***
Следующие несколько часов наполнены активностью и болтовней. В башне мелькают и другие лица. Вваливается Кевин — запыхавшийся, взъерошенный и требующий объяснений. Бенни приносит еду и питье. Он вежливо улыбается в ответ на извинения Кастиэля за то, что выгнал его из собственной комнаты. Анна заскакивает за дополнительной информацией, поскольку основного радиоканала центра для беженцев ей мало. Кастиэль тоже занят. Слушает дискуссии, переносит вещи или отвечает на вопросы о Майкле. Он также оказывается втянутым в горячую беседу с Кевином, который, кажется, только сейчас осознал всю глубину происхождения Кастиэля. — Вряд ли Люцифер первый, кто попробовал что-то в таком масштабе, — говорит Кевин. — Много лет назад, когда я был еще ребенком, был один барон. Как его там звали, Кроули? Он захватил несколько существ, альфа-самцов, чтобы заставить их служить ему, но надолго их не хватило. — Это, скорее, заинтересовало бы Майкла, а не Люцифера, — говорит Кастиэль. — Тот, говорят, куда хитрее. — Что он может им предложить? — спрашивает Кевин. — Я и сам с трудом догадываюсь, — признается Кастиэль. — Однако мы знаем, что для своего ближнего круга он использовал узы верности. Значит, разумно предположить, что подконтрольные ему существа также с ним связаны. Магии вполне хватит, незачем прибегать к шантажу клановой лояльности. — Но разве это не будет стоить огромных денег? — удивляется Кевин. — Серебро и огонь ограничат их движение, но держать в узде — совсем другое дело. — Люцифер очень умен, и он в изгнании уже много лет. За это время он мог бы развить свои навыки. — Кастиэль пожимает плечами. — К чему склоняется большинство в здешних местах? Тара стоит неподалеку и частично прислушивается к разговору. — Говорят, это приспешники кормят его существ. Кастиэль морщится. — Это тоже нерационально. Тара хихикает. — Нет, я имела в виду, что приспешники Люцифера хватают народ с улицы и кормят ими этих тварей. — Ох. Какой ужас. — Точно, — соглашается Тара, а Кевин тихо хихикает. — Но в таком случае, он тогда жрец, не так ли? — говорит Кастиэль. — Если он создал вокруг себя культ, значит он жрец, приносящий жертвы диким тварям. Как в древности, еще до появления Охотников. У Кевина такой вид, будто его сейчас стошнит, но он кивает. — Неплохой пиар, будь у вас определенная точка зрения. Как вы думаете, это даст его существам дополнительные способности? Вот так Кастиэль с Кевином, с встревающими время от времени с Тарой, Бобби и Анной, обсуждают магическую логистику, которая может потребоваться для осуществления подобного. Кевин не Хранитель Знаний, но вполне может им стать, учитывая его проницательность, понимание темы и умение противодействовать теориям Кастиэля о предполагаемых связях Люцифера и преимуществах, которые его группа тогда получит. Исходя из этого, они могут строить догадки, какое оружие — физическое или словесное — необходимо для противодействия таким мерам. Кастиэль так поглощен разговором, что вспоминает о времени только, когда раздается голос Бобби: — Начало часа, ребята! Пора работать! — Что? — растерянно оглядывается Кастиэль. — Время для сегодняшней передачи? И действительно, Дин и Чарли стоят рядом с импровизированной студией, углубившись в вечерние заметки. Кажется, Дин чувствует взгляд Кастиэля, тот смотрит на него и улыбается. Кастиэль машет ему рукой. Дин ухмыляется в ответ и слегка приосанивается, словно воодушевлен его присутствием и поддержкой. Кастиэлю знакомо это чувство. — Эй — говорит Кевин, легко хватая Кастиэля за руку. — Не уходите пока, ладно. Я хочу вернутся к тем символам, о которых вы говорили. Если они нейтрализуют контроль над защитными оберегами Люцифера, это может стать серьезным ударом. — Да, конечно, — соглашается Кастиэль. Чарли, почти скрывшаяся в студийной палатке, обвиняюще тычет в них пальцем. — Тишина! — Я молчу! — шипит в ответ Кевин. Он ждет, когда Дин с Чарли скроются за пологом, и поворачивается к Кастиэлю. — Я серьезно, Ваша Светлость. — Я услышал вас, мистер Тран, — добродушно отвечает Кастиэль.***
Этот ночной эфир напряженнее, чем обычно. Оно и понятно. Понятно, если бы Кастиэль расстроился по поводу грядущих событий, но нет. Когда передача заканчивается, Дин сообщает ему, что планирует вернуться на фронт, и Кастиэль просто говорит: «Да, логично». В принципе, Кастиэль уже осознал важность прямого участия Дина. Он и так слишком долго был вдали от дома, и если Дин и правда сделал это из-за него, то... ладно. Кастиэль может быть в восторге, занимая столь высокое место в приоритетах Дина, но этот трепет тянет за собой чувство вины за то, что он отвлекает Дина от важных дел. Кроме того, у Кастиэля было два отличных дня среди длинной череды славных дней — которые сами по себе следовали за некоторыми менее славными, и два дня — это больше, чем он надеялся, когда уезжал из Рексфорда. Иногда Кастиэль бывает очень жадным, но не сегодня. — Я хочу, чтобы ты оставался на связи, — твердо говорит Дин. — Серьезно. Кастиэль кивает. — Конечно. — Не говори мне «конечно». Как ты собираешься это сделать? — Есть радиовышка, — рассудительно говорит Кастиэль. — Хорошо. А еще? Кастиэль задумывается. — Я попрошу Анну поговорить с Бобби о том, как при необходимости можно будет отдельно поддерживать контакт с вашей группой. Дин насмешливо поджимает губы. Конечно, он просто дразнится, но это вовсе не отменяет его подлинного беспокойства. В разлуке все может случиться, хотя они не собираются зацикливаться на этом — они уже прошли и благополучно выбрались из десятков неприятностей. Пара поцелуев, пока Кастиэль помогает Дину собирать вещи, помогают им продержаться. Главный двор поместья гудит от бурной деятельности, но Дин и Кастиэль неизменно находят минутку для себя: Дин обнимает его, а Кастиэль теребит пуговицы куртки Дина. Он едет не один, и Кастиэлю хочется верить, что они как следует позаботятся друг о друге. — Я что-то еще упускаю? — спрашивает Кастиэль. — Разумеется, я каждый вечер буду слушать твою передачу. — Кас, ты должен пообещать, что будешь беречь себя. — Я думал, это само собой разумеющееся. — Нет, я имею в виду... — Дин вздыхает. — У меня и в самом деле отлегло бы от сердца, услышь я, как ты говоришь, что останешься здесь и никуда не вляпаешься. Кастиэль начинает смеяться, но останавливается, когда выражение лица Дина дает понять, что он совершенно серьезен. — А что я сделаю? Боишься, что последую за тобой? — Ты же этого не сделаешь, правда? — Это ни к чему не приведет, — рассудительно говорит Кастиэль. Когда Дин виновато отводит глаза, он продолжает: — Ты счел бы это символом любви? — Нет-нет, — Дин крепче обнимает Кастиэля, притягивая его так близко, что их колени слегка соприкасаются. — Клянусь, это не обратная психология. — Ты бы именно так и поступил, — задумчиво произносит Кастиэль. — Но ты не я, — усмехается Дин. — Потому я и без ума от тебя. Кастиэль абсолютно уверен, что это не шутка. Теперь он немного лучше понимает то, что Дин считает романтичным — например, если бы Кастиэль бросил вызов ожиданиям ради того, чтобы остаться рядом с ним. Однако, ему кажется, что Дин тоже понимает его немного лучше. Кастиэль может выдержать разлуку. Хотя и с трудом. — Ты сделаешь все возможное, чтобы вернуться ко мне, — говорит Кастиэль. — Постараешься изо всех сил. — Конечно, — говорит Дин. Кастиэль поднимает руки к лицу Дина, касаясь кончиками пальцев его шероховатой щетины. Хочется видеть каждую деталь лица Дина и наслаждаться тем, что Дин делает то же самое. Кастиэль чувствует себя заезженной пластинкой, хотя что еще добавить, кроме уже сказанного? Дин очень дорог ему. — На тебя давит то, что я сделал с... — Кастиэль смотрит вниз и мягко кладет свою руку на татуированную руку Дина. — Это был мой выбор. — Я в курсе, что это было не только для меня, — говорит Дин. — Но сейчас ты взвинчен из-за произошедшего. — Все не так уж плохо, — застенчиво улыбается Кастиэль. — Уже нет. Дин целует его. Кастиэль крепче сжимает руку Дина и целует его в ответ, сначала нежно, а потом страстно. Он понимает, что теперь он — опора Дина, к которой он будет стремится вернуться. У Кастиэля ограниченный опыт в таких делах, но он с радостью примет вызов. Они прерывают поцелуй только для вдоха. Дин не отстраняется, его теплое дыхание касается кожи Кастиэля, а ресницы — его лба. — Я скоро вернусь, ладно? — говорит Дин. — Не торопись. Дин раздраженно фыркает. — Кас, ты серьезно? — Тогда поторопись, — Кастиэль, пользуясь их близостью, крепко обхватывает торс Дина руками и прижимается лицом к его шее. «Объятие», — запоздало осознает он. Это точно объятие. Хотя Дину нравится. — Мне нравится, когда ты такой нежный, — бормочет он. — Думаю, я всегда был таким, — Кастиэль смутно осознает, что сейчас он откровеннее, чем обычно, но ему плевать. — Просто не было случая. Руки Дина такие теплые на теле Кастиэля, он крепче сжимает его в ответ. Наконец они неохотно отпускают друг друга. Ладони Кастиэля задерживаются на руках Дина, прикосновение напоминает ему о изувеченной татуировке под рукавами. — Жаль, что у нас не было возможности обновить их, — задумчиво говорит Дин. — Было бы неплохо иметь что-то, что... ну ты понимаешь. Напоминание о тебе. — Позже, — говорит Кастиэль. — Обновление татуировок весьма дорого. — Да, я знаю. — Знаешь? — Кастиэль удивленно улыбается. — Ты интересовался модифицированием привязок? — Ну да, — беззастенчиво отвечает Дин. — В один прекрасный день на тебя снизойдет вдохновение и ты восстановишь эту связь, и мы сможем через них слать друг другу сообщения. Разве это не сводит тебя с ума? Да, я знаю, я тяну время. Береги себя, ладно? — Ты тоже. Кастиэль выпускает Дина из своих объятий, и тот присоединяется к своим спутникам. Однако он не сожалеет. Он согласен и готов терпеть. Кастиэль смутно осознает окружающих: отрывистые и энергичные разговоры Бобби, Чарли и остальных, но взгляд Кастиэля сосредоточен только на Дине. Он снова в деле и постепенно теряется в движущейся толпой Охотников.***
Оставаться в комнате Бенни без Дина неправильно, поэтому после долгой ночи, проведенной с Кевином — и горсткой местных энтузиастов — в библиотеке поместья, Кастиэль собирает свои вещи, намереваясь переночевать в центре для беженцев. Но это вызывает переполох: некоторые из жителей центра потрясены и оскорблены тем, что у принца — Кастиэль больше не пытается объяснить, что он больше не принц — нет в поместье своих личных покоев. На помощь Кастиэлю приходит Анна и обещает все уладить: — Не волнуйтесь, Бобби Сингеру немедленно сообщат об этом промахе. Затем она быстро выводит Кастиэля из центра. Он ждет, пока они отойдут, и только тогда говорит: — Я не хочу, чтобы Бобби... — Знаю, — прерывает его Анна. — Я не хотела говорить об этом раньше, но кое-кто действительно недоволен таким обращением с тобой. Кастиэль хмурится. — Дин тут не при чем. — Нет, я и не говорю... Ладно, хорошо, и это тоже, но не совсем. — Анна не выпускает руки Кастиэля и куда-то его ведет. Кастиэль не совсем понимает, куда они идут через тускло освещенные дворы поместья, но Анна, кажется, весьма целеустремленно шагает в определенном направлении. — Речь о протоколе, положенном принцу. — Но я не принц. Я изгнан. — Юридически — да. — В отличие от? — Веления сердца, — Кастиэль смеется, и Анна прищелкивает языком. — Знаю, ты любишь говорить, что жители континента слишком романтичны, но и островитяне тоже в своем роде. Ты же знаешь, как это бывает, — люди придают слишком большое значение «естественному порядку» вещей. Король — правит, дворяне — управляют, люди — слушаются. Принц — часть этого порядка, и для некоторых... крайне важно соблюдать порядок. — В этом нет ничего нового, — признает Кастиэль, — но, откровенно говоря, сейчас воспринимать это очень странно — после Майкла, после... всего. Прошу, скажи, что они не винят Дина в моем нынешнем положении. Анна тихо смеется. — Как раз наоборот. Некоторые весьма довольны тем, что Дин воздает тебе должное. — Но он не... Не обращается со мной плохо из-за моего статуса. — Это знаем мы, а они — воспринимают неправильно, — со знанием дела говорит Анна. — Во всяком случае, половина из них убеждена, что он единственный, кто защищает тебя здесь. И как только он ушел, тебе пришлось спать в центре. — Какой ужас, — серьезно говорит Кастиэль. — Нельзя так плохо думать о местных. Или о Бобби Сингере. — Я все улажу. А пока, во имя мира, поспишь в моей машине. — А, — теперь понятно, почему Анна вывела его на парковку. — Хорошая идея, спасибо. Затем Анна устраивает брату на заднем сиденье гнездо из запасных одеял. Кастиэль с радостью позволяет ей завернуть себя в кокон, потому что холодно, а Дина, чтобы прижаться к нему, рядом нет, поэтому он согласен на любой суррогат. — Ты довольна? — вдруг спрашивает Кастиэль, как только Анна убедилась, что на нем достаточно толстые носки. — Своей жизнью? Вопрос ее удивляет, но затем она почти застенчиво опускает голову. — Странные вопросы ты сейчас задаешь. — И все же? Любой другой неправильно бы понял вопрос Кастиэля или попросил разъяснений, но спустя столько дней вместе Кастиэль обнаружил, что между ним с сестрой многое осталось неизменным. Способность Анны понять и как можно добрее истолковать его периодическую неуклюжесть — одна из них. — Иногда больше, чем могу вынести, — признается Анна. — Тебе приходится терпеть радость жизни? — Да. — Ясно, — кивает Кастиэль, с облегчением обнаружив еще одну общую черту. — У нас не очень хорошо получается воспринимать счастье. — Думаю, дело в практике, — говорит Анна, усмехаясь. — Можно выработать новые привычки взамен старых. Кастиэль хорошенько обдумывает этот совет. — Да, теперь я лучше понимаю, как это воплотить. Анна целует его в лоб, прежде чем выйти из машины. Она все еще должна оставаться в центре для беженцев — там у нее свои обязательства и новые контакты, и Кастиэль все понимает. Не он один спит в машине, поэтому Кастиэль сворачивается калачиком на сиденье и не спеша засыпает, перебирая свои новые воспоминания о Дине и молясь о безопасности своего мужа и его друзей.***
На следующий день Кастиэль наконец посылает Эллен сообщение. Без Дина радиобашня опустела, импровизированная студия и половина радиоприемников исчезли, но оставшиеся определенно работают. Бобби Сингер кажется вечно недовольным, и его трудно понять, но, кажется, ему по душе горячий энтузиазм Кастиэля по поводу отправки сообщения. Он хочет кратко, но ясно обозначить свою позицию — видит бог, слишком многое сейчас неясно, — будучи открытым для предложений Бобби, Кевина и Анны насчет формулировки этого сообщения. Финальный вариант вежлив и точен. Он описывает искреннее замешательство Кастиэля по поводу двуличия Майкла, о котором он не подозревал, и готовность помочь, если Эллен сдерживают какие-то проблемы. Кастиэль не специалист по процессу передачи, а вот Анна разбирается в технологии шифрования и ретрансляции, поэтому Кастиэлю остается только бездействовать и довольствоваться сказанным. — Мадам Эллен Харвелл, — говорит Анна. — По вашему, она точно держит ситуацию под контролем? — Если бы я знал, — отвечает Бобби. — Она — боец, но имеет ли это значение в наше время? Анна задумчиво потирает подбородок. — Судя по слухам... и вашим словам... мне кажется, она еще несколько месяцев назад утратила контроль над Советом и теперь там на птичьих правах. Кевин откашливается. — Спикер не контролирует Совет. Просто орбита, вокруг которой он вращается. — «Просто», — весело вторит Кастиэль. — А почему вы не помогаете ей выйти на орбиту? — Кто-то должен поделиться суперсекретными ключами при связи Эллен с главным средоточием охотников, — криво усмехается Кевин. — И держать их в курсе с ключами, проходящими через... Думаю, вы уловили суть. — Очаровательно, — говорит Анна. — Итак, вы обходите основные пункты и даете им финальные ключи для кодирования и декодирования. Как в последнем сообщении Рэйчел? При упоминании о послании Рэйчел Кастиэля переполняет раздражение. О, он рад, что вообще получил ответ, но Рэйчел — и по доверенности Наоми — по-прежнему осторожничают и не поделились ничем, что могло бы успокоить Кастиэля. Что они делают? Какие меры предосторожности предпринимают? Послание Рэйчел было чрезвычайно кратким — она даже не стала ругать Кастиэля за исчезновение и долгое отсутствие. Ему не хватает этого. — Из Стэнфорда по-прежнему нет вестей, — говорит Кастиэль. — За последние десять минут с тех пор, как вы спрашивали, нет, — отвечает Кевин, хотя, кажется, его это забавляет. — Кроме того, даже если мы что-нибудь и получим, это будет весьма сомнительно. Он наверняка только приехал... сколько там, два часа прошло? Потом еще отметиться, плюс ловушки... — Я понимаю логистику, — говорит Кастиэль. — Просто... волнуюсь. Анна наклоняется к нему, обхватывает рукой голову Кастиэля и, успокаивая, целует его в висок. — Я абсолютно уверен, что вы первым узнаете о каких-нибудь важных новостях. — Правда? — Конечно, — Кевин бросает взгляд на Бобби — тот хмыкает и кивает. Кастиэль расценивает это как неохотное подтверждение. — Супружеские права... и все такое. — Дело не в супружеских правах, малыш, — поправляет его Бобби. — Боже, я знаю, — говорит Кевин. — Кас, я не хотел проявить неуважение. Кастиэль ласково смотрит на Кевина. — Уверен, с Дином тебе было гораздо труднее. Бобби фыркает, Кевин беспомощно смеется, а несколько человек поблизости, ставшие невольными свидетелями этого разговора, смотрят на них с пониманием. Зато Анна, кажется слегка встревожена поворотом, который приняла эта шутка, но она просто переживает за Кастиэля. И это излишне. Уж точно не в этой ситуации. Так уж вышло, что из-за отсутствия Дина Кастиэль не отвлекается и лучше замечает реакцию на него людей. Это совсем не похоже на звездный статус в Илчестере или открытое разглядывание в дни перед свадьбой. Его по-прежнему узнают — кто-то смотрит с любопытством, кто-то — смущенно, — но эти взгляды кратки и совершенно лишены враждебности. Некоторые даже вежливо кивают ему, хотя Кастиэль понятия не имеет, кто они такие. Разве что различает некоторых по одежде. Кастиэль не так незаметен, как в Рексфорде, но альтернатива более-менее достойная. Потому ли, что он часть фоновой суеты поместья, где у большинства свои неотложные дела, или из-за его связи с Дином — «своим человеком» в этом месте. Очевидно, Дина знают и уважают, и где-то в какой-то момент после последней близкой встречи Кастиэля с его товарищами Дин взял и переработал — нет, усовершенствовал — образ Кастиэля. В последние дни Кастиэль видел, как Дин откровенно демонстрировал свои эмоции. Такое не происходит спонтанно или в одночасье. Дин с таким жаром говорит о своей семье, и Кастиэль думает — надеется и жаждет, — чтобы Дин так же рассказывал о нем своим друзьям. И теперь, когда Кастиэль фактически здесь, эти люди могут увидеть его как такового. Они видят его отношения с Дином, хотя, бог свидетель, они не слишком откровенничали. Кастиэль краснеет, вспоминая, как они целовались то тут, то там, но с этим ничего не поделать. Разлученные супруги могут быть очень нежными при воссоединении. Это тоже происходит регулярно, учитывая текущую ситуацию. Итак, окружающие могли... что-то заметить. Кастиэль далеко не эксгибиционист, но он не против, потому что в его чувствах к Дину нет ничего постыдного. На самом деле, он с гордостью показывает миру, как сильно Дин любим. Пусть смотрят. Пусть все видят, ведь на этот раз — это чистая правда. В этом заключена сила. Чувства, может, и не осязаемы, но они прочнее эфемерных и неопределенных фрагментов прошлого Кастиэля. Это как железо и серебро.***
Кастиэль носит эти убеждения с собой до конца дня, начиная от кратких новостей из Стэнфорда, что сообщают об отсутствии существенного прогресса — и ни весточки от Дина, который, по понятным причинам, занят, — до его с Анной возвращения в центр беженцев. Не только местные реагируют на Кастиэля по-разному, но и его соотечественники. Кажется, в центре сегодня больше людей. Ханна объясняет, что это нормально — количество увеличивается и уменьшаются согласно перемещениям по стране. И все же Кастиэль отчасти винит свое присутствие: по городу могли поползти слухи и привести за собой новые лица. Это объясняет шквал вежливых, но настойчивых вопросов от разных людей, желающих подтвердить, что Кастиэль здесь, с ним все в порядке и это не розыгрыш. Кастиэль просто пришел выпить и, возможно, поболтать с новыми друзьями Анны, но ненавязчивые маневры любопытствующих привели к тому, что Кастиэлю предоставили почетное место в комнате, то есть самое удобное кресло, с Анной и Ханной, сидящими по обе стороны от него. В комнате всего пара стульев, но это не мешает людям сгрудиться вокруг него, уважительно и внимательно относясь к его личному пространству. — Возможно, вы решите, что я не тот, за кого себя выдаю, — говорит Кастиэль мальчику, который осторожно задал этот вопрос. — Это не важно в общей схеме вещей, поскольку я перестал быть значимым в тот момент, когда сошел с корабля Майкла. — Я не имею в виду никакого неуважения, — говорит мальчик. — Просто... Возможно, вы выше, чем я ожидал? — Ах да, между мной и Дином есть небольшая разница в росте, — отвечает Кастиэль. — Это несколько искажает перспективу на фотографиях. — Он здесь? — интересуется женщина. — Не могли бы мы... встретиться с ним? В группе вокруг Кастиэля раздается общий шепот согласия. Это новая просьба. Даже Ханна откровенно поражена, и Кастиэль догадывается, что, хотя Дин сам по себе знаменитость, его северная родня раньше не интересовались им. Кастиэль — связующее звено между ними и Дином, и — возможно, он понимает это с самого начала — связующее звено между ними и местными. — Сейчас его нет. Может, позже, когда он вернется. По большей части эта новость принимается спокойно, но Кастиэль замечает пару недовольных лиц. Он встречается взглядом с одним из них, склонив голову набок. Молодая женщина сначала опускает взгляд, смущенная тем, что ее поймали, но когда подруга толкает ее в бок, говорит: — Просто странно слышать это, Ваша Светлость. Учитывая, что вы только воссоединились. — Бывают моменты, когда надо быть эгоистом, — отвечает Кастиэль, — а бывает наоборот. Я бы по возможности отправился с мужем, но это было бы безрассудно. — Как так, Ваша Светлость? — спрашивает Дэниел, который после вчерашней встречи осмелел и стал любопытнее. — Мне во многих местах... не очень-то рады, — говорит Кастиэль, обменявшись быстрым взглядом с Анной. — Мой статус неясен, и я предпочел бы оставить все как есть, на случай, если полученное мной разъяснение окажется не таким, как мне нужно. — Хотите сказать, что предпочитаете остаться с людьми своего мужа, — говорит Дэниел. — Да, приемлемый вариант. — Но без него у вас нет союзников, — продолжает он. Это утверждение не должно быть насмешкой, но Кастиэль все равно чувствует его остроту. — У меня есть Анна и Ханна. — Но защита... — Мне ясна ее ценность, — резко говорит Кастиэль. — Но столько людей сделали за меня выбор во имя защиты, поэтому, возможно, я сам определю свои потребности, благодарю вас. Вы — мои соотечественники, но я не понимаю, как вы можете быть моими союзниками больше, чем местные жители Республики. Вы знаете меня не больше, чем они. Дэниэл покраснел. — Я не хотел проявить неуважение, Ваша Светлость. — Знаю, и в этом проблема, — вздыхает Кастиэль. — Вы считаете, что раз Дин мой муж, значит, он априори ваш человек. Но тут и наоборот. Я в такой же степени принадлежу им по браку. Кто-то едва слышно что-то бормочет. Кастиэль смотрит на Ханну. — Думаю, она сказала, что вас здесь не уважают, — тихо подсказала Ханна. — Ну, — громко говорит Кастиэль, — никто из вас не платит Дину налоги, так что я не вижу разницы. В первом ряду сидит женщина, которая наклоняется вперед и похлопывает Кастиэля по руке. Тот слишком удивлен внезапным контактом, чтобы отреагировать, но ловит ее нежное: — Не обращай на них внимания, дорогой. Иногда мы забываем, что под всей этой пышностью и церемонией вы с мужем все еще молодожены, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Кастиэль слегка отшатывается, смущенный, но довольный ее теплым вниманием. — Я, гм. Я не говорю, что вы не можете критиковать моего мужа, его людей или их политику. Просто... Это уже личное, вот и все. — Конечно, — говорит она. — Ты просто пытаешься вписаться в семью своего мужа. — Да, именно так. Я... — Кастиэль замолкает, внезапно осознав, что на него смотрят так, как не смотрели еще несколько секунд назад. — Возможно, сейчас не лучшее время думать об этом, учитывая, сколько еще всего витает вокруг, но большую часть своей жизни я ясно понимал только то, чего не хочу. Теперь есть некоторые вещи, которые я... действительно хочу. Для меня это в новинку. Говоря все это вслух, Кастиэль понимает — это правда. И знает, что при первой же возможности должен рассказать все Дину. Характерный жужжащий щелчок настораживает Кастиэля. Он поднимает взгляд и видит, как молодой человек опускает «Полароид». Это не сильно отличается от вчерашней Чарли, вплоть до застенчивой улыбки, но сейчас у Кастиэля кровь стынет в жилах. — Ханна, — шепчет Кастиэль. — Да, — отзывается та, вставая. — Сэр, простите, что происходит? Молодой человек быстро моргает, явно взволнованный. — Э-э, я даже не был уверен, что он сработает, но подумал, что это же исторический момент, и моя мама без доказательств в жизни бы не поверила, что я здесь... Кастиэль резко встает. Некоторые из ближайших к нему людей вздрагивают, а другие поворачиваются и пялятся на молодого человека. — Прошу прощения, — говорит Кастиэль. Дальнейшее, как в тумане: он видит только руку Анны, которая ведет его к двери, и нарастающее недовольство в комнате. Люди расступаются перед ними, но Кастиэль не перестает чувствовать себя в ловушке. Наконец, они проходят через дверной проем и оказываются во дворе. — Ханна справится, — тихо говорит Анна. — Насколько быстро распространяются слухи? — спрашивает Кастиэль. — Мы вообще знаем, хотят ли Майкл или Люцифер найти меня? А вдруг я зря боюсь? Почему я вообще боюсь? — Потому, что тебе есть что терять, — напоминает ему Анна. Кастиэль шипит сквозь зубы. — Я приехал сюда, значит, согласился на риск. И хочу помочь. — Есть разные способы, — говорит Анна. — Не обязательно так. — И все же, пока я могу только так. Стоит мне переступить порог этой комнаты, и вот что происходит. Я не могу просто сидеть и общаться с людьми. Получается... встреча с придворными. Анна слабо фыркает. — Это как посмотреть. — Так оно и есть. Они заслуживают прямых ответов, и я счастлив дать им их, но это слишком близко. Анна пристально смотрит на него. — Как ты относишься к возвращению в Рексфорд? — Ты ведь хочешь остаться здесь, да? — Кастиэль. Я и там могу приносить пользу. Он уже думал об этом, особенно прошлой ночью, маясь от боли в спине после ночевки в машине Анны. Но последние несколько часов откровенно показали, что Кастиэлю здесь не место. Да, Бобби, скорее всего нашел бы ему применение, но Кастиэлю неловко требовать себе комнату, как супругу Дина, когда самого Дина здесь нет. Единственное место, где Кастиэль чувствовал бы себя комфортно — в центре со своими людьми, но, очевидно, это невозможно. Кроме того, теперь все по-другому. Кастиэль и Анна связаны с более крупными событиями в Королевстве. У них есть доступ к информации, и они, при необходимости, могут вернуться. — Ты не против? — спрашивает Кастиэль. — Нет, — отвечает Анна. — Это, в принципе, был запасной план. Кроме того, я жалею, что не захватила побольше одежды. Кастиэль смеется. — Да, я хотел бы вернуться. Решение принято, и он не хочет откладывать. Нельзя застрять в дороге, во время вечерней передачи Дина, хотя до нее еще несколько часов. Бобби не сильно радуется, что не удивительно. Кастиэль находит его в радиобашне и пытается вернуть ключ от поместья, но Бобби нарушает церемониал — обзывает его идиотом и требует объяснений. — Нехорошо находиться тут без Дина, — отвечает Кастиэль. — Он знает, где меня найти, так что все будет в порядке. — Дело не в том, в порядке или нет, — говорит Бобби. — Ты там один. — Нет, со мной сестра. — Глядите, какой умник. Кастиэль поднимает брови. — Вы хотите удержать меня, мастер Сингер? Бобби открывает рот, но тут же захлопывает. Это удар ниже пояса, но, честно говоря, Кастиэль чувствует, что имеет на это право. Бобби ворчит, ругается, а затем неохотно раскрывает ладонь, и Кастиэль бросает в нее ключ. — Спасибо, — говорит Кастиэль. — Дин будет очень зол. — Возможно, но я справлюсь. — Кастиэль собирается уходить, но Бобби недовольно качает головой. Ему плевать на благополучие Кастиэля, он его почти не знает, а вот о Дине он очень переживает. Кастиэль сочувствует ему, поэтому мягко добавляет: — Ты не можешь нянчиться со мной. Я всего лишь один человек, а у тебя целый мир обязанностей, и не только по отношению к поместью. Безопасность — вещь относительная. Я вполне могу подвергать себя большему риску тут, где столько людей. — Именно это я и сказал, когда ему взбрело в голову кричать о тебе на весь мир, — говорит Бобби. — Но когда этот мальчик что-то задумывает, мало что может остановить его. — Одна из многих черт, которые я люблю в нем. Бобби смотрит на него. — Очевидно. Просто... оставь свои контакты Кевину, ладно? Наш мальчик точно захочет настучать тебе при встрече. — Я не пропаду без вести, — говорит Кастиэль. — Буду неподалеку от этого поместья, в паре городов отсюда. — Да, хорошо, скатертью дорожка. И береги свою задницу. — Очень мило с твоей стороны, — говорит Кастиэль. — Спасибо.***
Уехать из поместья Тернер — все равно что очнуться ото сна. После пары должных прощаний — с раздраженным Кевином и Ханной, которой удалось изъять фотографии, — Кастиэль наблюдает в окне машины, как поместье скрывается из вида. На этот раз его не гложет тревога, как тогда в Илчестере. Связи оборваны, но не изношены и не повреждены. Пока они едут по главным дорогам, выезжая из города и минуя несколько контрольно-пропускных пунктов, Анна болтает без умолку. Она рассказывает о людях, с которыми познакомилась: например, о женщине, которая похлопала Кастиэля по руке, по имени Гейл, и о засыпавшей его вопросами паре Даниэля и Адина. Их истории завораживают, и Анна живо делится ими с Кастиэлем. Они быстро оказываются на извилистых горных дорогах, и Кастиэль все больше ощущает ностальгию. Не столько возвращение домой, ведь домик Анны — не его дом, сколько воссоединение с мирным, уединенным пространством, которое Кастиэль за все это время создал для себя на собственных условиях. И на этот раз это действительно мирно, поскольку в сердце Кастиэля живет уверенность Дина. Ужасно думать об этом сейчас, когда столько людей втянуто в эту неразбериху с Майклом и Люцифером, но мысль остается. Наконец Анна ставит машину на стоянку рядом с домом. Она заглушает двигатель, выдыхает и говорит: — Мы вернулись. Вернулись в домик Анны, с его неровной крышей, уютной кухней и подпольным радио. Все выглядит как прежде, но Кастиэль уже смотрит новыми глазами, снова и снова оценивая, сколько усилий вложила Анна в создание своей новой жизни. Затем Кастиэль задается вопросом, что бы подумал Дин об этом месте. Вероятно, дом бы понравится ему своей простотой, функциональностью и теплотой. — Тихо, — говорит Кастиэль. Он выходит из машины вслед за Анной и берет свои вещи, но пока ему не хочется заходить внутрь. — Пожалуй, пойду прогуляюсь. — Куда? — На работу. Схожу, поздороваюсь. — Не забудь очки и кепку. — Да, спасибо. За прошедшие дни мало что изменилось в горном городке, хотя Кастиэль старательно пытается определить перемены за время его отсутствия на работе. Деревья стоят, как и прежде, каменистые тропинки на месте, как и редкие здания. «Автозаправка и сопутствующие товары» — не слишком привлекательное здание, но Кастиэля захлестывает нежность. И это чувство лишь усиливается, когда он видит Нору за прилавком и Лайлу, выносящую мусор. Глаза Норы загораются при виде Кастиэля, и ему плевать, насколько жалко то, что он может сосчитать на пальцах людей, которые так реагируют на него. Нора всегда была беспричинно добра к нему, особенно тогда, когда неделями терпела его угрюмое и молчаливое настроение. — Стив, ты вернулся! — восклицает она. — Надеюсь, все прошло хорошо? — Лучше, чем я надеялся. — Кастиэль оглядывает магазин. — У вас безлюдье? — Уже нет, — с улыбкой замечает Нора. — Ты только что пропустил толпу школьников. Какие-то ребята спрашивали о тебе. — О... Даже не знаю, хорошо это или плохо. — По правде говоря, я тоже. — Нора, — Кастиэль знает, что она занята — у нее же смена сейчас, — но внезапно кажется важным произнести это прямо сейчас. — Я многим тебе обязан. Нора отмахивается. — Я все время твердила тебе о выходных. — Нет, я не о том... — Кастиэль смущенно снимает очки. — Я лгал тебе. Меня зовут не Стив. Я — Кастиэль. Нора провела достаточно лет в розничной торговле, чтобы ее застывшая улыбка оставалась вежливой. В повисшей паузе у Кастиэля перехватывает дыхание, он понимает, почему делает это. Он сбрил бороду, потому что хотел, чтобы Дин узнал его, но это был только первый шаг. Потом он хотел, чтобы его увидели северяне и друзья Дина. А теперь он желает, чтобы Нора, его подруга, тоже узнала его. — А я-то думала, — наконец произносит Нора, — что вы просто похожи. Но без бороды это и вправду очевидно. Ты своей породистой челюстью можешь резать помидоры. — Хм. Спасибо. Нора тепло улыбается ему, и Кастиэль отвечает ей тем же, с облегчением и благодарностью. — Итак, твой муж — Дин Винчестер? — Да, и он в порядке. Мы прояснили ситуацию, это было просто недоразумение. — О, как здорово. — Нора тянется, берет Кастиэля за руку и нежно сжимает. — Это очень хорошая новость, Стив. То есть Кастиэль. — Спасибо, — отвечает он немного напряженно. — Если бы ты меня не подтолкнула, возможно, я бы так ничего и не предпринял. Так что считай мое счастье своей заслугой. У Норы блестят глаза. Глубина ее сопереживания вновь вернула Кастиэля к тому моменту, когда Дин подошел к нему и неожиданно поцеловал, скрепив долгие недели неопределенности. У Кастиэля не так уж много опыта в этом деле, но ему кажется, что будет не лишним обойти прилавок и слегка раскинуть руки, чтобы Нора могла обнять его. Ему немного неловко, но Нора компенсирует все. — Он с тобой? — спрашивает она, когда они обнялись. — Нет, у него много дел, он занят, — отвечает Кастиэль. — Но теперь нас связывает обещание, а это больше, чем было раньше. Нора делает паузу, словно раздумывая, стоит ли что-то говорить, а потом качает головой. — Он такой же красивый, как показывали по телевизору? — Нет, красивее, — говорит Кастиэль. — Гораздо красивее. — Да ты издеваешься. — Это правда. Телевидение и газеты не отдают должное ни его внешности, ни внутреннему миру. Нора смеется. — Что ж, вероятно, от этого в реальной жизни взгляд «миллион ватт» еще тревожнее. — Что? — Взгляд «миллион ватт»... Это сленг, что-то вроде дразнящего прозвища ваших взглядов друг на друга на фотографиях. Странно, что ты не слышал его, оно же мелькало во всех журналах во время расцвета вашей истории, — Нора немного отступает, опасаясь его реакции. — Я же не слишком далеко зашла? — Все в порядке, теперь я могу найти в этом свою прелесть. Но я не знал, что у моей склонности пялиться будет отдельное прозвище. — И склонности твоего мужа пялиться в ответ. — Нет, Дин не... — Кастиэль умолкает. — Правда? Каким-то образом это приводит к тому, что она зовет Лайлу присмотреть за магазином, а сама ведет Кастиэля в каморку. У Норы не очень много старых журналов, которые не распродались, поскольку она пустила их на настил деревянных полок и доску объявлений в своем маленьком кабинете. Нора точно знает, что хочет показать Кастиэлю, и ведет его прямо к этому. — Вот, — говорит она. — Вот что значит это прозвище. Кастиэль смотрит на фотографию, приклеенную к нижнему левому краю ее доски, на маленькие дырочки от места, где она воткнула булавки. Кастиэль едва не смеется, ведь это то же фото, которое он нашел в комнате Дина. Он мог бы рассмеяться, но не смеется, потому что эта фотография целая. Дин рядом с Кастиэлем, их локти соприкасаются, и хотя холодное выражение лица Кастиэля очень знакомо, но у Дина — нет. Он пристально смотрит на Кастиэля. Очевидно. Но этот взгляд. Кастиэль целовал Дина и занимался с ним сексом, но, глядя на эту фотографию, ему кажется, будто он вторгается во что-то ужасно личное. Дина порой трудно прочитать, но его эмоции всегда на виду, и никогда так, как здесь, на снимке. Кастиэль даже не видел его, а он... он смотрел. Хотел бы он точно вспомнить, что тогда сказал. Было ли это в начале интервью или ближе к концу? Из-за каких слов Дин с таким изумлением смотрел на Кастиэля, его глаза сияли любовью, а рот приоткрылся от удивления, словно и не видел он эту сторону лица Кастиэля уже десятки раз? Не потому ли Дин порвал свою копию, сохранив только лицо Кастиэля? Понимал ли, что попало на пленку? Но если он смутился, почему сохранил половину с Кастиэлем? Ведь сколько других его фотографий, почему же он сохранил именно этот момент? — О, я... э-э... — с некоторой тревогой говорит Нора. — Меня ждет работа, так что, думаю, мне пора возвращаться... — Спасибо, — тихо благодарит Кастиэль. — Я не видел ее. Кстати, стоит ли сообщить, что я открыт для вакансии продавца в твоем магазине? Нора удивленно смотрит на него. — Ну, мне и правда нужна зарплата. — Нора изящно кивает, но прежде чем она успевает выйти из комнаты, Кастиэль добавляет: — Раз уж у меня, по-видимому, особая челюсть? — Думаю, решать тебе, — говорит Нора. — Если хочешь эту работу — она твоя. Свободный рынок и все такое. — Я действительно ценю это, — искренне говорит Кастиэль. — Ладно, не буду тебя больше задерживать. Я знаю, где выход. Нора нежно сжимает руку Кастиэля и уходит. Кастиэль бросает еще один взгляд на фотографию, а затем решает за лучшее вернуться к Анне и найти такую в ее стопке старых журналов. Конечно, если этот снимок настолько распространен, он сможет найти приличный экземпляр.***
Вечером все возвращается на круги своя — Кастиэль и Анна садятся возле радио, и из динамиков раздается голос Дина: «Придержите коней, мне стольким нужно поделиться с вами». Облегчение от его уверенного голоса вскоре сменяет сосредоточенность — Дин рассказывает о противостоянии в Стэнфорде и смене сторон. «Сегодня произошла стычка, — говорит он, — и пострадало несколько человек, но сейчас ситуация под контролем, и ходят слухи, что некоторые ветви Совета привлекают на помощь людей из других частей страны. Майкл, похоже, готовится к окончательному противостоянию с братом, где бы и как бы это ни произошло». Кастиэль отмечает, что Дин не упоминает имен людей, которые перешли на другую сторону. Он надеется, что семейные связи Дина помогают, а не мешают, что бы там ни было. «Любой, кто может уйти подальше от горячей точки, пожалуйста, уходите. Дело не только в безопасности, но и в ресурсах — продовольствии, воде, припасах и тому подобном. Тут практически остров с лагерями по обе стороны разных углов. Поэтому, все, кто не может двигаться, нуждаются в помощи. Хотелось бы сказать больше, но пока это все, что у меня есть. Спокойной ночи». Передача закончилась, и Анна прерывает молчание: — У него настоящий дар говорить так, будто все под контролем. — Ты очень проницательна. Анна выходит из комнаты, чтобы заняться другими делами, а Кастиэль записывает свою последнюю мысль в блокнот: кажется, Дин считает, что Майкл одержал верх, и что это значит для движения в целом. Когда Люцифер исчезнет с дороги, Майкл сможет переключить свое внимание на другие дела, если не слишком устанет от предвыборной кампании. Гордость точно помешает ему вернуться домой без явной победы, но определение «явная победа» у Майкла могло измениться за эти трудные месяцы. Кастиэль аккуратно закладывает страницу вырезкой из журнала, которую он нашел в кладовке Анны, и закрывает блокнот. — Эй, — громко окликает его Анна. — Да? — Тебе звонят. — Что? — Кастиэль откладывает книгу. — Это Дин? Это действительно Дин, который решил максимально использовать имеющиеся ресурсы и позвонил прямо на телефон Анны. Он сделал это сразу после завершения радиопередачи, значит, планировал заранее. У Кастиэль прижимает телефонную трубку к уху, у него кружится голова. — Привет? — Ну, привет, — отвечает Дин, бодрый и безошибочно узнаваемый, — я звоню рассказать тебе о моей новой записи. Она называется: «Какого хрена, Эммануил?» Кастиэль подавляет смех. — Это та часть, где ты злишься на меня? — Кепка Дальнобойщика ввел меня в курс дела. Приятель, у тебя там все в порядке? — Это мне нужно спросить у тебя, Разнорабочий, — отвечает Кастиэль. — Кто из нас сейчас находится в опасной зоне? — Ха, блядь, ха, — Дин не злится, он просто на грани, хотя оно и понятно. — Хочешь кое-что узнать? — Что? — Я правда хочу отсосать у тебя. У Кастиэля перехватывает дыхание и он закашливается, ударяясь бедром об угол столика. Он едва не роняет трубку. — Это было достаточно важно, чтобы сделать междугородный и, возможно, скомпрометировавший тебя звонок? — Черт возьми, да. Мне нужно освежить память, ведь прошло столько времени. Какой он массивный, как изгибается, каков на вкус... — Ты же знаешь, что тебе не обязательно вести со мной грязные разговоры, чтобы я постоянно думал о тебе? Наступает короткая пауза. Кастиэль едва различает дыхание Дина. — Правда? — тихо спрашивает Дин. — Я тоже по тебе скучаю. — Но я все равно хочу отсосать у тебя. — Конечно, дорогой. Я буду хранить его в лучшем виде до вашего воссоединения. — Ты — лучший, ты вообще в курсе? Кастиэль закрывает глаза и прижимает трубку к уху. — Но с тобой все в порядке? — Абсолютно. Тут такой бардак, но я в порядке. Мы работаем над этим. Они не многое могут обсудить по телефону, но Кастиэль убеждает себя, что и так хорошо. — Ты же сообщишь, если что-то произойдет? Или кто-то мне сообщит? — Обещаю. Впрочем, ты тоже. — Конечно. — Ладушки, я тут довел кое-кого до бешенства своим звонком,так что, прости, но мне пора прощаться. Труба зовет, надо надрать пару задниц и все такое прочее. — Не волнуйся, — говорит Кастиэль. — Я и так благодарен тебе за звонок. Береги себя и возвращайся ко мне, как обещал. — Жди меня, и я вернусь, — с улыбкой в голосе отзывается Дин.