Вселенная

      Прежде, обыденное занятие (раз в полгода) не утомляло до состояния — ходячий овощ, почти труп, однако сегодня Чуя в полной мере прочувствовал все прелести новомодного термина — шопинг. Неудивительно, что подчинённые время от времени жалуются друг другу на жён, реже — девушек, которые не могут выбрать помаду из десяти, а то и больше оттенков красного (для сильного пола разницы никакой — одного цвета — все без исключения), высоту каблуков, длину юбок или фасон блуз, что не полнили бы — скрывали недостатки. Женщины удивительные создания. Любой вещи готовы приписать магические свойства, и неважно — ткань перед ними или нефритовая шкатулка из гробницы Рамсеса VII. Даже стальная выдержка Чуи порой не справляется — бьётся о суровую реальность, стоит багровым лицам разъярённых мафиози мелькнуть на периферии. Один пропустил футбольный матч — билеты на ветер, второй не смог насладиться выходными за банкой пива и ящиком, по которому транслировался всё тот же матч, третий упустил возможность порыбачить, четвёртый к любовнице не поспел.       Что-что, а в этом аспекте Чуе несказанно повезло. Его дама не следит за модой. Не проявляет интереса к современным тряпкам, косметике и безделушкам. Она безнадёжно влюблена в традиционные наряды и аксессуары Японии. Кимоно, вагаса и многое другое.       В случае с Таем, прогулка по бутикам истощила в край, и не потому что пацан капризничал или не мог определиться с выбором, и близко — нет, просто…       … просто.       Он вообще не реагировал на шмотки. По выражению лица Чуя так и не смог понять, к какой одежде тяготеет, какой цвет предпочитает, а расспрашивать или что ещё хуже — давить посчитал рискованным предприятием. Да и не любит Чуя впустую растрачиваться на слова. Меньше говори, больше делай — девиз по жизни лет пять как. Вот и купил (спустя четыре часа шатаний от лестницы к лестнице) то, что приглянулось, преимущественно — чёрное и классическое.       Когда список дел исчерпал себя, Чуя поинтересовался, не голоден ли Тай, на что ему ответили громким урчанием желудка. Выбрать место для перекуса труда не составило. По словам пацана, за столько лет пребывания в Китае ему так и не довелось попробовать едва ли не национальное блюдо Поднебесной, что собственно, нисколько не удивило. На родине пряная птица стоит не сказать, что дорого, но отнюдь не копейки. Однако в Японии, особенно в заведениях серии — не менее трёх звёзд, цена впечатляет количеством нолей. Офисным работникам не по карману, разве что в особо знаменательные даты, да и то с большим натягом. Сам Чуя не понимает, что изысканного в общипанной водоплавке. Запах сомнительный, а от привкуса и изобилия специй язык немеет.       Знакомый ресторан встретил привычной обстановкой. Сдержанная роскошь, приветливый персонал и до приятного внимательный менеджер. С ней у Чуи довольно специфичные отношения — флирт, улыбки и вагон комплиментов в обе стороны. Девица не раз намекала на продолжение вечера, так сказать — тет-а-тет. Возможно, Чуя согласился бы, и не раз — красива, фигуриста — почему нет? — если бы не одно — но. Способность против. Сама выбирает с кем её обладателю предаваться разврату.       По молодости, Чуя мало чем отличался от сверстников. Первый секс приключился в одиннадцать, разумеется, не без участия взрослых извращенцев. В тринадцать заимел девушку старше, как часто высказывались Агнцы с пеной у рта — на целых шесть лет! Спрашивается — с чего бы… столь пристальный интерес к выбору и личной жизни в целом? Не знал и разбираться не хотел, а стоило — основательно пораскинуть мозгами, понаблюдать и сделать выводы. Увы, поздно — сокрушаться.       Чую не волновала разница в возрасте. Хорошо обоим и ладно. Его любили, кормили и ждали — в любое время дня и ночи. Иногда думается, если бы Ясуко не изменила… Чуя закусил губу. Столько лет прошло, а неприятный осадок всё ещё зудит под рёбрами. В то утро место, которое на протяжении двух лет называл домом, рухнуло. Униженный, он ушёл, не сказав ни слова (больше нога его не переступала порог — знакомый, без малого родной). Ширасэ после оправдывался, говорил, что не смог найти его, потому решил наведаться в гости и обсудить пару вещей связанных с новичками, но вместо чая на столе и утомительного ожидания, нарвался на умелые ласки хозяйки, вот, мол, рассудок и поплыл.       Предательство Ясуко воспринялось слишком остро, резануло так, что Чуя — впервые — задыхался. Но что он видел? По факту — ничего. Ничего, кроме смазанного поцелуя, протестующего мычания и вины в глазах цвета чистейшего янтаря. Можно ли считать сцену без начала и конца изменой, можно ли обвинять в том, что изначально показалось странным, ненормальным — посеяло сомнение? Не дошло. Ускользнуло. Просто потому что окунули мордой в грязь. Понимание пришло много позже — в рядах мафии: Ясуко подставили. По-бабски красиво и изящно. Агнцы раньше него просекли, что значила, и чем для них могла обернуться невинная, на первый, невнимательный взгляд, интрижка — помехой — угрозой — несокрушимым врагом. Ясуко ненавидела всё, что касалось проклятой Камуи банды. Ненавидела, но ничего не говорила. Однако Чуя знал, знали и Агнцы. Убрать с дороги любыми доступными методами — проще, чем кажется, а сталкиваясь с буйным нравом Короля, в успехе вряд ли хоть раз усомнились.       Желание затянуться продрало горло, безжалостно сдавило лёгкие. Чуя сморщился, лопатками коснулся спинки кресла. Он и правда — идиот. Уже тогда должен был осознать — нет в банде тех, кому мог бы доверять как тому же Дазаю. Ирония, с какой стороны не посмотри. Узнай Камуи, насколько эпично облажался, засмеял бы и укоротил насмерть, чтоб не позорил — ни его, ни Абуто. Но… не о том речь.       Чуя по натуре своей — блядун, а переход в Порт и тесное сотрудничество-соседство с отбитым на всю голову напарником пустили зверя во все тяжкие и прикрепили на лоб неоновый ярлык — со стажем. То, что Двойной Чёрный творил в пубертате лучше не вспоминать. Мори головой стены пробивал, когда подчинённые докладывали, по какой именно причине лучший дуэт не явился в указанное место и время.       — Любовницы?! Любовницы?! Лучше вам не попадаться мне на глаза, пристрелю!!!       Довольно часто их задницы прикрывал Хироцу. Старик понимающе относился ко всем выкрутасам подростков, ободряюще хлопал по плечу, когда босс вызывал на ковёр. Пару раз отпугнул вооружённых до зубов головорезов, что наняли мужья любовниц, и по вине которых пришлось несколько дней отсиживаться в одном из доков, принадлежащих мафии. Можно было замять убийством, ну, или побоями, вот только в этом случае Мори снял бы с них три шкуры, и отмазывать уж точно не стал. Где это видано — втягивать организацию в разборки из-за проворных угрей в пещерах окольцованных и занятых!       Спустя, примерно года два, быть может — чуть больше, способность стала доставлять немало проблем, из-за которых, собственно, и пришлось завязать член узлом. Что касается Дазая — в гордом одиночестве продолжил — вести разгульный образ жизни. Как-то поинтересовался в своей излюбленной манере: всё, сдулся, Чибикко-кун? Чуя не стал участвовать в словесной перепалке, смысла не видел, лишь одарил красноречивым взглядом и видом со спины. Дазай всё равно бы не понял, а даже если бы понял, вряд ли оставил в покое.       — Что сегодня желаете? — поинтересовалась менеджер, озарив помещение лучезарной улыбкой.       — То же, что и всегда, — отмахнулся Чуя, впервые игнорируя повышенное внимание к собственной персоне.       Занят чрезвычайно важным делом — шарит по немногочисленным карманам. Странно. Сигарет нет. Он практически не расстаётся с портсигаром, хоть и курит крайне редко, зажигалка же служит своеобразным антистрессом. Чуя запнулся. Вспомнился эпизод в прокуренном кабинете, когда грабли Дазая якобы незаметно прихватили пачку. Чуя цокнул. Дазай стащил не пачку — титановый футляр от производителя Mackintosh, сделанный на заказ специально для главы Исполнительного Комитета — подарок подчинённых на двадцать шестой день рождения. Чуя был приятно удивлён, а услышав причину, по которой выбор ребят пал на самый прочный металл, ржал несколько месяцев:       Надеемся, Смутная Печаль больше не будет лакомиться вашими сигаретами, и нам не придётся бегать по табачным в разгар битвы или зачисток.       И всё-таки, Дазай — говнюк. Обескуражил словами, дал пищу для размышлений и под скрип извилин свалил в закат. Мало ему мультиварки, двух кресел и дивана, так ещё и дорогой сердцу подарок умудрился умыкнуть из-под носа. Не жалко, хотя нет — жалко — до ломоты в теле. Совесть у человека вообще имеется или просрал давно и безвозвратно?       — Накахара-сан, вы… в порядке?       Чуя отложил поиски пропажи и внимательно посмотрел на Тая. Никаких изменений за прошедшие сутки. Может, он многого ждёт, но гляделки в пол начинают подбешивать.       — Ты о чём?       Отвечать вопросом на вопрос непринято, и считается признаком дурного тона. Но порой так проще и точнее. Ведь Чуя действительно не знает, что именно Тай имеет в виду.       — Что-то потеряли?       В последний раз обшарив карманы, Чуя сдался. Закажет — и сигареты, и портсигар, ничего другого, в сущности, не остаётся. Не будет же он срываться с места и исследовать каждый сантиметр пройденного маршрута в поисках пропажи, пусть и внушительной стоимости. Будь на его месте Дазай, обязательно раздул бы из мухи слона. В срочном порядке собрал бы подчинённых и под страхом смерти наказал найти — любой ценой. Знаем, проходили, и не единожды. То он излюбленную книгу потерял, то бутылку виски оставил где-то в районе Lupin-а, то пакет с бинтами выронил в одном из комбини, в каком именно — не помнит, а их на районе штук сто, не меньше. Чаще всего Дазай измывался над Акутагавой. Как-то попытался Чую припахать — приказом — давай пёсик, бери след, ищи! — получил с вертеля в рыло. Правда, Мори отчитал, на пальцах объяснил, что нельзя оставлять напарника одного близ моря зимой с перебитыми рёбрами и расхуяренной головой. Чуя тогда психовал дай Боже. Он виноват, что у напарника блядского солома вместо мозгов? Да, разбил голову, да, оставил одного, но никто не просил Скумбрию перебинтованную топиться в луже при температуре минус двадцать. Воспаление лёгких? Радуйся, быть может, Смерть наконец придёт по твою душу.       — Ага, сигареты.       Одно радует. Проёбанный портсигар покупал сам. К подаркам у Чуи особое отношение. Будь то безделушка или портмоне от всемирно известного бренда — без разницы, одинаково бережно сложит на полке рядом с винным баром и облюбует каждый. Так что титанового монстра от подчинённых вернёт в любом случае, даже если придётся квартиру Дазая на кирпичи разобрать.       — Вы оставили их у Синя-сана, на столике у стопки.       Чуя изобразил задумчивость — сложил губы на манер утиного клюва. Тихий смешок Тай заглушил кашлем. Значит, он не всегда пялится под ноги? Что ж, и на этом спасибо. А теперь к главному — разве Чуя курил у Синя? Насколько помнит, пил кофе да журналы листал. И вопреки мыслям, в подтверждение слов Тая, указательный палец правой руки будто окурком обожгло. Точно! Чуя усмехнулся. У пацана просто феноменальная наблюдательность. Однако кое в чём Тай всё же ошибся. Чуя не курил. Недаром ведь сравнил себя с Дазаем.       Синь-сан, значит? Скороговорка какая-то. Но именно так и звучат китайские имена с японскими гонорификами.       — Синю чужие вещи не нужны. А вот Дазай…       — Дазай-с-сан?       Да, Тай, Дазай-сан, чтоб ему череп раскроило цветочным горшком. Но! Не привыкать. От Дазая иного и не ждёшь. Либо подстава, либо подъёб, всё остальное время — ловкость рук и никакого криминала. Иногда за ним водится торг, реже — деловой подход, чтобы, к примеру, заполучить приглянувшуюся вещь. И не думайте, не отстанет, изведёт, но своего добьётся. С утра смс-ками мозг выносит, и это притом, что раннее сам обозначил время:       Огрызок Бинта       12:00       Чуя, диван!       12:05       Диван, Чуя!       12:10       Мне долго оплату ждать?!       И так на протяжении всего дня. Достал! Интересно, он вообще работает? Или как в прежние времена сваливает текучку на кохаев и напарников?       — Стащил один, пока я занят был.       Думами, угу. Ладно, с Дазаем потом разберётся. К тому же, у Чуи в заложниках диван, на минуточку — собственный! Не вернёт портсигар, останется с хером. Будет довольствоваться креслами. Бесспорно — удобные, но на них шибко не развалишься. А Дазай из тех, кто любит валяться горизонтально, желательно — круглосуточно. Чего Чуя не может понять, так это — каким образом придурок-бывший-напарник в свою коморку два на два уместит дурь, рассчитанную на хаты в европейском стиле?       — Вы… — Тай помялся, — … не ладите?       Ладят? Как знать. Отношение к Дазаю давно перешло в стадию нормальности. Да и раньше не сказать, что бесил до зуда в бритой мошонке. Пока не маячил перед глазами хитровыебанной рожей, Чуя не испытывал раздражения, мог спокойно говорить о бывшем напарнике с Мори, ане-сан, Хироцу; рассуждать, подмечать мелочи, которые намеренно игнорировал или благополучно упускал по невнимательности, банальной неопытности, иногда и чрезмерной самоуверенности, и восхищаться без преувеличения гениальным складом ума. Дазай беспринципная тварь, в этом сомневаться не приходится, но тварь со множеством оговорок. Довольно часто в его адрес кидают:       У него кровь чёрная.       Спорно и весьма поверхностно. Да, его методы бывали возмутительными и рискованными, а кровожадность с хладнокровием порой зашкаливали, но даже с учётом многочисленных косяков итог на ладони, и копать не надо, просто разлепи веки и смотри. Имей он чёрную кровь, не покинул бы мафию, с ещё большим рвением уничтожал бы себя и окружающих. Как-то Камуи сказал:       Рождённому гиеной, пёсиком не стать.       Это же актуально и с Дазаем. Ну, напел ему друг перед смертью о смысле бытия и что? Мог плюнуть и с головой уйти в практику саморазрушения. В этом ему нет равных. Но Дазай прислушался, пошёл путём с наибольшим сопротивлением и наименьшей прибылью. И каков вывод?       Не такой уж он и дьявол, каким хочет казаться.       Кому скажи, не поверят. Телефон в кармане угрожающе звякнул. Вот чёрт. Забыл переключить на беззвучный режим. Будь он на улице, давно бы огрели осуждающими взглядами: мол, чего мешаешь, отвлекаешь, нарушаешь покой и тишину населения — ни-ха-ра-шо! Чуя поморщился. От некоторых заморочек японцев плеваться охота. Он побывал во многих странах, но нигде не натыкался на косоглазие и нелестные высказывания из-за звуков мобильника, неважно где — в метро, ресторане или зоне отдыха.       Развернув сообщение, мысленно перекрестился, так, на всякий случай. Зря старался! Ой, зря — вспоминал, как правильно креститься — справа налево или слева направо. Ками не подписывался спасать мафиозные задницы от гадюк мумифицированных!       ДиванДиванДиванДиванДиванДиванДиванДиван…       О чём он распинался пару секунд назад? Дазай хороший, добрый лапочка? Забудьте! Этот бомжара ему всю нервную систему измордовал! При следующей встрече обязательно врежет! И срать он хотел на предписания врачей!!!       — Не особо.       Чуя не сразу заметил, лишь услышал хруст. Что стало с iPhonе-ом догадаться несложно — расколот натрое. Чёрт бы его побрал! Как знал, что не стоило связываться с бывшим напарником!       — Приятного аппетита.       Гравитация бесшумно сгребла остатки телефона на край столешницы. Официант с опаской глянул на Чую, Чуя же, игнорируя витающее в помещении напряжение, бегло окинул стол. Валится от яств, что и яствами не назвать. Но, как говорится, на вкус и цвет. Кто знает, может Таю понравится.       Заказав сигареты и кофе, распластался по креслу бесформенным желе. Мышцы стонут, шея стреляет, а спина материт на чём свет стоит. Всё-таки, сон на диване аукнулся.       — Налетай.       Наблюдая за увлекательным сражением — Тай против столовых приборов, Чуя вспомнил, что планировал заглянуть в офис. Надо же, совсем из головы вылетело. Обычно, он не забывает ничего, что касается работы, особенно, когда речь заходит о годовом отчёте. А тут мало того, что понятия не имеет, на каком языке заполнил добрую половину бумаг, так ещё и запамятовал. Можно, конечно, связаться с Хироцу, попросить об одолжении, но отвлекать старика от, возможно, важных дел как-то не тянет. Это у главы Исполнительного Комитета незапланированный отпуск, остальные пашут, как волы, и за него, кстати, тоже. Так что звонки с просьбами отметаются. Сам заедет — после ужина.       Официант с подносом в руках мышью юркнул к столу, оставив заказ, столь же незаметно скрылся за дверью кабинки. Чуя прикурил, прочувствовав все оттенки затяжки, замер. Ему кажется, или привкус несколько отличается от привычного? Сознание споткнулось, реальность отступила, а перед глазами раскинулся зимней вечер на пике Чаши, когда Камуи впервые закурил перед ним. Букет ароматов, что полюбился, едва учуял, намертво отпечатался в памяти. Манящий, сладковато-горький в шлейфе далеко не дешёвого парфюма на фоне морозной свежести.       Чуя повёл плечами, неосознанно активировал способность. Сегодня он сам не свой. Запахи, привкусы, эпизоды — о них — о нём. Воспоминания не отпускают, возвращаются в те дни, когда мог дурачиться сутки напролёт, позволял себе много лишнего, чувствовал заботу и тепло — в мимике, в словах, крепких, надёжных руках. Чуя не любит вспоминать — отголоски болью пробивают затылок, не любит заморачиваться — если тянет, иди, чего топчешься на пороге? — не может, страх сковывает, останавливает, и переписывать историю — как бы не старался, сколько бы усилий не прилагал, вопрос — а что если бы? — не затихает, носом тычет в ошибки.       Надрывный кашель отвлёк от самобичевания. Взгляд скользнул по грудной клетке Тая и замер на шее. Напряжённая и бледная. В китайском квартале Тай показался смуглым, но в больнице, после ряда процедур по избавлению от грязи, сомнений о полной изоляции не осталось. Его держали в бетонной коробке, не позволяя солнцу касаться кожи. Чуя стиснул кулаки. До сих пор потряхивает от картины, свидетелем которой стал по воле случая. Окровавленные запястья, повязка на глазах, засаленная верёвка в волосах и отсутствие одежды. Была бы возможность повернуть время вспять, сходу украсил бы стены багровыми разводами.       — Съедобно? — голос прозвучал зло и дёргано.       Неспособность контролировать эмоции доставляет хлопоты. Неприятно признавать, но до Дазая ему далеко. Чуя утопил бурлящую под рёбрами ярость в глотке кофе. На удивление сносном, даже — вкусным, хотя, если начистоту, не сравнить с чашкой, что преподнёс Тай поутру — на порядок ароматнее и слаще. Пацан несколько раз моргнул. Видно, что старается от слова — очень, но скрыть распирающее удовольствие, увы, не может. Выражение лица просто неописуемое — сморщенный лоб, съехавшие к переносице брови, в глазах слёзы, а кулак у рта красноречиво намекает: утка по-китайски не по вкусу пришлась.       — Как-то… — Тай сглотнул, судорожно присосался к бокалу с соком, по всей видимости, опасаясь, что попросится назад, — … ужасно.       Чуя подавил смешок. Бедный пацан. Хотел, как лучше, получилось, как всегда.       — Оставь, хот-пот попробуй.       Еды много, так что голодным Тай уж точно не останется. Вот только экспериментировать пацан отказался. Отодвинул тарелку, и по осанке, и сжатым в полоску губам, Чуя прочёл — не буду, не хочу, простите, Накахара-сан, не могу. Что ж, никто не заставляет.       — Может, по бургеру?       Глаза Тая в приглушённом свете VIP-зоны пленили отблеском ртути, всего на мгновение, но этого хватило, чтобы почувствовать растекающиеся в груди ядовитые пары. Чуя скосил взгляд на алый фонарь, расписанный золотистой краской. Голова забивается абсурдом всё чаще. Какая ртуть, какой яд — в детских глазах?       — А можно? — с надеждой в голосе и урчанием в животе.       Сдержать улыбку Чуя не смог. Да и как, а главное — зачем?       — Доктор-сан не велел, но, думаю, один раз не смертелен.       Периферия зацепилась за край стола. Телефона нет. Это что ещё за фокусы такие? Официант унёс?       — Если вы телефон ищите, то… ваша сила рас-раскрошила…       Голос Тая под конец реплики осип. Чуя нахмурился. У него проблемы. И не только с головой, способность шалит — то Порчу призывает без слов, то гравитацией балуется — почти бессознательно.       — Не боишься?       Чуя спросил ради интереса, но не ожидал услышать то, что услышал:       — В-вы… взорвали человека.       Чуя исподлобья глянул на Тая. По макушке эмоции не считать. Взорвал, да? Вообще-то — разорвал.       — Выходит, глаза закрыть ты не потрудился, — подытожил Чуя, удивляясь выдержке Тая.       Обычно, после кровавых сцен месяцами отходят. Многим требуется помощь специалистов. Удивительно, что пацан не потерял аппетит. Конечно, он долгое время соседствовал с китайским выродком, но вряд ли ему позволяли видеть больше положенного.       — Я… я не хотел… расстраивать вас.       Зажигалка щёлкнула, но не ради очередной сигареты в зубах.       — Я не расстроен, просто…         Чуя вздохнул. Стоит ли объяснять очевидные вещи? Даже идиот поймёт, по какой причине он велел Таю закрыть глаза и уши. Не слышать, не видеть — и сон крепче, и психика целее.       — Не бери в голову. Пошли. Мне ещё в офис надо.       Чуя не поощряет, но отчасти понимает. Тая годами истязали, так что желание узреть казнь истязателя собственными глазами вполне обосновано.       Счёт, как всегда вышел впечатляющим. На эту сумму он мог три месяца кормить Тая полюбившимися фастфудами — каждый день по пять-шесть раз. Чуя нисколько не жалеет, напротив — доволен. Хоть в чём-то схожи. Оба не любят китайскую кухню.       До бургерной добрались быстро. Тай отказался трапезничать в забегаловке среди большого скопления людей, изъявил желание перекусить по пути к машине. Чуя не возражал. На свежем воздухе, в оживлённом районе близ Порта, с детскими площадками по обе стороны и удобно расположенной стоянкой. В Японии непринято заправляться на ходу — вредно, да и есть шанс запачкать мимо проходящих — и воспринимается крайне негативно, но ему всё равно, а уж Таю так подавно. Вон как хомячит, идёт, не разбирая дороги, и хомячит. Наблюдать за ним, когда увлечён едой, сплошное удовольствие. Он забывает о стеснении, нерешительности, забывает о глазах — не прячет их ни за веками, ни за выбившимися из хвоста прядями, и не переминается с ноги на ногу, теребя полы спортивной куртки трясущимися пальцами. С интересом рассматривает небо и пытается найти луну, которая в это время скрывается за вышками Порта, задумчиво потягивает Pepsi и напевает смутно знакомый мотив. Кажется, Чуя слышал его — в прошлой жизни.       Он не замечает, что в открытую пялится на пацана, а когда ловит себя за непристойным занятием, да ещё и с лыбой во всю харю, зло чертыхается. Ни стыда, ни совести! — отмечает галочкой и мысленно делает сэппуку, хоть и не понимает кретинов, что следуют столь ничтожной традиции.       На парковке необычайно тихо, что является редкостью и не может не радовать. Насколько Чуя помнит и знает, иногда тут такие баттлы разворачиваются, что в пору блокбастеры снимать. Один не пропустил, второй не среагировал, третий — выскочка решил кулаками помахать. Повезло. Ещё две остановки, и можно смело возвращаться домой. Чуя взглянул в зеркало заднего вида. Тай обнимает пакеты с вещами и пытается остаться в сознании.       — Если хочешь спать — спи.       Сопение лучше ответа. Пусть отдохнёт. Время есть. Вот только время не осталось. Отсчёт пошёл.       Очередь в аптеке рассосалась довольно быстро. Уже в машине Чуя отметил, что почерк у Мори впечатляющий. Сплошные закорючки. Ни слова не разобрать. Кажется, Чуя только что приобрёл смертельное оружие, или по-простому — нашёл гуманный способ наказывать подчинённых — переписывать медицинские карточки босса. Что там побои и тренировки сверх нормы? По возвращении в Порт обязательно проверит эффективность пытки на Тачихаре, Хигучи и семействе Акутагава. В следующий раз будут знать, как скрывать важную информацию от начальства, пусть и жутко вымогучего.       Проворачивая ключ зажигания — по привычке плавно и медленно, услышал несвойственный его марке автомобиля скрежет. Внутренности всколыхнуло, способность сорвала оковы — неистовым вихрем окутала тело. Он не почувствовал ни взрыва, ни жара, лишь отдачу от плеча до пальцев.       Чуя стоит посреди развороченной дороги и озверевшими глазами мажет по переулкам, крышам близлежащих высоток. Заметить слежку, выявить отморозков, что решили взорвать его в час-пик. Когда, где, а главное — кто? — дерзко бросил вызов. Кулаки сжимаются сильнее. Сколько тротила необходимо заложить в машину, чтобы до основания разрушить пятиэтажное здание, смести парковку и расхуярить детский комплекс на противоположной стороне улицы? И почему в столь людном месте? За сегодня их могли взорвать раз десять, но не взрывали — выжидали. Но — зачем?       Пластик плавится — обжигает шею и оголённые участки левого предплечья. Боль судорогой сводит скулы. Температура скачет, ветер свистом режет перепонки. Пламя охватывает всё больше площади — от здания к зданию, от витрины к витрине. Улица полыхает — горит металл, горят бензин и масло на асфальте. Стёкла бьются, хрустят под ногами осколками. Вой сирен заглушает крики о помощи, но не стоны в предсмертной агонии.       В ушах звенит, в глазах рябит, от запаха горелой плоти ведёт — слегка подташнивает. Приступный мир Йокогамы знает, знает и правительство, и ВДА — Накахару Чую не убить взрывом, не убить пулей и ножом не заколоть. Единственный способ — Порча. Однако нет гарантий, что действительно — умрёт. Возможности не изучены, границы не проверены. Очередная выходка Дазая? Он уже взрывал машину бывшего напарника, но то было поздней ночью в ста метрах от главного здания Портовой Мафии на стоянке закрытого типа. Допустить случайные жертвы забавы ради мог — в прошлом. Сейчас же Дазай считается с каждой жизнью. ООпДО? Выгоды никакой. Может, нынешний глава Исполнительного Комитета и мозолит глаза правительственным шавкам, но кому, как не им знать, на что способен и насколько ценен, особенно в составе Соукоку. ВДА отметается сразу. Договор между двумя могущественными организациями длится чуть больше пяти лет. Директор — человек чести, не бросает слов на ветер, а даже если вынудят, неважно — кто, непременно сообщит. Дурость, но таков уж Фукудзава Юкичи. Что же до китайцев — бессмысленно. Они ничего не потеряли, более того — приобрели — кресло босса местной шайки. Поднатужься, и вершина айсберга твоя.       Чуя окинул улицу беглым взглядом. Нет. Даже по меркам мафии инцидент со взрывом — перебор. Слишком много свидетелей, слишком много шумихи, да и риск засветиться велик. Единственный способ выйти на след ублюдков — взломать камеры видеонаблюдения в тех местах, в которых успел побывать, начиная с собственного дома.       — Н-накаха-ра-с-сан…       Голос Тая с силой выдернул в реальность. Взгляд наткнулся на бледное лицо и синеющие губы. Блять! За миг до взрыва ухватить пацана за шиворот и в безопасности почти задушить. Хват ослаб. Тай, судорожно глотая воздух, рухнул на колени. В трясущихся пальцах ручки от пакетов, у ног — раздолбанный тахометр — всё, что осталось от покупок и подарка ане-сан.       Чуя с трудом сдержал порыв обернуться на пристальные взгляды, что прожигают затылок, и вымолвить тихое: бесполезно, я знаю, где вы. Самого наглого определил не напрягаясь, остальных — пусть ликуют, думают — упустил, недоглядел — растерял сноровку и бдительностью пренебрёг. Не время и не место. Городу нужна передышка, Чуе трезвая голова. Прикрыв глаза, вдохнул во всю силу лёгких. Запах металла, пластика, подпаленных волос и кожи вернули крупицы самообладания, но не трезвость мышления. Желание — найти и расквитаться — всё ещё гудит в висках.       — Накахара-сан.       Чуя скосил взгляд. Периферия зацепилась за монокль. Уже здесь? Оперативно. Порт всего в двух кварталах. Неудивительно, что Чёрные Ящеры оказались на месте покушения раньше медиков, полиции и агента по делам одарённых.       — Хироцу, — настолько низко и хрипло, что едва смог распознать собственный голос.       — Мы разберёмся. Босс хочет видеть вас.       Зажигалка щёлкнула, сигарета в пальцах Хироцу вспыхнула. Чуя замер. Вспомнились слова Тая о забытом портсигаре, следом и странное поведение Синя — прессом сдавило грудную клетку.       Он ведь не китаец.       Спасибо вам, Накахара-сан.       За всё.       — Увидимся, — шепнул Чуя и услышал ответ, который должен был насторожить ещё в студии.       Не торопитесь.       — Накахара-сан?       Какого чёрта, Синь?! Во что ты снова вляпался?!!       — Накахара-сан…       — Тая в мой кабинет, живо!       — Вас прикрыть?       Чуя не расслышал предложение Акутагавы, лишь увидел оскал Расёмона.       Смутной Печали ничего не стоит перемахнуть с одного конца города в другой. В кротчайшие сроки, без пробок и остановок на каждом светофоре, без страха зацепить пешеходов неосторожным вождением и нарваться на немилость босса и правительства. После бойни Ищеек, государство Японии озверело (жертвы, несмотря на эвакуацию, исчислялись десятками тысяч), установило новый порядок, при котором ни Порт, ни ВДА, ни ООпДО, ни какая-либо иная организация одарённых не имеет право действовать, не получив одобрения Министра Обороны. Жирная мразь, потирая потными ладонями, выжидает момента, когда безнаказанно сможет уничтожить тех, кого боится больше Смерти. Именно по этой причине Мори с Фукудзавой скрипя зубами пришли к перемирию, сроком на шесть лет, подписанное самим Танедой. Документ ослабил оковы, но не избавил от надзора и вмешательства сторонних аналитиков в дела мафии и ВДА. Краем сознания Чуя понимает, что правительство роет себе могилу, вынуждая врагов сотрудничать. Будь он у руля, держал бы Дазая от Мори как можно дальше и дольше. Когда два человека с впечатляющем IQ пытаются найти выход из затруднительной ситуации, посредственностям остаётся лишь молиться всем известным Ками.       Оказавшись на лестничной площадке, Чуя прислушался. Несвойственная для жилых высоток тишина, а учитывая, что в таких домах не предусмотрена звукоизоляция… Запах крови прошил обоняние. Чуя не вписался в поворот, плечом задел бетонную стену. Штукатурка осыпалась, трещины поползли к потолку. То, на что наткнулись глаза можно увидеть разве что в пыточных мафии. Кровавые разводы, отпечатки рук, капли и лужи, тела аккуратной стопкой у каждой двери. Всего четыре. Пятая — Синя. Не теряя времени, обогнул резню и метнулся к последней квартире. Замок сломан, дверь настежь. Темно, тихо, лишь ветер посвистывает, заставляет наброски шелестеть в унисон.       Чуя переступил порог, прислушался, внимательно осмотрелся. Никого. Медленный вдох, тяжёлый выдох.       — Чёрт бы тебя побрал, Синь!!!       И в противоположную от входа стену с воем и грохотом полетела кушетка, за ней и подставка с начищенными до блеска инструментами. Звон металла резанул перепонки. Чуя пальцами зарылся в волосы, с силой оттянул у корней. Его опередили, судя по слою пыли — на несколько часов. Студия перевёрнута с ног на голову. Вещи разбросаны, окна разбиты, в нескольких местах следы от огнестрела, на полу у низкого столика лужа крови.       Чуя зажмурился, спиной навалился на дверь — захлопнул, по звуку — более чем плотно. Не открыть, только выбить. В коридоре, по ту сторону, слышится топот. Кажется, он переборщил с криком и пинками. Не смог обуздать эмоции, сдержать разочарование, в первую очередь — в себе. Ему не стоит лишний раз светиться. Надо уходить, но ноги не слушаются.       Взгляд мажет по студии, по памяти возвращает былую обстановку. В этих стенах столько всего произошло — и смех, и споры, и секс, и ругань с мордобоем. Праздники, обычные посиделки, культурные мероприятия за книгами и просмотром фильмов на военную тематику, чайные церемонии на крыше, во дворе. Барбекю, пикники и фестивали в юкатах.       — Кому ты перешёл дорогу, бака?       Чуя надеется — в каждом слове, в каждом вдохе, но надежда угасает, стоит вспомнить навыки Синя. Он не боец, и не одарённый — обычный человек с вагоном лени, тележкой — не хочу и ведром — не буду, не могу.       Глаз цепляется за подлокотник перевёрнутого дивана, у которого в свете луны поблёскивает знакомая вещица. Чуя гравитацией охватил помещение, поддел портсигар и швырнул в себя, как если бы изъявил желание убиться. Сталь обдала ладонь прохладой. Пальцы прошлись по гладкой поверхности, споткнулись о неровности. Повернув портсигар шапкой вниз, Чуя прищурился. Символ — выжжен, вроде. Но — кем и зачем? Крутить футляр бессмысленно. Всё равно не разобрать. Отдаст дешифровщикам.       Сирены с мигалками врезали под дых, вернули поплывшее сознание в реальность, в которой с минуты на минуту окажется в наручниках.       — Да! На двадцать третьем этаже! Убийца — рыжий коротышка!!!       Засада... Кажется, у него всего один выход — сигать в окно и бежать, поджав хвост. Без прямого приказа Мори сталкиваться лбами с правительственными шавками запрещено.

***

      Кабинет встретил тихим сопением. Чуя на ватных ногах подошёл к дивану. Тай мирно спит, уткнувшись носом в рукав его плаща. Интересно, кто додумался протянуть руки к рабочему гардеробу, в котором глава Исполнительного Комитета хранит несколько комплектов запасной одежды, и использовать одну из визитных карточек — плащ вместо одеяла? Уж точно не его подчинённые. Даже Хироцу не рискнул бы.       — Накахара-сан? — сонно прохрипел Тай и попытался приподняться на локти, но вымазанная чужой кровью рука остановила, надавила на плечо — заставила опустить голову на кожаную подушку.       Не совсем удобно, но когда валишься с ног, и она кажется раем.       — Прости, что разбудил.       — Я не спал, — помотал головой Тай.       Чуя вымученно улыбнулся. Оно и видно. До сих пор смаргивает сонливость. Присев на корточки, внимательно посмотрел на пацана. Глаза не прячет, взгляд прямой и открытый. Грудь перестало сдавливать, а горло раздирать адским желанием — выть и материться.       — Что это у вас?       — А?       Тай качнул подбородком. Чуя проследил траекторию и глянул на руки. В пальцах зажат портсигар, да так, что остались вмятины.       — А… это… Забрал у Синя, — голос предательски дрогнул.       — С ним всё хорошо? — прозвучало осторожно и мягко.       На сей раз глаза спрятал Чуя. Как-то Дазай сказал — они выдают тебя, Чиби. Сразу видно — врёшь ты или правду говоришь.       — Почему спрашиваешь?       — У вас руки в крови.       И только сейчас Чуя заметил, что извазюкался на радость детективам. Наверняка, оставил на месте преступления кучу улик — окровавленный рисунок подошвы, отпечатки пальцев, копну волос и прочего дерьма, что проверяется анализом ДНК.       — Синь… — Чуя сглотнул, — … уехал.       Он сам не знает, что стряслось, где Синь и жив ли вообще. Его следует найти. Этим и займётся, как только отошлёт Тая домой.       — Там что-то написано.       Чуя реагирует на слова крайне заторможено. Такими темпами никого не сможет ни найти, ни спасти. Пальцы Тая невесомо прошлись по тыльной стороне ладони и коснулись портсигара. Чуя ослабил хват — позволил единственной нити выскользнуть из рук. Пацан внимательно присмотрелся к символу. Покрутил точно Чуя несколько минут назад. Затем открыл портсигар и вытряхнул содержимое.       — Простите.       — За что? — не понял Чуя.       — Нет, я об этом, — Тай повернул портсигар.       «Простите» — прочёл Чуя и закусил губу. За что прощать? За то, что стал жерт…       — Накахара-сан, босс требует вас к себе.       Чуя дрогнул, медленно обернулся. Всё, на что хватило сил и соображалки — кивнуть. В иной раз, влепил бы Тачихаре штрафные за то, что не соизволил постучаться. Но сейчас не до того. В голове — каша, тело — самый настоящий кисель, а дел по горло и выше.       — Где ты был, Чуя-кун?       Обстановка накалена до предела. Чуя никогда не видел босса настолько взвинченным.       — У друга, — чётко и по факту.       Чуя смотрит в глаза. Ему не привыкать — получать выговоры за провальные операции. Пока Двойной Чёрный не сработался, был единственным, кто посещал кабинет босса по несколько раз на дню.       — Случаем не тот дом, в котором прошёлся псих с ножом и пистолетами?       Чуя выдохнул. От Мори, как и от Дазая хрен что скроешь. Да, попал, и кажется — серьёзнее некуда. Если босс знает о квартире, то знает и том, что подчинённый умудрился засветиться.       — Да.       — Чуя-кун, ты понимаешь, насколько наше положение шаткое?       — Да, босс.       Мори поджал губы, ручкой постучал по столешнице.       — Ладно, с этим я разберусь. Доказать твою непричастность сложно, но возможно, однако есть дела поважнее, — Мори выдержал паузу, плохой знак. — Тая нужно допросить. Этим займётся отряд Коё.       — Что?!