Wildest Dreams

Погнали! * Прошла долгая и убийственная неделя для Тэхёна, и он вправду старается жить дальше. А Намджун и вправду старается не трогать Тэхёна, как тот и просил, но все равно пишет ему сообщения, отправляя тоннами «прости меня…давай погорим?», «пожалуйста, я не могу безе тебя…», а тот старательно их игнорирует, хоть сердце от каждого пиликания телефона уходит в пятки. Но он уже все решил…и блокирует номер Намджуна. И он бы точно свихнулся, если бы не дипломный проект, который нужно сдавать через пару дней. Сердце сердцем, а конец учёбы никто не отменял. Чонгук часто звонит, оно и не удивительно, переживает за глупого Тэхёна, но тот уверяет, что все хорошо, и просит ему не напоминать о том, что случилось, а сосредоточиться на своем расследовании, как он это называет. Но Чонгук только понял, что он хреновый Шерлок, а Тэхён понял, что хочет – из сердца вон и с глаз долой. Все в этом мире забывается, и он тоже забудется. Нужно просто время. Иногда, после пар, он заходит к Джину в паб и поднимает себе настроение каким-нибудь коктейльчиком. Он не ограждается от людей, не замыкается в себе, а наоборот, болтает и болтает, о всяком. Его радует одно, что кроме Чонгука, ну и возможно Юнги, но тот все равно бы молчал как партизан, никто не знает, что случилось между ним и Намджуном. Но Джин как-то смотрит с сочувствием и старается поднимать Тэхёну настроение, хотя,может,ему просто кажется, но Джин иногда даже делится подробностями своих отношений с Шону…а раньше молчал в тряпочку. Бывает, когда есть свободный вечерок, заходит к Чимину с Хосоком смотреть фильмы и есть пиццу, проводит с ними время. Теперь и, ясное дело, Хосок знает, что за перец Чонгук, но молчит, ничего не рассказывает Юнги. Тэхён в общем не зацикливается, улыбается, прячется под маской. После приходит домой, занимается дипломом, а потом засыпает в слезах. Он знает, что сам виноват. И он справится. Однажды, после учебы, гуляя,он неожиданно встречает Соджуна, и они начинают болтать, прогуливаясь вместе по улицам в Итэвоне. И мозг говорит ему:«Как вовремя, старое выбивают новым», а сердце плачется в жилетку. * В тот роковой вечер Намджун остаётся у Юнги. Но только на одну ночь. Тэхён точно все рассказал Чонгуку, а видеть каждый день его презрительное лицо он не хочет, да и мешать голубкам, и слышать их стоны…упаси… – Я уже позвонил Джину. Поживешь у него пока. – Вариант хороший. Джин немного осведомлён о его ситуации, поэтому вопросов не будет. – Спасибо, – как-то совсем уныло отвечает Намджун, сидя на диване, облокотившись на спинку, смотрит прямо, в никуда. Темные глаза с потерянным взглядом, как и он сам. Юнги понимает, без алкоголя все пережить не удастся. Идет за бутылкой и приносит соджу. Наливает в стаканы, и они выпивают, молча. Понимают. Поминают. – За свободную птицу! – Второй тост Юнги уже произносит вслух. До Намджуна только сейчас доходит, что он как бы уже свободная, блять, птица и может делать все, что захочет. План есть. Немного поживет у Сокджина, закончит универ с Юнги, найдёт работы, соберёт деньги, а потом снимет маленькую квартирку и начнет новую жизнь. Но без Тэхёна он себе ее не представляет. Но, кажется, придётся. – А может ну его и просто податься в армию на два года, – размышляет Намджун. – На перспективную работу точно никто не возьмет только что окончившего универ студента, которому тем более надо поскорей отслужить в армии. Время-то идет… «А сбежать от проблем легче всего!» Все ведь проходит. Когда-нибудь. Определенно. Только не Тэхён из его сердца… * А на следующий день приходит усталый Чонгук, но на превеликое счастье, он застает Юнги одного, без Намджуна, на которого безумно зол за то, что обидел его Тэхёна. Он проходит на кухню, где Юнги, собираясь работать над музыкой, запасается кофе, он видит растерянный взгляд младшего и нежно, подбадривающе улыбается. – Как Тэхён? – Лучше. Ты ведь в курсе, хён? Да? Намджун-хён тебе все рассказал? Как он поступил… – Да, Чонгук. Рассказал, – не отрываясь от своего дела, спокойно говорит Юнги, а Чонгук вот не спокойный, он хочет вмазать Намджуну. Почему тогда Юнги такой хладнокровный? Тэхён ведь тоже его друг… – Тэхён не заслуживает такого обр... – Прекрати, Чонгук, – снова перебивает его Юнги, наливая молоко в кофе, даже не смотрит на поднятые брови младшего и возмущённый вид, чувствуя спиной его взгляд. Поэтому решает объяснить свою точку зрения: – Они оба виноваты. – Что, хён?! – «Тэхён ведь просто любил... За что его наказывать-то?!» – Да брось, малыш, – подходит к младшему с кофе в руках и свободной рукой проводит по его щеке, где красуется шрамик, – они начали отношения неправильно. Они основывались только на недоговорённости и тайнах. Этого стоило ожидать. Такое не может закончиться хорошо. Он идет в комнату, но перед этим целует озадаченного младшего в щеку, как бы ставя точку в их разговоре. Чонгука потряхивает в мелком страхе. Он начинает анализировать их отношения. Они же ведь тоже «неправильные». Ведь все подстроил Чонгук. Господи! Их отношения держатся на вранье. Ох, тут ему уже становится пиздец как страшно. Его бросает то в холод, то в жар. А сколько он еще сможет лгать?! Но ему лучше задуматься над тем, как теперь рассказать правду, когда он так далеко от нее убежал. Да уж… А его предупреждали, Юнги ненавидит как раз эти три вещи, которые вторит ему голос Тэхёна: «Первое, это твою семейку, второе-мажоров, а в-третьих, это ложь. И я даже не буду Вангой, и скажу, что ты попадаешь под все три пункта». Ну спасибо теперь тебе, провидица-Тэхён, блять! Как ему теперь разгрести свое болото, чтобы Юнги остался с ним?! *** Юнги всю ночь плохо спал, крутился в постели, а снился ему не кто иной как Локи, пиздец, не нужно было вчера смотреть с младшим столько фильмов про мстителей. Когда он уже начнет отказывать Чонгуку хоть в чем-то? Теперь голова идет кругом. Он тихонько выбирается из объятий горячего младшего, надевает на себя боксеры, а ведь когда-то он спал одетый! А теперь с Чоном даже в трусах не ляжешь, потому что: «Хён, но я ведь хочу тебя свободно трогать!», и сам снимает с него одежду, и вот попробуй отказать этим оленьим глазкам. На полу валяется его любимая белая длинная футболка, интересно, почему она там оказалась?! Кто-то уж очень сильно хочет получить по жопе, если не перестанет выделывать вот такие закидоны, думает Юнги, а потом, выдохнув со смешком, уходит на кухню, как всегда заваривать черный кофе, думая, что сейчас бы неплохо покурить и немного успокоить нервишки, но все-таки сдерживается. Ох, что с ним делает эта любовь… Не то чтобы он сильно переживает о сегодняшней защиты диплома, но вот какое-то шестое чувство говорит ему, что сегодня должно что-то случиться. И, конечно, не обязательно плохое. Хорошее с ним уже случилось по сути, его пригласили завтра на собеседование в начинающую компанию. Вот так, удача сама постучала в дверь. Нужно только проявить себя. – Ну да… – хмыкает задумчиво Юнги, разминая шею, пытается собраться с мыслями, как в проеме появляется помятый Чонгук, со взъерошенными, уже немного подстриженными, блондинистыми волосами, в одних только боксерах, мать вашу, с утренним стояком, который выпирает во всю. И как тут успокоиться? А этому негоднику хоть бы что, даже не стыдится, ещё и руки скрещивает на груди, смотрит хищным взглядом на его голые ножки, да губы облизывает. – Хён…только семь утра, зачем так рано встал, – в голосе слышатся нотки возмущения, ещё и потягивается в стороны, показывая свою накаченную грудь и пресс, мелкий проказник. Чонгук, как только почувствовал, что рядом не хватает тепла Юнги, в ту же секунду открыл глаза в испуге, и сон как рукой сняло. А ведь ничего же страшного не случилось, возможно, Юнги просто отошел в туалет.Но вот прошло уже две минуты, а он до сих пор не вернулся и повсюду тишина. На Чонгука начала накатывать маленькая паника, что Юнги узнал, про его вранье и кто он такой, и ушел от него. Только это вот квартира Юнги… Но ему все равно нужно было увидеть старшего, чтобы успокоить своё колотящееся сердце и выдохнуть с облегчением. Так что он быстро натянул на себя боксеры и поплелся искать хёна. Страх – дело тонкое. – Ох…малыш… – А мозг уже подкидывает самые развратные картинки, какие только могут быть, что щеки начинают пылать. – Иди ещё поспи, я потом тебя разбужу. Если честно, Юнги просто хочет, чтобы Чонгук побыстрее ушел, и он мог бы подумать над речью для защиты, а не о теле младшего, который раскладывает его тут…так, не туда… Юнги поворачивается к нему спиной и пьет свой горячий кофе, чуть не давясь им, главное, не смотреть на младшего и обойти столкновение. Но тут он чувствует, как его обнимают со спины, бесстыдно упираясь стояком в бедро, вдыхают громко его запах, и Юнги понимает, что дорога ему перекрыта. И он начинает задаваться вопросом, почему он думал, что Чонгук стеснительный малой?! – Хён… – мило стонет Чонгук и целует в ушко со звуком. – Да? –«Как не таять, как не растечься лужицей прямо здесь?!» – А может…проведем это утро хорошо? Ты ведь должен мне! – Юнги смущает первой вопрос…потому что это вовсе не вопрос, а утверждение. Да и что это он должен?! – Должен? – Приподнимает вопросительно брови. – Ну да... – толкается своим хозяйством, дух выбивает и последние сопротивления. Вот тебе и встал пораньше. – Когда ты пьяный пришел домой от Намджун-хёна и сразу завалился спать. А мы ведь должны были заниматься любовью, я ведь все помню… «Еще бы вспомнил, что я тебя отчитывал, чтобы ты не разгуливал в боксерах…» – Что-то я не припомню, чтобы это было в наших планах, – не сдаётся Юнги. Самому смешно, потому что течет уже…бельишко-то мокрое. – Хён… – кусает легко за ушко засранец и рукой оглаживает ягодицы старшего, легонько сжимая. – Я тебя хочу! – Вот и вердикт. – Есть такой день, когда ты меня не хочешь? – Но уже подставляет свою шею под мелкие поцелуи, открывает вид на изящные ключицы, укладывая голову на плечо младшего. – Если есть…ах…скажи, я обведу в календаре. – Прикрывает глаза и уплывает далеко за рассвет. Что этот маленький засранец только не делает с ним. – Такого дня нет, хён. – И самодовольно ухмыляется. – Ну давай здесь…а? – Ведь это тоже даже не вопрос… – Блять! – Закрывает глаза Юнги, когда Чонгук ловко проскальзывает рукой в боксеры старшего и сжимает уже стоящий член, из-за шепота и нежностей. – Видишь… Ты тоже хочешь меня… Он поворачивает Юнги как куклу, так легко, поднимает за ягодицы, чтобы тот обхватил его, и сажает на столешницу, страстно целуя, сразу же толкаясь языком в рот, блуждая там в каждом уголке. Умелыми руками снимает с него белье, освобождая сочащийся естественной смазкой член, и улыбается в поцелуй, радуясь, что добился своего. – Можно же без смазки? Или тебе будет больно? – отрываясь от поцелуя спрашивает Чон, а потом видит, как Юнги берет его пальцы в рот и начинает посасывать, как леденец, смотря в ошарашенные глаза младшего. Мир Чонгука шатается ещё больше. Юнги впервые так делает… и это так горячо и пошло, что он забывает, как дышать, пока Юнги не выпускает его пальцы изо рта и не говорит действовать. – Блять… И он приставляет их к дырочке старшего, проталкивая сразу два. Ночью у них был секс, поэтому вход Юнги был разработан хорошо. И Чонгук от этих мыслей покрывается румянцем и еще больше заводиться, но куда больше? Юнги делает с ним нереальные вещи… Разве можно так хотеть человека?! Спустя несколько минут растяжки он приставляет свой член, предварительно смазав его своей слюной, и начинает толкаться, переходя с медленного темпа на бешеный, крепко держа старшего за бедра, пока Юнги стонет и пару раз бьётся головой об полки в порыве сильных толчков Чонгука; прижимая его к себе еще больше, кусая за нижнюю губу, ласкает, покрывая лицо поцелуями, лижет, пока Чонгука не прошибает дрожью и он не кончает внутрь, все продолжая двигаться, чтобы выбить сладкие выдохи из Юнги и довести его до пика наслаждения через несколько секунд после него. Чонгук улыбается довольным кролем, поглаживает место, где ударился старший, пока Юнги стонет, что у него все болит и что у него защита диплома через пару часов и ему нужно подготовиться, и обзывает младшего «неугомонным бесстыдником», но все равно целует и говорит, что было очень хорошо. После совместного душа, где Юнги любуется тату своего парня и дарит несколько поцелуев, он выходит удовлетворённый и начинает собираться в университет. – Хён… – Что? – Надевает черные джинсы, а на верх широкую белую футболку, брюки он не наденет, ему лень. Так что катись оно все колесом… – Может, я тебя встречу после работы, и мы пройдемся по торговому центру? Купим тортик…шампанское…нужно ведь отпраздновать твое окончание. А? – Хорошо, малыш. Я наберу тебя. Не скучай. – И поцелуй в губки. * После успешной сдачи диплома Юнги наконец вдохнул полной грудью, ну почти… Вот выплатит ещё кредит за учебу, тогда и заживет нормально. Перекинувшись с Намджуном, что они заебись постарались и этот день всё-таки настал, что они больше не появятся в этих стенах. Праздновать с друзьями они не пошли, хоть те очень просили. Но Намджуну сейчас точно не до развлечений и бухла, а Юнги отмечает окончание учебы только с младшим. Он идет по дороге, немного удручённый, хотя должен радоваться и наконец расслабиться, но снова там, где-то глубоко, скребется непонятное ему чувство...тревоги? Но он списывает это все на то, что плохо спал, и набирает номер Чонгука, надеясь, что тот уже освободился с работы. – Малыш, я не далеко от места, где ты работаешь, как называется тренажёрный зал? – Э…хён…я… – Откуда, блять, он знает, как называется зал, если он не работает?! Чонгук начинает паниковать: – Э…хён…такая плохая связь, давай встретимся возле в хода в торговый центр? Хорошо? Отключаюсь. – «Пиздец. Чуть не попался!» – думает Чон и пулей выбегает из игрового зала, радуясь, что он не далеко от их места встречи. Юнги смотрит на погасший экран и немножко не понимает. Связь плохая? В Корее? Да тут даже в горах интернет есть! «Возможно,Чонгук просто был занят...?» – Так... давай не загружаться, хорошо, Юнги?! – Сам себе тихо говорит и достает пачку сигарет, прикуривает одну. Когда он добирается до нужного места, Чонгук его уже ждет, машет рукой,даруя ему свою улыбку. Они весело проводят время, гуляют по торговому центру, рассказывают друг другу истории из жизни, заходят поесть, а после идут в пару магазинов, но ничего не покупают, новая коллекция очень дорогая. Юнги тут же начинает ныть, что ему еще есть в чем ходить, пока Чонгук уговаривает его хоть что-то ему купить в знак окончания учебы, но тот непреклонен, на удивление младшего.Но Чон понимает, что Юнги действительно серьезно относится к деньгам, потому что знает им цену. Покупают только то, за чем и пришли: фрукты, шампанское и немного мяса, чтобы вечером пожарить. Чонгук складывает все в свой большой рюкзак и не дает Юнги ничего нести в руках, говоря, чтобы тот не беспокоился, недаром же он качается?! Аргумент железный, поэтому старший больше не протестует. – Ой, хён… Я в туалет сбегаю, хорошо? Подождешь? – А ему говорили не заливать в себя два коктейля, бездонная бочка. – Могу подержать... – Хён! Мы же в общественном месте! – возмущенно перебывает старшего Чонгук, краснея, и бьет его игриво в плечо, пока Юнги суживает глаза и прочищает горло. – Я вообще-то про рюкзак говорил, маленький извращенец. – Тот только моргает большими глазами, еще больше заливаясь краской, и выдает «о», и сбегает. «Серьёзно?» – думает Юнги. А то, что он заставил его дрочить в кафе вообще не в счет?! «Теперь я понимаю тебя,Сокджин! Что творится с этими детьми?!» Юнги решает убить немного время и заходит в первый попавшийся отдел с вывеской «Balenciaga». И его выбор не так плох. Пройдясь по бутику, Юнги понимает, что,блять, ему здесь не место, цены просто заоблачные.Он бы никогда не купил кроссовки за тысячу долларов, особенно эти чёрные на массивной подошве, которую так любит младший.Да блять, на такие нужно вкалывать как черт…ну или иметь престижную работу. Да он бы пол месяца мог жить на эти деньги! К нему еще подходит консультант со своей приветливой улыбкой, которую, видимо, вместе с униформой выдавали, смеряет презрительным взглядом и предлагает посмотреть, что у них есть на распродаже. «Вот как...» Юнги человек тактичный, поэтому говорит лишь: «Нет, спасибо», и выходит из этого магазина с подпортившимся настроением, но видит, как к нему бежит младший с улыбкой, думает, что счастья в этом, а не в деньгах и дебильных, хоть и красивых,кроссовках. Юнги вводит пароль, как всегда пропускает младшего и закрывает за собой дверь. Он сегодня немного рассеянный, сам не свой, целый день голова непонятно чем забита. Настроение колеблется, как у девушек во время ПМС. Что за нахрен?! Может, это он так волнуется о завтрашнем собеседовании? А может, потому что сегодня очень жарко, вот и давление упало? «Господи, тебе только двадцать шесть!» – вопит сознание. Чонгук бежит на кухню раскладывать продукты, кричит, что ставит чайник, пока Юнги все еще в прихожей застыл, снимает свои старые, поношенные черные кеды и ставит рядом с чонгуковой обувью. И тут его осеняет. Он смотрит на кроссовки младшего и понимает, что уже видел такие, в том самом бутике, и что-то больно колит в сердце. Через минуту прибегает Чонгук проверить, почему это старший так долго возиться. – Хён… все хорошо? – обеспокоенно спрашивает младший и подходит ближе, дотрагиваясь до его руки, привлекая к себе внимание. – Да…просто голова болит. – Он решает не заострять на этом внимание. Все-таки подделок известных брендов сегодня граблями греби. Просто показалось. Они готовят ужин вместе и размещаются как всегда в гостиной перед телевизором, наслаждаясь едой и сладким шампанским, хотя Юнги предпочёл бы соджу, но промолчал, чтобы не расстраивать младшего. Они смотрят интересные шоу до поздней ночи, Юнги лежит головой на коленях младшего, а тот любуется его видом, ерошит ему волосы вместо того, чтобы смотреть передачу. Он ведь через два дня уезжает в Америку с абоджи и будет там целых четыре дня, без Юнги! Это будет тяжелое бремя для него. – Хён… – Да? – сонно отвечает Юнги. – Я ведь говорил тебе, что еду с абоджи на рыбалку в Пусан? На четыре дня, хён. – Да. Я уже говорил, что буду скучать, если ты об этом…но… –приподнимается, опираясь на руки, и смотрит Чонгуку в глаза, – ты так часто проводишь время с родителями… Ты не подумай, я рад, что у вас хорошие отношения. Но это как-то, – «странно», а Чонгук напрягается, –просто знаешь…необычно. И я не знал, что ты любишь рыбалку. – Ох…хён. – «Думай, Чонгук! Ничего лучше ловли рыбы не мог придумать?!» – Ну, знаешь, мы просто…когда я жил в Корее, мы с абоджи вместе ходили рыбачить, это было как бы совместное время провождение, а потом меня отправили в Америку… – Подожди, отправили? – с подозрением щурит глаза Юнги. – Ты разве не говорил, что жил с родител- – Да, хён, я это и имел ввиду… что с родителями, да.Не знаю, зачем я сказал «отправили», наверное, шипучка в голову ударила. – И встаёт с места, немного нервный, сразу переводит тему: – Я в туалет, подожди меня. Вместе пойдем спать…хён. – И срывается с места под пристальный взгляд Юнги. Юнги так и остается сидеть на диване и просто смотрит в пол, погружаясь в раздумья, но его отвлекает звук пришедшего сообщения на телефон Чонгука, который лежит на журнальном столике.И он знает, что это неправильно и, возможно,признак недоверия с его стороны, но чутье его ещё никогда не подводило, и закрывать глаза на все он не умеет, а сегодня слишком много непонятных ситуаций.У него есть всего несколько мгновений, чтобы посмотреть, что за сообщение пришло, пока экран не погас, и он приподнимается с дивана и читает: Абоджи «Мы задержимся в Нью-Йорке ещё на один день. Возьми побольше костюмов. И подготовь на завтра все бумаги, жду утром!» Юнги закрывает глаза и начинает глубоко дышать. Этому ведь есть объяснение? Он садится на диван, еле на него попадая, ошеломлённый и озадаченный. Но как только слышит открывающуюся дверь уборной и приближающиеся шаги Чонгука, быстро скрывает своё состояние. Младший садится рядом с ним и сразу тянется к своему телефону, проверяя его, и Юнги делает вид, что смотрит тупую передачу, краем глаз следя за эмоциями младшего. Чонгук мимолетно хмурится, кусает нижнюю губу в раздражении, но тут же расслабляет лицо и поворачивает голову к Юнги, натягивая улыбку. – Хён… – стонет Чонгук и мило дует губки, – мой аппа написал, что хочет задержаться на еще один день в Пусане. Теперь ты будешь ещё больше по мне скучать, как и я по тебе. Не хочу ехать… – Приближается к Юнги и целует его в щеку. И будто старшему этого было мало, говорит: – Ещё и на работу утром вызывают, на собрание. – Да? – хмыкает Юнги. Смешно, когда ты знаешь правду, а тебе уверенно врут в глаз, не осознавая, по какому тонкому льду ходят. Но он сдерживает свои эмоции и дрожащий голос. Юнги понимает, что это начало конца. Он смотрит Чонгуку в глаза и хочет достать оттуда правду, и с горькой ухмылкой произносит: – Тогда удачной тебе рыбалки. Привези хороший улов. «Нет...пожалуйста…давай, Чонгук… Ты ведь не мог мне врать! Ты не можешь лгать мне в глаза, когда я был честен с тобой и впустил тебя в свое сердце.» – Конечно, хён. Я ведь везучий, – с улыбкой уверенно слетает с губ ложь, а Юнги в этот момент словно пощёчину дали. Чонгук врет. Юнги надеется, что только в этом, а не все время, что они вместе. Может, у него с абоджи секреты, которыми он не может поделиться? Но это, блять, смешно. Он закрывает глаза, с невозмутимым лицом поднимается на слабых ногах и говорит, что примет душ. Ему нужно уйти, чем быстрее, тем лучше, ему нужно побыть одному, обдумать все. – Только не долго, хён. Хочу с тобой уснуть. – Встаёт за ним младший и шлёпает игриво по ягодицам, когда Юнги сжимает кулаки, еле себя сдерживая, чтобы прямо здесь не рассыпаться, но младший продолжает добивать: – Люблю тебя, буду ждать. – И я…– с трудом произносит и скрывается в ванной, закрывая за собой дверь, включает воду в душе, прислоняется спиной к двери и съезжает по ней вниз, закрывая рот, чтобы не закричать, но соленые слезы сами катятся на холодные, дрожащие руки. В голове только и крутится: «Ты ведь честен со мной?Ты не сделаешь мне больно?», а в ответ: «Слышишь, никогда… никогда я не сделаю тебе больно». А где ответ на первый вопрос? Хотя какая разница, если это одно и то же. Боль одна – невыносимая, жгучая и противная. А выяснять сейчас ситуацию совсем не хочется, у него нет сил, он даже не может говорить. Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает, чтобы себя успокоить, привести в чувство. Он разберётся со всем этим утром. Чонгук ведь только про поездку соврал. Да ведь?! Он успокаивается через пятнадцать минут и говорит спасибо, что Чонгук уже уснул, ложится рядом, но всю ночь не может сомкнуть глаз, смотрит на посапывающего Чонгука, который мирно спит. Сердце колотится как сумасшедшее, и он прокручивает все раз за разом, разбирая каждый шаг от знакомства с Чонгуком. Все моменты, которые он вспоминает, очень подозрительные с самого начала: как он начинает нервничать, если завести разговор о его семье, учебе, работе… Странное поведение, как тогда, с карточкой…черной карточкой...И почему Юнги раньше этого не заметил? Ах да, тот же хитро выкрутился! А их первое свидание на катке. Там всегда много людей, но из-за своего страха, а потом из-за коленки Чонгука, Юнги не обратил внимание, что они были только вдвоём, словно все было подстроено… И вот так всю ночь Юнги думает, раскладывает по полочкам вранье Чонгука. Утром, дожидаясь, пока Чонгук уйдет, он делает вид, что спит,исподтишка подглядывая, как младший прячет карточку под чехол телефона, умно. Притворяется спящим, даже когда тот своими лживыми губами оставляет поцелуй на его щеке. Но как только слышит хлопок дверей, открывает глаза как по щелчку и подрывается с кровати, берясь за дело следопыта вместо того, чтобы подготовиться к собеседованию, которое должно состояться через пару часов. На помощь в этом деле приходит его друг – интернет. И первое, что он делает – открывает в прихожей шкафчик с обувью Чонгука и начинает осматривать все надписи известных и дорогущих брендов, ищет «как отличить оригинал от подделки», таким,блять, он ещё не занимался. Но вопросы требует ответов, и он себе их достанет сам. И да, подделок нет. Все оригинальное, на что нужно дохрена денег. Откуда они у Чонгука? Богатые родители? Да нет...он говорил самые обычные! Второе, что советует в сети, это покопаться в его вещах, поэтому Юнги уже бежит в их комнату и открывает все полки, кидая телефон на кровать, и быстро начинает искать. Что? Хрен его знает... Правду? На полках лежит сложенная самая обычная одежда, которая есть и у Юнги. Это как минимум странно, обувь дохуя дорогая, а вещи из масс-маркета. Ну что же, тут надо сказать – умно. На ноги ведь он не смотрел, а вот на накаченные бедра…не туда понесло… Во втором ящике с бельем Чонгука снова бинго, сплошной Кельвин что-то там и Лакост, Юнги даже впадлу читать дальше, но всемирная паутина говорит, что стоит прилично. Почему он раньше не замечал на нем дорогое белье?! Ах, ну да…тот вообще без него спит, когда трахались, то не до марки трусов было, а когда ходил в нем, то Юнги больше интересовало, что под ним…все сходится. И если еще ручку погрузить под бельишко, то можно найти макбук, стоимость которого около четырех тысяч долларов. Юнги судорожно выдыхает, хватаясь за волосы. Он уже нашел вещей на баснословную сумму, но поиски не прекращает, желая найти все спрятанные вещи, и сам от себя в шоке, начинает истерично смеяться, когда находит две пачки денег по пятьдесят тысяч вон под матрасом. Чонгук это точно не заработал, будучи тренером. Хах...выходит, он даже про работу врет. Да он даже название зала не смог назвать. Все потому, что его нет. – Какой ты слепой, Юнги! – продолжает истерично смеяться, чуть ли не рвать на голове волосы. – Сучий ты сын! – кричит он в порыве злости, задыхаясь. – Да чтоб тебя…Блять! Блять! – Бьет кулаками по шкафу, чуть не ломая дверцу, а потом, отстраняясь, вытирает слезы. – Хренов мажор… И все аккуратно кладёт на места, как и было. До собеседования ещё полтора часа, он не собирается перекрывать себе будущее нервным срывом из-за того, что он полный дурак и доверился лживому кролю, в которого влюбился по самые уши, а теперь пожинает плоды. Он успевает только принять душ, аппетита совсем нет, по дороге выкуривает три сигареты подряд и садится в машину. Навигатор привозит его к закрытому ресторану с темными окнами,и он не знает, радоваться ему или нет, что вместо серого офиса его пригласили сюда на чашку кофе для предварительной беседы. Он начинает ещё больше хмуриться, когда к нему выходит мужчина в сером костюме. – Мин Юнги. Я секретарь Ким, следуйте за мной. Он проходит за мужчиной внутрь, оглядывая пустой, довольно большой и точно не дешёвый ресторан, но его ведут дальше, заворачивают за поворот, и мужчина в чёрном костюме открывает перед ним дверь. Его сердце падает в пятки, он сглатывает громко слюну и понимает, что это никакое не собеседование. Перед ним, с цепким взглядом, восседает на кресле за столом Чон Чжонмен, рукой велит сесть напротив него. Юнги через плечо поглядывает на этого самого секретаря Кима, который слегка кивает и глазами говорит, что ему лучше сесть, что он и делает, и за ним закрывают дверь, перекрывая возможность уйти. Наверное, ему должно быть страшно, тревожно, и он должен хотеть убежать отсюда, но он кто угодно, но не трус. У него только большое отвращение и неприязнь к этому человеку, что сканирует его глазами. – Ты очень похож на своего отца, Юнги. – Юнги только сжимает челюсть и также пристально и хмуро смотрит в ответ. Как это человек вообще смеет что-либо говорить про его отца?! Но молчит. Ждет. Его явно пригласили сюда не генетику обсуждать. – Хорошо, не люблю ходить вокруг да около. Моя просьба простая. Я хочу, чтобы ты оставил моего сына в покое. – Я ничего не имею с вашим… – «сыном», сам затыкается. Вот сука! Помимо того, что Чонгук оказался лживым мажором, так он ещё и сын Чон Чжонмена. «Ну ты, блять, и удачлив, Мин Юнги, можно тебя поздравить, поверил в сказку в этом ебучем мире!» Вот теперь все складывается. Господи, Чонгук врал ему с самого начала. Его неумелое вранье можно было бы увидеть невооружённым глазом, как он выдумывал все на ходу. Как же Юнги был ослеплён любовью. Но вопрос – для чего все это? Зачем? Поиграться и затащить в постель угрюмого Мин Юнги, не открывающего никому свое сердце?! Это ведь смешно! Так не улыбаются, не целуют, не обнимают для тупых игр. Чонгук не такой. Возможно, он лжец, но точно не подонок. Может Юнги и не видел вранье, но такие чувства не сыграть. Чонгук с самого начала все подстроил и помогал ему в этом не кто иной, как Тэхён, зараза, а не Тэхён. Они что, вместе собирались и все придумывали?! Чжонмен отпивает глоток крепкого чая, наблюдая за внутренней борьбой Юнги, как одна эмоция сменяет другую, старается быть уравновешенным, сильно сжимая кулак и зубы. Он сам был потрясен новостью, что его гетеросексуальный сын встречается с парнем, когда ему принесли конверт с фотографиями. Чжонмен, как и говорил, дал ему свободу. Но он практикует «доверяй – но проверяй», поэтому за Чонгуком начали следить, когда он сказал, что встречается с девушкой, оказавшейся парнем. Чон старший долго думал, насколько это все серьезно; молодой, поиграться хочет, попробовать все в жизни, пока на плечи не ляжет тяжелый груз. Но все оказалось куда плачевней, и он решил поговорить с женой. Спокойно принять тот факт, что она не рассказала раньше, потому что боялась, ему не удалось, ссора была серьёзной. И его опасения подтвердились – Чонгук настроен серьезно. Потому что такими словами, как: «Я его люблю, больше этой проклятой жизни! Он для меня все в этом мире. Я приму любой удар.» Чон Чонгук кидаться не мог. Сын для себя все решил, что даже готов отказаться от кресла, только чтобы быть с таким отродьем и жить в аморальности. Ну что же,Чжонмен точно ошибался, когда говорил, что Чонгук слишком мягкий. Вот он – сын Чон Чжонмена, который готов бороться, только не за то, что нужно! Этот позор и вечное клеймо на его семью, и он этого не может допустить. – Значит, мой сын не сказал, кто он такой, – делает вывод Чон. – Я не удивлен. Имеет мозги не открывать правду такому, как ты, думающему, что можно будет тянуть из него деньги. Не знаю, что ты себе надумал, но Чонгук просто не понимает, что он делает, он запутался. А я предлагаю тебе не усложнять и все это быстро закончить. – Хм… – показывает свою ухмылку Юнги. «Если ты старый богатый мудак, это не значит, что ты можешь меня опускать,думая, что ты тут самый умный». – Я бы вряд ли здесь сидел, если бы вы действительно думали, что это все несерьезно. – Я понимаю тебя. Ты разочарован, обижен, что все получилось не так, как ты хотел или планировал себе. Но моего сына я не позволю впутывать в эти аморальные отношения! «Планировал себе?! Что блять?!» – еле сдерживает себя Юнги, чтобы не нахамить и не послать к чертям собачьим. – Я буду говорить прямо. – Складывает перед собой руки в замок. Юнги уже понимает, что его речь была отрепетирована от начала до конца, поскольку на кону его сын. – В будущем Чонгуку предстоит занять место председателя компании. Никто не позволит, чтобы компанией руководил безумец, который предпочитает мужчин. Это будет большой скандал, если кто-нибудь узнает. – Он говорит все это таким самоуверенным, приказным тоном, но со спокойным выражением лица, а Юнги хочется просто кричать, потому что это все ебаная правда. Он больше не может играть спокойствие. Он, блять, не знал! Если бы он знал, он бы никогда не подпустил к себе! – Так что оставь его в покое. Он не должен был водиться с подобными тебе людьми. Ты же не хочешь для него нищей доли и клеймо на всю жизнь. Надеюсь, ты понимаешь,что у вас нет будущего. Нищей доли?! С подобными тебе людьми?! Вот что думает о нем Чжонмен, что он отброс общества. Что он никто, если родился не с серебряной ложкой во рту. Что это он держит Чонгука в своих когтях. Бред. Блять, да Юнги просто уже вскипает. Чжонмен не имеет права говорить ему такие оскорбительные слова, кем бы он не был, и Юнги хочется сделать все наперекор. «Оставить его в покое? Это,блять, что еще значит?» Это Чонгук ему кольцо подарил, жизнь свою планировал с ним… Тату с его именем сделал… Это Юнги здесь, между прочим, потерпевший, а из него делают виновного! И он так зол…на ситуацию, на Чонгука…на то, что поверил…на то, что полюбил... а теперь как быть?! Он даже не пытается скрыть, что дрожит и тяжело дышит, но не от страха, а от нервов. Словно ему мало всех его прошлых бед…так нет…вот держи, измажься ими по горло, как масло на хлеб, сучий ты сын! Но он не знает зачем, но он это говорит, потому что даже несмотря на то, что Чонгук ему врал, он его любит, любит,блять, безумно лживого Чонгука и ненавидит так сильно…ненавидит всем сердцем, испытывая огромное отвращение ко всей его семейки и к нему. Боль не так быстро затыкается. Она все еще обрушивается на его побитое, облитое кровью, сердце, подкидывая картинки лжи. Но Чжонмен ждет его ответа и совсем не того, что он говорит: – А если я вас не послушаю? – Убивает себя внутри. Он знает, что тот шутить и играть с ним не будет, тем более просить дважды. Здесь все ходы изначально перекрыты. Юнги для него никто и никогда не станет кем-то. Но Чжонмен даже бровью не ведет, только устало выдыхает и прикрывает глаза, отвечает деловито, поучительно и высокомерно, потешаясь над глупым мальчишкой. – Если честно, я думал, ты умнее своего абоджи и не такой жалкий, каким он был. Но оказалось, что нет. Тот тоже любил когти выпускать и руки распускать там, где не стоит. И посмотри, где он сейчас! – повышает голос. – И мою сестру туда забрал! – Пытается вернуть самообладание, успокаивается. А Юнги уже окончательно нихрена не понимает. Но он не хочет больше ничего слушать про свою семью из его рта. – Я дважды повторять не буду. – Я вас не боюсь! – Встает на ноги и смотрит в упор Юнги. Он не желает здесь больше находиться и слушать этого высокомерного ублюдка. – Тогда побойся за своих близких, Юнги! – «Ублюдок!» – Это угроза? – произносит Мин, поднимая брови вверх, и жмурится, по телу уже разносится страх, но не за себя, а за свою омму, конечно, и друзей. – Думай как хочешь. – Он знает, что уже победил, поэтому ухмыляется слегка и продолжает, свою гнилую речь: – Разрешаю попрощаться с ним завтра. Но постарайся сделать все убедительно. И больше никогда к нему не подходи! – И удобно устраивается в кресле, поправляя пиджак, давая понять, что разговор окончен. Юнги только хмыкает в злобе и идёт к двери, но останавливается и поворачивается к Чжонмену, который смотрит на него со взглядом: «Ты ещё не понял, с кем имеешь дело?» Но Юнги, блять, не может уйти и оставить последнее слово за ним, он не простой мальчишка. Да, он не купается в деньгах, но поливать себя грязью и оскорблять не позволит. –Вы не знаете меня! Вы так боитесь за свои деньги, что нихрена не видите! Вы позвали меня сюда, потому что знаете правду, но боитесь её признать, боитесь, что если сами ему об этом скажите, то Чонгук бросит вас, вашу компанию ради такого нищего человека, как я, и этих аморальных отношений. – И тут уже Юнги ликует, что смог стереть наглую ухмылку и напрячь такую важную шишку. – Он сделал мне предложение, чтобы вы знали. – Глаза Чжонмена расширяются в удивление. – Ваш сын влюблен в меня! Но это уже не имеет для меня значения... Не переживайте, я его даже видеть больше не хочу, но не потому, что вы мне здесь наговорили, а потому что я не хочу связывать свою жизнь с таким лицемерным вруном. Поэтому я не буду ставить его перед важным выбором. Надеюсь, вы захлебнетесь своим счастьем, когда он женится на богатой девушке, которую вы ему выбрали, и станет хорошим руководителем. Но знайте, что за это вы будете благодарны мне, нищему Мин Юнги! Ему открывает дверь секретарь Ким, и он выходит из этого проклятого места, чувствуя спиной прожигающий взгляд. Но его единственная мысль – убраться отсюда побыстрее. В ушах – невыносимый звон, в груди – дико колотящееся сердце, дышать уже просто невозможно, а глаза застилает ярость и отчаяния. Он понимает, что даже с этой своей потрясающей речью он проиграл, остался ни с чем. Он быстрым шагом идёт к своей машине, чтобы взять из бардачка сигареты и успокоить свои нервы, вдохнуть ядовитый дым, который поможет не сойти с ума, и успокоить дрожащие руки. Он так зол, задет за живое, обижен, оскорблен... Так зол, что бьет руками руль со всей силы, сбрасывая напряжение, а потом откидывается головой на сидение и закрывает глаза, восстанавливает сбившееся дыхание, и, сидя в машине, с красными глазами, выкуривает две сигареты подряд, наблюдая, как собираются тучи на небе. – Прекрасно, ещё дождя не хватало для всей ебучей картины, – говорит себе хрипло. И хочется пойти в первый попавшийся магазин и купить бутылку виски, напиться до отключки мозгов и никогда не вспоминать сегодняшний проклятый день. Юнги потирает пальцами усталые глаза и дергается от звука телефона в заднем кармане, и когда достаёт его, на нем высвечивается имя “Чонгук”, и он начинает громко и истерично смеяться, заводясь, не сводит глаз с имени и ощущает такую боль и отвращение, что аж тошно становится. Через несколько секунд после первого звонка Чонгук снова ему набирает, но Юнги в какой-то прострации… Он выключает телефон, отбрасывает на пассажирское сидение. Сейчас у него дела поважнее, чем слышать лживого Чона младшего, мать вашу. Ему нужно узнать правду о его семье,про его отца и хренов кредит.И почему Чжонмен уверен, что его сестра умерла из-за абоджи Юнги? Его омма…почему она скрывает это?! Что за скелеты в шкафу? Ему нужно знать.Он не хочет говорить о таком по телефону, ему нужно видеть ее глаза. Он думает предупредить её, что приедет, но она тут же начнёт волноваться, как только услышит разбитый голос сына.Но он точно узнает сегодня правду, поэтому он заводит машину и срывается с места. Дорога до Тэгу была не близкой, но ему она показалась одним мгновением. Юнги не хочет тратить ни минуты, он хочет всё узнать прямо сейчас, но перед этим выкуривает ещё одну сигарету, кажется, его легкие скоро откажут от такой нагрузки. Юнги открывает калитку и заходит в когда-то родной двор. Выдыхает и медленными шагами идет к двери. Он знает, что сейчас услышит наконец такую нужную правду, но в то же время он так боится, что она окажется настолько ужасающей, нестерпимой. Он не открывает сам дверь, стучит три раза и ждёт, вдыхая полной грудью свежий воздух. И вот, дверь открывается и показывается удивлённая женщина, пару раз моргает, словно ей показалось, что перед ней стоит ее сын. – Юнги! Что ты здесь делаешь? Почему не предупредил? – И делает шаг, чтобы сжать его в объятиях, но, чувствуя, как его потряхивает, понимает, что что-то не так, сама отстраняется и смотрит на его сердитое лицо. – Что случилось? – И тянет руку, чтобы прикоснуться к его щеке, как он отворачивает лицо, и она вмиг напрягается. – Сынок? Она опускает голову, прикрывая глаза, и отступает, чтобы он зашел, кажется, она понимает в чем дело, точнее в ком – Чонгук. Такие полные боли глаза ей знакомы, видела когда-то в зеркале, такой взгляд ни с чем не спутать. Юнги сразу идет к холодильнику, а она молча ступает за ним, он вытаскивает бутылку холодного соджу, открывает второпях и достаёт первые попавшиеся стопки, наливает до краев и, не дожидаясь её, выпивает залпом, даже не жмурится, а потом снова наливает себе и поворачивается к омме, которая с напуганным и взволнованным взглядом смотрит на него. – Я хочу знать, что произошло между вами и семьей Чон! И не смей мне сейчас говорить, что мне не нужно туда лезть! Я хочу знать все...и про долг тоже! Я жду! – повышает голос и выдыхает. Он не хотел на нее срываться, просто он сейчас так напряжен, обижен… – Ты узнал, что Чонгук сын Чон Чжонмена. – Вслух подтверждает свои догадки, а Юнги на нее косится. – Ты знала и не сказала мне?! – Потрясённый и разочарованный услышанным, Юнги садится в кресло,закрывая глаза, чтобы не разреветься прямо сейчас, громко всхлипывает. Блять, родная омма тоже скрывала ложь. Кому, блять, теперь доверять?! Он чувствует себя таким дураком. – Ты был таким счастливым… – Да? – вырывается от злости, предательства. – Заебись! А теперь что?! Не выгляжу? – Успокойся, Юнги! – кричит на него женщина, но тут же смягчается. Подходит ближе, садится рядом и сама тянется к стопочке, выпивает. – Я знаю, как это тяжело. Знаю, Юнги. И я никогда не хотела, чтобы тебе было больно. Прости меня глупую, прости…Ты не должен расплачиваться за наши ошибки. Я так любила твоего абоджи... Я была готова на все ради него. – Громко всхлипывает. – Мы начали встречаться так рано, а потом я забеременела тобой. Он сделал мне предложение только потому, что считал, что так будет правильно, но я знала, что его сердце не принадлежит мне… – И с ее глаз катится маленькая непрошеная слезинка,воспоминая тяжелое прошлое. – Он мне изменял… Я знала и была готова это принять, лишь бы он был со мной, с нами, чтобы у тебя был отец… Юнги поднимает на нее взгляд полный боли. – Он изменял тебе? – переспрашивает Юнги. Он замечал, что между ними иногда как будто кошка пробежала, но как маленький глупый ребёнок мог понять, что его омма страдает. – Да. У Чжонмена была сестра. Она тоже была замужем, но это не помешало стать им любовниками. Твой абоджи терпел меня только ради тебя, Юнги. Он любил тебя…не злись на него. Он просил его отпустить, но я не могла… – Что?! – Он думает, как за один день на него обрушилось столько дерьма…Как такое вообще принять?! Как дальше жить? Он уже не сдерживает слезы, как и она, но продолжает слушать: – Но вот однажды твоему абоджи все надоело, и они спланировали с ней уехать за границу, чтобы их не искали, и украли у Чжонмена огромную сумму.Куда они их спрятали – никто не знает. Но...их сбила машина, как ты понял…Чон Чжонмен пришел тогда к нам, злой как собака, сказал, чтобы мы выплатили все до единой воны, такова плата за жизнь его сестры, иначе… Думаю, не мне говорить тебе, какую он имеет власть в Корее. Поэтому я подписала договор… – Блять! – Закрывает глаза разгневанный Юнги и поднимается, чтобы в порыве злости разбить бутылку соджу об холодильник, и смотрит, как острые осколки падают на пол, но легче не становится, душит внутри все равно. – Ты хочешь сказать, что я жопу рву, потому что тот сукин сын хотел лучшей жизни? – Юнги! Не нужно так… – Не нужно?! Он тебе жизнь сломал! – вопит Юнги. – А ты его защищаешь?!Почему? – Снова подходит к ней и обхватывает её лицо руками, вглядываясь в заплаканные глаза. Ему нужно знать. – Я думаю, ты знаешь ответ. – Он отпускает сразу же и отходит назад, сжимая сильно свои волосы. Знает. Это чувство настолько светлое, насколько же темное. Сначала ты чувствуешь полет, окрыленность, ты начинаешь дышать, жить, а потом твой рассудок мутнеет. Любовь – самое ужасное, что могло случиться с Юнги. Она даже не постучала, просто зашла, с ноги открыв дверь. Ворвалась бурной стихией, нелогичная, загадочная, теплая, горячая…и такая, сука, безжалостна. Юнги, разумеется, рассказал ей о разговоре с Чжонменом, что она ещё больше побледнела и разозлилась. Как этот подонок мог такое сказать о ее сыне и пригрозить?! Если он думал, что ему станет легче из-за правды…он ошибался. Все так сложно, больно… Он думал, что его абоджи хороший человек, а оказался… И снова во всем виновата эта проклятая любовь, которая всегда требует большие жертвы. После бутылки соджу, выплаканных слез и пару часов тишины его немного попустило. Если он говорил Намджуну держаться, чтобы не случилось, значит, и сам должен. Это ведь не конец света, да? Все решается… Он сидит на крыльце, наслаждаясь звездной ночью, слушая пение цикад, держит в одной руке тлеющую ментоловую сигарету, а в другой вертит телефон и думает, что, если его включить, там точно будет сотня звонков и сообщений от Чонгука. Почему его это ещё волнует? Почему Чонгук врал? Зачем? Почему не сказал сразу, кто он на самом деле? Делает очередную затяжку, он знает, что нужно со всем покончить. Завтра и не днем позже, перед отъездом Чона в Америку. Прогнать из своей жизни. Выдернуть эту страницу из его книги, спалить и больше никогда не вспоминать. Жаль только то, что человек– существо сложное, и не все забывается так быстро, как хотелось бы. Он заходит в дом, в гостиную, где омма им уже постелила перед телевизором. Юнги тихо ложится, чтобы не потревожить ее сон, и закрывает глаза, надеясь, что после стольких эмоциональных потрясений его должно вырубить очень быстро и, желательно, надолго. – Юнги… – тихо зовет его женщины, – не ненавидь Чонгука, он здесь не при чём. Незачем карать его за ошибки своих родителей. Он хороший мальчик, просто влюбился. А влюблённые люди, как мы знаем, совершают ещё больше ошибок… – Он мне врал. – Поворачивается к ней спиной. – Мне кажется, я даже не знаю, кто он…так что не нужно его защищать. Возможно, он вообще просто играл… – Юнги…Так не смотрят на человека, если хотят поиграть. Уж поверь мне. Да он смотрит на тебя верным щенком… – От этих слов с его губ срывается улыбка, кажется, впервые за этот день, и он чувствует, как по телу пробежало мимолетное облегчение. – Он просто боялся потереть тебя. – И снова боль. – Не злись на него. Утром он выдыхает и набирается сил, чтобы сделать одну простую вещь, включить средство связи. Руки все продолжают трястись. Что ему сказать? Чтобы сразу катился к чертям? Дать ему шанс высказаться? Ещё раз соврать в глаза?! Снова сделать из Юнги глупого, ничего не знающего дурака? Что Чонгук хочет? Поиграться в бедного мальчика, кричащего о своей любви к нему? Сколько бы он ещё продолжал жить двойной жизнью? А потом…как он потом вообще хотел признаться? Он ведь знал, когда только впервые увидел Чонгука, подумал, что тот просто нереальный для него… Так и есть. Юнги ведь давал ему шанс. Он ведь спрашивал, молил сказать. Может быть, если бы Чон признался, всего бы этого не было… Они бы решили все… Но тот продолжил свою игру, смотрел и лгал, целовал, любил каждый раз, как в последний… «Вот чего ты так боялся, выходит?» Юнги уже сам не знает, чего он хочет. Глаза снова начинают щипать, и ноющая боль не успокаивается, ноет, как и должна. Ему хочется побыстрее покончить с этим всем и больше никогда, никогда его не видеть… Он в испуге расширяет глаза, осознавая. Ведь да…это конец. Тот самый, где их сказка рушится в один миг. Где ложь, достигшая пика, рушит их отношения. Он больше никогда не увидит младшего… Не увидит большие оленьи глаза, в которых видны созвездия, маленькую красивую родинку под губой, на шеи, смущённую улыбку, никогда не услышит его милое нытье: «Хён...хён…ты такой красивый, хён…хён…хочу тебя…хён, хён…люблю тебя». Никогда больше не возьмёт его руку, не погладит его маленький шрамик, не поцелует… И кольцо, висящее на груди, будто начинает жечь кожу, и Юнги хватается за него, срывая цепочку, и смотрит, как оно лежит на его ладони,переливаясь на солнце, а потом, с грустной ухмылкой, запихивает в задний карман джинсов. Никогда это кольцо не будет красоваться на его пальце… Нужно заканчивать с этим всем… Где там Чонгук хотел? На море?! Юнги уже знает, что как только включит мобильный, тот сразу позвонит. Нужно успокоить свой дрожащий голос, взять себя в руки, чтобы попрощаться. И вот...один…два…три…звонок. – Хён…хён…господи! Все в порядке? – в голосе отчётливо слышится паника, а Юнги, кажется, смеётся. – Хён! Я так переживал, что не спал всю ночь! Что случилось? Слышишь? Я обзвонил все больницы в Сеуле! Не пугай меня, отвечай, хён! Я себе места не нахожу…хён...Ты где? Юнги? – Живой я, – еле выдавливает из себя. «Хотя внутри, я, кажется, уже умер». – Кое-что случилось, и я поехал к омме в Тэгу, а телефон разрядился. Жаль, что я не запомнил твой номер… – Выдохнуть. – Я уже в пути, буду через два часа. – А потом произнести противоречивые для себя: – Ты сможешь сам добраться до Инчхона? Хочу съездить к желтому морю. Ты ведь постоянно ноешь, что мы никуда не выбираемся. – Ты серьезно, хён? Ты хочешь на море? С тобой все в порядке? Ты не представляешь, как я переживал! Я уже… да я всех обзвонил! Даже Намджун-хёну звонил! Я уже подумал… С твоей оммой все хорошо? – Успокойся. Все хорошо. – «Блять, кто кого еще должен успокаивать?!» И как можно ненавидеть этот обеспокоенный, родной, тёплый голос… – Так мне тебя ждать? Скидывать локацию? Доберёшься? – Да…да, хён, – встревоженно. – Просто…все хорошо? – неуверенно тихо. – Между на...нами? – А что должно быть? – «Кроме твоей огромной лжи». И первый раз, наверное, сам врет: – Не беспокойся. Буду тебя ждать. Отключаюсь. * Чонгук, как только вернулся вечером из компании в квартиру, не обнаружив там старшего, запаниковал. Ведь Юнги уже должен был вернуться с собеседования, и он всегда пишет, когда задерживается или когда у него появляются другие дела. А сегодня – ничего. Чонгук сразу же начал звонить, гудки шли, это уже вроде хорошо, но трубку никто не поднимал, а потом ненавистный женский голос произнес, что абонент не в зоне доступа сети, и его накрыла паника. Сначала он себя успокаивал тем, что скорее всего батарейка села. А потом кинулся к своим заначкам, но все вроде на месте, аккуратненько сложено, как и было. Принял душ, поужинал, а Юнги все нет. Начал всем звонить, но бесполезно. Всю ночь его колотило, глаз не мог сомкнуть, решил пройтись по барам, вдруг он им очень понравился на собеседование, и они решили все вместе выпить. Но Юнги нигде не было. Он даже омме написал, задал один единственный вопрос: «Ты ведь не сказала?» На что пришло лживое: «Нет», от которого стало легче. Но ненадолго. Он ломал себе голову,куда мог деться Юнги. И какие мысли только не приходили. Смотрел, читал новости, чтобы узнать, ничего ли не произошло…Он умирал… Одна ночь в неведении, где Юнги, и его уже раздирало внутри. Он так и уснул на диване, в сидячем положении, и его разбудил звук сообщения, он тут же подорвался, сразу набрал номер и услышал его голос. После разговора Чонгуку стало легче, он снова начал нормально дышать. Юнги вроде не был злым…а значит, правду не знает. Ещё и предложил съездить на море, значит, все точно хорошо.Но то, что старшему достанется, как только Чонгук доберётся, это точно. Он чуть не поседел здесь! * Юнги приехал первым. Это пляж мало кому известен, но все-таки неподалеку, к сожалению, есть немного людей, но почему-то его это не особо беспокоит. Юнги снял клетчатую рубашку, оставаясь только в белой футболке, и побрел ближе к воде. Он садится на теплый песок и смотрит вдаль, на горизонт спокойного моря темно-синего цвета. Его лицо приятно щекочет лёгкий морской ветерок и тёплые лучи солнца, сегодня не так жарко, за что Юнги благодарит погоду. Ему здесь легко, спокойно, умиротворенно, несмотря на внутренний пожар. Злость немного угасла, утихомирилась, но разбитое сердце кровит… Юнги чувствует себя очень уставшим, морально и физически. Здесь он не будет устраивать сцен. Он просто насладиться последним моментом, не окруженным ложью. Юнги сам не понимает, почему захотел поехать сюда. Он не любит прощания… и ложь он не прощает. Тогда почему он здесь? Сидит на песке и ждет человека, перевернувшего его мир, человека, который стал ему так отвратителен в один миг. Просто он знает, глубоко в душе, знает, что будет дико скучать, что раны не заживут. Он будет помнить его до конца своих дней. Но сейчас он сыграет свою роль, как тому и надо. Побудет счастливым ещё пару часов. Здесь он закроет глаза на все. Но как только переступит порог квартиры… – Хён! – кричит Чонгук и бежит к нему, вырывает из мыслей. Юнги поднимается на ноги, даже не успевает стряхнуть песок с джинсов, как младший накидывается с объятиями, очень крепкими. – Юнги! Я так волновался! – Черт…хён… – а глаза сами слезятся. Он просто так счастлив, что все хорошо, что Юнги живой, все ещё не знает противной правды... – Я так скучал, я так боялся…Я так люблю тебя! – И отрывается, но только для того, чтобы взять лицо в ладони и начать покрывать поцелуями. «Что сделать, чтобы мое сердце перестало так бешено биться?» – Чонгук! – Хочет оттолкнуть его Юнги. Поцелуи обжигают лицо, а ещё недавно были так приятны. – Здесь люди! – Мне все равно! Все равно! – Не выпускает младший из своего захвата, зарывается носом в шею старшего, вдыхая его запах, как дозу счастья. Какие люди, если он наконец увидел Юнги и может его обнимать! – Слышишь…не делай так никогда больше! Набьём тебе тату с моим номером телефона…хорошо?! – «Я его наизусть знаю», – думает Юнги, посмеиваясь, а Чонгук как всегда продолжает ныть: – Все хорошо? Я люблю тебя! Я так боялся… – И своим лбом касается его. – Не делай так больше никогда. Они так и стоят. Юнги просто закрывает глаза. Он знал, что будет тяжело, но, блять, не настолько. Чонгук сейчас такой искренний, любящий, говорит, как боялся, но теперь Юнги понимает, чего именно боится Чонгук на самом деле. Чтобы он не узнал о его лжи. И это так лицемерно, что перекрывает всю эту игру. «Я хочу… если… что-то случится, чтобы ты меня простил». Вот что он имел ввиду, когда просил это, а Юнги лишь задаётся вопросом: «Серьезно? После всего вранья, что ты мне наговорил… Ты просто просишь это?!» – Хён. – Да? – Что случилось? – шепчет в губы, берет за руку и переплетает их пальцы. – Ты чем-то расстроен? – Собеседование провалилось. Оказалось, я тем людям совсем не нужен, – совсем расстроенно-хрипло говорит Юнги, собирая последние крупицы выдержки. – Они просто дураки, хён. Ты же знаешь, что ты самый лучший! Они не знают, кого потеряли, хён…Будут другие… – «Не будут, Чонгук! Больше свое сердце я не открою. Там засел ты и невыносимая боль», – думает Юнги и сильно сжимает зубы, чтобы держаться. – Мы справимся. – «Нас больше нет». – Ты же знаешь, что самый лучший. – Я устал, Чонгук… – Да? Тогда давай ты немножко полежишь на песочке, а я буду тебе что-нибудь рассказывать. Отдохни, а то ты выглядишь очень уставшим, хён. Чонгук удобно устраивается на песке, Юнги выдыхая ложится на его колени, куда приглашает младший, и подставляет свое лицо заходящему солнцу и морю, закрывая глаза. Юнги просто хочет уснуть, подготовиться морально и набраться сил. Он не настолько силен, чтобы долго притворяться, как младший. – Здесь так красиво… – нежно улыбается Чонгук. – Особенно ты, хён. Хочу, чтобы мы приезжали сюда чаще. – Легко покачивается из стороны в сторону, переплетая в своих пальцах волосы старшего, играясь с ними. –Нам нужно почаще, хён, выбираться. Как только я приеду из Пусана. – А Юнги себе хмыкает. Это так паршиво, когда знаешь правду, а тебя вторят ложь, которая ковыряется в свежей ране. – Можем поехать на остров Чеджу, хён. Говорят, там очень красиво. Я как раз деньги откладывал … – «Деньги он откладывал… Да, я видел… Хорошенькая такая сумма». – Так что мы должны, хён. «Мечты, несбыточные мечты.» – Хён… – Что? – Ты ведь будешь по мне скучать? «Мне так не хочется, но…» – Буду. – И ответ такой холодный, веет пустой пустыней, без его любимого «малыш». Чонгук аж поджимает губы и смотрит на измученное лицо с закрытыми глазами, а внутри уже не спокойно, начинают нервишки шалить. Сердце подозрительно стучать. Что-то не так… «Возможно, Юнги просто сильно устал, расстроился после этого собеседования? А может его омма сдала меня? Но нет, он бы тогда здесь не был сейчас, не лежал бы на моих коленках.» Но все равно говорит: – Хён, ты ведь знаешь, что я не хочу без тебя… Я не смогу без тебя… Ты ведь знаешь? Знаешь? – Нежно берет ладонь Юнги, чтобы приложить туда, где бьется сердце, туда, где выбито его имя на смуглом теле. – Ты же знаешь, что я не смогу тебя отпустить? Да? Не в этой…ни даже в другой…да? Правда в том, что Юнги думает, что он не знает, кто такой настоящий Чон Чонгук. Ему разрешили увидеть только качественную подделку. А эта любовь…она не приводит ни к чему хорошему таких, как Юнги. У Чонгука большое будущее… А у него непонятное… И голос кричит: «Вы из разных миров!У вас нет будущего!» Почему Чонгук так слепо продолжает это делать?! Верить в них… В то, что его примут таким…эта иллюзия. Они – иллюзия. Ему просто хочется разрыдаться, выпустить пар, отключить мозг в конце концов. Он больше не может это слушать…это невыносимо и несправедливо. А сердце под ладонью так быстро бьётся, как и у него. Он открывает глаза и смотрит в испуганные напротив, видит, как трепещут ресницы младшего, когда тот жмурится. «Ну и чего ты ждёшь от меня?! Услышать, что я смогу тебя отпустить?» – Знаю, Чонгук. – Забирает руку и поднимается на ноги, стряхивая с одежды песок, а младший за ним, помогает, сжимая зубы. Чонгук хотел услышать в ответ на его искренние признания, что Юнги тоже любит, никогда не отпустит… Но со старшим сегодня что-то не то. И он себя успокаивает, что Юнги и вправду устал так работать наизнос и у него просто нет сил, чтобы сейчас сюсюкаться с Чоном. Сначала он подумал, что Юнги узнал правду, и хотел уже кидаться в ноги, вымаливать прощение, раскается, но, кажется, что вроде нет, не знает. А самому себя сейчас подставлять не очень хочется. Он не может открыть себя, как только подумает, сколько он соврал, а если ещё и скажет, что это ему деньги Юнги пересылает... то проще сразу зарыться в этот ебучий песок. Как он должен вообще признаться? – Хён. Можно тебя поцеловать? – Чонгук даже не знает, почему точно спрашивает, но что-то там колит, подталкивает быть искренним, честным, открыться, показать себя настоящего… Но он не может после того, как надел глупую маску. Он так боится… – Когда это тебе требовалось разрешение? – Поднимает голову, чтобы посмотреть в умоляющие глаза, а подсознания говорит: «Это последний…» И Чонгук целует. Целует так трепетно, выкладывает все чувства, показывает. Нежно сминает чужие губы, медленно, но настойчиво целует, вызывая трепет в груди и покалывания на пальчиках. Но отстраняется, снимает свою рубашку, где в нагрудном кармане покоится его телефон, накидывает на старшего, получая тихое спасибо в ответ, потому что ветер поднялся, становится холоднее, а он беспокоится. – Нам нужно возвращаться. Поведешь? – Да, хён. – Забирает ключи у старшего и в порыве нежности целует в лобик. – Пойдем. Юнги следует за ним, смотрит на их переплетённые пальцы, ощущая тепло младшего, на его напряжённую спину и умирает внутри. Смотрит, заходящие лучи солнца подсвечивают волосы Чонгука,как ярко-жёлтый цвет неба сменяется на сине-красный, и все вокруг темнеет, как и в его сердце. Юнги хочет запомнить эту красоту, пусть и болезненную. Он любил Чонгука…или продолжает любить… Но обида так глубоко засела, его чувства задели, ранили в самое сердце, пока он открывался, любил, доверял… Но их песочный замок рухнул… Он достаёт из заднего кармана кольцо, смотрит на него пару мгновений, разжимает ладонь, и оно бесшумно падает в песок. Желтое море, словно насмешка доли…