Место девочки — в политике

Орион Блэк

      Доркас, как всегда, была предельно спокойна, хотя в этот раз в её глазах мелькнуло что-то такое, от чего Ориону по-настоящему стало не по себе.       Он поверил ей сразу и окончательно. В конце концов, мир слишком сложен, слишком мало исследован. Но её глаза… Орион смотрел в них и не очень-то хотел слышать продолжение истории.       — И… как ты оттуда сбежала? Как вынесла это? — он отхлебнул чуть тёплый чай, пытаясь смыть неприятную сухость в горле. — И как можно выбраться из аномалии?       — А ты как думаешь? — Доркас усмехнулась. — Я могла надеяться только на то, что эта аномалия — круг. Что если у меня получится закольцевать время — так же, как ты закольцевал кота, — я смогу вернуться… Я прожила там год, прежде чем этого добиться. Пыталась понять, как это сделать. Но сложность была в другом.       Взгляд Доры оставался всё таким же неподвижным, пугающе змеиным.       — Главное было убедить себя, что я не сошла с ума. Потому что тот мир выглядел реальнее некуда, и очень легко было поверить, что именно я была там аномалией. А вся моя предыдущая жизнь — выдумка, нужная лишь для того, чтобы я помогла настоящим людям.       Орион передёрнулся. Доркас улыбнулась почти виновато.       — И ты угадал — вынесла я это и правда с трудом. Думаю, у меня всё получилось лишь потому, что я до конца верила, что смогу. Я ведь видела саму себя, вышедшую из круга времени…       Дора тяжело вздохнула.       — Но самым страшным было даже не это. Мне… мне хотелось там остаться. Я ведь влюбилась, помнишь? Эта сказка в первую очередь — о любви. А уйти — означало расстаться. Расстаться навсегда.       — Но это же был ненастоящий мир!       — Может, и так. А может — и нет. Кто знает? — Дора пожала плечами. — Те люди — они точно так же дышали, двигались и любили. Были ли они иллюзией? Или иллюзия — наш мир? Тут невозможно ничего сказать наверняка. Вот только там я была счастлива. А здесь…       Она поморщилась и запустила руки в волосы. Блэковские кудри разметались во все стороны.       — Отправляясь на это проклятое задание, я уже находилась в ужасном состоянии. Это были сороковые, и наш мир трясло от войны за "общее благо". Я буквально жила на работе — и меня тошнило от неё. Личная жизнь давно превратилась в руины. Никакого света в конце тоннеля тоже не предвиделось… А всё почему? — Дора зло оскалилась. — Потому что люди — тупые обезьяны! И я, как оказалось, ничем от них не отличаюсь.       Последняя фраза хлестнула будто плеть. Доркас говорила медленно, спокойно, но её слова были переполнены ненавистью к себе.       — Всё началось очень давно, когда я ушла от него — от Блэковского Ублюдка…       Орион поразился ледяному равнодушию, на мгновение буквально стёршему все эмоции в голосе Доркас. Было несложно догадаться, кто скрывался за этим нелицеприятным прозвищем.       Элладора.        — А потом, пытаясь сбежать от прошлого, опрометчиво выскочила замуж — ведь мне так хотелось покоя, семьи, счастья. Меня ослепила влюблённость в первого же человека, проявившего ко мне хоть какие-то чувства кроме влечения. И, будто этого было мало, я родила ему ребёнка. Не потому, что сама хотела этого. А потому что так желал мой муж.       Дора зло поджала губы.       — И вот наступают чудесные времена охоты. Мы с Регулусом ищем Ублюдка, то и дело возвращаясь в Британию. Регги-Мэгги вечно ошивается у нас, и мой муж ужасно ревнует, крайне забавляя меня этим — впрочем, как окажется позже, ревнует небезосновательно. Регулус же — само очарование: постоянно возится с нашей дочкой и говорит, что будет учить её тёмной магии. Влюбил её, бедняжку, в себя! — Орион невольно улыбнулся. Регулус совершенно не изменился. — А я всё смеялась над ними… Ведь всё это время готовила им сюрприз. Маленький, мерзкий, отвратительный сюрприз.       Доркас опустила глаза. Орион с удивлением заметил лёгкий румянец на смуглой коже. Но она не смущалась — злилась.       — Если вдруг решишь связать свою жизнь с метаморфом, Орион, помни, что мы — абсолютно чокнутые, — в голосе Доры звучало предельное презрение. — После Ублюдка я настолько не доверяла людям, что мне хотелось испытать любовь мужа и крепость его брачных клятв. И в качестве инструмента я выбрала судьбу другого живого существа. Моей дочери, — она поморщилась, заметив, что Орион напрягся. — Не беспокойся, во мне лишь половина проклятой крови Ублюдка, и потому я не настолько безумна. Моя дочь жива, здорова, у неё даже свои дети есть… Вот только мы до сих пор практически не общаемся.       Дора нервно гладила пальцами колени, будто не зная, куда деть руки.       — Видишь ли, мы, метаморфы, досконально знаем всё о состоянии не только наших тел, но и тел наших детей, пока они внутри нас. И мы можем сбросить ребенка, если что-то пошло не так. И потому, когда я выбирала, кого мне родить, я сбрасывала до тех пор, пока не получился… сквиб.       Орион приглушенно охнул.       — Сквиб с фамилией Роули.       Судя по выражению лица Доркас, если бы Орион отвесил ей хорошую оплеуху, она бы даже не сопротивлялась.       — Поэтому если вдруг тебе кто-то скажет, что люди на шестом десятке умны — не верь. Я вот точно не была.       Дора зарылась носом в ткань брюк.       — Когда Медее исполнилось одиннадцать и стало очевидно, что наша дочь — не волшебница, мой брак ожидаемо полетел к чертям, породив настоящий шторм. Кровавый шторм.       В её глазах, на удивление, при этих зловещих словах блеснула нежность.       — Началось всё, конечно, со скандала. Потом в него влез Регулус, и внезапно выяснилось, что всё это время он любил меня. Любил долгие годы, страдал и молчал — ради меня и моего брака… Я была сражена в самое сердце. И он уже тогда, сущий мальчишка, предложил забрать меня к себе, представляешь? — Дора счастливо рассмеялась в колени. — Ещё и утешал, глупый, говоря, что вот у вас, Блэков, тоже сквиб есть и вообще, давайте их поженим — вот красота будет!       Она подняла на Ориона взгляд, в котором отражалось пугающее веселье, и тягуче мурлыкнула:       — Ещё не догадываешься, чем закончилась эта история с Роули?       Орион нахмурился. И тут его сердце ушло в пятки, а кончики пальцев онемели.       О, Праматерь.       — Это что, тот самый Роули, которого Регулус?..       Его голос дрогнул. Конечно, сами по себе убийства Ориона не пугали — в конце концов, ему тоже довелось это делать, и никаких особых угрызений совести он по этому поводу не испытывал. Вот только назвать убийством то, что Регулус сделал с Роули, было сложно. Дядя очень настойчиво уничтожал колдографии того дня, однако Ориону всё-таки повезло найти несколько в архиве.       Это была казнь. Долгая, мучительная — и максимально показательная.       — О да, — от кровожадного удовольствия, исходящего от Доры, Ориона затошнило. — Я была замужем за тем самым Роули, которого Регулус посадил на шпиль Министерства, скрутил всех его родственников, пытавшихся помешать дуэли, а затем и явившихся наводить порядок авроров. Занятная этическая проблема выдалась тогда у Визенгамота, не так ли?       Орион заторможенно кивнул. Он никогда бы не подумал, что в той ужасной истории, о которой нынче не принято было вспоминать в приличном обществе, — в конце концов, даже сам Регулус начал стыдиться того, что натворил, — была замешана женщина.       Считается, что убийство Роули стало первым, самым громким политическим заявлением Регулуса. Пламя грандиозного скандала мгновенно охватило весь мир, и Совет Конфедерации Магов был вынужден в кратчайшие сроки разработать и ввести два международных запрета: на дуэли со смертельным исходом и на право родителей заключать браки против воли детей. А ведь это были, по сути, столпы, на которых держалось общество чистокровных.       И Регулус эти столпы опрокинул.       Впрочем, это было неудивительно. Шутка ли — Регулус несколько часов убивал человека на главной площади магического Лондона, площади Мерлина, но не нарушил ни единого закона Британского Содружества. Он вышел из зала суда, получив лишь крохотный штраф за дуэль в неположенном месте. И тут же во всеуслышание объявил, что до тех пор, пока Визенгамот и Министерство не начнут приводить замшелые традиции и законы в соответствие с временем, он с радостью начнёт руководствоваться ими на свой вкус — вот только вкус у него довольно специфический. Не всем понравится.       Затянуло в этот скандал и Дамблдора. Тогда его подвела собственная неподкупность и беспристрастность: все вокруг были уверены, что только ему под силу отправить Регулуса в Азкабан. Дамблдор лез из кожи вон, чтобы избежать участия в этом деле — явно предвидел, чем всё закончится, — но увильнуть не вышло. И спустя мучительный год разбирательств он покидал зал суда под потрясённое молчание толпы. Оправдательного приговора никто не ожидал.       Тогда же заговорили и о ярко вспыхнувшей звезде Ликориса Блэка, сбросившего шкуру обвинителя и оскалившего острые зубы в защиту брата. Редко кто мог тягаться с Дамблдором в зале суда, ещё реже встречались те, кто мог его одолеть. И Ликорису это удалось. Отчасти именно этот опыт защитника обеспечил в дальнейшем Ликорису и пост главы Визенгамота, и нынешнюю политическую популярность, лишь едва уступающую влиянию Вильгельмины Тафт.       — Так вот, значит, кого называли в газетах девушкой-маглой, причиной дуэли… — пробормотал Орион. — Получается, Роули украл вашу общую дочь? Это её он замуж насильно выдать пытался?..       — Ага. Кровь Ублюдка интересовала не только Блэков, — Доркас поморщилась. — Роули не одни такие. Большинство чистокровных до сих пор слюной исходят на метаморфов, а уж моя родословная и вовсе повергает их в экстаз. Вот мой муженёк тоже, как оказалось, хотел вытянуть счастливый билет. И как жаль, что его "билет" оказался таким предусмотрительным!       Дора положила голову щекой на колено. Её губы из-за этого стали по-детски пухлыми, и вся она казалась в этот миг такой маленькой. Такой хрупкой.       — В каком-то смысле я пыталась защитить её. Вот только, как оказалось, дочери моя защита — поперёк горла. Она бы предпочла выбрать не слишком добровольный брак и быть волшебницей, чем не иметь магических способностей вовсе… К тому же в итоге ей это не помогло. Роули готовы подвергать селекции и собственных сквибов.       Дора презрительно сморщила нос.       — Спросишь, была ли я в восторге от того, что натворил Регулус? О, да, я была в восторге, — её глаза насмешливо блеснули. — Но недолго. Потом включились мозги и… я испугалась.       Голос Доркас снова потерял любой намёк на чувства.       — Это было слишком похоже на Ублюдка. Слишком жестоко, слишком безжалостно. А ведь именно от этого я и убегала. Причём если Ублюдок всегда был поломан и труслив, то Регулус… О, Регулус всегда нахален, высокомерен и самонадеян. И он ненавидит признавать свои ошибки.       Она устало покачала головой.       — Я с восторгом смотрела, как стекала вниз чистая алая кровь моего муженька по золотому шпилю и белым колоннам… Смотрела до тех пор, пока меня не затошнило, а в глазах не начало темнеть. Очнулась я уже на чьих-то руках. Вот только Регулус этого даже не заметил. Очень уж он был увлечён местью, ролью героя-обличителя и своим превосходством над толпой испуганных баранов внизу… Но как-то так вышло, что именно этим баранам я оказалась небезразлична.       В её глазах внезапно мелькнула искра веселья.       — Тут-то я и обнаружила, что из-за нервов и петель времени совершенно не заметила беременности. Такое с нами, путешественницами, часто случается. Месяца не проходит, а у тебя уже начало второго триместра и оформляющийся живот!       Орион выдавил нервный смешок. Правда, смеяться ему совершенно не хотелось.       — Знаешь, я ведь попыталась остановить Регулуса. Умоляла его прекратить, пощадить всех, кто оказался вовлечён. Но Регулус вошёл в раж. Отказался меня слушать. Я ещё не была сикарием рода Блэк, да и не думал никто тогда, что это понадобится… Что Регулусу нужен кто-то, кто смог бы его вовремя остановить.       Взгляд Доркас потерял любой намёк на жизнь.       — Я не стала с ним спорить. Ушла, вернулась домой. А когда он явился, сказала, что ухожу от него. Что не могу быть с тем, кто меня не слышит. Регулус, конечно, тут же взбеленился. Начал кричать, бил бутылки из бара и бросал их в камин. Я тоже в долгу не осталась. В общем, мы очень круто поругались, — её голос стал механическим. — Я уже тогда дала себе слово: никогда не рожать детей для мужчин, как бы сильно они их ни хотели. И когда Регулус сказал, что всякие приживалы ему не указ, он сам себе хозяин, и что если я хочу его защиты и любви, мне нужно принимать его таким, какой он есть… внутри меня что-то сломалось.       Орион сглотнул. От Доры веяло полусторонней жутью — будто он сидел рядом с дементором.       — Многим подаришь ты жизнь — только всех сыновей потеряешь.       Времени сам их отдашь. Кровью девочек — вымажешь руки.       Сам ты себе господин? Так и в смерти же будь господином!       "О, Праматерь…"       Откуда-то изнутри расползался холод. Орион не был дураком. Да и догадаться, чем всё закончилось, было несложно.       Дора с печальной улыбкой смотрела на него.       — Знаешь, я даже не помню, что чувствовала в тот момент. Наверное, мне просто хотелось, чтобы он хотя бы на мгновение поставил меня выше своей гордыни, чтобы просто услышал мои слова. Но он не захотел. И тогда… тогда я заставила его услышать. Произнесла пророчество, навсегда лишила его возможности иметь детей. А затем — сбросила нашего ребёнка.