Учись, студент!

— Целый год рабского преподавания, Дима! - Харитон весь исстрадался и не нашел себе иного места, кроме как у друга в кабинете. — И как мы только на это согласились… — Будто нам дали выбор. Все добровольно-принудительно, как всегда. Руководство желает видеть в нас наставников, и чтобы это обязательно было на публику. Университету нужна реклама, а нам — репутация и финансирование, иначе ни копейки не получим на создание нейрополимера, так и останется все на бумаге. А юные умы надо мотивировать осваивать трудные специальности и грызть гранит науки, - Сеченов тоже был не особо доволен, но старался найти хоть какие-то плюсы в их положении: — Вдобавок сейчас это модно, быть на одной волне с молодежью. — А я не модный, разве по мне не видно? - отплевался Захаров, вытаскивая из потайного бара коньяк и бокалы. Потайным этот бар был для всех, кроме него и Дмитрий Сергеевича. — Еще и третий курс. О чем с ними говорить вообще… Паразиты. — Однажды кто-нибудь из этих паразитов вырастет и утрет нам с тобой нос, - рассуждал Сеченов под журчание льющегося в его бокал крепкого алкоголя. — А мы станем старыми пердунами в креслах-качалках и на кислороде. — Занимательная перспектива, не поспоришь. Тогда за знания, - сказал профессор, поднимая вверх янтарный напиток. — И за нас. Дисциплины им достались более-менее профильные: Сеченову — радиохимия, Захарову — общая хирургия. Хоть где-то им пошли навстречу. Сеченов подготовился к началу семестра как подобает и к преподаванию отнесся ответственно. Изучил учебный план, скорректировал его под себя и подписал, потом собрал методички, выстроил удобную систему. Даже презентации на несколько занятий вперед успел сделать. Захаров же расписался не глядя и ни к чему более не прикасался до того самого дня, пока ему не пришлось взять в руки журнал группы и войти в аудиторию с каменным спокойствием и несгибаемым безразличием. Можно подумать, он не расскажет сходу этим молокососам о том, как раны зашивать.