбыточная мечта? «– От заката до рассвета – Сколько у нас закатов и рассветов? – Сколько ты вытерпишь». Он слышал сквозь пелену. Придя домой, Тэхён сразу же набрал пенную ванную с бомбочками ароматом ванили, чтобы расслабиться и освободить голову от дурных, по его мнению, ненужных мыслей. Немного полежав в воде, к горлу подступила тошнота, его миленькому, аккуратному носику, с родинкой на конце, не понравился отвратительный запах ванили. Он стоял словно заколдованный в белом халате и смотрел, как уходит в слив вода. Почти каждую встречу с Намджуном он улавливал на нем нотки слишком сладкой и уже ненавистной ванили. Нежный, неприсущий Намджуну парфюм. «Ну, что стоишь, думаешь?!» – вопит внутренний голос, подначивает. –«Тебе ведь все нравится. Ты ведь сильный. Все сможешь вытерпеть. Так что случилось?» – Нравится! – пытается убедить себя. Он пропускает ежедневный ритуал любования себя в зеркале. Почему-то в последние дни Тэхён не хотел смотреть на себя, точнее в глаза самому себе. Чтобы не было так тихо и одиноко в просторной спальне, а если быть честным, не слышать свои громкие мысли, Тэхён включил телевизор. Было ли это стечение обстоятельств или так звезды сошлись, но строгий голос произнёс: «Ты достоин лучшего!» Он замер с пультом в руках и смотрел на женщину, которая продолжила что-то вещать, но он ее уже не слушал. Стук собственного сердца отдавался в ушах. Он решил, что просто перетрудился, и, выключив слащавый голос, кинулся на поиски блистера с маленькими таблеточками успокоительного. Он выпил сразу три и снова лег в мягкую и такую одинокую, холодную постель. И стоило ему закрыть глаза, как он тут же вспомнил неприятный разговор с Чонгуком. «– Так…нихрена не понял… Так какие у вас отношения? – Ну больше, наверное, сексуальные… Ну мы говорим тоже…» В принципе, этого достаточно, чтобы описать все то, что между ними происходит. Но Тэхёна все устраивает, он сам этого хотел. И у них любовь, вообще-то! Только непонятно, кому он пытается это доказать? Себе? Он сам уже запутался. Хочется поговорить с Чонгуком, но он знает, что не сможет вынести этот взгляд полный жалости. И с Намджуном не может поделиться своими мыслями. Но другое выносить он может. И тихо подкрадывается проклятое чувство одиночества. Ему так пусто внутри. Его тонкая, нежная, романтическая натура желала большего…намного. Но он знал, на что подписывался. Ему ведь не давали обещания про завтрашний день, неделю, жизнь… Он просто птица, запертая в клетке, и запер он себя сам. Он лишь хотел любить, быть счастливым. Он так любит, что даже прощает ему… Нет! Намджун не может так поступать с ним. «Сколько ещё будешь оправдывать себя? Его?» Тэхён открыл глаза, встряхнул головой и решил, что, наверное, у таблеток истёк срок годности, спать не хотелось, а противное чувство не покидало, поэтому он пошёл за тяжелой артиллерией. Тэхён налил полный бокал сухого красного вина и выпил залпом, даже не смакуя вкус, и вернулся в кровать. Целую ночь он ворочался. Утром лучше не стало. Он вспомнил, что даже не поужинал вчера, просто аппетита не было, такое бывает, а таблетки и алкоголь на голодный желудок…приятного было мало. Утром тоже есть не хотелось, и Тэхёна уже стало это пугать. Это из-за стресса? Или это депрессия начинает его поглощать из-за его упрямства не открывать глаза полностью, а смотреть на мир через розовые очки? На следующий день лучше не стало. Позвонила омма и стала расспрашивать как он, учёба, и добила своим: «Надеюсь, твой молодой человек тебе не обижает». И Тэхён застыл, смотря в окно. Намджун ведь его не обижает. Просто много чего не договаривает и скрывает. Просто. – Тэхён-а, ты счастлив? – спрашивает омма. А Тэхён лишь сказал, что ему пора, быстро бросил трубку и разревелся, истерично и безнадежно, как никогда в жизни. Он скатился на пол и кричал хриплым голосом, почему все это происходит с ним? Что он сделал плохого в прошлой жизни?! Он ведь просто любит и готов на все ради любимого человека. Он ведь дарит всего себя, без остатка. Тэхён должен признать, что то, что он говорил, оказалось не таким уже и лёгким, как он думал. Быть в неведении – ужасно. Это оказалось намного больнее. Теперь каждую ночь у него начинаются маленькие истерики-припадки. Но всё, что он делает – покупает новую пачку успокоительных и натягивает квадратную улыбку на лицо. Он убеждает себя, что просто переутомился из-за учебы и стажировки. Намджуна он не отпустит. Сам будет мучиться и терзать себя, внутри умирать, гаснуть, как падающие звезды, но не отпустит. Глупый мальчишка. Шипы так и разрастаются. *** Намджун думает, как бы выразить свои чувства культурно, но все, что приходит в голову – заёбанный по самые гланды. Даын столько на него скинула, что он ума не приложит, как должен со всем справиться. Проклятая тварь после поездки в Италию, Намджун просто безумно благодарен, что она не взяла его с собой, все время просит приласкать её на работе, целовать, иногда даже брать. И каждый раз его тошнит от её противного запаха ванили, мерзких касаний ледяных рук и насмешливого шёпота, проникающего под кожу, и ни один гель для душа не может это смыть, он чувствует себя таким грязным. И однажды он не выдерживает, его выворачивает прямо на неё. И любая адекватная женщина испытала бы отвращение или поухаживала бы, но не она. Даын на это лишь звонко и самодовольно рассмеялась и сказала: – Если ты уже и блюешь на меня, значит, я близка к своей цели. Её это только позабавило, а Намджуну ещё больше хотелось вырвать свои внутренности, ну или её. Даже дома он не мог расслабиться, хотя это место он с трудом мог так назвать, эту квартиру купила Даын, здесь буквально все принадлежит ей, как и он. Он несколько раз порывался сдаться, тянулся к бутылке, надеясь, не проснуться на следующее утро. Но он обещал Юнги, что будет сильным. И ради Тэхёна. Поэтому, вернувшись из офиса, он садился за работу для Даын, а потом открывал ноутбук Джина, любезно им одолженный, и принимался писать курсовые и дипломные работы, за которые неплохо платили, отправляя сумму на личный счёт Ким Сокджина. Намджун не сдавался и работал ночи напролёт, прерываясь на еду быстрого приготовления. На сон оставалось всего ничего. Воскресения для него был словно оазис посреди пустыни, он мог проспать половину дня. Он даже думать не хотел, что будет, если Даын снова узнает, но был уверен, что ему точно не поздоровится. Он очень сильно рисковал. Всем. Что касается Тэхёна, он чувствовал себя последним трусом, когда приходил к нему, прячась за людьми в уличках, оборачиваясь проверить нет ли за ним хвоста, чтобы сказать, что нужно это прекращать, что Тэхён достойный лучшего, он даже готов был отпустить его, но не мог. Не тогда, когда тот так преданно и умоляюще смотрит своими глазками. Намджун хотел бы ему рассказать всю правду, ситуацию, но не хочет его впутывать в это. Но не заметить странное поведение младшего в последнее время он не мог. Тэхён так старательно играл свою роль счастливого мальчика, что не понимал, что очень переигрывает. Печаль в том, что больно им обоим. И самое ужасное, что они страдали, когда были порознь, и сейчас – когда вместе. Намджун понимает, что так долго продолжаться не может. Тэхёну нужно дать свободу. И снова выслушивает, что он никто, и, если бы не ее величество, его святая омони уже бы гнила в земле и ее жалкое тело поедали черви. – Не думай, что ты самый умный, Намджун. Ты забываешь, кто я. Я та, –снова противным шёпотом в ухо, ее любимая привычка, – кто здесь все контролирует. Я та, кто продумывает всё не на шаг вперёд, а на два. Я твой личный кошмар, Намджун. И я уже на финише. Даын никогда не подбирала слова, а сразу выплевывала, как змеиный яд, в самое сердце. Она словно понимала, что уже близка к его сломленности, упивалась этим, набирая обороты. Ему каждый день приходилось слышать оскорбления, но на себя ему все равно, больнее, когда задевают любимых людей, и даже слово против сказать нельзя, остаётся лишь сжимать кулаки и перетерпеть очередной выплеск яда. Терпеть, терпеть, до посинения и боли в руках, чтобы подарить жизнь тому самому человеку, потому что ему дали надежду. Намджун говорил с врачом, и тот сказал, что состояние его омони улучшилось, и можно надеяться на выздоровление. И у Намджуна открылось второе дыхание. Только вот за эту фразу врачу заплатили кругленькую сумму. Приняв душ и поужинав, он уже собирался приступить к работе, как раздался звонок в дверь, напугав его. Он отправился открывать дверь с мыслью «только не Даын», и, посмотрев в глазок, вздохнул с облегчением, это был Юнги. Но, открывая с легкой улыбкой, он точно не ожидал, что ему в челюсть прилетит сильный удар, разбивающий губу. – Блять, хён, за что? – кричит Намджун, отскакивая от двери, держась за пострадавшее место. – Заслужил, – хмыкает Юнги и заходит внутрь, вытаскивает из пакета виски и направляется за стаканами, а Намджун за ним. – У малого-то отпросился? – издевается ещё, а щека-то болит, прям второго удара просит. Но он не злится на друга, кажется, понимает, за что получил. Берет чистое полотенце, смачивает холодной водой и прикладывает к щеке и кровоточащей губе, пока старший разливает янтарный напиток. – Зачем так сильно-то? – «Тощий, а удар что надо,» – проносится в голове. – За Тэхёна. – Юнги подаёт стакан Намджуну, и они, чокаясь, выпивают. –По тебе, может, и не заметно, но то, как он смотрит на тебя, уже не обреченно, а как будто достиг своего, мне сразу все стало понятно. Ты спишь с ним, Намджун! Ты хоть понимаешь, что делаешь?! Он не заслуживает всего этого дерьма… – Я знаю! – не выдерживает Ким и перебивает друга, который зло на него смотрит. – Поверь, я знаю, что не заслуживает такой мрази, как я. Но…я старался ему объяснить, что не могу ему ничего пока дать, а он… – Можешь не продолжать, Намджун. Я не могу тебя судить. Но пообещай, что она ничего ему не сделает. – Она и пальцем к нему не прикоснется! – Может и глупо такое обещать, но он сделает всё возможное, чтобы этого не случилось. Они с минуту смотрят друг другу в глаза, и Юнги вздыхает, снова выпивает. Намджуну почему-то он верит. – Просто будь осторожным, хорошо? – Поверь, я стараюсь. – И хмыкает. – Так что, напиваемся до отвала или малой в дом не впустит? – Ой, закройся! Бутылку все-таки они выпивают, и ещё одну, а потом Юнги уходит. Намджун уверен, что тот точно будет вымаливать прощение у Гука, даже готов поставить на это всё, что у него есть. Сам Намджун не пьян, нет, просто в глазах двоится, и спотыкается об тот самый ковер, на котором он драл, нет, любил Тэхёна, задевая полки с книгами, и те валятся огромной кучей. – Блять! – Намджун думает забить на это и оставить всё так, потому что, как бы он не любил книги, но убираться сейчас он не в состояние. Он уже хочет идти спать, как ему в глаза бросается знакомая обложка «Жизнь взаймы», любимая книжка мамы, и он наклоняется, чтобы ее единственную вернуть на место, как вдруг из неё выпадает маленький белый конверт. Поставив книгу на место, он поднимает конверт и с беспокойным сердцем, собравшись с силами, открывает его и достаёт свернутый вдвое белый лист. Сердце начинает биться быстрее, а на глазах наворачиваются непрошенные слёзы. Кажется, он протрезвел за минуту. «Не может быть», – проносится в голове, и он начинает судорожно, всхлипывая, читать: «Дорогой, любимый сын, ты и сам знаешь, что мою жизнь нельзя назвать легкой. Я не знала, что такое простое, примитивное счастья, я думала это что-то мистическое и не понимала, почему все так на нем зациклены. Мне все твердили, вот найдешь себе мужа, тогда узнаешь… Но одно я знаю точно – я никогда не умела выбирать людей, взять твоего абоджи… И чем моя голова только думала?! Но знаешь, когда ты родился и мне впервые дали тебя на руки, я поняла, что счастье ближе, чем я думала. И я надеюсь, что ты найдёшь своего человека, и когда это случится, ни за что не отпускай его! И я тебе никогда не рассказывала, да и сама в это не верила, но в нашем роду были шаманы, и, может быть, что-то перешло и ко мне. В последние годы меня не покидает беспокойство, я чувствую, как мне на ноги наступает та самая кошёлка в черном плаще. Так что я прошу только одно каждый день – счастье для моего сына. Поэтому, если со мной что-то случится, не теряй голову, а то я приду с того света и отлуплю тебя! Ты должен покорить этот мир! Я верю в тебя! Мне всегда говорили: «Нужно знать, когда отпускать». Я люблю тебя сын и надеюсь, ты исполнишь мою мечту. Будь счастлив, несмотря ни на что!» Он складывает бумажку и, приложив к груди, падает на колени, взахлёб рыдая, как ребёнок. Она ведь ещё не мертва! Он может ее спасти. Врачи говорят, что она идет на поправку, о чем она вообще пишет?! Как он так может поступить с единственным родным человеком, который всего себя посвятил ему?! Нет! Он не может…не может… Но если…она просила отпустить… так может нужно послушать её? * Май, пожалуй, самый напряженный месяц для студентов, дипломная работа так и горит. Но любовь никто не отменял, как и непрошенные мысли, продолжающие лезть в голову Тэхёна. Он был готов к приходу Намджуна, уже натянул на себя маску глупого мальчика, выпив перед этим успокоительное. Настроение скачет, как шарик для пинг-понга, он уже думал, что у него проявляется биполярное расстройство, но таблетки и бокал вина сделали свое дело. – Давай, – стоя в гостиной, Намджун крепко обнимает его со спины и невесомо целует в шею, они не виделись целую неделю, – давай…просто полежим? – тихим голосом предлагает младший, подставляя свою шею. Он не в настроении заниматься сейчас сексом. Ему просто хочется побыть вместе. Ощутить тепло. – Все хорошо? – Отстраняется Намджун и кладёт руку на щеку, поворачивая к себе лицом, чтобы посмотреть Тэхёну в глаза. Он и так знает ответ, но, если младший хочет играть свою роль, он ему подыграет. – Да. – А глаза больше не сияют. Они лежат в кровати в полной тишине, слушая звуки дождя за окном. Тэхён лежит на груди старшего прикрыв глаза, зарывшись своим носиком в шею, и снова чувствует ненавистный запах приторной ванили, не выдерживает и молча переворачивается на другой бок, сворачиваясь калачиком, закрывает глаза. Намджун на это только хмурится, но ничего не говорит, придвигается ближе, обнимая со спины. – Расскажи мне что-нибудь. – О чем ты хочешь знать? «Обо всем! Ты спишь по ночам? Как ты засыпаешь? Тебе ведь тоже больно? Сколько ещё нам мучатся, терпеть невыносимую тишину?» – Про твое детство. – Убивает себя ещё больше внутри. – В нем ничего интересного, – отпирается Намджун. Он не хочет начинать больную для него тему и вспоминать прошлое. – Я никогда не спрашивал…но…где...где твои родители? – Кольнуло, внутри, глубоко. Но Тэхёну он врать не будет. – Абоджи умер. – Для него это так. Возможно, он жив, но Намджун об этом никогда не узнает. – А омма…она…далеко. – Далеко? – переспрашивает заинтересованный Тэхён. – Ну не на луне же… – хмыкает. Но, кажется, он ближе к истине, чем думает. – Тэхён, лучше расскажи о своём детстве. Подозреваю, что оно у тебя было веселое. – Ловко. – В Сеуле меня воспитывала хальмони. Я редко виделся с родителями, но мы часто общались. Мне было немного грустно, но…но я познакомился с Чонгуком, и мы начали дружить. Господи, мы столько пережили, –вспоминает Тэхён, улыбаясь. – Однажды мы решили прогулять уроки и пошли на карусели, ели морожено…просто весело проводили время. Было хорошо, хоть нас и отчитали потом. А ещё... Кажется, этот вечер Тэхён запомнит на всю жизнь. Он чувствует, что это его человек, как и Намджун, другого такого не найти. Этот вечер оказался самым нежным и чувственным. Им было так легко и уютно. Тэхён все говорил и говорил, пока Намджун не сказал, что ему пора. Провожая его у дверей, пока старший обувался, повернувшись к нему спинкой, у Тэхёна в голове крутился один вопрос, которой он не смог бы задать в лицо. – Сколько? Сколько нам ещё прятаться? – выпаливает совсем дрожащим голосом. Намджун просто устало выдохнул, поднимаясь. Он бы сам хотел знать сколько. Он не ушел тогда, потому что план был почти готов, а теперь он в самом начале борьбы. Все так запутано. – Я не знаю… – честно признаётся, опустив голову вниз. Смотреть на Тэхёна сейчас было так больно. – Но если ты хочешь…я уйду и больше нико- Иногда жизнь сама дает возможность сделать правильно шаг. Но ты её… – Нет! ...не используешь. – Все хорошо! – И срывается с места, чтобы обнять старшего, сильно сжимая в объятиях, прижимаясь носом к шее, даже если там противный запах, даже если он делит Намджуна…Нет! Такого не может быть. А свое удержать хочется больше всего на свете. Глаза невольно сами начинают слезиться, но он сдерживается. Он ведь сильный. Терпит давящую боль. –Мне просто стало интересно… Не бери в голову, – тихо шепчет, даже не поднимает голову. Прощаться не хочется. Отпускать тем более. – Просто будь. Он снова всю ночь ворочается, пьёт успокоительное, запивая вином. Утром голова трещит. И самое хреновое, что чёртова интуиция подсказывает остаться сегодня дома, наплевав на всё. Но Тэхён как бы ответственный человек и не может так поступить. Поэтому после быстрого душа и скудного завтрака, отправляется в универ, а после бежит в галерею, по дороге договариваясь с Чонгуком встретиться потом, чтобы пропустить стопочку соджу. В галерее все только ходят и шепчутся, что сегодня приедет владелец, и всем надо быть сверх уважительными и тихими как мышки. Тэхён и так ведет себя тут ниже травы, тише воды, превосходно выполняя любое поручение, так что ему не о чем переживать. Вряд ли владелец захочет поговорить со студентом-стажёром. Но сегодня ему на удивление поручили важное задание, ему дали дотронуться до знаменитых картин абстрактной живописи двух известных художников для последующей отправки заказчикам в США. Конечно, ему с этим поможет наставник, но помощником выбрали его, а это уже большой шаг. Работа очень важная и сложная, но Тэхён справится. Он в творческом мире, как рыба в океане. И тем более можно будет отвлечься от своих мыслей. – Тэхён, возьми перерыв и выпей кофе, пока я отлучусь на пару минут, – велит ему наставник, закрывая ноутбук. – Да, сонбеним. Спасибо. Тэхён медленно поднимается по ступенькам на второй этаж, где расположена небольшая зона отдыха для сотрудников, оснащённая мягкими и уютными диванчиками, лаконичными столиками и станциями для кофе. Задумывалось, что здесь можно будет насладиться едой во время перерыва в спокойной обстановке. Только вот все не так. Здесь всегда много работников, которые только и делают, что чешут языками. Тэхён за последний месяц узнал столько сплетен о каждом работающем в галерее, что уже тошно слушать. Здесь никто не умеет держать язык за зубами, только и умеют, что обсуждать. Тэ любитель поговорить, но перемывать косточки – не по его части. Хоть он уже не может находиться с собой наедине, стоит услышать тишину, так все надоедливые мысли сами приходят, но сидеть здесь он тоже не в силах. Он делает себе любимый зеленый чай, берет книгу с полки и уходит на крышу. По большой части все туда ходят покурить, а Тэхён – чтобы полюбоваться красивым заходом солнца и насладиться окружающим пейзажем. Он не понимает, почему все любят сидеть в помещение, когда здесь есть маленький зеленый сад, дарующий ощущения покоя и умиротворения. Он толкает дверь попой, аккуратно держа в одной руке чай, а в другой книгу, смотря под ноги, доходит до стеклянного ограждения, поднимает голову и застывает, не зная, что делать, кроме как уважительно кланяться. Перед ним стоит чарующе красивая женщина с сигаретой в руках. И выглядит она шикарно и дорого в длинном белом, с интерпретацией ажурных узоров, платье из последней коллекции Dior с большим белым поясом на талии, длинными серьгами и красной, как кровь помадой, которая безумно ей идет. И Тэхён понимает, что перед ним не просто женщина, а, наверное, тот самый владелец галереи, поскольку слышал ранее, как сотрудники обсуждали ее наряд, говоря, что она словно ангел в белом платье. – Зд-здравствуйте. Меня зовут Ким Тэхён, я здесь прохожу стажировку. Извините, что побеспокоил вас, я не…знал, что здесь кто-то есть. –«Просто закройся, ей не нужно слушать твой бред». – Простите. – Снова кланяется, и когда хочет уже уйти, его окликают, и он замирает, смотря на прекрасную женщину. – Тэхён… да? – Женщина мило ему улыбается своей белозубой улыбкой, тушит сигарету, а у Тэхёна мурашки по телу проходят от ее покровительственного тона. Она одновременно завораживает и пугает, притягивает и отталкивает. Тэхён с людьми, обладающими такой сильной аурой, ещё не встречался. – Д-да. – Она подходит к нему уверенными шагами и останавливается очень близко, что он чуть не дёргается назад, но сдерживается, прижимая к груди книгу, как спасательный круг. – А ты красивый, Ким Тэхён. – И он видит, как она меняется в лице, и на смену нежной улыбки приходит плотоядная. Она подмигивает ему одним глазом и уходит, оставляя после себя приторный запах ванильных духов, который щекочет нос. Тэхён замирает, а в области сердца что-то знакомое неприятно кольнуло, у него словно мандраж, и, слыша хлопок двери, быстро разворачивается, разливая на себя горячий чай, и шипит от боли, роняет кружку. Он встряхивает пару раз головой, пытаясь избавиться от тревожных мыслей, собирает осколки разбившейся кружки и возвращается назад, забивать голову делами, а в голове все равно проносится: «Такой знакомый тошнотворный запах». Поскольку ему сегодня поручили важную работу, он остаётся допоздна со своим наставником. В галереи долгожданные тишина и покой. – Тэхён, ты можешь идти. Но сначала отнеси все вещи в мой кабинет, хорошо? А то я уже опаздываю, – просит наставник, собирая свои вещи в портфель, и выключает главный свет в помещении, оставляя гореть только настольную лампу. – Да, сонбеним. – «Знаю я ваши дела. Пойти в бар с друзьями и напиться». Но он не сердится, у самого же такие планы с Чонгуком. Взяв со стола бумаги, Тэхён отправляется в кабинет наставника, проходя сквозь небольшой зал с элементами древней культурой страны, любуясь, как лучи заходящего солнца пробираются через панорамные окна, освещая все теплым светом, тихо поднимается на второй этаж, проходит мимо чуть приоткрытой двери и замирает. Нет, он не любит вмешиваться в чужую жизнь и не особо ей интересуется, но услышав, как с губ женщины слетает до боли знакомое имя, просто зависает. Он не знает, что им движет, но ему нужно убедиться, что его психика ещё не совсем помахала ему ручкой. Он делает три шага назад, прикрыв глаза, и хочется закрыть уши, чтобы не слышать чужие стоны, но его сознание кричит, чтобы он открыл проклятую дверь. И он тихо приоткрывает её, и от увиденной картины бумаги валяться из рук на пол, как и его сердце, осыпается осколками под ноги. В голове ураган, а дыхание резко перекрывают. Все происходит мимолетно, и его внутренний голос вторит ему: «Натерпелся?!» «Я же говорил, я все выдержу…» Но он и не подозревал, что «выдержу» может быть таким болезненным. Намджун в полутемном кабинете с этой самой женщиной, которая сидит на столе с задранным до бёдер платье и обвивает своими стройными ногами его мужчину. У него же растрёпанные волосы, рубашка валяется на полу, и Тэхён видит его мускулистую спину, как он вколачивается, трахает её, не видя, не слыша, что младший умирает в двери. Но зато видит она, показывает свою улыбку полную наслаждения и спрашивает его, Тэхёна, глядя в глаза: – Больно? – И Намджун оборачивается, чтобы посмотреть, кому она это говорит, и ломается за секунду. Тэхён встречается с ним глазами…и видит в них океан боли и сожаления. Только ему от этого не легче. – Тэхён! – Намджун быстро отстраняется от женского тела, застегивает джинсы, пока она соскакивает со стола, поправляя платье, и начинает громко смеяться. – Нет…Тэхён… – Смотрит в родные, полные боли и разочарования, глаза и делает шаг к нему, как Тэхён срывается с места, бежит прочь отсюда…от него…от боли... Намджун падает на колени, сломленный внутри, снаружи, смотрит потерянными глазами на место, где стоял Тэхён. Он на распутье и не знает, как поступить: кинуться за младшим и валяться в ногах, вымаливая прощение, или остаться с ней, ради его любимой оммы. Почему так сложно сделать правильный выбор? И какой из них правильный? У него самая настоящая истерика. Он не дает себе отчёт в том, что он кричит как сумасшедший, покрывая Даын благим матом. Но он знал, знал, кто она такая, чуть ли не с самого начала. А он? Кто теперь он? Самый жалкий мудак в мире?! Намджун сжимает кулаки и со всей силы бьет об пол, до крови на костяшках, пытается перекрыть внутреннюю боль физической, чтобы не сойти с ума. Даын же удовлетворенно смотрит, впитывает боль, наслаждаясь ей, как последний наркоман. Её широко открытые глаза блестят, она получила свое. Она его сломала, он на коленях. Проклятая счастливая тварь. Сумасшедшая, опасная. Её злорадный смех снова раздаётся по кабинету. Это добивает. Он больше не может, он и правда сломлен. И пусть он будет ненавидеть себя всю оставшуюся жизнь за этот выбор, но, кажется, больнее не будет. Свой урок он выучил и получил за него сполна. «Будь счастлив, несмотря ни на что!» – Прости, омма! – тихо, отчаянно, сожалеюще. Он встает на ноги и хочет бежать, бежать к своему медвежонку, просить прощение, ни на что не надеясь, потому что такое не прощают, как слышит ее противный голос: – Я сделала это, Намджун! Я сломала тебя! Но я не хочу тебя отпускать. Знай, если ты сделаешь хоть один шаг… – Да пошла ты! Он срывается с места, поднимая свою рубашку, и бежит за Тэхёном, тот не мог далеко убежать. И пробежав пару минут, он видит, как Тэхён, опираясь об сакуру, выворачивает свое нутро на зеленую траву, неровно дышит, весь заплаканный, с красным лицом и глазами. Намджун останавливается в паре шагов от него, боясь спугнуть. Он понимает, что это конец, он никогда не видел такого разбитого Тэхёна и даже не надеется на прощение, но и отпустить в таком состоянии не может, даже если уже сам сломлен. – Тэхён, – тихим голосом, – мой милый… – Он осторожно подходит к нему, вытягивая руку с побитыми костяшками, чтобы убрать спадающие на лицо волосы. – Не трогай меня! – кричит Тэхён и отбивает его руку. – Не трогай! Не трогай меня! – повторяет словно в бреду. Дышит тяжело, как будто несёт непосильный груз на плечах. – Успокойся. Слышишь… Я тебя не трону. Тэхён, посмотри на меня… Тэхён не то что смотреть не хочет, он даже слышать не хочет. У него перед глазами его любимый мужчина трогает другую. Как он мог быть таким глупым, наивным мальчиком. Ведь его внутренний голос, интуиция предупреждали, что будет больно, что надо отпустить, но он все отталкивал, боялся, а теперь… Он даже смотреть на него не может. Ему больно, противно… – Не трогай меня! – Но Намджун и не трогает, стоит рядом, просит разрешения подойти, успокоить, но все в пропасть… – Тэхён, пожалуйста… Дай мне все объяснить, выслушай меня. Прошу тебя… – Нет! – Отрицательно качает головой младший. С него хватит. Ему не нужны никакие объяснения. Нет! Он просто хочет уйти, убежать отсюда, от него… Закончились их закаты. Хватит! Он достоин большего. Нужно взять себя в руки… – Тэхён! – с мольбой в голосе. Он знает, что виноват и не имеет права даже приближаться к Тэхёну, но он не может вот так отпустить младшего. Пусть лучше пошлёт его, изобьет, но не прогоняет. Но если он скажет ему убираться с его глаз, Намджун так и сделает, он уже и так столько боли причинил младшему. И если тот захочет продолжить свою жизнь без такого мудака, он примет, с болью в сердце, но примет. Потому что счастье Тэхёна важнее всего. Он больше не может причинять ему боль. Он не слабак, просто такое не прощают. – Сделай мне одолжение, Намджун! – Тэхён выпрямляется, разворачивается к нему и поднимает свои заплаканные глаза, и по его сердцу проходится трещина, но если не сейчас…то никогда. Поэтому он презрительным взглядом смотрит на Намджуна и требовательным голосом говорит: – Больше никогда не подходи ко мне, не говори со мной…Я не хочу тебя видеть! Никогда! – Тэхён, молю, выслушай меня…В последний раз. – Убирайся! – кричит Тэхён и толкает Намджуна в грудь. – Пожалуйста…не хочу тебя видеть! Никогда! Больше никогда… – Тэхён судорожно выдыхает, смотрит в последний раз на разбитого Намджуна, сжимает кулаки и уходит. Слышит, как Намджун его зовет, просит остановиться, но он, сжимая руки в кулаки, уходит, ловит такси на дороге и уезжает подальше от этого места. Все правильно, Намджун не заслужил…Тэхёна так точно. Он даже не достоин с ним говорить, не то что просить что-то. Это его плата. Намджун кое-как добирается до квартиры, его всего трясет. В комнате его уже ждет амбал, восседая на кресле, как король, а на журнальном столике лежит контракт о расторжении с уже красиво выведенной подписью. И он, ни секунды не медля, ставит свою, наконец чувствуя себя свободным, но угнетенным. Ему дали пять минут, чтобы он забрал свои вещи и убрался прочь. У него, по сути, нихрена нет. Небольшие накопления на счёте, телефон, ноутбук Сокджина и давно растоптанное достоинство. Он потерял все, что любил. Она забрала у него все. Намджун сидит на скамейке в парке, ему некуда идти. Он одинок и пуст внутри. Но самое сложное впереди – ему нужно пойти в больницу. И когда он переступает порог, ноги самого несут в ее палату, он открывает дверь…там никого нет, он замирает. – Ким Намджун, что вы здесь делаете? – Подбегает к нему доктор Кан, а сзади него молоденькая девушка, которая в последнее время ухаживала за его оммой. – Доктор Кан, где моя омма? – нервным голосом. Вид оставляет желать лучшего, но ему все равно. – Госпожа Чон Даын разве вам не сообщила? Ночью у вашей оммы остановилось сердце, мы пытались сделать все возможное, но… Намджун снова падает на колени. Это конец. Доктор пытается привести его в чувства, но он его не слышит. До него доходит. Даын все спланировала. Это бешеная сучка обвела его вокруг пальца. О чём он вообще думал? Надеялся? Она знала, она ведь следила за ним... Она специально выбрала этот день, потому что знала– другого шанса не будет. И самое ужасное, что он ничего не может ей сделать. Блять… Тэхён ведь говорил, что его взяли на стажировку, а в документах Даын было написано, что за галерею она приобретает. Если бы он был более внимательным… Поздно, все поздно. Она дала ему возможность наслаждаться неведением, а сама упивалась, чтобы потом так подло ударить. Она могла воспользоваться своей влиятельностью, чтобы ему врали о состоянии оммы, но он надеялся, верил… А теперь она ушла, в другой мир, покинула его насовсем, и ему даже не пришлось брать грех на душу, она как знала... будто облегчила ему задачу, но ему от этого совсем не легче. Он теперь один, никому ненужный, сломленный. И если он видел другой конец у этой истории, то он дурак. Ему колют успокоительное, потому что он кричит и пытается навредить себе. Просыпается он через пару часов, с головной болью на койке. Возле него та самая девушка, спрашивает, хорошо ли он себя чувствует, а он только ухмыляется. Разве после такого можно хорошо себя чувствовать? Он вообще в шоке, что до сих пор не пошел топиться в реку… Он выходит из больницы с вещами, с которыми пришел сюда, и прахом его оммы. Но стоит пройти пару метров, как его снова чуть не сбивают. Проклятое дежавю. – Эй, парень! Смотри, куда идешь! – вопит разгневанный водитель и снова заводит машину, уезжает. – Лучше бы сбил! – кричит ему вслед Намджун. Он вздрагивает от звонка телефона, на экране высвечивается «Юнги», он принимает вызов и молчит. Он уже ничего не хочет. У него нет причины жить. – Ты где? – Ее больше нет, Юнги. – Вздрагивает. – Я не могу… – Успокойся! Слышишь?! Не делай глупости! Скажи, где ты, и я приеду за тобой. – Но тот молчит, а Юнги даже через телефон чувствует, как его потряхивает. Он понял, что что-то не так, как только ему позвонил Чонгук, обеспокоенный, что Тэхён не берет трубку, и он ждет его уже сорок три минуты. – Намджун, блять! Хоть раз будь не мудаком! Скажи, где ты, не глупи. – Рядом с больницей. – Там и будь! Я скоро! Только дождись, я прошу тебя, Намджун! Юнги действительно приезжает очень быстро и находит Намджуна недалеко от больницы, сидящего на лавочке, тот курит с трясущимися руками и смотрит в никуда. Юнги облегченно выдыхает. Он давно уже так не бегал, как сегодня. Садится рядом с другом и молчит. Кладёт руку на плечо Намджуна и сжимает. Тот только с благодарностью смотрит и протягивает ему пачку сигарет, и Юнги вытягивает одну, подкуривает и вдыхает ядовитый дым. – Что, даже соболезнования не выскажешь? – хмыкает Намджун, вспоминая прошлое. – Не по тому адресу обратился, – тихо отвечает Юнги и снова затягивается. Другие, наверное, бы ревели в три ручья на плече друга, хотели бы услышать слова поддержки, но Намджун не такой… И что самое важное–Юнги понимает и поддерживает так, как нужно. Спустя пару минут тишины Ким ему все рассказывает, и тот внимательно слушает. Потом Намджун обреченно спрашивает: – И что мне дальше делать? – Жить. Ради него… – Больше слов Намджуну не надо. * Чонгук врывается в свою квартиру в надежде найти там друга. Он целый час его ждал, но Тэхён так и не объявился, ещё и трубку не брал. Чонгук позвонил Юнги, рассказал все как есть и сказал, что попробует разыскать Тэхёна. И теперь он здесь, кричит на всю квартиру имя друга. – Тэхён! – Чонгук заходит в спальню и видит, как Тэхён лежит на кровати с закрытыми глазами, а на полу разбросаны разноцветные таблетки и лежит недопитая бутылка виски. Его сердце дико сжимается, он подбегает к нему и начинает в панике трясти его. – Тэхён… Блять…Тэ… Нет… – Бьет по щекам, не контролируя свою силу. – Чонгук, блять, – пьяным голосом, – не бей меня! – Сколько ты принял? Сколько? – кричит взволнованно и держит Тэ за щеки, отмахиваясь от его рук. – Две! Только две и немного виски. Не умру, – кричит в ответ Тэхён, а Чонгук выдыхает и отпускает Кима, и сам падет на кровать со словами: «Сука…Тэхён! Я чуть не умер!» – Я случайно уронил баночку… А потом прижимается к нему и начинает реветь навзрыд. Чонгук только крепко обнимает и дает выпустить эмоции. Спустя час рыданий Чонгук отстраняется с мокрым от слез и соплей пятном на плече, Тэхён очень постарался. Чонгук идет набирать ему пенную ванну, как он любит, чтобы привести его немного в порядок. У Тэхёна глаза красные, опухшие, губы искусаны, и вид побитого щенка, которого предали. Тэхён ложится на спинку ванны и проводит пальчиками по пене, делает себе больнее, вспоминая, как они с Намджуном проводили здесь время, нежно обнимаясь и целуясь, но слезы закончились…он сам…закончился… – Тэхён… – вырывает его из мыслей Чонгук, который сидит на бортике и ерошит его волосы. – Теперь расскажешь, что случилось? И Тэхён, конечно, все рассказывает и видит, как глаза Чонгука становятся все больше и злее, а на шее начинают играть желваки. Он знает, что младший за него горой, но он не хочет столкновения двух горилл. Поэтому вместо того, чтобы ненавидеть и дать зеленый свет, чтобы тот защитил его честь, говорит: – Не трогай его…пожалуйста… – А Чонгук брови сводит к переносице, хмурясь. Это ему что, послышалось?! Но от Тэхёна он другого и не ждал. Этот мир точно не заслуживает такого доброго и милого паренька. Чонгук только хмыкает, всем своим видом показывая, как он недоволен его решением. – Он ведь меня предупреждал. Это я...я виноват… «Глупый, добрый мальчишка, который не учится на своих ошибках. Или всё же чему-то научился?» – Я все равно его стукну, когда увижу, Тэхён. И плевать, что он мне хён. – Я не принцесса, чтобы за мою честь боролись, Чонгук! И не надо меня… – Да! Знаю! Не надо тебя жалеть. – Опускает свои пальцы в воду и брызгает на него, и наконец видит хотя бы мимолетную улыбку. – Это послужит мне уроком. Никто ведь не умирает от любви. «Никто нет, но ты–да.» – И я начну новую жизнь. Без него… – Даже его имя боится произносить. – Я справлюсь! «Не справишься, как бы не хотел.» – Просто забуду его, навсегда. Выкину из сердца. Знаешь, а за мной ведь много кто бегал… Посмотри на меня… Я точно не пропаду. Заведу новые знакомства, может, летом съезжу куда-нибудь, я ведь деньги накопил, спасибо тебе, кстати…Так что нечего со мной носиться, как с писаной торбой! «Не забудешь!» – Я не буду больше реветь! И думать о нем тоже не буду…Ты ведь веришь в меня? Да? –почему звучит так жалостливо. «Будешь!» – Да, Тэ! Ты ведь у меня сильный. Только не смей меня больше так пугать. Я отойду, предупрежу Юнги, что останусь с тобой ночевать. Как только за Чонгуком закрывается дверь, вместе с ней закрывается и уверенность Тэхёна. Но он больше не поддастся. Он достоин быть счастливым. Даже если Намджуна не будет рядом.