***
Жуткая боль в ногах, давящая на пятки с растёртыми мозолями, мгновенно испаряется, когда она подходит к дому. Родители не должны видеть ни капли усталости в её глазах, только потому, что она знает… Они уже давно догадываются о её смертельной усталости выдавливать из себя ту самую улыбку, которая была у неё в одиннадцать лет. Той самой улыбкой Гермиона убеждала их, что всё будет хорошо и что в том мире ей самое место. Но стоило памяти отца и матери испариться почти на год и вернуться, потеряв огромный кусок из жизни дочери, они поняли, что, возможно, тот мир — не самое лучшее место, как она уверяла. Гермиона изменилась основательно. В поведении: она стала угловатой, осторожной и зачастую угрюмой. Уголки её губ редко задиристо поднимались вверх. И смех перестал быть искренним. Чего ей это стоило? Многого. В новом доме родителей ей неуютно. Нет старых запахов и воспоминаний, её детской комнаты, их маленького круглого стола, за которым семья ужинала. Всё осталось в прошлом. В гостиной множество родных лиц. Гермиона сидит с мамой на диване и слушает, как Долли, дочь сестры по материнской линии, вышла замуж, и вот, они с супругом уже выбирают цвет будущей детской. Ей хотелось выть. Голова гудела от ненужной информации. Грейнджер старалась отвлечься от всего этого, перебирая в уме ингредиенты для зелий сложного уровня. — Ну, а ты, Гермиона? — спрашивает бабушка, и все устремляют взгляды на молодую девушку. Грейнджер только после нескольких секунд понимает, что от неё что-то хотят. Все родственники смотрят только на неё. — Простите? — Диана, твоя дочь очень скромничает или так незаметно обходит тему? — повторяет бабушка, теперь обращаясь к своей снохе. Мама явно нервничает. Гермиона берёт её за руку и улыбается. — Просто я ещё не нашла того, с кем бы хотела выбирать обои для детской, — кратко отвечает она. Все молчат, ожидая авторитетного слова бабушки Анны. Так было в каждый праздник, когда собиралась семья. Те же вопросы и такие же ответы на протяжении нескольких лет. — Может, у тебя на работе есть кто-то? — вновь начинает Анна. Мама Гермионы поднимается с места и шагает в сторону кухни, обронив «я принесу чай». Девушка понимает причину её ухода. Кроме отца и матери, об «особенном даре» Грейнджер не знает никто. Это каждый раз усложняет пересказ тех историй, которые Гермиона высасывала из пальца. Для всех она работала в Лондонском управлении полиции оператором. «Вполне правдивая история», — однажды подметил Гарри, когда услышал об этом. Только вот её полномочия были далеко не «сидячие». — Прошу, бабушка, только не говори, что… — Время идёт, дорогая, а мне хочется увидеть больше правнуков перед тем, как я умр… Дальше она не слушает. В голове стоит белый шум. Иногда бабушка превосходила саму себя в своих высказываниях. Гермионе всего двадцать шесть, но для Анны часы ускорялись и тикали. Девушка удерживает себя от желания закатить глаза. Здесь душно. Помимо этого, на неё давят взглядами и вопросами. Грейнджер даже думает наложить на всех Обливиэйт, строго лишая родственников этой щепетильной темы. Она никогда серьёзно не задумывалась о семье. С Роном они остались в дружеских отношениях, а потом… А потом началась взрослая жизнь с любимой работой, где и в мыслях не появится какое-то желание выйти замуж. Дети? Какой она будет матерью для них? Никудышной. Гермиона одёргивает себя, давая себе же шанс. Быть может, это желание возникнет. Чуть позже. Но не сейчас. — Пойду помогу маме, — улыбается она своей самой лучшей улыбкой, будто поставив точку в этом разговоре. Но разговоры вновь возобновляются. — Мам? — зайдя в кухню, Гермиона подходит к столу и замечает тыквенные кексы. Тёплые воспоминания о рождественских ужинах в Хогвартсе сразу всплывают в голове. Мама всегда их стряпала, когда на пороге появлялась дочь. — Миона, будь добра, достань серебряный поднос, — мягко просит женщина, заливая в заварник кипяток. — Анна уже успокоилась с расспросами? Но вместо ответа Гермиона глубоко и по-детски вздыхает, подходит к маме и кладёт голову на любимое плечо. Диана обнимает её, и обе начинают тихо смеяться. — Ну-ну, — она похлопывает дочь по спине. — Это же Анна. Ты прекрасно знаешь, что для неё твои часики всегда будут тикать. После этих слов женщины смеются уже громче. Гермионе было это необходимо. Она словно спустила всё давление внутри, что копилось неделями. Мама всегда была на её стороне, никогда не задавая подобных бабушкиным вопросов. — Милая, у тебя всё хорошо? — она мягко отстраняет дочь от себя, чтобы заглянуть в её лицо. — Мам, всё прекрасно, — и увидев секундный прищур маминых глаз, добавляет: — Я не лгу. Она лжёт. Какое-то странное предчувствие поселилось в ней и не отпускало от себя далеко. Всегда с ней. Где-то внутри, подкожно. — Давай вынесем чай? — переводит она тему. Гермиона настолько устала за целый день, что даже лишает себя удовольствия пройтись пешком от родителей до своего дома. Она аппарирует прямо к аллее, примыкающей к многоквартирному дому. Она жила в магловском районе, оградив себя этим от назойливых взглядов волшебников, которые после войны на их «золотую троицу» начали смотреть как-то по-особому. Гермиона знает, что хуже всего приходится Гарри, ведь он живёт в той гуще событий. Всё обострилось ещё после того, как он занял место начальника авроров, лишив тем самым надежд занять это кресло тех, кто работал в отделе уже долгие годы. Кингсли, после победы, мог доверять малому кругу людей, и Поттер оказался самым влиятельным из них. Ну, а Рон… Рон просто сбежал в другую страну и теперь играл за «Пушек Педдл» вратарём. Грейнджер обожает свою квартиру. Она находится на последнем этаже и своей частью занимает балконную террасу. Уютная, маленькая, как раз для неё одной. Её укромное жилище. Как только она открывает дверь лифта, то останавливается. Руку греет древко. Прямо у её квартиры, на полу, стоит корзина цветов. Девушка успокаивает себя от надвигающейся паники. Кто мог узнать её местонахождение? О её квартире знают только Поттеры, которые даже под пытками не рассекретили бы подругу. Где-то глубоко внутри трепещет азарт найти того, кто посмел оставить такой многозначительный подарок. А цветы были очень красноречивы. Букет белладонны вперемешку с асфоделями. Можно сразу прочитать смысл такого послания: красивая женщина и смерть. В них нет ничего угрожающего для её жизни, лишь говорящее само за себя название. Гермиона подходит ближе, достаёт из кармана штанов раскладной телефон и фотографирует букет. Повинуясь одному взмаху волшебной палочки, композиция на полу оседает пеплом, а после растворяется. Девушка выглядывает на лестничную площадку, смотрит вниз, прислушиваясь. Каковы шансы, что этот человек до сих пор находится здесь? Но в подъезде слышится лишь приглушённый шум телевизора соседей этажом ниже. Гермиона закрывает за собой дверь и прислоняется к ней. Может, бабушка Анна нагадала ей поклонника, который, не имея ничего плохого, прислал букет? Она зло улыбается. «Как же»…***
Гермиона хрустит пальцами рук и шеей. Звуки хруста перебивают шёпот, направленный по её душу в просторном зале, пока она твёрдо идёт к кабинету Гарри. Она знает. Они смотрят прямо на неё. На то, как ей попросту похуй, о чём люди будут говорить, видя её обличие. Работа аврора сложная, требующая максимального удобства перемещения для битвы. Девушка в туго обтягивающих чёрных штанах. Бедро на правой ноге обмотано кожаными ремешками, на которых крепились ножны. Тёмная водолазка со вставками из драконьей чешуи отражает попадающие на неё лучи ламп. Портупея плотно прилегает к телу. Грейнджер — словно элитный боец спецназа, вот только волшебного отряда. Один её внешний вид излучает неимоверную силу духа. — Гарри? — Гермиона стучит в уже открытую дверь, видя, как друг отрывается от бумаг. — Гермиона, привет, — он поднимается с места и обнимает её. Привычка никуда не делась. Нежная дружба спустя столько лет до сих пор крепка. Они уверенно идут к дивану. Гермионе не хочется садиться, она понимает, что это сыграет с ней плохую шутку, ведь ночью она совершенно не сомкнула глаз. Она присаживается на журнальный столик, прямо напротив дивана, тем самым лишая себя комфорта. Кабинет Гарри обставлен скромно. Лишь огромный камин выдаёт в помещении шик прошлого хозяина. Здесь пахнет сладостями и духами Джинни. Гермионе уютно. Она любит быть тут. — Ты в праве отказаться, потому что… — начинает Гарри. — Гарри Поттер, — сурово перебивает она. — Мы с тобой договорились разделять дружбу и работу. Ты мой начальник и отдаёшь приказы, а я подчиняюсь, помнишь? Мужчина вздыхает, откидывается на спинку дивана. — Это Малфой, — уточняет он, будто это поможет закрепить суть. — Ты должна охранять Малфоя, пока он не закончит свою работу. Все мы знаем, что сейчас происходит. Эти каратели начинают всё больше входить во вкус, убивая бывших оправданных. И он — одна из главных их целей. Гермиона хмурится. — Смею предположить, это из-за того, что он являлся наиболее приближенным к Волан-де-Морту? — Полагаю, именно так. Кингсли назначил его Невыразимцем, закрепив за ним тайный статус. — И чем он занимается? — Ему нужно создать артефакт, чтобы призвать всех сбежавших пожирателей для наказания. Кингсли не отменил срок давности этих преступлений, поэтому даже после стольких лет они обязаны, — Гарри подчёркивает это слово, — понести наказание. У Грейнджер пересыхает во рту. Она тянется к стакану и колдует в него воды. Драко Малфой. Это имя она слышала редко, только когда до неё доносились сплетни, одна хуже другой. Гермиона умела фильтровать ненужную информацию, а для неё он как раз и являлся таковой. Она задумалась и поняла, что почти за пять лет не видела его ни разу. В голове росли вопросы. «Что это за артефакт?», «как он сможет это сделать?», но она старалась блокировать свою привычку узнавать всё и сразу. Для неё главной задачей был он. И на этом она остановится. — Сегодня утром я отправил с ним Доули и Эрнанса. На них напали сразу же, как только они появились на том месте. Доули погиб. «Ублюдки», — остаётся при ней. Гермиона сжимает кулаки. — Он сейчас в Мунго. Ты должна сопроводить его до дома. — Поняла. Дай мне отчёты о вчерашней операции. Я должна знать, с чем мне предстоит работать.***
Гермиона стоит, прислонившись к старому кирпичному заброшенному универмагу «Чист и Лозоход Лимитед». В самом его сердце располагается больница Святого Мунго, замаскированная от магловских глаз как закрывшееся на ремонт здание. Жвачка во рту давно потеряла свой вкус, но ей необходимо занять себя чем-то, чтобы не дать мыслям продолжать распространяться. Желает ли она увидеть его разбитым, ссутуленным и жалким? Встретит ли он её привычным позывным «грязнокровка»? Осталось немного подождать, чтобы это всё прояснилось. Гермиона решает не заходить внутрь и не входить в его палату. Это может кончиться ужасным началом. Она знает: единственное, что не потерял Малфой — гордость. И увидев бы, как Грейнджер заходит в его палату, зафиксировав его слабость, Малфой точно не простил бы этого. И задача его охраны усугубилась бы в разы. Грейнджер лишь обратилась к старому обугленному манекену в витрине этого магазина — выходил ли мистер Малфой. Деревянная голова покачалась из стороны в сторону. Значит, она будет ждать его здесь. Жвачка во рту уже приобрела горький привкус. Как только Гермиона хочет её сплюнуть, нечто неуловимое прокрадывается в её сознание. Кто-то тянется к её мыслям. Выхватив палочку, она направляет её на незваного гостя. — Я лишь хотел убедиться, что ты пришла не убить меня. Гермиона ждала чего угодно: побитого вида, разорванной одежды, крови на рубашке, бинтов. Хоть что-то, что могло напоминать встречу с теми, кто пытался убить его. Но перед ней стоит с иголочки одетый и чистый Малфой. С бритыми висками и длинной чёлкой, аккуратно убранной назад. От него разит свежестью, будто он был не в больнице, а на каком-нибудь курорте. В груди сверлит непонятное для неё чувство. Либо это неудовлетворение от её предположений, либо то, как он смотрит на неё. Не так, как в министерстве случайные люди, а куда более заинтересованно. Обводя каждый её дюйм, останавливаясь на ножах на бедре, и заканчивая это путешествие прямо на её глазах. Что он делает? — Ещё раз попробуешь залезть в мои мысли, и я исполню то, о чём ты так беспокоился, — она наконец разрывает молчание и выплёвывает жвачку в мусорное ведро. Он хмыкает, поправляет закатанные рукава белой рубашки. Смотрит на часы и, не сказав ни слова, идёт вперёд. — Куда ты направляешься? — она ступает следом, чуть позади него. — Поскорее заканчивать задание Кингсли, чтобы от меня отвязали ёбанных авроров. Вот он. С кучей шипов. Ядовитый. Колкий, как и каждое выплюнутое им слово. Гермионе хватает услышать всего пару предложений, чтобы вспомнить этот нахально холодный тон. Драко не изменился только внутренне. Всё такой же кретин. Грейнджер, не имея физической подготовки, вряд ли бы поспела сейчас за ним. Малфой идёт быстро, своими длиннющими ногами отбивая брусчатку. Наверное, это семейное — привлекать к себе взгляды. Пока они идут к министерству, Гермиона видит всех этих женщин, что попадали под его очарование. Был ли он красив? Она думает, что да. Мальчишеские скулы стали острыми, шея перекатывала кадык каждый раз, когда он делал затяжку сигареты. Чёрная жилетка подчёркивала размах его широких плеч. Драко взял только лучшее от своих родителей. Истинный лорд Малфой. Гарри предупреждал её, что его задание было секретным. Только узкий круг лиц знает о его работе. Но она уверена, многих заинтересует тот факт, что аврора Грейнджер приставили охранять Малфоя. Она буквально видела заголовки газет, а значит об этом узнают и те, кто желал ему смерти. Как только они заходят в министерство, Гермиона расслабляется, но не теряет бдительности, увеличивая расстояние между ними ещё на пару метров. Они едут на разных лифтах, Малфой отправляется вниз первым. Гермиона следует за ним, вспоминая расположение отдела Тёмных тайн и номер его кабинета. Уже приближаясь к нему, девушка ловит разговор из полуоткрытой двери. — …я чуть с ума не сошёл… Она узнаёт этот низкий голос и признаёт в его владельце Блейза Забини. Она шагает внутрь. Мулат сразу смотрит на неё из-за своего стола, а Малфой так и остаётся стоять спиной к ней. — На сегодня мне не нужна охрана, после работы я аппарирую прямо в мэнор, — режет он своей сталью. — Можешь идти охранять других, Грейнджер. Девушка подходит сзади Малфоя и направляет палочку прямо на него. Блейз резким движением поднимается с места и наводит на неё древко. — Какого чёрта, Грейнджер? — буквально кричит Блейз. Драко медленно поворачивается и подходит ближе к ней, упираясь шеей прямо в палочку. — Делай, что должна и проваливай, — рычит он. Давит своим эго на маленькую площадь комнаты. — Квен, — произносит заклинание Гермиона. На шее, прямо в том месте, где касался кончик палочки, чернеет клякса и расползается в перевернутый треугольный знак. Татуировка, что позволит ей знать, где он находится. Она напоследок задерживает взгляд на том, как он сглатывает слюну, как кадык медленно ползёт вниз, чтобы потом скакнуть обратно. Убийственно завораживает. Проведи лезвием и оголишь этот хрящ… Блейз опускает свою палочку, как только Малфой скрывается в своём кабинете. И Гермиона невольно смотрит вниз, там, где должна быть вторая рука. Мулат грустно усмехается. Поднимает культю вверх. — Зато метки лишился, — шутит он, опускаясь на стул. И в этом голосе столько сожаления и боли, что ей кажется, будто она спит. Потому что бывший слизеринец вот так просто сказал об этом. Два друга были совершенно разными для неё, несмотря на множество сходств. Малфой не показывает боль, а скрывает её. Забини же только одним своим образом говорит о проблемах. Помятый вид, грубая щетина, мятая рубашка… Ей на секунду становится его жалко. Он получил наказание за все свои грехи. Только совсем по-другому. Грейнджер на пятках разворачивается, держа путь к выходу, но он задаёт ей вопрос. Она останавливается. — Вот она,