Я думал, ты чудо. А ты иуда Я незлопамятный — держу для этого блокнот Я не забуду, месть — это блюдо Которое едят горячим, обжигая рот «Чудо» Дайте танк
***
Не Хуайсан недовольно постукивал веером по столу и напряжённо обдумывал сложившуюся ситуацию. Он не мог понять, что именно пошло не так, но запланированный ритуал воскрешения бывшего товарища просто не получился. Его осведомитель рассказал, что Мо Сюаньюй действительно провёл ритуал — и умер от кровопотери с порезанными венами и тёмной печатью под телом. Ничего не произошло. Может, Вэй-сюн просто оставил нерабочий ритуал, может, что-то не так было с его душой — не то, чтобы глава клана Не вовсе не учитывал такую вероятность, но она была весьма мала, и это было неприятно. Других достойных и беспристрастных кандидатов для расследования не было, самому пачкать руки не хотелось. Но, видимо, придётся. Собрания, проводимые кланом Цзинь всегда отличались помпезностью, лишь растущей с годами. Цзинь Гуанъяо встречал гостей с любезностью и радушием, коим не мог похвастаться его отец, вежливо встречая и провожая до места каждого. Нынешнее собрание кланов было особенно важным — на повестке дня стояли перспективы развития и обучения молодого поколения заклинателей, налаживание отношений с более мелкими фракциями и простыми людьми, речь шла ни много, ни мало о новой эре в существовании заклинательских орденов. Парадный зал пропах тонким ароматом пионов, смеялись танцовщицы и рекой лилось вино. Даже глава клана Лань, что более десяти лет уже отпечатал на лице не проходящую печаль, миролюбиво улыбался, будто позволив наконец себе посмотреть вперёд, в то лучшее будущее, что должно было наступить уже вот совсем скоро. Даже недомогание жены верховного заклинателя, которая всё ещё тяжело переживала смерть своего единственного ребёнка, не могло испортить праздник, пусть мадам и пришлось уйти с него несколько раньше. Тем более шокированная тишина повисла, когда в зал вбежала напуганная служанка и прокричала про то, что госпожа Цинь Су мертва. Повесилась. Не пережила потерю. В смятении никто не заметил, как глава клана Цзинь на секунду не совладав с собой, вместо скорби отразил на лице упрямую злость и ненависть. Никто не обратил внимание и на то, что он тоже отлучался, совсем ненадолго, перед тем, как слуги нашли труп его жены. Он оглядывал зал, будто пытаясь вычислить кого-то, пока его под локоть не подхватил названный брат — произнести слова утешения. В этот момент резким порывом ветра вдруг задуло все источники освещения во дворце, и со входа хлынула энергия инь. Что-то начало атаковать, и оно было не одно. Заклинателей, самых умелых и достойных, в помещении было много, но и они в растерянности и мраке не смогли среагировать мгновенно, тем более не могли понять сразу, что за твари взялись за них. Нежный цветочный аромат, вкус блюд и вин, всё потонуло в подгнивающей тьме и металлическом запахе крови. Музыка потонула в криках, слуги и танцовщицы метались в поисках выхода, опасаясь, что их здесь никто не защитит. Не Хуайсан прячет за веером горькую усмешку, наблюдая, какой хаос устраивает его брат. Конечно, его остановят, и опознают, и случится это всё достаточно скоро. Но такая провокация точно сработает. Да, никаких главных героев в его пьесе теперь нет, и далеко не вся правда теперь выйдет наружу. Зато он отомстит. Не один клан Лань носит траур уже который год кряду. Тварь собирается вместе из кусков тела, оставаясь лишь безголовой — и её потихоньку узнают. Тварь движется к Цзинь Гуанъяо и к его тайным комнатам, отрывает головы заклинателям послабее по пути. Кто не успел среагировать. На бывшего главу клана не так-то просто решится поднять оружие тем, кто привык его почитать и уважать. Да и простым соперником Не Минцзуэ ни для кого и никогда не будет, особенно оставаясь практически неуязвимым мертвецом. Предатель сбегает, но тайные ходы бессильны против того, кто просто ломает стены. И недостающая голова находится в покоях Гуанъяо — и количество вопросов к нему у невольных перепуганных свидетелей возрастает в разы. Не Хуайсан убеждается, что как минимум часть этих самых свидетелей точно покидает дворец целыми, и уходит сам — лучше не светить лишний раз ничем, следующий этап драмы — разбор полётов, и его роль — напуганная жертва. Труп Минцзуэ ожидаемо успокаивает клань Лань, в основном Лань Сичень. Новая эра заклинательства так или иначе началась с кровавой бани и осознания собственного ничтожества против действительно могущественной нечисти. С гнили внутри, пусть до сути её ещё надо было докопаться. Клан Цзинь падает — и подросток на месте главы отныне также почти ничего не может сделать, даже с главой Цзян за спиной. Сплетни разрастаются клубками ядовитых змей, а команда специалистов со всех более-менее могущественных орденов перетряхивает резиденцию Цзинь с ног до головы. Пионы вытоптаны, сокровища под шумок подворованы, башня Золотого Карпа вывернута на изнанку, двери распахнуты, будто вспорото брюхо огромной рыбы. Всё могло бы быть тоньше и безобиднее, но не получилось. Лань Сиченю кажется, что он сходит с ума, не успевая выйти из одного траура, он вынужден надевать другой — траур по своему доверию к близким в том числе. По найденным в тайной комнате братского ордена исковерканным и злым нотам, по голове старшего брата в покоях младшего. По тому, что понять истину, вероятно, уже не выйдет никогда — слишком много хвостов сожжено. Цзинь Гуанъяо можно было бы допросить — он сбежал от трупа, но был найден с перерезанным горлом на полянке в лесу. Он будто не пытался защищаться и не ждал угрозы от того, кто его атаковал, но следов не осталось и вовсе. Будто небеса покарали. Вместо долгожданного расцвета — новый кризис, практически всех великих орденов коснувшийся. Именно сейчас Лань Сичень рад, что Ванцзи удалось покинуть это место. Может, там, где он сейчас есть, действительно лучше. По крайней мере, он никогда не увидит своего брата настолько сломанным, насколько тот оказался сейчас, среди ушедших людей, смертей и предательств.