Место девочки — в политике

Орион Блэк

      Наступившее молчание было сокрушительно горьким. Орион прикрыл глаза.       Невыразимцы были не в силах запретить все пророчества — точно так же, как государственная власть не могла помешать людям проклинать друг друга. Конечно, нельзя сказать, что они не пытались. Но традиция отвечать проклятием на обиду была слишком сильна, и всё, что удалось сделать до настоящего времени — это превратить тёмных магов в некое подобие третейского суда, со всеми его ограничениями и требованиями. Их обязали тщательно проверять каждый запрос и отказывать, если этот запрос казался им несправедливым или нарушающим законы.       Но в остальном люди оставались вольны прийти к тёмному магу и заплатить за возможность наказать обидчика или заставить его возместить потери. Впрочем, и жертве никто не мог запретить проигнорировать все требования и просто обратиться за избавлением от подобного "подарка" — иногда даже к тому же самому тёмному магу.       Что поделать — бизнес есть бизнес.       С точки зрения права пророчество Доркас было проклятием, которое вполне укладывалось в рамки закона. Ведь ни один ребёнок не пострадает — просто потому что не родится. Именно такими проклятиями за звонкую монету Регулус и сам часто одаривал своих жертв. И даже если ему не везло нарваться на судебный иск — что было довольно редким явлением, ибо домашнюю работу Регулус старался выполнять добросовестно, — он всегда выходил победителем.       Ну, почти всегда… Проклятие, наложенное на Барти Крауча, было единственным в практике дяди, которое суд признал неправомерным и наложил на Регулуса штраф вкупе с требованием немедленно снять проклятие. Выполнять которое дядя, естественно, отказался. И если бы не Ликорис, куковать бы Регулусу в Азкабане неопределённое количество времени.       Так что по всему выходило, что Дора была в своём праве. Праве не меньшем, чем Регулус, проклявший Барти.       Вот только в отличие от проклятия, отменить предсказание было невозможно.       Дора внезапно встряхнулась, будто освобождаясь от неприятных воспоминаний, и стала похожа на пушистую колли. Правда, почему-то шоколадного цвета.       — А вот теперь, когда твои мысли снова можно прочитать по одному лишь выражению лица, — ах, как же тебе идёт первобытный ужас! — я расскажу тебе, что надежда есть. Что предсказания можно… не то, чтобы отменить, но исполнить так, что это вполне можно назвать отменой. И что именно благодаря этой возможности я и выпуталась из аномалии.       Орион озадаченно моргнул. Способность Доры менять настроение столь стремительно он ещё не успел освоить.       — Только закончу историю с Регулусом. А то он вчера так мило смутился, проговорившись, что прикончил меня… Мне теперь непременно хочется посмотреть на его рожу, когда он узнает, что я вообще всё-всё тебе рассказала!       Орион посмотрел на неё с ужасом.       — Так он и правда тебя убил?!       — О да! — она ухмыльнулась. — Это вышло случайно — сразу после того, как я пришла в себя и мы с Регулусом, прорыдавшись, оттёрли кровь нашей нерождённой дочери с пола. А потом снова поссорились — аж до обмена заклятиями, — стоило нам лишь рты раскрыть!       Дора развела руками. Она говорила легко и непринуждённо — в отличие от предыдущей темы, собственная смерть для неё была всего лишь смешной историей из семейной хроники.       — Возможно, всё, как всегда, закончилось бы страстным примирением в постели, — и я, как дурочка, снова бы его простила. Но я неудачно оступилась и попала под банальное Секо… После этого секс Регулуса почему-то вдохновлять перестал. Хотя казалось бы — ну и что, что без головы? Всё равно я ей в то время не слишком часто пользовалась…       Орион нервно хрюкнул. Да уж, тут и аномалии не надо: от одной только жизни Доры можно чокнуться.       "Может, это и к лучшему, что она отказывается Элладору-Кастора даже по имени называть?.."       — Шучу, конечно. Смерть — штука крайне неприятная… Хотя кому я рассказываю, ты ведь уже в курсе, — Доркас подмигнула скривившемуся Ориону. — И на наши отношения она повлияла отнюдь не в лучшую сторону. Регулус, конечно, быстро сообразил, кому падать в ножки, чтобы меня воскресить… Но он месяц пролежал в коме, и возвращаться ему пришлось уже в пустой дом. Думаю, он так и не понял, почему я не оценила его героических усилий по исправлению собственных ошибок и съехала в Хогвартс. А потом… Мы продолжили ругаться в письмах, ссорились по зеркалу… В общем, всё было плохо и становилось лишь хуже, — Дора помрачнела. — И поддержки мне было искать негде — к тому моменту и моя мама, и дочка уже несколько лет отказывались со мной разговаривать из-за "сквибской проблемы". И вот в таком разобранном состоянии я и выпала в аномалию. Без любви, без надежды — и без единой связи, что удержала бы меня в этом мире.       Она болезненно поморщилась.       — Так что аномалия и правда выглядела неплохим вариантом. К тому же я сорвала джекпот: мой нежданный коллега оказался вполне себе настоящим некромантом под клятвой, а я — его вечной любовью. Представь себе? Я — и вдруг вечная любовь.       В голосе Доркас звучало детское, наивное удивление — будто она так и не научилась воспринимать себя человеком, которого вообще кто-то может полюбить.       — Мирок аномалии, правда, оказался ещё более дрянным, чем наш. Просто представь: Блэковский Ублюдок и Русский Змей живы, и не просто живы, а снюхались и захватили половину земного шара. Статута больше не существует, мир полыхает пожаром бесконечной войны, и покоя ты не найдёшь даже во льдах Антарктики. А вишенками на торте тут — два сплетённых пророчества, провозглашающих моего некроманта чуть ли не спасителем мира. И оба косвенно указывают на моё появление.       Орион осознал, что слушает историю Доркас с отпавшей челюстью, и нехотя её подобрал.       — А теперь давай вспомним, что я была не просто пророком, а пророком-сикарием. И когда стало ясно, что с аномалией полюбовно не договоришься, я отбросила этику и мораль. Во имя высшего блага, так сказать. Да и всё равно они там были, мягко говоря, бесполезны… Так что, уж поверь, я там такого наворотила, таких предсказаний наделала, что даже пытаться вспоминать не хочу. Регулус должен меня на коленях благодарить — как оказалось, я с ним ещё очень мягко обошлась!       Дора резко подняла лицо к небу и часто заморгала. Её потряхивало.       — Предсказание — это оружие чудовищной силы, Орион. Но, к нашему счастью, совершенного оружия не бывает. В природу любого предсказания заложен его недостаток — неточность, — и благодаря ему предсказание можно обмануть.       Её взгляд был предельно серьёзным.       — Слушай внимательно. Вот части тех двух предсказаний, что призвали меня в аномалию.       Чёрная кровь захлестнёт. Она смоет моё отраженье,       Выгадав смерть для того, кто желает любить меня вечно.       Ну же. Скажи, кто умрёт. И чей мир в круг зеркал превратится.       В нос Ориону ударил резкий запах мокрого асфальта и свежепролитой крови. Пророчество действительно было чрезвычайно сильным — и очень тёмным.       — Вот оно — наше условие: для того, чтобы я смогла вернуться, должен умереть важный для меня человек. Правда, есть нюанс: я тоже должна стать важна для него… — Доркас облизнула искусанные губы. — Самым простым решением, конечно, было бы убить моего спутника — но это оказалось невозможно. И потому, что я влюбилась в него, и потому, что технически он был бессмертен. То есть, он мог быть ранен и из него текла кровь, но какое бы невероятное событие ни произошло, он всегда выживал. Эдакая сверхъестественная удача — точно такая же, как при использовании маховика. Только вместо Времени его защищало второе предсказание:       Выбор так сладок и прост! И пусть полон сомнений и страхов,       Только со мной и во мне обретёшь в круге времени радость.       Выбери, Хаос, меня — и ты будешь жить счастливо вечно.       Дыхание перехватило. На мгновение Ориону показалось, что на него пытаются вылить чан с кипящим золотом из сотни тысяч маховиков — настолько сильным было пророчество…       — Видишь? — Дора вцепилась пальцами в колени. — Моя шальная копия, пытаясь заполучить вечную любовь некроманта, использовала для этого свой пророческий дар, но вот беда… Всем прекрасно известно, что если смешаешь тёмную магию со столь ярким чувством, результат может выйти совсем не тем, что ты задумывал. Дора-два хотела стать для него всем миром, но в итоге этим миром стала я — её зеркальное отражение. Вот так простая метафора о вечной любви превратилась в самую настоящую межмировую аномалию.       Взгляд Доркас вновь стал пугающе змеиным.       — Но всё же эта печальная история помогла мне разгадать загадку предсказания, и я поняла, что способна выбраться из западни. Нужно было только определиться с жертвой… Из-за того, что мой спутник отпал, вариантов оставалось немного: либо Ублюдок, либо Регулус. Как ты думаешь, Орион, кого я выбрала?..       Голос Доркас дрогнул. На память сами собой пришли её недавние слова:       "...если Ублюдок всегда был поломан и труслив, то Регулус… О, Регулус всегда нахален, высокомерен и самонадеян".       Что же в том страшном мире выросло из Регулуса, который всегда проявлял нездоровый интерес к экспериментам Элладоры?..       В горле пересохло.       Ответить Орион не успел: Доркас, по своему обыкновению, прочитала ответ по его лицу.       — Да, ты всё правильно понял. В том мире я убила Регулуса. Восхитительного, страшного Регулуса, от которого внутри всё переворачивалось. Который полюбил меня столь же дьявольски горячо, как и мой Регги-Мэгги. И от которого совсем не хотелось убегать…       Лицо Доры превратилось в застывшую маску.       — А ведь я могла и не покидать его — если бы решилась трактовать пророчество иначе. Убила бы Ублюдка. Вышвырнула бы из того — моего! — мира свою жалкую копию… Но я этого не сделала.       Маска пошла трещинами и рассыпалась, превращаясь в нежную улыбку.       — Вместо этого победила истинная любовь. Мой спутник выбрал пожертвовать собой ради спасения мира — и подарить мне будущее, которого сам был лишён. Смерть Регулуса освободила меня от оков предсказания, и я наконец-то получила назад свой маховик. Конечно, потребовались некоторые усилия, чтобы добраться до той полянки— последователи Ублюдка и Змея плотно сели нам на хвост. Но в конце концов, раненые и уставшие, мы стояли там, где всё началось. И оборот маховика вернул нас в мой мир.       Орион судорожно вдохнул.       — Когда мы попрощались, я оглушила моего некроманта, стёрла ему память и отправила изменившегося патронуса к прошлой мне… А потом поковыляла к Рэгги-Мэгги снимать проклятье. Видел бы ты его лицо, когда он увидел на мне своё собственное заклинание — да ещё и посмертное!       Доркас сдавленно захихикала.       — Вот так я навечно заперла моего спутника, мою любовь в круге времён и обрекла его… на вечное счастье? Не зря же он называл путешествие со мной самым прекрасным временем в его жизни? — она снова принялась чертить пальцем по пледу. — Я стараюсь себе говорить, что всё произошедшее — лишь иллюзия, порождённая аномалией, но в голове всегда всплывает то предсказание, и насмешливый голос шепчет, что именно я замкнула круг зеркал.       Она покачала головой.       — Ведь дело даже не в ответственности за тот выбор. Все те люди, что смеялись со мной, что жертвовали своими жизнями ради меня — они ведь даже не подозревают, что их время остановилось. Весь их мир закрутился в кольцо — и умер; лишь я пошла дальше. А они даже не заметили апокалипсиса и вечного заточения… И они никогда не узнают об этом.       Дора печально развела руками.       — И если вдруг такое произойдёт — или уже произошло, — с нами, узнаем ли мы?.. И хотим ли мы знать?..