Старший сын хокаге

      Когда Какаши объявил о привале, Менма уселся на весьма удобный камень и осмотрелся. Кругом не было ровным счетом ничего интересного.       — До границы еще несколько часов, потом к побережью и дальше на пароме.       Парень кивнул в ответ шестому.       — Понял.       Он извлек из сумки карту. Присевший рядом на траву Ивабе покосился на него.       — Ты есть будешь?       Узумаки мотнул головой.       — Нет, не голоден.       — Ты даже не устал, — заметила Васаби, также умостившаяся рядом с ними. Она извлекла из сумки надежно завернутый в фольгу сэндвич с сыром. — Впрочем, как обычно. Я всегда восхищалась твоей выносливостью.       Менма ухмыльнулся.       — Тебе ли говорить мне о выносливости?       Он отчего-то вспомнил их самую первую миссию. Им было по тринадцать, когда они, укомплектованные в команду юные шкеты, под присмотром Удона были отправлены убирать мусор где-то на отшибе Конохи. Практически не общавшиеся во время учебы в академии, они вдруг сдружились в тот же день, выполнили свое задание еще до заката, получили оплату за него и вместе пошли в чайную. В тот вечер Ивабе признался, что не мог с ним прежде и поговорить потому, что просто не знал, как подступиться к сыну самого хокаге, а Васаби так и вовсе его побаивалась, уж очень отстраненным был Менма в академии. Да еще и сильным. Мало того, что лучший выпускник своего года по всем показателям, так еще и плохо идущий на контакты, порой чрезмерно закрытый, смотрящий на всех свысока.       В тот день Ивабе и Васаби увидели Менму другим — дружелюбным, открытым и улыбающимся, как его отец. И таким он им очень понравился. В итоге они стали друзьями.       — Лично я уже устала, — с улыбкой призналась Васаби, поправив челку. — А еще просто умираю от голода. Долго нам еще пешком идти?       Узумаки как раз извлек карту.       — Три часа или около того. Дойдем до страны пара, потом некоторое время на поезде до порта, а дальше на пароме в страну молний. Полагаю, до деревни, скрытой в облаке, тоже будет транспорт.       Ивабе как-то мечтательно кивнул.       — Никогда в жизни не бывал в стране молний.       — Я тоже. Всегда интересно увидеть что-то новое.       Развернув карту, Менма отыскал взглядом границу страны огня и страны пара. Он хорошо помнил те несколько дней, что они однажды провели в этом мирном туристическом районе вместе с товарищами по команде совместно с командой Конохамару Сарутоби.       — А по суше до страны молний добраться нельзя? — поинтересовалась Васаби, откусив кусочек от сэндвича. — Меня на воде постоянно укачивает. Да и вообще не люблю эти морские приключения.       Узумаки об этом помнил. Морская болезнь — вещь крайне неприятная.       — Это займет слишком много времени. Да и идти придется через страну мороза. Не самая лучшая затея, как по мне.       Парень провел пальцем по карте, показав друзьям озвученный маршрут. Кажется, со страной мороза у страны огня отношения были нейтральными. Не дружескими, но и не враждебными. Менма мало что знал об этой стране просто потому, что ниндзя Конохи там не бывали.       — Страна мороза? — Ивабе уставился на карту. — Там холодно, да?       Узумаки пожал плечами.       — Понятия не имею. Я даже не знаю, есть ли у нас с ними дипломатические соглашения.       — О чем это вы?       Какаши тут же оказался за спиной у Менмы. Парень повернул голову, чтобы посмотреть на него, а потом вновь уставился на карту.       — О стране мороза. Вы там бывали, господин шестой?       Хатаке тоже посмотрел на карту.       — Нет, не приходилось ни разу. Но я знаю, что там очень холодно, как и в стране железа. Вроде как постоянно снег идет и метели. Населения мало, многие активно переезжают в страну пара, ведь там жить легче. Можно и заработать деньжат, не будучи ниндзя, и жить весьма комфортно.       — За счет туризма, да?       Узумаки в самом деле были интересны подробности. Он часто думал о том, что было бы здорово посетить вообще все страны, начав со страны чая и закончив далекой страной льда на самом севере. Посмотреть, чем живут другие люди, побывать в других скрытых деревнях. Наверняка это было бы очень интересно и познавательно.       — Именно, — кивнул Какаши. — Когда-то давно страна пара отказалась от милитаризма и решила вкладываться в более мирные вещи. Дайме прекратил финансирование скрытой деревни и открыл огромное множество курортов. С тех самых пор страна процветает. В нее на отдых приезжают люди со всего света и оставляют для местной казны огромные деньги.       Об этом Менма уже слышал, однако одним вопросом он еще не задавался прежде.       — У них есть скрытая деревня?       Хатаке сложил руки на груди.       — Была. Ее уничтожили.       Васаби аж встрепенулась.       — Уничтожили? Кто? Неужели дайме?       Ивабе тоже с интересом посмотрел на шестого. Мужчина почесал пальцами подбородок, как обычно из-за маски было сложно понять, какое у него выражение лица.       — Нет. Когда дайме решил отказаться от милитаризации, ниндзя страны его поддержали и решили сделать скрытую деревню местной достопримечательностью. Но нашелся один человек, который с этим не согласился. И в качестве своего протеста он…       Какаши задумался, словно не решаясь рассказать, так что заинтригованный Менма спросил:       — Что он сделал?       Шестой невесело усмехнулся.       — Он убил всех жителей скрытой деревни. Вообще всех, будь то мужчины, женщины, старики или дети. И в итоге он стал одним из самых разыскиваемых преступников в мире. Он весьма гордился этим, насколько я знаю.       Узумаки оказался ошарашен подобным, равно как и Ивабе с Васаби. Им потребовалось несколько секунд, чтобы переварить полученную информацию.       — Какой ужас… — Васаби опустила на колени руку, в которой держала сэндвич. — Он просто убил всех людей, что жили с ним в одной деревне? И никто не смог ему помешать?       Какаши кивнул.       — Он был безумным человеком, и жил только убийствами. Я смог это осознать, когда встретился с ним лицом к лицу лично. Маньяк и психопат каких поискать. Полагаю, после его поступка дайме страны пара окончательно убедился в том, что его решение было верным. А история показала, насколько он был прав.       Менма и раньше слышал много боевых историй, которыми была богата биография шестого хокаге. Не зря же он один из самых именитых жителей Конохи. Однако о маньяке, что в одиночку вырезал всю свою деревню парень слышал впервые.       — А кто этот человек? Что с ним потом стало?       Какаши вновь усмехнулся.       — Он умер в поединке с Шикамару Нарой. Еще до вашего рождения, ребятки. Страна пара все сделала для того, чтобы стереть его имя из своей истории. Ведь негоже, когда самый известный уроженец твоей страны — убийца подобного калибра.       С этим Менма был согласен. Тяжело построить репутацию туристического рая с таким кровавым пятном.       — А мой отец сражался с ним?       Хатаке кивнул.       — Знал, что ты об этом спросишь. Нет, его на себя взял Шикамару, а Наруто в тот же день одолел другого разыскиваемого преступника, не менее опасного. Они тогда были чуть младше вас, но им пришлось рано повзрослеть и встать на защиту тех, кто им дорог. Время было тогда суровое.       Ивабе выдохнул.       — Господин седьмой — потрясающий. В свои семнадцать лет спас весь мир от гибели.       Юино всегда восхищался Наруто, Менма к этому давно привык. Да и что уж там, было, чем восхищаться.       — Верно, — судя по глазам, Какаши улыбнулся. — Но помните о том, что он сделал это с помощью своих друзей. Именно друзья были его главной силой, и именно защищая их, он стал настоящим героем. Лишь то сердце, в котором есть друзья, способно сделать тебя великим.       Узумаки кивнул.       — Отец часто так говорит.       Наруто и правда ценил дружбу. Шикамару, Сай, Сакура, Ино, Шино, Чоджи или же казекаге Гаара и остальные каге — все они были готовы следовать за Наруто Узумаки, не важно куда и когда. Они верили ему, верили в него настолько сильно, что не стали бы задавать лишних вопросов.       — К этим словам стоит прислушаться. И к слову, — Хатаке посмотрел на Менму. — Не знал, что ты носишь с собой карты. Умение в них ориентироваться весьма полезно для любого ниндзя.       Узумаки усмехнулся.       — Я тоже так подумал, а потому изучаю их. Господин шестой, что это за острова? Они никак не отмечены на карте.       На эти острова Менма давно обратил внимание. Один побольше, второй меньше, заштрихованные серым, словно что-то нежилое. Однако один из островов по размерам не уступал стране звука. Какаши посмотрел на карту и нахмурился.       — Кажется, страна водоворота, — отозвался он. — Там давно уже никто не живет. Страна была уничтожена много лет назад.       — Водоворота? — Менма нахмурился, осознав, что уже когда-то слышал об этой стране. — Водоворот… Узумаки.       Это не могло быть просто совпадением. Хатаке тут же подтвердил его догадки.       — Верно. В стране водоворота жили Узумаки. У них была своя скрытая деревня, свой каге, который также был дайме. Они заключили союз с нашим первым хокаге, Хаширамой Сенджу. Он признавал их силу. Именно тогда Узумаки обучили ниндзя Конохи техникам печатей.       — Точно, мне об этом рассказывал дедушка! — встрепенулся Ивабе. — Узумаки в совершенстве владели техниками печатей, обладали огромной жизненной силой и запасами чакры, — он покосился на Менму. — Прямо как господин седьмой.       Васаби кивнула.       — Логично, господин седьмой ведь Узумаки. Но кто и зачем уничтожил страну водоворотов? Как ее вообще смогли уничтожить, если там жили такие сильные ниндзя, как наш хокаге?       Какаши пожал плечами.       — Хотел бы я знать. Но у нас нет никакой информации об этом. А единственный человек, который побывал на этих островах и вернулся живым, утверждал, что это была совместная атака ниндзя из стран молний, воды, земли и ветра. И бойня там была кровавая. Я не знаю, почему в ту пору Коноха не смогла помочь Узумаки, но с тех самых пор каждый ее ниндзя отдает дань уважения памяти об этом клане, — шестой указал на вышитую на его плече эмблему — красный водоворот. — Мы все его носим, чтобы хоть так клан Узумаки продолжал жить.       Менма потрясенно уставился на серые заштрихованные острова. Выходит, именно там когда-то жили все Узумаки. Разумеется, не все они убиты, как минимум была его семья, ведь они унаследовали гены мастеров печатей от Кушины.       — Значит, кто-то там побывал, да? — парень перевел взгляд на Хатаке. — Кто? Я бы хотел с ним поговорить об этом.       — Ох… — Какаши засмеялся. Вышло немного нервно. — Не думаю, что в ближайшее время получится, Менма. Этот человек сейчас в странствиях, а когда он вернется в Коноху никто не знает.       — Так он путешествует по миру?       Узумаки воодушевился. Неужели есть еще кто-то, кто мог бы понять его тягу к странствиям? Кто-то, кто повидал множество разных стран, а от того получил бесценный опыт.       — Ну, в целом да.       Какаши пожал плечами. Менма мимоходом ощутил, что мужчина словно и сам не рад тому, что вообще коснулся этой темы.       — Тогда я еще сильнее хочу с ним пообщаться. Скажите мне его имя, господин шестой, чтобы я смог узнать, когда он вернется.       Хатаке почесал затылок.       — Ну, раз уж для тебя это так важно… — он отвел взгляд. — Его зовут Саске Учиха.       Это имя Узумаки знал.       — Отец Сарады?       На смену восторгу пришло другое чувство. Менма и сам не мог понять, какое именно. Он часто разговаривал с Сарадой о ее отце и, даже не зная его лично, успел начать недолюбливать этого человека. Учиха в самом деле блуждал по всему свету, бросив при этом свою семью. Сарада его не видела толком, не могла с ним общаться, и это ее сильно беспокоило.       Узумаки мотнул головой. Пожалуй, нельзя идти в странствия, если у тебя есть семья.       — Он самый, — кивнул Какаши. — Ну что ж, отдыхайте. Выдвигаемся через два часа.       Где-то в сторонке показался Удон, который, очевидно, отходил отлить. Менма вновь уставился на карту. Страна водоворотов. Подумать только, целое государство, которое кто-то решил уничтожить. Почему? И как это все случилось? Очевидно, хоть что-то об этом знал только Саске Учиха, а значит, стоило спросить у него. В конце концов, если верить Какаши, то Учиха там был.       Менма решил пока запомнить это и потом вновь обдумать уже после того, как они выполнят задание и вернутся домой. Стоило поговорить и с Наруто об этом. Если Узумаки не изменяла память, Наруто и Саске были друзьями, даже состояли в одной команде. А значит, с ним Учиха вполне мог поделиться подобной информацией.       Парень сложил карту. Пока стоит отдохнуть. Скоро они дойдут до границы со страной пара.

***

      Они были детьми в ту пору. Тогда Саске еще носил на лбу протектор и считал себя генином, тогда он еще верил в то, что станет сильнее, следуя за Какаши, тренируясь и побеждая разной масти противников. И в принципе все было хорошо. До поры до времени, конечно.       В одну из тихих ночей в пути, когда они после задания возвращались из страны чая, Учихе не спалось. Он долго пролежал в своем спальном мешке, взирая на полог палатки. Ночь выдалась лунная, а потому было светло, и это раздражало мальчика. Сон все не шел, несмотря на то, что он устал за день. И это тоже раздражало.       Он повернулся на бок и уставился на спящего рядом Наруто. Если так подумать, этот мальчик был чрезмерно шумным и глупым, но иногда Саске ловил себя на мысли, что он ему даже нравится. Иногда. Не тогда, когда Узумаки носился вокруг и твердил, что он станет хокаге, кричал, пытался доказать, что он круче и сильнее. Временами Наруто успокаивался и становился задумчивым. А в такие редкие моменты Саске и сам смотрел на него иначе.       Наруто поморщился во сне, а Учихе нахмурился. Нет, сказал он сам себе, в этом мальчике нет ничего особенного, обычный шумный дурачок, не более того. Однако, если так, то почему же Саске временами хотелось понять, о чем он думает, хотелось быть с ним рядом, несмотря на то, что тот порой был невыносим. Хотелось, чтобы Наруто был в его жизни.       Учиха ощутил нечто странное. Что-то, чему он не мог знать названия и для чего у него еще не было осознания. Это что-то охватило его целиком, по телу пробежались мурашки. Саске покосился в сторону: Сакура спала в другой стороне, Какаши и вовсе не было в палатке. Кругом тишина. Он снова посмотрел на Наруто.       Следуя порыву, Учиха поднял руку и потянулся к лицу Узумаки. Он еще не понимал, что собирается делать и зачем. Пальцы коснулись светлых волос товарища по команде.       — Наруто…       Золотистые пушистые ресницы чуть подрагивали, дыхание было спокойным, щеки румяными с отчетливыми привычными полосками, губы чуть приоткрыты. Все тот же Узумаки, но словно уже не совсем тот. Саске понял, чего бы ему хотелось, и это понимание заставило его вскочить с места, отстранившись от Наруто.       Это было неправильно! Так нельзя!       Учиха честно не знал, почему был в этом уверен. Поднявшись на ноги, он с изумлением обнаружил, что собственные штаны словно стали давить в области паха. Это было странно и откровенно пугающе. Он выскочил из палатки и отошел подальше, оперся рукой на ближайшее дерево и задышал ртом, стараясь привести мысли в порядок. Было страшно и необъяснимо волнительно.       — Да что же это…       Он все силился понять, что с ним такое происходит, почему сердце так сильно бьется, почему давят штаны, почему он охвачен странными мыслями…       — Расслабься, такое бывает.       Мальчик встрепенулся, услышав голос Какаши. Тот словно просто материализовался рядом, что, впрочем, было вполне в его духе. Хатаке был привычно спокойным, держал в руках книгу и словно был полностью сосредоточен на ней.       — Бывает?       Наверняка Какаши знал, что это. А Саске нужна была помощь и хоть какие-то разъяснения.       — Да. Это просто половозрелость. Считай, что ты вырос.       Учиха опустил взгляд на свой пах. Такого с ним никогда еще не было. Одновременно и больно, и приятно. Странно приятно, до ужаса непривычно, а потому и страшно.       — Не понимаю.       Какаши мотнул головой, все также не сводя взгляд с книги.       — Ты просто возбужден. А это — стояк. И да, такое бывает, можешь начать привыкать.       Саске прикусил губу.       — Возбужден…       — И стыдиться этого не надо. Так бывает с каждым юношей. Ну, у тебя просто немного иначе, но и в этом нет ничего неправильного.       Учиха рыкнул и снова посмотрел на учителя. Он вдруг ощутил помимо прочего еще и злость.       — Что это значит?       На сей раз Хатаке посмотрел на него.       — Ты знаешь. Да и я все видел. Если это произошло из-за Наруто, переживать все еще незачем. Просто иногда некоторым мальчикам нравятся не девочки, а другие мальчики. А некоторым нравятся и те, и другие в принципе. И это тоже вполне нормально.       Саске понял, что нет смысла спорить. Да, Какаши все видел и все понял. И да, Учиха впервые в жизни возбудился, из-за того, что смотрел на спящего Наруто — и это Хатаке сам лично видел.       — Нормально?       Отчего-то Учихе показалось, что его отец был бы радикально иного мнения, будь он жив.       — Конечно, — должно быть, Какаши ему улыбнулся. — Не беспокойся об этом, ты еще очень юн. Все впереди. Подыши, успокойся и ложись спать. Завтра рано вставать.       Саске решил последовать этому совету. Он успокоился, а потом вернулся в палатку, честно стараясь не смотреть на Наруто. Ему было стыдно за произошедшее, но об этом все равно знал только Хатаке, который точно не стал бы болтать о подобном. Прознай про все Наруто и Сакура — было бы намного хуже.       На следующее утро он вел себя как обычно, никто и не понял, что что-то было не так. Узумаки так точно был в неведении.       А вот Учиха с тех пор начал постепенно осознавать то, что иные называли любовью. В то время он еще не понимал, насколько это все серьезно, какую огромную роль в его жизни это будет играть.       Саске перешагнул порог и тут же осознал, что не знает, куда девать собственные руки и куда смотреть. Наруто стоял перед ним — взрослый, облаченный в хаори хокаге поверх оранжевого костюма. Это все так же был его любимый цвет, как и в детстве. Светлый, яркий, подобный вспышке, солнцу, живой и игривый цвет.       — Рад тебя видеть.       Все же Учиха поймал его взгляд и тут же осознал, что Узумаки, очевидно, переживает точно так же, как и он сам. В последний раз, когда они виделись… Нет, Саске не хотел вспоминать, как все было тогда. Слишком болезненно, слишком неправильно, слишком ужасно.       — И я тебя.       Он заставил себе пройти вперед, закрыв за собой дверь. Нужно взять себя в руки и поговорить. Однажды разговор должен был случиться.       — Шикамару уже рассказал, что было в твоих донесениях. Случилось что-то еще?       Наруто покосился в сторону стола, на котором были разбросаны какие-то бумаги, а потом снова на Саске. Тот кивнул.       — Да. Это касается Ооцуцуки, о которых я уже писал. Но вернуться я решил потому, что потерял их след. Есть подозрения, что один из них собирается напасть на Коноху.       — Вот как…       Приблизившись к рабочему столу, Узумаки оперся о него ладонями, чуть склонившись.       — Да, — Учиха кивнул. — Как я уже писал в донесениях, их цель — дети с кеккей генкаем. Они используют их как сосуды для себя, меняя таким образом тела. Что-то вроде того, что делал Орочимару, но куда эффективнее и долговечнее. Так что в теории даже моя дочь может быть в опасности. И твои дети тоже.       Наруто кивнул.       — Понятно. Значит, ты решил остаться в Конохе на случай, если Ооцуцуки нападут?       — Или до тех пор, пока сам не найду их след.       Он был не совсем честен, но в целом — правда. Саске много лет провел в добровольном изгнании, стараясь не возвращаться в Коноху. И это ему давалось совсем нелегко. Порой он понимал, что должен вернуться, но ищет повод не делать этого. Трусость и малодушие — вот что им руководило. И даже уже переборов себя и оказавшись перед Наруто, он все равно не мог сказать ему в лицо самое главное.       — Хорошо. Что-то еще?       Узумаки тоже не мог посмотреть ему в глаза. Саске выдохнул. Он был виноват. Вместо того, чтобы попросить прощения, он годами просто бегал от самого себя, стараясь сделать себе больнее. И не вышло. Больнее, чем он когда-то сделал Наруто, все равно никогда не будет.       Они смогли победить Кагую, вместе, рука об руку. Они спасли мир. Наруто, со слезами на глазах проводивший дух своего покойного отца, наверняка уже верил в то, что все закончено. Но в тот миг Саске все испортил. Им снова овладела ненависть — та самая, жгучая и невыносимая, характерная для носителей шарингана.       Он едва не убил Сакуру. Погрузив ее в глубокое гендзюцу, Учиха принял бой от Наруто. Это было для него важно по одной конкретной причине, которую он ни за что бы не озвучил: для того, чтобы стать сильнее, Учиха должен убить того, кого любит больше всего на свете. И так вышло, что Саске любил лишь одного человека. И этим человеком всегда был Наруто.       Он решил причинить ему боль, разорвать их узы и тем самым причинить страшную боль и себе, лично убив любимого человека. И за то время, что они сражались, ненависть овладела им полностью. Он перестал соображать, что вообще происходит. Была лишь цель — Наруто Узумаки. Его смерть должна была сделать Саске свободным от любви, а потому и сильным без любых привязанностей.       Сперва Наруто пытался докричаться до него — Саске упорно не слышал. У него перед глазами было алое марево. Он словно перестал видеть именно Наруто, того шумного и веселого паренька, что мечтал стать хокаге. Того человека, о котором Учиха думал каждый чертов день, кого видел в снах и о ком грезил в те редкие моменты, когда позволял себе не думать о мести то брату, то всему миру.       Узумаки намеренно не использовал возможность нанести ему удар. Саске счел это слабостью и бросился в атаку. Он повалил противника на землю, оказавшись сверху, и тут же нанес несколько ударов кулаками. Из носа Наруто хлынула кровь, но даже это нисколько не остудило пыл Учихи, который словно утратил человеческий облик в своих попытках избавиться от любви.       Узумаки мог в любой момент контратаковать. Решив сотворить нечто воистину ужасное, Саске сперва лишил его возможности это сделать — он дотянулся до оброненного клинка с острым лезвием и, не думая, нанес удар. Нет, он не убил Наруто в тот же миг, он отрубил ему правую руку по самое запястье, ведь именно правой рукой Узумаки всегда использовал свои мощнейшие техники.       Когда Наруто заскулил от боли, когда хлынула кровь, Саске зарычал, отчего-то не подумав о том, что его любимому человеку нестерпимо больно. В нем не хватило милосердия просто убить Узумаки. Он словно и хотел, и вместе тем не хотел его убивать.       — Я разорву эту связь! Я тебя уничтожу!       Отбросив окровавленный клинок, он резко повернул Наруто спиной к себе, заставив уткнуться лицом в кровь. Руки словно все делали сами собой. Когда-то, еще мальчишкой, он впервые ощутил, что хочет Наруто и устыдился этого, потом он воображал, как бы это могло быть, если бы он сам подобное допустил. А в тот момент он решил испытать это, пока Узумаки еще жив, пока он все еще дышит.       Стянув с него штаны, Саске грубо обхватил ягодицу, совершенно не слыша болезненный скулеж Наруто под собой. Он вовсе перестал хоть что-то соображать. Он просто хотел Узумаки — овладеть им или убить, не важно. Все словно стало одним и тем же. Он был груб, он спешил, причинял Наруто дополнительную боль, словно ее и без того было мало. Его пальцы толкались настолько беспардонно, насколько это только возможно.       Позже, когда он схватил светлые волосы Узумаки окровавленными руками и сам вошел в него, до ушей все же донесся крик, полный боли и ужаса. Но в тот миг важнее было уже другое.       Весь этот процесс слился для него в клубок собственного наслаждения и триумфа ненависти. Он уткнулся лицом в затылок Наруто и зажмурился, стал двигаться резче и активнее, упорно не слыша ничего вокруг себя. Саске достиг пика. В тот момент в голове словно что-то взорвалось, из глаз посыпались искры и стало темно. Не хорошо — мерзко, отвратительно. А открыв глаза, он первым делом наткнулся на лужу крови.       И это его вдруг остудило. Он вздрогнул, с ужасом осознав в полной мере, что именно сделал. Словно разум обратно включился и сообщил ему об этом. Наруто плакал. Не рыдал в голос, нет, он просто тихо плакал, сотрясаясь всем телом, весь окровавленный, раненный, и в дополнение ко всему униженный и растоптанный.       Учиха осознал, что он изнасиловал Наруто, уничтожил его как физически, так и морально. Он сотворил нечто настолько страшное с человеком, которого всегда любил. С единственным человеком, которого только мог искренне любить. Того, кто любил его все эти годы, верил в него и никогда не отворачивался. Того, кто был готов за него умереть. Того, кто открыл ему свое сердце.       Саске отстранился от него и отполз в сторону. Он не хотел верить в то, что и правда сделал это. Наруто лежал на месте, рана все также кровоточила, а рядом валялась отрубленная ладонь. Могло ли вообще быть хуже? Даже смерть была бы лучшим вариантом, определенно.       Учиху затрясло. Он поднялся на ноги, дрожа всем телом и просто не понимая, что ему теперь делать. Убить Наруто? Но он не хотел его убивать. Перевязать ему рану? После того, что он совершил?       Он сотворил с Узумаки то, что не делал никто из злейших врагов. Ни Пейн, ни Обито, ни Мадара, ни Кагуя — никто из них не сделал бы подобного. Даже им хватало милосердия просто убить. И хуже всех на свете с Наруто обошелся именно Саске. И осознать это парень смог лишь в тот миг. Его ненависть словно просто исчезла, и он прозрел и понял, насколько сильно был неправ с самого начала. Но уже поздно, он уже сотворил то, что сотворил.       В который раз Какаши появился рядом неслышно. Или же Учиха просто был не в состоянии что-то расслышать. Хатаке ударил его по лицу, едва парень повернулся. Было больно, и это окончательно его отрезвило.       — Ты что наделал?       Какаши бросился к Наруто, а Учиха снова наткнулся взглядом на им же отрубленную руку парня. Узумаки всегда создавал рассенган правой рукой, тогда как Учиха для чидори предпочитал использовать левую. И в этом словно был скрытый символизм.       Саске отступил назад, смотря теперь на спину склонившегося над Узумаки Хатаке. Он наступил на свой клинок. Взгляд метнулся к лезвию. Не думая, Учиха поднял его и отошел еще дальше. То, что он сделал, было ужасно. Это уже никак не исправить. Руки дрожали. Парень уставился на свою левую руку. В последний раз в голове что-то щелкнуло. Уже потом он осознал, что ему больно. Лезвие прошло сквозь плоть, проткнув ладонь.       Больно. Но и в половину не так больно, как Наруто. Эта рана — ничто. Он мог протыкать сам себя сколько угодно, но Узумаки все равно было бы больнее от случившегося.       По щекам Саске побежали слезы. Он плакал в последний раз в тот вечер, когда узнал правду об Итачи. И не думал, что еще заплачет снова.       — Наруто… прости…       Шепот растворился в воздухе. Узумаки не мог его услышать, а Учиха не смог бы сказать это громче. Он ненавидел теперь уже самого себя. Он осознал, как ошибался, осознал, что стал самым отвратительным человеком на земле, худшим из всех.       Он должен был любить Наруто и оберегать его, а вместо этого он его просто уничтожил, растоптал.       Какаши перевязывал рану парня, а сам Узумаки скулил и сотрясался от ужаса и мерзости случившегося. И именно в тот момент Саске видел его в последний раз.       — Нет, это все.       Наруто справился со всем, доказав, что он — лучше. Он всегда был лучше. И Саске не зря полюбил его еще в детстве.       — Ладно.       Узумаки все еще смотрел на какие-то бумаги перед собой. Что же он должен был чувствовать? Да, прошло много лет, но такие вещи с годами не забываются.       — Я… пойду.       — Ага.       Чувство неловкости и вины сдавило грудь, не позволяя дышать. Саске обернулся и покинул кабинет. Он закрыл за собой дверь и сделал несколько шагов вперед, а потом замер. Он снова не сказал те самые слова. Он снова поступает как малодушный трус.       — Нет, я не могу просто уйти… не могу…