***
В каком-то смысле Кастиэль сожалеет, что у него всего лишь жалкая комнатушка, которую он может разделить с Дином. Тому, может, и не важно, но Кастиэлю не забыть, что когда-то у него была возможность как следует побаловать Дина. В Джошуа-Хаус у них были огромные кровати с мягким бельем, где можно было уютно валяться, оснащенными всем необходимым — под рукой. А здесь, раздеваясь, им приходится толкаться локтями, и их ждет обычный матрас со старыми простынями. Не говоря уже о том, что этот матрас даже не принадлежит Кастиэлю. Кастиэль стоически напоминает себе, что все это не имеет значения — важно не место, а человек. С запертой дверью и выключенным светом единственный приоритет Дина — Кастиэль. Верно и обратное, но Кастиэлю хотелось бы дать больше. Особенно сейчас, когда Дин устал и столько энергии потратил на то, чтобы быть с ним. — Итак, — говорит Дин, как только они как можно удобнее устраиваются под общим одеялом. — Хочешь пошалить? — Можно. Должно быть, смешно, что они так разговаривают — смотрят друг на друга, и их лица почти ничто не разделяет. — Или можем поговорить. Ты все еще ранен. Дин поджимает губы, но не возражает, когда Кастиэль находит его руку под одеялом и поднимает ее, разглядывая. Дин уже видел татуировку Кастиэля, так что теперь его очередь. В комнате темно, но как только глаза Кастиэля привыкают, он видит прямоугольник чистой кожи внутри плотной линии чернил. Идеальное отражение заплаты на руке Кастиэля, только кожа на ощупь шершавая, почти покрытая шрамами. — Прижигал, — говорит Дин. — Дном серебряной фляжки. — О, — выдыхает Кастиэль. — Наверное, было больно. — Не больнее долбаной вилки. — У меня все иначе. Во мне преобладали адреналин и гнев. — Я так сожалею об этом, — говорит Дин тихим, несчастным голосом, от которого волосы на затылке Кастиэля встают дыбом. — Я много срани сделал в своей жизни, но это... Это не просто срань, это просто неправильно. — Ты не был виноват, — говорит Кастиэль. — О, да ладно, если бы я только... — Дин, мне все равно. — Кастиэль приподнимает запястье Дина и целует место без чернил. — В долгосрочной перспективе все это не имеет значения. — Нет, нет, ты не можешь так говорить. — Дин убирает руку и накрывает повязку другой рукой. — Все произошло до того, как мы ушли. Я лгал тебе почти весь медовый месяц. — Ты не обязан был быть честным с незнакомцем, — парирует Кастиэль. — А именно им я и был для тебя в то время. — Но ты же не лгал. И не притворялся. Кастиэль разочарованно вздыхает. — Знаешь, многие из моих ближайших родственников — лживые, коварные мудаки. Ты мог вступить в брак с любым из них, и тогда осторожность и мысли при себе были бы правильным решением. Ты спас бы себя и свою семью. — Ты не был незнакомцем, — тихо говорит Дин. — Я не очень хорошо знал тебя, когда мы поженились, но мы не были незнакомцами. — Хорошо, — огрызается Кастиэль. — Если так уж хочешь копаться в этом — дело твое. Я сказал свое слово — мне нечего прощать. — Боже, Кас, — Дин протягивает руку, беспокойно касаясь лица Кастиэля. — Ты что, вообще не умеешь таить обиды? — Конечно, умею, — Кастиэль придвигается ближе, ударяясь коленями о колени Дина. — Но не насчет этого. Для меня важнее, что сейчас тебе лучше. — Конечно, — усмехается Дин, — ведь именно я обрек себя на изгнание до конца жизни. Кастиэль хмурится. — Забудь уже об этом. — Да, но... Что бы Дин ни собирался сказать, он замолкает, когда Кастиэль впивается пальцами ему в бедро, вызывая неожиданный взрыв смеха. Дин извивается под одеялами, ухмыляется, а затем тянется к Кастиэлю, суля ему отмщение. Кастиэль взвизгивает, и начинаются игрища в темноте. Кастиэль знает, что все это в высшей степени незрело. Но когда еще, если не сейчас, когда они делают первые совместные шаги в остаток своей жизни? Кастиэлю нужно отточить навыки приготовления пищи, умения слушать, ведения домашнего хозяйства, заставлять Дина смеяться, и смеяться вместе с ним, и так далее. В итоге все заканчивается тем, что Кастиэль садится, отстраняясь от Дина, который пытается его ущипнуть. Дин тяжело дышит, тонкая струйка пота стекает по его обнаженной груди. — Не останавливайся, — задыхаясь, говорит Кастиэль. — Давай сосредоточимся на том, чтобы с этого момента все наладить. Как тебе такое? — Думаю, — говорит Дин. — То есть я... да. Думаю, я могу это сделать. Кастиэль видит по взгляду Дина на его губы, что тот подумывает о том, чтобы поцеловать его. Поэтому Кастиэль сам наклоняется и целует Дина сквозь приглушенный смех. Хотя секс сегодня ночью не обязателен, Кастиэль готов. У него припасены полотенце и смазка, которые он достает из боковой сумки и раскладывает на простынях. — Завтра мне это аукнется, — говорит Кастиэль. — Почему? Ты ведь не собираешься на работу? — Конечно, собираюсь. С чего бы нет? — Потому что... — Дин издает неопределенный, раздраженный звук. — Потому что я... здесь... сейчас. — Да, всем положен отпуск, когда Дин Винчестер рядом. Дин раздраженно морщит нос, и этого достаточно, чтобы Кастиэль продолжил целовать его. Сначала мягко, а затем более глубоко, когда губы Дина становятся податливыми и ждущими. Дин пытается завести руки Кастиэлю за шею, но тот осторожно отводит их, прижимая к матрасу. Губы Дина подрагивают. Поскольку до этого Дин уже получил свое, будет правильнее, если сегодня ночью Кастиэль возьмет реванш. Кастиэль помнит о бинтах на теле Дина и согласится на секс, только если Дин не будет напрягаться. Конечно, озвучь это Кастиэль, и Дин станет упрямо доказывать, что с ним все в порядке, так что, возможно, Кастиэлю лучше проявить инициативу и вознаградить Дина спокойным темпом за его тяжкие труды. Значит, основательно поцеловать этого распростертого под ним мужчину. В губы, нос, щеку, шею, ключицу. Затем дальше вниз, следуя по дорожкам между поврежденной кожей и посасывая легкий изгиб живота, пока Дин не утратит дар речи. Кастиэлю очень нравится такой Дин. Тем не менее, он, похоже, забыл, что это маленький коттедж, далекий от великолепного Джошуа-Хаус. Кастиэль останавливается и шлепает Дина по заднице, привлекая его внимание. — Дин. Тебя услышит Анна. Тот по-совиному моргает. Затем сжимает пересохшие губы и откашливается. — Значит, если я буду шуметь еще больше, ты сделаешь это снова? — Что именно? Покусывание или предостережение? Дин издает легкий, почти истерический смешок. — Предостережение. — Только попроси, — говорит Кастиэль. — И без шума. Дин снова опускает голову на подушку, подняв глаза к потолку. Его рот открыт, он тяжело дышит, и Кастиэль пользуется возможностью и осторожно стягивает с него шорты. Дин, помогая, приподнимает бедра, подложив под себя полотенце, а затем поворачивает ноги в сторону, слегка приподняв одну. На матрасе как раз достаточно места, чтобы Кастиэль мог обхватить ноги Дина и положить подбородок на подъем его бедра. — Ты все еще думаешь? — спрашивает Кастиэль. — Ага. Я однозначно думаю о том, чтобы сказать «да», вот только я ни за что не смогу молчать. — Тогда, может, подождать лучшего места? Дин сглатывает. — Да, звучит неплохо. Будет хорошо. Потрясающе. Продолжай. Кастиэль немного отстраняется, ровно настолько, чтобы можно было созерцать щедрый изгиб задницы Дина. Рука Кастиэля так славно ложится на нее. Здесь даже есть веснушки, большинство скопилось у его копчика. Когда Кастиэль с любопытством касается этого места, Дин подтягивает ногу еще выше, чтобы Кастиэлю было легче исследовать щель между ними. Кастиэлю приходит в голову, что в каком-то смысле они все еще в разгаре своего медового месяца, и это еще один этап их знакомства друг с другом. Хотя Кастиэль рад, что они пришли к этому моменту сами, часть него по-прежнему спрашивает себя, что могло бы быть. Он не сожалеет, будто реальность недостаточно хороша — а она хороша, — но задается вопросом, просто думает. Если бы они с Дином с самого начала хотели пожениться, без тайных планов, то это могло бы быть одной из их первых удивительных ночей на брачном ложе. Дин рад поделиться своим телом с Кастиэлем, и тот с головой погружается в уроки чувственного словаря своего мужа. Хотя Кастиэль все еще беспокоится о своей способности доставить ему удовольствие, он все же очарован. Только посмотрите на него. Кастиэль рад просто любоваться Дином, не прикасаясь к нему, так растянувшемуся, такому беззастенчивому и жаждущему — он тяжело дышит и уже возбужден, хотя его никто не трогает. Дин может быть громким, дерзким и задиристым, но в нем полно мягкости и терпения, стоит только остановиться и присмотреться. Кастиэль прерывисто выдыхает, едва сдерживая недоверчивый смех. Он пытается скрыть свою временную потерю сосредоточенности, целуя ближайшую часть тела, которая оказывается приподнятой задницей Дина. Тот слабо вскрикивает, и звук так настораживает, что Кастиэль немедленно останавливается и поднимает голову. Но Дин не выглядит недовольным. На самом деле, он совершенно далек от недовольства. Кастиэль снова смотрит на свою цель. Раньше он таким не занимался, но представляет, как это можно сделать. Кастиэль осторожно просовывает указательный и большой пальцы между теплыми половинками Дина и максимально раздвигает их. Он начинает опускать голову, останавливается, чтобы проверить реакцию Дина, и, увидев в его глазах явную надежду, решается. Как только Кастиэль проводит языком по отверстию Дина, он понимает, какая это была ошибка. Если целью было не шуметь, она провалена, поскольку вероятность того, что Анна не услышала вой Дина, равна нулю, если только у нее не заткнуты уши. Кастиэль надеется, что она их заткнула. — Прости, прости, — шепчет Дин. — Рот на замок. Обещаю. Кастиэль бросает на Дина хмурый взгляд, давая понять, что ожидает от него выполнения этого обещания, а затем снова опускает голову. Дин практически вибрирует от ожидания, и все его тело сжимается, когда язык Кастиэля снова находит свою цель. Непонятно, вызвана ли скованность Дина удовольствием или напряженными попытками не реагировать, но, по крайней мере, он спокоен, и Кастиэль может тщательно провести языком по промежности и вверх по сжатому отверстию. Дин даже помогает и наклоняется, обхватывая ягодицы руками, чтобы раздвинуть их еще шире для доступа Кастиэля. Основной недостаток этого действа в том, что Кастиэль не может нормально оценить реакцию Дина. Он так усердно старается оставаться тихим и неподвижным, что Кастиэлю приходится напрягаться, чтобы понять, хорошо ли он справляется. Возможно, это само по себе подсказка — Дин так этого хочет и изо всех сил заставляет себя быть послушным, несмотря на очевидное желание кричать и метаться. Кастиэль рад, что Дин пинает воздух, а не его грудь, когда на пробу прижимается ртом к отверстию Дина. — Ох, бля, — хрюкает Дин, а затем по всему его телу пробегает предательская дрожь. Кастиэль снова осторожно проводит языком по отверстию Дина — заработав еще один всхлип, — а затем поднимает голову, наслаждаясь видом. Конечно, Дин кончил, большая часть спермы упала на полотенце, но пара капель попали на грудь. — Поздравляю, — говорит Кастиэль. Дин издает искаженный звук, кашляет, а затем пытается снова: — Меня достать проще простого, когда дело касается тебя. Кастиэль морщится. — Не мог бы ты хотя бы попытаться воззвать к моему эго? — Чувак, — ухмыляется Дин. — Я же сказал. Когда дело касается тебя. — Значит, я мог бы сделать все очень плохо, но ты все равно бы кончил? — Вот придурок! — смеется Дин. — Знаю, ты понимаешь, что я имею в виду. В самом деле, просто войди в меня уже, ладно? Подготовка идет быстро, ведь Дин уже испытал свой оргазм. Довольно скоро Кастиэль задерживает дыхание и вжимается в скользкое, тугое тепло Дина, пытаясь держать себя в руках. Радостные звуки, издаваемые Дином, нисколько не помогают — от этого Кастиэлю просто хочется зарыться по самую рукоять, но тогда все закончится ровно через две секунды. — Ты только посмотри на себя, — Дин явно без сил после оргазма, но хохмить не перестает. — Входишь, как к себе домой. — Ты ужасен, — ворчит Кастиэль. — Нет, я ужасен только тогда, когда делаю так, — и Дин сжимается, заставляя Кастиэля беспомощно ахнуть. Дин поднимает брови. — Хм, наверное, ужасен. Кастиэль не станет отвлекаться. Он будет держать бедра Дина распахнутыми и двигаться между ними в собственном темпе. Дин сколько угодно может скулить, выгибать спину и отпускать грубые шутки; Кастиэль не спешит заявить о своем удовольствии телом Дина. Трудно забыть, что в последний раз, когда Кастиэль вложил себя в Дина, он только осознал глубину своих чувств к этому мужчине. Кроме того, тогда он думал, что Дин никак не сможет ответить взаимностью на эти чувства. И хотя в то время он испытывал физическое удовольствие, оно было пустым. Сейчас настолько все по-другому, Кастиэль полон так, как и не думал, что возможно. Лучшее, что Кастиэль может сделать — показать Дину эту перемену в том, как они могут быть вместе. Поэтому, входя в Дина, он высоко поднимает голову, ведь тогда Дин ясно видит удовольствие Кастиэля. На этот раз нет ничего постыдного, Кастиэль хочет, чтобы Дин видел все — каждый вздох, каждую гримасу его лица, когда он проникает в роскошный жар Дина. — О боже, — тихо говорит Дин. У Дина снова встает, и это награда. В следующий раз Кастиэль сделает это специально, но сейчас будет наслаждаться сюрпризом. — Потрогай себя, — говорит Кастиэль. Ему приходится сделать паузу, чтобы сосредоточиться, когда Дин немедленно подчиняется, крепко поглаживая свой член. — Думаю, именно это ты и чувствуешь все время. Дин, кажется, не очень хорошо может сфокусировать свой взгляд на Кастиэле, но пытается. — Что? — Самодовольство. Кастиэль поудобнее перехватывает бедра Дина, перемещаясь так, чтобы с каждым их движением проникнуть глубже. Когда Дин восхитительно вздрагивает, Кастиэль понимает, что прав. — Да, хорошо. Еще несколько толчков, и Кастиэль думает, что его болтовня больше не может быть полезной, поскольку Дин, кажется... отстранен. Если Кастиэль погружается в момент, Дин делает то же самое, а затем приоткрывает губы и, задыхаясь, запрокидывает голову. — Тихо, — шипит Кастиэль, когда Дин хрипло стонет. — Дин, ты должен... — Боже, просто продолжай, — хнычет Дин. — Продолжай, не останавливайся. Кастиэль быстро проверяет, какая из его рук чистая, и прикрывает ею рот Дина. Когда его ладонь касается губ Дина, Кастиэль понимает, как это может быть невежливо, но глаза Дина закрываются от прикосновения, и он стонет. Кастиэль воспринимает это как разрешение усилить хватку и крепко сжимает рукой рот и челюсть Дина, и все тело Дина вздрагивает в ответ. Что ж, если Кастиэлю нужно трахнуть Дина вот так, он это сделает. Кастиэль продолжает сильно и жестко толкаться, и каждое движение вызывает у Дина приглушенный всхлип. Когда Кастиэль восстанавливает свой ритм, рука Дина — та, что не касается его члена — поднимается вверх и хватает Кастиэля за предплечье. Сначала ему кажется, будто Дин просит его освободить его рот, но нет, Дин, видимо, просто хочет вцепиться в руку Кастиэля, словно в якорь. Этот маленький жест больше, чем все остальные, доводит Дина до безумия, и это... это волнующе. Кастиэль не замедляется и не ослабляет хватку, даже когда Дин кончает. Одна рука Кастиэля заглушает его крик, а другая — отчаянно сжимает Дина, даря ему освобождение. Тело немного ломит, но это приятная боль, такая же, как боль в бедрах от поддержания такого темпа, и она лишь обостряет удовольствие от момента. Дин, кажется, в таком же состоянии — наверняка уже чувствует себя разбитым и выжатым, как лимон после двух оргазмов, и это подтверждается, когда кряхтение Дина сменяется всхлипываниями. Этому невозможно сопротивляться. Потребность Дина в Кастиэле — просто гребаный кайф, такая же пьянящая, как любой алкоголь или приворотное зелье. Кастиэль рад, что довел Дина до пика раньше, как отвлекся на собственный оргазм. Удовольствие от этого обжигающе-горячее: Дин — это печь, а Кастиэль — выковываемая деталь. Кастиэль жестко вбивается еще несколько раз, его бедра плотно прижимаются к телу Дина, пока не остается ничего, за чем можно было бы гнаться. Долгое мгновение комната наполняется только звуками их дыхания. Кастиэль убирает руку ото рта Дина, но Дин крепче сжимает его предплечье до того, как он успевает отстраниться. Дин отводит руку Кастиэля назад и целует костяшки его пальцев. Нежно, под стать взгляду, который он бросает на Кастиэля, открыв глаза. — Что ты там обычно говоришь? — хрипло спрашивает Дин. — А, точно. Спасибо. Кастиэль смеется, и это приносит ему еще одну замечательную — хотя и измученную — улыбку Дина. — Всегда пожалуйста. Они осторожно распутываются, и Дин со стоном потягивается от облегчения. — Тебе правда нужно завтра на работу? — Да. А у тебя есть дела с твоим другом Виктором. — Хе-хе. — Дин скрещивает руки за головой и ухмыляется в потолок. — Может, просто позволить ему пошляться одному. Тишина и покой определенно пойдут ему на пользу. — Или ты можешь получить новую информацию, — говорит Кастиэль. — Выяснить, как дела у Эллен. И в конце дня нам обоим будет чего ждать с нетерпением. — Да? — Дин тяжело и счастливо вздыхает. — Да, звучит неплохо.***
Следующий рабочий день в магазине должен быть похож на любой другой, не считая мысли, что Дин находится в одном с ним городе, но это не так. Сегодня слишком много клиентов. В любой другой день Кастиэль порадовался бы за Нору, ведь хороший бизнес — это хороший бизнес, но товары не изменились, что могло бы объяснить внезапный ажиотаж. Ну, не совсем ажиотаж — всего несколько человек внимательно изучают полки, а одна женщина рассматривает одну и ту же коробку с хлопьями уже десять минут. Однако это вовсе не нормально. К кассе подходит мужчина, слабо кашляет и просит сигареты. Кастиэль обслуживает его, берет плату и смотрит, как он уходит. Очередь за ним, хотя и насчитывала всего несколько человек, почти непрерывно пополнялась с десяти часов. Кастиэль бросает взгляд через плечо на часы на стене — те подтверждают приближающийся обед. Следующий клиент — постоянный. Кастиэль видел, как она несколько раз разговаривала с Норой, значит, они, вероятно, друзья. — Сегодня напряженный день, — говорит она. Кастиэль кивает и начинает пробивать продукты, остро осознавая на себе изучающий взгляд покупательницы. Она не пялится в открытую, но безошибочно смотрит. Расстроенный Кастиэль поддается своим мелочным инстинктам и поднимает голову, нагло встречаясь с ней взглядом. Клиентка подскакивает и удивленно фыркает. Кастиэля так и подмывает отчитать ее, но его останавливает внезапное появление Норы. — Привет, Лоррейн, не ожидала увидеть тебя сегодня! Кастиэль наклоняет голову, уступая место Норе. Ее теплая рука успокаивающе касается руки Кастиэля, словно говорит: «Ладно, я поняла», — а затем мягко отталкивает его от стойки. — Проверь, что нужно пополнить, — шепчет она. Да, Кастиэль может это сделать. Он выскальзывает из-за прилавка, довольный выполнить приказ своего босса. Пополнение запасов убирает защиту прилавка, но это же дарит ему мобильность и позволяет избегать людей, которые выглядят так, словно собираются спросить о чем-то, не связанном с покупками. Кастиэль способен увернуться всякий раз, когда кто-то подходит слишком близко, и единственный, кому это удается — молодой человек, который неуклюже пробирается туда, где Кастиэль расставляет коробки, и начинает болтать о цене на бензин. Но разговор не клеится — парень сталкивается с недоуменным равнодушием Кастиэля. Честно говоря, Кастиэль чувствует облегчение, когда гладкая черная машина Дина въезжает на станцию. Это сюрприз, поскольку утром Дин едва ли проснулся для прощального поцелуя, а затем снова отключился; он и словом не обмолвился о визите. Но все равно это благословение, и Кастиэль отчаянно ловит взгляд Норы, облегченно выдыхая, когда она кивает. Едва Дин выходит из своей машины и приближается к магазину, посетителей накрывает волна осознания. Одна покупательница даже прикрывает улыбающийся от удивления рот, переводя взгляд с Кастиэля на приближающуюся фигуру Дина. Кастиэль считает, что люди реагировали бы так на Дина, даже не будь тот знаменит, но Кастиэль беспомощно предвзят. Ему пора двигаться. Кастиэль практически врезается в Дина в дверном проеме, обхватывая руками его руки. — Привет, я думал, мы могли бы... — начинает Дин. — Обеденный перерыв, — перебивает его Кастиэль, вытаскивая Дина обратно за дверь. — Ого, ты читаешь мои мысли, — слишком весело говорит Дин. — Хочешь прокатиться или... — Да, пожалуйста, да. — Боже, Кас, ты не так взволнован, когда я играю с твоим... — Дин. Уезжают они не далеко — в конце концов, Кастиэлю все равно скоро придется вернуться на работу. Они едут прямо по дороге и сворачивают в уединенное место между деревьями в соответствии с короткими инструкциями Кастиэля. Он выходит из машины и глубоко вдыхает свежий воздух. Дин присоединяется к нему с парой бумажных пакетов, которые распаковывает на капоте машины. — В чем дело? — интересуется Дин. — В магазине было слишком много людей. Похоже, разнесся слух, что я... кто я такой. Дин приостанавливает распаковку и тянется, чтобы сжать руку Кастиэля. — Ты в порядке? — Со мной все будет в порядке. — Кастиэль чувствует, как у него проясняется в голове, когда на него не давит ситуация. — Я все равно собирался это сделать. Просто... сначала хотел подготовиться. — Это я виноват. — Дин достает что-то маленькое и яркое из своей сумки и протягивает Кастиэлю. — Прими подношение от кающегося. — Что? О. Кастиэль приоткрывает рот, позволяя Дину покормить его конфетой. Прилив сладости на его языке прекрасно дополняется ободряющей улыбкой Дина. — Отличный выбор. — Только лучшее. Дин, по-видимому, упаковал полный ланч для них обоих, состоящий из чудовищных сэндвичей, для удержания которых требуется небольшой лес из зубочисток. Он использовал контейнеры Анны, но еда — явно его рук дело, и день Кастиэля только что стал на сто процентов лучше. — Спасибо, — благодарит Кастиэль. — Хотя меня пугают последствия твоего набега на холодильник Анны. — Эй, я не нахлебник, все купил сам, — защищается Дин. — У вас там славный рынок на площади. Они едят, прислонясь к машине. Кастиэль делает паузу между укусами и рассказывает, как провел утро. Дин сочувствует, хотя смеется, когда Кастиэль описывает, как все в магазине оживились при появлении Дина. — Чувак, они наверняка сейчас думают о нас с тобой, — смеясь, говорит Дин. Кастиэль хмуро смотрит на него. — Это не похоже на поместье Тернеров, Дин. То была ваша территория, а тут нет. Вообще-то я до сих пор помню то время, когда ты ненавидел выставляться напоказ. — Это не демонстрация, Кас, — Дин мягко стучит локтем по локтю Кастиэля. — А веселуха. Они смотрят на нас и думают, что мы без ума друг от друга, и знаешь что? Так и есть. Кастиэль хмуро смотрит на свой бутерброд. — Действительно. — У тебя просто мозги плавятся, ты же здесь все время был Стивом, — говорит Дин. — А теперь — Кас. — Был бы я таким, как ты. Дин задыхается. — Что? — У тебя дар успокаивать людей. А я — наоборот. — Но кто сказал, что тебе нужно кого-то успокаивать? — Дин пожимает плечами. — Мне кажется, ты прекрасно справляешься здесь со своими делами. И никому ничего не должен. Уже. Кастиэлю приятно это слышать, но он не может не добавить: — Легко сказать, но на практике... Мне просто нужны советы по взаимодействию с вашими людьми. Дин смеется. — Они больше твои люди, чем мои, Кас. Я никогда не был в этом городе. Неприятная мысль. Кастиэлю приходится некоторое время прокручивать ее в голове, восхищаясь проницательной правдивостью наблюдения Дина. У Тернера разграничение было четким — местные жители принадлежали Дину, иностранцы — Кастиэлю, а здесь эти правила не так прямо применимы. Да, Кастиэль особо не стремился знакомиться с жителями Рексфорда, но он знает Нору и постоянных посетителей. Он знает библиотекаря, почтальонов, продавцов на рынке. Кастиэль нашел подобие покоя в тишине этого места и очень разозлился бы, случись здесь что-то. Возможно, это в некоторой степени делает этот городок своим. Не так, как для Анны, а... фигурально выражаясь. Приятное чувство. — Ты очень нужен, — говорит Кастиэль. Дин явно сбит с толку. — Мне понадобится твоя помощь, чтобы взглянуть на все с другой точки зрения. Поэтому ты мне очень нужен. — Боже, Кас, — насмешливо говорит Дин. — Ну ты и подлиза. Кастиэль с довольным видом дожевывает свой бутерброд.***
Когда Кастиэль возвращается в «Автозаправку и сопутствующие товары», он лучше подготовлен. Иногда ему просто нужен момент, чтобы собраться с духом, ну и Дин — эффективный мотивационный оратор. Поэтому Кастиэль входит с черного хода для персонала с высоко поднятой головой и выдвигается к стойке. Нора при виде него кивает и удивляется, когда он говорит, что не возражает снова встать за прилавок.. — Ты уверен? — тихо уточняет она. Очереди уже нет, но неподалеку стоят несколько клиентов, значит, все может измениться. — Ничего страшного, можешь заняться чем-то другим. — Я просто удивился, — говорит Кастиэль. — Рано или поздно это должно было произойти. Нора колеблется, но затем добавляет: — Я знаю большинство этих людей. Даже ты многих из них знаешь. — Да, я тоже недавно об этом подумал. Возле прилавка стоит пожилой джентльмен и просматривает стеллаж с конфетами. Внезапно он громко произносит: — Кто-то пристает к твоему персоналу, Нора? Мы их достанем. — Расслабься, Том, — говорит Нора со смехом. — Давай я тебе помогу. Когда Кастиэль устраивается за прилавком, он случайно встречается взглядом с молодым человеком, которого Кастиэль видел здесь несколько раз, в основном по ночам во время экстренных походов за продуктами. Клиент не отворачивается и застенчиво улыбается Кастиэлю, словно смущен, но при этом прекрасно осознает, что он тут делает со своими местными приятелями. Кастиэль рискнул бы предположить, что этот парень никогда раньше не приглядывался к нему, но сейчас очень даже хочет. Любопытство присуще людям. Кастиэль — новинка, и она пропадает, когда превращается в норму. Если Кастиэль хочет начать для себя новую жизнь — в этом или другом городе, придется к этому привыкнуть. Не только ради Дина, но и ради него самого. Нельзя вечно оставаться затворником. Значит, пришло время вернуться к тому, что всегда хорошо у него получалось: прямым взглядам и прямым ответам. Пусть клиенты Норы тешат свое любопытство — Кастиэль потерпит. Теперь, уже не на взводе, Кастиэль понимает, что люди, проходящие через «Автозаправку и сопутствующие товары», просто... смотрят. Большинство приходящих и уходящих — а их к вечеру становится все больше — похоже, хотят лишь одного: побыть в магазине. Некоторые даже улыбаются Кастиэлю, как тот парень, или заводят светскую беседу, вроде вчерашних школьников. Это не так уж и отличается от легкой беседы Норы со своими клиентами, и хотя это любопытство, по большей оно доброжелательное. Только в последний час смены кто-то действительно пытается напрямую заговорить с ним. Молодая темноволосая женщина платит за журналы и пиво и спрашивает: — Вы действительно... он? — Вам стоит уточнить, — отвечает Кастиэль. — Шесть пятьдесят, пожалуйста. Клиентка роется в карманах своей куртки и достает смятые купюры. — Я про того, кого иногда называют «Прекрасным Принцем». Кастиэль. Мне говорили, это так произносится. — Верно. Касаемо как произношения, так и личности. Она многозначительно смотрит на его бейджик с именем. — Тогда кто такой «Стив»? — Тоже я. Она кивает, похоже, ответ ее удовлетворил. — Круто. Приятно познакомиться, Прекрасный Принц. — Нет, я не... — Кастиэль вздыхает, качает головой и передает ей пластиковый пакет с покупками. — Спасибо, хорошего дня. Нора заходит проведать его, когда он собирает вещи в подсобке. Кастиэль извиняется за странный день и за то, что не предупредил ее, что что-то подобное может произойти с его возвращением на работу, но она отмахивается. — Не то чтобы я этого не предвидела. Ты вчера устроил представление со своим мужчиной, а в этих краях слухи быстро распространяются. — Да уж, — говорит Кастиэль. — Я не хочу доставлять магазину проблем. — Каких? — Например, ты нанимаешь человека с фальшивыми документами. — Кастиэль морщится, когда Нора смеется. — Разве это не преступление? — Возможно. Но ты же знаешь, как процветает наш пригорок, несмотря на то, что находится в глуши? Тут яблоку негде упасть, не попав в того, кто пришел сюда совсем не для новых открытий. Разве не поэтому Анна поселилась здесь? — Как и ты, — вспоминает Кастиэль. — В некотором смысле я не сильно удивлена, что ты оказался здесь, — говорит Нора. — Держу пари, ты не один такой. У Рексфорда просто атмосфера подходящая. — Полагаю, у тебя полно сотрудников с сомнительными документами? Нора застенчиво пожимает плечами. — Секрет фирмы. А теперь иди, уверена, твой муж уже приехал. — Откуда ты... Как раз в этот момент Кастиэль улавливает отчетливый гул двигателя, слышимый сквозь слои штукатурки на стене магазина. — О. Что ж. — Пожалуйста, скажи мне, если появятся какие-нибудь новости о дорогах, — просит Нора. — В новостях до сих пор ни слова о том, что происходит на севере. — А, значит, теперь я часть твоей «сети», — говорит Кастиэль. — Отлично, я позабочусь об этом.***
Видимо, у Дина есть планы на сегодняшний вечер. Вместо возвращения в коттедж Дин спрашивает, не хочет ли Кастиэль поужинать в городе с Виктором и Анной. Кастиэль признается, что за все проведенное тут время ездил в город только за покупками или в библиотеку. Дин считает это вопиющим позором. Итак, им предстоит ужин в одном из ресторанов в центре города, чуть дальше по ряду от почтового отделения — Анна проинструктировала, как его найти. Дин паркуется сразу за центральным кольцом зданий, на стоянке за супермаркетом, а затем они вместе идут по мощеным дорожкам. — Анна разрешила мне немного потусить в ее мастерской, — говорит Дин. — Поэтому, думаю, я неплохо изучил местность. Вот твоя библиотека? — Да, она весьма впечатляющая, учитывая размеры города. Пока они идут, Кастиэль несколько раз бросает взгляд на Дина — их локти соприкасаются, и мысли его разбегаются. Да пошло оно все. Кастиэль берет Дина за руку и переплетает их пальцы. — Все в порядке? Дин прочищает горло. — Да, ништяк. Кастиэль лучезарно улыбается. Они слегка размахивают руками, но это не кажется слишком по-детски, как думал Кастиэль. — Э-э, знаешь... — Дин кашляет. — Прошлая ночь удалась. — Я совершенствуюсь, да? — говорит Кастиэль. — В конце концов, я достигну предела, но сейчас я максимально улучшаю свои навыки. — Нет, я не... — Дин качает головой, почти смеясь. — Ладно, да, ты становишься офигенным. Но я не об этом, э-э... все было хорошо, но в то же время... Блин, даже не знаю, как сказать. — Не торопись. — Нет, тогда я забуду или смогу убедить себя, что вообще не стоит открывать рот, — Дин глубоко вдыхает. — Я хотел сказать, что было хорошо в том смысле, в каком со мной не часто случается. Ты всегда говоришь, типа, я опытнее тебя или что-то в этом роде, но то, что было прошлой ночью, я не часто позволяю. Кастиэль хмурится. — То, что я сделал языком? — Да. То есть вроде того, но не только. Проклятье. Если Дин сможет лучше понимать Кастиэля, то он может лучше читать Дина. Похоже, Дин говорит о действии, но не о нем одном. Кастиэль помнит лицо Дина — там были надежда, отчаяние и случайное удивление — и пытается наложить это на свои знания о Дине. — Ты имеешь в виду позволить кому-то взять бразды правления в свои руки? — спрашивает Кастиэль. — Да, но и все остальное сверх того, — Дин стонет. — Я так плохо в этом разбираюсь. Во всем этом есть что-то еще. Может, Дин и требовательный, но часто это связано с тем, чего он хочет для других людей, а не для себя. Легче уступить чужим потребностям, а не своим собственным, и, скорее всего, это не только из-за семейных и патриотических обязанностей Дина. — Когда-то ты сказал мне, что одна из черт, которые тебе нравится во мне: я не осуждаю твои причуды, — говорит Кастиэль. — Значит, это... помогает тебе отпустить себя? Дин быстро моргает. — Да. Именно. — Хорошо. — Кастиэль улыбается. — Важный момент. — Я просто, гм. Подумал, что, возможно, тебе захочется узнать, насколько это важно для меня. Так отпустить. — Это требует доверия, — Кастиэля переполняет гордость, и не только за себя. — Для меня большая честь, и я безмерно благодарен за то, что ты поделился этим со мной. Если хочешь, можем немного поработать над этим. — Правда? — слабо говорит Дин. — Ладно. — Как здорово, — искренне говорит Кастиэль. — Я кое-что узнаю о тебе. — Круто, — говорит Дин. — Я ... э-э-э... Рад, что тебе интересно. — Всегда, Дин. В ресторане они оказываются раньше времени и занимают место в дальнем углу. Заведение уютное, тускло освещенное, с деревянными панелями на полу и стенах. Стену украшают пейзажи, и официант охотно сообщает, что их нарисовала прабабушка владельца еще во времена основания города. — Вы же связаны с отелем наверху, да? — спрашивает Дин, едва они усаживаются, оба по одну сторону стола. — К нам должен присоединиться мой друг. — Да, мистер Хенриксен, — отвечает официант. — Как только он придет, я провожу его к вашему столу. Принести вам что-нибудь выпить? Как только они делают заказ, Дин с весельем наблюдает, как их официант уходит. — Конечно, они знают, кто такой Виктор. Ноги его не будет в городе, если там каждая собака не будет знать, что с ним шутки плохи. — Звучит зловеще, — замечает Кастиэль. — Погоди, он еще станет комендантом Печати, — предрекает Дин. — А может, даже спикером однажды. Хех, я бы немало заплатил, чтобы увидеть, как эти старые пердуны переварят это. Места достаточно, но Кастиэль все равно придвигается ближе к Дину и хватает его за края куртки. — То есть у тебя в няньках важный, опытный окружной офицер. — Не настолько опытный, — говорит Дин. — Что? — Я хочу целоваться, — заявляет Кастиэль. — Может, сначала посмотришь меню? — Нет, я хочу целоваться. Дин не спрашивает, откуда такой порыв, и не изображает из себя недотрогу. Он просто и непринужденно соглашается, и от этого сердце Кастиэля поет. Дин поворачивается и кладет руку на плечи Кастиэля, окружая его своим чудесным теплом, и Кастиэль наклоняет голову. От соприкосновения их губ Кастиэль удовлетворенно вздыхает. Честно говоря, ему не нужна причина. Он просто хочет поцеловать Дина, ведь целоваться с ним — прекрасно. Видимо, Дин понимает и подчиняется неспешному темпу Кастиэля, их губы медленно и плавно сливаются, едва касаясь языка. Дин скользит пальцами вдоль щеки Кастиэля, и это напоминает ему, что существуют и другие сенсорные элементы. Дину нравится прикасаться к его лицу и волосам, поэтому Кастиэль сам проводит большим пальцем по колючему подбородку Дина. Ощущение... интересное настолько, что кончики пальцев Кастиэля замирают на этом месте, и в какой-то момент он выпускает нижнюю губу Дина, а затем сосредоточенно целует его. Частенько это приводит к более интенсивным ласкам, но Кастиэлю очень нравится целоваться просто ради поцелуев. Порой даже жаль, когда они отвлекаются на секс, ведь просто целоваться тоже приятно. Внезапно Дин отстраняется, и Кастиэль разочарован и сбит с толку. Он ошеломленно моргает и уже открывает рот, чтобы задать вопрос, но тут замечает, что Дин на кого-то смотрит. — Ты опоздал, — говорит он. Кастиэль следит за его взглядом и видит стоящего перед столом Виктора, с чем-то, похожим на бутылку пива. — К твоему сведению, — сухо отзывается тот, — я вошел, подошел к столу, сходил за выпивкой в бар, вернулся, а вы до сих пор не закончили. Дин пожимает плечами и блаженно улыбается. — Молодожены, Вик. Такое случается. Виктор садится за стол. — Да, наслышан, — он кивает в знак приветствия. — Кастиэль. — Виктор, — приветствует Кастиэль. Дин не убрал руку с его плеча, поэтому тот так и сидит, прижавшись к нему. — Как тебе Рексфорд? — Мой врач рекомендовал мне деревенский воздух, — говорит Виктор. — Это будет моя квота на год. — Молодчина, — хвалит Дин. В этот момент, немного запыхавшись и крепко прижимая к себе сумку, к столу подбегает Анна. — Ох, простите за опоздание. Я что-то пропустила? Виктор подскакивает, чтобы освободить ей место. — Однозначно. Тебе повезло. Анна присаживается с явным недоумением на лице, а Виктор хихикает. — Вы знакомы? — удивляется Кастиэль. — С каких пор? — Я же говорил, что был у Анны в мастерской? — говорит Дин. — И привел Виктора. Анна тепло смотрит на брата. — Не волнуйся, мы не слишком обсуждали тебя. Кастиэль морщится. — Я не об этом беспокоился. Виктор откашливается. — Ладно, я понимаю, что это должно быть светским раутом... — Совмещенным с едой, — добавляет Дин. — ...Но я только что получил телеграмму с места событий. Это сногсшибательно, поэтому садитесь и внимайте. Виктор снова проверяет, все ли смотрят на него. Кастиэль не очень хорошо его знает, но внезапное спокойствие Дина говорит само за себя. — Эллен в четыре часа сделала заявление. Очередной раунд переговоров с Майклом закончен. — О, — удивленно произносит Анна. — Они сказали, когда снова откроются автомагистрали? — Да, но думаю, сначала ты захочешь узнать одно из условий Майкла. — похоже, Виктор, предпочитает прямоту, хотя его взгляд на Кастиэля не назовешь недобрым. — Он требует передать ему Кастиэля. — Да пошел он, — немедленно говорит Дин. — Дин, — упрекает Кастиэль. — Что-нибудь еще? — В этом-то и суть, — продолжает Виктор. — Майкл готов собрать вещички и немедленно отчалить домой, но только вместе с тобой. Дин издает раздраженный звук. — Я думал, они обо всем договорились еще до ситуации в Стэнфорде. Эллен никогда бы не согласилась на такое дерьмо. Виктор скептически смотрит на него. — Этого мы не знаем. Только то, что приоритетом Эллен является выведение всех этих подстрекателей. — Эллен знает, что он здесь? — встревоженно интересуется Анна. — Да, — отвечает Дин. — Мне пришлось попросить у нее разрешения приехать сюда. Она знает. — И именно поэтому я получил сообщение, — говорит Виктор. — Меня попросили сопроводить его в город. — Ха! — восклицает Дин. — Дело только во мне? — спрашивает Кастиэль. — Есть ли еще какие-нибудь возмутительные просьбы? — Господи Иисусе, Кас! — рявкает Дин. — Ты серьезно думаешь об этом? Потому что, знаешь ли, агнец — вообще не о тебе. — Спасибо, Дин, твое мнение учтено, — сухо говорит Кастиэль. — К твоему сведению, нет, я не хочу ехать, и да, я знаю, что планы Майкла на меня — сплошное разочарование по сравнению с жизнью, которую я хотел бы прожить здесь с тобой. Дин замолкает, но упрямо сжимает плечи Кастиэля. Тот демонстративно берет Дина за другую руку и переплетает их пальцы вместе. Виктору и Анне хватает любезности не комментировать это. — Вы можете выяснить, есть ли какие-либо другие возмутительные просьбы? — спрашивает Кастиэль. — Поскольку тогда мне не нужно быть предметом спора. — Я могу это сделать, — говорит Виктор. — Почему его это вообще волнует? — сердито говорит Анна. — Прошло несколько месяцев, а ты даже не участвовал в боях. — Может, он расстроен тем, что не получил Люцифера, — говорит Кастиэль. — И решил обойтись утешительным призом. — Или, — задумчиво говорит Виктор, — ты вообще ему не нужен, и он просто использует тебя как предлог, чтобы торчать здесь, ведь знает, что Дин не отдаст тебя без боя. — Это действительно похоже на Майкла, — говорит Кастиэль, — он не может знать обо мне и Дине. По его сведениям, мы расстались несколько месяцев назад. Виктор удивленно поворачивается к Дину. — Ты не рассказал ему о фотографиях? — Каких фотографиях? — говорит Кастиэль. — Фотографиях Чарли, — стонет Дин. — Я абсолютно не виноват! Они каким-то образом просочились, видимо, кто-то в лагере счел их милыми или что-то в этом роде, поэтому они оказались в какой-то газете. — В информационном бюллетене, — поправляет Виктор. — Это один из побочных проектов картографической команды. Они выпускают его для повышения морального духа по ходу событий. Простая черно-белая страница, ничего особенного. Это облегченные цитаты — доля людских историй, успехах воссоединения и тому подобное — и ни слова о тяжелых текущих событиях. Мы отследили его, паренек не знал, что фотографии должны были быть личными. Кастиэль хмурится. — Разве это не раскрыло тебя как Разнорабочего с радио? Дин пожимает плечами. — Я уже в дерьме с Советом, это мало что меняет. — Так что да, — говорит Виктор, — вполне возможно, Майкл видел фото, если он по-прежнему собирает информацию со всех сторон. — Но ты только что сказал, что у этой газеты ограниченный тираж, — говорит Кастиэль. — Так и было, — говорит Виктор. — Но есть же копировальные машины. — Я не виноват, — быстро говорит Дин. — Чарли, когда узнала, пыталась остановить это, но, знаешь, у нас были причины для беспокойства и посерьезнее. Я совершенно забыл об этом, пока мы не поехали сюда и у какой-то старушки на заправке не оказалась копия, на которой она попросила меня расписаться. — Видели бы вы лицо Дина, — говорит Виктор. — Я спросил ее, откуда она их взяла, и бабуля сказала, что их раздают в местном городском приюте для беженцев. — Но, — в смятении произносит Кастиэль, — для этого нужны ресурсы. — Это офигенно романтическая история. В нынешние времена людям хочется читать о сраной романтике. Вот так вот. Кастиэль вздыхает. — То есть, возможно, я снова разозлил Майкла, даже не зная об этом. — Да тебе уже можно диссертацию об этом написать, — изумленно говорит Анна. — Люди просто реагируют на вас, ребята. — Не на нас, — отрезает Кастиэль. — А на историю о нас, которая не обязательно связана конкретно с нами, хотя я и понимаю ее важность. Людям хочется верить, что в этом мире происходит и что-то хорошее, поскольку тогда хорошее может произойти с ними и с теми, о ком они заботятся. Иначе какой тогда в этом смысл? Я проголодался. — Да, — поддерживает Дин и протягивает руку к меню. — Война войной, а обед по расписанию. — Умеешь ты эффектно выразиться, — говорит Виктор. — А разве он не прав? — интересуется Кастиэль. Анна открывает меню. — Да, мне лучше думается не на пустой желудок. Пока они просматривают меню и на время оставляют тяжелую тему, Дин слегка наклоняется и целует Кастиэля в висок. — Ненавижу, когда ты так спокоен. Мне хочется всех взбаламутить, просто чтобы компенсировать это. — На этот раз я не один, — отвечает Кастиэль. — Мы что-нибудь придумаем.