Место девочки — в политике

Вальбурга Блэк

      Вал думала, он оглушил её играми со временем? Как бы не так.       — Вы шутите?..       Но Альбус лишь продолжал улыбаться.       — Ни в коем случае. Так что вы об этом думаете?       Вальбурга провела рукой по последней странице из папки Ликориса, пытаясь хоть как-то поверить в реальность происходящего. И внезапно поморщилась — неудачно задела край листа. На указательном пальце выступила крошечная алая жемчужина. Вал отложила папку в сторону и, проигнорировав звон в ушах, заставила каплю крови подняться в воздух и исчезнуть с негромким хлопком под насмешливым взглядом Дамблдора.       "Соберись, Вальбурга, ты из рода Блэк. Это неожиданно, даже безумно, но скорее интригует, нежели пугает".       В конце концов, она размышляла и об этом тоже, правда, считала в нынешних условиях пост Министра столь же несбыточной мечтой, как и кресло Арктуруса… Но одно дело — в пустых грёзах расчёсывать свои амбиции до кровавой корочки, и другое — обсуждать эту возможность с самим Альбусом Дамблдором.       Правда, теперь Вальбурга вообще не понимала, какими извилистыми путями бродят мысли в голове великого светлого волшебника. Она запуталась, практически сдалась. Это заставляло кровь кипеть не то от восторга, не то от злости.       Вальбурге совершенно не хотелось выкипеть, словно чай в кружке Альбуса.       "А, гори всё огнём!"       Она стянула с себя очки и бросила их на стол. Зачарованные стёкла протяжно звякнули, но выдержали. Зрачки Дамблдора задёргались — он моментально нащупал неприступную защиту Реддла на разуме Вал.       — Вы готовы повторить ваше предложение ещё раз? — теперь пришло время Вальбурги улыбаться, скрывая внутреннюю дрожь. — Раз уж я окончательно развеяла все сомнения, на чьей я сейчас стороне…       Но Дамблдор, казалось, совсем не удивился. Наоборот, в его глазах зажглись веселые огоньки.       — Думаю, это лишь укрепляет мою уверенность в том, что я правильно сделал выбор.       Вальбурга подняла взгляд к потолку — интересно, не с утра ли ещё Дамблдор почувствовал щит Реддла в её голове? С каждой секундой ей хотелось приписывать Альбусу всё больше сверхъестественных черт…       Но она держалась. Ведь подумать стоило о делах довольно приземленных: по каким-таким причинам Дамблдора устраивала её позиция на шахматной доске?..       Окклюментный щит — не шутка. Такие ставят тем, кто не силён в окклюменции, и это всегда знак высшего доверия между заклинаемым и заклинателем. Каким бы сильным ни был легилимент, он не способен удерживать много таких щитов, а при разрушении любого из них получает сильнейший откат.       Впрочем, заклинаемый рискует гораздо сильнее: вместе с защитой сломается и разум. Это такая дополнительная гарантия безопасности — если преступник не превосходит заклинателя в легилименции хотя бы в несколько раз, он не узнает ничего, что было скрыто за щитом. Правда, человека это уже не спасёт, и он обречён провести остаток жизни в больнице Святого Мунго без надежды на восстановление.       Именно поэтому даже Ирма никогда не просила Альфарда о подобной защите и всегда предпочитала артефакты. Впрочем, скорее всего, это было бы бесполезно: Альфард, будучи одним из сильнейших легилиментов Британии, всё равно слишком сильно уступал и Реддлу, и Дамблдору.       А вот различие в силе этих двоих было не настолько значительным, чтобы беззаботно ломать защиты друг друга. Потому-то Вал и надела подобный щит: Дамблдор должен разговаривать с ней, как с равной, и не надеяться ни на какие фокусы.       По крайней мере, связанные с легилименцией…       — Что ж, — медленно выдохнула Вальбурга, поняв, что пора уже прервать затянувшуюся паузу и попытаться понять, что же происходит в гениально-безумном уме великого волшебника. — Перспектива и правда заманчивая. Но я прекрасно понимаю, что подобные предложения от лица главы "Рубиновых" просто так не делаются… Что вы от меня хотите, Альбус? Только честно, без ваших любимых экивоков.       Политическая система Магической Британии была не очень сложной: самые влиятельные рода образовывали несколько партий, от которых зависело, кто же станет следующим Министром. На данный момент в парламенте присутствовало триста пять семей, объединённые в пять партий: "Рубиновые", "Диамантовые", "Изумрудные", "Медные" и "Серебряные".       Партии могли распадаться, выбирая себе новый цвет, или сливаться в единое целое. Так в прошлом десятилетии от "Рубиновых" центристов отделились "Медные" во главе с Дженкинс — нынешние про-магловские радикалы. А около года назад "Изумрудные" вобрали в себя "Лазурных" — ранее через эту партию "Вальпургиевы рыцари" проталкивали свои интересы...       А ещё иногда партии распадались целиком и полностью. Например, в начале века исчезли "Золотые", выступавшие за права маглорождённых, часть идей которых теперь возродили "Медные". Тогда это произошло из-за смерти их главы — Финеаса Ликориса Блэка, брата Сириуса-старшего.       Род Блэк также всегда присутствовал на политической арене: чаще всего именно представители их семейства были главами партии "Диамантовых". До войны они находились в том же центристском блоке, что и "Рубиновые". Но только если "Рубиновые" склонялись к маглорождённым и маглам, то "Диамантовые" вели более консервативную политику и выбирали в первую очередь чистокровных.       Когда началась война, "Диамантовые" выпали из центристского блока: партия практически раскололась и держалась только на семейных связях. Половина была готова направить свои голоса за Малфоя, главу "Изумрудных" — чистокровных радикалов, ведущих свою деятельность чуть ли не со времен Салазара Слизерина. Но другая половина, во главе с семьёй Блэк наотрез отказывалась поддерживать "Изумрудных", несмотря на все усилия лорда Волдеморта примирить их и посадить уже, наконец, Абраксаса в Министерское кресло.       Малфои никогда не были популярны. Впрочем, как и Блэки.       Ещё были "Серебряные" — неопределившиеся. Чаще всего в них входили бизнесмены, они выступали исключительно за интересы собственных семей. Двадцать три голоса, купив которые можно было неплохо изменить политический расклад. Их тоже все ненавидели, но что тут можно поделать?       Альбус стал главой "Рубиновых" сразу после смерти Вильгельмины Тафт; тогда у них было сокрушительное преимущество. Однако, когда "Медные" отделились, уведя с собой почти половину партии, "Рубиновые" скатились на второе место по количеству голосов, значительно отстав от "Диамантовых". А вот различие партии Дамблдора с "Изумрудными" и "Медными" ныне было невелико: всего на пару-тройку голосов.       Буквально торжество демократии чистокровных.       И вот этот человек предлагает ей поговорить о кресле Министра? Безумие.       Альбус, долго рассматривавший что-то в глазах Вальбурги, наконец, отмер.       — Я желаю от вас сущую малость: мне бы хотелось, чтобы вы принудили Волдеморта к перемирию, скажем, хотя бы на следующий год.       "Он точно псих!"       Вальбурге захотелось вскрикнуть подбитой чайкой, но вместо этого она потянулась за кружкой. Подостывший кофе вызывал неподдельное любопытство. Возможно, если она побулькает им так же, как недавно сделал Альбус, она, наконец, сможет приблизиться к пониманию, что творится в его голове?..       — С чего вы взяли, что это в моей власти, Альбус? — кофейная горечь обволокла язык, и Вальбурга немного пришла в себя.       "Он не может знать, что произошло в Блэк-мэноре. И уж тем более он не может знать, что происходило на Гриммо… А даже если бы и знал — компромиссы с Волдемортом невозможны".       — Ну что вы, Леди Блэк, вам меня не обмануть… Вы ведь только что подтвердили, какая вы сладкая парочка, — глаза Дамблдора задорно блеснули, а из буфета выскользнуло очередное блюдце со сладким, опустившееся на фото многострадальной Дженкинс. — В любом случае, без выполнения этого условия обсуждать дальнейшие действия не имеет никакого смысла.       Вальбурга очень давно не чувствовала себя настолько сбитой с толку. Он говорил серьёзно, это не было дурацкой шуткой.       Она наклонилась и подцепила пальцами орех в белоснежной глазури — кажется, она начинала понимать увлечённость Дамблдора сладким. Теперь в ней кипела совсем не кровь, а мозги.       — Вы же не пытаетесь просто купить Блэков, Альбус? — Вальбурга почувствовала, что от вкуса сладкого даже картинка перед глазами стала чётче. — Мы ж вам не "Серебряные"...       Она посмотрела на него с укоризной, но Дамблдор лишь добродушно усмехнулся.       — Ни в коем случае. Вам это может казаться взяткой, но, на самом деле, всё честно, — в мраморе его морщин застыла пугающая серьёзность. — Вы сказали, что хотите остановить жернова войны? Спасти всех? Что ж, я глубоко поддерживаю это желание. Если вам удастся хотя бы придержать войну на год, вы получите мою полную поддержку. И тогда, став Министром, вы сможете претворить в жизнь всё то, что так яростно требуете от меня: отменить закон Крауча и вытащить всех невинных из тюрьмы. Разве это не честная сделка?..       Голос Альбуса был спокоен, но Вальбурга ощущала в нём ту же силу, с какой она в порыве гнева называла его, Реддла и Крауча "больными ублюдками". Разве что агрессия Дамблдора выражалась исключительно в мерном постукивании ложки о край очередной чашки с чаем.       — Погодите… — в её голове всё смешалось, и она поймала себя на том, что говорит с Альбусом как с буйным сумасшедшим. — Я знаю, зачем мне перемирие. Но зачем оно вам? Время — союзник лорда Волдеморта. Вы же лучше меня знаете, что, останавливая боевые действия, играете ему на руку. Он вернётся ещё более сильным, чем был прежде.       Она даже не понимала, зачем говорит столь очевидные вещи. Но язык был быстрее мыслей, всё никак не способных зацепиться за истинный смысл слов Дамблдора.       — Ну что вы, Вальбурга, — Альбус снова развеселился, — Время всегда соблюдает нейтралитет. Но вы правы. Сторона Барти будет в ужасе, если вы станете Министром… Но я — не на стороне Барти, — он пожал плечами. — Мне это время тоже нужно.       Вальбурга начинала злиться по-настоящему, чувствуя себя мышью, бегущей по бесконечному лабиринту, который для неё построил Дамблдор.       — Зачем?       Она снова наклонилась за сладким, продолжая эту странную игру и не надеясь на честный ответ, да так и застыла.       — Чтобы понять, что такое лорд Волдеморт и найти способ одолеть его.       Она медленно подняла взгляд. Отдёрнула руку, будто угощение было отравлено. Кровь в пострадавшем пальце запульсировала, словно она порезалась вновь, листая причудливую книгу имени Альбуса Дамблдора.       — Альбус… — в её горле пересохло. — Я ослышалась, или вы только что предложили мне прямую измену? Это ведь уже не просто перемирие, не просто просьба сложить оружие и выплатить контрибуцию. Вы хотите, чтобы я закрыла глаза на то, что вы однажды собираетесь вонзить ему нож в спину?..       Однако в глазах Дамблдора всё так же блестело искреннее веселье.       — Вальбурга, а вы правда считаете, что победы над тёмными магами — моё хобби? — он невозмутимо отпил чаю. — Нет, совсем нет. Моим любимым хобби всегда была исключительно политика. Но так как сейчас Волдеморт развязал войну, я не могу стоять в стороне… Он ведь не обычный тёмный маг, которого может приструнить его собственная семья. Он — настоящий Тёмный лорд. И это — проблема настолько серьёзная, что я не могу подойти к ней спустя рукава. Из-за этого, кстати, страдает и моя включённость в политические процессы. Хотя не могу сказать, что сейчас я особенно над этим горюю.       Он чуть наклонил голову, и очки-половинки съехали на середину носа.       — Вы всё верно сказали: сегодня я отстраняю Барти, а завтра он с Минчумом отстранит меня… Но это знакомые мне ситуации, и, поверьте, я не бестелесный дым, чтобы просто с хлопком исчезнуть из переговорной. Как исчезну, так и вернусь обратно. И здесь как раз и кроется различие между Краучем и Волдемортом: с первым я смогу вернуться в любой момент, а вот второй мне даже шанса такого не даст.       Дамблдор тяжело вздохнул, словно объяснял нечто очевидное.       — И я вовсе не планирую делать из королевы пешку, Вальбурга. В ваших руках будут судьбы всех жителей Магической Британии. И если вы сумеете найти способ остановить Волдеморта без боя, то я могу поручиться, что все знания, что я получу, будут заперты исключительно в моей голове.       В размышлениях Дамблдора всё выглядело просто замечательно кроме одного "но": он пытался загребать жар чужими руками, перекладывая на Вальбургу ответственность за свои ошибки… И при этом, словно издеваясь над ней, ещё и ставил невыполнимое условие.       — Хорошо, — спокойно выдохнула Вал, не давая гневу вырваться наружу. — Допустим, он согласен. Что дальше?       Дамблдор улыбнулся.       — Предвыборная кампания, конечно же. Даже сейчас, если бы мы объединили усилия, с силами рода Блэк и перебежчиками от "Изумрудных" мы заткнули бы рты и Краучу, и Малфоям. Я чрезвычайно сомневаюсь, что они способны объединиться, но даже если бы они всем скопом выбрали Минчума, у нас всё равно остаётся крепкое большинство. А если к этому прибавить ещё и поддержку лорда Волдеморта, то ваш восход к министерскому креслу будет лёгкой прогулкой — даже бросаться деньгами в "Серебряных" не понадобится.       — Хорошо… — в голосе Вальбурги, наконец, прорезалась арктическая прохлада. — Смотрю, вы всё чрезвычайно подробно продумали. Но в таком случае у меня тоже есть условие. Без его выполнения уже вашему плану не бывать…       Она процедила это с непередаваемым удовольствием:       — Барти Крауч должен быть исключён из парламента.       Дамблдор моргнул. Потом ещё раз. Вальбурга улыбалась: издеваться над Альбусом оказалось чрезвычайно приятно. Очевидно, он ещё не понял, что сейчас её единственная цель — сбежать из переговорной целой и невредимой и никогда в неё не возвращаться.       А для этого нужно тянуть время.       — Ни у кого нет такой власти, — голос Альбуса стал мягким и вкрадчивым, словно уже он общался с безумной. — Никто не имеет права выгонять членов парламента, кроме самого парламента. Но и такого прецедента никогда не было… Это же самый главный наш принцип — мы должны договариваться, а не враждовать.       Вальбурга иронично выдохнула:       — С кем это вы предлагаете мне договариваться? С Барти? О, святая невинность!       Она покачала головой.       — Альбус, вы что, правда думаете, что ваш план с Минчумом прошёл бы гладко? Барти ведь далеко не дурак. После того, как он разгадал бы вашу ложь, он обязательно начал бы мстить. И вам бы эта месть совсем не понравилась… — Вал довольно ухмыльнулась, пытаясь представить, что именно Крауч мог придумать для своего бывшего союзника. — Безмерно жаль, конечно, что я не могу оставить всё так, как есть, чтобы вы сами на своей шкуре осознали, кто такие Краучи и насколько злопамятны они могут быть. Чтобы вы поняли, что вы их совершенно не знаете, если ни разу не наносили им смертельной обиды…       Вальбурге было безумно приятно вспоминать, какую "обиду" нанесли Бартемиусу Блэки за его предательство и брак с грязнокровкой Кристиной. Вал одним глотком допила кофе и поставила чашку на белобрысый затылок недовольно отвернувшейся миссис Крауч.       Альбус, неотрывно смотрящий на то, с каким ребяческим садизмом Вал пару раз повернула кружку на колдографии, будто это могло повредить реальной Кристине, тяжело вздохнул:       — Понимаю ваш скепсис, но я договариваюсь с Барти уже лет пятнадцать. И у нас не раз происходили стычки, заканчивающиеся его поражениями. Но в итоге мы всегда находили компромисс… — он поднял на неё голубые глаза, от миролюбиво-насмешливого выражения которых Вал уже начинало подташнивать. — А вот ваш род к компромиссам не слишком склонен. Возможно, в этом и есть причина, почему вы не способны найти с Краучами общий язык?..       Вальбурге меньше всего хотелось заполнять медленно текущее время бесполезными рассуждениями о Барти, но что она могла поделать? Так что она откинулась на спинку дивана, чтобы хотя б в удобстве терпеть разговоры о своём дражайшем родственничке.       — Ну что вы, Альбус, вам меня тоже не обмануть, — свысока улыбнулась она. — Вы ведь не могли не заметить, насколько за все эти долгие годы Барти извратила его одержимость женой, как сильно он изменился и как свою блэковскую бескомпромиссность он развернул на всех чистокровных. Как он хочет стать вторым Дамблдором, но в итоге больше начинает походить на второго Волдеморта…       — А вы? — внезапно ответил Альбус вопросом на вопрос. — То, что вы носите в своей голове — точно такой же признак одержимости. Вас ваша "любовь" не извратила?..       — Вот видите, — довольно выдохнула Вал, — вас тошнит от Барти точно так же, как и меня, но при этом вы упорно делаете вид, что всё в порядке…       Вальбурга потянулась к сладкому, пытаясь перебить горечь во рту — о Волдеморте в этом ключе ей хотелось говорить ещё меньше, чем о Барти… Но она уже не могла остановиться.       Как же она их всех ненавидела.       — Что ж, давайте поговорим о любви и одержимости, — скривилась она, забрасывая сладкий орех в рот. — Признаюсь, я ведь и правда любила Реддла всю свою жизнь. Но я всегда знала, что это больная любовь, и что он обязательно попытается ей воспользоваться… И потому я никогда не давала Реддлу такой власти, не давала ему даже возможности навредить мне или моей семье.       Альбус вопросительно приподнял брови.       — Здесь, — она постучала пальцем по виску, — и правда доказательство любви, но не к Реддлу — к семье. Гарант того, что мои дети будут в безопасности. Гарант моего собственного счастья, — Вальбурга улыбнулась почти нежно. — Маленький мальчик, засматривавшийся на чужие игрушки, возмужал и получил своё…       Она раскусила сладкую глазурь и ощутила твёрдое ядро. Они с Альбусом, наконец, добрались до сути.       — Однако Барти — не я, он никогда не хотел видеть мотивов своей вертихвостки. И потому его уже не спасти, — голос Вальбурги стал похож на хлыст, которым она мечтала отходить дражайшего кузена. — Он стал одержим Кристиной и её желаниями настолько, что не остановится, пока не утонет в них и не утянет туда всю страну, — она покачала головой. — Проблема никогда не была лишь в Волдеморте. Он — следствие, а не причина.       Дамблдор повторил манёвр Вальбурги со сладким и задумчиво заметил:       — Но вы ведь не можете отрицать, что и Барти — не причина, а следствие? Следствие безрассудных действий Регулуса Блэка и его проклятья. Если бы не оно…       Вал снова зло фыркнула:       — Не нужно вспоминать сейчас дядю, он был прав! И всё было бы точно так же. Потому что проблема всегда заключалась в Кристине и её амбициях, в её желании залезть в общество, которому она не принадлежит!       Альбус спокойно парировал:       — Это всего лишь означает, что социальные лифты в нашем обществе до сих пор работают столь плохо, что ей ради личного счастья потребовалось вступать в конфронтацию со всеми чистокровными родами…       Дамблдор умел её бесить? Несомненно! Голос Вальбурги сам собой поднялся на тон выше и стал похож на шипение змеи.       — И в социологию давайте мы тоже не будем углубляться, Альбус… Иначе выяснится, что и бедняжке Волдеморту всего лишь не хватало социальных лифтов! — она прожгла Дамблдора гневным взглядом. — Когда страна в агонии, поздно бросаться диагностическими чарами. Можно лишь прижигать язвы калёным железом!       Она проглотила приторную сладость, царапающую горло.       — Пока Краучи так близко к власти, кровь продолжит проливаться, чистая и не очень. Мы не сможем идти с ними на компромиссы, потому что это уже личное. Семейное дело каждого чистокровного!       Внезапно Альбус рассмеялся, будто Вальбурга произнесла лучшую шутку в его жизни, а вовсе не обозначила абсолютную плачевность их политической ситуации. Зашедшей в тупик, жаждущей только трупов и крови.       Войны.       — Дело семейное? А ведь и правда, любая гражданская война — дело семейное… — голос его упал до горького шёпота, от которого становилось не по себе. — И в нашем случае на стороне детей — Крауч с пылом подростка, бунтующего против родителей. А на стороне родителей — чистокровные в вашем лице. Но эти родители вместо того, чтобы признать свои ошибки, берут в руки розгу и дают её в руки тому, кого вообще нельзя подпускать к детям — Волдеморту.       Дамблдор погладил бороду скрюченными, будто закостеневшими пальцами.       — И вот он, лорд Волдеморт, наш жестокий учитель, от всей души бьёт по Британии. Он никого не щадит, ведь сам неспособен к любви и эмпатии, не знает, что это такое. А сам тем временем бьёт и не понимает, чего же он вообще хочет добиться. Какими они должны стать — идеальное общество и идеальные люди, — он вопросительно приподнял брови. — И вы, Вальбурга, в самом деле готовы закрывать глаза на всё и следовать за тем, кто будет бить до тех пор, пока его беззащитная жертва не умрет в агонии?..       Вот теперь она сглотнула самый настоящий комок в горле. Но всё же удержала лицо, напомнив себе, что все аналогии — лживы.       — Вы сказали, что в вашей голове — гарант безопасности ваших детей. А еще сказали, что пришли защитить всех жителей Британии. Так скажите мне сейчас, что из этого правда?       Ей резко захотелось послать его к Мордреду и приложить каким-нибудь проклятьем вдогонку. Конечно же, он был прав, но разве ж она могла это признать?       К счастью, ничего признавать и не нужно было. Внутренние часы Вальбурги, лихорадочно отсчитывающие минуты до спасительной свободы, внезапно остановились. Это было подобно удару колокола.       Медленно, стараясь не показывать нетерпения, она оглянулась на часы над дверью и саркастично процедила:       — Вот видите, Альбус… Мы снова вернулись к "банальным" разговорам, разговорам о чувствах, которые никуда не могут нас привести. И, к сожалению, ваше время вышло, — она ухмыльнулась. — Пусть ваше предложение стать Министром и было занятным, невыполнимое условие, которое вы поставили изначально, всё испортило… Да и моё условие вам тоже не понравилось. Так что я вынуждена констатировать, что переговоры провалились, — она издевательски цокнула языком. — Ах, как жаль вашего орденца! Бедный мальчик, вы про него совсем забыли!       Вальбурга достала палочку и, очистив свою кружку, отлевитировала её на место. Посмотрела на папку с делом Ликориса, провела по обложке всё ещё пульсирующим болью пальцем, словно и правда жалела, что переговоры не удались… А потом бросила её на стол под пристальным взглядом Альбуса, вновь разделяя комнату на стороны света и тьмы.       — Спасибо, конечно, что развеяли мои сомнения по поводу дяди, — вежливо поблагодарила она. — Но если вы и правда думали, что демонстрацией парадоксов заставите меня наложить в подштанники и согласиться на любые ваши условия, то просчитались… Я не ношу подштаники, — она оскалилась. — Как и вы, я предпочитаю чулки, и, в отличие от вас, я сегодня была при полном параде.       Альбус, всегда насмешливый, не оценил её шутки. Он опять погладил бороду и протянул:       — Продолжаете считать, что время — ваш союзник, Вальбурга? Я же сказал: время всегда держит нейтралитет.       Она закатила глаза, но всё же крепко сжала палочку, поднимаясь с дивана. Она знала, что Дамблдор не станет нападать на неё в столь неподходящем месте, — он же не дурак, — но уже ни в чём не была уверена.       Альбус же, улыбнувшись, словно арлекин, допил свой чай и щёлкнул пальцами. Вальбурга вздрогнула, но он всего лишь зажёг зеркало на стене. Суд Уэзерби подошёл к концу, начался получасовой перерыв и практически все присутствующие покинули зал заседания. Только Грета, облокотившись на край своей кафедры, непринуждённо говорила о чём-то с Дамблдором в судебной мантии и…       С Вальбургой.       Вал испуганно отшатнулась, крепко сжав зубы, чтобы не вскрикнуть от неожиданности. Вальбурга-номер-два в зеркале до боли знакомым и естественным жестом поправила пышные волосы, словно специально желала доказать здесь и сейчас, что это именно она, прыгнувшая во времени, а не двойник под оборотным зельем.       "Держи лицо. Держи лицо. Держи лицо!"       — Вы же не думаете, Вальбурга, что я позволю вам так просто уйти? — за тонкими губами Дамблдора, казалось, скрывались острые акульи зубы. — Будет очень грустно, если ваши пятимесячные поиски так и не увенчаются успехом…       Вал почувствовала, как от каждого его слова ноги наливаются свинцовой тяжестью.       — Вы же не думаете, — он щёлкнул пальцами второй раз, заставив её снова вздрогнуть, — что документы — это всё, что я приготовил?       "Вам стоит ускориться, Альбус, — усмехнулась в голове Вальбурги Амелия. — Не стоит заставлять нашу гостью ждать".       — Вы знаете, где Андромеда? — выдохнула она и не узнала собственного голоса, радостного и полного надежды.       "Мы будем ждать вас в переговорной".       Она перевела взгляд на дверь. А Альбус щёлкнул пальцами в третий раз, и сердце Вальбурги послушно пропустило удар.       "Присядьте. Вам, кажется, дурно".       Она сглотнула, чувствуя, как время вокруг замедляется. Вальбурга обессиленно опустилась обратно на диван: от левой руки, так настойчиво бившей тревогу весь разговор, по венам прямо к сердцу устремилось отвратительно знакомое проклятье. Перед глазами забрезжил знакомый алый туман, захвативший однажды в свой плен Грету Уэзерби.       "А ведь мне казалось, что я — не она…"       Последнее, что Вальбурга услышала, был спокойный голос Альбуса, похожий на колыбельную:       — Конечно же, я знаю. Я знаю всё.