Место девочки — в политике

Вальбурга Блэк

      В понедельник двадцать третьего декабря Вальбурга вошла в комнату совещаний, чувствуя, как от волнения потеют ладони. Вал ощущала себя, как на экзамене, только вот зависели от этого экзамена совсем не её оценки, а судьба Магической Британии.       Она перебирала дела на пару с Амелией, когда пришли Дамблдор и остальные. Альбус, как и всегда, небрежно бросил свою судейскую мантию на кресло, словно шкура высшего судьи ему была совсем не по душе. Добродушная улыбка осветила его лицо, несмотря на то, что сегодня, в преддверии Рождества, ему предстояло судить целых пять дел, а не пару-тройку, как обычно.       Ранкорн, Долиш, Тикнесс, Уэзерби и, наконец, Вальбурга.       Вал всю прошлую неделю работала, как проклятая, чтобы снять с этого дня все свои дела, кроме этого, единственного и уникального. И, когда Альбус традиционно взглянул на сегодняшних обвинителей из-под стратегически съехавших на середину носа очков, Вальбурга впервые за этот совершенно безумный месяц подняла на него взгляд и улыбнулась в ответ.       Дамблдор ничего не заметил.       Вал сидела перед зеркалом с чашкой кофе и наслаждалась тем, что происходило в зале суда.       Первым выступал Ранкорн, и он Дамблдора совсем не удивил своей бескомпромиссностью. Несмотря на то, что защитница у подсудимого, по мнению Вал, была одной из лучших, она не смогла отразить блестящих ударов Ричарда. Дамблдор, конечно, хмурился — он чувствовал, что подсудимый не лжёт, — но совсем ничего не мог поделать: слишком хороши были доказательства, слишком восхитителен Ранкорн. Так что с приговором судьи особенно не затягивали.       — Виновен.       С Эдгаром Долишем всё было чуть менее однозначно.       — Меня там не было, — плакал под насмешливым взглядом Долиша подсудимый, пухлый булочник лет пятидесяти, — у меня же алиби… Идеальная репутация…       Эдгар ухмыльнулся и зачитал показания свидетелей со стороны обвинения. Двенадцать человек, не связанных между собой, видели его около трупа.       — Защита просит суд принять во внимание, что с нашей стороны тоже достаточно свидетелей алиби подсудимого, — скрипел защитник, желчный старик возраста Дамблдора и Ранкорна. Вальбурга его просто ненавидела, ведь его присутствие на делах пожирателей было гарантией путешествия в Азкабан — словно Барти ему за это приплачивал. — И тут, скорее всего, замешаны либо оборотное зелье, либо легилименция.       Долиш фыркнул, несколько отойдя от приличествующей протоколу речи:       — Считаете, что сами-знаете-кто ради какого-то булочника решил гонять людей и внушать ложные воспоминания дюжине взрослых магов? Ерунда! Проще заставить родственников и друзей солгать! К слову, если подсудимого признают виновным, я обязательно выдвину дополнительные обвинения против них.       Долиш сегодня превзошёл себя. Он настолько хорошо представлял дело, что суд раз за разом принимал его доказательства и столь же успешно отвергал доказательства защиты. Каждый раз это вызывало протест защитника и длительную перебранку между ним и Эдгаром. Под конец заседания Альбус настолько устал от этого гвалта, что его пальцы, казалось, приклеились к вискам…       Во время последнего слова подсудимый, уже чувствующий затылком дыхание дементоров, снова начал плакать и, подняв умоляющий взгляд на Альбуса, просипел:       — У меня же племянник в "Ордене"... Я так много дал для борьбы за правое дело, как я мог совершить подобное? Я не знаю, как это произошло, но меня подставили. Пожалуйста, помогите мне!       Дамблдор в ответ натянуто улыбнулся — уж слишком убийственными были доказательства: следы, волосы и даже кровь. Гораздо больше, чем "его просто видели на месте преступления над трупом".       Поэтому Вальбурга с удовольствием облизнула губы, когда Дамблдор вышел после совещания судей и снова сказал:       — Виновен.       Он пришёл в комнату отдыха сразу после этого заседания. В напряжённом молчании сел напротив Вальбурги, выпил чаю с какими-то сладостями… И устало спросил, пока она пряталась за газетой:       — Считаете, что он и правда виновен?       Вальбурга пожала плечами.       — Какая уже разница? Все мы в чём-то виновны.       И продолжила непринуждённо читать газету, словно и впрямь смотрела заседание Дамблдора вполуха, а не жадно следила за происходящим.       Тикнесс шёл третьим. И стоило ему приступить к доказательствам, Альбус нахмурился уже по-настоящему. Второй человек, у которого кто-то из родственников поддерживал "Орден Феникса". Возможно, третий человек с сомнительной виной… Удивительно подходящий не блестящему, но всегда основательному и занудному Тикнессу защитник, терявшийся в его логических построениях. И великолепные доказательства, к которым очень сложно подкопаться.       И опять приговор, который Дамблдор выдавил из себя через силу:       — Виновна.       В этот раз на перерыве Вальбурга благоразумно сбежала от Альбуса на балкон. Но вместо него в комнату нырнула взбудораженная Уэзерби и, выглянув в окно, вышла к Вал.       — Он понял, — Грета выдохнула облако пара и потёрла руками плечи, стараясь не смотреть вниз. — Я еле успела уйти, а потом… — она поджала губы. — Кажется, он воспользовался маховиком. Потому что когда я шла сюда, то увидела его с Амелией в другом конце коридора.       Вальбурга кивнула этим не самым радостным новостям и вцепилась в ледяные перила, совершенно не чувствуя декабрьского холода. Что ж, рано или поздно Дамблдор должен был догадаться. Все сегодняшние дела были словно письма из Хогвартса — суть была одна, только имена менялись.       Вал казалось, что весь мир пел ей гимн скрипом снега под ногами ничего не знающих пешеходов внизу.       Виновен. Виновен. Виновен.       Вальбурга продолжала мучить газету в комнате отдыха — всё никак не могла дочитать её из-за возбуждения в крови. Ей даже начинало тут нравиться: впервые за месяц она детально рассмотрела персиковые обои и лёгкие тюли на окнах. Заглянула во все кухонные шкафчики из орехового дерева. Их полки ломились от всяких сладостей, которые она терпеть не могла.       Пару раз Вальбурга задумчиво оторвала по листку не то от фикусов, не то от рододендронов, стоявших по углам — её "превосходно" по гербологии было за красивые глаза, и она совершенно не помнила, цветут ли фикусы, и розовые ли у них цветы… И, конечно, она отлежала все бока на мягчайших, словно королевская перина, диванах, пока старый-чёрт-Дамблдор жарился на сковороде в зале заседания.       Изначально Вальбурга собиралась раскатать Альбуса в суде и только потом разговаривать, но не всегда всё идёт так, как задумано.       Он зашёл в комнату отдыха, стараясь не смотреть на Вал. Взмахнул палочкой, вскипятил воду прямо в собственной кружке. И утонул в диване напротив, пока чашка с чаем медленно двигалась за ним по воздуху.       Второй Дамблдор в мантии Визенгамота вошёл в зал суда и занял своё место.       Вальбурга усмехнулась, польщённая — как же, великий чародей воспользовался маховиком лишь для того, чтобы поговорить с ней. Она нервно сложила и бросила газету на журнальный столик, словно пытаясь отделить этим нехитрым действием сторону тьмы от стороны света. Подняла ждущий своего футляр с антилегилиментными очками и надела их. Альбус взял подплывшую к нему чашку и задумчиво сделал первый глоток.       — Два часа назад, — начал он спокойно, — я подошёл к миссис Уэзерби и спросил, что происходит. Она пролепетала что-то вроде "простите, Альбус" и шарахнулась от меня так, словно я забыл сегодня надеть чулки, — он покосился на свои ноги, скрытые мантией. — Ох, вот беда, а я и правда их забыл! — он взглянул на Вальбургу поверх очков-половинок. — Вы ничего не знаете об этом, миссис Блэк?       Вальбурга поджала губы.       — Простите, — холодно ответила она. — Не располагаю сведениями о вашем гардеробе.       Дамблдор хмыкнул, но продолжать тщетные потуги разрядить обстановку не стал. Вместо этого он небрежно махнул рукой, отключая зеркало, с которого Грета Уэзерби как раз начала зачитывать обвинение, и в комнате отдыха сгустилась пронзительная тишина.       Она забилась в ушах барабанами — это сердце Вал начало отбивать марш. Но наружу она показала лишь непроницаемую улыбку.       — Вы начали совсем не с того вопроса, Альбус.       Дамблдор сощурился в ответ на совершенно нескрываемую злость в её голосе.       — Тогда, — выдохнул он довольно прохладно, — рискну задать другой. Может, вы принесли мне какое-то сообщение?       Этот вопрос взбесил её ещё больше.       — А разве вы его только что не получили? — теперь сощурилась уже Вальбурга. — Мне показалось, я была весьма красноречива?       В недвижимых голубых глазах Альбуса, казалось, покрылось льдом само небо. И всё же он как ни в чём не бывало погладил свою длинную белоснежную бороду, словно не ему только что пришлось осудить на Азкабан четырёх невиновных просто потому, что Вальбурга вынудила его это сделать.       — Знаете, что-то стар я стал. Кажется, проблемы со слухом. Или с памятью? — он покачал головой. — Не припоминаю, чтобы вы, Вальбурга, хоть раз подходили ко мне и высказывали ваши претензии…       Вал закатила глаза. Дамблдор тактично умолк.       — О, да, вы определённо не в своём уме, Альбус, — фыркнула она, — если считаете, что после всего, что у вас было с домом Блэк, я приду к вам с переговорами, а не с ультиматумом.       Уголок губы Альбуса слегка дрогнул. Он прекрасно понял, о чём она говорит: о его долгом и непримиримом противостоянии с Ликорисом Блэком, закончившимся смертью дяди. Это убийство оставалось тяжким грузом для Аврората на протяжении пяти лет, вплоть до начала войны. А потом про него и вовсе забыли, отложили в долгий ящик.       Вот только Вальбурга не забыла, а, значит, и дом Блэк не забыл.       — Сложные времена порой требуют сложных решений… — кажется, Альбус решил проигнорировать её намёки и перейти в наступление. — Откуда ж мне знать, что происходит за закрытыми дверями Блэк-мэнора? Может, вы решили меня удивить? И четырёх лет вам хватило, чтобы осознать, кому именно вы доверились?       Вальбурга едва удержала лицо — даже с окклюментным щитом Реддла и с очками на носу она не была защищена от его проницательности. Альбус видел её насквозь, все страхи и сомнения.       А ещё он очень хорошо умел её бесить.       Сейчас, когда отведённые полтора часа до следующего заседания неумолимо утекали, Дамблдору было гораздо важнее выяснить, какие у Вал долгоиграющие цели и как именно она связана с лордом Волдемортом. Ведь Ликорис давным-давно лежал в могиле, он мог ещё подождать.       Вальбурга выдохнула, успокаиваясь. Рано выкладывать все карты на стол, дядя бы не одобрил.       — С чего вы взяли, что даже если кто-то из чистокровных будет недоволен лордом, он придёт к вам? И с чего вы взяли, — она усмехнулась от нелепости подобного предположения, — что такая, как я, придёт к человеку, чьи политические взгляды мне даже не близки?..       Альбус ответил с невозмутимым спокойствием, будто это он тут пришёл выдвигать ультиматумы, а не она:       — Вальбурга, я ваш бывший учитель. И верховный чародей уже тридцать лет как. Я знаю всех юных Блэков… И я всегда знал, кто вы и чего от вас можно ожидать, — в глазах его мелькнула искра иронии. — Ещё в ваши школьные годы было очевидно, что амбиции либо погубят вас, либо сделают великой волшебницей. И сейчас, очевидно, вам гораздо ближе второй путь.       Дверца кухонного гарнитура приоткрылась сама собой, и из неё выскользнуло блюдце с какими-то сладостями. Очевидно, разговоры о судьбах мира не могли служить весомым аргументом не заморить червячка.       — Вы уже здесь, — улыбнулся Альбус, забрасывая в рот какой-то очевидно сладкий кубик. — А значит, далеко не всё потеряно. Помните, что я сказал в первый ваш день? — он насмешливо поднял брови. — Вы выбрали сторону обвинения, а не защиты. Это говорит о вас гораздо больше, чем вы думаете.       Вальбурга фыркнула, но Дамблдор не дал ей времени придумать саркастичный ответ.       — А ещё я знаю, какая занимательная, но банальная беседа у нас сейчас может состояться. Так что позвольте прежде, чем мы перейдём к сути, я быстро пробегусь по её тезисам, ибо негоже тратить зря наше время.       Дамблдор выпрямился, словно сидел в кресле верховного судьи, и пронзил её голубыми глазами.       — Итак, — начал он. — В нашей банальной беседе я попытаюсь воззвать к вашему человеческому сочувствию, которое идёт вразрез со всем, что делает Волдеморт. Вы, несомненно, яростно отмахнётесь от моих обвинений и скажете, что последние ваши действия продиктованы исключительно желанием защитить семью… А я отвечу, что вы выбрали неверную сторону, ведь Орден Феникса или даже самый простейший нейтралитет не поставят вашим детям метку и не заставят их убивать. Но вы меня не услышите.       Уголок его губы дрогнул.       — Вы скажете, пытаясь убедить скорее себя, чем меня, что у вас нет выбора. А потом возведёте очи к небу и начнёте перечислять все мои промахи так, будто я один-единственный в ответе за всю Магическую Британию… Обязательно припомните, как я отказался от поста Министра в прошлом году, а потом мы плавно перейдём к закону Крауча, который вы так славно вывернули наизнанку и заставили работать на вас, — в голубых глазах насмешка стала совершенно неприкрытой. — Я ни в чём не ошибся, Вальбурга?..       Вал от этой тирады потеряла дар речи и на секунду даже забыла, зачем она здесь. Этой секундой Дамблдор воспользовался, чтобы запихнуть в рот следующий сладкий кубик, и, запив его чаем, продолжил с цинизмом, достойным лорда Волдеморта:       — Вы спросили, с чего я взял, что чистокровные придут ко мне, особенно с вашими-то взглядами? Поверьте, у меня есть опыт, — теперь уголок его губы презрительно скривился. — Такие разговоры я разговариваю уже почти полтора года с тех пор, как впервые прозвучало заклятие "Морсмордре" и в доме, помеченной тёмной меткой, авроры нашли трупы. Разница только в том, Вальбурга, что вы изначально пришли не разговаривать. Вы зачем-то пришли воевать, — он покачал головой. — И воевать вы пришли с тем, кто ещё с Вальпургиевых рыцарей пытался быть послом мира меж двумя лагерями… А потом осознал, что это бесполезно и все эти люди вокруг просто хотят войны. И начал каждым своим действием выбирать сторону меньшего зла, ибо стороны добра сейчас не существует вовсе.       У Вальбурги невольно дёрнулось веко от такого заявления. Голос её упал ниже нуля:       — Простите, Альбус, но у вас очень своеобразные понятия о меньшем зле. Вы ведь поддерживали Нобби Лича… А сейчас и вовсе поддерживаете Юджину Дженкинс.       Дамблдор поморщился, словно сладкий кубик оказался с кислинкой.       — Кто это вам сказал такую глупость? Я никогда не поддерживал Нобби ни публично, ни тайно. А Дженкинс… — глаза его снова стали насмешливыми. — У вас устаревшие сведения. И уж точно не вам ставить мне это в вину. Никто не осознавал ошибки в её первый срок. Предполагаю, вы её тоже поддерживали, пусть даже скрывали это. Потому что тогда Блэки предпочли бы лучше съесть свои палочки, нежели голосовать за Абраксаса Малфоя.       Вальбурга поймала себя на том, что смотрит на Дамблдора с лёгким восхищением. Парой предложений он крайне точно обрисовал политическую ситуацию последних двенадцати лет. И заодно с лёгкостью увёл её туда, куда ему выгодно.       — И я вам скажу, Вальбурга, что было бы дальше, если на порог Министерства не явились бы вы… — взгляд его стал острым, как никогда. — Эпоха Дженкинс подходит к концу — слишком многим она стала костью в горле. Более того, открою вам маленькую тайну: после Рождества будет инициирована процедура импичмента, и есть все основания полагать, что к лету Юджина отправится в Азкабан.       С ума сойти! Собирая рассыпавшиеся от неожиданности мысли, Вальбурга застряла взглядом в газете. С главной страницы на неё смотрела всегда строгая, никогда не показывающая своей слабости Дженкинс, ещё не подозревающая о ждущих её потрясениях. Вряд ли подозревала о них и Кристина Крауч, её заместитель, лисий нос и светлый затылок которой то и дело мелькали в кадре за спиной госпожи Министра.       Дамблдор сумасшедший.       — А как же миссис Крауч? — невольно спросила она. — Барти это определенно не понравится. Или?..       Она застыла, поражённая догадкой. Альбус улыбнулся.       — Не беспокойтесь, с Барти я сумею договориться… И на выборах будет три кандидата: Минчум, Крауч и Малфой. Последние двое, к моему глубочайшему сожалению, провалят свои кампании. И вместо радикалов, занявших разные полюса, все остановятся на безопасном центристе Гарольде. Надеюсь, это немного выровняет чаши весов, весьма расшатанные последними событиями…       Вальбурга присвистнула от восхищения сложностью комбинации и бесконечным цинизмом Дамблдора. Она представила себе Альбуса, который с такими же невинными глазами лжёт Барти прямо в лицо, обещая то, чего не собирается выполнять. От этой картины у неё аж мурашки по спине пробежали.       А ещё ум заходил за разум от попытки посчитать количество людей, задействованных в этой схеме. И от того, насколько непринуждённо она умудрилась всё это сломать.       Упс!       Едва сдерживая рвущийся наружу нервный хохот, Вальбурга кое-как сумела выдавить из себя:       — Мне очень жаль?..       — Не думаю, что это поможет, — с досадой выдохнул Дамблдор. — Боюсь, Вальбурга, вам придётся взять за это ответственность, как полагается взрослой девочке!       Не смотря на то, что слова эти прозвучали почти как угроза, Вал всё же расхохоталась. Вот такие шутки ей определенно были по вкусу!       Альбус позволил ей отсмеяться, а затем негромко покашлял, возвращаясь к исходной теме. В глазах его стоял арктический холод.       — Вы поменяли в этом раскладе совершенно всё, Вальбурга. Боюсь, мои последние слова — отнюдь не шутка. Потому что если вы продолжите в том же духе, — а вы продолжите, ведь я не собираюсь поддаваться на ваш ультиматум, — то чаша весов обязательно склонится в сторону радикалов. И если вы думаете, что своими действиями поможете исключительно Малфою, вы сильно заблуждаетесь.       Теперь настал черёд Вал улыбаться. В её крови всё ещё кипела бесшабашная удаль… И, кажется, ей удалось увидеть границу проницательности Дамблдора.       — Я крайне признательна вам за предоставленную информацию, так что, пожалуй, тоже приоткрою свою маленькую тайну, Альбус, — её оскалом сейчас можно было бы пугать дементоров. — Я вам не Арктурус. Я всё ещё готова съесть свою палочку, но не дать Малфою сесть в кресло Министра. Точно так же, как и Барти.       Дамблдор заинтригованно приподнял брови.       — Но знаете… Моя истинная цель находится совсем не в поле политических интриг, — Вальбурга подалась вперёд. — Я просто хочу освободить всех невинно обвинённых, остановить кровавую реку, что течёт в Азкабан, — и никогда больше не заниматься тем, чем занимаюсь сейчас.       Дамблдор замер. Глаза его поднялись к высокому потолку, словно мысли стали быстрее игроков на квиддичном поле. Чашка с чаем выскользнула из его руки и, опустошённая, опустилась прямо на колдографию надменной Юджины.       — Что случится с Дженкинс и кто станет новым Министром — дело десятое, — продолжила Вал развивать свою мысль. — До этого целых полгода. Полгода вы будете играть в выборы. А мы, каждый день, с перерывами на обед, выходные и кофе будем бросать в тюрьму людей, которые просто неудачно попали в жернова войны… Оказались не в том месте и не в то время, как и все мои сегодняшние жертвы.       Вальбурга вздрогнула, обнаружив, как цепко Дамблдор смотрит на неё, но упрямо продолжила:       — Мы устали кормить дементоров, Альбус. Хватит. Мы — правосудие, а не судилище.       Дамблдор молчал, внимательно слушая. Блюдце со сладостями начало описывать не то задумчивые, не то нервные восьмёрки в воздухе.       — Я вам тоже расскажу, Альбус, что будет дальше, если мы не придём сегодня ни к какому соглашению по поводу закона Барти: как бы вы не сопротивлялись, Волдеморт продолжит давить вас по всем фронтам. И ваш закон переродится в самое настоящее чудовище. Сколько ещё пройдёт времени, прежде чем людей начнут судить прямо на улице и тут же бросать в Азкабан?.. Как быстро этот закон отправит туда моих детей, которые, как вы прекрасно понимаете, уж точно отсиживаться в мэноре не станут?       Блюдце, выписывающее восьмёрки, застыло в воздухе.       — Это невозможно. Я этого не позволю.       — Ещё как возможно, и ещё как позволите, ибо кто ж вас спрашивать-то будет?.. — Вальбурга была сама снисходительность. — Вам не нравится Крауч, не нравится Дженкинс, да и Минчум вас не особенно устраивает, а вы не нравитесь им всем. Просто подумайте: сегодня вы убираете Дженкинс, а завтра уберут вас… Но вы надеетесь на лучшее и продолжаете поддерживать происходящее, — усмешка Вал стала злой. — Нет меньшего зла, Альбус. Закон Крауча, разрешение Дженкинс на применение непростительных заклятий — всё это ничем не отличается от действий Волдеморта. Так почему же вы считаете Тёмного лорда злом, а к Дженкинс собираетесь применить импичмент, в то время как закон Крауча не просто жив. Он был принят с вашего молчаливого согласия!       Гнев Вальбурги рвался наружу прямо в спокойное лицо Дамблдора.       — У нас с вами не получится избежать "банального" разговора, Альбус, потому что я пришла не "выравнивать чаши весов" или склонять их в нужную сторону. Я пришла защитить живых людей. От вашего "меньшего зла", от Волдеморта, от Барти Крауча — от всех вас, больных ублюдков!       Она закашлялась, чувствуя, как гнев клокочет в горле. Дамблдор по-прежнему хранил молчание и смотрел на неё новым взглядом, будто видел впервые.       Вальбурга выпрямилась.       — Вы готовы к переговорам, господин Верховный Чародей Визенгамота?..       Выписывающее в воздухе восьмёрки блюдце остановилось. Улыбка Дамблдора вышла искренняя, но какая-то горькая.       — Всегда готов, госпожа судебный обвинитель. Надеюсь на ваше правосудие.       Вальбурга криво усмехнулась.       — Что ж, если речь зашла о правосудии… Прежде, чем мы начнём, не соблаговолите ли вы раскрыть ещё одну тайну — в качестве небольшого жеста доброй воли?       В отражении очков-половинок, казалось, блеснули демонически-алые угольки её глаз.       — Скажите, это вы убили Ликориса Блэка?