Aqua et ignis

Когда Бакуго, резко проснувшись от беспокойного сна и потихоньку выбравшись из теплых объятий Эйджиро, доплыл до гостиной, дедушки в ней уже не было. Зато была тихо плачущая мать, сжимающая рукой подвеску, вокруг которой крутились оба скатика, безуспешно пытаясь ее успокоить. — Ма, ну ты чего? — Бакуго мгновенно переместился к ней на диван и крепко обнял. — Кто же начинает утро со слез? — Например, я, — шмыгнула носом мать. — Имею же я право поплакать наедине сама с собой? — Имеешь, — Бакуго отодвинулся и внимательно посмотрел на нее. — Мне тебя оставить? — Раз уж застукал, то теперь сиди уже, — Бакуго снова её обнял, погладил по спине щупальцами и глянул на скатиков. Те, будто почувствовав, что их посильное участие пока не требуется, перестали кружить вокруг, приземлились на стулья и затихли, издали наблюдая за развитием событий. Через какое-то время мать высвободилась из его объятий, улыбнулась и погладила по непослушным волосам. — Спасибо, Кацуки. — Да не за что, ма. — А ты сам не хочешь поплакать? — Неа, — мотнул головой Бакуго. — Похоже, ты за нас обоих по дедушке поплакала. — Хоть какая-то с меня польза… — Эй, я не понял… Что за уничижительный комментарий ни с того ни с сего?! — шикнул он. — Ма, если ты нарываешься на комплимент, то так и скажи. — Не на комплимент я нарываюсь, Кацуки. Не по себе мне со вчера. И не только из-за возвращения отца, как сам понимаешь… — Тогда зачем сама завела разговор, после которого самой не по себе? — На эмоциях вырвалось… — потупилась мать. — Я просто волнуюсь о будущем, Кацуки. — Я понимаю, что у тебя гормоны с эмоциями шалят и все такое, но в этот раз, ма, ты реально перегнула палку. — Вы из-за меня поссорились с Эйджиро?! — ужаснулась она. — Нет, мы не поссорились, ма, но разговор был достаточно тяжёлым, — немного сгустил краски Бакуго для пущего эффекта. — Ты думаешь почему я так рано подорвался? — Кошмары? — осторожно предположила мать. — Да, они самые… — Кацуки, мне так жаль… — Ма, если тебе жаль, то, пожалуйста, послушай, что я тебе скажу. Потом можешь контраргументировать, обматерить, наорать, но сначала выслушай. — Хорошо, Кацуки. — Ма, нам с тобой надо жёстко перевоспитываться, и я не шучу. Что у тебя, что у меня есть одна общая черта, от которой надо как можно быстрее избавляться. Догадываешься, что это? Мать отрицательно помотала головой. — Ясно, тогда я тебе о ней скажу, — хмыкнул Бакуго, выдержал небольшую паузу и припечатал одной фразой: — Мы с тобой привыкли считать, что знаем как лучше для других, а это совершенно не так… Мать непроизвольно вздрогнула после его слов и словно застыла, ошарашенно смотря на него широко распахнутыми глазами. — Да, ма, такова жестокая правда, которую я понял вчера, благодаря Одеялку, — горько усмехнулся Бакуго. — Из самых лучших побуждений мы причиняем боль дорогим нам людям, сами того не замечая. И что отец, что Эйджиро, да даже Одеялко, расстраиваются, когда мы оба так себя ведём — не спрашиваем, не интересуемся, не советуемся с ними, а просто «причиняем добро». Потому, что «кто как не мы знаем, что для них лучше»… — Кхах… — мать аж воздухом поперхнулась. — Неужели все настолько плохо? Бакуго скривился. — Все даже хуже, чем ты можешь себе представить. Мы с тобой настолько погрязли в этой манипуляции, что давно уже стали считать ее нормой и абсолютно перестали считаться с чувствами наших близких. Мы просто что-то сами по себе решаем, делаем и ставим их перед фактом: вот вам приятный сюрприз или решение проблемы, о которых вы нас не просили, но мы все равно сделали… а теперь хлопайте нам в ладоши и громко кричите «спасибо». — Пиз… дец… — по слогам выдохнула мать и схватила его за предплечья похолодевшими пальцами. — Кацуки, раз ты это понял, поможешь мне перевоспитаться? Пожалуйста! Может, заклинание какое-нибудь используй, а? — Ма, это уже получится не перевоспитание, а дрессировка, — цыкнул на нее Бакуго. — Нам надо менять образ мышления, понимаешь? Надо больше интересоваться чего хотят другие, обсуждать, прислушиваться и находить компромиссы. — Вроде понимаю… Но как снова не соскользнуть в эту манипуляцию, с которой прожил столько лет? — Попросить, например, помощи? — внезапно раздался голос отца, а потом и он сам заплыл в гостиную, смущённо почесывая затылок. — Я очень извиняюсь, что невольно подслушал… Просто проснулся, Мицуки рядом нет, и я забеспокоился — вдруг ей плохо с утра или ещё чего, а тут вы разговариваете на такую тему. — И ты не удержался, да? — понимающе хмыкнул Бакуго. — Но это хорошо, что ты слышал о чем мы говорили, и по второму кругу объяснять не надо. — Масару, ты поможешь мне, правда? — в глазах матери блеснули слезы. — Конечно помогу, Мицуки, — отец подплыл к дивану и сел с ней рядом. Мать сразу же кинулась ему на шею, всхлипывая и прося прощения, что была такой ужасной. Отец крепко ее обнял и начал успокаивать: все в своей жизни бывает ведут себя ужасно или совершают ошибки, но измениться к лучшему никогда не поздно. — Никаких больше внезапных приятных сюрпризов! — недовольно пробурчала мать ему в плечо. — А вот это ты зря, Мицуки — тут же поправил ее отец. — Мне нравятся приятные сюрпризы. И Кацуки тебе втолковывал не о том, чтобы не радовать близких, а чтобы радовать их, посоветовавшись. Всегда же можно спросить чего хочется или нравится, а потом неожиданно этим порадовать, и все счастливы. Давай, спроси меня. — Ладно. Чего бы тебе хотелось, Масару? — Прогулки с тобой под луной. Чудовищно хочется романтики. — Кстати, во дворце есть прекрасный сад, — тихо подсказал Бакуго. — А ещё конфеты можно есть, целуясь. — Это как? — вмиг заинтересовалась мать. — Каждый берет по разному леденцу, а потом, во время поцелуя, меняетесь ими, — хитро улыбнулся он и подмигнул отцу. — Попробуйте. — Масару, я хочу леденцы и прогулку! — заулыбалась мать. — Организуем? — Конечно, дорогая, — отец тепло ей улыбнулся, ласково вытирая щеки. — Вот видишь, все у тебя получилось, стоило только попробовать. — Ой, а вы уже все проснулись? — в комнату зашёл Эйджиро, воспитанно прикрывая ладонью зевающий рот. — Ага, — улыбнулся ему Бакуго, обхватывая его несколькими щупальцами, отрывая от пола и буксируя к себе. Скатики, при появлении Эйджиро, встрепенулись и начали радостно носиться по комнате друг за дружкой. Бакуго, поудобнее усадив Эйджиро рядом, посмотрел на мать с отцом. — А теперь, когда мы все собрались, может позавтракаем и пообщаемся с Миной и Хитоши? Так сказать, сведём общие планы в один, чтобы все остались довольны, вместо того, чтобы все решить за них? — Тогда я за шаром, — предложил отец. — А я помогу ма накрыть на стол, — улыбнулся Бакуго повеселевшей матери и посмотрел на Эйджиро. — А ты? — А я с тобой, — хмыкнул тот. — Командуй, Мицуки, что и куда. Быстро накрыв на стол и водрузив магический шар на середину, они связались с Миной и Хитоши, которые захохотали после бодрого пожелания доброго утра и извинений, что тревожат так рано: оказалось, что нянечка и кузнец сегодня специально встали пораньше, чтобы сделать то же самое — пообщаться через шар и обсудить свои соображения относительно встречи «родни» и посоветоваться как лучше поступить. Посмеявшись над таким своеобразным совпадением мыслей и желаний, первое слово предоставили Мине. Нянечка лукаво улыбнулась и немного всех приятно ошарашила: королева распорядилась, чтобы кухня готовила то, что захочет Мина, при условии, что она будет следить за питанием наследного принца. Потому Эйджиро нет смысла есть в своей комнате: будет завтракать, обедать и ужинать у нее, как и ее родственники — на это королева Рэй тоже дала добро. Мицуки и Масару тоже скрываться нет смысла: об их «приезде» известно. Потому надо просто их доставить до комнаты наследного принца и всё — дальше Мина и Хитоши уже сами их выведут коридорами к своему дому после якобы экскурсии по дворцу. Бойко обсудив ещё несколько мелких вопросов, они договорились встретиться через три часа. Под конец разговора Эйджиро спохватился и попросил Мину об услуге — не может ли та с собой захватить монетку Алекстразы для образца — он потом вернет. Нянечка выслушала и всплеснула руками, виновато улыбаясь: оказывается, забыла отдать Бакуго его оплату за обучение танцев, которую ей вчера передала королева, так что монеток для образцов у них будет полный мешочек — она захватит с собой. — Ну вот, даже мне самому бегать не придется, — заулыбался Эйджиро, когда сеанс связи закончился. — А ведь реально проще спросить, чем обо все думать самому, — подмигнул ему Бакуго и тоже довольно заулыбался — Ты это о чём, Кацуки? — тут же поинтересовалась мать. — Как раз о том, о чем мы с тобой с утра говорили: интересоваться и спрашивать других. У меня вчера был заковыристый план относительно золота для Алекстразы, которое мы с дедом нашли на дне моря, и вас — как доставить «родню» во дворец, не привлекая пристального внимания. Однако, после ссоры с Одеялком, я не хотел никого больше своими «приятными сюрпризами» расстраивать и решил откровенно поделиться своими соображениями с Эйджи. И, как оказалось, правильно сделал — вдвоем мы разработали более эффективный план, а сегодня Мина с Хитоши предложили ещё лучшее решение. Видишь, ма, как это работает? — Да, теперь вижу, — немного сконфуженно согласилась та, и Бакуго поспешил ее обнять. — Все получится, слышишь? — прошептал он ей на ухо. — Рано или поздно мы избавимся от этой привычки. Сначала будет непросто, но, со временем, мы начнем думать по-другому, веришь? — Верю, — кивнула мать и чмокнула его в щеку. — Значит, сначала к тебе, а потом во дворец, так? Бакуго согласно угукнул и они все засобирались: мать с отцом, в сопровождении скатиков, отправились за вещами, а они с Эйджиро принялись убирать со стола и мыть посуду.

***

Выполнив все намеченное на утро: передав родителей и двух щеночков на попечение Хитоши с Миной, переколдовав золото и отдав его вместе со своим жалованием Эйджиро, Бакуго звонко чмокнул своего парня в губы и, пересиливая желание остаться, пошагал к открытому балкону. Легко запрыгнув на перила, Бакуго стиснул зубы и, не оглядываясь, сиганул в море. Торопливо сняв под водой штаны и вернув себе привычный облик, он решил устроить себе персональные водные гонки: скорость всегда помогала отвлечься и поднимала настроение. Расчет с гонками оказался верным: мчаться вперёд на бешеной скорости, выделывая при этом пируэты один хлеще другого и распугивая разноцветных рыбок на своем пути, было весело. Настроение закономерно скакнуло вверх. Однако, стоило Бакуго переместиться на берег, зажмуриться от яркого солнечного света, почувствовать теплый ветер на своем лице, как веселье моментально испарилось, и стало грустно — впервые за долгое время он стоял на этом пляже совершенно один. И впервые это ощущалось не только непривычно, но и, почему-то, неправильно. Бакуго тряхнул головой, напоминая себе, что выбрался на сушу за янтарем, травами и ягодами, и принялся за дело: накрыл пляж невидимым куполом, расставил несколько магических коробочек по всему периметру и прошептал заклинание. Убедившись, что сборка янтаря пошла полным ходом, Бакуго хмыкнул и переместился в лес. Повторив тоже самое на полянах черники и около кустов малины и ежевики, Бакуго начал сосредоточенно собирать нужные ему травы, стараясь ни о чем, и ни о ком не думать, но картины прошлого так и всплывали перед глазами: вот здесь на пледе лежал Эйджиро и смотрел в небо, а вот там они устраивали семейный пикник с матерью дедушкой… — Блядь! — смачно матернулся Бакуго и снова мотнул головой, пытаясь избавиться от назойливых мыслей и переключиться на что-нибудь более конструктивное: не будет он себя вести по-детски и обижаться, что никто ему не составил компанию, ясно?! Раздосадовано цыкнув, он сунул в сумку добрый такой пук полыни, и неожиданно ткнулся костяшками пальцев в книжный переплет. Недоуменно выгнув бровь, Бакуго отпустил траву и пошарил рукой — точно книга. Вытащив на свет роман про султана и раба, который утром забыл оставить в комнате Эйджиро, Бакуго невольно расхохотался: хотел же узнать, что было дальше — ну вот, сиди и читай, пока коробочки наполняются. Быстро наколдовав себе плед и расстелив его на траве, Бакуго плюхнулся на живот. Раскрыл книгу, нашел загнутый кончик листа и решил перечитать последнюю страницу, чтобы освежить в памяти сюжет. Остановился он на том, как после бессонной ночи герой проснулся около полудня, когда в комнату зашел слуга — высокий атлетичный парень с ожогом на все лицо, в руках которого был медный кувшин воды и поднос с супом, хлебом и фруктами. Слуга, на его родном языке, сообщил, что приставлен к нему надсмотрщиком и очень надеется, что подросток будет покладистым, и на того не придется надевать кандалы. Пока главный герой про себя переваривал поступившую информацию и осторожно ел суп искусанными губами, надсмотрщик объяснил, что после обеда они отправятся в купальню приводить подростка в порядок и готовить к вечернему посещению султана. У главного героя от таких «планов на вечер» аж ложка из рук выпала: он явно не ожидал, что вчерашний кошмар так быстро повторится. Наверное, наивно надеялся, что султану не понравилось, и тот от него отстанет… но не тут-то было. Как только главный герой доел суп, парень повел его в купальню. Тщательно вымыл снаружи и изнутри, вытер дрожащего подростка и уложил голого на лежанку задницей кверху. Намазал запястья и лодыжки мазью, наложил повязки, а затем вплотную занялся его задницей: под всхлипы смазал саднящее отверстие каким-то чудодейственным маслом, после чего сноровисто запихнул внутрь деревянную затычку, и попросил не трогать ее для собственного же блага, пока он не придет в комнату и не вытащит.   На осторожные вопросы раба «зачем это всё» и «как долго ему с этим ходить», парень пояснил, что ходить не надо, надо лежать, а лучше — поспать. А нужно для того, чтобы мышцы внутри растянулись, иначе сегодня будет так же больно, как и вчера. Растерянного и подавленного главного героя одели в новые полупрозрачные шаровары и тунику, привели обратно в комнату, уложили на уже перестеленную кровать и оставили одного, предложив поспать. Как только дверь за парнем закрылась, подросток сначала долго ревел в подушку от унижения и безысходности, а потом, вопреки совету, подскочил с кровати и начал исступлённо метаться по комнате. Несмотря на плачевное физическое состояние, главный герой с непоколебимым упорством искал выход из заточения: проковылял к двери и долго на нее смотрел; потом открыл все три окна и подергал каждую из решеток; зачем-то заглянул под кровать; попытался сдвинуть шкаф, но не получилось; затем обстучал все стены в комнате и небольшом туалете, но все без толку. Подросток осторожно лег обратно на кровать, уставился в потолок и всхлипнул: выход был только один — через массивную дверь, которая как-то хитроумно запиралась снаружи, и он не мог ее отпереть изнутри. Он так и пролежал до прихода парня, который вытащил из него затычку и принес попить. Пока подросток пил неизвестный Бакуго напиток, парень осматривал комнату. Заметил криво висящую занавеску, примятые декоративные подушки на длинном диване, стоящего под окнами, и усмехнулся, подтверждая опасения главного героя, — выход только через дверь, запирающуюся на специальный замок. Причем, даже если раздобыть ключ, то надо знать секрет — как его правильно повернуть, чтобы механизм открылся, и тебя не покалечило. Главный герой, после такой новости, совсем пригорюнился, но парень постарался его приободрить: подросток жив, его кормят, моют, лечат, дорогими маслами мажут, работать не надо — только зад подставляй. Со временем, если будет хорошо ублажать султана и убедит того в своей преданности, ему, возможно, будет позволено выходить из комнаты и перемещаться по дворцу, как остальным наложницам. Раба так и подмывало сказать что-нибудь язвительное на такое «утешение», но он, сжав зубы, промолчал: этот парень с ожогом был его единственным источником информации, однако он запомнил деталь про наложниц — оказывается, он у султана такой не один. Выпив стакан напитка и почувствовав, что ему как-то даже весело стало, хотя радоваться было особо нечему, подросток смекнул: его опаивают, чтобы был сговорчивее с султаном. Он отказался от второго стакана и откинулся на подушки с усталым видом, дескать, лучше еще поспит. Парень одобрительно покивал и вышел, а главный герой сразу же вскочил, и ринулся в туалет промывать желудок: ему понадобится ясное сознание, чтобы дать отпор озабоченному правителю — он не собирался подставлять задницу и радоваться такой жизни. Внезапно Бакуго почувствовал условный сигнал — коробочки наполнились — и обрадовался: нашелся повод отложить тяжелое чтиво на некоторое время. Аккуратно загнув уголок листа, он пихнул книгу в сумку, испарил плед и отправился собирать «урожай». Потратив изрядное количество магии на перемещение по лесу, пляжу и возвращение домой, Бакуго ввалился в пещеру и устало плюхнулся на стул. Всю обратную дорогу неприятный осадок от прочитанного не давал ему покоя. Бакуго посмотрел на часы и цыкнул: ещё только середина дня, а он уже вымотался и физически, и морально. Он глянул на полки с зельями, очень надеясь, что парочка восстанавливающих и бодрящих осталась. На его счастье, на полке стояло несколько бутылочек и того, и другого. Опрокинув в себя сразу и восстанавливающее, и бодрящее, Бакуго откинулся на стуле и задумался: может не стоит продолжать читать, раз его после чтения с души воротит? Конечно, ему было интересно удастся ли рабу, в принципе, изменить свою судьбу, переменится ли сам султан и его отношение в ходе истории, но ради этого мучиться и через силу читать про физические и душевные страдания главного героя на протяжении двести страниц? Да и зачем? Он ведь не собирается поступать с Эйджиро так же, как султан поступал с рабом… «А чего я, собственно, ломаю голову? — внезапно до него дошло. — Я же могу честно признаться Эйджи, что мне противно такое читать, верно? Вряд ли он будет меня в чем-то упрекать, ведь сам же предупреждал, что книга не из легких… Да и вообще, можно же попросить его рассказать, чем все закончилось, и обсудить это!» Настроение после простого и логичного решения мгновенно улучшилось. Бакуго вскочил со стула, шмякнул сумку на стол и принялся доставать из нее коробочки, довольно улыбаясь: лучше он быстро все приготовит и с Денки пообщается или к Мине с Хитоши завалится, чем будет тратить время на историю, которая расстраивает, и никакой практической ценности для реальной жизни не несет.