Место девочки — в политике

Орион Блэк

      Орион попятился, когда наставница шагнула вперёд. Его пальцы вцепились в ледяные прутья ограждения… Однако Доркас шла совсем не к нему.       Она, сложив руки на груди, угрожающе нависла над корзинкой для пикника. Судя по тому, как испуганно скрутились уголки пледа, подобная сцена разыгрывалась не в первый раз.       — Ну-у? — протянула она многозначительно. Корзинка, презрительно фыркнув, плюнула в неё какую-то записку, но Доркас разорвала её, не читая. Ещё пару секунд она бодала упрямицу грозным взглядом, а затем слегка занесла ногу для удара. Корзинка испуганно взвизгнула и чуть ли не автоматной очередью выдала стаканы, термос и… бутылку с виски?!       Орион икнул.       Доркас устало опустилась на вновь распрямивший уголки плед. Следов предыдущих "упражнений" на нём уже не было, но Ориону хватило и одного взгляда, чтобы уши вновь начали предательски гореть, а пальцы — подрагивать. Да и вообще он понятия не имел, как теперь разговаривать с наставницей!       Как людям полагается себя чувствовать в подобных ситуациях? Нужно бояться? Слушаться? Вожделеть? Вот уж практика так практика — ни в одном учебнике о таком не напишут!       Но Доре, казалось, были неинтересны его метания. Она сосредоточенно налила в кружку чая, добавила в него виски и застыла над парящей поверхностью, словно принимая какое-то важное решение…       Лишь несколько мгновений спустя её взгляд вновь сфокусировался на Орионе.       — Сядь.       В этот раз он не сопротивлялся и не задавал глупых вопросов, а сразу упал на плед — разве что постарался оказаться как можно дальше. На что Доркас фыркнула и примирительно протянула кружку. Орион смерил её подозрительным взглядом, но всё-таки опасливо подполз поближе.       Сама же Доркас не мелочилась: отставив термос в сторону, она сделала пару внушительных глотков прямо из горла. Её личный цербер данным фактом остался категорически недоволен: корзинка возмущённо захлопала крышкой и издала череду протестующих звуков. Дора ответила ей неприличным жестом, но всё-таки, плеснув в кружку ещё немного виски, вернула ополовиненную бутылку назад.       Корзина облегчённо вздохнула.       — Кто это её так зачаровал? — не удержался Орион. — Крайне занятная вещица.       На губах Доры появилась знакомая мечтательная улыбка.       — Вообще это подарок Мири, а она не особо разговорчива, — Доркас стрельнула неожиданно нежным взглядом в сторону своей плетёной компаньонки. — Но вряд ли ошибусь, если скажу, что это её родственнички подсуетились: создать такого наглого демона — это в их характере… Милое чувство юмора, не так ли?       Корзинка громко булькнула. Орион решил, что это был смех.       — А кто такая Мири?       — Начальница.       Бинго! Кто бы сомневался — на почерк Поллукса и Кассиопеи это было совсем не похоже. Дядя предпочитал защитные артефакты, а Кассиопея с ума сходила по всему, что атакует, пытает и убивает — особенно нежданных гостей и врагов. Вместе они составляли непревзойдённый тандем, с которым вряд ли хоть кто-то мог соперничать во всей Британской Конфедерации… А это, на минуточку, треть мира!       Ну, по крайней мере, именно так они описывали свои таланты. Так сказать, без ложной скромности.       Интересно, что это за такие искусные артефакторы, о которых Орион никогда не слышал? Благодаря тем же Поллуксу и Кассиопее, все Блэки знали — не по своей воле, правда, — почерк всех мастеров Конфедерации и уровень их чар.       Орион непроизвольно скривился. Да уж. Стоило этим двоим оказаться вместе в компании бутылочки хорошего вина, как после второго бокала начиналось тотальное полоскание грязного белья любого конкурента, на которого падал их взыскательный и уже слегка косой взгляд. С непременными попытками включить в беседу любого, кто не успел вовремя спрятаться. Включая бедных домашних эльфов…       "Может, поэтому-то отец и запретил им показываться на глаза кому-либо до его особого распоряжения?" — неожиданно задумался Орион.       В любом случае, было практически невозможно, чтобы в Англии существовали артефакторы, о которых Блэкам не было бы известно. Или, может быть, это какая-то особенная семья, которую невыразимцы скрывают? Так же, как они делают с некромантами…       Кажется, будущая начальница — персона не менее интересная, чем Доркас.       Дора тем временем медленно крутила кружкой, создавая в ней гипнотический водоворот. Звук её голоса вытолкнул Ориона из размышлений.       — Мири, знаешь ли, пытается бороться с моей профессиональной деформацией… Ну, с алкоголизмом, — Дора тяжело вздохнула. — Вот и подарила этого крампуса, чтобы он прятал от меня мои подарочки… Правда, пока получается со скрипом, — Доркас осклабилась. — Отнимать у сивиллы бутылку без уничтожения её пророческого дара? Упаси Моргана! Я была такой нервной истеричкой, когда не брала в рот ни капли… Ох, даже вспоминать не хочу!       Одним махом она опрокинула в себя остатки виски, но янтарная жидкость будто канула в бездну. Сосредоточенность в глазах Доркас не поколебалась ни на йоту — словно не она только что приговорила полбутылки.       — А тебе, Орион, стоило бы остановить меня ещё на Детлефе! — Дора обвиняюще пихнула Ориона коленом в бедро. — Распалил меня своими стонами — и сбежал! Впрочем, я тоже хороша: мстить пророчеством за такую глупость… Как-то я чрезмерно увлеклась.       От этих слов в груди Ориона шевельнулось робкое тепло. Ему же не показалось, и она в самом деле пытается извиниться?       — Но если воспринимать произошедшее как неудачный опыт и провести работу над ошибками, то всё крайне плачевно с твоими навыками самоконтроля, — невозмутимо продолжила Доркас, и от лекторских ноток в её голосе внутри снова всколыхнулось неприятное ощущение дежа-вю. — Стоило лишь поманить — и всё, ты больше не принадлежал себе. Чувства и ощущения завели тебя туда, куда ты совершенно не собирался заходить. Это обескураживает.       "И правда, показалось, — разочарованно надулся Орион. — Где Доркас, а где извинения?"       — Но зато ты теперь знаешь наверняка, что было бы, встреть мы не безобидного котика… а фэйри.       Орион прыснул от неожиданности, чуть не расплескав весь чай на плед. Фэйри? Она что, опять издевается над ним? Он поднял на Доркас недоумённый взгляд, ожидая увидеть в тёмных глазах насмешливых бесенят… Но их там не было. Дора совершенно буднично наливала себе чай и, недовольно кривясь, дула на него, остужая.       Обида испарилась, словно спирт в кипятке. По загривку промаршировали ледяные мурашки.       — Ты что, серьёзно? Фэйри? — Орион вцепился в кружку. — Их же всех уничтожили. Успокой меня, пожалуйста, и скажи, что их и правда уничтожили. И Орден случайно не припрятал где-нибудь особь-другую, которая сбежала и бродит сейчас среди живых!       Орион сам не понял, откуда в его голосе прорезались истерические нотки. Кажется, для одного урока впечатлений и правда было слишком много.       Аномалия! Пророчество! А теперь ещё и фэйри, страшные сказки о которых маги рассказывают своим непослушным детям!       А Доркас молчала.       — Я отказываюсь в это верить.       — О, дорогой мой, им это определённо понравится: проще будет найти брешь в твоей защите, — а вот теперь Доркас и правда издевалась. — Но не волнуйся, невыразимцы не настолько безумны, чтобы ради науки оставлять фэйри в живых.       Смуглые щёки Доркас слегка заалели.       — Просто правда в том, — голос её звучал вкрадчиво, почти гипнотически, — что аномалии-фэйри существуют точно так же, как аномалии-коты, аномалии-люди и аномалии-любые-другие-существа. И встреть мы такую сегодня, быть тебе рабом фэйри. Правда, недолго, ибо я стёрла бы тебя в порошок, и никакие Регулусы с Алайнами помочь бы тебе не смогли, — она развела руками. — К сожалению, я боюсь стать добычей фэйри не меньше тебя. Нам с тобой, Орион, рассказывали на ночь одинаковые сказки.       Он задумчиво посмотрел на корзинку. Похоже, убирать виски было плохой идеей.       "Фэйри! О, Праматерь! Мы и вправду говорим об этом всерьёз?!"       — Ты прав, — хмыкнула Доркас. — Мне тоже кажется, что я поторопилась отдавать бутылку…       Орион в панике проверил окклюментные щиты, в которых теперь собирался не только спать, обедать и заниматься сексом, но и ходить в сортир.       — У тебя на лице всё написано, золотце, — хихикнула повеселевшая Дора, нежно приобнимая пытающуюся спастись бегством корзину. — Ну куда же ты, моя славная боевая подруга? Пожалей нас! Ты же видишь, мы без тебя не справляемся!       Обречённый стон — и крышка приоткрылась. Дора, страстно чмокнув корзинку в плетёную ручку, мгновенно выхватила виски и налила его уже не в чай, а в красивые гранёные стаканы.       — За то, чтобы никогда не столкнуться с фэйри и их слугами! — она звонко щёлкнула своим бокалом о бокал кривящегося словно от зубной боли Ориона. Кажется, увидев, как его перекосило при упоминании фэйри, она подзабыла о пророчестве и вновь искренне наслаждалась своими издевательствами.       "Фэйри… Вот уж не думал, что когда-нибудь мне и правда придётся встретиться с детскими сказками…"       Фэйри — точнее, правильно их называть высшие фэйри или сиды, — были отголоском тёмных веков. Чем-то далёким настолько, что большинство знало о них лишь из детских сказок. Считается, что одним лишь взглядом эти существа могли подчинить человека своей воле — или даже украсть его тело. И особенно они любили проделывать это с волшебниками.       Путаница с названием пошла не просто так. Изначально люди называли фэйри — волшебным народцем, — очень разных существ: домашних эльфов, которые, — правда, тогда вовсе не были домашними, — гоблинов, великанов, фей… Всех и не упомнишь. С кем-то люди жили в мире, с кем-то враждовали, но в целом отношения между ними и магами были вполне нейтральными. Ровно до тех пор, пока в мир внезапно не явились сиды, которые, как оказалось, имели особую власть над фэйри. Они поглотили волшебный народец и встали во главе, повелевая им и направляя его против людей.       Вместе с падением фэйри начались тёмные века — время правления сидов и распространения их контроля на всё большие территории. Однако их власть так и не стала абсолютной. Настал час, когда порабощённые народы объединились и подняли восстание против новоявленных хозяев.       Во главе восстания стояли люди. Война была долгой и безумно тяжёлой для всех, кто в ней участвовал. Но в конце концов сиды проиграли и были уничтожены, став лишь ещё одной страницей в летописи волшебной истории. Даже само имя их практически стёрлось из памяти.       Однако именно противостояние с сидами сделало нынешних волшебников теми, кто они есть. Заложило их культуру, ценности, этику… И повлияло даже на врождённые магические способности, которые волшебники ценили больше всего.       Например, окклюменция. Все чистокровные с рождения обладали чувствительностью к магии разума, потому что не владеющие ею во времена власти сидов просто не успевали оставить потомства. Естественный отбор не давал поблажек. Он не терпел слабых, ленивых и эгоистичных — особенно последних. Ведь если ты не умел отринуть эгоизм ради общественного блага, не мог действовать сообща с другими и следовать воле своей семьи, то становился желанной добычей для сидов…       Потому-то и была так популярна идея чистоты крови, проверенная временем и подкреплённая бесчисленными жертвами. А маглы такого отбора не проходили. Найти среди маглорождённых талант к магии разума было не легче, чем отыскать цветок папоротника. О чём речь, всем маглорождённым окклюментам, которых знал Орион, пришлось пройти через ад, прежде чем они смогли прикоснуться хотя бы к основам этого искусства…       Ещё глубже был ценностный раскол. Маги ценили кооперацию, уважение к традициям и способность принести себя в жертву ради общего блага. Маглы же жаждали блага в первую очередь для самих себя — ну, в лучшем случае, для ближайших родственников. Всё это не могло не повлиять на отношение между чистокровными и маглорождёнными.       И если бы проблема была только в этом… Международная Академия Магической Философии и Истории — в быту МАМФИ, — уже больше пятидесяти лет атаковала все газеты статьями о результатах последних исследований в области волшебной истории. Они говорили, что за триста лет накопилось множество материальных свидетельств о битвах волшебников с сидами в нелетописные времена, задолго до тёмных веков. Что сейчас уже нельзя закрывать глаза на то, что история идёт по спирали и фэйри никогда и никуда не исчезали: несмотря на то, что сидов всегда уничтожают, они обязательно возвращаются вновь… Ещё более умные и подготовленные к очередной войне.       Благодаря Кассиопее Орион не относился к этому вопросу как к очередному способу МАМФИ выпросить денег на дополнительные исследования: всё-таки его тётя не тот человек, который готов положить столь много усилий ради глупой идеи. А она, безусловно, положила: Кассиопея не единожды выступала с этой темой в прессе, подписывала прошения к главам конфедераций и правительств и даже как-то раз едва не сорвала подписание торгового договора с народом русалок в Чёрном Озере, подравшись с их представителем в пылу какого-то научного спора. Кажется, Кассиопея ненароком оскорбила одно из их божеств…       Но даже так Орион, будучи элитой магического мира и зная обо всём из первых рук, продолжал считать фэйри то ли страшной сказкой из далёкого прошлого, то ли делом не менее далёкого будущего, с которым уж ему-то точно дела иметь не придётся.       Непростительная ошибка.       Иронично, что именно в подобном вопросе волшебники были настолько схожи с презираемыми ими маглами. Что тут, что там учёные продолжали трубить о грядущих проблемах, будь то пришествие фэйри или глобальные изменения климата. Но кто и когда их слушал?..       Орион вдруг почувствовал себя ужасно беспомощным. Насколько же люди плохо учат уроки истории! Как легко они отвергают очевидные доказательства, лишь бы картина мира оставалась прежней, а сказки всегда были всего лишь сказками!       Ох, как же во всём была права Кассиопея…       Орион усмехнулся, вспомнив часть колыбельной, что ему пела мама перед сном. И, выпив свой виски, тихо пропел:       — Давно всем известно:       В лесу том скрыто много в темноте.       И кто-то в ней шепчет:       «Не бойся! Я тебя спасу!       Просто ты иди след в след       На вершины гор иль в низины дол,       И я подарю, что ты жаждешь так…       Откройся мне! Дай войти!       Золото, любовь и страсть. Получишь всё ты, даже слова власть.       Уберегу и не дам пропасть.       Откройся мне! Дай войти!"***       Доркас передёрнулась. Теперь была очередь Ориона выдерживать эффектную паузу.       — А сиды ведь, получается, могут сбежать из аномалий? — спросил он, когда по телу разошлось приятное тепло от виски. — В теле своей жертвы, а тело слуги оставить в аномалии?       — Поправочка: сбежать — не могут. А вот путешественник остаться в аномалии — ещё как.       Дора растянулась на пледе.       — Но вообще, конечно, не все аномалии такие, как твой котик. Они бывают очень разные — кто-то образует идеальное кольцо, кто-то предпочитает спираль… Тебе ещё очень много предстоит узнать о них. Радуйся, что не сегодня.       — Вообще-то у меня всё теперь — сегодня! — мрачно пробурчал он.       Дора захихикала.       Орион, чувствуя, что голова начала кружиться, тоже лёг рядом, вызвав на её губах довольную улыбку. Всё же она явно была не в восторге от собственной "игры в фэйри". И пусть Дора отчаянно пыталась это утаить, Ориону эта неловкость была слишком знакома.       Дора с Регулусом слишком похожи. И с Кассиопеей. И с Альфардом. И даже с Вальбургой, если так подумать… При желании Орион мог найти в Доре черты любого знакомого ему Блэка — как самые лучшие, так и отрицательные. Например, упрямство, излишнюю строгость к чужим и своим ошибкам и абсолютное неумение извиняться!       Орион понял, что совсем не может злиться на Дору. Он искренне считал её очаровательной, и просто не мог не простить. Да и лежать рядом с ней оказалось так же уютно, как с дядей.       — Знаешь, — продолжила она, — я ведь просто хотела показать тебе сегодня, как странно ведут себя в путешествии во времени заклинания, причинно-следственные связи и вероятности, а в итоге нам пришлось вспомнить чуть ли не обо всём на свете… — Дора цокнула языком. — Кто бы мог подумать, что в качестве наказания за твою дырявую голову я решу тебя соблазнить? Кошмар!       Она приподнялась, чтобы отпить из бокала.       — Нет, я, конечно, собиралась рано или поздно проверить слухи о твоих амурных подвигах, но явно не так… — она поморщилась. — Даже вспомнить не могу, когда же я в последний раз так злостно нарушала профессиональную этику… Да и с самоконтролем у меня давно всё замечательно, не сопливая же девчонка.       Орион скептически протянул:       — Ты-то?..       Дора поперхнулась и закашлялась. А потом повернулась и вкрадчиво спросила:       — Сколько мне по-твоему лет, Орион?       Он, дурачась, поднял руки в жесте капитуляции.       — Ой нет, в эту игру я с женщинами не играю, извини. А то скажу что-нибудь не то, и ты обидишься!       Дора рассмеялась и ткнула его в плечо.       — Нет, не обижусь, — она задумчиво подняла бокал и посмотрела сквозь него на полуденное солнце. — Котик — моя тринадцатая аномалия. Тринадцатая, Орион…       Виски уже булькало на уровне ушей, и Ориону пришлось приложить немало усилий, чтобы умножить тринадцать на тридцать. Но когда ему это всё же удалось, волосы зашевелились от священного трепета.       Ей около четырёхсот?! Проклятые путешественники!       Доркас легкомысленно облизнула губы.       — А ещё так уж вышло, что я родилась в прошлом веке. И по ничего не значащей для нашей профессии дате рождения даже раньше некоего Альбуса Дамблдора… чтоб его фейри в танец увели…       Наслаждаясь ошарашенным взглядом Ориона, Доркас добавила:       — Ах да, а ещё он — мой наставник. И это он меня рекрутировал. Так что можешь сказать ему спасибо за такую чудесную меня, — она кокетливо захихикала.       Орион снова потянулся к виски. Он был недостаточно пьян, чтобы воспринимать эту информацию… Но, увы, Дора его уже опередила.       — Точно! Дамблдор! — она подняла палец вверх. Палец ощутимо штормило. — Вот тогда я и нарушила этику, в сорок… эээ… а, фиг с этими годами! Потому что сейчас будет такая страшная сказочка, что лучше уж сиду в рабство отдаться, чем хоть раз влипнуть в такую историю!       Она не очень чётко взмахнула рукой.       — Гарсон! В этот раз нам нужен чай!       Корзинка одобрительно хмыкнула, и к ним тут же метнулись красивые фарфоровые чашки, заполненные парящей жидкостью.       — Однажды… — зловеще пророкотала Доркас. — Однажды одна очень неосторожная путешественница во времени попала в аномалию, из которой не должна была вернуться. Ведь ей встретился человек, в которого она горячо влюбилась и который позвал остаться с ним навсегда…       Орион замер. А потом полностью превратился в слух.