Wildest Dreams

Ох...я даже не буду ничего мяукать... * Дорога домой была недолгой, всего час езды, особенно для Юнги, который закрыл глаза, как только сел в машину, а открыл уже у подъезда. Усталость сделала свое дело. Чонгук не лезет к нему, когда они поднимаются до нужного этажа, понимая, что хён, наверное, очень устал. Как всегда, Юнги вводит пароль и пропускает младшего вперед. – Хён, я сделаю тебе поесть, иди ложись в кровать, отдохни. – Целует в лоб и, быстро сняв обувь, идет на кухню, думая, что еда вернёт силы старшему. Юнги прислоняется макушкой к двери и хмыкает. Переступив порог квартиры, он думает только о том, что пора заканчивать этот спектакль. Нависшие воспоминая и все, что здесь творилось, окружены одним обманом, все это не настоящее. Он достаёт телефон младшего из кармана накинутой на него рубашки, снимает чехол и берёт черную карточку, думая о том, насколько правда была близка, не будь он так ослеплён Чонгуком. Он с минуту смотрит на нее презрительным взглядом, а потом его глаза расширяются. До него доходит, что цифры, блять, те же самые, куда он отправлял деньги. И последние силы покидают его, и такое отчаяние и презрение накрывают его, что дышать становится тяжело. Да, он старался следовать совету оммы и не винить Чонгука за их ошибки, только за тупую ложь, но это, блять, его карточка. И он молчал? Юнги ведь ему деньги отправлял все это время, тяжело работал, и он все это видел, ухаживал... и, блять, он хотел помочь с деньгами… и он… притворялся, что не знал? Юнги, кажется, ещё больше запутался, нихрена не понимает, что сейчас происходит, но он знает одно–он больше никогда не будет иметь дело с такими людьми. Правда, оказалось, сильно бьет под ребра. «Как он мне вообще мог смотреть в глаза?!» – думает, а потом начинает истерично-хрипло посмеиваться с себя, что он такой дурак, повелся на все его: «Ты словно стал целым миром для меня. И это не глупые слова, хён. Это мои чувства к тебе.» – Господи… – тихо произносит себе и обреченно выдыхает. Он не хочет реветь, точно не сейчас, но солёные, противные слезы сами скатываются по щекам, но он берёт себя в руки и свободной рукой вытирает их. Минута слабости прошла, больше он не будет таким слепым и добрым. На смену разочарования и обречённости приходит ярость и закипает с новой силой. Больше он не будет лить слезы. Хватит. Он решает покончить с этим всем сейчас. – Хён, ты где? – Чонгук выходит с кухни с двумя кружками черного чая и останавливается, когда видит Юнги, с нескрываемым призрением на лице, переводит взгляд на руку старшего, которая держит его телефон и черную карточку, и тогда их взгляды сталкиваются. Один злой, неприязненный, осуждающий, а второй – полный ужаса. Мир Чонгука рушится в этот миг. Бледнея за секунду, он в страхе бросает кружки на пол и подлетает к Юнги. – Я мо…могу все объяснить… – Он даже не может спокойно говорит, его трясёт как на американских горках. Он в жизни так не боялся, как сейчас. – Объяснить?! Чонгук! Ты, блять… – Юнги бросает Чонгуку телефон с карточкой, но младший даже не ловит, смотрит ошеломлёнными глазами и быстро проходит внутрь за Юнги, который начинает метаться по комнате. – Юнги…я… – Что ты, Чонгук? Что? – Даже слова не дает сказать младшему, повышает голос, чуть ли не кричит. Останавливается возле дивана и шипит, как дикий кот. – Думал, что будешь вечно меня обманывать? Делать из меня дурака?! – Нет, хён, я… – Ему бы понять, что именно Юнги знает и кто ему рассказал? Как он узнал? Есть ли шанс выкрутиться? – Я знаю, кто ты такой, Чон Чонгук, и кто твой абоджи. Про всё твоё враньё. А я лишь просил тебя быть честным со мной. – Младшего словно к полу прибивает, дышит тяжело, боится подойти, но так хочется обнять, успокоить, молить, чтобы ему позволили все исправить. – Хён… – делает шаг к Юнги, пытается взять его за руку, которую тут же вырывают. – Просто убирайся. Я не хочу тебя видеть. Все кончено! – произносит уверенным, холодным тоном и смотрит цепко, сердито. Все его тело напряжено, руки сжаты в кулаки, он не даёт даже защититься Чону, объясниться. Чонгук замирает, сканирует лицо Юнги, желая увидеть хотя бы мимолетный проблеск надежды,но видит только одну боль и отвращение. – Нет! – Машет головой и не верит в услышанное. Он так просто не сдастся. Да, он облажался, но… – Я не уйду, хён! Просто дай мне шанс все объяснить…я боялся…я не смогу без тебя! Я знаю, что я врал, но у меня не было выбора! Я просто хотел быть с тобой… – выпаливает всё, что приходит ему в голову, пока Юнги переводит дыхание и хмурится на все его слова, потирая глаза, вымученно улыбаясь, мотает головой, показывая всем своим видом, что Чонгук несет какой-то бред, но тот продолжает: – Тэхён сказал, что ты не любишь богатых и мою семью, и я… – Тэхён?! – выкрикивает имя Юнги и поднимает брови вверх, удивляясь глупости младшего. Начинает громче кричать, так, чтобы до Чонгука дошло, что всё, спектакль окончен, нечего приплетать сюда других. – Ты, блять, всё это начал, потому что Тэхён сказал?! Серьёзно?! Не было выбора? А со мной поговорить ты не мог? – Юнги подходит слишком близко, выплёвывает все слова ему в лицо: – Так знай, что у тебя, блять, был выбор! – Он отходит назад, потому что не может стоять так близко, ему так хочется ударить…но он себя еле сдерживает, зачесывает свои волосы назад, тяжело выдыхает. – Просто скажи… если… если бы я подошел и сказал, кто я есть на самом деле, ты бы дал мне шанс? – Юнги не хочет отвечать, потому что «нет… не дал бы». Чонгуку даже не нужно слышать ответ, он видит все по глазам и выдыхает. – Видишь! А я просто хотел быть с тобой, хён… Я влюбился… – Прекрати! – выкрикивает Юнги, перебивая младшего. – Хватит! Все кончено, Чонгук! Мы не можем быть вместе! Убирайся! Чонгук снова хочет подойти, но сам себя осекает, видя, как Юнги продолжает метаться по комнате, не может успокоиться. Глаза младшего сами по себе начинают слезиться от мысли, что это конец, их «долго и счастливо» закончилось. И когда он говорил, что готов броситься в ноги, он не шутил, и гордость его даже не отзывается, спряталась где-то в уголочек и молчит, потому что он не может позволить, чтобы Юнги его бросил, он им одержим. Юнги его успокоение, он его любит до безумия, до бесконечности, и, если ему предложат выбор: семья и компания или Юнги – он с тяжелым сердцем, но без раздумий, выберет его, потому что он без него теперь не сможет. Поэтому он бросается к Юнги и падает на колени, моля: – Прости, прости меня, умоляю, хён! Слышишь! Умоляю, прости меня! Я такой дурак, я просто так боялся… Я так люблю тебя! – заходится в рыданиях, а Юнги не понимает, зачем Чонгук все ещё больше усложняет, ему самому так больно. Он берет его за руки и тянет вверх, ему не нужна эта ебаная драма. И Чонгук встает кое-как, сглатывает слюну, перед глазами пелена, но он хватается за рубашку старшего, утыкается ему в шею, молит, судорожно шепчет, подрагивая, не отпускает, хоть Юнги пытается вырваться из мертвой хватки, расцепить его пальцы, но младший так сильно вцепился. – Умоляю, Юнги! Я все сделаю. Слышишь… Я знаю, что виноват, но я все исправлю! Я не смогу без тебя… Прости меня… Я просто так боялся потерять тебя… Прости… Юнги стоит ещё так пару минут, ждёт, когда младший успокоится и перестанет так трястись, и слушает сотое искреннее «прости», прикрывает глаза и про себя повторяет, что это единственный верный выход, все зашло слишком далеко. Он не думал, что младший так сломается, так погрязнет в этой любви, как и он… Смотреть на истерику младшего больно, но Юнги чувствует себя таким преданным, что не может простить ему всё это. Когда Чонгук немного успокоился, он отцепляет его пальцы от своей рубашки и смотрит в красные, полные сожаления, глаза. – Хён… – охрипшим, тихим голосом говорит, надеется, что Юнги простил, но тот рушит все его надежды тихим шепотом прямо в глаза. – Уходи, Чонгук… – Убивает его и себя вместе с ним. – Нет, – набирает воздух в легкие, снова содрогаясь, – ты не можешь… Я люблю тебя… И ты меня…Юнги… Я все исправлю... – Нечего исправлять, Чонгук, как ты этого не понимаешь? Когда я открывался тебе, был честен с тобой, ты врал мне в глаза. Все эти месяцы я жил с подделкой Чон Чонгука. Я тебя даже не знаю… – Не говори так… – умоляет Чонгук и хочет снова прикоснуться, но ему не дают. – Хоть раз не будь лицемерным подонком, Чонгук. – Юнги хочется упасть и никогда не вставать. В расставаниях мало чего приятного…но это…будто у него сердце вырывают голыми руками. Смотреть на такого Чонгука, виноватого, умоляющего – настоящая пытка.Но он так устал... – Ты заигрался. В будущем ты станешь председателем, и никто не позволит, чтобы компанией руководил безумец, предпочитающий мужчин, – повторяет жесткие, но правдивые слова Чжонмена. – Это не твой мир… –добивает их, – и я не твой человек. Как это не его?! Его! Его человек! Юнги не может его так бросить, он же тоже его любит! А эти слова…его хён не мог такое сказать, только если... – Ты говорил с моим абоджи? Он тебя запугал? Хён… Юнги на секунду замирает, открывая широко глаза, но тут же пытается скрыть своё удивление, возвращая суровое выражение лица. Все должно было произойти быстрее, но Чонгук…он как всегда... – Когда я вернусь, здесь не должно быть ни тебя, ни твоих вещей. Прекрати нести чушь и уходи. Это конец, Чон. Юнги последний раз окидывает взглядом застывшего и внимательно смотрящего на него Чона, хмыкает и выходит из квартиры. К счастью, его никто не останавливает. Сердце бешено стучит. Внутри пусто и одиноко. Вот и все… Он быстро спускается по ступенькам, садится в свою машину и срывается с места… *** Когда на следующий день Юнги возвращается в свою квартиру, трясущимися руками вводит код, он молится, чтобы его там не было... и его молитвы были услышаны, Юнги выдыхает, но не сказать, что с облегчением. Чонгук точно не глупый, чтобы вот так похоронить свое будущее, но, когда на только что включённый телефон, поставленный на зарядку, приходит сообщение от него, Юнги думает, что нет, глупый. В груди снова отзывается щемящая боль, и он, как взрослый человек, перекрывает Чону любую возможность, кидает его номер в черный список. Разбитые кружки прибраны, ну хоть на этом спасибо. Юнги сразу идет проверять вещи младшего, и оказывается, что все на месте, деньги, обувь и прочие вещи Чонгук не забрал, наверное, еще лелеет надежду. Но Юнги ее вмиг перекрывает, собирает все его манатки и пакует в его сумки, а потом выставляет их за порог квартиры, в доме держать он их не будет, он давал младшему шанс все забрать. А потом пишет, да, тому самому сообщнику, которого отдубасить так и хочется, и он бы получил от Юнги, если бы Намджун своими делишками уже его не наказал, так что отделывается простым сообщением: Тэ: «Забери его вещи нахрен. И лучше не попадайся мне на глаза» А потом представляет, как Тэхён охренеет от прочитанного. Сообщение помечается прочитанным, но в ответ ничего не приходит, даже жалкое «извини», но оно и к лучшему, потом что Юнги бы его засунул ему куда подальше. Юнги открывает бутылку купленного, такого желанного все эти дни, крепкого виски и даже не удосуживается взять бокалы, пьет из горла, немного кривясь, но так хорошо, когда по телу разливается тепло. У него есть пять дней до приезда младшего и для осуществления его плана. Два дня из которых он точно планирует быть в запое. И чтобы Чонгук там не придумал, Юнги ему не простит…точнее уже простил…думая, что он последний слабак и размазня в одном флаконе. Тот не был искренним с ним, врал в глаза, Юнги, блять, пахал, чтобы на его карточку всегда капали деньги, а тот просто молчал, он сын человека, из-за которого умер его абоджи… но, блять, он его простил. Потому что этот мелкий до сих пор там, в сердце. Юнги начинает смеяться, чувствуя подкатывающую истерику. Он делает ещё пару больших глотков, после которых жжёт горло и мутнеют глаза, и слышит, как в дверь стучат, но он даже не думал бы вставать, если бы не голос Намджуна. Поэтому плетётся с бутылкой к дверям, открывает и видит удивленные от увиденного глаза Намджуна, молча возвращается на диван, продолжает пить. Намджун также молча проходит на кухню, берет стопки и присаживается рядом, вырывает из рук бутылку и наливает в них. Он осматривает Юнги, тот выглядит хуже некуда. Молча чокаются и выпивают. – Значит, узнал, – прерывает молчание Намджун, а Юнги замирает со стопкой в руках, поднесённой к губам, хмыкает. – Ты, блять, мудак! Сука… – разочарованно тянет старший, выпивает и потирает глаза. Все словно сговорились против него. Но злится еще на Намджуна у него нет сил. Юнги вообще не удивится, если про Чонгука знали все. – Пусть! Пусть буду последним мудаком на земле, но ты, блять, был счастлив! И я точно не хотел быть тем, кто тебе его испортит. Так что… – Дерьмо… Но я так морально вымотался за эти дни, что даже не могу на тебя злиться, кусок ты мудака! – О! Спасибо! Я всегда знал, что мы идеальная пара, – шутит Намджун, и Юнги даже улыбается, но ненадолго, потому что тот продолжает: – Ну что? Что будешь делать дальше? Сомневаюсь, что он так легко от тебя отстанет. Ты ведь его не убил? – поднимает подозрительно бровь Намджун. – Хотел… Но он сейчас в самолете со своим гнилым папашей, летит в Америку. – Юнги тянется к пачке сигарет на столике, вытаскивает оттуда одну и прикуривает. Он никогда не курил в доме, не позволял себе такого, но сейчас встать и пойти на балкон кажется невозможным. Выпускает ядовитый дым в пустоту, продолжает: – Чжонмен мне пригрозил… Думаю, мы оба знаем, что такие люди не разбрасываются словами, так что… – Конец, – заканчивает за него предложение Намджун и удобнее устраивается на диване, отбирает сигарету у Юнги и сам делает затяжку. – Так какой план? И чтобы ты там не придумал, я с тобой. – И говорит скорее себе, чем Юнги: – Тэхён начал новую жизнь, думаю, мне тоже пора… – Сначала съезжу в Тэгу, сдам здесь жилье в аренду. Думаю, пора и нам отдать долг родине. А после начать новую жизнь. – Чокаясь за «новую жизнь», они снова выпивают. *** Намджун отошел. Смирился со смертью оммы и похоронил как следует.Не раскисал, на это у него больше нет права. Он выполнит последнее желание его матери, чего бы ему это не стоило, но только уже своими силами. Урок получил, осознал. Он сейчас живёт у Джина и спасибо тому за все. И, разумеется, все ему рассказал, устав скрывать это от всех, тем более от того сильно не спрячешься за маской. Сокджин его поддерживает и не дает расклеиться, а еще иногда приходит Шону, и они вместе играют, пока Сокджин готовит им ужин. Намджун, конечно, говорил, что не хочет им мешать, но старший его успокоил и убедил, что это, наоборот, хорошо, чтобы Хёну поумерил свой пыл, а то лезет без зазрения совести… Что до Тэхёна…Намджун не сдавался. Все писал и писал, а его сообщения так и оставались непрочитанными. Он виноват. Он знает свою вину и хочет хоть немного ее загладить, если так можно сказать. Тэхён не хочет его видеть и слушать, он уже это понял, поэтому пишет письмо от руки, стараясь как никогда, и когда Тэхён немного отойдёт и сможет смотреть на него, он вручит ему это письмо с извинениями и ответами, почему он так поступал. Отказаться от Тэхёна он не может. Не хочет… Он его лучик солнца в этой непроглядной тьме. Намджун понимает, что Тэхён чувствует себя униженным и оскорбленным, но он постарается это исправить и, если тот снова впустит в свою жизнь, ошибок уже не наделает. Пусть это будет медленно, пусть займет года, пока сердце Тэхёна не растает, и обида не пройдет…ничего, он подождет. И Намджун становится похож на какого-то сталкера, в один день, узнав от Чимина, что младший куда-то собирается, прослеживает за ним, а письмо, ждущее своего часа, аккуратно согнуто, покоится в заднем кармане джинсов. Тэхён идет, слушая музыку в наушниках, машет головой в такт, ничего не замечает, а Намджун только любуется своим медвежонком. И вот Тэ подходит к кафе, поправляет укладку, стряхивает пылинку с чёрных брюк, убирает наушники и заходит внутрь. Намджун думает, что вот он шанс, там много людей и Тэхён точно его выслушает, не психанет и не убежит с криками, поэтому он перебегает дорогу… и останавливается, немного прячась. Он видит через окно, как к Тэхёну приближается тот самый Соджун, весь такой нарядный и улыбчивый, обнимает его Тэхёна и приглашает сесть за столик. У Намджуна просыпается дикая ревность и злость, он сильно сжимает кулаки, до белых костяшек, немного поднимая вверх, и начинает громко дышать, когда видит, как они мило общаются, и Тэхён даже смеется, а его лицо озаряет его фирменная квадратная улыбка. Намджун смотрит на них пару минут, подавляя свою злость, а руки сами опускаются вниз и расслабляются. Это заставляет его задуматься… Тэхён вроде счастлив, не закрылся от внешнего мира, собирая в подушку слезы, потому что ничтожество Намджун не сберег его чувства, а начинает жить…без него…Намджун все ещё продолжает смотреть на младшего исподтишка, и Тэ выглядит таким смущённым и веселым, и Намджун не может снова ворваться вихрем в его жизнь. Если так подумать, у него сейчас ничего нет, ни денег, ни дома, он ничего не сможет дать младшему… И он решает хоть раз в жизни поступить правильно и не быть чертовым эгоистом, и выполнить желание Тэхёна: «Пожалуйста… не хочу тебя видеть! Никогда! Больше никогда…» Как бы не было тяжело и больно, он даст ему шанс быть счастливым, даже если это «счастливо» с другим… Поэтому он достаёт свое письмо, отчаянно хмыкает и разрывает на части. – Я всегда буду тебя любить… Будь счастлив, мой медвежонок… – А внутри пустота и необъёмная боль. И уходит, а через несколько секунд Тэхён поворачивает голову к стеклу, но никого не обнаруживает, а ведь сердце так кололо и точно не из-за того, что Соджун осыпал его комплиментами, и после ему никак не удаётся собраться с мыслями, он путается и не может расслабиться. * После дружеской встречи с Соджуном Тэхён отправился домой и целую ночь не мог уснуть, словно у него что-то отобрали или он за чем-то не уследил… будто что-то произошло. Он уже не ревет отчаянно в подушку, а просто смотрит каждую ночь в потолок и просит, чтобы ему не приснился он…или приснился… Тэхён сходит с ума… А на следующий день ему приходит сообщение от Юнги, и он в ужасе роняет телефон, а сердце начинает бешено стучать. Он знает, что Чонгук должен лететь в Америку, но его кролик попал… Он столько раз пытался дозвониться до друга, но тот не брал трубку. Чонгук ему перезванивает, когда в Нью-Йорке уже три часа ночи, совсем убитый, и все рассказывает, как было... И Тэхён впервые забывает про свою боль, начинает ходить по комнате и внимательно слушает Чонгука, иногда открывает рот в изумлении,а после говорит, что Юнги ему написал. – Ты как? – задаёт вопрос Тэхён, хотя знает, что, блять… «никак». Он-то своё уже выплакал, ему дали время поныть, пожалеть себя, все обдумать, а Чонгук не может себе этого позволить, потому что его загрузили по самое не хочу. – Я не знал, что будет так больно…но…я не хочу без него жить, Тэхён, – совсем тихо и разбито говорит Чон, вытирая слезы на щеках. Кажется, он уже очень давно так не ревел. – У меня нет времени. Пару часов на сон, а потом нужно собираться на встречу. Не унывай хотя бы ты, хорошо? Держись. Я приеду и постараюсь все решить… Я его не отпущу! Пока, Тэ. – Пока, кролик. *** Говорят, что человека невозможно знать в совершенстве, но Чонгук может с уверенностью сказать, что знает, как Юнги ведёт себя, когда устал, когда хочет спать, когда хочет что-то сказать… Он знает его привычки, повадки... Когда тому что-то не нравится, он начинает немного щурить глаза и морщить свой маленький вздернутый носик, который Чонгук очень любил целовать, но он все равно соглашался с младшим, чтобы его не обидеть. Чонгук даже иногда угадывал у себя в голове его предположения или мысли… И было нетяжело заметить, как Юнги отреагировал на вопрос о Чжонмене. И тут, кажется, он все понял… Да, Юнги может на него злиться, сколько угодно, Чонгук поступил хреново, подло, он и сам не в восторге от своего поступка. Он просто боялся. И да, Юнги может ему говорить убираться нахрен из квартиры, но только, блять, не из сердца. Он сейчас, как дикий кот, шипит от злости, но скоро станет мягким и добрым, как всегда, люди и не такое умеют прощать, но если тут еще замешен его абоджи, то это значительно все усложняет. Чонгук не бежит за Юнги, хотя очень хочется, остановить, прижать к стене и не отпускать, терпеть царапины, пока тот не спрячет свои коготки, и просить прощения, умолять, а потом обнять и поцеловать… Такое Чонгук видел в дорамах множество раз, и там это прокатывало, но, опять противное «но», они не в дораме и здесь все серьёзно. Чонгук понимает, что сейчас он ничего не сделает и ничего не докажет старшему. Все считают его ещё ребёнком, не воспринимают всерьёз его слова и поступки. Но он, блять, малыш только для Юнги. И не позволит никому решать за него, с кем ему встречаться и жить. Его личная жизнь –только его! К компании это не имеет никакого отношения! Но он не срывается за старшим, просто падает на коленки и громко кричит в приступе ярости, проливая слёзы, а потом вытирает свои глаза, покачиваясь на коленках, чтобы успокоить себя. Он так зол, ему так больно…и у него, блять, нет времени. Через пару часов ему нужно собираться и ехать к абоджи, притом скрыть свою боль и разочарование, гнев и все, что скопилось за этот блядский промежуток времени, но если это приведет к тому, что он снова будет счастлив с Юнги, то он все сделает. И Юнги его простит, простит, потому что у них не глупая любовь, там больше…светлее и сильнее всего этого дерьма! Когда он успокаивается и начинает хотя бы нормально дышать, проходит слишком много времени. Его добили, но не сломали. Первым делом он идет в душ, но как только он закрывает глаза, как назло, всплывают картинки их ссоры, которые он старается вытряхнуть из головы. Невыносимо мучительно и тяжело. Но он не намерен сдаваться. Они не иллюзия. Чонгук и Юнги, любят друг друга до сумасшествия! И Чонгук сделает все, чтобы Юнги чувствовал себя в безопасности. Он идет за телефоном и решает написать омме, надеясь, что она ответит. Ему нужно знать наверняка. Омма: «Возможно, ты уже не считаешь меня своим сыном. Но помоги в последний раз. Ты ему рассказала о Юнги?» И он ничуть не удивляется, когда в ответ приходит простое и лаконичное: «да». Злость еще больше сверлит внутри. Он быстро убирает кружки, потому что не хочет, чтобы старший этим занимался. Все его мысли только о Юнги...и так будет всегда. Сейчас Чонгук настроен решительно. В игры абоджи он точно играть не будет. Если ему не дадут кресло, то так тому и быть. Но он уверен, что не пропадёт. Не зря он все это время ходил в компанию и учился, смотря на своего отца. Возможно, если бы не чертова боль и злость внутри, он что-нибудь предпринял сейчас, но, блять, у него нет времени хорошо подумать. Он замазывает консилером огромные синяки под глазами и с помощью специальных капель избавляется от покраснения, с припухлостью сложнее, полчаса он прикладывает лед. Делает укладку и злится, что должен всем этим заниматься, когда хочется просто упасть и не шевелиться, но надевает чёрную рубашку и брюки. Он уже не заезжает к Тэхёну и так опаздывает, костюмы купит на месте. Собирает в небольшую сумку только самое необходимое и документы, идет на выход, сжимая кулаки. Ему все удастся… * В назначенном месте Чонгука встречает водитель, чтобы отвезти его в аэропорт, где его уже ждут абоджи и секретарь Ким. Всю дорогу Чонгук сжимает зубы и говорит себе терпеть и быть сильным, не показывать свои эмоции ради Юнги, поэтому, когда он выходит из машины, натягивает на лицо приветственную улыбку, жмет отцу руку, и они садятся в частный самолет. Чонгук говорит спасибо, что хоть здесь сможет поспать, и его точно не будут трогать несколько часов. Когда он просыпается, им говорят, что через два часа они будут на месте. – Чонгук, – прочищает горло Чжонмен и поправляет галстук, – ты подготовил документы? – Да, абоджи. Все готово, не переживай. Я составил хороший договор. Ты не пожалеешь, что доверял мне его сделать. – Ты неважно выглядишь. Заболел? – И голос такой наиграно обеспокоенный, что Чонгуку захотелось просто блевать и выплюнуть злые слова ему в лицо, но он усмиряет свой пыл и лишь отвечает: – Нет. Просто плохо спал. В отеле высплюсь и все пройдет. Не беспокойся. Я готов к бою. Чжонмен на это удовлетворенно усмехается и поворачивается к окну, думая, что не ошибся и сделал правильный ход, раз его сын здесь, сидит рядом. Он не сомневается, что Мин его прогнал, это понятно по его потухшему и печальному взгляду, а значит, Чонгуку больше незачем бороться. Он же не настолько глуп, чтобы потерять все из-за каких-то аморальных отношений, поставить крест на своём будущем и навлечь несмываемый позор на их семью. Все это было просто блажью, а слова его сына о том, что он никогда не бросит этого парня и любит его больше жизни – не больше, чем юношеский максимализм. Ему ещё предстоит вырасти, понять, что для него лучше и правильнее, а Чжонмен поможет ему в этом. Приехав в отель на Манхэттене, Чонгук поднимается в свой пентхаус на пятьдесят втором этаже с завораживающим видом на небоскрёбы и думает, что это смешно. Его абоджи постарался и забронировал для него самый дорогой номер в отеле, чтобы показать, чего Чонгук может достичь, каких небоскребов, если сделает правильное решение. Чжонмен, наверное, учёл всё...кроме одного. Говорят, что влюблённые люди – дураки, но Чонгук себя таковым не считает. Он был счастлив с Юнги без этих небоскрёбов, вычурной роскоши, в маленькой квартирке не в самом лучшем районе, но в любимых и нежных объятиях одного миленького котика. Ему не нужно это все, если с ним рядом не стоит Юнги. Он со злостью расстёгивает верхние пуговицы рубашки, освобождая себя от удушья, и начинает громко дышать. – Блять! – выкрикивает он злостно и лохматит волосы, направляясь в душ. После он сразу же набирает Тэхёну, у него всего пару часов, чтобы привести себя в порядок, выспаться, переделать документы, а потом идти на встречу. Но он все-таки не удерживается и пишет Юнги: «Я тебя люблю больше жизни! Прости меня и дай мне шанс все исправить…» Ответ не приходит. * На первой встрече Чонгук не очень собран, он путает имена и запоздало отвечает. Хорошо, что они не говорят слишком много о делах, а просто проводят первое знакомство, но все равно. В голове только «Юнгиюнгиюнги» и он не может собраться с мыслями, абоджи уже начинает сердиться и показывать свое недовольство сыном. В отеле он выслушивает нотации от абоджи, а в мыслях у него только любимый хриплый смех Юнги и его глаза. Кажется, он сходит с ума. Когда Чонгук остаётся один в гостиной он понимает, что прошло чуть больше суток, а он уже дико скучает, невозможно, и тянется к телефону, чтобы набрать выученный наизусть номер и понять, что трубку больше не возьмут…больно… В час ночи он тайно покидает отель и мчится к своему двоюродному брату, у которого жил здесь пять лет, как за последней надежной и поддержкой. И, как он и думал, брат его понимает, принимает и помогает ему всю ночь с бумагами, чтобы он снова не налажал. На следующих встречах Чонгук чувствует себя на коне. Он очень хорошо преподносит себя, извиняется за «первый раз», и американцы просто в восторге от их предложения и цифр, которые им обещают, и в последний день подписывают контракт. Все довольны. Они бы и отпраздновали сейчас, но все так устали, и тем более ночь за иллюминатором самолета, и они решают поспать, а потом уже можно и выпить втроём. Проспав долгие десять часов, секретарь Ким разливает по бокалам виски за удачный контракт, так как до Сеула ещё лететь два часа. Чонгук уже наконец может выдохнуть – все получилось. Секретарь Ким передает первый бокал его абоджи, а потом и Чонгуку, и они, чокаясь, выпивают. – Я знал, что ты меня не разочаруешь, сын. – Чжонмен сидит напротив Чонгука и довольно улыбается. – Видишь? Упорная работа приводит к большим деньгам, а правильные решения – к верным действиям, – хмыкает и подставляет свой бокал, чтобы секретарь Ким снова налил ему виски. Чонгук думает, что хватит! Сейчас или никогда. Поэтому он прокашливается и делает свой взгляд хмурым и выразительным, понижает голос и с уверенностью спрашивает: – А какое правильное решение было у него? Что ты ему сказал? – И не сводит глаз с отца, расслабленный вид которого вмиг сменяется на напряжённый, а на лбу появляется складка. Чонгуку даже не нужно говорить имя, потому что знает, точно знает, что абоджи поймет, о ком идёт речь. – Рассказал, значит, тебе… – напряженно выдыхает, а секретарь Ким опускает голову вниз, словно все это его не касается и это не он сдал его отцу, и уходит в кабину пилотов, оставляя их наедине. – Я думал, он умнее, – разочарованно тянет Чжонмен. Он честно надеялся, что эта проблема уже решена, и тот мальчишка не доставит ему дополнительных хлопот. Но было очень опрометчиво с его стороны думать, что Чонгук понял свою ошибку и так быстро смирился. Ну что же, думает Чжонмен, придётся вставить сыну мозги. – Он мне ничего не сказал! И вышвырнул меня, как ты хотел! – рассерженно, сцепив зубы, говорит Чонгук и сильнее сжимает бокал в руке. – Ты ему угрожал? Что ты ему наговорил? – повышает свой голос. – Умерь свой пыл, Чонгук! Не забывай, с кем ты разговариваешь. – И расстёгивает на своей рубашке пару верхних пуговиц, чтобы было легче дышать. –Я тот, кто дал тебе все! Воспитание, образование, жизнь без забот. И чем ты решил мне отплатить?! Этим позором?! Ты забыл, что случилось с семьей Пак? Какой скандал тогда был? Неужели ты хочешь такой же участи для нас? Потерять все из-за какой-то ошибки молодости?! – Но Чжонмен на самом деле боится услышать ответ, поэтому снова идет в наступление, даже слова не даёт вставить сыну. – Пойми! Я не желаю тебе зла! Ты мой сын, я хочу для тебя только лучшего. Ты еще молод. Я смирюсь с тем, что было. Кто не делал ошибки в юности. Но не переходи границы дозволенного. Чонгук с минуту сидит и смотрит на своего абоджи, обдумывая его слова. Он знает, что не может так своенравно поступить с тем, кто даровал ему жизнь, дал ему всё по сути. Но и представить свою жизнь без Юнги он тоже не может. Да, от любви не умирают, но почему-то ему кажется, что он умрет. Люди забываются, любовь проходит, но не в его случае, поэтому уверенно спрашивает: – А если перейду? – И даже бровью не повел, а Чжонмен на это разочарованно вздыхает. – Подумай о своей матери, обо мне, о компании. Твой дедушка посвятил всю свою жизнь этому делу, чтобы сегодня мы были теми, кем являемся. И ты готов так просто похоронить все его старания? Мои? Отдать компанию в руки Чхве?! Наплевав на наш труд. За что ты так со мной, сын? Ты же сам так упорно работаешь, учишься, чтобы уже в скором времени занять мое место. Вспомни, ты ведь с самого детства мечтал стать руководителем. А теперь что? Так просто откажешься от мечты всей своей жизни, когда она почти у тебя в руках, а? Чонгук, когда начинал этот разговор, совсем не учёл то, что его абоджи очень хороший манипулятор. Он не просто так находится на своём месте и считается одним из самых влиятельных людей страны, он знает, куда нужно бить. И его слова заставили дрогнуть непоколебимость Чонгука, а решимость уже не такая твёрдая, как была в самом начале. Чонгук действительно с раннего детства мечтал быть главой компании, и перспектива стать ей в ближайшее время заставляет его сомневаться в своем решение отказаться от всего сейчас. Заняв место отца, ему не нужно будет больше его слушать и боятся его власти, у него будет своя. Им с Юнги ничего не будет угрожать. И Чжонмен решает добить: – И он все равно никогда не будет с тобой, сын. – Чонгук с недоверием смотрит на отца. – И мое нежелание здесь абсолютно не при чем. Дело в том, что он ненавидит твой род, а тебе стоило бы его. Ты ведь помнишь мою сестру, твою тетю… Она умерла из-за его отца. – О чем ты? – удивленно тянет Чонгук. И он слушает историю про семью Мин и его тетю, что рассказывает его абоджи. Он понимает, что то, что случилось – неприятно для всех, но это уже прошлое, его не переиграть, остаётся только смириться. И Чонгук наконец понимает, что это за большой долг и откуда он взялся. Но он не допустит, чтобы ни в чем невиноватый Юнги и дальше расплачивался за поступки своего отца. Теперь Чонгук знает долгожданную правду, почему Юнги их ненавидит, и теперь ему кажется, что скоро он его точно не простит. – Ты ведь меня не разочаруешь? Твой выбор будет правильный, Чонгук, –даже не спрашивает, а утверждает, ставит точку в их разговоре Чжонмен. – Пройдет время, сын, и ты забудешь…о неправильном. А сейчас сделай мне одолжение и прекрати эти аморальные отношения. Я все равно не позволю вам быть вместе. – Но Чонгук не готов так легко отказаться от своей любви. Он понимает, что находится в невыгодном положении. Сейчас абоджи с ним добр, пытается заманить пряником, но Чонгук на самом деле боится кнута. Его пугает, что отец как-то навредит Юнги, пытаясь так воздействовать на него. Чонгук не сможет тягаться с Чжонменом и его авторитетом. – Только если ты расторгнешь договор и не будешь трогать семью Мин. – Это меньшее, что он может сейчас сделать для Юнги. – Только если ты пообещаешь, что не будешь с ним видеться. Чонгук и не думает отказываться от Юнги, тем более менять его на деньги, но все складывается не в его пользу. Может, он в самом деле ещё очень неопытен. И почему он решил, что сможет справиться со своим отцом? Ему нужно стать сильнее и менее зависимым от него, ради Юнги и их любви, а сейчас... – Хорошо, – с болью в груди выговаривает Чонгук и прикрывает глаза. «Но только до того времени пока я не добьюсь поста руководителя!» – остаётся не озвученным. Отец же обещал, что это будет очень скоро, он ему верит. Чжонмен на это только ухмыляется и машет головой. Его сын еще так юн и глуп. Его ловушка захлопнулась. Он не собирается ничего ему отдавать, ближайшие лет десять точно. Он хочет, чтобы его сын был союзником, а не врагом, который разрушит все их наследие. Нет, он не будет угрожать своему ребёнку, Чонгук сам изменится, как только по-настоящему перешагнет порог компании и начнёт общаться с правильными людьми. – Ты изменишься сын, как только переступишь порог своего кабинета. И ты сам поймёшь, когда пройдешь этот тяжелый путь, что тянуть себя вниз больше не захочешь. Почему-то в этом я уверен. И сделаешь все как следует. Ты ведь Чон! – И выпивает глоток виски, чувствуя сладкий вкус победы, закрывает глаза и удобнее располагается, откидывая голову на спинку кресла, говоря этим, что разговор действительно окончен. Чонгук проиграл. *** Как только самолет приземлился, Чонгук, попрощавшись с абоджи, первым делом побежал к Юнги. Да, он обещал, но он должен сказать, что не отказывается от Юнги ради денег, и тот должен ему поверить. Чонгук все уладит, чтобы с головы Юнги даже волосок не упал и чтобы им ничего не угрожало, придумает потом, как им быть вместе, но его он не бросит. Поэтому он бежит как сумасшедший по ступенькам, задыхаясь, сердце бешено колотится, но он не останавливается, чтобы хоть краем глаза увидеть, услышать. Пусть его снова прогонят, он вытерпит. Но Чонгук понимает, что что-то не так, когда вводит пароль первый раз, третий, а дверь не открывается, и дисплей мигает красным. До него доходит, что Юнги сменил пароль. Поэтому он начинает стучать с огромной силой в дверь, умоляя открыть ему, до тех пор, пока не выходит соседка и недовольно говорит, что Юнги уже целых два дня не появляется и незачем так орать. Чонгук извиняется за беспокойство, но сжимает зубы. – А… – продолжает любопытная пожилая соседка, припоминая, что видела Юнги с чемоданами возле двери. – Еще он что-то говорил о том, что разместил объявление о сдаче квартиры. Так что нечего здесь шуметь. – Что сделал? – переспрашивает Чон. Нет, он все прекрасно услышал, просто у него в голове не укладывается. Она тверже в этот раз говорит, а потом просто машет на заторможённого Чона и возвращается в свою квартиру. Чонгук так и стоит и моргает глазами, думая: «Какого хрена! Неужели Юнги так мог поступить…со мной…с нами…» Он в панике звонит Тэ, задыхаясь, говорит, что не знает, где Юнги и что ему делать. – Дыши, Чонгук-а, дыши… – успокаивает его друг. – Твои вещи у меня. Я уже забрал их…так что жду тебя, и мы обо всем спокойно поговорим. Хорошо? Дай Юнги время это переварить. Ты сейчас ничего не сделаешь. * Чонгук приезжает к Тэхёну, и тот только ободряюще улыбается и молча обнимает. Кажется, они простояли так пару минут, пока Чонгук сам не отстранился. Первым делом он идет в душ и очень долго просто стоит под струями воды с опущенной головой. Ему так плохо…больно…никак… Такое чувство, что у него забрали важное, ценное, любимое… Когда он вышел из ванной, Тэхён уже приготовил ужин, и Чонгук еле в себя впихивает хоть что-то, смотря в тарелку пустым взглядом. Чонгук знает, что Тэхён сам еще не отошел, хотя уверяет, что в порядке, и не хочет еще больше волновать старшего своим угнетенным и депрессивным состоянием, но у него не выходит. – Ты не знаешь, где он? – совсем тихо. – Мне жаль…–провинившимся голосом отвечает Тэхён. – Если бы не я… – Ты не в чем не виноват, Тэхён! – обрывает его Чонгук и слегка сжимает его руку на столе в знак поддержки. – У меня ведь своя голова есть. Ты мне просто помогал…виноват только я... – Прости… – Это ты меня прости. Я наломал много дров… После ужина они вместе ложатся спать, рядом друг с другом. Никому не хочется сегодня быть одному. Лунный свет пробивается через окна, освещая холодными лучами спальню и измученный вид младшего. Чонгук, собравшись с силами, начинает рассказывать все, что произошло. Проговорив полночи, они засыпают. * Весь следующий день Чонгук провёл в кровати, даже не вставал, чтобы поесть, и добрый друг Тэхён приносил ему все на блюдечке. Чонгук попросил оставить его в одиночестве, дать хоть немного поунывать. Вечером Тэхён сказал, что не хочет оставлять Чонгука одного в такой момент, но родители пригласили отметить их годовщину и побыть с ними недельку, пока у него нет работы, из галереи его ведь быстро поперли, а учеба закончилась, и побыть в кругу любимых людей пойдет ему на пользу. Но если Чонгуку нужна помощь, то он может остаться, на что младший говорит ехать и даже не думать об этом. Чонгук дал машину Тэхёну, чтобы тот ехал с комфортом, и не принимал никаких отказов. В этот день он уже поднял свою жопу, но лишь для того, чтобы пойти в паб и расспросить Сокджина про Юнги, кто если не он знает? Чонгук как раз застаёт Сокджина выходящим из паба. – Хён, привет! – О! Чонгук-и! – тянет старший и обнимает младшего в знак приветствия, думая: «Ох уж эти дети…» – Хён, я хотел спросить… – И Сокджин опускает плечи,показывает свою нежную и мягкую улыбку, как родитель, со снисходительным и сочувствующим взглядом. И Чонгук сразу понимает, что он знает, что случилось. – Ты знаешь? – Сокджин лишь утвердительно кивает головой. И Чонгук, унывая, опускает глаза. – И тоже ненавидишь меня? – Нет, Чонгук, – спокойно отвечает старший и делает шаг ближе, чтобы положить свою руку ему на плечо. – Ты поступил некрасиво, но я тебя не ненавижу. Даже хотел бы сказать спасибо, что немного оживил Юнги. Надеюсь, вы справитесь с этим. Но сейчас могу сказать, что мне жаль. – Хён, ты можешь сказать, где он? – Ох, мне жаль, Чонгук, но не могу, прости. – Хён… – Ты справишься с этим, Чонгук. Я верю. Дай Юнги немного времени, –советует Джин. – Заходи почаще, буду рад тебя видеть. Но с Юнги я тебе не помогу, прости. – Хлопает его по плечу, прощаясь, и уходит к своей машине. Чонгук отчаянно выдыхает и не находит ничего лучше, чем просто напиться. И, кажется, это затягивается. Он уже четвертый день пьет до не состояния стоять на ногах и внятно говорить, и четко видеть, но это хоть немного помогает освободить мозг. И все эти дни у него не получается попасть по панели с паролем, и он так и засыпает на лестничной клетке, как уличный щенок, но даже это его не останавливает пить. Его смешит мысль о том, что если бы кто-то увидел сейчас будущего наследника, вдребезги пьяного, то точно бы осудил такое неподобающее поведение, и скандал разразился бы не меньше. Но сегодня он кажется немного трезвее, но не потому, что мало выпил, а потому что подрался с кем-то в баре из-за того, что ему сказали: «Парень, может, тебе хватить?» и Чонгук, разозлившись, ударил незнакомого парня, за что его и вышвырнули из заведения. Он кое-как заходит, точнее заползает, в лифт с побитой губой, и еле нажимает на нужную кнопку. Он выходит из лифта, шатаясь, и бурно матерится, думая, что окончательно сходит с ума и просит вернуть ему Юнги. Снова не попадает по нужным кнопкам, вводя неправильный пароль, сползает по двери и начинает смеяться, даже не понимая, что из глаз льются слезы. – Как же ты задолбал! – слышит он сквозь прикрытые веки и даже не может голову поднять и посмотреть, кто это, но голос очень знакомый. –Серьёзно, если я это сделаю, уготовьте мне место на небесах, пожалуйста. Видит Бог, я это заслужил. И Чонгуку уже плевать, что с ним делают, поднимают и куда-то волочат. А проснувшись днем, еле разлепив глаза, он понимает, что не у себя дома, но квартира выглядит очень знакомо. Он лежит на диване в одних трусах, а на журнальном столике таблетки и вода, которые он тут же выпивает, держась за раскалывающуюся башку. – Наконец-то проснулся, – хмыкает Чимин и с недовольным лицом скрещивает руки на груди. Чонгук думает, что лучше бы его оставили спать на полу в подъезде, чем созерцать с утра этого высокомерного гнома. Ему почему-то не стыдно за свое поведение, хотя должно было бы. Он имеет право хоть немного пострадать. С алкоголем он чувствует себя хорошо и одновременно мерзко... от себя. – Ну и зачем? – Не спешит говорить спасибо Чонгук, принимает сидячее положение и смотрит на Пака прищурившись из-за дневного света. Господи, как же ему хреново. – Хосоку скажешь спасибо, когда он вернётся. Если бы не он, я бы даже пальцем не пошевелил, – строго выговаривает Чимин и садится напротив него на мягкий пуфик, щуря свои маленькие глазки. – И что, – хмыкает Чон, – даже не скажешь: «Я же говорил»? – Зачем? Ты уже это сказал, – довольно говорит и подходит к бару, открывает шампанское, из-за хлопка которого Чонгук хмурится. Чимин наливает себе в бокал с таким торжествующим лицом, что Чонгуку хочется его ударить. – Почему на мне только боксеры? – стареться сдержать себя Чон. Все-таки его величество над ним смилостивилась. – Ты заблевал свою одежду и мою, кстати. Но свои вещи я тебе не дам и Хосока тоже. Пройдешься пять метров голым. Ты же такой смелый, –дразнит его Чимин, а Чонгук только хмыкает и видя, как взгляд Пака падает на его тату, сминает губы. – Как-то…слишком…приторно чтоли… –комментирует его «клеймо» Чимин и делает глоток. Чонгук игнорирует. Не к чему ему сегодня ссоры,хотя язык так и чешется ответить на это «приторно», блять. Юнги нравилось, а мнение вот этого ему не интересно. – Нальешь? – Чонгук не знает, зачем спрашивает. Его и так ужасно тошнит, что он и глотка не сможет сделать. Может, чтобы ещё ниже опуститься? Раз Юнги он не нужен, значит, можно убивать себя? Плюнуть на все и на себя в первую очередь, потому что он устал думать о Юнги. Какой же он сейчас жалкий. – Думаю, тебе достаточно, – с упрёком говорит Чимин и смягчается во взгляде или Чонгуку это только кажется. Но Чонгук уже не выдерживает, опускает голову и тянется руками к мокрым глазам, тихо всхлипывая. Наверное, последнее, что ему хотелось бы – это показать свою слабину перед Паком. Но он, блять, не железный. – Ну блять… – тянет Чимин и, оставляя свой бокал, подходит ближе. – Я не буду тебя жалеть. И, кажется, я ошибался, когда говорил, что буду ликовать…из-за этого… – показывает на него пальцем и выдыхает. – Он бы точно не обрадовался, если бы увидел, в кого ты себя превратил. Так что прекращай, Чон. – И Чонгук вытирает глаза и поднимает голову, чтобы посмотреть на Пака. – Я тебя понимаю. Мне знакома эта «птица в клетке»… – против своей воли говорит и снова выдыхает. – Но тебе пора разобраться в себе. Дай ему время, Чон, и себе. Сейчас ты ничего не можешь сделать, так что прекращай над собой издеваться. И Чонгук понимает, что Чимин, блять, прав на все сто. Он сейчас ничего не сможет сделать, а все губить в алкоголе из-за его обливающегося кровью сердца, это еще один шаг назад от возвращения Юнги. Так что с сегодняшнего дня он приводит свои мысли в порядок и будет бороться за их счастливое будущее.