Место девочки — в политике

Орион Блэк

      Вездесущие пальцы расстегнули ремень, плавно стянули брюки и обхватили яростно желавший их член.       — Ну же, потрись об меня… Ты же хочешь попробовать мои пальцы на вкус? — голос Альфарда был везде. — Ублажи меня своей задницей, если хочешь.       Пальцы скользнули по дернувшемуся кадыку и сомкнулись ошейником. Замерли, терпеливо ожидая ответа.       Твёрдость, которую Орион ощутил сквозь брюки Альфарда, чертовски пугала. Она была ужасающей. Орион содрогался, когда думал о ней, но всё равно тёрся о неё… Ведь эти пальцы!       В миг, когда они ворвались в приоткрывшийся рот, мир перестал существовать. Остались только темнота и пальцы, меж которых извивался язык Ориона. Его губы жадно исследовали каждую фалангу, каждую косточку. А уж когда Альфард коснулся горла изнутри, в ушах загромыхали барабаны.       Орион понял, что сейчас кончит — слишком, слишком быстро! Кончит просто от того, что эти божественные пальцы, наконец, овладели его ртом… Но если бы их там не было, чего бы он тогда жаждал? Где бы ещё хотел их ощутить?       Сам ещё не до конца понимая, о чём умоляет, Орион снова вжался в горячее тело. Снова ощутил эту отвратительную, пугающую твёрдость. Кажется, о неё нужно потереться, чтобы получить… что?       Пальцы. Пальцы, которые бросят член, чтобы подольше помучить Ориона. Пальцы, которые, обжигая через тонкую рубашку, проскользят по спине прямо к… чему? Куда?       — Даже так? — Альфард, коротко хихикнув, разжал руку, и Орион издал протяжный стон — не то радостный, не то разочарованный. — Прости, кузен, но если ты так настаиваешь, я не смогу удержаться…       — Нет, — невнятно донеслось откуда-то издалека. — Нет, не надо…       Но пальцы были везде, они не давали ни говорить, ни дышать. Орион смутно почувствовал, как Альфард чуть отстранился. Короткая вспышка — и по копчику стекает что-то прохладное и… скользкое?       — Каков лгунишка, — пропел его Бог, его Альфард, и пальцы снова вторглись в рот, погрузившись так глубоко, что все мышцы до самого паха сжались, пытаясь вытолкнуть их наружу. Орион возбуждённо задергался, яростно сражаясь с собственным телом, и, наоборот, попытался заглотить их поглубже.       — Продолжай лгать, продолжай — именно таких маленьких лгунишек я и люблю трахать больше всего.       Орион не знал, куда деваться, куда бежать. И… надо ли? Тело содрогалось от каждого прикосновения Альфарда, размазывающего правой ладонью что-то между его ягодиц.       — Отдашь власть своему телу, малыш Ри? Сам насадишься на них? — усмехнулся Альфард. — Или снова убежишь и сделаешь вид, что ты тут не при чём?.. Спрячешь сокровенные желания в самый тёмный чулан?       У Ориона перехватило дыхание, когда кончики пальцев принялись подразнивать фантастически чувствительный вход. Они рисовали круги, предлагая гораздо большее, и делали это так властно и уверенно, что истекающий слюной рот Ориона жалобно, умоляюще заскулил.       — О нет, ты не можешь получить всё просто так, — хищно выдохнул Ал. Орион застыл, с ужасом и восторгом ощущая, как сомкнутые пальцы Альфарда с силой вжимаются меж ягодиц, а затем… безжалостно разводят их в стороны!       — Прогнись-ка в спинке, малыш, — ласковый шёпот щекотал плечо сквозь тонкую ткань.       "Но… он же тогда всё увидит… — заметались панические мысли. — Он хочет увидеть?"       Орион порывисто вдохнул. Горящее, словно в лихорадке, тело выгнулось само, беспрекословно следуя приказу. Мысль о том, что Ал и вправду видит, заставила промежность сократиться в нетерпеливом ожидании.       — Да, именно так ты и должен просить: словно пытаясь вобрать мои пальцы, заглотить их. Давай же! Три раза, и главный приз — твой.       Пальцы застыли так близко… Орион тяжело дышал, в ушах продолжали греметь барабаны. Но разве он мог? Нет, нет… Хотя так хотелось!       О, боги.       — Трусишка Ри! Какой же ты милый, когда не слушаешься меня… Но, кажется, за это тебя надо наказать!       Нет, нет, нет! Орион отчаянно тянулся за покидающими его рот пальцами. Но Альфард был неумолим. Обессиленный, Орион застонал и упал носом в плед — правда, ощущалось это будто Бог низверг его с небес на землю. И глубже.       Но ему всё ещё не хватало смелости умолять! Он боялся, хотя и не понимал, чего именно.       — Ах, мой дорогой кузен! Вечно тебе нужна помощь! — рассмеялся Альфард. — Всё никак не хочешь нести ответственность за свои чувства, не можешь принять собственный выбор. Однако сейчас… — он едва дышал от предвкушения. — Я освобожу тебя от оков!       Горячее дыхание обожгло Ориона там, где он никогда раньше не ощущал — и даже представить не мог, что когда-либо ощутит. Сама мысль о том, что его губы там, сладкой волной прокатилась по каждой мышце в теле.       — Раз! — мурлыкнул Альфард.       "Его язык… Он же не собирается клеймить меня и… там?" От одной лишь мысли глаза Ориона закатились.       — Два! — зарычало божество, чуть прикусывая зубами ягодицу.       Острый язык, он танцует, он здесь. Он, он… Нет!       Из глаз сами собой потекли слёзы.       — Три… — захохотал Альфард. — Три, Орион, три. Ты умолял меня. Тебе некуда бежать. И ты никого не обманешь больше.       — Нет… — он хныкал, но сам двигался навстречу. — Нет…       — Да, Орион, — пальцы Ала отняли у его лживого рта возможность лгать. — Да.       А затем пальцы второй руки, ворвавшиеся внутрь, отняли у Ориона и последние крупицы иллюзий.       Это было затмение. Весь мир сжался до этих несравненных пальцев, которыми он хотел обладать. Которые жаждали обладать им. Орион почти кричал от восторга, раз за разом захватывая их, насаживаясь всё глубже и сильнее. Два пальца, три… Больше, больше!       — Больше… — верх и низ словно поменялись местами. — Пожалуйста…       Альфард неистово шипел, его миниатюрная рука вбивалась уже по середину ладони. Он владел им, резко и яростно. Заявлял своё право. Знал, как сломать, нажимая на все точки удовольствия сразу — и Орион хотел, невыносимо хотел быть сломанным своим Королём.       Орион так ни разу и не коснулся члена. Он отдался во власть пальцев самого дьявола, продал ему невзначай душу и тело — и фантастически кончил, содрогаясь бесчисленное количество раз. Его тело рухнуло на плед; сладкие судороги короткими иголочками покалывали каждую мышцу, каждый сантиметр кожи. Он терялся в обволакивающей истоме, плыл через долгое, эйфорическое послевкусие. Через звон в ушах и пустую темноту в голове.       А когда погруженные так глубоко пальцы медленно выскользнули, Орион с ужасом понял, что застонал. И стон его прозвучал крайне разочарованно.       Отвратительно. Как? Как он мог позволить этому произойти?       — О, дорогой кузен… — к ягодице прижалось горячее, твёрдое нечто. — Я надеюсь, что ты позволишь произойти не только этому. Что ты дашь мне гораздо больше… Что ты отдашь мне всего себя.       Орион задрожал. Нет. Нет. Нет!       — Эй, малыш, ну ты чего? — нежно мурлыкнул Ал в его волосы, пытаясь убаюкать, успокоить. Однако Орион не мог больше расслабиться. Он не способен… не позволит…       Нет! Хватит с него и пальцев! То, что сейчас произошло — ошибка!       В насмешливом голосе зазвенел металл.       — Вот как? — чудовище, скрывающееся за родным лицом, поняло, что добыча выскальзывает из захвата. — Разве ты не хотел всегда зайти дальше, Орион? Я знаю, что нужно делать с тёмными магами… Тебе точно понравится. Тебе уже понравилось!       Ориона передёрнуло. От этих слов на языке остался мерзкий горький привкус.       Всё неправильно, всё не так! Мордред!       Орион обернулся. Он всё ещё не мог сопротивляться этим пальцам, этому голосу. Лицо Альфарда было таким близким, таким…       Ненавистным.       Альфард утробно зарычал, резким движением развернул Ориона к себе и, не давая опомниться, впился в его губы. Словно пытался стереть этот горький привкус, заменить его сладостью того чувства, что промелькнуло между ними.       Острый язык, так властно клеймивший его, теперь умолял о прощении. И Орион позволял ему. Орион хотел его.       Жаждал своего осквернённого Короля…       Да. Нет. Да? Нет! ДА!       Он вцепился в растрепавшиеся кудри, пожирая поддатливые губы, подминая расслабившееся нежное тело под себя. Скверна переполняла его, жаждала излиться в это беззащитное тело. Отомстить.       Отомстить ему.       …Нет! Нет! НЕТ! Никогда!       Орион отпрыгнул, рывком натягивая брюки. А потом ещё раз, к самому краю крыши, как можно дальше — понимал, что совершенно не способен себя контролировать.       Альфард ведь ни в чём не виноват!       Отвратительно. Он отвратителен. Абсолютно ненормален.       Ал медленно поднялся с колен, вытирая влажные губы рукавом рубашки и застёгивая брюки. Крылья его носа гневно расширялись. Он смотрел на Ориона с ненавистью, которой в настоящем Альфарде никогда не было.       Доркас.       — Какой же ты эгоист, Орион! — фыркнул лже-Альфард, рассматривая аккуратные ногти на изящных пальцах, которые — о, кровавые боги, — где только сегодня не побывали. — Ты же так любил меня! Думаешь, я не знал, что с тринадцати до восемнадцати ты стирал руки, грезя обо мне? И вот я здесь, чтобы исполнить мечту твоей юности. А ты… продолжаешь жевать сопли и лелеять свою жалкую детскую обиду на то, что я выбрал не тебя!       "Доркас! Поганая тварь!"       — Какие эпитеты! — злой смех полосовал Ориона бритвенными лезвиями. Человек перед ним выбирал самые унизительные выражения — как это сделал бы настоящий Альфард. — Осквернён! Запятнан! Будто я — твоя вещь без права на собственный выбор! И такой мелочи тебе достаточно, чтобы предать своего Короля?.. Выбрать жалкую Вальбургу на роль Королевы?! И после этого ты смеешь удивляться, почему я выбрал не тебя?!!       Губы Ориона задрожали.       "Нет… Это всё Доркас! Альфард бы такого не сказал!" Но всё новые трещины расползались по его покалеченному сердцу.       Всё было не так! Это ложь! Ложь!       — Ах, какой же ты лгунишка, мой малыш Ри, — улыбнулся Альфард, и в этой улыбке кипели обида и ярость. — И ничему-то тебя жизнь не учит… Ведь я могу и отомстить, ты об этом не думал?..       Короткий жест — и из безразмерного кармана пальто тут же выпрыгнула колода карт, от вида которой у Орина всё похолодело внутри.       Ал вытряхнул колоду на ладонь. Кончиками пальцев согнул её дугой, взмахнул рукой — и карты, спружинив, веером разлетелись во все стороны. Родное лицо исказилось, превратившись в плохо сидящую маску.       Орион не мог оторвать взгляда от падающих карт. Конечно же, они были не игральные, какие обычно носил Ал. Нет. На крышу, на кровавый плед опускались карты таро. И прямо у ног Ориона лёг Повешенный.       — Нет, стой! — он вскинул руку в тщетной попытке остановить Доркас. — Пожалуйста! Я всё понял.       — Мне плевать, что ты понял.       Лже-Альфард закрыл лицо ладонями, согнулся пополам, словно от боли. Орион невольно шагнул к нему, будто хотел помочь, обнять… Но руки тёмного мага начали меняться, становясь ещё миниатюрнее. Кожа потемнела.       Орион снова невольно опустил глаза. Он наступил на эту чёртову карту.       — Пожалуйста, Дора! — закричал он, не в силах сдвинуться с места, словно карта связала его по рукам и ногам и он сам стал Повешенным. — Я всегда и везде буду держать голову закрытой! Я буду слушать тебя! Прости, пожалуйста! Я…       Взгляд его снова упал на карты, заметался по ним. Плохо, очень плохо.       Время словно остановилось.       Повешенный — отречение от себя и вечная жертвенность будут бессмысленны, вот только он всё равно принесёт свою жертву, хочет того или нет.       Перевёрнутые Король и Королева Кубков — предательство мужчины и женщины, злопамятных и лживых.       Перевёрнутый Маг, в руках которого все окружающие — лишь игрушки.       Луна и Башня — Маг лжёт, Маг мстит, Маг ненавидит слишком сильно.       Пятёрка, шестёрка и восьмёрка кубков — им не выбраться из западни Мага… Но и Маг не получит того, что желал. Они все в ловушке, в которую сами себя загнали. Маг поплатится за своё высокомерие.       Выхода нет.       Ориону очень хотелось вытащить это предсказание из головы, но он прекрасно понимал — бесполезно. Карты чаще всего показывают направление действий, ничего не определяют точно, лишь дают подсказку… Особенно в подобном раскладе, где корни предсказанного уходят глубоко, слишком глубоко в прошлое.       Он поднял взгляд на сменившую обличье Доркас. Её глаза, как и его собственные парой мгновений назад, метались по картам.       — Дора, пожалуйста, — снова начал умолять Орион. — Не надо.       — Да… Определённо не надо, — усмехнулась она, не поднимая глаз. — Но я же такая мстительная сука, всё как ты и сказал. Впрочем, как и всякая сивилла… Сопротивлялась пятнадцать лет своей природе — и посмотри на меня! — зло не то прорычала, не то всхлипнула Доркас — Не могу сопротивляться!       Она подняла на него взгляд, и Орион содрогнулся — о нет, она не сожалела. Её глаза буквально источали то эйфорическое удовольствие, в котором Орион посмел ей отказать.       — Знаешь, Орион, а ты и вправду везунчик. В первую же практику поймать не только аномалию, но и то, что происходит сейчас… Кажется, Время решило вывернуть меня наизнанку, заставить вновь прорицать. Так что слушай меня. Внемли мне.       — Нет! — он опять услышал свой голос издалека.       — Да, Орион. Да.       Раскатистый гекзаметр — орудие мести сивиллы, предрекающее лишь несчастия да смерти, — был подобен шёпоту волн.       — Есть в тебе много добра, но спасать всех опасно, ведь если       Тратишь себя на других — то заплатят однажды тобою.       Только изменит всё мост. Ведь не острая кость, а арахис       В горле застрянет навек, коль геройствовать станешь.       Двое стоят. Двум — прыжок! По мосту идут к смерти — лишь двое.       Где-то вдали над холодными водами Темзы зловеще закричали чайки.