Swan Dive

      Шота медленно просыпался. Его голова пульсировала в агонии, и он знал, что это сотрясение. Он лежал неподвижно, позволяя своему телу медленно привыкнуть к окружению.       Он был не в больнице, внезапно понял он. Земля была слишком твердой, в комнате было слишком тихо, и ему было слишком больно. Он медленно открыл глаза, осматриваясь. Он находился в маленькой темной комнате без окон и с одной дверью, которая располагалась наверху шаткой лестницы.       Правда, он не помнил, как попал туда.       — Вот ты где, — с облегчением прошептал кто-то слишком тихо, чтобы Шота расслышал. Голос был знакомым и что-то щекотал в глубине его сознания.       Он посмотрел в сторону, откуда доносился голос.       — Инко! — прошептал он, с нарастающим ужасом вспоминая события прошлой ночи.       На них напал Мидория Хисаши. Он вырубил Шоту, когда тот пытался защитить Инко и Изуку. Их похитили.       — Где Изуку?! — прошептал он, заставляя себя сесть, несмотря на накатывающую тошноту. Он вновь припал к полу, когда комната тревожно накренилась.       Звон цепей заставил его взглянуть на свои запястья. Металлические кандалы больно натирали кожу. Его глаза проследили за цепью до того места, где она была привинчена к стене. Ее длины было достаточно, чтобы добраться почти до середины комнаты.       — Он вон там, — Инко указала, и ее собственные кандалы слегка зазвенели от этого движения. Она была прикована цепью к стене в левой части комнаты. Он мог бы дотянуться до нее, если бы они оба встретились на середине комнаты. У неё было столько же свободы действий, как и у него.       Он напряг усталые глаза, вглядываясь в темноту, и увидел маленькую неподвижную фигурку, лежащую у другой стены. Изуку все еще был без сознания, тоже прикованный. Шота мысленно выругался. Ситуация была кошмарной. Один гражданский, один герой и один герой-стажер, его собственная семья, похищены. И он чувствовал себя полностью виноватым в том, что не смог защитить их.       Если бы он только взял свои ленты.       Если бы он только взял свой телефон.       Он мысленно покачал головой. Такие мысли были более чем неприемлемы в такой ситуации, они могли оказаться смертельными. Теперь они были здесь, и Шота должен держать себя в руках. Он был их лучшим шансом на спасение.       Он осторожно встал на четвереньки, не веря в то, что сможет идти - комната накренилась в знак протеста, - и пополз в направлении Изуку. Его цепи натянулись прежде, чем он смог до него дотянуться. Если бы Изуку был чуточку ближе, он смог бы подтащить его и проверить, нет ли травм, но он был слишком далеко, чтобы Шота мог дотянуться. Он раздраженно рыкнул. Инко тоже не сможет до него дотянуться, так как она находится на противоположной стороне комнаты от Изуку. Шота был прикован посередине.       — Шота? — тихий слабый голос Инко заставил его сердце пропустить удар. Она скользнула к нему по грязному деревянному полу, и он пополз в ее сторону, чтобы она могла дотянуться до него.       — Как ты держишься? — спросил он немного грубым голосом. Он почувствовал в горле привкус крови и поморщился. Его мучила жажда, и не то чтобы он ожидал, что сможет утолить ее в ближайшее время.       — Нормально, полагаю… — она посмотрела на него с легкой улыбкой. — Похоже, мы хотя бы можем дотянуться до друг друга? — он увидел, как ее взгляд беспокойно переместился на Изуку, и понял, что она пыталась сделать, прежде чем он очнулся.       Шота нежно обнял Инко. Несмотря на то, что утверждала женщина, он знал, что она едва держится. Она дрожала в его объятиях, слезы катились по ее щекам.       Держа ее в объятиях, он снова оглядел комнату. Теперь глаза немного привыкли к полумраку.       Комната была приличных размеров, но все же маленькая. Каменные стены, к которым крепились их кандалы, и старый деревянный пол. На нем был слой пыли, который он скорее обонял, чем видел, это указывало на то, что они были в месте, которое не использовалось в течение долгого времени. Никаких окон. Наверху шаткой лестницы была только одна дверь. Она выглядела относительно нормально, как в обычном доме, и он невольно подумал, не находятся ли они в каком-то подвале. Тем более, здесь было довольно холодно и сыро.       Единственный свет исходил от очень маленькой керосиновой лампы, висевшей на дальней стене, вне досягаемости любого из них.       Часть старой мебели была придвинута к стене, к которой был прикован Изуку, добавляя веса его теории.       Он поморщился, в голове стучало. По крайней мере, в темноте ему не становилось хуже. К счастью, лампа не была слишком яркой.       Инко, наконец, немного успокоилась, и Шота, не теряя времени, проверил ее на наличие травм. Если не считать синяков на руках и тому подобного, она была в полном порядке. Он вздохнул с облегчением.       Затем он проверил себя. Он был весь в синяках и ссадинах, но этого и следовало ожидать. Он осторожно поднес руку к затылку и зашипел, едва коснувшись раны. У него было ужасное сотрясение мозга, решил он, и ему стало интересно, как долго он был без сознания. У него все болело, так что Шота решил, что его тащили какое-то время, и на груди, казалось, были синяки (по крайней мере, если ребра не треснули или не сломались) от предыдущего удара ломом.       Тихий стон переключил их на другого человека в комнате.       — Изуку, — Инко вздохнула с облегчением, и Шота почувствовал, что его плечи тоже немного расслабились.       — М-мама? — он моргнул, дезориентированный и сбитый с толку. — П-папа?       — Да. Иди сюда, я тебя осмотрю, Изу, — мягко сказал Шота, подзывая к себе испуганного ребенка.       Шота осторожно провел по волосам Изуку, проверяя, нет ли травм. Его немного успокоило то, что теперь они все трое были в центре комнаты. К счастью, Изуку, похоже, вообще не пострадал. Одна хорошая новость из всего остального.       Ребенок долго молчал. Шота сидел, прислонившись к Инко, чтобы хоть как-то утешить ее, в то время как Изуку сидел у него на коленях, позволяя мальчику прислониться к нему, его длинные пальцы пробегали по темно-зеленым кудрям. В голове у него все кружилось. Профи почти никогда не похищали, не говоря уже об их семьях. Он был просто рад, что Хизаши, по крайней мере, в безопасности. Может быть, он скоро их найдет, если, конечно, Шота не придумает, как всех вытащить первее.       — Нас похитили, — наконец прошептал Изуку, начиная осознавать ситуацию. — Почему?       — Хисаши не из тех… кто бросает слова на ветер, — поморщилась Инко. — Изуку, это правда, что он никогда не искал нас, но я была тем, кто бросил его. Он был жестоким, и я не могла рисковать, чтобы он обратил свой гнев и на тебя.       — Я думал, он ушел, потому что я был…       — Он так и не узнал, — ответила Инко на его незаданный вопрос. — Я никогда не говорила ему. Он из тех людей, которые определяют ценность других, глядя на причуду. Если бы он узнал, то попытался бы вытянуть из тебя одну, пока она не убила бы тебя.       Шота поморщился. Он уже сталкивался с подобными случаями. Родители считали, что причуда их ребенка слишком слаба, и пытались заставить его стать сильнее с помощью наказаний. Шота и еще два героя были вызваны на помощь в той ситуации. Он не хотел даже думать о том, как было бы плохо, если бы у ребенка вообще не было причуды.       — Так вот для чего они нужны? — спросил Изуку, и Шота внезапно осознал, что над натирающими кандалами были тугие тяжелые маленькие наручники. Они не были связаны ни с чем, все еще давая в какой-то степени свободу движений, но когда он повернул запястье, они больно натянули кожу, заставив его поморщиться.       Это были явно незаконные наручники, подавляющие причуды. Те, которыми пользовалась полиция, были строго регламентированы, хотя и гораздо более удобны, чем те, что можно было найти на черном рынке — такие как эти. У них были шипы, которые прокалывали кожу вокруг запястья, чтобы последовательно вводить низкую дозу подавителей причуд. (Те, что используются полицией, не имеют шипов — они работают на частоте, которая нарушает ген причуды или что-то в этом роде, Шота не обращал на это особого внимания).       От этого, вероятно, останутся шрамы.       — Наручники, подавляющие причуды, — подтвердил Шота.       — Смысл их использовать против меня, — фыркнул Изуку.       — Они все еще накачивают твой организм чужеродным наркотиком, — предупредил Шота. — У тебя болит голова, да? — Изуку кивнул. — Это из-за наручников.       — Это раздражает, — Шоте хотелось рассмеяться, не веря своим ушам. Этот парень сам себя уже успокоил, в то время как Шота, профессиональный герой, все еще пытался унять дрожь в руках.       Инко некоторое время суетилась вокруг Изуку, и Шота не мог справиться с беспокойством, которое мурашками пробежало по спине. Было слишком тихо. Слишком долго они были в сознании, но при этом своего похитителя все еще не видели.       Он услышал отдаленный звук закрывающейся двери. Все трое замерли. Тяжелые шаги приближались, пока не послышался щелчок замка в двери их комнаты.       Петли протестующе заскрипели, когда яркий свет залил их окружение, заставляя глаза Шоты болеть и гореть, а его головную боль перерасти в мигрень. Он мысленно выругался, на секунду потеряв зрение.       Хисаши улыбнулся.       — Рад видеть, что вы все проснулись, — он держал что-то в левой руке, скрывая это от их глаз. — Инко, дорогая, прошло слишком много времени. Нам нужно поболтать о некоторых вещах.       — Отпусти Изуку и Шоту, — она сердито посмотрела на него. — Они не имеют никакого отношения к тому, зачем я тебе понадобилась.       — Напротив, они имеют самое непосредственное отношение к тому, для чего ты мне нужна, — он ухмыльнулся, от чего желчь подступила к горлу Шоты.       Мужчина подошел к тому месту, где цепи Инко были прикреплены к стене, и потянул ее назад, подальше от Шоты и Изуку. Инко вскрикнула, протестуя против такого грубого обращения, и Хисаши поднял ее за волосы.       Шота зарычал, дрожа от гнева, Изуку был рядом, но их собственные цепи не позволяли им добраться до мужчины или Инко.       — Сейчас, сейчас. Давай не будем слишком злиться, — мужчина издал тошнотворный смешок, поднеся иглу к шее Инко. — Ты же не хочешь, чтобы я дал ей какие-то сомнительные вещества?       Шота и Изуку замерли. Изуку, казалось, был готов запротестовать, но он держал рот на замке, боясь разозлить мужчину и заставить его таким образом вколоть его матери то, что было в шприце.       — Хорошие мальчики. Сидеть, — он опустил шприц, прежде чем снять с Инко кандалы (но оставив наручники с подавителем причуд). Ее запястья были красными и кровоточили. Он ухмыльнулся, потянул ее за волосы вверх по лестнице и скрылся из виду.       — М-мама… — Изуку в ужасе и отчаянии уставился на дверь. Шота хотел как-то утешить ребенка. Но он никогда не был хорош в таких вещах. Это была прерогатива Хизаши.       И боже, как ему не хватало Заши. Он отдал бы десять лет сна, чтобы увидеть, как его муж входит в эту дверь с беззаботной улыбкой и прической дикого какаду. Черт, он даже заплатил бы, чтобы увидеть, как Шутка войдет в эту дверь прямо сейчас.       Он крепко обнял Изуку, успокаивая себя присутствием сына.       Они старались не прислушиваться к гневным голосам наверху. Они старались делать вид, что не ждут с тревогой в темной комнате, не имея ни малейшего представления о том, где они и зачем здесь.       Они оба сильно вздрогнули, когда услышали мучительный крик Инко, разорвавший тишину, как пуля.       — МАМА! — закричал Изуку, натягивая цепи. Шота тоже пошатнулся, но комната внезапно накренилась, и он с болезненным стоном рухнул на пол. — Папа! — Изуку оказался рядом с ним в одно мгновение. Ребенок, должно быть, не понял, что тот ранен, потому что, когда Изуку увидел засохшую кровь на затылке, он ахнул. — Т-ты ранен… — Изуку задрожал.       — Со мной все будет в порядке, Зузу, — Шота заставил себя сесть, изо всех сил стараясь не обращать внимания на боль в голове. Его лоб был скользким от пота, и он старался дышать ровно. Должно быть, ему было хуже, чем он думал. Он крепко зажмурился, пытаясь составить хоть какой-то связный план, но в голове все равно не переставало пульсировать       — Но сейчас ты не в порядке, — по лицу Изуку текли слезы.       Боже, что сейчас испытывал ребенок? Похищенный, напуганный, его мать кричит в агонии прямо за дверью, и он ничего не может с этим поделать, в то время как его наставник был так сильно ранен, что даже не мог стоять.       — Ч-что мы можем сделать, Шо? Никогда… раньше не было такого сценария, — Изуку сделал несколько глубоких судорожных вдохов, следуя успокаивающей процедуре, которую Шота показывал ему целую вечность назад. Хотя толку от этого было немного, потому что еще один крик сотряс стены. Даже Шота с трудом соображал, когда понял, что Инко пытают буквально в соседней комнате (хотя, возможно, это тоже было из-за сотрясения мозга). Каждый инстинкт в нем хотел бежать навстречу этому звуку — помочь своему другу. Но из-за цепей и травмы головы он ничего не мог сделать, и это убивало его изнутри.       — Прямо сейчас… — он ненавидел говорить это, но врать он не хотел. Особенно тем, о ком заботился. — Мы мало что можем сделать, — он поморщился, когда Изуку недоверчиво уставился на него. — Хизаши и Немури наверняка уже заметили. Все, что мы можем делать — это выжидать, пока они не найдут нас или пока не появится возможность. На сегодня… — он вздрогнул, когда от самого громкого крика у него зазвенело в голове. — Мы должны выжить.       Для Изуку это было похоже на горькую пилюлю, которую нужно проглотить.       — Но… ты же герой? — Шота почувствовал сильный укол вины от этого упоминания. Он отвернулся от Изуку, не желая столкнуть с разочарованием, которое, как он знал, будет в его глазах.       — Также я человек, Изуку. Мы все. Иногда есть вещи, недоступные даже герою, — это был урок, который ребенок должен был бы выучить в конце концов, но Шота никогда не хотел, чтобы это произошло вот так. Внезапно крик Инко оборвался. Шота почувствовал, как напрягся от внезапной тишины, и в животе у него зародился глубокий страх.       — Пап? — голос Изуку был тихим, и в его тоне было что-то уязвимое, что заставило Шоту поднять глаза.       — Да?       — Мне страшно.       — Как и мне, Изуку, — признался он. — Но я с тобой, хорошо? — он притянул его в свои защитные объятия.       — C нами все будет в порядке? — этот вопрос разбил ему сердце. Он не мог лгать. Слова «надеюсь» или «не знаю» уже вертелись у него языке, когда Хисаши с хмурым видом снова открыл дверь.       — Чертова сука. Ничего стоящего, — он сплюнул.       Сердце Шоты пропустило несколько ударов, когда он увидел окровавленную безвольную фигуру Инко. Хисаши вздохнул, когда он грубо понес ее вниз по ступеньками и оставил у дальней стены, куда Шота и Изуку не могли дотянуться.       Мужчина повернулся и одарил их мерзкой ухмылкой.       — До завтра, — пообещал он, поднимаясь по лестнице и закрывая дверь, оставив троих в темном подвале в одиночестве.       Шота внезапно осознал, что Хисаши не надел на Инко кандалы. Он медленно перевел взгляд на нее, молясь, чтобы с ней все было в порядке. Он почувствовал, как Изуку напрягся рядом с ним, прежде чем уткнуться в его плечо, дрожа и сдерживая яростные рыдания.       Шота окинул взглядом своего друга. Она была бледна, слишком бледна. И она вся была в крови… она текла из ее носа, рта и ушей, и… крик застрял в горле Шоты, когда он увидел безжизненные зеленые глаза, уставившиеся на него.       Мидория Инко была мертва.