Пора возвращаться домой

Этот знак, этот шаг Этот свет по ходу, И моей и твоей повестей — Наша истина, путь к одному исходу — Важно как мы обходимся с ней. Вьётся хлыст, бьёт от века, От года к году, Ударяя больней и больней. Мало быть тем, кто любит свободу, Нужен тот, кто останется с ней. «Ничей» Ясвена

      Прогулка помогла немного развеяться, хотя время было неприлично позднее. Вэй Ин болтал, наполовину для удовольствия, наполовину чтобы заглушить все дурные мысли и предчувствия. Лань Чжань был ему за это благодарен. Тëмные кроны деревьев шумели и трепетали, из окон немногих жилых домов лился то теплый жëлтый, то возвышенный голубой свет, в зависимости от того, что предпочитали хозяева в качестве освещения. Понемногу Лань Чжань расслаблялся, однако всё равно ощущал себя не в своей тарелке. Мимо по воздуху пробежали дети. Лань Чжань выдохнул. Ради Вэй Ина стоило постараться. Спина немилосердно болела, но говорить что-то Вэй Ину, да и кому либо другому Лань Чжань пока не хотел.       Днём выходить на улицу он не решился, справедливо рассудив, что суеты и непривычного шума и хаоса не миновать. Вэй Ин, проведя практически все прошлые сутки, не отходя от Лань Чжаня ни на шаг, убежал на работу, обещая, что постарается побыстрее. Не зная, чем себя занять, и к кому подойти за советом, Лань Чжань решил заняться медитацией, которую через два или три часа прервал стук в дверь. — Войдите, — Лань Чжань внутренне напрягся. За порогом стоял Макс, выглядящий так, будто только проснулся, хотя, судя по всему, стояла середина дня. — Хороший день. Я бы тебя раньше выловил, но подумал, что для этого разговора ты не захочешь свидетелей. Расскажешь, почему у тебя так сильно болит спина? Похоже на рану. Что само по себе парадокс, но об этом позже. — Откуда вы знаете, что у меня болит спина? — Лань Чжань старался сохранить спокойствие, хотя чувствовал себя так, как будто его ещё разок приложили дисциплинарным кнутом. — Оттуда, что она конкретно в этот момент у тебя не болит, зато болит у меня, такое иногда непроизвольно случается, я забираю чужую боль. И мне действительно интересно, что это. — Лань Ванцзи приносит свои глубочайшие извинения за причинëнный вред, — юноша церемонно глубоко поклонился. — Эта боль — последствие моего наказания дисциплинарным кнутом, проходить должно ещё несколько лет, поэтому, нет ли способа вернуть её обратно этому недостойному? — В том-то и штука. Не должно у тебя сейчас ничего болеть. Ты проверял раны? Я тебе заранее скажу, там нет абсолютно ничего, может быть шрамы, и то, вряд ли. Извиняться передо мной за особенности моего организма тоже не стоит. Не ты же так решил, в самом-то деле. И расскажи пожалуйста подробнее, что это за кнут и за наказание такое, от которого несколько лет надо вставать. — Наказание за то, что пытался защитить Вэй Ина. Ранил старейшин клана. Тридцать три удара за тридцать три человека. Дисциплинарный кнут — высшая мера наказания, оставляет болезненные и сложные для заживления раны, шрамы от которых не затягиваются никогда. Только, — ровный до этого голос едва заметно надломился, — не говорите Вэй Ину, пожалуйста. Максу захотелось что-нибудь расколотить об стену. — Ты мог умереть от этих ударов? Лань Чжань кивнул, не пускаясь более в пояснения. Макс несколько раз медленно вдохнул и выдохнул. Гордость клана, сокровище своего дяди и брат главы ордена, подумать только. Убить сразу было бы милосерднее, чем оставить калекой в качестве «воспитания» и замести сор под ковёр. Не простили предательства — объявляйте предателем. Простили и замяли дело — нечего пытать. Даже если это наказание в назидание есть множество более гуманных и адекватных вариантов. Если перевоспитать хотели, то вообще идиоты, раз человек ради кого-то поднимает оружие на своих, попытки покалечить его или убить явно дело не поправят.       Осмотреть спину Лань Ванцзи дал не сразу, однако, ни следа от кнута там, как и ожидалось, не было. Ничего. Даже шрамов. Однако, боль была. Макс потëр лоб и нахмурился. — Хорошая новость — с шрамами тебе ходить не придëться, лечится месяцами тоже, моя магия всё-таки сильнее ваших сомнительных методов воспитания. Плохая, несомненно, тоже есть, раз спина всё ещё болит, но её я не сформулирую, так что подождём более умных людей. Если не хочешь никого видеть более, чем по делу — скажи, я попрошу слуг приносить тебе еду в комнату. Но это действительно прекрасное место для жизни, так что, надеюсь, затворником ты всё же не станешь. Ванцзи сидел прямо и ровно, словно выточенный из камня, и лишь кивнул в ответ. Макс глубоко вздохнул и прижал руку ко лбу. Это будет нелегко. — Благодарю вас, — Лань Ванцзи церемониально поклонился. — За то, что спасли Вэй Ина. И меня. Я не должен был поступать подобным образом. — Не извиняйся. Во-первых, никто всё-таки не умер. Ни ты, ни Усянь. Во-вторых, должен или нет — не разговор. Ты действовал, как считал правильным, точнее, как чувствовал. И в итоге ты здесь. Не самый плохой исход.       После ухода Макса спина опять начала гореть рубцами и полосами, только вот теперь Лань Ванцзи точно знал, что их и в помине не было. И знал, что это неправильно, что их нет. И невыносимую боль встретил даже с каким-то облегчением. Подумать только, Макс находился рядом с ним и чувствовал это всё просто так всё это время. Чувствовал его боль. И ни слова не сказал. Нечестно.       Макс отпаивал себя пряным кофе с какими-то хвойными нотами во вкусе и задумчиво смотрел в небо. Не то, чтобы оно было какое-то особенное, обычное небо, затянутое в меру густыми тучами. Несмотря на все попытки себя успокоить, он не мог перестать злиться, поэтому и спускаться к другим не рисковал. Могущественному колдуну не пристало появляться в людных местах в дурном настроении. Не из призрачного чувства приличия, разумеется. Простая техника безопасности. — Я надеюсь, ты не собираешься вот прямо сейчас бежать в чужой мир и учить там всех уму-разуму? Шурф тихо и аккуратно присел рядом на разбросанные подушки. Сильный порыв ветра всколыхнул ткани одежд и обдал неожиданной прохладой. Собирался дождь. — Не собираюсь, конечно. Боюсь, мне просто не дадут достаточно длинный отпуск. Но помечтать не вредно, — Макс устало привалился к чужому плечу и немного помолчал. Вдалеке заворчал гром. — Я не слишком хороший опекун для кого-либо, ты знаешь. Но оставить в покое человека, который уверен, что заслужил больше тридцати незаживающих годами кровоточащих ран на спине в качестве наказания, это явно не вариант. У него ни царапинки на спине, а болит так, как будто только живое мясо, содранное местами до кости. Как вспомню — вздрогну. Шурф аккуратно провёл кончиками пальцев по чужой спине вдоль позвоночника. Вокруг накрапывал дождь, разумеется, не задевая их ни коим образом. — Не думаю, что дело в вине перед орденом. Скорее, перед самим собой. Да ты и сам это отлично знаешь. А в таком возрасте раны быстро заживают, если их не ковырять. От чая из щели между мирами в этот раз помимо любимого Шурфом бергамота пахло ещё и корицей, и совсем чуть чуть слишком сильно горчило. Но дышать стало определённо немного легче.