Беги, а я буду отстреливаться

      Как только Драко перешагивает порог своего кабинета, закрыв на замок дверь, он наконец позволяет себе сгорбиться и обессилено упасть на кресло. Он ни за что на свете не позволил бы Грейнджер увидеть его в таком состоянии, а оно было весьма паршивым. Несмотря на свежую оболочку, внутри Малфой чувствует процесс гниения.       Это выражалось во вселенской усталости и отрешённости от жизни. Когда ему в последний раз удавалось просто жить? Не убегать и не опасаться того, что из-за угла появится чья-то палочка, направленная в его грудину. Когда ему удавалось не искать ответы по чьей-то воле, а просто посидеть с матерью? Или в одиночестве. Расслабленно. Без забот…       Наверно, так наказывает судьба. Или Бог, в которого Драко перестал верить. Но, что бы то ни было, сдаваться он не планировал.       Малфой касается пальцами метки на шее, которую минутами ранее поставила аврор. Прикосновение её палочки фантомно ощущается на коже. Теперь Драко уверен, его посадили на поводок окончательно. Никакой свободы. За ним всегда будет идти она.       Грейнджер.       Драко зло улыбается от удовлетворения тем, что он видел. Девушка, которая встречала его у больницы, совершенно точно не была старой Гермионой. Жизнь её надломила не меньше его. Гермиона выглядела потрясающе в её новом образе, но вот глаза выдавали бывшую гриффиндорку с потрохами. Малфой сразу узнал этот взгляд, ведь у него был точно такой же. Невозможно спутать с чем-то другим эту ноющую боль и бесконечную грусть. Война оставляет кляксы в душе, и их сложно вывести заклинаниями, здесь нужно что-то посерьёзнее. Только вот он ещё не понял, что именно.       — Чёрт с ней…       Драко нагибается к сейфу под столом. Шепчет кодовое заклинание, и железная дверь со щелчком открывается. Ладонь холодит от стеклянного шара. Он вертит его из стороны в сторону. Любой другой бы подумал, что эта вещь из какого-нибудь школьного класса, где преподают прорицания.       Секретница Нил Тотуш. Более восьмидесяти лет назад эту вещь создал колдун из Дурмстранга, очарованный идеей Грин-де-Вальда о владении дарами смерти и подчинении волшебного сообщества и маглов. Тотуш был его соратником во время учёбы в школе и поддерживал его начинания. Те, кто знал о нахождении одного из даров, никогда бы не выдали эту тайну, и Тотуш придумал план, с помощью которого секреты могут раскрываться. В Дурмстранге он был одним из тех, кто практиковал алхимию и тёмную магию на высоком уровне.       Нил обладал даром прорицания, с помощью которого и искал подсказки расположения даров. Он создал шар-артефакт, с помощью которого можно было узнать секреты человека. Стоило лишь заглянуть через него в глаза напротив сидящего.       Неизвестно, удалось ли Тотушу узнать о дарах смерти, но секреты, которые он крал, очернили его ещё сильнее. В попытке нажиться на этом, он шантажировал каждого, чьи тайны раскрывал.       Вскоре, когда в аврорате узнали об этом, Тотуша судили, а шар изъяли и спрятали, решив, что уничтожение такого сильного артефакта было бы плохой идеей, а он отделался лишь условным сроком.       Когда Кингсли приказал Малфою найти способ призвать всех сбежавших Пожирателей, то Драко углубился в литературу, ища способ это сделать. После смерти Тёмного Лорда Поттер был не в состоянии призвать Пожирателей, потому что не обладал тёмной магией. Когда Малфой, в свою очередь, кишел ею. Во время второй магической войны Волан-де-Морт дал полномочия нескольким приближённым к нему последователям. Это были: Люциус, Снегг и Драко. Только они могли призвать всех пожирателей, коснувшись метки.       После его смерти Драко, под руководством Поттера, пытался призвать Пожирателей в огороженное заклятием помещение. Но удалось вызвать лишь некоторых, остальные же сопротивлялись.       Малфой нашёл книгу, наткнулся на этот шар Тотуша и понял, что колдовство, которое в нём заключалось, очень схоже с призывом метки. Драко провёл несколько бессонных недель, чтобы создать формулу, с помощью которой можно было заключить в шар его привилегию призыва, чтобы в нём увидеть нахождение Пожирателя. А дальше за это взялись бы авроры, отлавливая их по одному.       — Драко?       Из дверного проёма торчит голова друга. Он выглядит настороженным.       — Проходи, чего застрял? — через силу улыбается Малфой, стараясь освободиться от мыслей.       Забини направляется прямо к дивану, расположенному напротив стола друга, попутно призывая к себе виски, о котором говорил Драко утром.       — Ты всё-таки решился опохмелиться?       — Я решил опьянеть, Салазар тебя разрази! — он трансформирует из пепельницы стакан и наливает до краев виски. — Я чуть было не поседел сегодня!       Малфой был рад, что друг вместо него начинает тему. Таким Блейз был всегда. Как бы он не отстранялся и не замалчивал что-то, он любыми путями выводил его на чистую воду. Драко доверяет ему, как никому другому.       — Как видишь, я жив…       — Я и не сомневался. Ты всегда вылезаешь из любой ситуации, — он делает три больших глотка и морщится. — Пусть даже не целым, но живым.       Как только министр магии назначил Драко Невыразимцем, особо жирно подчеркивая его статус секретности, он предложил ему своего секретаря. Но Малфой отказался, обозначив, что будет работать только с Забини. Он объяснил Кингсли, что Блейз самый доверенный его человек.       После этого они стали работать вместе. Драко попадает в неприятности, а Забини вытаскивает его из них.       Хоть что-то после войны осталось целым.       Их дружба.       — Если бы я знал, что в аврорате такая форма, то ушёл работать туда, даже не оглядываясь! — продолжает Блейз, наливая себе новую порцию. — Мерлин, ты видел, как туго сидят на ней брюки?       Драко хочет спросить, что он имеет в виду, как воспоминания сами вспыхивают перед глазами.       Когда он выходил из больницы, то совершенно точно не представлял, что увидит её такой.       Красивой?       Пышущая злость и угрюмость чертовски шла ей. Весь этот образ гармонично сидел на ней. Словно она была рождена для этих ремней и оружия. От беспорядочно разбросанных волос почти ничего не осталось. Они гладко лежали по плечам. И, кажется, Драко даже видел аккуратный мейкап.       — Ты видел её нож? — голос друга становится более тягучим, он явно уже захмелел. Его похмелье помогло быстро набрать градус. — Зачем ей нож?       — Для таких особо языкастых, как ты, дружище, — хохочет парень, облокачиваясь на кресло.       — О, нет, без руки ещё можно справиться, а вот язык для меня огромная потеря! — он салютует бокалом.       — Порой я сам хочу тебе его отрезать!       Блейз встаёт, подходит к Драко и указывает на него бокалом.       — Ещё чего! Мне язык сегодня понадобится на свидании, — он высовывает его и довольно доходчиво изображает, для чего он ему нужен.       — Блять, Блейз, меня сейчас вырвет, если не прекратишь! — Малфой смеётся теперь во весь голос. Когда Забини делает шаг к нему со всё ещё высунутым языком, он отталкивается ногами от пола, и кресло катится в противоположную сторону. — Я не шучу! Отойди!       Блейз вдруг останавливается. Драко знает этот взгляд. И ничего хорошего он не сулит.       — Думаешь, у неё есть парень?       Драко нужно несколько секунд, чтобы понять, о ком идёт речь.       — У Грейнджер?       — Я слышал, что они с Уизелом не вместе уже давно, — подчёркивает он. — Как думаешь, ей нравятся красивые высокие мулаты, лишенные одной руки?       — Блять, Блейз, ты неисправим! Иди уже на своё свидание!       — Ну хоть в чём-то я обошёл тебя, — он допивает виски и ставит стакан на стол. Почти у двери он разворачивается и бросает: — Пожалуйста, не вляпайся ещё во что-нибудь.       «Поздно, Блейз, поздно…»

***

      Почти все последующие дни Драко работает в мэноре. Штудирует литературу в поисках хоть какой-то зацепки по Тотушу. Ему необходимо узнать, как он пользовался шаром, как читал секреты и, в конце концов, как он его активировал. Драко использовал на шаре множество ему известных заклинаний, но ни одно не подходило. Шар так и оставался прозрачным и мёртвым куском стекла.       Он почти воет от ничтожной информации, которая ему известна. Драко решает на следующей неделе проверить заметки о Тотуше в книгах летописцев, которые вели учёт волшебных артефактов.       В субботу утром Малфой стоит у зеркала, всматриваясь в своё лицо. Не было ли на нём признаков недосыпа или повреждений от лезвия бритвы, потому что Нарцисса реагировала на это истерикой. Каждый раз, видя сына, женщина обнимала его так крепко, будто бы прощаясь. Смерть Люциуса погубила в ней всю вменяемость. И каждое малейшее недомогание сына она воспринимала чересчур эмоционально. Нарцисса беспокоилась, что он в опасности. Но каждый раз Драко уверял её в обратном.       Как только Малфой поселил мать на Фарерских островах, то сразу же полюбил это место. Если бы слову «тишина» нужно было придать физическую форму, то Драко сразу же подумал бы о Фарерах.       Этот архипелаг омывался с востока морем, а с других сторон — океаном. Практически всегда там шли дожди, и не было ни разу, чтоб они звучали одинаково. А ранним утром можно было застать туман. Он был настолько густым, что невозможно было увидеть хоть что-то на несколько метров впереди. Он словно укутывал и обнимал всех жителей острова, пряча их от внешнего мира. Идеальное место, чтобы спрятаться.       Малфой аппарирует на поле прямо перед домом. Втягивает носом морской влажный воздух и смотрит вперёд.       Совершенно крошечный и неприметный домик стоит прямо у края обрыва, окружённый скалистыми горами, на верхушках которых лежит снег. Вдалеке слышатся раскаты грома и шум волн, разбивающихся о каменные волнорезы. Он шагает вперёд, репетируя улыбку, которую подарит Нарциссе, когда увидит её. Для неё Драко всегда был счастлив.       Он проверяет охранные заклинания и убеждается, что они не были нарушены незваными гостями. Это успокаивает его. Малфой, стоя у входной двери, прочищает горло и громко стучит. Всё-таки здесь он был гостем. Пару секунд спустя дверь открывается, и Драко видит домового эльфа Руби, брата Тинки. Они как две капли воды были похожи друг на друга. Исключением являлась лишь лысая голова Руби.       — Хозяин, — пищит эльф, с поклоном пропуская мужчину внутрь.       — Я не твой хозяин, Руби.       Драко снимает пальто и отдаёт в маленькие руки эльфа, оглядываясь по сторонам в поисках матери.       Несмотря на внешние габариты дома, внутри он был большим. Несколько комнат, включая три спальни, две ванные, кухню, гостиную и помещение для домовиков. Нарцисса сама выбирала дизайн, и это помогало ей отвлечься от тяжёлых мыслей.       Интерьер дома был совершенно противоположным мэнору. Здесь преобладают серо-синие цвета. Её любимые оттенки были везде. В картинах, в мебели, в коврах и даже посуде. Её утонченный вкус добавлял этому месту изюминку.       — Мам? — Драко входит в гостиную и находит мать сидящей в кресле, читающей какую-то книгу. Она отрывает взгляд от страниц и сразу поднимается, направившись в сторону сына.       — Драко!       Тёплые объятия сковывают мужчину. Он зарывается лицом в её шею, вдыхая любимый аромат. Нарцисса отстраняется, но только для того, чтобы всмотреться в его лицо.       — Ты неважно выглядишь, родной, что-то случилось?       — Всё в порядке, просто мы вчера с Блейзом немного перебрали, — искусно лжёт он и ведёт её к дивану, чтобы вместе сесть.       Руби суетится, перемещаясь из кухни в гостиную, подавая чай и лимонный пирог.       — Хозяйка сегодня приготовила ваш любимый пирог, — говорит Руби, вновь поклонившись.       Странным образом этот эльф остался верен Нарциссе даже после того, как стал свободным. Тинки не раз говорила о доброте хозяйки к Руби, поэтому эльф остался с ней на добровольных началах.       — Обязательно съем кусочек, — отвечает Драко, хоть аппетита вообще нет.       — О, нет, родной. Ты не только съешь кусок, но и заберёшь с собой! Руби, не забудь положить пирог, когда Драко будет уходить, — обращается она к эльфу. — И ты свободен, спасибо за помощь.       Как только эльф исчезает, они вдвоём долго сидят и смотрят друг на друга. И эта тишина не была вымученной. Драко было комфортно. Вот так. Рядом с родным человеком просто посидеть и расслабиться. Его любовь к ней безгранична. Так любят на всю жизнь.       Виновата ли она в том, что служила Тёмному Лорду? Драко считал, что нет. Они с Люциусом делали всё, чтобы защитить сына. И теперь он хочет сделать то же самое для матери. Во время войны у родителей даже не было палочек. Они следовали за Волан-де-Мортом вынужденно. Люциус рано понял, что эта война принесёт только смерть и разрушения. И пытался огородить семью любыми способами.       — Сегодня приходил Люциус и сказал, что у тебя отличные успехи в школе…       У Драко начинает трястись нога после её слов. Он до скрежета сжимает зубы. Берёт мать за руку, гладит её и через силу улыбается. Так было всегда. Её помутнения часто случались, когда он навещал Нарциссу. Это буквально сводило его с ума. Женщина бредила умершим мужем, часто общаясь с ним. Как бы Драко ни пытался ей напоминать, что отца нет, это вызывало у неё истерику. Поэтому он просто смирился, выслушивая её выдуманные рассказы.       — Да, мам, ты же знаешь, что я стараюсь.       — Когда закончишь школу, мы с отцом устроим вашу свадьбу, как и договаривались, — продолжает она.       — Свадьбу? — удивляется он. — С кем?       Нарцисса улыбается, приглаживая юбку, и тянется за кружкой чая.       — С Пэнси, конечно же. Ты забыл, что мы с её родителями договорились заключить этот брак? Вы ведь встречаетесь?       Малфой слышит, как по окну начинает стучать дождь, но слова Нарциссы будто дротиками решетят его тело. Он задыхается от беспомощности ситуации. Проталкивает внутрь ком сожаления, прикусывает до боли щеку.       «Пора уходить» — думает он. Потому что ему невозможно смотреть на всё это. Невозможно сказать, что Пэнси мертва, как и её родители, и Люциуса давно нет… Грудную клетку перехватывает спазмом. Щемит. Болит. Рвётся криком наружу. Он отвратителен себе. И ничего не может с этим поделать. Драко смотрит на кусок пирога и тянется к вилке. Ему необходимо положить что-то в рот, чтобы не позволить себе ляпнуть что-нибудь, опровергнуть её миражи.       Он жуёт пирог и совершенно не чувствует вкуса. В ушах звенит, и он видит, как шевелятся губы мамы, она рассказывает что-то о новом увлечении — вязании, что-то о том, что они с Руби видели сегодня китов, но Драко не в себе. Он качает головой, делая вид, что слушает, но внутри пожар.       «Когда это кончится?»       Сумеет ли женщина прояснить свой разум? Ответов не было. Ему бы сейчас морально разложиться, наглотаться своих же собственных криков в пустоту, отчаяния. И вытеснить всё из памяти, внушая себе, что он никогда не существовал…       Спустя час после того, как они сыграли с мамой в шахматы, Драко собирается домой, обещая ей, что навестит очень скоро.       — Руби уже передал Тинки пирог, так что будь добр, съешь его, а то ты похудел, — Нарцисса обнимает его у порога и целует в щеку.       — Непременно, — отвечает он и выходит на улицу.       Драко поднимает голову вверх, подставляя лицо под капли дождя. Ему это чертовски необходимо. Смыть эту плёнку притворства.       Малфой напрягается, чувствует, что-то не так. Резко оборачивается и смотрит на холм, где сейчас стоит женская фигура. На секунду ему кажется, что всё пропало, и он готов к бою, так как местонахождение Нарциссы рассекретили. Древко крепко зажато в руке. Он её не отдаст. Только через его труп.       «Грейнджер» — думает он, когда глаза привыкают к серому пейзажу.       Туфли хлюпают в лужах, но ему всё равно, он твёрдым шагом ступает вперёд, туда, где стоит девушка — прямо перед защитным занавесом, который отделяет дом от чужих. Он знает, что она не сможет пройти.       Гермиона стоит не шевелясь. Её лицо ничего не выражает. Мокрые волосы облепили лицо, словно растаявшие нити карамели. И как только Малфой заносит ногу на нейтральную зону, бьёт в её сторону заклинанием.       — Петрификус тоталус!       Гермиона ловко отпрыгивает и блокирует заклинание. Её движения плавные. Она даже не наводит на него свою палочку.       — Остолбеней! — вновь бьёт её Драко, надвигаясь на девушку. — Флипендо максима! Экспульсо! Блять!       Все заклятия она отбивала даже не двигаясь с места. Стояла перед ним с тем же отрешённым лицом. Малфой опустил палочку только для того, чтобы дать ей понять, что прекращает дуэль, если это вообще так можно было назвать. Драко делает несколько шагов вперёд, чтобы вплотную подойти к ней и схватить за рукав, аппарируя.       Он пользуется моментом и с силой толкает её на ковер гостиной.       — Экспеллиармус!       И наконец палочка Грейнджер отлетает в сторону. Этого достаточно, чтобы подбежать к ней и схватить за грудки, впиваясь в неё яростным взглядом.       — Какого хрена ты там делала? — рычит он. Его трясёт до сих пор, что кто-то узнал о том месте.       Гермиона продолжает лежать, вглядываясь в его глаза. Драко это бесит, и он тормошит её, вновь спрашивая:       — Что ты там делала, Грейнджер?!       Её взгляд скользит по его лицу вниз и останавливается на вытатуированной метке.       «Ну конечно, блять!»       — Если ты хоть кому-то расскажешь о том месте, я клянусь, я убью тебя, — он не замечает, как его ладони сковывают её шею. И он давит. И давит… Сильнее, будто вымещая на ней всю злость.       Это было его ошибкой. То положение, что Драко принял, упав между её раздвинутых ног, играет против него. Грейнджер, резко обхватив ногами его торс, перемещает тяжесть в сторону и меняет положение их тел. Это происходит так быстро, что Малфой даже не замечает, как она достаёт нож. Он лишь секунду назад увидел сверкающую сталь перед носом.       Мгновение, и одна её рука оказывается в его волосах, крепко сжимая и оттягивая голову вверх, вторая — с зажатым в ней ножом медленно-медленно, божеправый, медленно, проходится по горлу, почти невесомо, обжигая кожу разрезом.       — Ещё раз нападёшь на своего аврора — я убью тебя, — вода капает с её волос прямо на его лицо.       Он не узнает её голос. Совершенно. Что, мать твою, с ней стало? Это совершенно другой человек. Драко чувствует, как капли крови копятся на краях пореза, чтобы сорваться вниз, обрамляя его шею кровавой цепью.       Они загнанно дышат, глядя друг другу в глаза. Каждый в собственной ненависти. Гермиона даже не касается его тела, держит себя навесу. Она в последний раз смотрит на своё творение на шее и отстраняется, поднимаясь с колен.       — Я не собиралась никому рассказывать о том месте, — вдруг говорит она, вытирая об рукав нож, чтобы после положить его в ножны. Гермиона подходит к своей палочке и поднимает её.       Драко так и остаётся лежать на полу.       Побежденный и униженный.       Совершенно без сил.       Он устал.       Смертельно устал.       — Ты её хорошо спрятал, защитные заклинания очень крепкие, — девушка оборачивается, чтобы посмотреть на Драко. — В следующий раз вызови меня, когда куда-то пойдёшь. Я отвечаю за твою жизнь.       Малфой слышит звук аппарации и после бросает ей вслед:       — Сука! Какая же ты сука!

***

      Гермиона аппарирует прямо в министерство, применяя на себя заклинание, чтобы высушить одежду и волосы. Стучит каблуками, направляясь в аврорат. В её подсознании заезженной пленкой крутится картинка, как она медленно рассекает бледную кожу Малфоя. Она помнит, как зачарованно за этим следила. Ей становится не по себе. Жестокость Гермионы набирает обороты. И она не может остановиться.       Наверное, так ей было легче справляться со всем. Своей неограниченной злостью. Вот только на что?       Грейнджер питалась этим на завтрак, обед и ужин. Гранью, через которую она переступала, ощущая вседозволенность наказания, вот только Малфой был безоружен. Ей хотелось показать ему, на что она способна. И что её нужно слушаться.       Гермиона садится за свой рабочий стол и принимается писать отчёты. Только вот она смотрит на лист бумаги расфокусированным взглядом, пытаясь до чего-то додуматься, но её будто огрели булыжником. Не помогает ни вдох-выдох, ни счёт до десяти — ничего. Перо так и остается повисшим над листом, капая на него чернилами.       — Гермиона?       Слева от неё, присаживаясь прямо на край стола, замирает мужская фигура.       — Толиус? — здоровается она и, выйдя из транса, начинает черкать на листе отчёт.       Толиус Мидлл, её коллега. Крепкий, высокий аврор с первым рангом. Один из лучших в аврорате. На десяток лет старше неё. Они познакомились на её обучении. Толиус был куратором на потоке, когда Гермиона поступила в аврорат. Уже тогда девушка ощутила на себе его взгляды, далеко не «рабочего» порядка.       Сначала мужчина испытывал её, как студентку, сомневаясь в каждом шаге. Но он забыл, что Гермиона прошла войну и имела за плечами весомый опыт ведения боя. Она ни разу не проигрывала ему дуэли, вызвав тем самым удивление всех на потоке. Его самооценка была повержена, как бы Толиус ни пытался это скрыть.       Уже позже начались более смелые шаги с его стороны. Попытки пригласить на свидание, в кино, на прогулки и на матчи по квиддичу. У Гермионы выработался на это иммунитет. На всё ей удавалось отвечать «нет», прикрываясь выдуманными отговорками. В отделе даже ставили ставки, удастся ли Мидллу уболтать её.       — Я слышал, что Поттер закрепил тебя за Малфоем? — он берёт с её стола яблоко, трёт об мантию и надкусывает, смачно чавкая. — Ты только скажи мне, и я смогу с тобой поменяться.       Гермиона закатывает глаза. Он напоминает ей профессора Локонса. С такой же долей самомнения.       — Всё в порядке, Толиус, я справляюсь, — ей совершенно не хочется продолжать разговор.       — Как по мне, так лучше бы ему вообще не подставляли аврора. Отдали бы на растерзание этих карателей.       Это было так отвратительно слышать, через его чавканье, что Гермиона наконец поднимает на него взгляд.       — Он был оправдан. И не заслуживает смерти, — уголок её губы начал дёргаться. — Думаю, на этом закроем тему Малфоя.       Мидлл вытирает губы о рукав и улыбается.       — Тогда… как насчёт пойти и выпить кофе?       «Боже»       — Вынуждена отказаться, у меня много работы, а после есть неотложные дела.       Мужчина будто не слышит её, продолжая сидеть на месте. Он тянется к её руке, но только за тем, чтобы пальцами коснуться пера. Гермиона держит себя на последних нервах.       — Толиус!       Из главного кабинета выходит Гарри. Грейнджер беззвучно выдыхает и даёт себе обещание, что позже поблагодарит друга за это. Мидлл неохотно отводит от неё глаза и смотрит на начальника.       — Зайди ко мне, есть разговор, — сообщает Гарри и заходит обратно в кабинет.       — Что ж, тогда в следующий раз, Гермиона, — он отрывает свой зад от стола, кладёт недоеденное яблоко прямо на книги и направляется к Поттеру.       — Господи! — она тут же достаёт палочку, превращая огрызок в пыль.       Ей просто необходима разрядка. И она точно знает, где сможет удовлетворить своих демонов.

***

      Тренировочный зал встречает её как старого друга. Гермиона тихо проходит мимо группы, которую сейчас ведёт Сэм. Он жестом указывает ей подождать, пока он закончит. Девушка начинает самостоятельно разминаться, незаметно наблюдая за тренером.       Сэмуэль красивый. Наверное, у них что-нибудь бы получилось, если бы оба не имели огромный груз позади. У Гермионы были секреты о её второй жизни, а у него - боль от расставания с женой. Они почти не говорили об этом, негласно понимая друг друга по-своему.       Да и это было бы ошибкой, если бы они сошлись, ища друг в друге спасение.       Уже через два часа оба лежат на матах с сильной одышкой после тренировки. Гермиона ощущает, как в мышцах скапливается молочная кислота, как приятно ноет тело. Она прикусывает губу, перекатываясь прямо на торс Сэма.       — У тебя остались силы продолжить тренировку? — криво улыбается она.       Сэм одной лишь левой сгрёб её, усаживая на свои бёдра, толкаясь вверх.       — А ты как думаешь?       На секунду, всего на секунду, девушка видит перед собой ненавистное лицо Малфоя и пытается смахнуть этот мираж. Часом ранее она также сидела на его бёдрах, едва касаясь. Только вот обстановка была совершенно другой. Злой. Её мазохистские наклонности маячили в подсознании, просили удовлетворить потребность в таком грубом сексе. Чтобы было так, словно падаешь с обрыва. Чтобы переебало пополам. Чтобы видеть в глазах напротив ярость. Чтобы питаться жестокостью. Чтобы ощущать руки, сжимающие её горло.       — Ну так что, — нежно касаясь бедра, Сэм возвращает её к реальности.       Нет. Она не позволит себе думать о нём. Не сейчас. И никогда больше…       С Сэмом так не будет. Не будет синяков от узловатых пальцев на шее, не будет в нём ненависти к ней и общей прошлой истории. Не будет проклятий, обоюдно брошенных друг в друга. Не будет того ада, что представлял из себя Малфой.       Сэмуэль будет нежен и скромен в своих навыках. Слаб в размашистых толчках и слишком вкусных поцелуях…

***

      Дома её встречает старый Живоглот, который ругается на неё из-за долгого отсутствия. Мурчит, ласкаясь в ногах, пока Гермиона снимает с себя одежду. Почесав его за ухом, она направляется в душ, желая смыть с себя остатки тяжёлого дня.       И как только она забирается под горячие струи, вновь начинает думать о Малфое. Он словно паразит, поселившийся в ней. Ещё пару дней назад Гермиона даже не вспоминала о нём, но сейчас… Сейчас в мыслях всегда белеет его макушка, как какой-то указатель, который приведёт её к чему-то плохому. Она в этом уверена.       С той остервенелостью, что он смотрел на неё. Со всей его злобой и ядом. Со всем этим она полетит к чертям, если не успеет понять, когда «это что-то плохое» начнётся.       Но, Боже. Он был глотком свежего воздуха в её душной серой жизни. Драко был тем необходимым компонентом, который складывался в общую пирамиду, составляя идеальные грани. Он был тем самым наркотиком, дозой, передозом, за которым гналась Гермиона в попытках удовлетворить своих жирных тараканов. Они требовали ещё и больше. Ей хочется отмыться от этого, снять с себя кожу, как водолазный костюм, и сжечь его в камине. Но снова… опять…       Кривая гримаса на его искажённом лице стоит перед ней, не шевелясь…       Она кутается в халат и берёт древко, прислоняет палочку к своему виску, чтобы убедиться, что Малфой не решил вновь улизнуть без присмотра.       Прикрыв глаза, прошептав «Квен», она видит, как туман приобретает очертания предметов. Она видит то, что сейчас видит перед собой Малфой.       Он смотрит на камин у себя в гостиной. Она почти слышит, как трещат поленья в нём.       Ей бы уйти из видения. Ведь она убедилась, что он в безопасности, но Гермиона продолжает смотреть.       Драко поднимает голову вверх и на секунду прикрывает глаза. И вновь она видит, как он подносит к губам бокал с какой-то янтарной жидкостью и в следующую секунду смотрит вниз.       Гермиона поджимает пальцы на ногах, но не может оторваться от этого зрелища. Оттого, как чья-то блондинистая голова поднимается и опускается между его разведённых ног, как его пиздецки длинные пальцы, забравшись в волосы женщины, насаживают её голову на член. Жёстко. Быстро. Без права на остановку. И как только с губ Драко срывается стон, она выходит из этого видения, бросая палочку на пол.       Вдох.       Выдох.       Драко будет кормить её внутренних демонов. И она не будет спрашивать разрешения.