Гербарий из лилий (Pressing Lilies)

      Темнее темного, чернее черного. Дарби остается гадать, проникает ли в багажник свет, поскольку лента не только не дает ему видеть, но и мешает моргать. После последней попытки моргнуть подсохший клей растянулся и зацепился за нежную кожу века и тонкие лезвия его ресниц, и хотя это не было больно, было неприятно; вот поэтому Аллин решил не закрывать глаза и сосредоточиться на освобождении рук.       Он крутил и дергал, растягивал изо всех сил ленту, плотно намотанную на запястья. Но все его потуги только стягивали скотч до такой степени, что пальцы онемели и холодели из-за замедленного кровообращения. Но он не прекращал попыток.       Зачем что-то менять сейчас? Пока у него были воля, драйв и силы, он не остановится.       Было неудобно и, конечно, неприятно, но не невыносимо. Дарби размышлял о сходстве багажника с гробом. За исключением одной детали: любой гроб, в котором его похоронят, будет лучше багажника. Черт побери, там должна быть атласная обшивка и шикарная подушка. Но пока что он в проклятом багажнике, и в этом виноват Абсолютный ХуеСтаркс. Эта мысль вызывает легкую улыбку на лице молодого человека, и он делает пометку отложить оскорбление на потом.       Из своего вынужденного положения лежа он подпрыгивает всякий раз, когда машина делает резкий поворот или тормозит. После особенно грубого толчка Аллин врезается головой в одну из грубо обтянутых стенок багажника, и, — о, удача! — его рука натыкается на рычаг аварийной разблокировки. Пальцы цепляются за Т-образную ручку, и, когда багажник открывается, Аллин подбирает ноги под себя, садится на колени и приподнимает крышку багажника плечом. Ночной воздух хлещет в лицо и поражает легкие. Автомобиль явно движется по дороге, Аллин может только догадываться, насколько быстро он едет.       Сейчас или никогда; у него нет желания ждать и выяснять, что, черт возьми, затевает Старкс. Он упирается ногой, отталкивается и бросается наружу. На своих двоих стоять ему недолго да и руками уберечь себя от падения он не может, ведь они все еще связаны лентой за спиной. Дарби хватает ума прижать подбородок к груди и отшатнуться по другую сторону от направления падения. Поэтому, упав, Дарби перекатывается, смягчив удар.       Все еще больно. Когда он приземляется, его плечо и спина врезаются в асфальт, будто при неудачном Coffin Drop'е ударившись об апрон ринга. Прокатываясь по острому гравию, он расцарапывает обнаженные предплечья, стирает кожу на скуле прямо под глазом в кровь и зарабатывает глубокую рану на виске. Он не знает, где находится, но чувствует, как тело охватывает ночной холод; он знает только то, что лежит на асфальте, и он чувствует запах земли, дождя и травы, и никаких запахов выхлопных газов.       Он, должно быть, далеко за пределами города, что объясняет отсутствие движения.       Ему больно, и он слегка потрясен, но решимость и хорошо развитый инстинкт выживания подстегивают его. Он заставляет себя двигаться, берет ноги в руки и слепо мчится по прямой. Он не может сбиться с курса. Он не хочет, чтобы его вернули. Если он будет двигаться в одном направлении, то обязательно найдет того, кто сможет ему помочь... ну или хотя бы он окажется подальше от ублюдков-похитителей.       Он искренне верил в этот план до того момента, когда машина, бывшая его личной могилой, разворачивается и на полном ходу резко тормозит, и оттуда выходит Рики, и Дарби снова в заднице. Старкс хватает скейтбордиста, поднимая его на ноги. Все это кажется нереальным. Дарби не нужно слушать угроз и ворчания, сыплющихся на него прямо сейчас, чтоб убедиться в том, что это был действительно Старкс. Аллин слишком хорошо знаком с этими руками, грубо прижимающихся предплечьями к груди Дарби, когда ступни отрываются от земли, а то, как спина Аллина прикасается к его груди... Общее впечатление соответствует фантомному воспоминанию их встреч в ринге. — Какого хуя ты вытворяешь? — в ответ на вопрос Дарби рычит, пинается и извивается. Он толкается, бьет ногой, но точек опоры недостаточно, чтобы приложить настоящую силу, оттого его попытки не увенчиваются успехом и слегка раздражают. Все же ему не удается выскользнуть из хватки Рики, и его тащат обратно в авто. На этот раз вместо багажника его запихивают на заднее сиденье. Дарби собирается устроить Старксу веселье.       Запихав в салон Дарби, Рики проскальзывает следом, хватается за ноги Аллина, чтобы тот не сопротивлялся, но тот умудряется достать прорезиненной подошвой до чужого подбородка. Толчки, резкий шлепок, борьба с вертлявыми конечностями жертвы, и Рики удается его обездвижить.       Дарби в конечном итоге ударяется лицом о холодную дверь, а Рики прижимается к нему сверху. Здесь более чем тесно и неудобно, но Дарби умудряется ухватиться за него и звонко произнести: — У тебя... хуй встал? — Дарби неровно дышит от напряжения, брови нахмурены, он в замешательстве, ему нужно время, чтобы осознать, что, черт возьми, происходит. И все же он совершенно уверен, что чувствует, что... — На хер иди, Аллин. Думаешь, ты такой особенный со своим гиммиком печального гота с раскрашенной рожей... Но ты идиот. Посмешище. И тебя нужно поставить на место. — Нет. Мне нужно только, чтобы твой хуй был подальше от моей задницы, дебил, — говорит Дарби, отталкиваясь.       Скейтбордист одновременно удивлен и обрадован, потому что Рики отпихивает его, и вес его тела будто растворяется. — После такого ты точно труп, Старкс...       Рики не удостоил угрозу ответом. Он уверен, что Аллин не сможет отомстить. — Если не я покончу с тобой, ты же знаешь, что Мокс... Кто-то другой пырнет тебя ножом, и ты истечешь кровью. Все кончено. Твои дни сочтены... — Дарби замолкает, потому Рики наносит один мощный удар кулаком по и так окровавленной голове. Дарби все еще в сознании, но голова раскалывается, а разум будто в тумане; пелена быстро растворяется, но Дарби молчит, больше не разбрасывается проклятьями. Ему нужно подумать и спланировать, как выйти из этого положения.       А пока он может прикинуться опоссумом*. Но он не будет тихо сидеть. Не оставит Старкса в покое. — I don't sleep 'cuz my head's on fire...**— начинает он низким и угрожающим голосом.       Рики резко принимает вертикальное положение, застигнутый врасплох выдумкой Аллина. — Не начинай эту херню. Ты не на матче. И удержания ты не избежишь. Ни один судья не спросит, в порядке ли ты, тупой сукин сын.       Дарби какое-то время возится в тесном салоне, все же ему удается перекатиться, лечь на спину, поудобнее прислонившись головой к двери; он протягивает ноги вдоль сиденья и кладет их на колени Рики. — I hate creeps, and I hate liars. Oh, you want a grave kept secret that I never tell... — Какой же ты сопливый педик, Аллин.       Дарби меняет тактику, пытается хоть слегка потереться руками о сиденье, чтобы восстановить нормальное кровообращение в руках и пальцах. — А если серьезно, я знаю, что ты меня ненавидишь, но в чем твоя выгода? Ну, знаешь... кроме стояка? Это и есть кульминация? Может, мне позвонить твоему ебырю? К чему все это?       Старкс ударил Аллина кулаком по бедру (по крайней мере, он собирался ударить по бедру). Не сильно, но этого достаточно, чтобы вызвать болезненный стон и заставить Дарби заткнуться на оставшееся время поездки.       Когда они достигают предполагаемого места назначения, Дарби вытаскивают из машины и затем прижимают к капоту, и тогда кто-то (Рики? Или, может быть, второй нападавший, предположительно водитель?) цепляет ногтем скотч, — и о Боже, если он существует, — с его головы снимают клейкую ленту.       Сдирают. Медленно.       Хоть ноготь коротко подстрижен, он острый и царапает нежную кожу головы, цепляется за ленту и пытается отлепить небольшой кусочек. Будто маленький гвоздик вбивают в чувствительную кожу; когда боль достигает пика, скотч начинает отрываться...       Волосы и кожа Дарби тянутся за ним и, кажется, рвутся. Волосы вырывают с корнем, а эпидермис отслаивается, оставляя после клея свежие красные пятна и кровь. Когда лента с силой отрывается от лица, Дарби непроизвольно издает крик. Он зажмуривается, боясь открыть глаза, почти убежденный, что его веки либо кровоточат, либо их больше нет. Аллин зажмуривается сильнее, чувствует нежную кожу век. Неприятно. Но, по крайней мере, на веки на месте. Хоть что-то. Чтобы избавиться от всего скотча, требуется больше времени, чем ожидалось, но даже тогда, когда его не остается, Дарби не торопится открыть глаза. — Я, блять, ненавижу тебя, Старкс.       Даже без этих слов, что невнятно, но искренне, пробормотал Дарби, Рики знает, что сказанное — правда.       Ужасная, извращенная часть его самого желает, чтобы он тоже ненавидел Дарби.