Aqua et ignis

«Ага, все-таки я проснулся раньше, — усмехнулся Бакуго, когда открыл глаза в темноте комнаты и почувствовал как его все ещё обнимает рука, а сверху ещё и перепончатое крыло. — Наконец-то, смогу проводить Эйджи на учебу». Не то, чтобы Эйджиро просил его об этом, вовсе нет, но Бакуго хотелось это сделать — приятно же, когда тебя провожают. Он прислушался к ровному дыханию спящего и призадумался: чем бы таким ему заняться, пока Эйджиро не проснулся? Спать, как ни странно, не хотелось, хотя они допоздна целовались и поспал он по ощущениям часов пять-шесть. «Проверю-ка я, что поменялось после очередного тесного физического контакта». Бакуго на пробу легонько пошевелил щупальцами: те немедленно отозвались. Удовлетворенно хмыкнув, он выпростал парочку из-под одеяла и мысленно приказал им быстро свернуться и развернуться. Щупальца вмиг свернулись и развернулись с той скоростью, с которой он захотел, и легко вытянулись до самого изножья кровати без какой либо боли или покалывания, как только он этого пожелал. Бакуго радостно оскалился. «Сегодня среда, значит, у меня есть шанс уже в пятницу вечером улететь в поместье, если восстановление продолжится такими же темпами. Отлично. А что там с магией?» Он вытянул руку из-под одеяла и прикрыл глаза, произнося шепотом заклинание притягивания. По плану в его руке должна была оказаться пустая бутылочка из-под зелья, однако что-то пошло не так: пустая емкость вместо того, чтобы перекочевать с прикроватной тумбочки прямо ему в пальцы, шлёпнулась Бакуго на голову и тот от неожиданности достаточно громко матернулся. — Кацу? — мгновенно зажегся магический фонарь и над ним склонился встревоженный Эйджиро, засыпая его вопросами: — Я тебя ударил во сне? Кошмар приснился? Где болит? — Ничего страшного не случилось, — проворчал Бакуго, потирая макушку. — Просто решил потренировать магию. Заклинание криво сработало: ну вот и получил бутылочкой прямо по башке. Эйджиро выдохнул с облегчением и улыбнулся. — Хочешь поцелую, и все пройдет? Бакуго долго уговаривать не надо было: он угукнул и тут же подсунул под теплые губы свою многострадальную голову. Эйджиро начал чмокать его в макушку, после каждого раза приговаривая: «У кошки боли, у собачки боли, а у Кацу заживи». Фраза, конечно, смахивала на какое-то явно детское заклинание, но самое смешное — голова и вправду в том месте перестала болеть. — Что за неизвестный заговор ты ко мне применил? — усмехнулся Бакуго, пристраивая голову на плече Эйджиро, когда тот потушил фонарь и улегся обратно. — Так Мина делала, когда я был маленьким и травмировался. И это никакой не заговор, просто фраза, чтобы успокоить плачущего ребенка, — пояснил Эйджиро, обнимая покрепче и зарываясь носом ему в волосы. — Ты меня только что назвал ребенком? — фыркнул Бакуго. — Иногда ты себя так ведёшь, но это, по-моему, мило. Мне нравится. — Ну, если тебе нравится, то ладно. Бакуго решил не обострять: новой ссоры с утра пораньше ему не хотелось. Эйджиро тоже уловил, что выразился не совсем корректно, и поспешил сменить тему: — Тебя можно поздравить? Твоя магия начала действовать, да? — Ага. Только пока криво. Рядом раздался громкий зевок, а потом его ласково погладили по спине. — Это только пока криво, потом все придет в норму. А чего ты так рано проснулся? — Не знаю. Проснулся и понял, что выспался. Решил подождать утра, а потом проводить тебя, отца и позавтракать с ма. — Понятно. Значит, уговаривать тебя поспать, пока дедушкин будильник сработает, бесполезно? — Наверное, да… Так, погоди-ка, деда тебе будильник сделал? — немного ревниво спросил Бакуго. — И дедушкой ты его называешь… — Кацу, ты просто невозможен, — хмыкнул Эйджиро, смазано чмокая его в макушку и снова зевая. — Дедушка сам попросил, чтобы я его так звал. А камень для меня заколдовал, чтобы я не проспал занятия, когда с тобой ночевал. — Бля… Прости, Эйджи, дал маху. Но я же тебе, такой невозможный, все равно нравлюсь, правда? — Ну а то. Причем очень сильно. Может поцелуешь меня, если мы больше спать не собираемся? — Как я могу отказаться от такого предложения? — довольно хмыкнул Бакуго, быстро поворачиваясь на бок. — Никак, — успел хихикнуть Эйджиро, пока Бакуго прокладывал дорожку поцелуев от уха до его губ. А потом Эйджиро стало совсем не до смеха.

***

Когда дедушкин «будильник» загорелся ярким светом на шее Эйджиро, они уже окончательно проснулись. Бакуго в последний раз чмокнул покрасневшие губы своего парня, сел и откинул одеяло. — Встаем, Ваше Величество. — Может еще пять минуточек, а? Для большей мотивации? — теплая ладонь погладила его по спине. Бакуго несколько мгновений тормозил, разрываясь между «правильно» и «хочется», но, когда спину погладили кончиками пальцев, шумно выдохнул и сдался. — Но только пять минуточек, — напомнил он, укладываясь обратно и обнимая Эйджиро за шею. — Конечно, только пять, — вкрадчиво пообещал тот, прижимаясь теснее и жарко целуя его в губы. В итоге пять минуточек растянулись на целых пятнадцать: они опять слишком увлеклись. Бакуго для порядку поворчал, что больше не будет вестись на такие провокации и позволять будущему королю опаздывать на занятия, но сразу же сменил гнев на милость, когда узнал, что «будильник» поставлен специально на полчаса раньше, и Эйджиро везде успеет. Еще пять минут побесившись в кровати, они все-таки встали и отправились на кухню, где Бакуго напоил своего парня восстанавливающим и бодрящим, ещё парочку сунул тому с собой в сумку и торжественно проводил до выхода. Эйджиро повис на его шее, недовольно сопя, но жаловаться, что уплывать совсем не хочется, не стал. Бакуго погладил его по голове, чмокнул напоследок в нос и подтолкнул в спину. — Давай, Ваше Величество, плыви грызть гранит науки. Нам ещё государство из нищеты общими усилиями вытаскивать, так что без вариантов. — Знаю, — пробубнил будущий король Алекстразы, расстроенно смотря. — Может один последний чмок? Для большей мотивации? — Ладно, последний, — Бакуго понимающе улыбнулся и притянул его к себе щупальцами, крепко обнимая и ласково чмокая. Эйджиро тут же прикрыл глаза, явно рассчитывая на что-то большее, и недовольно надул губы, когда Бакуго от него отодвинулся. — Ну, все, последний чмок был, а теперь плыви. — Да-да… — согласился Эйджиро, при этом не двигаясь с места и выглядя очень расстроенным. — Эйджи, послушай, — Бакуго покрепче его обнял щупальцами и тепло улыбнулся, подбирая правильные слова. — Мне дико не хочется тебя отпускать, правда. Была бы моя воля, я бы вернулся обратно и продолжил, веришь? — Верю.  — Но я знаю, насколько важна твоя учеба, поэтому молчу о своих желаниях и не усложняю тебе жизнь, — он обхватил ладонями щеки Эйджиро и еще раз чмокнул в губы, смотря в глаза. — Я буду очень сильно по тебе скучать и ждать твоего возвращения. Поэтому постарайся там, хорошо? Ты же у меня самый-самый, не так ли? — Да, — робко улыбнулся Эйджиро. — Я у тебя самый лучший… — Именно, — подтвердил Бакуго, поглаживая его щеки. — А вечером мы снова встретимся, и я тебя зацелую. Ну, или ты меня. Договорились? — Договорились! — Эйджиро чмокнул его в ответ, крепко обнял и решительно рванул наверх. Бакуго проводил его взглядом, усмехнулся ошарашенным рыбкам, юркнувшим в разные стороны, и заплыл обратно в родительский дом. — Кацуки? — удивлённо замер отец, потирая глаза, когда они столкнулись в коридоре. — Ты уже самостоятельно передвигаешься? — Представляешь? — погордился Бакуго, подплывая к нему и обнимая за шею. — Доброе утро, пап! — Ха, если оно доброе, — громко зевнул отец и почесал затылок. — А Эйджиро спит еще, что ли? — Эйджиро на учебу я уже проводил. Теперь твоя очередь. — Приятно, что специально проснулся меня проводить, — отец приобнял его за плечи. — Может еще и позавтракаешь со мной по такому случаю? — Конечно. А ма ещё спит? — Да. И лучше ее пока не будить — пусть выспится. Ей было плохо всю ночь, но это только между нами, понял? — Почему? — Мицуки просила тебе не говорить, чтобы не беспокоить, — нехотя признался отец, увлекая его за собой на кухню. — Но ты мне все равно расскажи, а с ма я сам разберусь. — Ладно, — согласился отец, мягко отказавшись от помощи и усадив Бакуго на стул, принялся сноровисто накрывать на стол. — По правде говоря эта беременность проходит тяжелее первой. Мицуки сильно выматывается, плохо спит и ее сильно тошнит. Ей достаточно тяжело, Кацуки, хоть она изо всех сил храбрится. — А когда она была беременна мной, как все проходило? — Тогда в начале ее не тошнило так сильно, да и спала она нормально, — немного подумав, ответил отец, ставя перед ним миску с крабами, морской капустой и водорослями. — На последних месяцах ей было очень тяжело — ты был достаточно крупным ребенком. Мицуки очень уставала, поэтому последние два месяца я почти безвылазно провел дома, заботясь о ее состоянии. Твоей маме было сложно не только физически, но и морально — ты же знаешь, как она не любит быть беспомощной и полностью зависящей от кого-то еще, но вместе мы справились. Роды тоже были нелегкими, но Мицуки — боец, поэтому и эту битву выиграла с честью. — Ничего себе… — выдохнул потрясенный Бакуго. Он даже и не подозревал, что процесс вынашивания ребенка настолько тяжел для обоих родителей. В очередной раз стало стыдно за свое прошлое поведение: столько обидных слов он родителям наговорил, столько раз заставлял за себя волноваться, столько горя причинил, месяцами не проведывая их… — Я такая неблагодарная скотина, оказывается… — сдавленно признался Бакуго, уставившись в свою миску и густо покраснев. — Я ни разу не задумался сколько усилий было вложено в то, чтобы я элементарно появился на свет, не говоря уже о дальнейшей заботе на протяжении многих лет… Я ужасный сын. — Кацуки, ты не был ужасным сыном, перестань, — отец передвинул стул ближе и обнял его руками и щупальцами. — Да, ты был неудобным, резким, дерзким, жутко самостоятельным и взрослым. Вернее, ты и сейчас такой — таков уж твой характер. Но ты стал мягче, Кацуки. Научился прислушиваться, извиняться, признавать свои ошибки, поддерживать, подбадривать — это огромные изменения. Мы тебя любили тогда и любим сейчас. Просто сейчас ты нам позволяешь больше любить себя, понимаешь? Ты спрашиваешь, советуешься, прислушиваешься и это делает нас с Мицуки жутко счастливыми, ведь какой родитель не захочет быть своему ребенку не только папой и мамой, но ещё и другом? — Короче, не совсем я пропащий, да? — усмехнулся Бакуго. — Совершенно не пропащий, Кацуки. И день ото дня становишься все лучше и лучше. И я очень тебя люблю и неимоверно горжусь, что у меня такой сын. И Мицуки гордится. А про Рио я вообще молчу — тот в тебе и Эйджиро души не чает. — А ты, пап? Ты тоже в Эйджи души не чаешь? — Спрашиваешь ещё. Конечно. Пусть я не воспитывал Эйджиро с самого рождения, но это не мешает мне считать его своим вторым сыном. — А то, что мы с Эйджи вместе… Это никак не ломает твою логику? — Абсолютно нет. Я хочу, чтобы оба моих сына были счастливы, вот и все. А теперь ешь давай. Уверен, ты успел проголодаться за ночь. Бакуго покраснел по новой и послушно принялся завтракать, посматривая на отца. Тот занимался тем же самым: ел, поглаживал его щупальцами и, улыбаясь, рассматривал. — Чего? — не выдержал Бакуго. — Просто соскучился по тебе, — еще шире улыбнулся отец. — Давно мы так с тобой вдвоем не сидели и не разговаривали. Мне этого не хватало. — И мне, пап. И мне. Они в молчании доели, а потом отец засобирался. — Ну что, Кацуки, приятно было с тобой позавтракать и пообщаться с глазу на глаз, но надо уже на работу отправляться… — Конечно, пап, ты о чем? Посуду оставь, я помою — надо же ма помогать. — Ты сам-то только оправился… — пожурил его отец. — Не переусердствуй, ладно? — Геройствовать не буду, — заулыбался Бакуго. — А то получу по шапке от всех. Знаем — проходили. Но две миски я точно могу помыть. — Хорошо, но только две и в кровать, хорошо? — Так точно! — хихикнул Бакуго и кинулся отцу на шею. — Спасибо, пап. За все. А теперь спокойно плыви на работу, мы с дедой позаботиться о ма. — Хорошо, — отец потрепал его по волосам и перекинул ремень сумки через плечо. — Может чего-то особенного хочешь на ужин? — Я бы от мидий не отказался, если ты места знаешь. — Хорошо, будут тебе мидии. Мицуки их тоже любит, — улыбнулся отец и махнул ему рукой. — Все, до скорого! — Пока пап, — Бакуго махнул в ответ и поплыл на кухню обратно. Вымыв посуду, он переместился в гостиную, очень надеясь, что шар в ней, и не придется шариться по спальне родителей и будить мать. На его счастье шар стоял на столе в окружении разномастных коробочек. Бакуго плюхнулся на стул и начал с интересом открывать каждую, рассматривая содержимое. В самой маленькой коробочке оказалось несколько кубиков с точками на каждой стороне — от одной до шести; в той, что побольше, были пластинки из темного дерева, поделенные напополам с разным сочетанием точек на каждой; ну, а в самой большой коробочке, похожей на шахматную, лежали деревянные кружки черного и белого цветов. Бакуго заинтересовано всё осмотрел, потрогал и сложил как было: потом спросит как во все это играть, а сейчас самое время узнать новости. Подвинув к себе шар поближе, он вспомнил убранство комнаты второго принца Алекстразы и уставился на стену. На ней тут же появилось изображение лежащего на кровати Шото и королевы, сидящей рядом и протирающей ему лицо и руки влажной тряпочкой. — Шото, ты уже можешь немного улыбаться, — восхитилась королева и Бакуго тут же приблизил изображение, чтобы самолично убедиться. Уголки губ Шото, действительно были приподняты вверх, а взгляд разноцветных глаз был теплый, а не высокомерный. Бакуго удивленно выдохнул — все-таки таким видеть Шото было чертовски непривычно — и продолжил наблюдать за этими двоими. — Не перестану благодарить Эйджиро и его загадочного благодетеля, который приготовил для тебя зелья и мази, — королева улыбнулась, водя тряпочкой по щекам сына. — Ты очень быстро идёшь на поправку, милый мой. Глядишь, скоро станешь совсем самостоятельным. Шото выразительно моргнул и улыбка его матери стала шире. — Именно, Шото. Ты уже большой молодец, а дальше будет только лучше, — заверила она, продолжая свои манипуляции. Протерев все лицо, она положила тряпочку в миску, стоящую на прикроватной тумбочке, и повернулась к сыну. — Так, я закончила. Что дальше? В уборную хочешь? Ресницы Шото снова медленно опустились и поднялись — Поняла. Сейчас позову Ханту, — королева пригладила красно-белые волосы так, чтобы они не лезли принцу в глаза, и встала со стула. — Тогда я за завтраком, а вы тут приводите себя в порядок. Губы Шото немного дернулись, когда королева чмокнула его в лоб и стремительно вышла из комнаты, а в нее через мгновение вбежал черноволосый энергичный улыбчивый парень. — Ваше Величество, я уже лечу! — он быстро отбросил одеяло, аккуратно взял на руки принца, одетого в милую темно-синюю пижаму со звёздочками, и решительно пошагал к двери в туалет. Бакуго невольно улыбнулся и решил дальше не подсматривать за этими двумя — пусть приводят себя в порядок без него. Быстро переключив изображение на кухню, он принялся высматривать Денки. Однако блондинчика на кухне не было, как и не было ни во дворе, ни в дровяном сарае или кладовке. Бакуго недовольно цыкнул и начал одно за другим проверять служебные помещения. Парочка нашлась в прачечной, вернее в комнате рядом. Денки орудовал какой-то железякой над тканью, разглаживая ее, при этом воодушевленно тарахтя о каких-то приключениях пиратов, а Урарака, улыбаясь, слушала его и складывала разглаженные куски ткани. Когда она повернулась, чтобы положить сложенную ткань в аккуратную стопку, Бакуго заприметил у нее на шее янтарный кулон клевера и довольно заулыбался: похоже, отношения парочки сдвинулись с мертвой точки за эти три недели. Когда же Урараку окрикнули из другого помещения и она, погладив Денки по плечу, упорхнула, Бакуго хлопнул ладонью по столу и заулыбался. — Ишь что творят! Красавчики! Внезапно он расслышал звуки рвоты и бросился в спальню. Матери там не было. Бакуго рванул к туалету. Звуки стали громче. «Все, как и говорил отец», — нахмурился он и поплыл на кухню за специальным дедушкиным зельем. Когда из туалета показалась побледневшая мать и увидела улыбающегося Бакуго, протягивающего ей бутылочку, она мгновенно порозовела. — Почему не рассказала про тошноту и тяжелую беременность? — укорил ее Бакуго. — А ты почему не рассказал, что уже настолько поправился? — Я собирался, но ты меня опередила. — Ладно, мы друг друга подловили, — усмехнулась мать, быстро выпивая зелье и осторожно выдыхая. — Не сказала, потому, что ты сам еле живой был, куда тебе ещё обо мне волноваться? — Ну вот я ожил и теперь буду о тебе заботиться, пока отец на работе, — цыкнул на нее Бакуго. — И не спорь, поняла? — И не буду, — вымученно улыбнулась она. — Может, пойдем полежим ещё? Пока отец не приплыл? — К тебе или ко мне? — Звучало двусмысленно, — усмехнулась мать, стараясь шуткой разрядить неловкую атмосферу. — Да и пофиг. — Тогда к тебе. Туалет ближе, раз ты уже в курсе. — Замётано, — Бакуго улыбнулся ей, приобнял за талию и они медленно поплыли в комнату. — И не скрывай от меня больше свое недомогание, ладно? — Уговорил. Буду теперь тебе постоянно жаловаться где у меня что болит. — Можешь уже начинать, — хмыкнул он, помогая ей прилечь и устраиваясь рядом. — Должен же я тоже брать ответственность за подарок, который сам же заказал. — Хорошо, бери ответственность за свой подарок, я не против, — устало улыбнулась мать. — Как насчет почитать роман про раба и султана дальше? Мне надо отвлечься. — Не вопрос, — Бакуго щупальцем подхватил книжку с тумбочки и зашуршал страницами. — Только я буду читать медленнее деда, ладно? Я еще не настолько натренировался. — Ой, да ладно тебе, — мать поерзала, устраиваясь поудобнее. — Сначала медленно, а потом разгонишься. Так всегда бывает. — Тогда ладно, — хмыкнул Бакуго, находя место, на котором они вчера остановились. — А теперь слушай...