Fire in the sky

      — Я хотел устроить экзотическое свидание! — оправдывается Иван, изворачиваясь так, чтобы сучки не впивались в живот, и теперь они впиваются в бок. — Наша семейная жизнь в каюте адски наскучила!       Разрумянившийся и встрёпанный Лука выразительно грозит ему кулаком с соседней ветки, выглядывая из-под завесы синих листьев:       — Эх ты, романтик… «На этой планете растут синие ивы, айда на пикник, пока корабль проходит техобслуживание, лес в паре шагов от базы!»       Под раскидистой ивой разгуливает зелёный в оранжевую крапинку гигант с метровыми рогами, периодически от души бодая ствол. Растерзанная сумка, в которой остались коммуникаторы и дефицитные бургеры с настоящей говядиной, валяется внизу.       Лука ёрзает на своей ветке, глядя на Ивана голодными тоскующими глазами, и метко сплёвывает на мохнатую башку:       — Нам точно нельзя подстрелить этого… назовём его лосём?       — Разъярённый лось добрее, чем местная экополиция, поверь… лучше просто подождать.       Ивану хочется дотянуться до Луки, подарить себе и ему соприкосновение хотя бы кончиками пальцев, но от лишнего движения они могут повиснуть на рогах, как шарики у оленей Санта-Клауса. Осторожные выстрелы в сторону лося не произвели на того ни малейшего впечатления. Иву сотрясает очередной звучный «буммм», и Иван вместо Луки обнимает ветку как родную.       Минуты тянутся под нежное высокое пение неведомых птиц, шум реки и шелест райского леса, который переливается всеми оттенками синевы. Между дальними деревьями медленно плывут столбы золотистой дымки.       — Говорят, в этот золотой туман превращаются те, кто умирает на этой планете, и становятся счастливыми вечными странниками в лесах… — задумчиво произносит Лука, — ну чего ты на меня так смотришь, я тоже читаю астропедию перед высадкой…       Наконец лось издает трубный рёв и убегает от дерева прочь, услышав брачный зов самки.       Лука и Иван, выждав немного, спускаются вниз, прилипая к смолистому стволу, и смотрят друг на друга ошалевшими глазами.       — Мы просидели на верхушке три стандартных часа! И коммуникаторы он растоптал! — Лука с яростью, достойной лося, пинает ствол и прыгает на одной ноге, шипя. — Пиздец, опоздали…       — Слава богу, что здесь гравитация 0,8 G, иначе бы это дерево нас не выдержало. Ну… ничего себе приключение, а? — Иван сгребает Луку в объятия и подбрасывает, остатки адреналина кипят в крови.       — И за какие грехи ты мне достался, Иванко? Я был каким-нибудь убийцей, пиратом в прошлой жизни? — Лука чихает ему в ухо от запаха смолы.       — Ты и сейчас временами возишь хабар для мафии Сектора 13 и мухлюешь с налогами, кэп, — напоминает Иван, ставя его на землю. — Что ж, всё равно матч на обновлённом симуляторе уже доигрывается без нас…       — Интересно, как Домо справляется?       Форменная чёрная футболка Луки полуразорвана на груди, и продолговатые голубые листочки приклеились к бледной, редко видящей солнце коже. Иван любуется этой инсталляцией, позабыв о Домо и обо всём на свете. Вокруг водопадами шелестят спускающиеся до земли ветви ив, сквозь которые просвечивает не по-земному огромное золотое пламенное солнце, пробирается в лохматые волосы Луки. Тот изображает сердитого капитана ещё пару секунд, затем кладёт руки Ивану на плечи, приподнимается на носки и, прерывисто дыша, целует, пока хватает дыхания:       — Ладно, пусть без нас… учатся справляться. А я без тебя не справлюсь…       Иван торжествующе с треском разрывает на нём остатки футболки. Бургеры не уцелели, а смазка — да, и это самое главное. Инстинкт самосохранения у обоих тоже сгинул где-то вдали.       — Ты так возбуждающе смотрелся три часа на ветке… — Иван увлекает Луку на взрытый копытами лиственный ковёр, — ёрзающий и красный… висит этакая груша, которую нельзя скушать…       Они катаются по мягкой щекочущей листве, неловко пиная друг друга из-за нежелания расцепиться и желания раздеться одновременно. Иван зацеловывает его грудь и выпуклые мышцы живота, втягивает в рот небольшие твёрдые соски вместе с листиками, на губах пряный вкус сока и солоноватый — пота.       — Да я… — Лука то стонет, то смеётся, обхватывая его спину ногами, — понимаешь, подготовился к свиданию, а пришлось сидеть на чёртовом дереве…       Иван, зубами открыв смазку, скользит рукой между его ягодиц, нащупывает пробку и удивлённо хохочет:       — Боже, как ты всё это время терпел?..       — Чего не сделаешь ради любви!       Иван аккуратно вытаскивает пробку, чувствуя впившиеся в спину ногти. Распалённый Лука рывком переворачивает их обоих и плавно опускается на член до упора. Иван охает, жмурясь до искр в глазах, притягивает его в поцелуй и начинает медленно, упоённо толкаться, сжимая ягодицы Луки в том же ритме. Лука кружит кончиком языка по его ушной раковине, тянет зубами за серьгу. Выпрямляется, откидывается назад и бросает взгляд расширенных глаз куда-то вдаль, а затем смотрит неотрывно, с безумным азартом, в глаза Ивана, словно больше ничего во вселенной не существует.       Лука головокружительно красив сейчас — с прилипшими к искажённому экстазом лицу прядями волос и дикарским синим узором листьев на блестящем от пота теле. Касающиеся его макушки ветви трепещут от его резких, судорожных движений на бёдрах Ивана. Иван растворяется в сине-солнечном урагане шорохов леса и жадных прикосновений, в горячей сжимающей пульсации и бессвязных нежностях, которые бормочет Лука низким завораживающим голосом. Здесь, вне набитого людьми корабля, можно не сдерживаться, и их стоны смешиваются со взрыкиванием и трелями невидимой фауны, которая тоже любит (а может быть, поедает) друг друга, или просто приветствует весенний вечер…       — Чем ещё хороша здешняя гравитация: можно всласть поваляться на тебе, не боясь придавить, — говорит разомлевший Иван, лёжа на Луке, который раскинулся морской звездой и теребит его чубчик.       — Знаешь, лось возвращался, пока мы трахались… — вкрадчиво сообщает Лука.       Иван как развернувшаяся пружина скатывается с него, ища бластер.       Ухмыляющийся Лука тянет его обратно в объятия:       — Мне не хотелось отвлекаться… да ладно, он просто постоял и ушёл!       — Это тебе-то? При опасности? — Иван даёт ему беззлобный подзатыльник.       — Это обостряло ощущения… И важнее помереть счастливыми…       Искрящиеся дымчатые призраки колышутся в лесной прогалине.