***
Длинношейка возраста четырёх холодных пор прищурилась, разглядывая в тумане две возвышающиеся над ней фигуры. Стадо паслось вдалеке, но эти двое выжидающе смотрели на неё. Родители малышки что-то бормотали, бросая на неё обеспокоенные взгляды. Она, кажется, догадывалась, о чём идёт речь. Сколько себя помнит, родители пытались научить её говорить, но у Эли никогда не получалось вымолвить ни слова. Она сделала несколько глубоких вдохов, надеясь, что на этот раз из её рта выйдет что-то, помимо невнятного заикания, чтобы родители были счастливы… ‒ Мама, ‒ медленно произнесла мать, наклоняя вместе с отцом головы, чтобы быть с дочерью на одном уровне. ‒ Скажи: мама. ‒ М-м-м, ‒ медленно сказала Эли, прервавшись в конце и понурив голову. ‒ Это ничего, ‒ сказал отец. ‒ Может, попробуешь Папа? ‒ Па… по… ‒ ответила Эли, вновь заикнувшись. ‒ У тебя получается, ‒ настаивала мама, удерживая внимание малышки. ‒ Уже близко. Может, тогда Па? ‒ П… Па, ‒ ответила Эли. ‒ Ну, вот! ‒ радостно воскликнула мать. ‒ А теперь скажи: Ма, ‒ подбадривал отец. ‒ М… Му… Ма, ‒ сказала, наконец, Эли, её сердце совершило кульбит, она поочередно касалась носов родителей, говоря: ‒ Ма па! Па ма! Ма па! Па ма! Затем сквозь туман позади них раздалось несколько злобных рыков, радостные выражения лиц родителей сменились испугом. ‒ Линда! Уведи Эли отсюда и возвращайся к стаду. Со мной всё будет в порядке, обещаю, ‒ сказал отец. ‒ Но… ‒ хотела было возразить мать. ‒ Скорей! Или они схватят Эли! ‒ сказал отец, приготовив хвост к бою. Тогда мать Эли подхватила её и, продираясь сквозь густой как гороховый суп туман, побежала к стаду, члены которого уже уносили ноги. Вскоре самка апатозавра догнала Старейшую, которая была самой медленной, но продолжала бодро бежать. ‒ Луиза, позаботься об Эли, ‒ торопливо сказала мать, передавая ей дочку. ‒ Мне нужно помочь Аппо. Я скоро вернусь. ‒ Постой! ‒ воскликнула Старейшая, но Линда уже ринулась в гущу боя. Эли не могла видеть, что происходит за туманной завесой, но всё же слышала леденящие душу звуки боя и визг острозубов… Вскоре стадо добралось до поляны, где Старейшая сразу всех собрала. ‒ Все здесь, кроме Аппо и Линды, ‒ сказала она, пересчитав присутствующих. ‒ Старшие остаются здесь со мной и Эли, остальные отправляйтесь… Старейшая прервалась, увидев мать Эли с понурившейся головой. Повисло ошеломлённое молчание. ‒ Мы потеряли его… ‒ хрипло прошептала Линда, затем упала на влажную травянистую землю и начала рыдать. Сородичи печально переглянулись, Эли подбежала к матери, тыкаясь в её переднюю лапу. ‒ Ма? Ма? ‒ Я здесь, милая, ‒ сказала Линда безжизненным голосом и подвинула лапу, чтобы заключить Эли в продолжительном горько-сладком объятии.***
Прошла ещё одна холодная пора, теперь Эли было пять. С тех пор, как отец умер, она всегда держалась ближе к стаду, зная, что так она и её мама будут в безопасности. У малышки было много вопросов, и одна мысль, в частности, не давала ей покоя ‒ она кое-чего не понимала. ‒ Мамочка, почему все такие большие, а я… ну… такая маленькая? ‒ спросила Эли. ‒ Со мной что-то не так? Линда рассмеялась. ‒ Нет, Эли, ты просто ещё мала. Видишь ли, дорогая, остальные пережили много холодных пор. Ты самая младшая в стаде, единственная своего возраста. Но не волнуйся, ты обязательно вырастешь и станешь такой же большой, как все мы. Малышка задумалась, затем спросила: ‒ А есть ли ещё такие, как я? То есть, моего возраста? ‒ Разумеется. ‒ улыбнулась мать. ‒ Тогда почему я их не встречала? ‒ спросила Эли. ‒ Они под защитой своих стад, прямо как ты, ‒ объяснила мама. ‒ Я поняла, ‒ вздохнула Эли. Однажды, когда стадо остановилось у водопоя, Эли услышала визжащие от радости голоса и плеск в воде неподалёку. ‒ Эли, похоже, поблизости есть маленькие длинношеи твоего возраста, ‒ сказала Линда дочери. ‒ Хочешь познакомиться с ними? ‒ Конечно, ‒ улыбнулась Эли. И вот, оповестив остальных членов стада, Линда повела дочку вниз по течению, к месту, откуда доносились голоса. В тумане сложно было что-либо разглядеть, но когда Эли опустили на землю, она почувствовала, откуда исходит игривая энергия, и сразу направилась туда. Сердце клокотало от волнения и предвкушения, ей было интересно, кого она встретит, когда рассеется туман. Маленькая длинношейка разглядела очертания двух маленьких динозавров, у которых на удивление не было длинных шей, как у неё, только маленькие пластины на спине… Внезапно Эли почувствовала, что поднимается в воздух, и мать понесла её обратно. ‒ Мамочка, почему? ‒ спросила Эли. ‒ Потому что это не длинношеи, ‒ объяснила Линда. ‒ Они принадлежат другому виду динозавров, зовущемуся шипохвосты, тебе не стоит играть с динозаврами других видов. ‒ Они что, могут меня съесть? ‒ взволнованно спросила Эли ‒ Нет-нет… Шипохвосты едят древесные звёздочки, как мы, поэтому мы не беспокоим их, они не беспокоят нас. Однако шипохвосты могут быть очень страшными, даже навредить тебе. Особенно если по какой-то причине почувствуют, что их детям угрожает опасность. Всегда помни об осторожности рядом с другими видами, особенно когда ты такая маленькая. ‒ Да, Мама, ‒ ответила Эли. ‒ Но я ведь когда-нибудь встречу длинношеих своего возраста? ‒ Конечно, встретишь, ‒ ответила Линда. ‒ Уверена, тебе они очень понравятся.***
Однако это случилось не раньше, чем одну холодную пору спустя, когда стадо Эли сделало привал в том же месте, где она оказалась сейчас. В то время маленькая длинношейка воспринимала его не более чем «место, где живут наши кузены». Но она никогда не забывала тот день, когда встретила своего первого друга, ‒ воспоминание, что до сих пор дорого её сердцу. Эли как раз играла в кустах, когда услышала чей-то голос: ‒ Подожди-ка! Сэра, это ты? Тогда-то длинношейка впервые увидела его. Он был из её вида и, судя по голосу, ровесник! Ей хотелось что-то сказать ему, но она не могла придумать что, поэтому решила подшутить. От волнения Эли укусила длинношея за хвост сильнее, чем задумывала, но его замешательство её позабавило… Однако шутка вышла ей боком, когда бревно треснуло под её весом, и длинношеи оказались друг перед другом. ‒ Эй, да ты не Сэра. А длинношей, как я! Судя по тому, как он это сказал, мальчик тоже не знавал других длинношеев своего возраста… Осознание этого придало Эли смелости заговорить с ним. ‒ Я Эли. А тебя как зовут? ‒ Литтлфут. Эли запнулась, всё ещё нервничая, но дружелюбность Литтлфута подтолкнула её к дальнейшим действиям: ‒ Хочешь поиграть, Литтлфут? ‒ Конечно. ‒ Отлично! Осалила ‒ тебе водить! ‒ Эли чмокнула его в щёку, как делала её мама, эти несколько чудесных минут казались идеальными, пока длинношейка с трепетом смотрела на своего нового друга. А потом всё покатилось в тартарары. Четверо хулиганов, все других видов, набросились на неё. Страх сковал Эли, она попятилась к Литтлфуту, который взволнованно спросил: ‒ В чём дело, Эли? ‒ Мне… мне страшно. А те начали дразниться. ‒ Мы что, страшные? ‒ О, да! Петри очень страшен! ‒ Ну, так уж вышло, что трёхрогие могут быть очень страшными. Г-р-р! Прижавшись к Литтлфуту, Эли ждала, что он её защитит. Но слова длинношея застали её врасплох: ‒ Да ладно тебе, Эли, мои друзья вовсе не страшные, честное слово! Они очень-очень милые. Та, не веря своим ушам, уставилась на него. Как кто-то может считать этих задир друзьями? ‒ Литтлфут, они не длинношеи, как мы! ‒ Эли попыталась вразумить его. ‒ Простите, я не могу сейчас играть. Разумеется, она не собиралась так просто отказаться от своего первого друга. Она должна была наставить его на путь истинный. Если он будет её другом, надо сперва спасти его от этих забияк… И у Эли даже появился план. Как только остальные ушли, длинношейка явилась и сказала: ‒ П-с-с-т! Литтлфут, я здесь. ‒ Ты передумала? Всё-таки хочешь поиграть со мной и моими друзьями? Но она не ответила. Эли выжидала подходящего момента, чтобы отвлечь длинношея от его «друзей». И, разумеется, всё прошло без сучка, без задоринки. Они провели вместе какое-то время, и, наконец, Эли набралась смелости спросить его: ‒ С тобой очень весело, Литтлфут. Надеюсь, мы друзья? ‒ Конечно же, мы друзья! ‒ воскликнул длинношей, сердце Эли подпрыгнуло до небес, когда она обрызгала его водой. Но потом опять всё пошло под откос. Дедушка Литтлфута заболел, и, узнав, что они ничем не могут помочь, Эли провалилась в тяжёлый сон… От которого её разбудил Литтлфут. ‒ Мне нужно найти ночной цветок. ‒ Что?! ‒ Т-ш-ш! Ты расскажешь мне, где найти его? ‒ Не могу, Литтлфут, это слишком опасно. Земля Туманов кишит чудовищами. Ты не можешь идти туда один. ‒ Так я буду не один. Попрошу Сэру, Даки, Спайка и Петри пойти со мной. Эти задиры… он хочет попросить о помощи ИХ, а не её? Обидевшись, Эли спросила: ‒ А как же я? ‒ Ну, я… думал, ты не захочешь пойти, потому что… тебе не нравятся мои друзья. Да ты и сама только что сказала, что не хочешь идти. ‒ Я пойду, но… ‒ тут ей пришла в голову чудесная мысль. Она и сама может помочь Литтлфуту, доказав тем самым, что она ‒ единственный настоящий друг, на которого он может положиться, и вместе они спасут Дедушку. ‒ Но нам нельзя брать остальных с собой. ‒ Почему? ‒ Видишь ли, ‒ импровизировала Эли, ‒ если возьмём их, они будут только нас задерживать. ‒ Ну, не знаю, ‒ нерешительно ответил длинношей, но Эли больше не дала ему времени на раздумья. ‒ Скорее, Литтлфут, я знаю дорогу, остальные ‒ нет. Нужно уходить сейчас, если не хотим, чтобы взрослые нам помешали. Но Эли ещё не осознавала, насколько трудным будет это путешествие. Настолько, что она поняла: в одиночку ей не справиться. А просить помощи у взрослых ‒ всё равно, что добровольно посадить себя под домашний арест. Так что, не без тревоги и сожалений, длинношейке пришлось проглотить свою гордость и надеяться, что друзья Литтлфута именно такие, какими он их считает… Предстать перед ними и признать свою ошибку было нелегко. Оглядываясь назад, Эли не винила никого из них в том, что в её рассказ верилось с трудом. Но на удивление Даки, Спайк и Петри сразу пошли за ней, в конце концов, на помощь пришла даже Сэра. А реакция динозавров на воссоединение с Литтлфутом потрясла Эли ещё больше. Они не только доказали, что не являются хулиганами, но и показали длинношейке, насколько каждому из них дорог Литтлфут. Тогда-то Эли поняла, что может дружить не только с длинношеями, а с кем угодно и с теми, кто хочет быть её другом. А вот холодное отношение Сэры после всего случившегося заставило длинношейку осознать, как много боли она причинила остальным, особенно трёхрогой, в тот момент она решила помириться с ней… И когда представилась возможность, Эли без колебаний бросилась на помощь Сэре, даже подвергая себя огромному риску. Как же удивилась трёхрогая, когда длинношейка пришла её спасать. Как и первую встречу с Литтлфутом, она никогда не забудет их последующий разговор. ‒ Спасибо, Эли. ‒ Всегда пожалуйста. ‒ Эй, ребята! Не парьтесь! Мы с Эли теперь друзья! Вспоминая этот момент, длинношейка до сих пор чувствовала прилив радости, в то время всё стало как во сне. Эли никогда не чувствовала такой лёгкости и счастья, как в те мгновения, когда она пела, играла и резвилась средь ставшей гораздо менее пугающей Земли Туманов. Шестеро друзей, включая Пушка, превратили страшное, напряжённое и полное тревог путешествие в увеселительную прогулку, а обнаружение ночных цветов стало вишенкой на торте. Несмотря на то, что мрачные моменты имели место быть, ничто не казалось безнадёжным, потому что узы, объединившие динозавров, привели их к благоприятному финалу, где Дедушка Длинношей, как они и надеялись, чудесным образом излечился от болезни. А потом всё закончилось. Не успела Эли оглянуться, как её стадо уже уходило в Таинственную Даль, она лишь сказала на прощание: «Может быть, когда-нибудь мы будем жить все вместе…». В дальнейшем длинношейка постоянно задавалась вопросом: а, может, стоило остаться в Великой Долине с Литтлфутом и его друзьями? Что было бы, выбери она другой путь? Какого было бы расти вместе с ними, проживая каждый особенный момент? Какого это, быть частью приключений, которые она пропустила? Как поживают её друзья? А поскольку ровесников в стаде не было, Эли продолжала размышлять об этом в их путешествии. Луизе частенько приходилось спускать дочь с небес на землю, когда она напевала про себя ту песню, которую когда-то пела вместе с друзьями.***
Однако вскоре после восьмой холодной поры произошло нечто такое, что повернуло жизнь Эли на новый виток. Однажды утром она проснулась и, к своему удивлению, обнаружила, что Старейшая разговаривает с длинношеем, которого Эли раньше не видела. ‒ Кто это, мама? ‒ с любопытством спросила маленькая длинношейка. ‒ Это вожак другого стада, ‒ объяснила Луиза. ‒ Он предложил Старейшей объединить стада. ‒ Объединить? ‒ недоуменно уставилась Эли. ‒ Верно, объединение стад ‒ это когда два стада собираются в одно, ‒ пояснила мама. ‒ Это значит, если они согласятся, что у нас будут новые товарищи по стаду. А если стадо станет больше, нам будет проще обезопасить себя от острозубов. ‒ Вот как, ‒ с любопытством сказала Эли, прикидывая все возможные варианты. И тут ей пришла в голову мысль: ‒ Как думаешь, у них есть дети? ‒ Наверное, ‒ ответила Луиза. ‒ Наверное. Немногим позже Старейшая объявила о слиянии двух стад, новые сородичи принялись слоняться и знакомиться. Эли была очень застенчивой, представляясь гораздо более крупным новичкам. Внезапно она почувствовала, как кто-то шлёпнул её хвостом по спине. Обернувшись, Эли ахнула, оказавшись лицом к лицу с длинношеем-ровесником, у которого были сияющие нефритовые глаза и полная самоуверенности улыбка. ‒ Эй, да ты как раз моего возраста! ‒ восхищённо выпалил юноша, вздёрнув голову. ‒ Ты ведь из стада Старейшей? Эли застенчиво кивнула, новичок с ухмылкой сказал: ‒ Так знаешь что? Мы теперь товарищи по стаду. Слава Дневному Светилу, я повстречал кого-то своего возраста. Меня звать Рэтт, а тебя? ‒ Меня зовут Эли, ‒ вежливо ответила длинношейка, Рэтт заинтересованно кивнул. ‒ Рад познакомиться, Эли. Ты ведь тоже была единственным ребёнком в своём стаде? ‒ Эм… да. ‒ Так это здорово. У меня не было друзей и у тебя не было друзей, но теперь мы вдвоём можем стать лучшими друзьями. ‒ глаза Рэтта блестели, а голос излучал восторг. ‒ Ну, у меня, вообще-то, есть друзья, ‒ ответила Эли. ‒ Однажды я угодила с ними в удивительное приключение. К удивлению длинношейки, юноша внезапно поник, словно услышал от Эли что-то очень обидное. ‒ А где они? ‒ напряжённо спросил Рэтт, оглядываясь по сторонам. ‒ Далеко отсюда, ‒ ответила Эли, печально понурив голову и размышляя, не проболталась ли она часом. ‒ По-моему, не такие уж они хорошие друзья, если их нет сейчас рядом с тобой, ‒ сказал Рэтт, пристально глядя на Эли. ‒ Но я не такой. Я всегда буду рядом, ты можешь рассчитывать на мою дружбу, пока мы будем вместе. Эли ничего не ответила, юный длинношей с мольбой смотрел ей в глаза, его взгляд излучал глубокую приверженность. ‒ Ты сказала, что любишь приключения? ‒ Ну… если только без острозубов, ‒ честно ответила Эли. Рэтт уверенно улыбнулся: ‒ Со мной рядом они тебя не тронут, поверь мне. ‒ Тебе-то откуда знать? ‒ спросила Эли. ‒ На моего отца напал острозуб, когда он меньше всего этого ожидал. ‒ Ну, я… ‒ замялся юноша, прежде чем сказать: ‒ Обещаю, этого больше не повторится. Со мной ты в безопасности, потому что я, эм… Герой стада и гроза острозубов! Всегда приду на помощь, где бы ты ни была! Глаза Рэтта засияли страстью, а речи становились всё более уверенными: ‒ Я уже давно защищаю стадо. Знаю, звучит безумно… Но послушай, что расскажу! И длинношей пустился перечислять свои импровизированные эпические похождения, полные ярких описаний. Временами они казались нереальными, но Эли не могла отделаться от желания верить в них. Кто-то изливает ей свою душу… такого опыта у неё ещё не было. Конечно, родители очень любили её, а Литтлфут и его друзья по-прежнему занимали место в её сердце. Но никто из них не был так сильно и страстно сосредоточен на ней, как новый товарищ, готовый, казалось бы, сделать или сказать всё, что угодно, лишь бы она не отводила от него взгляд. Закончив, наконец, свой рассказ, Рэтт сказал: ‒ Вот как я это сделал! И если ты станешь моим лучшим другом, тебе больше не придется ни о чём беспокоиться, потому что я позабочусь о том, чтобы ты всегда была счастлива. У тебя всегда буду я, а у меня ‒ ты. Ну что скажешь? Хочешь быть лучшими друзьями навек? Эли посмотрела в его пылкие не моргающие глаза, полные такой решимости, что у неё самой на глаза навернулись слезы от того, как сильно он в ней заинтересован. ‒ Ну... ладно. ‒ Отлично, я покажу тебе, как играть в спасателей. Пошли! С тех пор они с Рэттом играли каждый день. За время миграций пейзажи сменяли друг друга, как и времена года, но дети были настолько погружены в свой мир, что всё остальное потеряло значение, в отличие от игр, приключений и бесед. Хоть в основном инициативу брал на себя Рэтт, Эли была не против. Ей нравилось быть частью его мира, она больше никогда не чувствовала себя одинокой. Когда некоторое время спустя стадо вернулось в Великую Долину, воспоминания о ней уже давно отошли на второй план, и Эли наслаждалась прекрасной дружбой, которая была у неё здесь и сейчас. Однако она еще не знала, что этот визит снова все изменит... ‒ Эли! Обернувшись, длинношейка увидела, как к ней галопом мчатся двое детей, с которыми она познакомилась давным-давно и которые долгое время были частью её снов. ‒ Литтлфут! Сэра! ‒ Эли, я так рад, что ты вернулась! Я так по тебе скучал! ‒ Я тоже соскучилась, Эли. Длинношейка так долго грезила этим моментом, что сама удивилась, когда с её губ сорвалась только безэмоциональная фраза: ‒ Давно не виделись. Эли некоторое время слушала, как Литтлфут с Сэрой наперебой пересказывают ей о каких-то играх, пока её не окликнул кое-кто ещё. Внезапно всё вокруг как будто испарилось, оставляя длинношейку наедине с двумя противоречивыми силами. Ей было приятно вновь увидеться с Литтлфутом и Сэрой… но что-то сдерживало её. Ни с того, ни с сего Эли стало некомфортно находиться в компании старых друзей. Не тогда, когда она нужна кому-то другому. ‒ Эй, Эли, ты идёшь? ‒ Эли, ты чего? Её старая и новая жизнь пересеклись, а Эли оказалась между молотом и наковальней. Но пытаясь справиться с этим, она осознала, что ей будет гораздо хуже, если она разочарует одного из своих друзей, а не другого. С оттенком сожаления, но более твёрдо длинношейка ответила: ‒ Вообще-то… у меня есть новый друг, с которым я играю. ‒ Ничего страшного. Он может пойти с нами. ‒ Эм… Не думаю, что Рэтт захочет. Не успела Эли опомниться, как её лучший друг и старые друзья схлестнулись. Длинношейке стало очень грустно оттого, что старые друзья так скептично настроены по отношению к её новому другу. Она должна была как-то показать им, какой он особенный, может, тогда они поймут, как много он для неё значит… И тут её осенило. ‒ Расскажи им о своих приключениях, Рэтт! Юный длинношей начал пересказывать те же чудесные истории, которыми он очаровал Эли в их первую встречу. Длинношейка ожидала, что старые друзья будут охать и ахать, как она в своё время, но те, к её удивлению, перебили Рэтта, не дав ему закончить, а Сэра скептически спросила: ‒ Эли, а ты была с Рэттом, когда что-нибудь из этого происходило? Та быстро прояснила ситуацию, но динозавры продолжили наседать на длинношея, заставляя его терять ту пылкую уверенность в себе, которой Эли так восхищалась… ‒ Ох, ну, та гора камней была в основном закончена. Но я достроил верхушку. ‒ Видите? ‒ взволнованно воскликнула Эли, желая поддержать друга. ‒ Он достроил верхушку! Она почувствовала на себе тёплый взгляд Рэтта и его улыбку, длинношейка почувствовала прилив гордости за себя, поддержав друга перед лицом продолжающихся нападок, каждая из которых жалила сильнее предыдущей… Может, Рэтт был прав… Может, не такие уж они хорошие друзья, как ей казалось… ‒ Верхушку горы? Как-то с трудом в это верится. Слова её первого друга обрушились на Эли, как падающие каменные зубы. Внезапно, вместо друга, он стал казаться ей задирой, пытающимся поддеть Рэтта и выставить его в дурном свете. Хоть длинношейка и была неконфликтной, она должна была что-то сделать, чтобы прекратить эти персональные нападки… ‒ Ты просто бесишься из-за того, что не можешь сбивать хвостом деревья! Эли по сей день диву давалась, как она так вызверилась на Литтлфута? В тот момент ей казалось, что Литтлфут, должно быть, изменился, раз у него появилась эта гадкая скептическая черта, хотя раньше он был таким открытым и доброжелательным. Но оглядываясь назад, длинношейка поняла, что изменилась только она сама. Далёкая от воспоминаний о былых днях с Литтлфутом и его друзьями, когда дошло до драки, Эли оказалась на стороне Рэтта. Той связи, которую они создали в течение одной холодной поры, оказалось достаточно, чтобы преодолеть любую томительную ностальгию. И даже когда Литтлфут с его друзьями оказались правы насчёт баек Рэтта, Эли не обиделась на него. В конце концов, намерения важнее: пусть его рассказы оказались неправдой, но это была попытка Рэтта поднять ей настроение и стать её другом, а поддержка Эли помогла ему признать свою ошибку. Всё же она была очень благодарна, когда Литтлфут и его друзья напомнили ей, почему она так скучала по ним, пригласив удручённого Рэтта поиграть с ними. Они оказались всё теми же замечательными друзьями, какими длинношейка их помнила. Добродушных сердец и забавных характеров было более, чем достаточно, чтобы быстро наладить временно испорченные отношения. Остаток своего пребывания в Долине они провели, играя вместе бандой из девяти, ‒ несколько дней, которые Эли никогда не забудет. Она была рада, что с каждым из них у нее остались новые воспоминания, особенно с Литтлфутом, её первым и самым близким другом из всей банды, который с большим облегчением убедился в том, что её минутные сомнения на его счет были просто неуместны. И все же, когда пришло время уходить, горечь была не такой сильной, как в первый раз, ведь Эли знала, что компанию ей всегда составит Рэтт, ее лучший друг.***
Но, покинув Великую Долину, Эли воочию увидела, насколько травмирующим был этот опыт для Рэтта. Если раньше он был полон самодовольства и энтузиазма, то теперь стал непривычно сдержанным и тихим. Длинношейка вдруг обнаружила, что сама заводит беседы и спрашивает его о том, чем он хочет заняться. На что юноша всегда отвечал вопросом на вопрос, перекладывая на неё всю ответственность за то, чтобы придумать, чем они могли бы заняться. В потухшем голосе больше не было жизни, Рэтт превратился в бледную тень себя прежнего, которая вяло скиталась и едва хоть словом обмолвилась. Однажды ночью, через несколько месяцев после посещения Великой Долины, когда Эли исполнилось одиннадцать, она проснулась и не обнаружила Рэтта рядом с собой. Обернувшись, она увидела, что он лежит на краю обрыва и смотрит вдаль на Ночное Светило. Стараясь никого не разбудить, Эли подошла к Рэтту и ласково поприветствовала: ‒ Привет, Рэтт. ‒ Привет, ‒ удручённо ответил тот. ‒ Не прочь поговорить? ‒ спросила Эли. ‒ Валяй, ‒ пробормотал Рэтт, когда подруга присела рядом с ним. ‒ Ты в порядке? ‒ А почему тебя это волнует? ‒ Мы ‒ лучшие друзья, Рэтт, ‒ напомнила ему длинношейка. ‒ Разумеется, я волнуюсь за тебя, как и ты всегда печёшься обо мне. ‒ Ну, да, ‒ фыркнул юноша, ‒ тот я, которого никогда не существовало, был что-то с чем-то, верно? Теперь ты знаешь, что я просто обманщик. ‒ Ох, Рэтт, ты мне всегда нравился не из-за этих дурацких историй, ‒ хихикнула Эли. ‒ То есть, быть героем, несомненно, здорово, но ты мне нравишься не поэтому. Ты столь полон жизни и всегда приглядываешь за мной. Никто и никогда не был так… заинтересован мной, ‒ сказала она, покрывшись румянцем. ‒ С тобой я словно в другом мире. ‒ Хех, хорош мирок, ‒ разочарованно протянул юный длинношей. ‒ Ты бы даже не взглянула в мою сторону, если бы знала, кто я такой. Нежеланное яйцо, брошенное собственной семьёй, которая по счастливой случайности наткнулась на ваше стадо, а затем и на тебя. Понравился бы я тебе, если б не был кем-то великим? Если не сделал бы ничего, чтобы на тебя впечатление произвести? ‒ Мне очень жаль, что тебе пришлось несладко, Рэтт. Но мне ты нравишься не за то, откуда ты, а за то, кто ты. Я серьёзно. Даже если ты пал в собственных глазах, в моих ‒ нет. Ты действительно особенный, Рэтт… Не знаю, просто… ты мне нравишься таким, какой ты есть. И всегда будешь. Юноша медленно кивнул, его глаза на мгновение наполнились слезами, затем он тряхнул головой, отгоняя их прочь, и решительно сказал: ‒ Может, я и не был тем, за кого себя выдавал… но когда-нибудь точно таким стану. Героем стада и грозой острозубов. Я сделаю это не только ради себя, но и ради тебя. Костьми лягу, чтобы ты всегда была счастлива и в безопасности, и пока я рядом, тебе больше не о чем будет беспокоиться. ‒ к радости длинношейки, он постепенно приобретал уверенность в себе. ‒ Ты будешь гордиться тем, кем я стану, Эли. Уж это обещание я намерен сдержать. ‒ О, Рэтт, ‒ сказала Эли и медленно, сама того не осознавая, почувствовала, как её лицо приближается к его лицу… Неизмеримый поток теплоты прошёл по юному телу длинношейки, когда их щёки ненадолго соприкоснулись. Внезапно она больше не чувствовала себя таким уж детёнышем… Длинношеи отстранились друг от друга, и Рэтт недоуменно уставился на Эли. ‒ Я и вправду нравлюсь тебе, Эли? ‒ Всегда, ‒ кивнула длинношейка, и они оба просто смотрели друг на друга с тёплыми улыбками. Затем внезапно земля вокруг них задрожала, но юные динозавры не придали этому значения, решив, что сородичи просто проснулись. ‒ И как мы объясним это взрослым? ‒ усмехнулся Рэтт. ‒ Не знаю, но мне всё равно, лишь бы… Закончить фразу ей не довелось, потому что краем глаза она заметила источник грохота. Прямо к ним направлялся огромный двулапый большой кусака, бегущий с ужасающей скоростью. Он был коварен: вместо того, чтобы рычать, как они это обычно делают, он приближался к ним за завесой тишины. ‒ Помогите! ‒ закричали Рэтт и Эли в унисон, но, к сожалению, взрослые находились в глубокой дрёме, а многие из них даже громко храпели, заглушая крики о помощи. Переглянувшись, юные динозавры поняли, что места на краю скалы едва хватает на двоих. Придётся слезать по одному, если они надеются спастись. ‒ Иди первой, я за тобой, ‒ тут же сказал Рэтт. ‒ Но… ‒ Давай! Или мы оба станем едой! Эли побежала как раз вовремя. К тому времени, когда они развернулись, острозуб преградил им путь с обрыва, длинношейка едва успела проскочить между его ногами, пока он не опустил свою массивную голову. ‒ Ну же, Рэтт! ‒ крикнула Эли. Но, к её удивлению, юноша всё ещё оставался в ловушке на краю обрыва, а хищник уже опускал к нему голову, пуская слюни. ‒ Рэтт! Прыгай ему на голову и взбирайся! ‒ крикнула Эли. ‒ Тогда мы найдём взрослых! Но, кажется, Рэтт её не слышал, она в ужасе наблюдала, как её друг стоит на месте и кричит: ‒ Решил напасть на меня? Что ж, я тебе не завидую, острозуб! ‒ Рэтт, нет! ‒ закричала Эли и отчаянно вцепилась хищнику в хвост. К сожалению, её маленький плоскозубый укус не вызвал никакой реакции: острозуб продолжал напирать на длинношея, который отступал всё ближе к краю обрыва. Тут-то всё и случилось. Хищник шагнул вперёд, навалившись на трескающийся утёс, и кусок земли, на котором он стоял, медленно полетел вниз. Воспользовавшись моментом, Рэтт всё-таки вскарабкался ему на голову и начал торопливо подниматься по его спине, надеясь вернуться на твёрдую землю. Когда Эли уж поверила, что её друг провернёт невероятное, в последний момент острозуб отвёл хвост в сторону. Это лишило Рэтта моста, по которому он мог вернуться, он находился слишком далеко от края обрыва. Оставалось только прыгать. Инстинктивно Эли подбежала к краю скалы и протянула свой хвост настолько далеко, насколько возможно, чтобы Рэтт мог ухватиться. ‒ Рэтт, я здесь! ‒ крикнула она, не видя, что происходил позади неё, пока она до боли вытягивала свой всё ещё короткий хвост. На мгновение Эли почувствовала кончиком хвоста тёплое дыхание, но то было лишь на мгновение. Рэтт не просчитал, когда ему цепляться, и в результате его челюсти сомкнулись на воздухе. Далее Эли помнила только бесконечный крик, когда она увидела, как её друг далеко внизу шмякнулся наземь вместе с острозубом, который оставил на её сердце глубокую рану.***
Эли вздрогнула, продолжая свой ход и одновременно пытаясь выкинуть из головы мрачные мысли. Затем вспомнила о сложившейся ситуации. По стечению обстоятельств, ей было поручено стать доверенным лицом Шорти, ведь он отчаянно нуждается в помощи кого-то, кому он небезразличен. А в силу обстоятельств, случившихся с её друзьями, именно она, несмотря на прошлые травмы, подходила для этого как никто другой. Она знала, что зелёный длинношей выслушает её, ведь между ними завязалась дружба куда прочнее, чем у него с Даки, Спайком, Зубастиком или Гвидо. Да и никто не нашёл бы с Шорти общий язык на том же уровне, что и Эли: они оба длинношеи, у обоих особые отношения с Литтлфутом и обоим пришлось столкнуться с бесконечными трудностями Таинственной Дали. Но кое-что ещё сдерживало её. Что подумает Рэтт, которому она столь часто обещала дружбу и верность, если она откажется от своих слов ради мальчика, который ей симпатизирует? Эли почувствовала укол вины. Все её слова окажутся пустыми и бессмысленными для того, кто жаждал её признания до последнего вздоха. Да и вообще готова ли она к новым отношениям? Эли никогда не сможет забыть боль от потери отца, а затем лучшего друга, и не была уверена, что сможет вынести ещё один эмоциональный удар. Сможет ли она вынести переживания по поводу потери третьего близкого ей динозавра? Эли вспомнила, что была почти обручена с Литтлфутом, и хотя ей было немного жаль, что она не стала женой своего первого друга, в большей степени она чувствовала облегчение. Ещё тогда, выбрав Рэтта, а не Литтлфута, Эли знала, что в её сердце всегда будут жить сомнения в том, насколько сильно она сможет его полюбить. А Литтлфут, который всегда был для неё таким добрым, отзывчивым другом и обладал таким большим и тёплым сердцем, не заслуживал отношений, в которых была бы даже малейшая мысль о том, что он может быть запасным вариантом... По сравнению с глубокой связью, которую Литтлфут создал с Сэрой, чреватой испытаниями и конфликтами, но в итоге всегда остававшейся непоколебимой, неразрывной связью, которая, казалось, становилась только крепче, отношения Эли с ним, хотя и очень хорошие, все же казались поверхностными. Но даже так было в Шорти что-то такое, от чего Эли не могла отвернуться. Подобно Рэтту он нуждался в помощи. За его ворчливым, иногда самоуверенным и временами антисоциальным характером Эли видела не только доброе сердце, но и сердце, наполненное болью. У неё было столько вопросов к нему, ответы на которые она могла лишь воображать, зная, что он поделился бы ими только с Литтлфутом или Броном, которые, несомненно, пообещали бы сохранить тайну. Не исключено, что Шорти мог хранить секреты, о которых не знали даже они... Каким было его детство? Неужели он, как и Рэтт, рос без семьи, пока не встретил Брона? Что ещё может скрываться за его вспышками ярости? И чем она может ему помочь? Вопросы без ответа продолжали грызть Эли, как и попытки придумать, чем она могла бы ему помочь. Как тот, кто сам пережил немало травм, она должна была учесть то, что у неё может быть какое-то понимание, чтобы помочь Шорти справиться с его проблемами... Длинношейка подняла голову и увидела бегущих к ней Мию с Кэм. На мгновение она не удержалась от ухмылки. Если эти двое каким-то образом прознают о секретах Шорти, скорее всего, расскажут их по секрету всему свету. Но в то же время они выглядели так, будто им есть, чем поделиться. Приготовившись к любым сплетням, которые сорвутся с их уст, Эли была потрясена, увидев при ближайшем рассмотрении, что её подруги горько плачут, а их лица залиты слезами. Оставив свои мысли в стороне, Эли подбежала к ним. ‒ Мия, Кэм, что с вами? Те ответили не сразу, только положили головы на шею Эли. Должно быть что-то очень серьёзное. ‒ Девочки, что случилось? ‒ Старейшая… ‒ промямлила Кэм, ‒ Она… она… ‒ Она мертва, ‒ икнула Мия, после чего обе с удвоенной силой продолжили плакать. Сердце Эли ушло в пятки. Она знала, что Старейшая уже немолода, но за всеми этими событиями последних дней ей и в голову не приходило, что такое может случиться… Только не сейчас… Чувствуя, как внутри всё холодеет, Эли изо всех сил старалась утешить своих друзей, пока они втроем возвращались к стаду. Все, даже Лен, Гас и Эрл, которые только-только присоединился к стаду, собрались вокруг безжизненного тела Старейшей. Хотя остальные плакали не так обильно, как Мия и Кэм, Эли никогда не видела на их лицах такого скорбного выражения, поскольку все они молча склонились вокруг тела Старейшей в знак уважения. Остаток дня и следующие несколько дней прошли как в тумане. Многие жители Великой Долины пришли, чтобы отдать дань уважения вожаку стада, которого большинство из них плохо знали, но глубоко уважали и высоко ценили. Саму Эли навестили Литтлфут и другие её друзья из Великой Долины, в том числе Сэра и Петри, которые на время забыли свои обиды, чтобы поддержать и утешить Эли. Жест поддержки со стороны друзей очень помог Эли, и она начала в полной мере осознавать, какое влияние её присутствие оказало на Литтлфута во время смерти его бабушки и дедушки. Вскоре и тот, кто больше всего интересовал Эли, несколько раз за день нерешительно взглянув на неё, всё-таки подошёл. ‒ Мне очень жаль, что так случилось, ‒ неловко сказал Шорти. ‒ Спасибо, Шорти, я очень ценю это, ‒ ответила Эли. ‒ Ты в порядке? ‒ спросил он. Эли заметила, что Шорти с трудом подбирает слова, но всё же он достаточно заботился о ней, чтобы навестить её. От одной только мысли о том, что он приложил усилия, ей стало намного легче, и она пробормотала: ‒ Да, наверное... Настолько, насколько это возможно. ‒ Это хорошо, ‒ зелёный длинношей выдержал паузу. ‒ Эм… я подумал, что ты захочешь с кем-то поговорить и… эм… Я просто не знаю, что сказать. Прости… ‒ Не извиняйся, ‒ ласково ответила длинношейка. ‒ Твоё присутствие очень помогает, я чувствую себя… менее одинокой. Шорти выглядел ошарашенным и на мгновение обильно покраснел, но потом сказал: ‒ Рад помочь. ‒ он улыбнулся и спешно отвернулся, стараясь скрыть румянец. ‒ И вот что, Эли. ‒ Да? ‒ Ну, я… Я просто надеюсь, что тебе станет лучше. Да, это я и хотел сказать. Мне не нравится видеть тебя такой грустной и я… Я здесь, если тебе что-то понадобится. Взгляд Эли смягчился. Несмотря на его неловкость, она чувствовала заботу и беспокойство Шорти, направленные прямо на нее, чего не чувствовала уже довольно давно... ‒ Спасибо, Шорти, я и не знала, что это так приятно слышать, ‒ сказала длинношейка, одарив юношу слезливой улыбкой. Шорти простоял рядом с ней почти весь день, ведя светские беседы, пока Брон не забрал его незадолго до похорон. После поминальной службы, на которой старейшины стада, включая мать Эли, произносили проникновенные хвалебные речи, стада разошлись, оставив на поляне только членов стада Старейшей. Именно тогда, увидев их вместе, Эли поняла, насколько обмельчало её стадо. Кроме неё, Мии, Кэм, Эрла и двух его друзей, стадо состояло всего из восьми взрослых, некоторые из которых были почти такими же древними, как Старейшая, включая её мать и еще семерых по имени Пит, Пичи, Харланд, Женевьева, Бентон, Нэг и Хэл. Все они находились под руководством Старейшей с тех пор, как стадо Рэтта и её стадо объединились или даже дольше, без неё никто из них не был готов начать собрание. И тут Эли пришла в голову пугающая вероятность. Что, если никто из них не станет вожаком стада и передаст руководство стадом молодому поколению? В свои девятнадцать лет она едва достигла совершеннолетия... Она была слишком молода, чтобы поручать ей руководство стадом... Не так ли? Пока Эли размышляла, старейшины выжидающе смотрели друг на друга, надеясь, что кто-нибудь из них нарушит неловкое молчание. Наконец её мать заговорила: ‒ Думаю, совершенно ясно, что никто из нас, старейшин, не хочет быть во главе стада, верно? Семеро остальных кивнули. ‒ И если учесть, что младшие в стаде еще слишком молоды, наши возможности ограничены. Возможно, мы можем путешествовать без вожака и... ‒ Но кто будет отвечать за принятие решений в стаде, как это делала Луиза? ‒ спросил Бентон. Никто не был готов ответить. ‒ Может быть, проведём голосование, чтобы определить, что нам делать как стаду? ‒ спросила Пичи. ‒ По каждому решению? ‒ вздохнул Харланд. ‒ Быть лидером гораздо труднее, чем последователем. ‒ Согласна. Я не смогу справиться с таким давлением, ‒ сказала Женевьева. ‒ Но нам нужно мудрое руководство, если мы надеемся и дальше мигрировать через Таинственную Даль, ‒ сказал Бентон. ‒ Все мы стареем и уже не можем полагаться только на свое тело, чтобы вытаскивать себя из беды. Никто из нас уже не так молод, как раньше. Краем глаза Эли увидела, что Эрл, Гас и Лен о чём-то оживленно болтают друг с другом в стороне. Увидев, что Гас и Лен кивнули, Эрл заговорил: ‒ Я думаю, нам следует объединить наше стадо. ‒ С кем? ‒ спросила Женевьева. ‒ А вы как вы думаете? ‒ уверенно ответил Эрл. ‒ Брон заботится о нас троих, так почему бы ему не позаботиться об остальном стаде? Группа на мгновение затихла, чтобы обдумать эту возможность. ‒ По-моему, мы слишком о многом его попросим, ‒ сказал Пит. ‒ Но его стадо, вероятно, нуждается в новых членах, учитывая всё, через что они прошли, ‒ задумчиво произнес Хэл. ‒ Он мудрый, опытный вожак, как Луиза, ‒ сказал Нэг. ‒ Думаю, игра стоит свеч, ‒ сказал Харланд. ‒ Может, попросить об этом Брона? Восемь старейшин немного подумали, но, в конце концов пришли к единому мнению. ‒ Я думаю, это лучший вариант... Мы без лидера и довольно малочисленны... Хотите, я попрошу его? ‒ предложила мать Эли. Старейшины не возражали, остальные члены стада ждали в тревожном молчании. Вскоре мать Эли вернулась вместе с Броном, сопровождаемая другими старейшинами его истощённого стада. ‒ Линда сообщила мне, что вы хотели бы, чтобы мы рассмотрели возможность слияния стад? ‒ спросил Брон. ‒ Должен сказать, моё стадо тоже малочисленно, так что слияние будет в интересах обоих наших стад. Я посоветовался со своим стадом, и мы пришли к соглашению, что, пока мы остаемся в Великой Долине, предварительно попробуем объединиться. Если разногласия между нами окажутся слишком велики, мы сможем мирно разойтись и вернуться к прежнему порядку вещей. Но преимущества союза между нашими стадами слишком велики, чтобы игнорировать их, и, возможно, они повысят безопасность каждого, когда мы вернемся в Таинственную Даль. Поэтому я условно принимаю ваше предложение принять ваше стадо в свое, ‒ сказал он с улыбкой, обращаясь к своим новым сородичам. ‒ И надеюсь, что все пройдет гладко. Все старейшины в стаде Эли благодарно кивнули, а Эрл, Лен и Гас радостно закричали. Мия и Кэм, казалось, почувствовали облегчение и снова начали болтать между собой, а Эли осталась в глубокой задумчивости. Не успела она поразмыслить над своей жизнью, как всё снова перевернулось с ног на голову, и она стала частью нового стада. В довершение ко всему, того стада, в котором находился тот, кто занимал её мысли больше всех остальных.