Дочь Варии

      Всё-таки Тимотео купил мне ту заколку, и мы вышли из магазина.       Однако я успела пройти с ним пару шагов, как он вдруг попросил подождать его и снова вернулся в магазин.       Я оперлась о фонарный столб и задумчиво посмотрела на маленькую девочку, сидящую на лавочке через дорогу.       Она болтала ножками в воздухе и что-то увлеченно рассказывала своей маме, которая слушала её с какой-то лукавой улыбкой.       На меня накатила тоска, и я отвернулась, уставившись на свои ботинки. — Скучаешь по маме? — услышала я мягкий голос и подняла голову.       Рокудо Мукуро смотрел на меня своими разноцветными глазами с немного сочувствующим лицом. — Была бы у вас такая мама, как у меня, вы бы тоже по ней скучали, — просто ответила я, совсем не впечатленная его внезапным появлением.       Обычно мы с ним именно так и пересекаемся.       Мукуро появляется в тех местах, где не ожидаешь его увидеть. — Ку-фу-фу-фу, к счастью, я избавлен даже от наличия отца, — ни капли не обиделся мужчина.       Я криво ухмыльнулась. — Что означает этот намёк? — Тебе решать, — улыбнулся Мукуро. — Тогда я буду думать, что вы просто хотели сказать, будто жизнь без родителей гораздо лучше, чем жизнь, в которой ты по ним скорбишь или страдаешь из-за них, — решила я, внимательно смотря в глаза Мукуро.       Он удовлетворённо хмыкнул.       Это означало, что я правильно поняла его слова. — Но… С чего вы взяли, что я страдаю из-за Занзаса?       Мукуро смотрел на меня некоторое время, а потом неопределенно ответил: — Может, потому что сейчас ты выглядишь так, будто осталась одна на всём белом свете? И то, что рядом с тобой сейчас есть отец — твоя иллюзия? — Я не питаю никаких иллюзий на его счёт, — немного грубо ответила я. — Мне прекрасно известно, что Занзас никогда не будет вести себя, как родитель.       Ему даже до Андрэа далеко.       Даже до этого наркомана… — И хорошо, — согласился со мной Мукуро. — Так тебе будет легче умирать. Зная, что от него всё равно ничего не стоило ожидать. Слышал, тебе осталось не больше двух лет? — Гораздо меньше, — безразлично пожала я плечами. — Перед Конфликтом Колец я верну себе свое сердце и одержу победу. Если Карл окажется серьезным противником и сильно ранит меня — моё сердце быстро ослабнет и потянет в свою пропасть тело. Я умру в течение лета. — Не веришь, что Савада Тсунаёши спасёт тебя? — спросил Мукуро.       Улыбка у него как-то потускнела. — Не верю, — честно ответила я.       В таких провальных ситуациях вера — лишь нож, который расширяет кровоточащую рану.       Я и так уже прожила так долго, как могла.       Таблетки, которые я пила ранее, больше не будут помогать так сильно, как раньше, потому что сердце будет дважды пересаженным. — Зря, Савада Тсунаёши способен на чудеса, — ответил Мукуро и протянул мне черную кожаную папку. — Пожалуйста, отдай её ему, когда вернёшься. — О’кей, — я с покорностью взяла папку.       По правде говоря, Рокудо Мукуро производил на меня плохое впечатление.       Он не нравился мне, хоть я и старалась скрывать это, каждый раз, как мы видимся.       Но этот мутный мужчина всё равно насквозь видел моё отношение к нему.       И его оно совсем не угнетало.       Скорее забавляло.       Рокудо Мукуро нравилось смотреть, как холодно, но честно я отвечаю на вопросы, которые касались моих чувств и увлечений.       Я не лгала ему, как тому же Тсуне или другим хранителям о своём состоянии, о том, что верю, будто моя жизнь будет долгой и о других позитивных вещах.       С Рокудо Мукуро было проще быть искренней.       Потому что он мной не дорожил. — До встречи, — попрощался Мукуро и, когда я вежливо помахала ему рукой на прощание, добавил: — Лже-пай.       Челюсть моя упасть к его ногам не успела.       Мукуро растворился туманом, а я стала запихивать его папку в рюкзак, чтобы Тимотео её не увидел.       Интуиция подсказывает, что старик тоже не особо жалует этого хранителя Тсуны.       А папку он явно без спроса взял в резиденции Вонголы.       Не то, чтобы я хотела покрывать его перед кем-либо, однако рассказывать о внезапной встрече с ним тоже как-то не хочется. — Извини, что оставил тебя ненадолго, — вернувшись, сказал Тимотео. — Ничего, — спокойно ответила я. — Захотел ещё что-то купить? — Да. Я подумал, что раз ты не считаешь ту заколку подходящей для твоей повседневности и не будешь часто носить её, то решил внимательно присмотреться к ещё одному варианту. — Ой, нет, та заколка мне очень нравится… — тут же залепетала я, чувствую неловкость от того, что меня раскрыли. — Вита, я вовсе не обижаюсь, — рассмеялся Тимотео. — Я понимаю, что два месяца слишком мало, чтобы привыкнуть к роскоши мафии. Занзас осваивался целый год. — Осваивался? — мигом переспросила я, поймав старика за неверным словом.       Он замялся.       Я с неподдельным любопытством гипнотизировала его взглядом.       Поколебавшись несколько секунд, Тимотео вздохнул. — Полагаю, ты имеешь право знать это, но… давай возобновим этот разговор, когда вернёмся домой? Я хочу ещё немного прогуляться. — Хорошо, — согласилась я.       Кажется, Тимотео не тот человек, который бросает слова на ветер.       Я готова ждать вечера.       Главное, что разговор о Занзасе вообще был затронут.       Конечно, старик может слукавить.       Скажет, что Занзас его родной сын, просто он не знал о его существовании, как сам Занзас о моем.       Но тогда я признаюсь, что слышала его слова о несвязанности кровью. — Вот, — Тимотео протянул мне небольшой бежевый футляр. — Мне кажется, эта заколка больше придется тебе по вкусу.       Я открыла футляр и признала правоту дедка.       Золотая заколка в виде булавки, ушко которой украшено тремя маленькими розочками из жёлтого янтаря, мне понравилась гораздо больше.       Я тут же озвучила это и приколола ею чёлку, засунув старую заколку-невидимку в карман.       Однако у меня появился вопрос. — Там же была точно такая же, но с рубиновыми розами? Почему ты выбрал не её?       Почему Тимотео взял не мой обычный цвет, который мне всегда приплетают, а янтарь?       И почему именно жёлтый?       Эта заколка заставляет мое сердце скакать быстрее от самого понимания того, что её камни — из жёлтого янтаря.       Цвета глаз Силайо.       Даже оттенок тот же. — Я подумал, что по твоему мнению рубины могут оказаться вызывающими в повседневной обстановке. А янтарь — очень идёт твоим волосам. Особенно жёлтый, — с довольной улыбкой посмотрел на меня Тимотео.       Я бросила косой взгляд на своё отражение в стекле магазина и поняла, что так обрадовало дедулю.       Моя смущённая, но счастливая улыбка и чуть порозовевшие щёки. — Спасибо.       Эх, знал бы ты, что именно меня так обрадовало.       Интересно, Силайо разозлился на меня, после вчерашнего разговора?       Поместье Каваллоне.       Мишель вошла в кабинет Дино и села на кресло для посетителей. — Ты спустишься на обед? — Конечно, — не отрываясь от документов ответил Дино.       И заметил, как глубоко вздохнула его жена. — Мишель, что-то случилось? — Нет, — покачала головой женщина и посмотрела на мужа чуть укоризненно. — Дино, я понимаю, что ты беспокоишься о том, что мои родители могут причинить Силайо боль, но… Ты не думаешь, что сам делаешь им больно, контролируя каждое их слово в адрес Сила? — Мишель… — Дино отложил ручку в сторону.       Ромарио быстро ретировался из кабинета, сославшись на какие-то забытые дела.       Мишель проводила его спину взглядом и мысленно задалась вопросом: когда это правая рука её мужа стала сбегать при их семейных разговорах? — Мишель, я пытался поговорить с твоими родителями. Я просил их смотреть на Силайо, как на обычного внука, но они стоят на своём. — Ну… может быть… — Дорогая, это не выход, — мягко, но решительно перебил заикания жены Дино.       Он знал, что Мишель хочет сказать.       Она давно поддалась влиянию своих родителей.       Она верит, что клиника или жизнь с её отцом и матерью поможет Силайо.       Но…       Реборн сказал, что поможет.       И Дино никому не доверит своего сына, кроме него. — А что выход?! — вскипела Мишель. — Что выход?! Выход держать его при себе и позволять принимать запрещённые вещества, которые он не пойми где прячет?! — Держать его при себе? — повторил Дино слова Мишель, которые его очень разозлили. — Что это значит? Хочешь сказать, тебе не нужен такой сын? — Я не это хотела сказать! Не перекручивай! — ответила Мишель. — Что не перекручивать? Между прочим, именно из-за твоего давления Силайо сбежал из дома три года назад и ввязался в это! А теперь ты говоришь, что его надо держать подальше от нас? От тебя?       Мишель изумлённо смотрела на Дино.       Как он мог такое сказать ей? — Силайо — мой сын. И то, что он стал наркоманом, этого никогда не отменит. Я всё равно буду любить его. И верить, что Реборн поможет ему, — твёрдо сказал Дино.        Он поднялся с кресла и направился к двери. — А ну стой! — схватила его за руку Мишель.       Дино посмотрел в её обозленные глаза и ему, как всегда, стало совестно за свои грубые слова.       Мишель не хотела зла Силайо.       Никто не ожидал от него того поступка.       Ни Мишель, ни сам Дино и подумать не могли, что Силайо возьмёт в руки шприц, желая сбежать от реальности.       От них всех. — Дорогая, прости меня, — тихо попросил босс Каваллоне, притягивая жену к себе.       Мишель хоть и была на него зла, но не отстранилась, так как её уже душили слезы.       Она и сама каждый день жалеет о том, что была очень строга к Силайо.       Что заставляла его учиться усерднее остальных, требовала лучшего поведения, не давала много гулять с друзьями…       Кучу всего можно перечислить.       Но это ничего не изменит.       Она много раз обещала Силайо больше не наседать на него, дать больше свободы.       В обмен на то, чтобы он прекратил употреблять.       И Силайо каждый раз отвечал ей одним и тем же: «я не верю тебе».       Мишель уже просто не может верить, что всё наладится.       А сам Силайо слушал их ссору по ту сторону двери и думал, что ему на это пофиг.       Его в принципе всё устраивает.       Правда, родительские ссоры вещь неприятная, но они почти всегда ругаются наедине, чтобы Вио не видел.       А вот есть со всеми сейчас не лучший вариант.       Дедуля с бабулей всё равно попытаются расковырять его мозг.        Коттедж Тимотео.       Вернулись мы к ужину, как старик и сказал Викензо.       Накупили мне мелких украшений, сувениров, мягких игрушек (интересно, зачем?), поели всякой уличной еды.       Не скажу, что мне понравилась прогулка или собеседник в лице Тимотео.       Но он всё-таки интересовался моими увлечениями.       Я честно ответила ему, что интересуюсь криминалистикой.       Он немного офигел и спросил нет ли ещё чего-нибудь.       Я мысленно пнула Реборна, ляпнув, что интересуюсь наблюдением за людьми.       Это было аналогичным криминалистике.       В конце концов Тимотео пришлось принять это и… он действительно мог рассказать много интересного в своей жизни.       Однако я знала, что он не рассказывает то, что было бы для меня не только интересным, но и познавательным.       Что-то худшее и кровавое.       Я не стала его мучать расспросами.       Всё равно, после ужина нам предстоял разговор о Занзасе.       Это и было единственным изначальным стимулом поехать с Тимотео.       Так что… когда отужинав, я расположилась в гостиной перед растопленным камином, меня сильно обеспокоило то, что он не спешил присоединяться ко мне.       Неужели старик передумал рассказывать?       Я убью его ночью. — Прости, заждалась? — услышала я за спиной голос Тимотео, когда уже решилась взять со столика вазочку для фруктов и пойти на его поиски.       Обернувшись, я увидела, что старик принёс с собой поднос.       Тарелка печенья, какао для меня и вино для него. — Нет, я задумалась, — терпеливо ответила я. — О чём? — спросил Тимотео, протягивая мне чашку. — О Занзасе, конечно.       На миг дед замялся. — Ты… не зовёшь его отцом? — Нет, — просто пожала я плечами, смотря на огонь. — Почему? — Это тяжело. Легче по имени и за глаза. А в глаза — всего лишь «ты».       Тем более, что в моей жизни уже был отец.       Которого я не могу забыть.       Да и Занзас… он скорее похож на опекуна.       Просто делает, что обязан. — Занзас… Он тоже так ни разу и не назвал меня отцом, — сказал Тимотео, отпив вина. — Так он тебе приёмный? — посмотрела я на него.       Вот сейчас нужно глаз с него не спускать. — Да, мы с Занзасом не связаны кровью, но он все равно мой любимый сын, — в голосе Тимотео прозвучала нескрываемая грусть, а взгляд наполнился печалью.       Наступила небольшая пауза.       Дед собирался с мыслями или переживал старые воспоминания.       А я — обо всем догадалась. — Вы не сказали ему, что он не родной. Никто не знал. Даже ваши старшие сыновья. Но однажды Занзас как-то узнал правду и… сделал что-то.       Тимотео молчал несколько секунд, чем только подтвердил мои слова. — После появления Занзаса случилось так, что три моих старших сына погибли один за другим.       Я отхлебнула какао, даже не думая говорить что-то о жалости.       Она ему уже не требовалась. — Поэтому альянс единогласно решил, что тем, кто станет Десятым Вонголой — будет Занзас, так как больше никого не осталось, — Тимотео задумчиво посмотрел на огонь и снова прикрыл глаза. — Только я, мои хранители и несколько доверенных людей знали, что этому никогда не бывать. Ведь наследником можно стать только если в тебе течёт кровь Вонголы.       А вот это уже было интересно.       Тсуна объявил меня своей наследницей и не рассказал об этом вонгольском правиле.       Почему?       Если бы сказал альянсу, это избавило бы его даже от Карла.       У нас с ним был уговор, что я просижу на троне до тех пор, пока Ичиро не подрастёт.       Это было моим условием.       Возможно, что сам Тсуна решил поступить по другому: официально для мафии наследницей Вонголы буду я, а не Ичиро. Альянс не знает, что на самом деле мне никогда не занять этого места, а на жизнь Ичиро будет гораздо меньше покушений и он в итоге полноправно станет Одиннадцатым без испытаний и неких усилий, в виде Конфликта Колец.       Что же… теперь у меня есть о чем поговорить с тобой завтра, Тсуна.       Трон Вонголы мне не нужен.       Но мне также не нужны уловки и двойное дно в коробке доверия. — А нельзя без крови Вонголы стать боссом? — спросила я у Тимотео. — Нет, это закон. Каждое поколение боссов Вонголы связано родственными узами. Кольцо Вонголы не примет чужого человека.       Ну… что мне вам сказать?       Рассказ Тимотео был очень увлекателен, и я прониклась к Занзасу симпатией.       Дед прилюдно объявил его своим сыном, также как и все окружающие твердил, что он станет боссом, Занзас возгордился этим и в один момент, когда Тимотео стал себя вести подозрительно, нашёл его дневник, который черным по белому гласил: «я никогда не встречал ту женщину. Но мне стало жаль ребенка».       В итоге Занзас вместе с Варией напал на резиденцию Вонголы, пытаясь учинить переворот.       О, ещё один интересный факт: на самом деле боссом Варии должен был стать Скуало, а не Занзас.       Именно Скуало убил прошлого босса Варии.       Но зачем-то отдал своё место Занзасу.       Я представила капитана не капитаном, а боссом и… Вария в моих глазах стала дисциплинированной.       Ладно, заканчивая с интересным фактами можно сказать, что последний интересный факт уменьшает мою симпатию к Тимотео.       Когда Занзас напал на Вонголу, дед почти принял решение убить его, но не смог. — Ведь он всё ещё оставался моим сыном. Поэтому я… Занзас был безрассуден и слаб. Я применил на нем технику Примо.       Прорыв точки нуля.       Пламенный лёд.       Ну и сколько же лет Занзас провел в холодном заточении?       Меня снова кольнуло чувство жалости к мужчине, сидящем где-то далеко за дубовым столом и со стаканом виски в руке.       Я-то думала он просто избалованный говнюк. — Я заточил своего сына во льдах, — убито признался Тимотео, стараясь на меня не смотреть. — В Вонголе почти никто не был в курсе, кто стоял за нападением, поэтому я распорядился, чтобы никто не узнал, что это дело рук Занзаса и Варии. Этот инцидент получил название «Колыбель».       Понятно, холодная температура приводит организмы к спячке.       Получается, Занзас заснул во льдах.       И эти шрамы у него на лице, шее, руках… — Сколько он пробыл во льдах прежде, чем ты его разморозил? — спросила я, вертя в руках чашку из-под какао. — Я… Я не размораживал его… — вдруг признался дед. — Спустя восемь лет заточения он пришел ко мне. Весь в шрамах… и…       На этот раз ты проиграл.       Ну и ну.       Дальнейшее нет смысла рассказывать.       Высвободившись изо льда, Занзас узнал о новом наследнике Вонголы и решил избавиться от него.       Между ним и Тсуной произошёл Конфликт Колец.       В итоге… Занзас снова проиграл, и его хранители узнали, что он никогда не стал бы боссом.       Однако всё равно продолжили идти за ним.       Единственный хороший факт.       Теперь я ещё больше хочу домой.       В Варию.       Посмотреть на него.